Она так часто в последнее время говорила об этом, что и сама начинала верить в это. Ложь начинала удаваться ей всё лучше и лучше.
Барон молчал, долго молчал, развернулся и вышел. Ания устало закрыла глаза. Что теперь будет? Что он сделает? Сошлёт её опять с монастырь? Снова закроет в своей комнате и будет морить голодом? Только бы не разлучил её с ребёнком, только бы позволил видеть его, а всё остальное она сможет пережить.
«Пусть даёт свой кубок! Я смогу выпить из него! Я смогу, я должна! Конечно, он будет спрашивать этого Эрвина, он этого просто так не оставит. И прошу тебя, Эрвин, скажи ему, что ты был рядом, что мы разговаривали при тебе, что у нас с Орвилом ничего не было и быть не могло. Я сказала правду. Мы были вдвоём одни, а ты был на улице, и ты подозревал меня, я знаю, ты потом сказал мне. Но прошу тебя, пожалуйста, скажи так, как должен сказать. Я, я сказала барону правду, а тебе придётся соврать ему, иначе твоя правдивость убьёт меня. Сделай так, как должен, а не как правильно, прошу тебя, услышь меня. Ты можешь меня спасти. Ты же клялся... Ты помнишь это?..»
Эрвин, несмотря на полумрак, сразу же узнал барона по хромающей фигуре, вошедшей в конюшню постоялого двора, и поднялся навстречу. До этого он сидел в углу под присмотром одного из людей барона: все в точности выполняли приказ господина. Когда барон приблизился и встал напротив, тяжело опираясь на свою трость, Эрвин не стал опускать взгляда, продолжал смотреть в лицо милорда.
Он ещё надеялся, что барон сменит гнев на милость, откажется от своих поспешных решений, отменит приказ об аресте, отпустит его, простит. Нет, он, конечно же, понимал, что наказание будет, всё равно будет, соразмерное содеянному. Барон – человек поспешных действий, но разумный, он сможет понять положение Эрвина, поговорит с женой и вернёт своё былое расположение.
Эрвин готов был к любому разговору и мысленно представлял себе все вопросы, с которых может начать барон, но не смог скрыть удивления и был взят врасплох первым же вопросом господина:
- Ты видел, как они разговаривали?
Эрвин какое-то время нахмуренно молчал. О чём он?
- Кто, милорд?
- Не зли меня, Эрвин, ты понимаешь, о чём я. Ты далеко не дурак и всё прекрасно понимаешь.- Его быстрый взгляд скользнул на лицо охранника, стоявшего рядом.- Оставь нас!- Приказал коротко, и солдат повиновался, оставив барона и его оруженосца одних. Только кони фыркали и переступали копытами рядом.
Эрвин, следя за бароном, догадался, о чём тот спросил его. Конечно, он всё знает, он очень внимателен и ревнив, он должен был сразу догадаться и выпытать из своей жены все ответы на вопросы. Эти кони... Эрвин предупреждал её... Но что сейчас уже сокрушаться об этом, сделанного не воротишь.
- Вы знаете про барона Арвинского?- сам спросил.
- Я всё знаю! Она сама рассказала, но я хочу услышать твою версию. И без вранья!
Эрвин сухо сглотнул. За всё это время, пока он тут, ему так и не дали ни попить, ни поесть, никто не отвечал на его вопросы. Держали как преступника, обвинённого во всех смертных грехах.
Что она сама рассказала ему? Говорила ли она, что вся их встреча была один на один в его шатре? Эрвин ничего не видел и не слышал, а воины барона смеялись, намекая открыто, что барон не зря уединился с женщиной. Эрвин не свидетель, потому что ничего не видел и не слышал. Что он мог рассказать старому барону? Если всё, как было, если по-честному, то получится, что жена барона, подозреваемая в измене, провела порядочное время в компании своего любовника. За это время можно было много что успеть, и наговориться, и...
Если Эрвин скажет об этом, он посеет зерно сомнений в разуме барона, тот и так догадывается о связи жены с сыном, и слова Эрвина только подольют масла в огонь.
Никто и ничто сейчас не спасёт её, её слово ничего не значит, ей никто не поверит. Она хоть всех святых с неба назовёт в свидетели – барон ей не поверит. Она была один на один с сыном-предателем, со своим любовником вдвоём, никто им не мешал.
Что же делать?
Опять лгать?
Он и так многое скрывает, погряз во лжи о своём прошлом, об отце, осталось ещё и эту ложь взять на себя. Прикрыть её? Назвать себя свидетелем их разговора? Довериться ей? Она же говорила, что в тот момент у неё ничего не было с бароном, что и была-то она с ним всего раз – в «Пропавшей подкове».
Поверить ей на слово? Взять грех на свою душу? Ещё один...
А если нет? Узнав правду, барон не простит жены, он угробит её, ей жизни не будет. Он и так изводит её по мелочам, а сейчас...
«Эх, баронесса-баронесса, я же предупреждал, что так и будет, говорил, что барон спросит, обязательно спросит. А я клялся... Я обещал, что буду защищать, что не принесу вреда, что не совершу зла... И я сейчас заложник своей клятвы...»
- Мы встретили их патруль в первый же день, точнее, ещё на рассвете...- заговорил негромко, глядя барону в глаза.- Нас арестовали, потому что приняли за разведку... Я был один, у них были арбалеты, я ничего не смог бы сделать...- Он невольно стёр со щеки след, оставшийся от удара плети людей Арвинского барона, его ещё было видно через пробивающуюся щетину. Барон заметил этот жест.
- Это они избили тебя?
Сквайр только кивнул, не говоря ни слова.
- Тебе досталось. А ей? Она же одета, как простолюдинка. Что они сделали с ней? Кто-нибудь из них, верно, поимел её? Отвечай, Эрвин!
- Нет, милорд! Ничего такого не было. Честное слово. Они арестовали нас и доставили к своему барону... Это был ваш сын... Я узнал его по турниру...
Барон какое-то время молчал, разглядывая лицо своего оруженосца, думал о чём-то, злился, Эрвин видел это по его глазам с прищуром, по плотно сомкнутым тонким губам.
- Они разговаривали с миледи...
- Ты сам это видел?- перебил резко.
- Да...
- И что, они не обнимались, не целовались, скажи ещё? Говори мне правду! Эрвин!
- Они просто говорили, милорд... А потом он отпустил её и нам дали лошадей.
- И всё?- Барон явно ждал не этого, словно он жаждал услышать об измене жены, а его разочаровывали.
- Он сказал мне, чтобы я охранял её, чтобы берёг по дороге...
- И всё?- снова повторил барон, и Эрвин пожал плечами с самым беззаботным видом, на какой только был способен в этот момент.
- Всё, милорд...
- И ты не врёшь мне?
- Нет, милорд...
Барон отвернулся, глядя куда-то мимо, в дощатую стену конюшни, молча жевал сухие губы и думал о чём-то. Наверное, сейчас он вспоминал, что Эрвин не всегда был честен с ним, что на Новый год он так и не выпил из предложенного волшебного кубка? Вспоминал, что не знает об оруженосце ничего, не знает о его роде, об отце, о воспитателе...
- Мы вернёмся в Дарнт, и я прикажу посадить тебя в тюрьму...- заговорил барон, и от услышанного Эрвин отшатнулся и несколько раз растерянно моргнул. Шепнул:
- За что, милорд?
- За это всё. За то, что пошёл на поводу у этой глупой женщины, за то, что позволил всему этому случиться, за то, что я теперь не могу доверять ни ей, ни тебе. За мой позор! За всё это бесчестье моего имени и моего рода. Она – дура, но ты...- Он ткнул указательным пальцем в сторону Эрвина.- Тебе я доверял, и ты это знаешь, но ты предал моё доверие. Ты – мужчина, и ты должен меня понять. Ты бросил тень на мою семью, большое пятно грязи отныне на мне и на моей жене, и ты виновен в этом...
- Милорд...- он попытался вставить слово.
- Заткнись! Замолчи или я прикажу тебя высечь.
- Я всегда честно служил вам, вы это знаете... Прошу вас не доводите до этого. Умоляю...
- Молчи! Мальчишка! Щенок! Молокосос!- Барон сделал два шага навстречу и замахнулся своей тростью. Эрвин отшатнулся и невольно закрылся ладонью.
- Отпустите меня! Вы уже освободили меня от клятв... Просто отпустите меня... Зачем тюрьма? Боже...- быстро шептал срывающимся голосом.
- Нет!
Эрвин сделал пару шагов назад и упёрся в стену конюшни спиной, под ногами хрустело сено.
- Я сбегу...
- Тебя поймают...- Барон опустил руку и опёрся всем телом на трость, ярость понемногу уходила, заставляя мозг работать чётко и правильно.- Да и куда ты побежишь? У тебя ничего нет! Твои доспехи, лошадь остались у меня. Что дальше? Я распущу такие слухи про тебя по всей округе, тебя не то что в оруженосцы, ухаживать за лошадьми и собаками, никто не возьмёт. Ты сгниёшь в канаве...
- В тюрьме! Ни за что!- перебил резко.
- Я выставлю тебя в таком свете, что тень позора ляжет на всех, кто тебя знает и особенно на баронессу из Одерна!- При этих словах лицо Эрвина вытянулось, он нахмурился, только сейчас представляя себе размах мстительности своего милорда.- Это же она поручилась за тебя? Она дала тебе и коня, и доспехи, и право носить свой герб? Я прав? Ручаюсь, она и сама не знает, кто ты такой и откуда взялся, как и я...
Ну вот, он должен был когда-то заикнуться об этом. Он никогда не подавал виду, никогда особо не заострял внимания на происхождении Эрвина, но он никогда не забывал об этом.
Эрвин почувствовал, как весь мир вокруг него делает оборот, всё возвращается на прежний круг, он снова никто и у него ничего нет. Всё, чего он добился, что у него было, всё рухнуло в один миг.
- Почему, милорд?- шепнул.- Зачем так жестоко? Зачем тюрьма?
- Я так хочу.- Вскинул голову, выдвигая упрямо острый подбородок, и Эрвин почувствовал, как его всего передёрнуло от неприятия этого человека.- Я относился к тебе, как к сыну, но, видно, мне суждено раз за разом получать предательство от своих сыновей. Его я просто выгнал и сейчас жалею, что не убил...- Эрвин понял, что он говорит о своём сыне, об Орвиле, бароне Арвинском.- С тобой я этой ошибки не повторю, я не буду выгонять тебя, ты посидишь в камере и подумаешь...
- Сколько?
- Сколько я сочту нужным, пока я не прощу тебя.- Он крикнул и позвал охрану.- Найдите кузнеца, закуйте этого человека и сейчас же отправьте в Дарнт под охраной. Я хочу, чтобы, когда я вернулся домой, человек этот уже сидел в тюрьме. Понятно?
Развернулся и пошёл, он знал, что его приказ выполнят в точности, именно так, как он приказал.
Они не остались ночевать на этом постоялом дворе. Анию помыли, накормили и переодели в достойную её положения одежду, камеристка уложила ей волосы и заколола вуаль. Все люди барона Элвуда уже были готовы в дорогу. Анию ждала повозка и постоянное присутствие камеристки.
Всё время, пока усаживались на коней, пока разбирались, что и зачем, Ания высматривала среди окружающих своего бывшего сопровождающего – оруженосца своего мужа. Но нигде не видела его. Почему? Что случилось? Что барон сделал с ним?
В дороге всё время молчала, хотя Несса много раз пыталась завести разговор, говоря то про погоду, то про предстоящую долгую дорогу назад, то про сопровождение, поднимающее пыль, хотя какая могла быть пыль после дождей? Ей просто хотелось поговорить, и Ания спросила о том, что не давало покоя:
- Где он? Что он сделал с ним?
- О ком вы, миледи?
- О его оруженосце, об Эрвине... Где он? Почему я не вижу его? Несса, что ты знаешь?
- Вам никто не сказал?- Голос Нессы шептал, вселяя тревогу. Женщина наклонилась поближе, будто здесь, в пространстве крытой повозки, кто-то мог подслушать её.- Его арестовали. Барон поговорил с ним, потом кузнец заковал его в цепи, и его отправили поспешно в Дарнт под усиленной охраной. Говорят, в тюрьму...
Ания откинулась назад и с болью закрыла глаза, давя в себе стон отчаяния и боли. Как? Как он мог поступить так с ним? Он, конечно, грозился тюрьмой, но думалось, что всё образуется, что его слова так и останутся словами. И вся эта тюрьма – бред! Но оказывается...
Что он такого сказал ему?
Выходит, если бы сказал правду, то Анию сейчас бы не наряжали и не везли с эскортом, её бы тоже отправили в тюрьму, как изменницу. Значит, он солгал барону? Значит, он скрыл правду о ней и об Орвиле? Выходит, так?
О, Боже... Эрвин, прости меня... Прошу тебя... Ты ни в чём, ни в чём не виноват, это всё этот барон, будь он проклят. Как земля его носит?
Нет, она думала, что барон накажет её, но не ожидала, что это наказание коснётся и этого оруженосца. Он-то тут при чём? В чём его вина? Он просто выполнял приказы своей госпожи и только. Разве можно быть таким бессердечным человеком? Разве можно проявлять такую несправедливость?
Она снова надолго замолчала. Может быть, если бы это случилось месяц назад или два, она бы не придала этому значения, а может, даже и позлорадствовала случившемуся, но не сейчас. Сейчас ей не было покоя от того, что она знала, что его заковали и повезли в тюрьму.
Говорят, в Дарнте тюрьма очень мрачная, там нет окон, нет тепла и света, там темно и холодно даже летом; она подземная, там можно сгинуть насовсем, пропасть до смерти.
Зачем он это делает? Он что, хочет его смерти?
Нет, он хочет сделать больно Ании, он хочет её ударить. Как он сказал ей? Только попробуй попросить за него? Но Ания попросит, она обязательно попросит, только бы барон не сделал хуже ему самому.
Она смотрела на дорогу, на проплывающие мимо рощи и поля, смотрела в окно и вспоминала, как видела уже это всё по дороге в Берд. Вспоминала свои чувства, то добро, ту любовь, что были в сердце ещё утром, после выезда из Берда. Как хорошо было на душе. Пока не появился барон Элвуд, пока он не отравил всё своим ядом. И природа, и солнце, и тепло не радовали её, чистая одежда, чистота тела, сытость не давали радости. Лучше бы она осталась в своём грязном платье простолюдинки, ехала бы верхом и грызла сухой кусок хлеба, чем знать, что честный человек, которому она благодарна, расплачивается сейчас за всё один.
Она вспоминала, какие чувства испытывала к нему раньше, как он злил её, раздражал своим голосом и взглядом, вспоминала, как ненавидела его, как просила барона убрать его из Дарнта. Вспоминала, как он читал свои стихи, как еле заметно улыбался ей на её придирки терпеливо и мудро, как защищал её перед людьми Орвила, как приносил ей клятву верности, и заступался перед бароном. Он один из всех, кто стоял радом, – даже Несса промолчала! – кто не испугался вступиться за неё, когда барон ударил её по лицу.
И чем сейчас она могла ему помочь? Как могла облегчить его участь?
Он – единственный человек на всей земле, кому она смогла рассказать всё без утайки про свои чувства, про свою любовь к Орвилу, про своего ребёнка.
Невидимая нить доверия, особенных отношений отныне связывала её с этим человеком. Он стал словно её духовником, ближе священника, ближе друга и товарища по несчастью.
И Ания решила, что не будет молчать, она обязательно поговорит с бароном Элвудом об этом Эрвине, она не оставит этого просто так.
Уже в темноте они заехали на постоялый двор, и их разместили на ночь. Теперь, когда она была баронессой, а радом был грозный муж, им выделили хорошую комнату на втором этаже и даже принесли туда горячий ужин. Но Ания с огромной радостью лучше бы согласилась переночевать под лестницей в пыльной каморке или даже на конюшне на сене, чем постоянно видеть барона Элвуда и чувствовать на себе его хмурый взгляд.
Они молча поели, молча готовились ко сну. Всё это время ей не давало покоя желание заговорить с бароном, но Ания всё никак не могла набраться смелости. И всё же решилась.
Барон молчал, долго молчал, развернулся и вышел. Ания устало закрыла глаза. Что теперь будет? Что он сделает? Сошлёт её опять с монастырь? Снова закроет в своей комнате и будет морить голодом? Только бы не разлучил её с ребёнком, только бы позволил видеть его, а всё остальное она сможет пережить.
«Пусть даёт свой кубок! Я смогу выпить из него! Я смогу, я должна! Конечно, он будет спрашивать этого Эрвина, он этого просто так не оставит. И прошу тебя, Эрвин, скажи ему, что ты был рядом, что мы разговаривали при тебе, что у нас с Орвилом ничего не было и быть не могло. Я сказала правду. Мы были вдвоём одни, а ты был на улице, и ты подозревал меня, я знаю, ты потом сказал мне. Но прошу тебя, пожалуйста, скажи так, как должен сказать. Я, я сказала барону правду, а тебе придётся соврать ему, иначе твоя правдивость убьёт меня. Сделай так, как должен, а не как правильно, прошу тебя, услышь меня. Ты можешь меня спасти. Ты же клялся... Ты помнишь это?..»
Прода от 22.11.2019, 15:38
Глава 34
Эрвин, несмотря на полумрак, сразу же узнал барона по хромающей фигуре, вошедшей в конюшню постоялого двора, и поднялся навстречу. До этого он сидел в углу под присмотром одного из людей барона: все в точности выполняли приказ господина. Когда барон приблизился и встал напротив, тяжело опираясь на свою трость, Эрвин не стал опускать взгляда, продолжал смотреть в лицо милорда.
Он ещё надеялся, что барон сменит гнев на милость, откажется от своих поспешных решений, отменит приказ об аресте, отпустит его, простит. Нет, он, конечно же, понимал, что наказание будет, всё равно будет, соразмерное содеянному. Барон – человек поспешных действий, но разумный, он сможет понять положение Эрвина, поговорит с женой и вернёт своё былое расположение.
Эрвин готов был к любому разговору и мысленно представлял себе все вопросы, с которых может начать барон, но не смог скрыть удивления и был взят врасплох первым же вопросом господина:
- Ты видел, как они разговаривали?
Эрвин какое-то время нахмуренно молчал. О чём он?
- Кто, милорд?
- Не зли меня, Эрвин, ты понимаешь, о чём я. Ты далеко не дурак и всё прекрасно понимаешь.- Его быстрый взгляд скользнул на лицо охранника, стоявшего рядом.- Оставь нас!- Приказал коротко, и солдат повиновался, оставив барона и его оруженосца одних. Только кони фыркали и переступали копытами рядом.
Эрвин, следя за бароном, догадался, о чём тот спросил его. Конечно, он всё знает, он очень внимателен и ревнив, он должен был сразу догадаться и выпытать из своей жены все ответы на вопросы. Эти кони... Эрвин предупреждал её... Но что сейчас уже сокрушаться об этом, сделанного не воротишь.
- Вы знаете про барона Арвинского?- сам спросил.
- Я всё знаю! Она сама рассказала, но я хочу услышать твою версию. И без вранья!
Эрвин сухо сглотнул. За всё это время, пока он тут, ему так и не дали ни попить, ни поесть, никто не отвечал на его вопросы. Держали как преступника, обвинённого во всех смертных грехах.
Что она сама рассказала ему? Говорила ли она, что вся их встреча была один на один в его шатре? Эрвин ничего не видел и не слышал, а воины барона смеялись, намекая открыто, что барон не зря уединился с женщиной. Эрвин не свидетель, потому что ничего не видел и не слышал. Что он мог рассказать старому барону? Если всё, как было, если по-честному, то получится, что жена барона, подозреваемая в измене, провела порядочное время в компании своего любовника. За это время можно было много что успеть, и наговориться, и...
Если Эрвин скажет об этом, он посеет зерно сомнений в разуме барона, тот и так догадывается о связи жены с сыном, и слова Эрвина только подольют масла в огонь.
Никто и ничто сейчас не спасёт её, её слово ничего не значит, ей никто не поверит. Она хоть всех святых с неба назовёт в свидетели – барон ей не поверит. Она была один на один с сыном-предателем, со своим любовником вдвоём, никто им не мешал.
Что же делать?
Опять лгать?
Он и так многое скрывает, погряз во лжи о своём прошлом, об отце, осталось ещё и эту ложь взять на себя. Прикрыть её? Назвать себя свидетелем их разговора? Довериться ей? Она же говорила, что в тот момент у неё ничего не было с бароном, что и была-то она с ним всего раз – в «Пропавшей подкове».
Поверить ей на слово? Взять грех на свою душу? Ещё один...
А если нет? Узнав правду, барон не простит жены, он угробит её, ей жизни не будет. Он и так изводит её по мелочам, а сейчас...
«Эх, баронесса-баронесса, я же предупреждал, что так и будет, говорил, что барон спросит, обязательно спросит. А я клялся... Я обещал, что буду защищать, что не принесу вреда, что не совершу зла... И я сейчас заложник своей клятвы...»
- Мы встретили их патруль в первый же день, точнее, ещё на рассвете...- заговорил негромко, глядя барону в глаза.- Нас арестовали, потому что приняли за разведку... Я был один, у них были арбалеты, я ничего не смог бы сделать...- Он невольно стёр со щеки след, оставшийся от удара плети людей Арвинского барона, его ещё было видно через пробивающуюся щетину. Барон заметил этот жест.
- Это они избили тебя?
Сквайр только кивнул, не говоря ни слова.
- Тебе досталось. А ей? Она же одета, как простолюдинка. Что они сделали с ней? Кто-нибудь из них, верно, поимел её? Отвечай, Эрвин!
- Нет, милорд! Ничего такого не было. Честное слово. Они арестовали нас и доставили к своему барону... Это был ваш сын... Я узнал его по турниру...
Барон какое-то время молчал, разглядывая лицо своего оруженосца, думал о чём-то, злился, Эрвин видел это по его глазам с прищуром, по плотно сомкнутым тонким губам.
- Они разговаривали с миледи...
- Ты сам это видел?- перебил резко.
- Да...
- И что, они не обнимались, не целовались, скажи ещё? Говори мне правду! Эрвин!
- Они просто говорили, милорд... А потом он отпустил её и нам дали лошадей.
- И всё?- Барон явно ждал не этого, словно он жаждал услышать об измене жены, а его разочаровывали.
- Он сказал мне, чтобы я охранял её, чтобы берёг по дороге...
- И всё?- снова повторил барон, и Эрвин пожал плечами с самым беззаботным видом, на какой только был способен в этот момент.
- Всё, милорд...
- И ты не врёшь мне?
- Нет, милорд...
Барон отвернулся, глядя куда-то мимо, в дощатую стену конюшни, молча жевал сухие губы и думал о чём-то. Наверное, сейчас он вспоминал, что Эрвин не всегда был честен с ним, что на Новый год он так и не выпил из предложенного волшебного кубка? Вспоминал, что не знает об оруженосце ничего, не знает о его роде, об отце, о воспитателе...
- Мы вернёмся в Дарнт, и я прикажу посадить тебя в тюрьму...- заговорил барон, и от услышанного Эрвин отшатнулся и несколько раз растерянно моргнул. Шепнул:
- За что, милорд?
- За это всё. За то, что пошёл на поводу у этой глупой женщины, за то, что позволил всему этому случиться, за то, что я теперь не могу доверять ни ей, ни тебе. За мой позор! За всё это бесчестье моего имени и моего рода. Она – дура, но ты...- Он ткнул указательным пальцем в сторону Эрвина.- Тебе я доверял, и ты это знаешь, но ты предал моё доверие. Ты – мужчина, и ты должен меня понять. Ты бросил тень на мою семью, большое пятно грязи отныне на мне и на моей жене, и ты виновен в этом...
- Милорд...- он попытался вставить слово.
- Заткнись! Замолчи или я прикажу тебя высечь.
- Я всегда честно служил вам, вы это знаете... Прошу вас не доводите до этого. Умоляю...
- Молчи! Мальчишка! Щенок! Молокосос!- Барон сделал два шага навстречу и замахнулся своей тростью. Эрвин отшатнулся и невольно закрылся ладонью.
- Отпустите меня! Вы уже освободили меня от клятв... Просто отпустите меня... Зачем тюрьма? Боже...- быстро шептал срывающимся голосом.
- Нет!
Эрвин сделал пару шагов назад и упёрся в стену конюшни спиной, под ногами хрустело сено.
- Я сбегу...
- Тебя поймают...- Барон опустил руку и опёрся всем телом на трость, ярость понемногу уходила, заставляя мозг работать чётко и правильно.- Да и куда ты побежишь? У тебя ничего нет! Твои доспехи, лошадь остались у меня. Что дальше? Я распущу такие слухи про тебя по всей округе, тебя не то что в оруженосцы, ухаживать за лошадьми и собаками, никто не возьмёт. Ты сгниёшь в канаве...
- В тюрьме! Ни за что!- перебил резко.
- Я выставлю тебя в таком свете, что тень позора ляжет на всех, кто тебя знает и особенно на баронессу из Одерна!- При этих словах лицо Эрвина вытянулось, он нахмурился, только сейчас представляя себе размах мстительности своего милорда.- Это же она поручилась за тебя? Она дала тебе и коня, и доспехи, и право носить свой герб? Я прав? Ручаюсь, она и сама не знает, кто ты такой и откуда взялся, как и я...
Ну вот, он должен был когда-то заикнуться об этом. Он никогда не подавал виду, никогда особо не заострял внимания на происхождении Эрвина, но он никогда не забывал об этом.
Эрвин почувствовал, как весь мир вокруг него делает оборот, всё возвращается на прежний круг, он снова никто и у него ничего нет. Всё, чего он добился, что у него было, всё рухнуло в один миг.
- Почему, милорд?- шепнул.- Зачем так жестоко? Зачем тюрьма?
- Я так хочу.- Вскинул голову, выдвигая упрямо острый подбородок, и Эрвин почувствовал, как его всего передёрнуло от неприятия этого человека.- Я относился к тебе, как к сыну, но, видно, мне суждено раз за разом получать предательство от своих сыновей. Его я просто выгнал и сейчас жалею, что не убил...- Эрвин понял, что он говорит о своём сыне, об Орвиле, бароне Арвинском.- С тобой я этой ошибки не повторю, я не буду выгонять тебя, ты посидишь в камере и подумаешь...
- Сколько?
- Сколько я сочту нужным, пока я не прощу тебя.- Он крикнул и позвал охрану.- Найдите кузнеца, закуйте этого человека и сейчас же отправьте в Дарнт под охраной. Я хочу, чтобы, когда я вернулся домой, человек этот уже сидел в тюрьме. Понятно?
Развернулся и пошёл, он знал, что его приказ выполнят в точности, именно так, как он приказал.
Прода от 23.11.2019, 17:16
Глава 35
Они не остались ночевать на этом постоялом дворе. Анию помыли, накормили и переодели в достойную её положения одежду, камеристка уложила ей волосы и заколола вуаль. Все люди барона Элвуда уже были готовы в дорогу. Анию ждала повозка и постоянное присутствие камеристки.
Всё время, пока усаживались на коней, пока разбирались, что и зачем, Ания высматривала среди окружающих своего бывшего сопровождающего – оруженосца своего мужа. Но нигде не видела его. Почему? Что случилось? Что барон сделал с ним?
В дороге всё время молчала, хотя Несса много раз пыталась завести разговор, говоря то про погоду, то про предстоящую долгую дорогу назад, то про сопровождение, поднимающее пыль, хотя какая могла быть пыль после дождей? Ей просто хотелось поговорить, и Ания спросила о том, что не давало покоя:
- Где он? Что он сделал с ним?
- О ком вы, миледи?
- О его оруженосце, об Эрвине... Где он? Почему я не вижу его? Несса, что ты знаешь?
- Вам никто не сказал?- Голос Нессы шептал, вселяя тревогу. Женщина наклонилась поближе, будто здесь, в пространстве крытой повозки, кто-то мог подслушать её.- Его арестовали. Барон поговорил с ним, потом кузнец заковал его в цепи, и его отправили поспешно в Дарнт под усиленной охраной. Говорят, в тюрьму...
Ания откинулась назад и с болью закрыла глаза, давя в себе стон отчаяния и боли. Как? Как он мог поступить так с ним? Он, конечно, грозился тюрьмой, но думалось, что всё образуется, что его слова так и останутся словами. И вся эта тюрьма – бред! Но оказывается...
Что он такого сказал ему?
Выходит, если бы сказал правду, то Анию сейчас бы не наряжали и не везли с эскортом, её бы тоже отправили в тюрьму, как изменницу. Значит, он солгал барону? Значит, он скрыл правду о ней и об Орвиле? Выходит, так?
О, Боже... Эрвин, прости меня... Прошу тебя... Ты ни в чём, ни в чём не виноват, это всё этот барон, будь он проклят. Как земля его носит?
Нет, она думала, что барон накажет её, но не ожидала, что это наказание коснётся и этого оруженосца. Он-то тут при чём? В чём его вина? Он просто выполнял приказы своей госпожи и только. Разве можно быть таким бессердечным человеком? Разве можно проявлять такую несправедливость?
Она снова надолго замолчала. Может быть, если бы это случилось месяц назад или два, она бы не придала этому значения, а может, даже и позлорадствовала случившемуся, но не сейчас. Сейчас ей не было покоя от того, что она знала, что его заковали и повезли в тюрьму.
Говорят, в Дарнте тюрьма очень мрачная, там нет окон, нет тепла и света, там темно и холодно даже летом; она подземная, там можно сгинуть насовсем, пропасть до смерти.
Зачем он это делает? Он что, хочет его смерти?
Нет, он хочет сделать больно Ании, он хочет её ударить. Как он сказал ей? Только попробуй попросить за него? Но Ания попросит, она обязательно попросит, только бы барон не сделал хуже ему самому.
Она смотрела на дорогу, на проплывающие мимо рощи и поля, смотрела в окно и вспоминала, как видела уже это всё по дороге в Берд. Вспоминала свои чувства, то добро, ту любовь, что были в сердце ещё утром, после выезда из Берда. Как хорошо было на душе. Пока не появился барон Элвуд, пока он не отравил всё своим ядом. И природа, и солнце, и тепло не радовали её, чистая одежда, чистота тела, сытость не давали радости. Лучше бы она осталась в своём грязном платье простолюдинки, ехала бы верхом и грызла сухой кусок хлеба, чем знать, что честный человек, которому она благодарна, расплачивается сейчас за всё один.
Она вспоминала, какие чувства испытывала к нему раньше, как он злил её, раздражал своим голосом и взглядом, вспоминала, как ненавидела его, как просила барона убрать его из Дарнта. Вспоминала, как он читал свои стихи, как еле заметно улыбался ей на её придирки терпеливо и мудро, как защищал её перед людьми Орвила, как приносил ей клятву верности, и заступался перед бароном. Он один из всех, кто стоял радом, – даже Несса промолчала! – кто не испугался вступиться за неё, когда барон ударил её по лицу.
И чем сейчас она могла ему помочь? Как могла облегчить его участь?
Он – единственный человек на всей земле, кому она смогла рассказать всё без утайки про свои чувства, про свою любовь к Орвилу, про своего ребёнка.
Невидимая нить доверия, особенных отношений отныне связывала её с этим человеком. Он стал словно её духовником, ближе священника, ближе друга и товарища по несчастью.
И Ания решила, что не будет молчать, она обязательно поговорит с бароном Элвудом об этом Эрвине, она не оставит этого просто так.
Уже в темноте они заехали на постоялый двор, и их разместили на ночь. Теперь, когда она была баронессой, а радом был грозный муж, им выделили хорошую комнату на втором этаже и даже принесли туда горячий ужин. Но Ания с огромной радостью лучше бы согласилась переночевать под лестницей в пыльной каморке или даже на конюшне на сене, чем постоянно видеть барона Элвуда и чувствовать на себе его хмурый взгляд.
Они молча поели, молча готовились ко сну. Всё это время ей не давало покоя желание заговорить с бароном, но Ания всё никак не могла набраться смелости. И всё же решилась.
