Он уже сидел на полу перед ней, поднялся на колени, отнимая силой её ладони, заглядывая в плачущее лицо.
– Ну? Так и будешь молчать? Что случилось?
Она смотрела в его лицо глазами, полными слёз. Весь он, весь его облик, лицо, удивлённые глаза казались теперь роднее, ближе, понятливее. Она словно лучше узнала его, взглянула на него совсем по-другому.
Как же сильно любить его теперь надо, чтобы восполнить столько лет боли и ненависти? «Как мог ты сохраниться таким при таком окружении? Откуда в тебе честность и благородство? Где силы ты черпал все эти годы?»
Она почувствовала вдруг необъяснимую жалость к нему за всё, что он пережил. И с новой силой возродилась в ней любовь к нему. И она готова была простить ему всё.
– Аэлла? – шептал он, видя её отстраненный взгляд. – Что случилось, скажи мне? Прошу тебя...
Она быстро заморгала, сбрасывая слёзы с ресниц, качала головой туда-сюда, не сводила взгляда с его лица. Шепнула чуть слышно:
– Всё нормально... Не спрашивай меня ни о чём, пожалуйста...
– Где ты была так поздно?
– Обними меня, Идвар...
Он удивлённо вскинул брови, растерялся от её просьбы. Она-то знала, как можно было остановить все расспросы.
– Конечно... – Быстро сел рядом, обнял, прижимая её голову к груди, утонул пальцами в мягких светлых волосах. – Я переживал за тебя, ты ушла и ни слова не сказала, куда... Возвращаешься в слезах, ничего не говоришь...
– Всё нормально, Идвар... – Она отстранилась и быстро стёрла с глаз остатки слёз, улыбнулась через всё, что пережила. – Просто я... я вдруг поняла, как люблю тебя...
Он удивился более чем, даже губы распахнулись от растерянности, от услышанного признания. Он уже и не надеялся когда-то услышать подобное.
– Любишь? – переспросил озадаченно, она быстро кивнула головой. – И не сердишься? – Повела подбородком отрицательно. – И прощаешь меня за всё? – Она закусила губу и опять кивнула согласно. – И не жалеешь, что стала моей женой?
– Нет, не жалею, потому что люблю тебя, хочу быть рядом...
– Что-то случилось... – Он недоверчиво дёрнул подбородком. – Не иначе...
– Ну почему ты такой? – Аэлла отстранилась от него. – Говоришь тебе, не люблю – не веришь, говоришь, люблю – тоже не веришь. Почему?
– Верю-верю... – Идвар тихо рассмеялся, поймал её локти, притянул за них к себе, зашептал: – Ты моя, моя законно, и никто и слова не скажет, и бояться нечего... Помнишь, в Райроне? Как мы прятались, скрывали от всех, украдкой любили, себе самим боялись признаться... А сейчас?
Он ещё сильнее притянул её к себе на грудь, поцеловал в губы. Глаза его сияли. Таким счастливым она его не видела ещё ни разу в Мирополе, может, только в день свадьбы.
– Помоги мне... – Она повернулась к нему спиной, дёргая шнурки корсета, сама достать не могла, пока Идвар воевал со шнуровкой, сама она быстро доставала шпильки из причёски.
– Подожди, я сам хочу! – Он остановил её и последние несколько штук выдернул сам, и зачарованно смотрел, как освободившиеся волосы золотой волной рухнули вниз, зазмеились по плечам, спине, падая на покрывало постели. – А-а-а... – вырвался у него невольно вздох восхищения.
Аэлла поднялась на ноги, быстро стянула корсет. Платье, снятое с плечей, упало к ногам. Она осталась лишь в белой нижней рубашке и туфлях. Идвар смотрел на неё снизу огромными глазами и не верил, что всё это происходит.
Аэлла сбросила туфли и упала на кровать навзничь, через ресницы глянула на Идвара. Как давно они не были вместе, с самого Райрона. Идвар глядел на неё во все глаза, охватывая всю целиком, тело под тонкой рубашкой, изгиб талии, переходящий в выступ бедра, разметавшиеся по кровати волосы, закинутые к голове руки.
Как можно терпеть это? Он столько ждал? Мучительно, тоскливо ждал этой минуты. А теперь и с места боится сдвинуться.
Наклонившись, медленно стянул высокие сапоги, а сам глаз с Аэллы не сводил, чувствуя, как оглушительно стучит сердце, отдаваясь пульсом в каждой клеточке тела.
Господи, что за пытка!
Наконец, он склонился над ней, опираясь на руках, осторожно поцеловал в губы, хотел опять отстраниться, но она обвила его руками за шею, не пустила. Он поцеловал ещё раз, и она запустила пальцы в его длинные волосы, перебурила их, ставя дыбом. Идвар улыбнулся, шепча:
– Что ты делаешь? Что делаешь со мной...
Пряди его чёрных волос упали на лоб и на лицо Аэллы. Она улыбалась, подставляясь под поцелуи, глядела полуприщуренными глазами, забывая обо всём.
– Если ты отпустишь меня, я смогу снять рубашку...
Она только молча кивнула головой. Идвар выпрямился на коленях, быстро стал расстёгивать маленькие пуговицы, но пальцы дрожали от нетерпения и ожидания предстоящих ощущений, не слушались. Вслед за рубашкой он расстегнул пряжку пояса на бриджах. Снова склонился над Аэллой, обжигая горячим дыханием:
– Ты просто сводишь меня с ума...
Она только довольно хмыкнула, осознавая свою власть над ним. Вряд ли сейчас он думал о короле, о Мирополе, о поездке в Райрон...
Он целовал её, спускаясь всё ниже, ниже, до груди, дрожащими пальцами тянул наверх тонкую кружевную рубашку, добирался до вожделенного тела. Аэлла позволяла ему всё, что он хотел: поцелуи, ласки, горячий шёпот, он даже кусал её в порыве страсти...
Она уже давно ждала его и позволила ему взять её, и простила бы ему даже боль ещё большую. Они так давно не были вместе.
Ей хотелось быть ближе, прижаться теснее, позволить ему даже больше, чем могла, если только это было бы в её власти. Обнимала за плечи, сама подавалась навстречу каждому его движению. И ничуть не огорчилась, когда для него всё закончилось быстрее, чем для неё, просто шепнула ему в висок, стараясь не отпускать, удержать подольше:
– Я люблю тебя, Идвар...
И всё, что было, что узнала она этой ночью о нём, те обиды и злость на него, отодвинулись далеко назад, в прошлое. Остался только он, он рядом, со всей своей страстью, наготой, с трепетными поцелуями.
Да, она любит его! Ничего дороже его нет для неё на свете. Она потеряла всех родных, всё, что у неё было, а нашла одного его... И любовь к нему затмевает всё!
* * * * *
Через день рано утром они покинули Мирополь. Идвар уже не был Мироном, он получил титул герцога, как родственник будущего короля. В дорогу с ними отправили лишь двести рыцарей под командованием графа Мардейна и пятьдесят лучников из отряда барона Одара. Если не будет необходимости, этих людей король требовал вернуть обратно. В дорогу он сказал лишь несколько слов напутствия, был сух и строг в словах и взглядах. И Аэлла лишь с облегчением вздохнула, когда процессия покинула замок.
Дорога обещала быть долгой, надо было пересечь ещё столько земель. Осень уже стояла поздняя, листопад прошёл, и, чем ближе продвигались они к Райрону, на север, тем с каждым днём становилось холоднее.
В одном из постоялых дворов, где окружение герцога разместили на ночь, Аэлла спросила, кутаясь в плащ:
– Ты сильно жалеешь, что нам пришлось уехать?
Идвар в это время снимал мокрые сапоги, уже к вечеру пришлось переходить небольшую речушку. Чтобы не толкаться на узком мосту, все, кто был верхом, поехали через воду. Но брод оказался совсем не здесь, а значительно выше по течению, вымокли все до нитки в холодной воде. А на постоялом дворе в комнатах было нежарко, грелись вином, топили камины, ждали горячего ужина.
– Вообще-то, я не хотел покидать Мирополь...
– Ты так сильно его любишь?
Идвар только многозначительно посмотрел на неё, проходя к горящему камину, поставил к огню мокрые сапоги.
– А королю ты говорил?
– Говорил...
– И что он?
– Он своих решений не меняет...
Аэлла сидела на кровати, сжимая на груди полы плаща, обшитого мехом, следила за мужем, он сейчас как раз расстёгивал мокрую рубашку.
– Но ты же понятно говорил ему?
– Я умолял его... я готов был занять любой пост, стать даже советником Адорру... Хоть кем...
– А он?
Идвар стянул рубашку, усмехнувшись, Аэлла не сводила с него глаз, впитывая каждую чёрточку обнажённой груди. Протянула сухую льняную рубашку.
– Быстренько одевайся, околеешь здесь!
Идвар подошёл к ней, взял рубашку и натянул через голову, стал расправлять воротник, заговорил не глядя:
– Он никогда меня не слушал, всё делал по-своему. Только обругал меня, обзывался...
– Даже так? – Аэлла удивилась.
– Называл меня негодником, непослушным и в том же духе...
Аэлла поднялась к нему, Идвар в это время снимал мокрые брюки, остался в одной длинной рубашке. Посмотрел сверху. Она улыбнулась ему:
– Ты у меня не такой, он ошибается, ты сильный и смелый, и... я люблю тебя.
Он улыбнулся в ответ и обнял её, Аэлла закрыла его полами плаща, как смогла, где сумела достать.
– Фу, какой ты холодный... Бр-р!
– Надо погреть... – Он подмигнул ей, нашёл её губы, целуя. Подтолкнул к кровати. – Будем греться, а ужин попросим сюда. Хорошо?
Она с улыбкой кивнула головой, соглашаясь:
– Попросим...
* * * * *
Долгая дорога до Райрона позволяла им быть вместе больше обычного, они, как настоящие молодожёны, не могли наговориться, постоянно находили темы для разговоров, скучали, когда во время пути Идвар ехал верхом, а Аэлла вместе со служанкой – в карете с сопровождением.
Ближе к Райрону дорога стала проходить через княжество, где уже успел выпасть мелкий снежок. Он лишь еле прикрыл землю, но уже передавал душе приподнятое настроение, вселял веру в будущее.
Иногда, когда дорога была хорошей, Аэлла шла пешком. Завернувшись в тёплый меховой плащ, оглядывала окрестности и уходила мыслями в себя. Бывало, Идвар присоединялся к ней, шёл рядом, ведя коня в поводу, что-то рассказывал, показывая рукой. Он много знал о тех землях, что они пересекали, рассказывал о городах, почему реки и мосты называются так, и хотя Аэлла бывало немного тоже о чём-то знала, она не перебивала его, не мешала. Он очень много говорил, часто смеялся, шутил, таким в Мирополе она его не видела ни разу. Что-то влияло на него, может быть, она сама, а, может быть, свобода, он, наконец-то, был предоставлен сам себе, и устраивал свою жизнь.
Дорога до Райрона казалась долгой, да и двигались они неторопливо. Именно дорогой Аэлла почувствовала, что у неё начала меняться походка, осанка, да и живот свой она уже не могла спрятать под плащом. А на одном из постоялых дворов она впервые почувствовала, как толкнулся под сердцем её ребёнок. Это испугало её, она даже ахнула.
– Что случилось? – спросил Идвар, нахмуриваясь.
– Ребёнок... толкнулся... – ответила она, прижимая раскрытую ладонь к животу, осторожно, будто к живому.
Восторгу Идвара не было предела, он так оживился, засуетился, даже засмеялся довольно, пытался сам услышать своего ребёнка, прикладывая ладони, пока Аэлла не прогнала его. Шептал и шептал без конца: «Мой сын... Сын... У меня будет сын... мой сын...» Аэлла только с усталой улыбкой хмурилась, отвечая ему:
– А если это будет девочка?
– Нет! – Он глядел огромными глазами. – Ты не понимаешь! Это будет мальчик! Только мальчик! Только сын!
– Все отцы так думают, ждут наследников, мой отец тоже думал, что у него будет второй сын, а родилась я...
– В нашем роду рождаются первыми мальчики...
– Майноры? – перебила она его, он как-то растерянно моргнул, отвечая ей:
– Ну да...
Она подумала про себя: «Наш сын будет герцогом, он не будет ни Майнором, ни Мироном... Он будет герцогом Райрона... Почему бы и нет?» Наверное, Идвар подумал о том же, потому что как-то вдруг попритих, успокоился, спросил:
– Что-нибудь хочешь?
– Яблоко... меня только от них не тошнит...
Идвар принялся чистить яблоко, а Аэлла следила за его руками, вдруг спросила:
– У вас что, у королей никогда не рождаются дочери?
– Ну почему? Рождаются. Их выдают замуж, правда, редко почему-то бывает. Знаешь, я слышал от своей кормилицы, ты её знаешь, что девочки рождаются от большой любви отца и матери, а ты же знаешь, как у нас проходят свадьбы... Бывает, невесту только на свадьбу и привозят, как мою мать, помолвка через письма, всё решают отцы. Какая тут может быть любовь? Хотя, были, конечно, и девочки... Что говорить... Давно уже.
Аэлла молчала, думая. «Как же ты прав о своей матери, как прав... Конечно же, она не любила мужа. Разве можно любить короля Эдуора? Посмотреть на лицо его нынешней королевы, она не живёт, она мучается... Интересно, а отца твоего королева любила? Мирона? Мирона Уарда?.. Хотя, какая тут может быть нежная любовь, когда вокруг постоянные подозрения и страхи? А то ты родился бы прелестной девушкой с чёрными глазами... Интересно, в какую глушь король отдал бы тебя замуж?» Усмехнулась своим мыслям. И куда они бегут? Что такое в голову лезет? Удивляешься только...
Идвар протянул ей яблочные четвертинки без косточек. Аэлла долго глядела ему в лицо с еле приметной улыбкой.
– Вот так, Идвар, уезжала из Мирополя твоей молодой женой – приеду в Райрон беременная на пятом месяце. Вот все удивятся... Король бы эту шутку оценил...
Идвар рассмеялся вдруг, качнувшись на ногах, быстро кивал головой. Ну, слава Богу, пусть уж лучше смеётся, чем грустит. Аэлла откусила кусочек яблока, не сводя с Идвара глаз. Так лучше.
* * * * *
Приехали в Райрон они почти через месяц после того дня, как покинули Мирополь. Их уже ждали, гонцы давно обогнали их дорогой, и когда новый правитель с женой въезжали в город, толпы людей встречали их на улицах. Это была совсем не такая встреча, как в тот день, когда Идвар, ещё будучи Мироном, с победой въезжал в Мирополь, где его встречали осенними цветами и восторженными поздравлениями. В Райроне народ смотрел на нового правителя с любопытством и ожиданием. Ни криков, ни возгласов, ни приветствий, лишь плотная стена тел за линией рыцарского ограждения.
От него ждали только неприятностей. Уж если оставшийся здесь временный правитель правил так, что же ждать тогда от сына самого короля? Да тем более того, кто разбил армию Райрона, убил князя и его сына-наследника. Конечно же, весть о том, что последняя, в живых оставшаяся представительница княжеского рода, стала женой захватчика по воле короля-тирана, разнеслась быстро. Может, поэтому в окна кареты, где ехала Аэлла, заглядывали грустные женские лица со страдальческим выражением в глазах? Такая печаль во всём, будто покойника везут. Аэлла поджала губы и плотнее запахнулась в плащ.
Другого и ожидать было нельзя. На это и рассчитывал король Эдуор. Они должны справиться, тем более, это же родной Райрон, город, в котором прошло детство. Правда, сейчас он казался враждебным и чужим, и люди – какими-то злыми.
С первых же дней новый правитель окунулся в дела бывшего княжества. Разбирал и отменял некоторые приказы графа Лайдена, метался по всему герцогству из города в город с небольшой охраной, сам выступал перед местным людом; встречался с тамошними правителями – баронами, рыцарями, князьями, – принимал от них заверения и обещания, превращал их в своих вассалов.
– Ну? Так и будешь молчать? Что случилось?
Она смотрела в его лицо глазами, полными слёз. Весь он, весь его облик, лицо, удивлённые глаза казались теперь роднее, ближе, понятливее. Она словно лучше узнала его, взглянула на него совсем по-другому.
Как же сильно любить его теперь надо, чтобы восполнить столько лет боли и ненависти? «Как мог ты сохраниться таким при таком окружении? Откуда в тебе честность и благородство? Где силы ты черпал все эти годы?»
Она почувствовала вдруг необъяснимую жалость к нему за всё, что он пережил. И с новой силой возродилась в ней любовь к нему. И она готова была простить ему всё.
– Аэлла? – шептал он, видя её отстраненный взгляд. – Что случилось, скажи мне? Прошу тебя...
Она быстро заморгала, сбрасывая слёзы с ресниц, качала головой туда-сюда, не сводила взгляда с его лица. Шепнула чуть слышно:
– Всё нормально... Не спрашивай меня ни о чём, пожалуйста...
– Где ты была так поздно?
– Обними меня, Идвар...
Он удивлённо вскинул брови, растерялся от её просьбы. Она-то знала, как можно было остановить все расспросы.
– Конечно... – Быстро сел рядом, обнял, прижимая её голову к груди, утонул пальцами в мягких светлых волосах. – Я переживал за тебя, ты ушла и ни слова не сказала, куда... Возвращаешься в слезах, ничего не говоришь...
– Всё нормально, Идвар... – Она отстранилась и быстро стёрла с глаз остатки слёз, улыбнулась через всё, что пережила. – Просто я... я вдруг поняла, как люблю тебя...
Он удивился более чем, даже губы распахнулись от растерянности, от услышанного признания. Он уже и не надеялся когда-то услышать подобное.
– Любишь? – переспросил озадаченно, она быстро кивнула головой. – И не сердишься? – Повела подбородком отрицательно. – И прощаешь меня за всё? – Она закусила губу и опять кивнула согласно. – И не жалеешь, что стала моей женой?
– Нет, не жалею, потому что люблю тебя, хочу быть рядом...
– Что-то случилось... – Он недоверчиво дёрнул подбородком. – Не иначе...
– Ну почему ты такой? – Аэлла отстранилась от него. – Говоришь тебе, не люблю – не веришь, говоришь, люблю – тоже не веришь. Почему?
– Верю-верю... – Идвар тихо рассмеялся, поймал её локти, притянул за них к себе, зашептал: – Ты моя, моя законно, и никто и слова не скажет, и бояться нечего... Помнишь, в Райроне? Как мы прятались, скрывали от всех, украдкой любили, себе самим боялись признаться... А сейчас?
Он ещё сильнее притянул её к себе на грудь, поцеловал в губы. Глаза его сияли. Таким счастливым она его не видела ещё ни разу в Мирополе, может, только в день свадьбы.
– Помоги мне... – Она повернулась к нему спиной, дёргая шнурки корсета, сама достать не могла, пока Идвар воевал со шнуровкой, сама она быстро доставала шпильки из причёски.
– Подожди, я сам хочу! – Он остановил её и последние несколько штук выдернул сам, и зачарованно смотрел, как освободившиеся волосы золотой волной рухнули вниз, зазмеились по плечам, спине, падая на покрывало постели. – А-а-а... – вырвался у него невольно вздох восхищения.
Аэлла поднялась на ноги, быстро стянула корсет. Платье, снятое с плечей, упало к ногам. Она осталась лишь в белой нижней рубашке и туфлях. Идвар смотрел на неё снизу огромными глазами и не верил, что всё это происходит.
Аэлла сбросила туфли и упала на кровать навзничь, через ресницы глянула на Идвара. Как давно они не были вместе, с самого Райрона. Идвар глядел на неё во все глаза, охватывая всю целиком, тело под тонкой рубашкой, изгиб талии, переходящий в выступ бедра, разметавшиеся по кровати волосы, закинутые к голове руки.
Как можно терпеть это? Он столько ждал? Мучительно, тоскливо ждал этой минуты. А теперь и с места боится сдвинуться.
Наклонившись, медленно стянул высокие сапоги, а сам глаз с Аэллы не сводил, чувствуя, как оглушительно стучит сердце, отдаваясь пульсом в каждой клеточке тела.
Господи, что за пытка!
Наконец, он склонился над ней, опираясь на руках, осторожно поцеловал в губы, хотел опять отстраниться, но она обвила его руками за шею, не пустила. Он поцеловал ещё раз, и она запустила пальцы в его длинные волосы, перебурила их, ставя дыбом. Идвар улыбнулся, шепча:
– Что ты делаешь? Что делаешь со мной...
Пряди его чёрных волос упали на лоб и на лицо Аэллы. Она улыбалась, подставляясь под поцелуи, глядела полуприщуренными глазами, забывая обо всём.
– Если ты отпустишь меня, я смогу снять рубашку...
Она только молча кивнула головой. Идвар выпрямился на коленях, быстро стал расстёгивать маленькие пуговицы, но пальцы дрожали от нетерпения и ожидания предстоящих ощущений, не слушались. Вслед за рубашкой он расстегнул пряжку пояса на бриджах. Снова склонился над Аэллой, обжигая горячим дыханием:
– Ты просто сводишь меня с ума...
Она только довольно хмыкнула, осознавая свою власть над ним. Вряд ли сейчас он думал о короле, о Мирополе, о поездке в Райрон...
Он целовал её, спускаясь всё ниже, ниже, до груди, дрожащими пальцами тянул наверх тонкую кружевную рубашку, добирался до вожделенного тела. Аэлла позволяла ему всё, что он хотел: поцелуи, ласки, горячий шёпот, он даже кусал её в порыве страсти...
Она уже давно ждала его и позволила ему взять её, и простила бы ему даже боль ещё большую. Они так давно не были вместе.
Ей хотелось быть ближе, прижаться теснее, позволить ему даже больше, чем могла, если только это было бы в её власти. Обнимала за плечи, сама подавалась навстречу каждому его движению. И ничуть не огорчилась, когда для него всё закончилось быстрее, чем для неё, просто шепнула ему в висок, стараясь не отпускать, удержать подольше:
– Я люблю тебя, Идвар...
И всё, что было, что узнала она этой ночью о нём, те обиды и злость на него, отодвинулись далеко назад, в прошлое. Остался только он, он рядом, со всей своей страстью, наготой, с трепетными поцелуями.
Да, она любит его! Ничего дороже его нет для неё на свете. Она потеряла всех родных, всё, что у неё было, а нашла одного его... И любовь к нему затмевает всё!
* * * * *
Глава 27
Через день рано утром они покинули Мирополь. Идвар уже не был Мироном, он получил титул герцога, как родственник будущего короля. В дорогу с ними отправили лишь двести рыцарей под командованием графа Мардейна и пятьдесят лучников из отряда барона Одара. Если не будет необходимости, этих людей король требовал вернуть обратно. В дорогу он сказал лишь несколько слов напутствия, был сух и строг в словах и взглядах. И Аэлла лишь с облегчением вздохнула, когда процессия покинула замок.
Дорога обещала быть долгой, надо было пересечь ещё столько земель. Осень уже стояла поздняя, листопад прошёл, и, чем ближе продвигались они к Райрону, на север, тем с каждым днём становилось холоднее.
В одном из постоялых дворов, где окружение герцога разместили на ночь, Аэлла спросила, кутаясь в плащ:
– Ты сильно жалеешь, что нам пришлось уехать?
Идвар в это время снимал мокрые сапоги, уже к вечеру пришлось переходить небольшую речушку. Чтобы не толкаться на узком мосту, все, кто был верхом, поехали через воду. Но брод оказался совсем не здесь, а значительно выше по течению, вымокли все до нитки в холодной воде. А на постоялом дворе в комнатах было нежарко, грелись вином, топили камины, ждали горячего ужина.
– Вообще-то, я не хотел покидать Мирополь...
– Ты так сильно его любишь?
Идвар только многозначительно посмотрел на неё, проходя к горящему камину, поставил к огню мокрые сапоги.
– А королю ты говорил?
– Говорил...
– И что он?
– Он своих решений не меняет...
Аэлла сидела на кровати, сжимая на груди полы плаща, обшитого мехом, следила за мужем, он сейчас как раз расстёгивал мокрую рубашку.
– Но ты же понятно говорил ему?
– Я умолял его... я готов был занять любой пост, стать даже советником Адорру... Хоть кем...
– А он?
Идвар стянул рубашку, усмехнувшись, Аэлла не сводила с него глаз, впитывая каждую чёрточку обнажённой груди. Протянула сухую льняную рубашку.
– Быстренько одевайся, околеешь здесь!
Идвар подошёл к ней, взял рубашку и натянул через голову, стал расправлять воротник, заговорил не глядя:
– Он никогда меня не слушал, всё делал по-своему. Только обругал меня, обзывался...
– Даже так? – Аэлла удивилась.
– Называл меня негодником, непослушным и в том же духе...
Аэлла поднялась к нему, Идвар в это время снимал мокрые брюки, остался в одной длинной рубашке. Посмотрел сверху. Она улыбнулась ему:
– Ты у меня не такой, он ошибается, ты сильный и смелый, и... я люблю тебя.
Он улыбнулся в ответ и обнял её, Аэлла закрыла его полами плаща, как смогла, где сумела достать.
– Фу, какой ты холодный... Бр-р!
– Надо погреть... – Он подмигнул ей, нашёл её губы, целуя. Подтолкнул к кровати. – Будем греться, а ужин попросим сюда. Хорошо?
Она с улыбкой кивнула головой, соглашаясь:
– Попросим...
* * * * *
Долгая дорога до Райрона позволяла им быть вместе больше обычного, они, как настоящие молодожёны, не могли наговориться, постоянно находили темы для разговоров, скучали, когда во время пути Идвар ехал верхом, а Аэлла вместе со служанкой – в карете с сопровождением.
Ближе к Райрону дорога стала проходить через княжество, где уже успел выпасть мелкий снежок. Он лишь еле прикрыл землю, но уже передавал душе приподнятое настроение, вселял веру в будущее.
Иногда, когда дорога была хорошей, Аэлла шла пешком. Завернувшись в тёплый меховой плащ, оглядывала окрестности и уходила мыслями в себя. Бывало, Идвар присоединялся к ней, шёл рядом, ведя коня в поводу, что-то рассказывал, показывая рукой. Он много знал о тех землях, что они пересекали, рассказывал о городах, почему реки и мосты называются так, и хотя Аэлла бывало немного тоже о чём-то знала, она не перебивала его, не мешала. Он очень много говорил, часто смеялся, шутил, таким в Мирополе она его не видела ни разу. Что-то влияло на него, может быть, она сама, а, может быть, свобода, он, наконец-то, был предоставлен сам себе, и устраивал свою жизнь.
Дорога до Райрона казалась долгой, да и двигались они неторопливо. Именно дорогой Аэлла почувствовала, что у неё начала меняться походка, осанка, да и живот свой она уже не могла спрятать под плащом. А на одном из постоялых дворов она впервые почувствовала, как толкнулся под сердцем её ребёнок. Это испугало её, она даже ахнула.
– Что случилось? – спросил Идвар, нахмуриваясь.
– Ребёнок... толкнулся... – ответила она, прижимая раскрытую ладонь к животу, осторожно, будто к живому.
Восторгу Идвара не было предела, он так оживился, засуетился, даже засмеялся довольно, пытался сам услышать своего ребёнка, прикладывая ладони, пока Аэлла не прогнала его. Шептал и шептал без конца: «Мой сын... Сын... У меня будет сын... мой сын...» Аэлла только с усталой улыбкой хмурилась, отвечая ему:
– А если это будет девочка?
– Нет! – Он глядел огромными глазами. – Ты не понимаешь! Это будет мальчик! Только мальчик! Только сын!
– Все отцы так думают, ждут наследников, мой отец тоже думал, что у него будет второй сын, а родилась я...
– В нашем роду рождаются первыми мальчики...
– Майноры? – перебила она его, он как-то растерянно моргнул, отвечая ей:
– Ну да...
Она подумала про себя: «Наш сын будет герцогом, он не будет ни Майнором, ни Мироном... Он будет герцогом Райрона... Почему бы и нет?» Наверное, Идвар подумал о том же, потому что как-то вдруг попритих, успокоился, спросил:
– Что-нибудь хочешь?
– Яблоко... меня только от них не тошнит...
Идвар принялся чистить яблоко, а Аэлла следила за его руками, вдруг спросила:
– У вас что, у королей никогда не рождаются дочери?
– Ну почему? Рождаются. Их выдают замуж, правда, редко почему-то бывает. Знаешь, я слышал от своей кормилицы, ты её знаешь, что девочки рождаются от большой любви отца и матери, а ты же знаешь, как у нас проходят свадьбы... Бывает, невесту только на свадьбу и привозят, как мою мать, помолвка через письма, всё решают отцы. Какая тут может быть любовь? Хотя, были, конечно, и девочки... Что говорить... Давно уже.
Аэлла молчала, думая. «Как же ты прав о своей матери, как прав... Конечно же, она не любила мужа. Разве можно любить короля Эдуора? Посмотреть на лицо его нынешней королевы, она не живёт, она мучается... Интересно, а отца твоего королева любила? Мирона? Мирона Уарда?.. Хотя, какая тут может быть нежная любовь, когда вокруг постоянные подозрения и страхи? А то ты родился бы прелестной девушкой с чёрными глазами... Интересно, в какую глушь король отдал бы тебя замуж?» Усмехнулась своим мыслям. И куда они бегут? Что такое в голову лезет? Удивляешься только...
Идвар протянул ей яблочные четвертинки без косточек. Аэлла долго глядела ему в лицо с еле приметной улыбкой.
– Вот так, Идвар, уезжала из Мирополя твоей молодой женой – приеду в Райрон беременная на пятом месяце. Вот все удивятся... Король бы эту шутку оценил...
Идвар рассмеялся вдруг, качнувшись на ногах, быстро кивал головой. Ну, слава Богу, пусть уж лучше смеётся, чем грустит. Аэлла откусила кусочек яблока, не сводя с Идвара глаз. Так лучше.
* * * * *
Глава 28
Приехали в Райрон они почти через месяц после того дня, как покинули Мирополь. Их уже ждали, гонцы давно обогнали их дорогой, и когда новый правитель с женой въезжали в город, толпы людей встречали их на улицах. Это была совсем не такая встреча, как в тот день, когда Идвар, ещё будучи Мироном, с победой въезжал в Мирополь, где его встречали осенними цветами и восторженными поздравлениями. В Райроне народ смотрел на нового правителя с любопытством и ожиданием. Ни криков, ни возгласов, ни приветствий, лишь плотная стена тел за линией рыцарского ограждения.
От него ждали только неприятностей. Уж если оставшийся здесь временный правитель правил так, что же ждать тогда от сына самого короля? Да тем более того, кто разбил армию Райрона, убил князя и его сына-наследника. Конечно же, весть о том, что последняя, в живых оставшаяся представительница княжеского рода, стала женой захватчика по воле короля-тирана, разнеслась быстро. Может, поэтому в окна кареты, где ехала Аэлла, заглядывали грустные женские лица со страдальческим выражением в глазах? Такая печаль во всём, будто покойника везут. Аэлла поджала губы и плотнее запахнулась в плащ.
Другого и ожидать было нельзя. На это и рассчитывал король Эдуор. Они должны справиться, тем более, это же родной Райрон, город, в котором прошло детство. Правда, сейчас он казался враждебным и чужим, и люди – какими-то злыми.
С первых же дней новый правитель окунулся в дела бывшего княжества. Разбирал и отменял некоторые приказы графа Лайдена, метался по всему герцогству из города в город с небольшой охраной, сам выступал перед местным людом; встречался с тамошними правителями – баронами, рыцарями, князьями, – принимал от них заверения и обещания, превращал их в своих вассалов.
