Оглядевшись и убедившись, что безлюдная улочка также тиха, как всегда, он вбежал в дом и лихорадочно выдернул из кармана руку с зажатой в ней коробкой. Немного успокоился, сел за стол и, зажмурившись, открыл футляр.
На белом атласе, покрывавшем внутреннюю сторону крышки, увидел старинный логотип — именное клеймо под Государственным гербом Российской Империи:
ФАБЕРЖЕ
ПЕТРОГРАДЪ
МОСКВА, ЛОНДОНЪ
На ложементе из бело-жёлтого бархата холодно блестели, без солнечного света уже не ослепляя, десять камней: три больших и семь немного меньше. Рядом с ними лежал жетон из белого металла. Во дворе Алексей, потрясённый не виданным ранее блеском самоцветов, не обратил на него внимания. А теперь сразу же понял: это и есть один из четырёх медальонов, переданных потомкам Ильиных и Дубининых более ста лет назад. Из семейных преданий было известно, что по символам, оставленным на медальонах, можно определить местонахождение исчезнувших после революции сокровищ. Но для того, чтобы понять закодированные послания и найти это место, потомкам семей нужно объединиться.
Тщательно рассматривать медальон пока не стал: сейчас не до расшифровки головоломки предков. Главная задача на ближайшее время — разобраться с камешками - сверкальцами, так долго хранившимися в найденном футляре. «Если действительно это те самые "Застывшие слёзы Богов" из Персии, о которых говорится в дневниках, то все проблемы, навалившиеся на него в последние годы, будут решены. А как их проверить? Надо посмотреть в интернете».
Набрав в поисковике запрос «Как определить настоящие бриллианты», тут же нашёл множество советов. Частью из них не рискнул воспользоваться: побоялся тереть камни пилкой для ногтей, бить по ним молотком, жечь огнём и кислотой. А вот по стеклу поцарапал. Все царапали хорошо, качественно! И метод проверки дыханием тоже опробовал: на стекле влага была, а на бриллиантах нет.
Впрочем, Алексей понимал: вряд ли кто-то из его предков стал бы прятать подделку вместе с золотыми монетами. Так что надо искать хорошего добросовестного оценщика или ювелира. В Екатеринбурге расспрашивать и советоваться по таким вопросам он не решился. Позвонил в Москву однокурснику, закадычному другу Валере Степанову и, без долгих разъяснений, попросил узнать, нет ли у кого-то из его знакомых или родственников сведений о специалистах необходимого профиля. Как оказалось, и узнавать ничего не пришлось. Валера даже удивился:
— А ты забыл, или тебя не было во время разговора с куратором нашей группы — математиком Альтманом — на встрече выпускников три года назад? Там же подошёл и его племянник Давид Эйдельштейн. Помнишь такого? Он на курс старше нас и учился на другом факультете вместе с моим братом. Короче, этот Дава лет через пять-шесть после получения диплома положил хрен с прибором на геодезию и стал заниматься семейным бизнесом — ювелиркой. Сначала просто перепродавал золотишко и самоцветы, а потом стал соучредителем в известной компании, занимающейся торговлей драгоценностями. Альтман теперь тоже работает по совместительству в этой фирме. Консультант по каким-то вопросам. Я возьму у брата их контакты и сброшу тебе. Поговоришь, намекнёшь на находку. Мне кажется, надёжнее и безопаснее варианта ты не найдёшь. Всё-таки это люди приличные, да и знакомы мы с ними уже больше двадцати лет.
Звонить Альтману и говорить с ним на такую необычную тему Алексею не хотелось, да и не заладились у них отношения во время его учёбы в столице. Юрий Моисеевич преподавал высшую математику в их ВУЗе и больше всего запомнился тем, что на зачётах и экзаменах одним из первых вопросов к Ильину и его сокурсникам, приехавшим из других городов, был такой: «Ну и зачем вы приехали на учёбу в Москву? У вас в Екатеринбурге (Симферополе, Волгограде, Минске …) такие прекрасные университеты». И объяснять ему что-либо по этому поводу было бесполезно. Родители одного из сокурсников Алексея, учившиеся у Альтмана четверть века назад, говорили, что и тогда он задавал приезжим студентам всё тот же вопрос. И вот когда на одном из экзаменов после третьего курса Ильин вслух высказал предположение, что Юрий Моисеевич, вероятно, является автором пресловутой фразы «Понаехали тут», и ему неплохо бы запатентовать её, математик обиделся и назначил «понаехавшему» острослову пересдачу экзамена на осень.
Так уж бывает, что со временем всё скверное, мелкое и пустое сглаживается и забывается. А может, обоюдная выгода от предстоящей сделки помогла найти взаимопонимание. Как бы то ни было, по прошествии многих лет учитель и ученик наконец-то поговорили довольно радушно и тепло. Узнав суть вопросов, возникших у Ильина, Альтман рассказал, что компания «Davidiamond» много лет занимается вопросами определения подлинности драгоценных камней с проведением геммологического анализа на основе международных стандартов оценки. Давид на днях улетел в Магадан, но на обратном пути он обязательно заедет в Екатеринбург и проведёт предварительную экспертизу представленных материалов.
1918 ГОД. САМАРА
Спешно вернувшись в Самару, Леон не стал скрывать свою находку и сразу же показал бриллианты дяде: «Надо бы определить подлинность и оценить найденные драгоценности».
По мнению Николая Сергеевича, они могли стоить до трёхсот тысяч золотых рублей. Но для определения точной цены он решил показать их знакомому ювелиру.
Воодушевлённый Леонард помчался к Маше. Надо успокоить и порадовать её: теперь у них есть средства для выплаты контрибуции. Искал по всему городу, но не смог найти ни в этот, ни на следующий день. Когда родные и знакомые переполошились, узнав об исчезновении Марии, Ольга Ильина призналась: подруга, как и её брат, уехала в Казань для поисков и спасения отца. Она надеялась, что Пётр через своих знакомых сможет там найти деньги, а Фомин выполнит обещание и посодействует освобождению старшего Дубинина из заключения.
Леон, успокоенный известием о том, что с Марией всё в порядке, но раздосадованный её неожиданным отъездом, объявил о намерении отправиться вслед за ней. Надеялся отыскать девушку и заплатить контрибуцию за её отца деньгами, вырученными от продажи бриллиантов Ивана Ильина.
Николай Сергеевич, придерживавшийся принципов умеренности и сдержанности в действиях, не одобрил поспешный поступок дочери родственника и не поддержал рискованное решение племянника. Ехать в Казань, чтобы пытаться договориться с большевиками сейчас, во время наступления Народной армии, бессмысленно. А ехать туда с ценностями, да ещё из Самары, логова антибольшевизма, как её называли коммунисты, — это вообще высшая степень безрассудства.
Дядя посоветовал не торопиться и не совершать необдуманных поступков. Спешкой и горячностью можно только навредить и Дубининым, и себе. Нужно немного подождать. В ближайшие дни всё может измениться.
— Сегодня вечером состоится очередная встреча представителей Самарской торгово – промышленной палаты, Биржевого комитета и Общества фабрикантов и заводчиков с представителями КОМУЧ для подписания резолюции о финансовой помощи Комитету. Комучевцы, в свою очередь, обещали рассказать о планах по освобождению городов Поволжья силами антибольшевистской коалиции. Надеюсь, что завтра сообщу нечто важное для всех нас. Кстати, Фортунатов и тебя приглашал на эту встречу. Как я понял, он хотел поговорить с тобой о сотрудничестве.
Леонард хмуро покачал головой:
— Извините, сейчас не до разговоров. … Как-нибудь позднее.
1918 ГОД. ЗОЛОТОЙ ЗАПАС ИМПЕРИИ
К началу Первой мировой войны золотой запас Российской империи был самым крупным в Европе: один миллиард шестьсот девяносто пять миллионов рублей, или тысяча триста одиннадцать тонн золота. За годы войны он значительно уменьшился. В итоге ко времени захвата власти большевиками остаток золотого запаса составлял один миллиард сто один миллион рублей с учётом золота, добытого в период военных действий, или восемьсот пятьдесят две с половиной тонны золота.
В ходе войны встал вопрос о сохранности золотого запаса. Было решено перевезти часть его подальше от границы: в Нижний Новгород и Казань. Эти города на Волге занимали удобное географическое положение и имели прямое железнодорожное сообщение с центром страны. Эвакуация сокровищ началась в тысяча девятьсот пятнадцатом году. В обширные кладовые Казанского отделения Народного банка с новейшими защитными системами хранения ценностей перевезли золото из Петербурга, Москвы и других российских губернских центров. Сюда же доставили драгоценности Монетного двора, Главной палаты мер и весов и Горного института. К июню тысяча девятьсот восемнадцатого года в местном отделении банка оказалось более половины золотого запаса Российской империи — примерно четыреста девяносто тонн золота в слитках и монетах на сумму немногим более шестисот миллионов рублей.
После захвата Самары в июле тысяча девятьсот восемнадцатого года власть в городе перешла к Комитету членов Учредительного собрания, объявившему о свержении советской власти. Народная армия и части взбунтовавшегося Чехословацкого корпуса стремительно захватили несколько городов Поволжья. Захват Казани не входил в заранее разработанный стратегический план КОМУЧ. Его лидеры предполагали развивать наступление в юго-западном направлении на соединение с Добровольческой армией генералов Алексеева и Деникина. Но обозначился успех в северном направлении. К тому же лидеров КОМУЧ встревожило сообщение о возможном вывозе золотого запаса из Казани. Во-первых, они были против выплат Россией Германии репарации по заключенному мирному договору. Во-вторых, белому движению требовались средства для финансирования войны с большевиками и для расчетов с западными союзниками. Было решено предотвратить эвакуацию золота из казанского банка.
По словам одного из лидеров КОМУЧ, Казань было решено взять по следующим мотивам:
« — Здесь находилось большая часть золота российского государства…
— Здесь же находилось колоссальное количество интендантского и артиллерийского снаряжения и вооружения…
— В Казани было много офицеров, готовых к выступлению против большевиков и которых большевики уже начали беспощадно расстреливать.
— Кроме того, Казань была большим политическим центром России и главным центром Поволжья».
Войска красных, деморализованные предательством главкома Муравьёва и стремительным продвижением отрядов Каппеля и чехов, отступали. Двадцать первого июля белые подошли к Симбирску и на следующий день беспрепятственно заняли его. Ночью советское руководство покинуло город. Двадцать шестого июля там встретились Каппель, члены КОМУЧ Лебедев и Фортунатов, и прибывший из Казани представитель Савинкова, штабс-капитан Григорьев. Он рассказал о положении в городе, о многочисленном офицерском подполье, о том, что обещанное подкрепление к красным ещё не прибыло, и сейчас самое подходящее время для наступления. Подступы со стороны Волги никем не прикрыты, можно высаживать десант. Тут же был разработан план захвата Казани.
Двадцать седьмого июля Наркомат финансов РСФСР, обеспокоенный ситуацией в Поволжье, принял решение об эвакуации золотого запаса из Казани. Об этом был информирован управляющий Казанским отделением Народного банка Петр Марьин. Двадцать восьмого июля прибыла эвакуационная экспедиция с несколькими баржами и пароходами. На них предполагалось вывозить золото в Нижний Новгород.
Прибывшие из Москвы финансовые работники вместе с сотрудниками Казанского отделения банка занялись подготовкой золота к эвакуации. Проводились частичный пересчёт ценностей и упаковка в ящики и мешки. Прокладывались подъездные пути от банка до пристани. Работы завершились к началу августа, но стремительное наступление белочехов и Народной армии помешало вывезти золото в установленные сроки.
Первого августа вооруженные пушками пароходы с войсками КОМУЧ направились к Казани и в устье Камы разгромили противостоящую им красную флотилию. На следующий день из Самары выехала группа боевиков для помощи казанским подпольщикам, решившим заблокировать транспортировку золотого запаса. Вслед за ними на барже Ильиных, перевозившей очередную партию соли, готовился к отправке Леонард, которого по просьбе Фортунатова дядя уговорил на сотрудничество с КОМУЧ. Старший Ильин и подумать не мог, что сын его непутёвого брата пользуется уважением у занимающихся большой политикой людей из столицы. Он убедил Леонарда, что тот нужен Комитету как опытный специалист по экспроприациям на случай, если придётся противостоять вывозу золота из банка силовыми методами. Уже была установлена связь с казанскими подпольщиками. Необходима координация совместных действий с ними. Фортунатов, в свою очередь, обещал выяснить, что случилось с друзьями Леона, выехавшими ранее в Казань, и помочь им в случае необходимости.
Николай Сергеевич, вручив племяннику сопроводительные документы к руководству Казанского банка, поручил договориться о расчетах за последние поставки и заодно постараться узнать, есть ли возможность вывести из-под ареста ценности и золото семей Ильиных и Дубининых.
Фортунатов дал задание выяснить, куда большевики намереваются эвакуировать золотой запас, и есть ли у них реальная возможность сделать это.
Леон догадывался, что главная задача, для выполнения которой его отправили в Казань, состоит не в противодействии вывозу золотого запаса. Этим занимаются совсем другие люди из подпольных групп Самары и Казани. Ильин старший уверен, что большевики в ближайшее время оставят Казань. Тогда, согласно обещаниям КОМУЧ об отмене национализации, он сможет забрать из банка арестованные ценности семьи, получить компенсацию за финансирование деятельности Комитета и выплату за реквизицию предприятий и оборудования.
А главная задача Леонарда — получение и вывоз семейных ценностей и золота из Казанского банка после захвата города силами белочехов и Народной армии.
Былого не вернуть. Дом и семья разрушены, друзья пропали. Найти их и помочь им он сможет, только выполнив данные ему поручения. Выход один — надо отправляться в Казань и сделать всё, что от него требуется. А потом найти Дубининых, узнать, что случилось с Бакуниным, и постараться уехать из Советской России.
Проводить племянника пришёл возбуждённый и ликующий Николай Ильин. Размахивая какими-то бумагами, торжествующе закричал:
— Дождались, Леонард! Не подвели твои однопартийцы, выполнили свои обещания. Вот последние постановления КОМУЧ: «…все вклады в банках и сберегательных кассах объявляются неприкосновенными. Произведенные распоряжением большевистских комиссаров списывания с текущих счетов будут уничтожены, захваченные ценности и имущество возвращены обратно, … аннулирование займов отменяется».
На белом атласе, покрывавшем внутреннюю сторону крышки, увидел старинный логотип — именное клеймо под Государственным гербом Российской Империи:
ФАБЕРЖЕ
ПЕТРОГРАДЪ
МОСКВА, ЛОНДОНЪ
На ложементе из бело-жёлтого бархата холодно блестели, без солнечного света уже не ослепляя, десять камней: три больших и семь немного меньше. Рядом с ними лежал жетон из белого металла. Во дворе Алексей, потрясённый не виданным ранее блеском самоцветов, не обратил на него внимания. А теперь сразу же понял: это и есть один из четырёх медальонов, переданных потомкам Ильиных и Дубининых более ста лет назад. Из семейных преданий было известно, что по символам, оставленным на медальонах, можно определить местонахождение исчезнувших после революции сокровищ. Но для того, чтобы понять закодированные послания и найти это место, потомкам семей нужно объединиться.
Тщательно рассматривать медальон пока не стал: сейчас не до расшифровки головоломки предков. Главная задача на ближайшее время — разобраться с камешками - сверкальцами, так долго хранившимися в найденном футляре. «Если действительно это те самые "Застывшие слёзы Богов" из Персии, о которых говорится в дневниках, то все проблемы, навалившиеся на него в последние годы, будут решены. А как их проверить? Надо посмотреть в интернете».
Набрав в поисковике запрос «Как определить настоящие бриллианты», тут же нашёл множество советов. Частью из них не рискнул воспользоваться: побоялся тереть камни пилкой для ногтей, бить по ним молотком, жечь огнём и кислотой. А вот по стеклу поцарапал. Все царапали хорошо, качественно! И метод проверки дыханием тоже опробовал: на стекле влага была, а на бриллиантах нет.
Впрочем, Алексей понимал: вряд ли кто-то из его предков стал бы прятать подделку вместе с золотыми монетами. Так что надо искать хорошего добросовестного оценщика или ювелира. В Екатеринбурге расспрашивать и советоваться по таким вопросам он не решился. Позвонил в Москву однокурснику, закадычному другу Валере Степанову и, без долгих разъяснений, попросил узнать, нет ли у кого-то из его знакомых или родственников сведений о специалистах необходимого профиля. Как оказалось, и узнавать ничего не пришлось. Валера даже удивился:
— А ты забыл, или тебя не было во время разговора с куратором нашей группы — математиком Альтманом — на встрече выпускников три года назад? Там же подошёл и его племянник Давид Эйдельштейн. Помнишь такого? Он на курс старше нас и учился на другом факультете вместе с моим братом. Короче, этот Дава лет через пять-шесть после получения диплома положил хрен с прибором на геодезию и стал заниматься семейным бизнесом — ювелиркой. Сначала просто перепродавал золотишко и самоцветы, а потом стал соучредителем в известной компании, занимающейся торговлей драгоценностями. Альтман теперь тоже работает по совместительству в этой фирме. Консультант по каким-то вопросам. Я возьму у брата их контакты и сброшу тебе. Поговоришь, намекнёшь на находку. Мне кажется, надёжнее и безопаснее варианта ты не найдёшь. Всё-таки это люди приличные, да и знакомы мы с ними уже больше двадцати лет.
Звонить Альтману и говорить с ним на такую необычную тему Алексею не хотелось, да и не заладились у них отношения во время его учёбы в столице. Юрий Моисеевич преподавал высшую математику в их ВУЗе и больше всего запомнился тем, что на зачётах и экзаменах одним из первых вопросов к Ильину и его сокурсникам, приехавшим из других городов, был такой: «Ну и зачем вы приехали на учёбу в Москву? У вас в Екатеринбурге (Симферополе, Волгограде, Минске …) такие прекрасные университеты». И объяснять ему что-либо по этому поводу было бесполезно. Родители одного из сокурсников Алексея, учившиеся у Альтмана четверть века назад, говорили, что и тогда он задавал приезжим студентам всё тот же вопрос. И вот когда на одном из экзаменов после третьего курса Ильин вслух высказал предположение, что Юрий Моисеевич, вероятно, является автором пресловутой фразы «Понаехали тут», и ему неплохо бы запатентовать её, математик обиделся и назначил «понаехавшему» острослову пересдачу экзамена на осень.
Так уж бывает, что со временем всё скверное, мелкое и пустое сглаживается и забывается. А может, обоюдная выгода от предстоящей сделки помогла найти взаимопонимание. Как бы то ни было, по прошествии многих лет учитель и ученик наконец-то поговорили довольно радушно и тепло. Узнав суть вопросов, возникших у Ильина, Альтман рассказал, что компания «Davidiamond» много лет занимается вопросами определения подлинности драгоценных камней с проведением геммологического анализа на основе международных стандартов оценки. Давид на днях улетел в Магадан, но на обратном пути он обязательно заедет в Екатеринбург и проведёт предварительную экспертизу представленных материалов.
ГЛАВА 9
1918 ГОД. САМАРА
Спешно вернувшись в Самару, Леон не стал скрывать свою находку и сразу же показал бриллианты дяде: «Надо бы определить подлинность и оценить найденные драгоценности».
По мнению Николая Сергеевича, они могли стоить до трёхсот тысяч золотых рублей. Но для определения точной цены он решил показать их знакомому ювелиру.
Воодушевлённый Леонард помчался к Маше. Надо успокоить и порадовать её: теперь у них есть средства для выплаты контрибуции. Искал по всему городу, но не смог найти ни в этот, ни на следующий день. Когда родные и знакомые переполошились, узнав об исчезновении Марии, Ольга Ильина призналась: подруга, как и её брат, уехала в Казань для поисков и спасения отца. Она надеялась, что Пётр через своих знакомых сможет там найти деньги, а Фомин выполнит обещание и посодействует освобождению старшего Дубинина из заключения.
Леон, успокоенный известием о том, что с Марией всё в порядке, но раздосадованный её неожиданным отъездом, объявил о намерении отправиться вслед за ней. Надеялся отыскать девушку и заплатить контрибуцию за её отца деньгами, вырученными от продажи бриллиантов Ивана Ильина.
Николай Сергеевич, придерживавшийся принципов умеренности и сдержанности в действиях, не одобрил поспешный поступок дочери родственника и не поддержал рискованное решение племянника. Ехать в Казань, чтобы пытаться договориться с большевиками сейчас, во время наступления Народной армии, бессмысленно. А ехать туда с ценностями, да ещё из Самары, логова антибольшевизма, как её называли коммунисты, — это вообще высшая степень безрассудства.
Дядя посоветовал не торопиться и не совершать необдуманных поступков. Спешкой и горячностью можно только навредить и Дубининым, и себе. Нужно немного подождать. В ближайшие дни всё может измениться.
— Сегодня вечером состоится очередная встреча представителей Самарской торгово – промышленной палаты, Биржевого комитета и Общества фабрикантов и заводчиков с представителями КОМУЧ для подписания резолюции о финансовой помощи Комитету. Комучевцы, в свою очередь, обещали рассказать о планах по освобождению городов Поволжья силами антибольшевистской коалиции. Надеюсь, что завтра сообщу нечто важное для всех нас. Кстати, Фортунатов и тебя приглашал на эту встречу. Как я понял, он хотел поговорить с тобой о сотрудничестве.
Леонард хмуро покачал головой:
— Извините, сейчас не до разговоров. … Как-нибудь позднее.
1918 ГОД. ЗОЛОТОЙ ЗАПАС ИМПЕРИИ
К началу Первой мировой войны золотой запас Российской империи был самым крупным в Европе: один миллиард шестьсот девяносто пять миллионов рублей, или тысяча триста одиннадцать тонн золота. За годы войны он значительно уменьшился. В итоге ко времени захвата власти большевиками остаток золотого запаса составлял один миллиард сто один миллион рублей с учётом золота, добытого в период военных действий, или восемьсот пятьдесят две с половиной тонны золота.
В ходе войны встал вопрос о сохранности золотого запаса. Было решено перевезти часть его подальше от границы: в Нижний Новгород и Казань. Эти города на Волге занимали удобное географическое положение и имели прямое железнодорожное сообщение с центром страны. Эвакуация сокровищ началась в тысяча девятьсот пятнадцатом году. В обширные кладовые Казанского отделения Народного банка с новейшими защитными системами хранения ценностей перевезли золото из Петербурга, Москвы и других российских губернских центров. Сюда же доставили драгоценности Монетного двора, Главной палаты мер и весов и Горного института. К июню тысяча девятьсот восемнадцатого года в местном отделении банка оказалось более половины золотого запаса Российской империи — примерно четыреста девяносто тонн золота в слитках и монетах на сумму немногим более шестисот миллионов рублей.
После захвата Самары в июле тысяча девятьсот восемнадцатого года власть в городе перешла к Комитету членов Учредительного собрания, объявившему о свержении советской власти. Народная армия и части взбунтовавшегося Чехословацкого корпуса стремительно захватили несколько городов Поволжья. Захват Казани не входил в заранее разработанный стратегический план КОМУЧ. Его лидеры предполагали развивать наступление в юго-западном направлении на соединение с Добровольческой армией генералов Алексеева и Деникина. Но обозначился успех в северном направлении. К тому же лидеров КОМУЧ встревожило сообщение о возможном вывозе золотого запаса из Казани. Во-первых, они были против выплат Россией Германии репарации по заключенному мирному договору. Во-вторых, белому движению требовались средства для финансирования войны с большевиками и для расчетов с западными союзниками. Было решено предотвратить эвакуацию золота из казанского банка.
По словам одного из лидеров КОМУЧ, Казань было решено взять по следующим мотивам:
« — Здесь находилось большая часть золота российского государства…
— Здесь же находилось колоссальное количество интендантского и артиллерийского снаряжения и вооружения…
— В Казани было много офицеров, готовых к выступлению против большевиков и которых большевики уже начали беспощадно расстреливать.
— Кроме того, Казань была большим политическим центром России и главным центром Поволжья».
Войска красных, деморализованные предательством главкома Муравьёва и стремительным продвижением отрядов Каппеля и чехов, отступали. Двадцать первого июля белые подошли к Симбирску и на следующий день беспрепятственно заняли его. Ночью советское руководство покинуло город. Двадцать шестого июля там встретились Каппель, члены КОМУЧ Лебедев и Фортунатов, и прибывший из Казани представитель Савинкова, штабс-капитан Григорьев. Он рассказал о положении в городе, о многочисленном офицерском подполье, о том, что обещанное подкрепление к красным ещё не прибыло, и сейчас самое подходящее время для наступления. Подступы со стороны Волги никем не прикрыты, можно высаживать десант. Тут же был разработан план захвата Казани.
Двадцать седьмого июля Наркомат финансов РСФСР, обеспокоенный ситуацией в Поволжье, принял решение об эвакуации золотого запаса из Казани. Об этом был информирован управляющий Казанским отделением Народного банка Петр Марьин. Двадцать восьмого июля прибыла эвакуационная экспедиция с несколькими баржами и пароходами. На них предполагалось вывозить золото в Нижний Новгород.
Прибывшие из Москвы финансовые работники вместе с сотрудниками Казанского отделения банка занялись подготовкой золота к эвакуации. Проводились частичный пересчёт ценностей и упаковка в ящики и мешки. Прокладывались подъездные пути от банка до пристани. Работы завершились к началу августа, но стремительное наступление белочехов и Народной армии помешало вывезти золото в установленные сроки.
Первого августа вооруженные пушками пароходы с войсками КОМУЧ направились к Казани и в устье Камы разгромили противостоящую им красную флотилию. На следующий день из Самары выехала группа боевиков для помощи казанским подпольщикам, решившим заблокировать транспортировку золотого запаса. Вслед за ними на барже Ильиных, перевозившей очередную партию соли, готовился к отправке Леонард, которого по просьбе Фортунатова дядя уговорил на сотрудничество с КОМУЧ. Старший Ильин и подумать не мог, что сын его непутёвого брата пользуется уважением у занимающихся большой политикой людей из столицы. Он убедил Леонарда, что тот нужен Комитету как опытный специалист по экспроприациям на случай, если придётся противостоять вывозу золота из банка силовыми методами. Уже была установлена связь с казанскими подпольщиками. Необходима координация совместных действий с ними. Фортунатов, в свою очередь, обещал выяснить, что случилось с друзьями Леона, выехавшими ранее в Казань, и помочь им в случае необходимости.
Николай Сергеевич, вручив племяннику сопроводительные документы к руководству Казанского банка, поручил договориться о расчетах за последние поставки и заодно постараться узнать, есть ли возможность вывести из-под ареста ценности и золото семей Ильиных и Дубининых.
Фортунатов дал задание выяснить, куда большевики намереваются эвакуировать золотой запас, и есть ли у них реальная возможность сделать это.
Леон догадывался, что главная задача, для выполнения которой его отправили в Казань, состоит не в противодействии вывозу золотого запаса. Этим занимаются совсем другие люди из подпольных групп Самары и Казани. Ильин старший уверен, что большевики в ближайшее время оставят Казань. Тогда, согласно обещаниям КОМУЧ об отмене национализации, он сможет забрать из банка арестованные ценности семьи, получить компенсацию за финансирование деятельности Комитета и выплату за реквизицию предприятий и оборудования.
А главная задача Леонарда — получение и вывоз семейных ценностей и золота из Казанского банка после захвата города силами белочехов и Народной армии.
Былого не вернуть. Дом и семья разрушены, друзья пропали. Найти их и помочь им он сможет, только выполнив данные ему поручения. Выход один — надо отправляться в Казань и сделать всё, что от него требуется. А потом найти Дубининых, узнать, что случилось с Бакуниным, и постараться уехать из Советской России.
Проводить племянника пришёл возбуждённый и ликующий Николай Ильин. Размахивая какими-то бумагами, торжествующе закричал:
— Дождались, Леонард! Не подвели твои однопартийцы, выполнили свои обещания. Вот последние постановления КОМУЧ: «…все вклады в банках и сберегательных кассах объявляются неприкосновенными. Произведенные распоряжением большевистских комиссаров списывания с текущих счетов будут уничтожены, захваченные ценности и имущество возвращены обратно, … аннулирование займов отменяется».
