Кивнув и показав на освободившееся кресло, хозяин выскочил из-за стола, помчался
к зеркальному бару, схватил бутылку «Лизини Брунелло ди Монтальчино» 2007 года, дорогущего красного элитного вина. Звякнул емкий фужер, полетела выплюнутая пробка на мармолеумный пол. Сытенькое пузо, рваный тельник, изгрызенная трубка в зубах, семейные трусы до колен, на голове фуражка… – вид у дружбана Дарьяла был весьма колоритный. Герману свет Валерьичу пришлось приложить немалое усилие, дабы
сохранить деликатность и не улыбнуться. Хотя хозяину это было, похоже, до кренделей. Высосав вино в один присест, он уставился на гостя. Явственно было видно, как он старается вспомнить, кто это и зачем здесь?
Почуяв тишину, из глубины вольера вылезли килограммовые красавцы попугаи. Почти в метр ростом каждый заскакали по крупным веткам фруктовых деревьев, по хаотично наваленным экзотическим бревнам, торчавшим серо-замшелыми сваями из немалого бассейна, которого хватило бы для содержания гавиала.
Если бы Хана знал, сколько отвалил зеленых за каждую птицу их хозяин, он бы точно сейчас расхохотался, убедившись в догадке – перед ним больной на весь организм, начиная с головы! Расхохотался бы и ушел. Но в чужую камеру со своим смотрящим …
Да и незнание облегчает понимание! Иногда.
– Итак, молодой человек, излагай, я весь внимание!
Хана довольно связно и кратко обрисовал ситуацию. Попросил помочь парню, насколько это возможно поддержать в хате, на крайняк. Сидит в местном СИЗО, ждет суда, но дело шьют внаглую. Улик никаких, доказухи нет, вот и хотят по беспределу запрессовать до полной сознанки.
– Вот козлы! Опарыши…! Гнойники продажные! Ну да ладно, я их… и вдогонку… на болте этих каракатиц осклизлых!
Хана с уважением смотрел на этого мастера непечатного словца, попугаи опять попрятались. Полный эмоций Бакен вскочил и снова наполнил фужер красным элитным,
выпил и от души хрястнул им об какую-то статую! Посыпались мелким дождем осколки, слава прочному мрамору, обошлось без трещин.
Немного угомонившись, хозяин схватил сотовый. Через короткую паузу посыпалась привычная соленая матерщина, разбавленная «феней», или наоборот, тут разобрать даже привычный ко всему Хана не смог.
Размахивая рукой с трубкой «а ля кэптен», импульсивный Бакен, явный холерик, умчался через цветочную оранжерею во двор, но и оттуда хорошо были слышны его виртуозные речевые изыски.
Потом тишина пару минут, затем внезапно:
… эй, вы, шкетья подзаборная,
кондуктор сцапает вас враз!
Едешь ты, в вагоне мягком, теплом,
а поезд мчит нас на Донбасс!
Это довольно громко заорал рингтон на трубе хозяина. Хана только головой покачал.
Видимо, не вытравить из Бакена даже с годами любовь к народному творчеству!
– Узнал я про этого парня, – наконец появился авторитет, – сидит в хате, их пока
с десяток, на сегодня там спокойно. Тит там «смотрящим», знакомец мой. Ему передадут от меня маляву, присмотрит за порядком. Он ходок опытный, если что, скумекает враз.
– Спасибо, Бакен.
– Да ладно, было бы зачем. Дарьялу привет!
Обменявшись телефонами, они дружески попрощались.
Хозяин звал на вечерний шашлык, но Хана смог убедить его, не обидев при этом, в невозможности своего присутствия на мероприятии в данное время, а вот в будущем, если предложение останется в силе, с удовольствием. Бакен заверил – останется в силе.
Вечером за ужином Хана обратил внимание на некоторое оживление дальней родственницы. И ужин, что она сотворила, удался вполне, и разговор получился более живой, не такой тусклый да вялый, а повеселей, с надеждой на лучшее.
Елена Олеговна рассказала про карьеры, правда, никто не подошел, зато нагулялась на свежем воздухе, молодость вспомнила, отдохнула. Хана про себя усмехнулся, не без умысла ее туда отправили, Фаина зря ничего не делает, но ничего объяснять не стал.
ХV
Брюнетка с роскошным хвостом иссиня-черных волос поначалу не особенно и спешила.
Только немного погодя проворней зацокали каблучки, быстрее замелькали стройные крепкие ножки, иногда она оборачивалась, тогда Крои?ле чудилась ее наигранная и от этой фальши, жалкая улыбка на испуганном лице. Это распаляло его еще сильнее, он – большой двухметровый монстр, зверь, в похоти своей беспощадный, ловкий и мощный! Впереди маячила ладная фигурка чернявой, все в ней было по вкусу преследующего ее хищника: особая женская гибкость и округлость, подчеркнутая быстрой ходьбой, милая мордашка, черные колготки, вдруг заблестевшие слезинки в глазах, а главное – исходящий от нее непреодолимый ужас! Такой для него сладкий ужас! Терпкий и хмельной, словно выдержанный в погребах Булони напиток, утоляющий всяческую жажду и обволакивающий его в предвкушении наслаждения. Сейчас все происходило именно так, как он хотел, как грезил в мечтах, видел в своих горячечных снах. Он давно желал подкараулить точно такую же трепетную, словно лань, красавицу, запугать, склонить и сделать своей покорной рабыней!
Он даже не ускорял прыти, чувствуя свою власть и наслаждаясь беззащитностью жертвы, растягивал удовольствие от предстоящего финиша, крался за ней бесшумно, вырастал тенью за ее спиной, как только она отворачивалась. Казалось, каменистый туннель никогда не закончится, но забрезжил, наконец, красный свет. Побежала быстрей всхлипывающая красотка, будоража воспаленный мозг Кроилы и отключая в нем последнее человеческое, а он уже не замечал в вожделении своем изменений, происшедших очень быстро.
Вылетев из туннеля в обширный зал, в круг, освещенный огнем огромного камина, преследователь вдруг остановился, инстинкт самосохранения проснулся и подсказал – замри! Крои?ле с большим трудом удалось внутренне перестроиться, прийти в себя, и потому он не сразу увидел несоответствие. Оно, конечно, было очевидным, но какое-то время просто не помещалось в его сознании, слишком внезапным оказался переход от такого лакомого ожидания к непонятной действительности.
Большие черные шероховатые плиты под ногами простирались далеко в необъятную глазом темноту зала, и всюду за границей света от пары факелов и каминного огня господствовал мрак и холод. Преследователь, оказавшийся здесь, почувствовал некое беспокойство и стал озираться по сторонам, стараясь осмыслить происходящее.
Туннель пропал, жертва, им намеченная и в один момент страх потерявшая, спокойно стояла у огромного стола и протягивала какие-то бумаги важному господину.
Что господин важный, Крои?ла почувствовал мгновенно.
– Вот досье на этого урода, пфальцгра?ф.
Мужчина в безукоризненном строгом черном костюме, взяв бумаги, стал читать.
Это действо происходило весьма деловито и в полной тишине. Озадаченный охотник на слабых девушек понял, что-то не так, его здесь не боятся, почему-то всерьез не воспринимают! Причем демонстративно и унизительно! Это надо пресекать хирургически больно, чтобы не было потом мучительного сожаления о незавершенной акции!
Он напружинился, готовый к прыжку: удавобарс, тигрокрыс, зазмеились в душе свирепые кровавые языки ярости, забился в нетерпении злой пульс, а с клыков брызнула ядовитая слюна…
Удар плеткой был нанесен мастерски, сбил с ног, рассек до крови плечо, враз охладил ярость и выбил чувственную дурь.
– Даже и не думай, мразь!
Красотка произнесла это лениво, но очень убедительно, сворачивая в кольца плеть. Спортивная красотка такая, хлесткая!
– Тэк-с, Михаил Людвигович Мищук. Сорок один год коптит на грешной земле. Образование самое среднее. Работал сантехником, потом приемщиком стеклотары… ага! Выгнали за систематическое пьянство. Так, дальше. Приставал к несовершеннолетней соседке с гнусными предложениями, отец девчонки сломал ему челюсть (молодец мужик!). Год в ИТК за мелкое воровство. Сейчас безработный. Прозвище Крои?ла.
– Несомненно наш клиент, пфальцгра?ф, до кондиции осталось самую малость.
– Последний эпизод – лжесвидетельство. За тысячу долларов, полученных от семьи Залоцких, пошел на оговор невиновного парня. Тот сейчас под следствием, сидит в камере. Из тысячи иудиных серебряников пропить успел двадцатую часть, остальные украли, пока эта свинья пьяная в подъезде валялась половиком пыльным.
Мда… абсолютно никчемный куль дерьма, ни выпить, ни украсть! Вполне уверенный кандидат на дыбу, или на крюк под ребра, но только в данном случае не возрадуешься, абсолютно никакой борьбы за эту мелкую душонку!
– Вы совершенно правы, пфальцграф, полное ничтожество.
В дополнение удар плетью по ничтожеству, которое жалобно хрюкнуло.
– Как бы вы поступили с ним, коллега? – тон пфальцграфа был ровным, немного задумчивым.
– Для прелюдии в котел его! В масле кипящем пусть поварится немного эта никчемность, глядишь хоть что-то и осознает! Ну, а далее…
Из темноты стремительно вынырнул коричневый в наростах рогатый со стреловидным хвостом, красноглазый трехметровый ужас. Тотчас одна из мраморных плит, сделав оверкиль, явила огромный котел на пышущем жаром костре. Рядом с клокочущим котлом с трезубцами в клешнях сновала пара подобных рогатому парнокопытных монстров с такими же зазубренными хвостами и поддерживала огонь. Эта троица вселяла такое дикое безумие, что Кроила, не помня себя, взвился ввысь и попытался удрать любым способом, пусть даже по воздуху.
Удары плетью и трезубцем, а потом еще и копытами, пресекли в зародыше попытки этого потерявшего рассудок существа. От хищного охотника с неукротимой мощью остался лишь жалкий скулящий сгусток плоти с блестящими глазами, полными страданий и ужаса.
– Да сгустится тьма! Коллеги, погодите-ка. Может, дадим ему шанс?
Из темноты появился ладный рыжий парень, поприветствовал достойных присутствующих. Потом брезгливо наклонился над желеобразной субстанцией.
– Тебе нужен шанс?
Сгусток заморгал отчаянно глазами и что-то невнятно забулькал.
– Да! Да! Нужен, только дайте…
– Ну, хорошо. Ты знаешь, что делать. А для напоминания оставим тебе знак,
с ним точно не забудешь.
Из глаз невезучего существа брызнули слезы благодарности, снизу прорвалась облегчительная струя, и стало на миг совсем легко и хорошо. Он не будет кипеть в котле! Он будет жить…
Боль пронзила голову и мозг, от полученного шока Кроила погрузился в спасительную пелену забытья.
~
Утро следующего дня принесло Михаилу Людвиговичу неприятные ощущения.
Почему-то он проснулся на грязном полу, с головой закутанный в простынку, зато на его койке увесисто храпел весьма неопрятный клошар в чеботах. Этого бездомного бродягу все местные называли Чёколом, он на все обращения к нему отвечал одинаковым вопросом – чё?
На столе в блюдце десятки сморщенных окурков, пластиковые стаканчики, пустая бутылка и раздавленная в кровавое пятно помидорина. Кроила мрачно оглядел остатки былого пиршества: ни мосола, ни рассола, ананасы тоже йок!
Ребра молили о покое, суставы скрипели при каждом удобном случае, на плече выла и терзала рану злобной крысой багровая отметина.
В общем, болело все, что может болеть. И хотя вроде это было ночное сновидение, но явно не эротического характера, после эротики так отвратительно организм себя не чувствует.
– Слышь ты, низменное! – заорал на клошара хозяин спального места. – Какого хрена развалился на моем ложе, вставай и вали отсюда, ты, портянка заскорузлая!
Проснувшись от доброго пинка в область таза, Чёкало открыл, наконец, глаза. Обшарив ими комнату и сфокусировав зрение, обнаружил хозяина, – ты чё?
Но всмотревшись, замахал в панике руками, как бы отгоняя наваждение, и тут же опять захрапел.
– Ну, гад! – взъярился весь больной Мищук, – щас ты у меня, глиста, извиваться стружкой будешь!
Он бросился в ванную, где, кроме унитаза без сиденья, зеркала и сидячей ванны, была еще холодная вода и мусорное ведро.
Схвативши его, он вознамерился было набрать воды, желательно похолодней, но мелькнувшая в треснувшем зеркале чья-то страшная образина заставила его онеметь на целую минуту.
Через минуту, подкопив мужества, он робко приблизил лицо к зеркалу. Между ржавым пятном и свернувшейся амальгамой оно уместилось.
То, что отразилось, повергло в шок и уныние, а главное вернуло память. Он вспомнил свой ужасный сон, кипящие котлы, страшных сакральных рептилоидов кошмарной кровожадности и адски привлекательную брюнетку.
Потом вспомнил про рыжего и про шанс, который ему дали. Хорошо, что это всего лишь сон, пусть кошмарный, но сон…
– А-а-а-а! Ву-ву-ууу-у, – взвыл Кроила, отодвинув прядь и увидев в отражении выжженный во весь лоб дымящийся котел! Не сон, значит! Он понял, что надо делать, причем не раздумывая! Опрокидывая на своем пути остатки мебели, Мищук проворной гиеной ломанулся, кривясь от боли и скрипя сочленениями, вон из квартиры.
Следователю, заменившему Климкина, снизу позвонил дежурный. Не сразу, но ситуация прояснилась. Ворвался истерик с чашкой кофе на лбу, требует Климкина. Кричит
о желании сознаться в чем-то. Вы, мол, сейчас вместо этого сошедшего с разума чудака, – пояснял дежурный, – вот и разруливайте эпизод. Кофе? А, да! Есть такое дело, словно на скотине домашней тавро! Чашка дымящегося кофе краснеет на лбу у него, больше не знаем про то ничего!
«Какой у нас дежурный юморист, мать его!» – сделал умозаключение следователь.
~
Титу, действительно, маляву переслали быстро, тот прочитал и задумался. «Дылда», так прозвали Антоху в камере, уважения не вызывал, хотя местное радио донесло – парень
не при делах, навесить на него хотят срок по статье серьезной. Будут прессовать,
это, несомненно! Тит эти заморочки ментовские подлые знал не понаслышке, сам в свое время прошел через пресс-хату, когда первый срок схлопотал.
Поэтому в глубине души Дылда вызывал у него сочувствие, но в СИЗО всяк по себе, поэтому Тит наблюдал за парнем как бы издали, с равнодушием зрителя, спрятавшегося от дождя в кинотеатре, лишь бы переждать непогоду, а что на экране – его не волнует.
Из малявы он узнал, очень даже неожиданно для себя, за Дылду тянет мазу Бакен. Просит не обижать малого (да уж, малый, в полновесных сто девяносто три российских сантиметра!) и помочь по надобности, не дать загнобить парня. А Бакен уже и «грев» отправил братве уважаемой, помнит, не забывает!
Тит задумался, из старожилов вряд ли кто мог подписаться, он изучил досконально соседей по хате. Немудрено, ведь он ждет суда уже третий год, следственные мероприятия проводятся, а времечко идет.
Тит по-прежнему в несознанке, уже другой следак его мурыжит, и неизвестно, сколько это продлится. Помимо него еще человека три по два года чалятся здесь, остальные где-то по году в ожидании, позднее всех зарулил Дылда.
Камера долгожителей в ожидании суда, хотя Тит слыхал, люди до пяти лет в СИЗО парились, приговора ждали. Значит, будет подсадка! Одного или, скорей всего, двоих. Один в теме, другой так, для отвода глаз. Ждать, видимо, недолго, на днях или раньше.
к зеркальному бару, схватил бутылку «Лизини Брунелло ди Монтальчино» 2007 года, дорогущего красного элитного вина. Звякнул емкий фужер, полетела выплюнутая пробка на мармолеумный пол. Сытенькое пузо, рваный тельник, изгрызенная трубка в зубах, семейные трусы до колен, на голове фуражка… – вид у дружбана Дарьяла был весьма колоритный. Герману свет Валерьичу пришлось приложить немалое усилие, дабы
сохранить деликатность и не улыбнуться. Хотя хозяину это было, похоже, до кренделей. Высосав вино в один присест, он уставился на гостя. Явственно было видно, как он старается вспомнить, кто это и зачем здесь?
Почуяв тишину, из глубины вольера вылезли килограммовые красавцы попугаи. Почти в метр ростом каждый заскакали по крупным веткам фруктовых деревьев, по хаотично наваленным экзотическим бревнам, торчавшим серо-замшелыми сваями из немалого бассейна, которого хватило бы для содержания гавиала.
Если бы Хана знал, сколько отвалил зеленых за каждую птицу их хозяин, он бы точно сейчас расхохотался, убедившись в догадке – перед ним больной на весь организм, начиная с головы! Расхохотался бы и ушел. Но в чужую камеру со своим смотрящим …
Да и незнание облегчает понимание! Иногда.
– Итак, молодой человек, излагай, я весь внимание!
Хана довольно связно и кратко обрисовал ситуацию. Попросил помочь парню, насколько это возможно поддержать в хате, на крайняк. Сидит в местном СИЗО, ждет суда, но дело шьют внаглую. Улик никаких, доказухи нет, вот и хотят по беспределу запрессовать до полной сознанки.
– Вот козлы! Опарыши…! Гнойники продажные! Ну да ладно, я их… и вдогонку… на болте этих каракатиц осклизлых!
Хана с уважением смотрел на этого мастера непечатного словца, попугаи опять попрятались. Полный эмоций Бакен вскочил и снова наполнил фужер красным элитным,
выпил и от души хрястнул им об какую-то статую! Посыпались мелким дождем осколки, слава прочному мрамору, обошлось без трещин.
Немного угомонившись, хозяин схватил сотовый. Через короткую паузу посыпалась привычная соленая матерщина, разбавленная «феней», или наоборот, тут разобрать даже привычный ко всему Хана не смог.
Размахивая рукой с трубкой «а ля кэптен», импульсивный Бакен, явный холерик, умчался через цветочную оранжерею во двор, но и оттуда хорошо были слышны его виртуозные речевые изыски.
Потом тишина пару минут, затем внезапно:
… эй, вы, шкетья подзаборная,
кондуктор сцапает вас враз!
Едешь ты, в вагоне мягком, теплом,
а поезд мчит нас на Донбасс!
Это довольно громко заорал рингтон на трубе хозяина. Хана только головой покачал.
Видимо, не вытравить из Бакена даже с годами любовь к народному творчеству!
– Узнал я про этого парня, – наконец появился авторитет, – сидит в хате, их пока
с десяток, на сегодня там спокойно. Тит там «смотрящим», знакомец мой. Ему передадут от меня маляву, присмотрит за порядком. Он ходок опытный, если что, скумекает враз.
– Спасибо, Бакен.
– Да ладно, было бы зачем. Дарьялу привет!
Обменявшись телефонами, они дружески попрощались.
Хозяин звал на вечерний шашлык, но Хана смог убедить его, не обидев при этом, в невозможности своего присутствия на мероприятии в данное время, а вот в будущем, если предложение останется в силе, с удовольствием. Бакен заверил – останется в силе.
Вечером за ужином Хана обратил внимание на некоторое оживление дальней родственницы. И ужин, что она сотворила, удался вполне, и разговор получился более живой, не такой тусклый да вялый, а повеселей, с надеждой на лучшее.
Елена Олеговна рассказала про карьеры, правда, никто не подошел, зато нагулялась на свежем воздухе, молодость вспомнила, отдохнула. Хана про себя усмехнулся, не без умысла ее туда отправили, Фаина зря ничего не делает, но ничего объяснять не стал.
ХV
Брюнетка с роскошным хвостом иссиня-черных волос поначалу не особенно и спешила.
Только немного погодя проворней зацокали каблучки, быстрее замелькали стройные крепкие ножки, иногда она оборачивалась, тогда Крои?ле чудилась ее наигранная и от этой фальши, жалкая улыбка на испуганном лице. Это распаляло его еще сильнее, он – большой двухметровый монстр, зверь, в похоти своей беспощадный, ловкий и мощный! Впереди маячила ладная фигурка чернявой, все в ней было по вкусу преследующего ее хищника: особая женская гибкость и округлость, подчеркнутая быстрой ходьбой, милая мордашка, черные колготки, вдруг заблестевшие слезинки в глазах, а главное – исходящий от нее непреодолимый ужас! Такой для него сладкий ужас! Терпкий и хмельной, словно выдержанный в погребах Булони напиток, утоляющий всяческую жажду и обволакивающий его в предвкушении наслаждения. Сейчас все происходило именно так, как он хотел, как грезил в мечтах, видел в своих горячечных снах. Он давно желал подкараулить точно такую же трепетную, словно лань, красавицу, запугать, склонить и сделать своей покорной рабыней!
Он даже не ускорял прыти, чувствуя свою власть и наслаждаясь беззащитностью жертвы, растягивал удовольствие от предстоящего финиша, крался за ней бесшумно, вырастал тенью за ее спиной, как только она отворачивалась. Казалось, каменистый туннель никогда не закончится, но забрезжил, наконец, красный свет. Побежала быстрей всхлипывающая красотка, будоража воспаленный мозг Кроилы и отключая в нем последнее человеческое, а он уже не замечал в вожделении своем изменений, происшедших очень быстро.
Вылетев из туннеля в обширный зал, в круг, освещенный огнем огромного камина, преследователь вдруг остановился, инстинкт самосохранения проснулся и подсказал – замри! Крои?ле с большим трудом удалось внутренне перестроиться, прийти в себя, и потому он не сразу увидел несоответствие. Оно, конечно, было очевидным, но какое-то время просто не помещалось в его сознании, слишком внезапным оказался переход от такого лакомого ожидания к непонятной действительности.
Большие черные шероховатые плиты под ногами простирались далеко в необъятную глазом темноту зала, и всюду за границей света от пары факелов и каминного огня господствовал мрак и холод. Преследователь, оказавшийся здесь, почувствовал некое беспокойство и стал озираться по сторонам, стараясь осмыслить происходящее.
Туннель пропал, жертва, им намеченная и в один момент страх потерявшая, спокойно стояла у огромного стола и протягивала какие-то бумаги важному господину.
Что господин важный, Крои?ла почувствовал мгновенно.
– Вот досье на этого урода, пфальцгра?ф.
Мужчина в безукоризненном строгом черном костюме, взяв бумаги, стал читать.
Это действо происходило весьма деловито и в полной тишине. Озадаченный охотник на слабых девушек понял, что-то не так, его здесь не боятся, почему-то всерьез не воспринимают! Причем демонстративно и унизительно! Это надо пресекать хирургически больно, чтобы не было потом мучительного сожаления о незавершенной акции!
Он напружинился, готовый к прыжку: удавобарс, тигрокрыс, зазмеились в душе свирепые кровавые языки ярости, забился в нетерпении злой пульс, а с клыков брызнула ядовитая слюна…
Удар плеткой был нанесен мастерски, сбил с ног, рассек до крови плечо, враз охладил ярость и выбил чувственную дурь.
– Даже и не думай, мразь!
Красотка произнесла это лениво, но очень убедительно, сворачивая в кольца плеть. Спортивная красотка такая, хлесткая!
– Тэк-с, Михаил Людвигович Мищук. Сорок один год коптит на грешной земле. Образование самое среднее. Работал сантехником, потом приемщиком стеклотары… ага! Выгнали за систематическое пьянство. Так, дальше. Приставал к несовершеннолетней соседке с гнусными предложениями, отец девчонки сломал ему челюсть (молодец мужик!). Год в ИТК за мелкое воровство. Сейчас безработный. Прозвище Крои?ла.
– Несомненно наш клиент, пфальцгра?ф, до кондиции осталось самую малость.
– Последний эпизод – лжесвидетельство. За тысячу долларов, полученных от семьи Залоцких, пошел на оговор невиновного парня. Тот сейчас под следствием, сидит в камере. Из тысячи иудиных серебряников пропить успел двадцатую часть, остальные украли, пока эта свинья пьяная в подъезде валялась половиком пыльным.
Мда… абсолютно никчемный куль дерьма, ни выпить, ни украсть! Вполне уверенный кандидат на дыбу, или на крюк под ребра, но только в данном случае не возрадуешься, абсолютно никакой борьбы за эту мелкую душонку!
– Вы совершенно правы, пфальцграф, полное ничтожество.
В дополнение удар плетью по ничтожеству, которое жалобно хрюкнуло.
– Как бы вы поступили с ним, коллега? – тон пфальцграфа был ровным, немного задумчивым.
– Для прелюдии в котел его! В масле кипящем пусть поварится немного эта никчемность, глядишь хоть что-то и осознает! Ну, а далее…
Из темноты стремительно вынырнул коричневый в наростах рогатый со стреловидным хвостом, красноглазый трехметровый ужас. Тотчас одна из мраморных плит, сделав оверкиль, явила огромный котел на пышущем жаром костре. Рядом с клокочущим котлом с трезубцами в клешнях сновала пара подобных рогатому парнокопытных монстров с такими же зазубренными хвостами и поддерживала огонь. Эта троица вселяла такое дикое безумие, что Кроила, не помня себя, взвился ввысь и попытался удрать любым способом, пусть даже по воздуху.
Удары плетью и трезубцем, а потом еще и копытами, пресекли в зародыше попытки этого потерявшего рассудок существа. От хищного охотника с неукротимой мощью остался лишь жалкий скулящий сгусток плоти с блестящими глазами, полными страданий и ужаса.
– Да сгустится тьма! Коллеги, погодите-ка. Может, дадим ему шанс?
Из темноты появился ладный рыжий парень, поприветствовал достойных присутствующих. Потом брезгливо наклонился над желеобразной субстанцией.
– Тебе нужен шанс?
Сгусток заморгал отчаянно глазами и что-то невнятно забулькал.
– Да! Да! Нужен, только дайте…
– Ну, хорошо. Ты знаешь, что делать. А для напоминания оставим тебе знак,
с ним точно не забудешь.
Из глаз невезучего существа брызнули слезы благодарности, снизу прорвалась облегчительная струя, и стало на миг совсем легко и хорошо. Он не будет кипеть в котле! Он будет жить…
Боль пронзила голову и мозг, от полученного шока Кроила погрузился в спасительную пелену забытья.
~
Утро следующего дня принесло Михаилу Людвиговичу неприятные ощущения.
Почему-то он проснулся на грязном полу, с головой закутанный в простынку, зато на его койке увесисто храпел весьма неопрятный клошар в чеботах. Этого бездомного бродягу все местные называли Чёколом, он на все обращения к нему отвечал одинаковым вопросом – чё?
На столе в блюдце десятки сморщенных окурков, пластиковые стаканчики, пустая бутылка и раздавленная в кровавое пятно помидорина. Кроила мрачно оглядел остатки былого пиршества: ни мосола, ни рассола, ананасы тоже йок!
Ребра молили о покое, суставы скрипели при каждом удобном случае, на плече выла и терзала рану злобной крысой багровая отметина.
В общем, болело все, что может болеть. И хотя вроде это было ночное сновидение, но явно не эротического характера, после эротики так отвратительно организм себя не чувствует.
– Слышь ты, низменное! – заорал на клошара хозяин спального места. – Какого хрена развалился на моем ложе, вставай и вали отсюда, ты, портянка заскорузлая!
Проснувшись от доброго пинка в область таза, Чёкало открыл, наконец, глаза. Обшарив ими комнату и сфокусировав зрение, обнаружил хозяина, – ты чё?
Но всмотревшись, замахал в панике руками, как бы отгоняя наваждение, и тут же опять захрапел.
– Ну, гад! – взъярился весь больной Мищук, – щас ты у меня, глиста, извиваться стружкой будешь!
Он бросился в ванную, где, кроме унитаза без сиденья, зеркала и сидячей ванны, была еще холодная вода и мусорное ведро.
Схвативши его, он вознамерился было набрать воды, желательно похолодней, но мелькнувшая в треснувшем зеркале чья-то страшная образина заставила его онеметь на целую минуту.
Через минуту, подкопив мужества, он робко приблизил лицо к зеркалу. Между ржавым пятном и свернувшейся амальгамой оно уместилось.
То, что отразилось, повергло в шок и уныние, а главное вернуло память. Он вспомнил свой ужасный сон, кипящие котлы, страшных сакральных рептилоидов кошмарной кровожадности и адски привлекательную брюнетку.
Потом вспомнил про рыжего и про шанс, который ему дали. Хорошо, что это всего лишь сон, пусть кошмарный, но сон…
– А-а-а-а! Ву-ву-ууу-у, – взвыл Кроила, отодвинув прядь и увидев в отражении выжженный во весь лоб дымящийся котел! Не сон, значит! Он понял, что надо делать, причем не раздумывая! Опрокидывая на своем пути остатки мебели, Мищук проворной гиеной ломанулся, кривясь от боли и скрипя сочленениями, вон из квартиры.
Следователю, заменившему Климкина, снизу позвонил дежурный. Не сразу, но ситуация прояснилась. Ворвался истерик с чашкой кофе на лбу, требует Климкина. Кричит
о желании сознаться в чем-то. Вы, мол, сейчас вместо этого сошедшего с разума чудака, – пояснял дежурный, – вот и разруливайте эпизод. Кофе? А, да! Есть такое дело, словно на скотине домашней тавро! Чашка дымящегося кофе краснеет на лбу у него, больше не знаем про то ничего!
«Какой у нас дежурный юморист, мать его!» – сделал умозаключение следователь.
~
Титу, действительно, маляву переслали быстро, тот прочитал и задумался. «Дылда», так прозвали Антоху в камере, уважения не вызывал, хотя местное радио донесло – парень
не при делах, навесить на него хотят срок по статье серьезной. Будут прессовать,
это, несомненно! Тит эти заморочки ментовские подлые знал не понаслышке, сам в свое время прошел через пресс-хату, когда первый срок схлопотал.
Поэтому в глубине души Дылда вызывал у него сочувствие, но в СИЗО всяк по себе, поэтому Тит наблюдал за парнем как бы издали, с равнодушием зрителя, спрятавшегося от дождя в кинотеатре, лишь бы переждать непогоду, а что на экране – его не волнует.
Из малявы он узнал, очень даже неожиданно для себя, за Дылду тянет мазу Бакен. Просит не обижать малого (да уж, малый, в полновесных сто девяносто три российских сантиметра!) и помочь по надобности, не дать загнобить парня. А Бакен уже и «грев» отправил братве уважаемой, помнит, не забывает!
Тит задумался, из старожилов вряд ли кто мог подписаться, он изучил досконально соседей по хате. Немудрено, ведь он ждет суда уже третий год, следственные мероприятия проводятся, а времечко идет.
Тит по-прежнему в несознанке, уже другой следак его мурыжит, и неизвестно, сколько это продлится. Помимо него еще человека три по два года чалятся здесь, остальные где-то по году в ожидании, позднее всех зарулил Дылда.
Камера долгожителей в ожидании суда, хотя Тит слыхал, люди до пяти лет в СИЗО парились, приговора ждали. Значит, будет подсадка! Одного или, скорей всего, двоих. Один в теме, другой так, для отвода глаз. Ждать, видимо, недолго, на днях или раньше.
