Ацилия судорожно сглотнула, не сводя глаз.
– Мне очень срочно нужны деньги. Много денег. Двести пятьдесят сестерциев. Я должен найти их до завтрашнего вечера, сегодня и завтра... Два дня.
– Но... – Ацилия замотала головой, не веря своим ушам. – А как же... – осеклась, опуская голову, сцепила пальцы в замок.
– Я уже договорился, что продам тебя. Завтра... Только ты сможешь выручить меня… Мне больше нечего продать. Самое ценное у меня – это ты. Я не знаю, что делать...
– Кому? – Она подняла лицо, стараясь поймать его взгляд. – Кому вы собираетесь продать меня?
– Центуриону Лелию... – был ответ.
– Что?!! – Ацилия вскочила на ноги, стискивая кулаки, от этой новости, ошеломившей её, из глаз брызнули слёзы. Ацилия замотала головой, силясь остановить их, но безуспешно, потеряла дар речи, не веря своим ушам.
– Нет!.. – прошептала она. – Вы не посмеете... Вы не сможете... Вы не должны этого делать... – шептала, наконец, сумев сладить с голосом.
– Я просил у него просто взаймы. Ты знаешь, чего мне это стоило? Идти к нему и просить?.. Он ничего не дал мне, только посмеялся, а потом предложил продать тебя... Ему продать за двести пятьдесят серебряных монет...
– Нет... Нет... Не-ет... – Ацилия мотала головой, не веря в его слова.
– Конечно же, ты стоишь гораздо дороже, и мне обошлась в значительно большую сумму... И я не хочу этого делать, но...
– Нет!!! – перебила она его резко, и он замолчал, уставившись на неё. – Вы не посмеете этого сделать... – прошептала еле слышно. – Лучше убейте меня! Убейте сами, чем... чем позволить ему... Никогда! – процедила она сквозь зубы. – Слышите меня? Никогда я не позволю ему... Пока дышу... Пока жива... Боги... О-о... Нет...
– Я уже всё решил. – Марций поднялся на ноги, тряхнул головой, убирая упавшие на лоб пряди волос.
– А я-то думала, что что-то значу для вас... Жила, дура, какими-то мыслями... – Её мокрые глаза светились от слёз, как живые. – Верила в ваши слова... – Усмехнулась, дрожа губами. – Жениться... Любить... Завести детей...
– Прекрати, Ацилия! – он резко перебил её, ударив кулаком об стол. – Перестань! Хватит!
– А вы меня... ему... – продолжала она. – У меня только от мысли об этом остановится сердце... Он... – Она опять замотала головой в бессильном отчаянии. – Вы просто не знаете, что он чувствует ко мне, он ненавидит меня больше вашего... Он убьёт меня! Больше... Я даже не могу представить, что он сделает со мной...
– Прекрати истерику! Ты всего лишь рабыня, и, как всякая рабыня, стоишь денег... Сейчас мне нужны как раз деньги, и я вынужден доставать их таким способом. У меня нет другого выхода... Иначе мне негде их взять...
– Я знала, я всегда знала, что деньги у вас на первом месте... вы только их и цените. Остальное вам – безразлично! И я же столько раз предлагала вам написать письмо в Рим, вы получили бы свои проклятые деньги и оставили бы меня в покое!.. Нет. Вы же грели свою тщеславную душу тем, что имеете наложницу из патрициев, дочь сенатора... Да вы же просто... – Она не успела договорить – его пощёчина заставила её замолчать.
Он не бил её уже очень давно. Ацилия сникла, дрожа всем телом, обняв себя за плечи, опустилась на трипод. Долго молчала, переживая истерику, вздрагивала от рыданий, глядя в сторону влажными от слёз глазами.
Марций отвернулся от неё, стоял, держа руки на поясе, от бессилия кусал губы. Ацилия заговорила первой:
– Не продавайте меня ему... Прошу вас, господин Марций, пожалуйста... Я, что хотите, буду делать... Всё... Хотите, я на колени встану? – Она поднялась с трипода. – Перед вами, наверное, ни разу в жизни не стояли дочери сенаторов на коленях... Пожалуйста...
– Перестань! – Он резко обернулся к ней, обжигая глазами, но голос его дрожал. – Ты не понимаешь... Если я не найду эти деньги до завтрашнего дня, меня отдадут под трибунал, как вора, и, возможно, казнят, а если нет, то уж точно вышибут из армии... Куда я пойду? У меня никого нет! У меня нет братьев в Риме! Я один! Понимаешь? И я умею только воевать!
Ацилия медленно села на трипод, снова обняла себя за плечи. Долго молчала, раскачиваясь из стороны в сторону на табурете. Прошептала чуть слышно:
– Не продавайте меня Лелию, прошу вас...
– А что? Что мне делать? – уже взорвался он, кричал ей в лицо, в огромные чёрные глаза. – Ты у нас умная, посоветуй! Скажи, где мне взять эти проклятые деньги?
– Напишите письмо в Рим... Мой брат заплатит вам.
– Это долго!
– Попросите отсрочки...
– У самого легата? – Усмехнулся.
– Займите...
– Представь себе, никто не занимает! – Развёл руками.
– Я не знаю! – закричала она ему в лицо.
Марций усмехнулся:
– Я тоже... не знаю. Уже всё перепробовал... Меня забьют камнями, как вора...
Они долго молчали. Ацилия не двигалась, а Марций метался по атриуму палатки туда-сюда. Ацилия прошептала:
– Не продавайте меня Лелию... Пожалуйста... Господин... Умоляю вас...
– Тогда что мне сделать, скажи? Выгнать тебя на улицу, что ли? – Он указал ей рукой на выход. – И заставить заработать эти деньги самой? Если ты так не хочешь к Лелию, скажи, что мне сделать? У тебя есть два дня! Знаешь, скольких тебе придётся пропустить через себя, чтобы набрать эту сумму? Ты не сможешь так – ты не волчица, да и я этого не хочу... Но ты одна можешь спасти меня...
– Вы сошли с ума... – прошептала пересохшими стянутыми губами, глядя во все глаза.
Марций хрипло вздохнул и сел, запуская пальцы в волосы, упёрся локтями в колени, застонал от бессилия и внутренней боли.
– Мы все... все сошли с ума...
Ацилия поднялась, поджимая губы решительно, шепнула:
– Дайте мне нож...
– Возьми на столе... – Даже головы не поднял.
Ацилия нашла нож и ушла на улицу. К обеду она вернулась, прямая и уставшая, бросила на стол нож и мешочек с деньгами под изумлённым взглядом Марция.
– Ровно двести пятьдесят, можете пересчитать... – тяжело прикрыла чёрные глаза, дрожа ресницами, пошла к себе. Марций повернул голову, провожая её взглядом, на деньги глянул мельком.
Ацилия легла на постель, отворачиваясь к стене, обнимая себя.
– Где ты взяла деньги? – раздалось из атриума. Отвечать не хотелось, но ведь всё равно не отстанет:
– Какая разница? Вы получили их, не всё ли теперь равно?
– Зачем ты брала нож? Может, ты убила кого?
– Никого я не убивала...
– Откуда деньги? – Марций стоял уже, отдёрнув штору, глядел на неё сверху, беззащитную, убитую происходящим. Ацилия оторвала голову от подушки и полуобернулась на вопрос:
– Я продала свои серьги, те, что подарил отец на шестнадцать лет, а нож мне был нужен, чтобы отпороть подшивку, я зашила их в тунику...
– Ты продала драгоценности всего за двести пятьдесят сестерциев? – ужаснулся он, внутренне удивляясь её поступку.
– Вам нужны были деньги – вот и получите их, и какая разница... – Она не договорила и отвернулась.
Марций ещё что-то сокрушался в атриуме по этому поводу, но Ацилия уже не слушала.
«Дура! Какая же я дура! И я посмела подумать, что люблю тебя?.. Да ты же предал мои чувства... Ты убил меня, разбил мне сердце...
Я ненавижу тебя!
Будь ты проклят!
Я уйду в Рим, уйду к Гаю... Он примет меня... Уйду из этого проклятого места!»
Она заснула и спала до следующего утра, во сне ей снились почему-то игральные кости, которые падали, падали откуда-то сверху и катились, катились по земле... Проснувшись, она не помнила этого сна, а в уголках её губ после пережитого дня появилась незнакомая сухая твёрдость.
* * *
Весь следующий день он не появлялся, пришёл только под вечер, хмурый и грязный. Ацилия уже давно нагрела воды, надо было только принести от кухонь. Она молча готовила всё, носила воду, отобрала чистую одежду, большое покрывало, чтобы воду вытереть. Марций тоже молчал и глядел исподлобья. Мылся он всегда один, а раньше ему помогал Гай. Ацилия ушла на улицу, проверить выстиранную за день одежду, долго собирала её с натянутых верёвок, смотрела, чтобы не перепутать с чужими.
Когда вернулась с целой кипой вещей, Марций, уже чистый, с мокрыми волосами и в свежей тунике, сидел за столом, где его ждал ужин. Ацилия молча выносила воду, всё убирала. Несколько раз ей показалось, что он хочет что-то сказать, но он молчал. И лишь когда она уже разбирала и складывала чистые вещи, Марций, наконец, заговорил:
– Я постараюсь найти деньги и выкупить у скупщика твои драгоценности.
Ацилия замерла, переведя на его лицо глаза, их взгляды скрестились:
– Зачем?
– Ну... – он чуть растерялся. – Они же дороги для тебя, твой отец подарил их тебе...
Она усмехнулась, выбрала из кипы вещей тунику и стала складывать её, отвечая:
– Что ж, господин Марций, ничто человеческое вам не чуждо, вы даже умеете быть обязанным, похвально! – Снова усмехнулась.
– К чему этот тон? – он обиделся, поджимая губы.
– А к чему вообще говорить об этом? Вы же прекрасно знаете, что денег вы не наберёте, и никто не вернёт вам эти драгоценности за те деньги, за которые они достались. Это же смешно! Зачем вообще говорить об этом? – Она убрала тунику в стопку и взяла другую. – Проблему по поискам этих денег вы переложили на меня, так что, какая разница, где я их взяла? Украла бы я их, заработала бы проституцией или продала эти драгоценности? Вас это вообще не должно волновать. Вы отдали свой долг, а я отдала вам свой... – Она прямо посмотрела ему в глаза. – Вы же вытащили меня с Перевала... – добавила негромко: – почему-то...
Марций смутился и отвернул голову, но Ацилия продолжила:
– Я не хочу всё это вспоминать. Нет их и не надо... Зачем вообще это упоминание о прошлом? У меня не осталось никого, ни отца, ни брата, ни их подарков. Вот и всё!
Марций даже не знал, что ответить на это. Необычный тон для неё, решительный и серьёзный, эта девушка действительно была дочерью сенатора, и тон, и голос у неё были под стать. Особенно сегодня.
– Эти деньги достались подлецу, который обманул всех...
Она перебила:
– Мне всё равно, кому они достались, хоть бы и выбросили вы их на дорогу!
Марций долго рассматривал её лицо, словно хотел ещё что-то сказать, но Ацилия не обращала на него внимания, и он махнул рукой, и вышел на улицу.
В тот вечер господин Марций и его друг центурион Фарсий допоздна засиделись у первого в гостях, немного выпили, перемалывая какие-то гарнизонные сплетни. Ацилия улеглась спать и, конечно же, не могла заснуть, слушала их, думая о чём-то своём.
Неужели она и в самом деле поверила в то, что влюбилась в него?
Ей показалось. Не зная этого чувства, она просто приняла то, что чувствует, за любовь. Ну разве не глупо?
Но почему сердце болит и душа рвётся куда-то? Да если бы он сам хоть что-то испытывал к ней, разве бы он даже помыслил продать её Лелию? Или выгнать на улицу – зарабатывать проституцией?..
Его можно, конечно, понять, он был в отчаянии. Но кто из нас не был в отчаянии? Кто решал проблемы свои за счёт других?
Мы в самом деле слишком разные.
Она вздохнула и поднялась, натягивая тунику через голову. Когда они уже угомонятся? Сколько можно, уже ночь на дворе?
Она долго пила, глотая прохладную воду. Краем уха слушала этих ночных дружков. О, они уже и кости игральные достали. Кости?
Её словно подбросило, словно она вдруг вспомнила что-то. Убрав ковш, она медленно обернулась и подошла к ним, встала рядом, глядя на стол. Сердце стучало частой дробью, как дождь по крыше. Что это с ней? Почему вдруг?
Фарсий захохотал, откидываясь назад, улыбался и без того большим ртом, восхищённо смотрел на Марция:
– Нет, ты только посмотри, пять бросков и все шестёрки! Поразительно! Ну и везучесть! Да ты бы мог такие деньги делать, а ты...
– Те, кто знает, со мной не играют. Надо выбираться в Рим, походить по кабакам, но... – усмехнулся Марций. – Я никогда так раньше не делал!
– А почему? Надо использовать своё везение. Боги не зря наградили тебя им... Эх-х, мне бы так... – Улыбнулся. – Уж я бы точно знал, как это использовать! – Фарсий собрал разбросанные по столешнице кости, выбросил одну с накатом. Двойка! – Ну вот! Твоё везенье не заразное...
Марций усмехнулся, поднял голову, встретившись взглядом с Ацилией.
– Брось ещё раз! – предложил Фарсий.
– Хватит! – отрезал, поднимаясь на ноги. – Хватит на сегодня... Я уже устал... Пора уже...
И тут Ацилия предложила вдруг, сама от себя не ожидая, словно само провидение толкнуло нежданно-негаданно:
– А мне можно... можно с вами сыграть?
Они оба замерли: Фарсий и Марций, смотрели на неё удивлённо.
– Тебе? – Нахмурился Марций. – Зачем?
Ацилия пожала плечами, отвечая:
– Просто... Вы же со мной ни разу не играли...
– Я не играю с женщинами и с рабами.
– Им нечего вам отдать?
Теперь уже он сам дёрнул подбородком в ответ, а Ацилия продолжила:
– Играете же вы в долг, я буду должна вам. Или вы боитесь, что не выиграете?
Марций усмехнулся под изумлённым взглядом Фарсия:
– Это безумие – играть с тобой. Что ты можешь поставить?
– Да ладно тебе, Марк! – вмешался центурион. – Какая разница? Три раза бросить кости, от тебя не убудет...
– Перестань, Гай, игра – есть игра, хочет играть, пусть всё будет по правилам. Пусть предложит свою ставку.
Ацилия растерялась лишь на мгновение, что-то двигало ею в этот момент, какое-то безумие судьбоносного характера:
– Позвольте мне написать письмо в Рим, письмо к брату?
– Х-х-х, – усмехнулся Марций. – Проиграешь! Что отдашь тогда?
– Я смирюсь, и больше никогда не попрошу об этом... – Смотрела ему в глаза. – Или предложите свою ставку... Только не продавайте меня Лелию...
Он снова усмехнулся при упоминании о Лелие, переглянулся с Фарсием, ответил:
– Ладно. Мне всё равно. Садись.
Фарсий уступил Ацилии место, убрал всё лишнее со стола, вытряхнул капли вина из одного из кубков – стаканчика для игры не было.
– Ты правила знаешь? – спросил Марций.
– Нет...
Усмехнулся пренебрежительно:
– И ты ещё села играть?
– Объясните...
Он положил перед ней одну из костей. Ацилия сглотнула, приглаживая волосы, убирая выбившиеся пряди за ухо, руки чуть-чуть дрожали.
– Смотри. Шесть граней. Шесть цифр, от одного до шести. Играем просто... Кидаем по три раза, по очереди, у кого в сумме больше, тот и победил. Понятно?
Она согласно качнула головой.
– Наверное, я сильно пьян, раз согласился на это... – Марций сам себе удивлялся.
– Объясни ей, как кости кидать, покажи. – Вмешался Фарсий. – Вот кубок...
Марций бросил две кости в кубок, закрыл ладонью, потряс и лёгким движением выбросил кости веером на поверхность стола.
– Попробуй сама. – Протянул ей кубок, собрал кости и вложил ей в дрожащие пальцы. – Не бойся... Ещё не поздно остановить это всё... Бред!
– Нет! – выпалила громко и тоже попробовала выбросить кости. Они покатились и замерли на цифрах «два» и «четыре». Фарсий вздохнул над ухом: у неё не было шансов, до этого, ещё не играя, Марций легко выбросил две «шестёрки».
– Мне очень срочно нужны деньги. Много денег. Двести пятьдесят сестерциев. Я должен найти их до завтрашнего вечера, сегодня и завтра... Два дня.
– Но... – Ацилия замотала головой, не веря своим ушам. – А как же... – осеклась, опуская голову, сцепила пальцы в замок.
– Я уже договорился, что продам тебя. Завтра... Только ты сможешь выручить меня… Мне больше нечего продать. Самое ценное у меня – это ты. Я не знаю, что делать...
– Кому? – Она подняла лицо, стараясь поймать его взгляд. – Кому вы собираетесь продать меня?
– Центуриону Лелию... – был ответ.
– Что?!! – Ацилия вскочила на ноги, стискивая кулаки, от этой новости, ошеломившей её, из глаз брызнули слёзы. Ацилия замотала головой, силясь остановить их, но безуспешно, потеряла дар речи, не веря своим ушам.
– Нет!.. – прошептала она. – Вы не посмеете... Вы не сможете... Вы не должны этого делать... – шептала, наконец, сумев сладить с голосом.
– Я просил у него просто взаймы. Ты знаешь, чего мне это стоило? Идти к нему и просить?.. Он ничего не дал мне, только посмеялся, а потом предложил продать тебя... Ему продать за двести пятьдесят серебряных монет...
– Нет... Нет... Не-ет... – Ацилия мотала головой, не веря в его слова.
– Конечно же, ты стоишь гораздо дороже, и мне обошлась в значительно большую сумму... И я не хочу этого делать, но...
– Нет!!! – перебила она его резко, и он замолчал, уставившись на неё. – Вы не посмеете этого сделать... – прошептала еле слышно. – Лучше убейте меня! Убейте сами, чем... чем позволить ему... Никогда! – процедила она сквозь зубы. – Слышите меня? Никогда я не позволю ему... Пока дышу... Пока жива... Боги... О-о... Нет...
– Я уже всё решил. – Марций поднялся на ноги, тряхнул головой, убирая упавшие на лоб пряди волос.
– А я-то думала, что что-то значу для вас... Жила, дура, какими-то мыслями... – Её мокрые глаза светились от слёз, как живые. – Верила в ваши слова... – Усмехнулась, дрожа губами. – Жениться... Любить... Завести детей...
– Прекрати, Ацилия! – он резко перебил её, ударив кулаком об стол. – Перестань! Хватит!
– А вы меня... ему... – продолжала она. – У меня только от мысли об этом остановится сердце... Он... – Она опять замотала головой в бессильном отчаянии. – Вы просто не знаете, что он чувствует ко мне, он ненавидит меня больше вашего... Он убьёт меня! Больше... Я даже не могу представить, что он сделает со мной...
– Прекрати истерику! Ты всего лишь рабыня, и, как всякая рабыня, стоишь денег... Сейчас мне нужны как раз деньги, и я вынужден доставать их таким способом. У меня нет другого выхода... Иначе мне негде их взять...
– Я знала, я всегда знала, что деньги у вас на первом месте... вы только их и цените. Остальное вам – безразлично! И я же столько раз предлагала вам написать письмо в Рим, вы получили бы свои проклятые деньги и оставили бы меня в покое!.. Нет. Вы же грели свою тщеславную душу тем, что имеете наложницу из патрициев, дочь сенатора... Да вы же просто... – Она не успела договорить – его пощёчина заставила её замолчать.
Он не бил её уже очень давно. Ацилия сникла, дрожа всем телом, обняв себя за плечи, опустилась на трипод. Долго молчала, переживая истерику, вздрагивала от рыданий, глядя в сторону влажными от слёз глазами.
Марций отвернулся от неё, стоял, держа руки на поясе, от бессилия кусал губы. Ацилия заговорила первой:
– Не продавайте меня ему... Прошу вас, господин Марций, пожалуйста... Я, что хотите, буду делать... Всё... Хотите, я на колени встану? – Она поднялась с трипода. – Перед вами, наверное, ни разу в жизни не стояли дочери сенаторов на коленях... Пожалуйста...
– Перестань! – Он резко обернулся к ней, обжигая глазами, но голос его дрожал. – Ты не понимаешь... Если я не найду эти деньги до завтрашнего дня, меня отдадут под трибунал, как вора, и, возможно, казнят, а если нет, то уж точно вышибут из армии... Куда я пойду? У меня никого нет! У меня нет братьев в Риме! Я один! Понимаешь? И я умею только воевать!
Ацилия медленно села на трипод, снова обняла себя за плечи. Долго молчала, раскачиваясь из стороны в сторону на табурете. Прошептала чуть слышно:
– Не продавайте меня Лелию, прошу вас...
– А что? Что мне делать? – уже взорвался он, кричал ей в лицо, в огромные чёрные глаза. – Ты у нас умная, посоветуй! Скажи, где мне взять эти проклятые деньги?
– Напишите письмо в Рим... Мой брат заплатит вам.
– Это долго!
– Попросите отсрочки...
– У самого легата? – Усмехнулся.
– Займите...
– Представь себе, никто не занимает! – Развёл руками.
– Я не знаю! – закричала она ему в лицо.
Марций усмехнулся:
– Я тоже... не знаю. Уже всё перепробовал... Меня забьют камнями, как вора...
Они долго молчали. Ацилия не двигалась, а Марций метался по атриуму палатки туда-сюда. Ацилия прошептала:
– Не продавайте меня Лелию... Пожалуйста... Господин... Умоляю вас...
– Тогда что мне сделать, скажи? Выгнать тебя на улицу, что ли? – Он указал ей рукой на выход. – И заставить заработать эти деньги самой? Если ты так не хочешь к Лелию, скажи, что мне сделать? У тебя есть два дня! Знаешь, скольких тебе придётся пропустить через себя, чтобы набрать эту сумму? Ты не сможешь так – ты не волчица, да и я этого не хочу... Но ты одна можешь спасти меня...
– Вы сошли с ума... – прошептала пересохшими стянутыми губами, глядя во все глаза.
Марций хрипло вздохнул и сел, запуская пальцы в волосы, упёрся локтями в колени, застонал от бессилия и внутренней боли.
– Мы все... все сошли с ума...
Ацилия поднялась, поджимая губы решительно, шепнула:
– Дайте мне нож...
– Возьми на столе... – Даже головы не поднял.
Ацилия нашла нож и ушла на улицу. К обеду она вернулась, прямая и уставшая, бросила на стол нож и мешочек с деньгами под изумлённым взглядом Марция.
– Ровно двести пятьдесят, можете пересчитать... – тяжело прикрыла чёрные глаза, дрожа ресницами, пошла к себе. Марций повернул голову, провожая её взглядом, на деньги глянул мельком.
Ацилия легла на постель, отворачиваясь к стене, обнимая себя.
– Где ты взяла деньги? – раздалось из атриума. Отвечать не хотелось, но ведь всё равно не отстанет:
– Какая разница? Вы получили их, не всё ли теперь равно?
– Зачем ты брала нож? Может, ты убила кого?
– Никого я не убивала...
– Откуда деньги? – Марций стоял уже, отдёрнув штору, глядел на неё сверху, беззащитную, убитую происходящим. Ацилия оторвала голову от подушки и полуобернулась на вопрос:
– Я продала свои серьги, те, что подарил отец на шестнадцать лет, а нож мне был нужен, чтобы отпороть подшивку, я зашила их в тунику...
– Ты продала драгоценности всего за двести пятьдесят сестерциев? – ужаснулся он, внутренне удивляясь её поступку.
– Вам нужны были деньги – вот и получите их, и какая разница... – Она не договорила и отвернулась.
Марций ещё что-то сокрушался в атриуме по этому поводу, но Ацилия уже не слушала.
«Дура! Какая же я дура! И я посмела подумать, что люблю тебя?.. Да ты же предал мои чувства... Ты убил меня, разбил мне сердце...
Я ненавижу тебя!
Будь ты проклят!
Я уйду в Рим, уйду к Гаю... Он примет меня... Уйду из этого проклятого места!»
Она заснула и спала до следующего утра, во сне ей снились почему-то игральные кости, которые падали, падали откуда-то сверху и катились, катились по земле... Проснувшись, она не помнила этого сна, а в уголках её губ после пережитого дня появилась незнакомая сухая твёрдость.
* * *
Весь следующий день он не появлялся, пришёл только под вечер, хмурый и грязный. Ацилия уже давно нагрела воды, надо было только принести от кухонь. Она молча готовила всё, носила воду, отобрала чистую одежду, большое покрывало, чтобы воду вытереть. Марций тоже молчал и глядел исподлобья. Мылся он всегда один, а раньше ему помогал Гай. Ацилия ушла на улицу, проверить выстиранную за день одежду, долго собирала её с натянутых верёвок, смотрела, чтобы не перепутать с чужими.
Когда вернулась с целой кипой вещей, Марций, уже чистый, с мокрыми волосами и в свежей тунике, сидел за столом, где его ждал ужин. Ацилия молча выносила воду, всё убирала. Несколько раз ей показалось, что он хочет что-то сказать, но он молчал. И лишь когда она уже разбирала и складывала чистые вещи, Марций, наконец, заговорил:
– Я постараюсь найти деньги и выкупить у скупщика твои драгоценности.
Ацилия замерла, переведя на его лицо глаза, их взгляды скрестились:
– Зачем?
– Ну... – он чуть растерялся. – Они же дороги для тебя, твой отец подарил их тебе...
Она усмехнулась, выбрала из кипы вещей тунику и стала складывать её, отвечая:
– Что ж, господин Марций, ничто человеческое вам не чуждо, вы даже умеете быть обязанным, похвально! – Снова усмехнулась.
– К чему этот тон? – он обиделся, поджимая губы.
– А к чему вообще говорить об этом? Вы же прекрасно знаете, что денег вы не наберёте, и никто не вернёт вам эти драгоценности за те деньги, за которые они достались. Это же смешно! Зачем вообще говорить об этом? – Она убрала тунику в стопку и взяла другую. – Проблему по поискам этих денег вы переложили на меня, так что, какая разница, где я их взяла? Украла бы я их, заработала бы проституцией или продала эти драгоценности? Вас это вообще не должно волновать. Вы отдали свой долг, а я отдала вам свой... – Она прямо посмотрела ему в глаза. – Вы же вытащили меня с Перевала... – добавила негромко: – почему-то...
Марций смутился и отвернул голову, но Ацилия продолжила:
– Я не хочу всё это вспоминать. Нет их и не надо... Зачем вообще это упоминание о прошлом? У меня не осталось никого, ни отца, ни брата, ни их подарков. Вот и всё!
Марций даже не знал, что ответить на это. Необычный тон для неё, решительный и серьёзный, эта девушка действительно была дочерью сенатора, и тон, и голос у неё были под стать. Особенно сегодня.
– Эти деньги достались подлецу, который обманул всех...
Она перебила:
– Мне всё равно, кому они достались, хоть бы и выбросили вы их на дорогу!
Марций долго рассматривал её лицо, словно хотел ещё что-то сказать, но Ацилия не обращала на него внимания, и он махнул рукой, и вышел на улицу.
Прода от 09.01.2020, 18:47
Глава 28
В тот вечер господин Марций и его друг центурион Фарсий допоздна засиделись у первого в гостях, немного выпили, перемалывая какие-то гарнизонные сплетни. Ацилия улеглась спать и, конечно же, не могла заснуть, слушала их, думая о чём-то своём.
Неужели она и в самом деле поверила в то, что влюбилась в него?
Ей показалось. Не зная этого чувства, она просто приняла то, что чувствует, за любовь. Ну разве не глупо?
Но почему сердце болит и душа рвётся куда-то? Да если бы он сам хоть что-то испытывал к ней, разве бы он даже помыслил продать её Лелию? Или выгнать на улицу – зарабатывать проституцией?..
Его можно, конечно, понять, он был в отчаянии. Но кто из нас не был в отчаянии? Кто решал проблемы свои за счёт других?
Мы в самом деле слишком разные.
Она вздохнула и поднялась, натягивая тунику через голову. Когда они уже угомонятся? Сколько можно, уже ночь на дворе?
Она долго пила, глотая прохладную воду. Краем уха слушала этих ночных дружков. О, они уже и кости игральные достали. Кости?
Её словно подбросило, словно она вдруг вспомнила что-то. Убрав ковш, она медленно обернулась и подошла к ним, встала рядом, глядя на стол. Сердце стучало частой дробью, как дождь по крыше. Что это с ней? Почему вдруг?
Фарсий захохотал, откидываясь назад, улыбался и без того большим ртом, восхищённо смотрел на Марция:
– Нет, ты только посмотри, пять бросков и все шестёрки! Поразительно! Ну и везучесть! Да ты бы мог такие деньги делать, а ты...
– Те, кто знает, со мной не играют. Надо выбираться в Рим, походить по кабакам, но... – усмехнулся Марций. – Я никогда так раньше не делал!
– А почему? Надо использовать своё везение. Боги не зря наградили тебя им... Эх-х, мне бы так... – Улыбнулся. – Уж я бы точно знал, как это использовать! – Фарсий собрал разбросанные по столешнице кости, выбросил одну с накатом. Двойка! – Ну вот! Твоё везенье не заразное...
Марций усмехнулся, поднял голову, встретившись взглядом с Ацилией.
– Брось ещё раз! – предложил Фарсий.
– Хватит! – отрезал, поднимаясь на ноги. – Хватит на сегодня... Я уже устал... Пора уже...
И тут Ацилия предложила вдруг, сама от себя не ожидая, словно само провидение толкнуло нежданно-негаданно:
– А мне можно... можно с вами сыграть?
Они оба замерли: Фарсий и Марций, смотрели на неё удивлённо.
– Тебе? – Нахмурился Марций. – Зачем?
Ацилия пожала плечами, отвечая:
– Просто... Вы же со мной ни разу не играли...
– Я не играю с женщинами и с рабами.
– Им нечего вам отдать?
Теперь уже он сам дёрнул подбородком в ответ, а Ацилия продолжила:
– Играете же вы в долг, я буду должна вам. Или вы боитесь, что не выиграете?
Марций усмехнулся под изумлённым взглядом Фарсия:
– Это безумие – играть с тобой. Что ты можешь поставить?
– Да ладно тебе, Марк! – вмешался центурион. – Какая разница? Три раза бросить кости, от тебя не убудет...
– Перестань, Гай, игра – есть игра, хочет играть, пусть всё будет по правилам. Пусть предложит свою ставку.
Ацилия растерялась лишь на мгновение, что-то двигало ею в этот момент, какое-то безумие судьбоносного характера:
– Позвольте мне написать письмо в Рим, письмо к брату?
– Х-х-х, – усмехнулся Марций. – Проиграешь! Что отдашь тогда?
– Я смирюсь, и больше никогда не попрошу об этом... – Смотрела ему в глаза. – Или предложите свою ставку... Только не продавайте меня Лелию...
Он снова усмехнулся при упоминании о Лелие, переглянулся с Фарсием, ответил:
– Ладно. Мне всё равно. Садись.
Фарсий уступил Ацилии место, убрал всё лишнее со стола, вытряхнул капли вина из одного из кубков – стаканчика для игры не было.
– Ты правила знаешь? – спросил Марций.
– Нет...
Усмехнулся пренебрежительно:
– И ты ещё села играть?
– Объясните...
Он положил перед ней одну из костей. Ацилия сглотнула, приглаживая волосы, убирая выбившиеся пряди за ухо, руки чуть-чуть дрожали.
– Смотри. Шесть граней. Шесть цифр, от одного до шести. Играем просто... Кидаем по три раза, по очереди, у кого в сумме больше, тот и победил. Понятно?
Она согласно качнула головой.
– Наверное, я сильно пьян, раз согласился на это... – Марций сам себе удивлялся.
– Объясни ей, как кости кидать, покажи. – Вмешался Фарсий. – Вот кубок...
Марций бросил две кости в кубок, закрыл ладонью, потряс и лёгким движением выбросил кости веером на поверхность стола.
– Попробуй сама. – Протянул ей кубок, собрал кости и вложил ей в дрожащие пальцы. – Не бойся... Ещё не поздно остановить это всё... Бред!
– Нет! – выпалила громко и тоже попробовала выбросить кости. Они покатились и замерли на цифрах «два» и «четыре». Фарсий вздохнул над ухом: у неё не было шансов, до этого, ещё не играя, Марций легко выбросил две «шестёрки».
