– Погоди. – Амадео поставил чашку на стол и наклонился вперед, упершись локтями в колени. – Считаешь, он искал среди них свою дочь?
– Да.
– Боже… – Амадео сжал ладонь в кулак и прижал ее к губам. – Но ведь прошло уже восемь лет! Почему он до сих пор ищет шестилетнюю девочку?
Все молчали. Но думали об одном и том же. Себастьян свихнулся окончательно, и переубедить его в том, что все кончено, может только тело его ребенка.
Которого уже не существовало в природе.
– Что с теми детьми? – вздохнув, спросил Амадео. – Себастьян продал их?
– Знал, что ты об этом спросишь. Себастьян их не продавал. Это сделал я.
– Ты?!
Ксавьер молча кивнул Мигелю, и тот протянул Амадео телефон. На видео, снятом им, десятка два девочек облепили братьев Финч с ног до головы, включая рыжего Рори, и заливисто смеялись.
– За них заплатил Мигель, – пояснил Ксавьер. – Пришлось организовать сложную цепь, чтобы казалось, будто их купили несколько разных людей, но Себастьян не слишком интересовался клиентами, доверяя моему выбору.
Амадео улыбнулся.
– Вы молодцы.
– Я вряд ли смогу провернуть такой фокус снова, принц. – Ксавьер допил кофе и с тихим звоном поставил чашку на блюдце. – Надо поскорей с этим заканчивать.
– Согласен. Иначе мы и сами свихнемся.
Никто из них не произнес вслух очевидную вещь: бороться с сумасшедшим – дело практически безнадежное. Они не смогут доказать Себастьяну, что искать уже нечего. А когда он сам это поймет, будет уже слишком поздно.
Мухи жужжали так громко, что заглушили бы звук пролетавшего самолета. Вонь стояла невыносимая, но Себастьян научился не замечать ее. За время, что он торговал на красном рынке, привыкаешь и не к такому. Не видишь слезы, дрожащие в воспаленных уголках глаз, не различаешь все оттенки красного; не слышишь хрипов умирающих и отчаянные мольбы еще живых; не чувствуешь омерзительный запах полусмерти, въедающийся в одежду намертво. Ты видишь только цвет денег, вдыхаешь запах свежеотпечатанной купюры, слышишь ее хруст. Вот все, что тебе нужно видеть, слышать и обонять. Все остальное – несущественно. Все остальное –товар.
Тела лежали ровными рядами на тонких матрасах. От мертвецов их отличало только слабое шевеление грудной клетки – на другие движения сил у них уже не осталось. Себастьян прошелся между рядами по узкому проходу, разглядывая надписи на небольших контейнерах, стоящих рядом с каждым донором. Группы крови были крупно выведены черным маркером.
Мутные глаза пытались следить за ним, но веки опускались, и полутрупы погружались в забытье. Полужизнь боролась с полусмертью. Лишь один, подросток лет пятнадцати-шестнадцати на вид, умудрился схватить Себастьяна за лодыжку и прошептать потрескавшимися от жары и обезвоживания губами:
– Мой отец… Он заплатит сколько скажете… Пожалуйста…
Себастьян едва шевельнул ногой, и рука безвольно упала.
– Я заработаю на тебе куда больше, чем может предложить твой никчемный папаша, – лениво ответил он. Взгляд скользнул по контейнеру, и внутри все затрепетало.
Он нашел.
Себастьян подозвал Хесуса, который маячил неподалеку, и спросил:
– Почему обладатель редкой группы находится здесь?
Хесус бросил быстрый взгляд на полуживого парня, затем – на контейнер. И пожал плечами.
– Понятия не имею, эту партию не я принимал. Должно быть, Санчо…
Он вскрикнул – кулак Себастьяна угодил ему в солнечное сплетение.
– Это не ответ. – Себастьян схватил Хесуса за ухо, как нашкодившего школьника, и дернул вверх. – Ты следишь за этим ангаром, а значит, должен знать, что обладателей редкой группы тут быть не должно. Для них приспособлены отдельные боксы, и сейчас там, – он снова дернул, и Хесус взвыл от боли, – никого, – дернул еще и еще, – нет! За каким чертом я тащился бы сюда, если бы нашел там нужного мне донора?! А, Хесус?!
– Н-но… – простонал Хесус, безуспешно пытаясь вывернуться из железной хватки. – Если вы знали, что тут… что тут нет нужной группы… зачем…
Себастьян расхохотался и впечатал Хесуса в стену.
– Как раз потому, что такой идиот, как ты, запросто мог поместить его сюда, – прошипел он, возюкая Хесуса лицом по раскаленному солнцем железу. – Потому что всегда все нужно проверять самому! И если ты своими сентенциями пытаешься сделать из меня идиота, то через минуту сам окажешься на этой лежанке!
Он отпустил Хесуса, брезгливо вытер пальцы носовым платком и бросил его на грязный пол ангара. Ткнул пальцем в донора номер пятьдесят семь, который все еще тянулся к его ноге.
– Погрузи его в машину и отвези в секционный зал. Мне нужно сердце. И чтобы никаких промашек. Повредишь орган – вырежу его из тебя собственными руками.
– П-понял. – Хесус, стискивая красное ухо, принялся отсоединять трубку от руки несчастного. Лицо его покраснело от соприкосновения с горячим железом, но волдырей не было. Пока не было.
– Идиот, – бормотал Себастьян, выходя из ангара на жаркое солнце. – Всегда все нужно контролировать самому.
Поручи он это дело Санторо, сердце уже направлялось бы в больницу Святой Марии, где ждала пересадки сеньорита Феррер. Но он предпочел менее амбициозного Хесуса, который в свое время собаку съел на подобных поставках, втихаря организовывая их для Марсело. Энрике Гальярдо резко противился работорговле, и к чему это привело? Даже Санторо в конце концов прогнулся, но лишь за тем, чтобы, резко распрямившись, выбить Себастьяна за пределы ринга.
Он мотнул головой, вытащил из портсигара сигарету, но, так и не прикурив, раздавил ее каблуком.
– К чертям, – улыбнулся он сам себе. – Пора бросать. Лауре не нравится запах табака.
Он сел за руль и резко тронулся с места, взметнув тучу пыли. Гул мух наконец утих.
Черный автомобиль без опознавательных знаков затормозил у длинной бетонной стены. Сержант Агилерос вышел из него и от души потянулся.
Дорога выдалась долгой, и если бы наводка не заслуживала внимания, черта с два он вылез бы сегодня из прохладного офиса. Все-таки изобретатель кондиционера заслуживал места в раю под своим же изобретением. Такой жарищи в апреле он не припоминал. Вот-вот начнутся дожди, и тогда к ней добавится еще и влажность. Хуже ничего быть не может.
Агилерос прислонился к дверце и закурил. Напарница, дрыхнущая на пассажирском сиденье, хрюкнула и разбудила сама себя. Заозиралась по сторонам взглядом младенца, которого только-только вытащили из утробы, сладко зевнула и, перегнувшись через сиденье, высунула длинный тонкий нос из открытого окна.
– Чего мы так быстро приехали? – проворчала она.
– Ты-то быстро, Орелья. – Агилерос едва не ткнул сигарету ей в глаз. – А я гнал по этой дерьмовой дороге три часа. Задница квадратная, пальцы сейчас сломаются, а ты дрыхла и даже не подумала, что меня надо сменить!
– Разбудил бы – я бы села за руль, – обиженно проворчала Орелья и выбралась из машины, вытягивая ноги туда-сюда, как кошка. – Солнце когда село?
– Незадолго до того, как ты соизволила вернуться в реальный мир. – Агилерос все еще был зол на напарницу и не собирался делиться сигаретами. – Ждем. Недолго осталось.
– Ага. – Орелья припомнила распечатку электронного письма, которую анонимно прислали сегодня в управление.
«21:00, заброшенный завод в Лос Ораториос. Сжигание трупов».
Больше ничего, но начальник управления, давно мечтавший о повышении, вцепился в этот огрызок информации похлеще бультерьера. И отправил туда самых лучших (вообще хоть сколько-нибудь опытных) сотрудников – Агилероса и Орелью.
Агилеросу стукнуло сорок девять, и он уже лет пять как мечтал о пенсии. Орелье же едва перевалило за тридцать, и она совершенно не хотела работать, мечтая встать на довольствие к какому-нибудь картелю и спокойно закрывать глаза на происходящее за солидную прибавку к зарплате. Поэтому когда с ней связался некий тип (Орелья с удивлением узнала, что он не мексиканец, а американец), она с радостью ухватилась за эту возможность.
Именно этот мужик и подкинул наводку, однако Агилеросу Орелья об этом говорить не собиралась, думая заграбастать всю славу и деньги себе. А старику пусть начальство выпишет премию. Если расстарается.
Ох уж эти межкартельные войны… Всегда кто-нибудь проигрывает, кто-нибудь одерживает победу, а тебе остается только стоять внизу и ловить трофеи, следя, чтобы на голову не рухнул осколок или пуля. Ну и, разумеется, важно вовремя подмазаться к победителю.
Агилерос курил, выпуская дым, как паровоз, Орелья же напряженно вглядывалась в темноту, выискивая фары. Пока ничего. Свой автомобиль они благоразумно заглушили, только красный огонек сигареты Агилероса мог их выдать, но на таком расстоянии…
– Ты читала о снайперах первой мировой? – вдруг спросил Агилерос.
– Чего? – не слишком охотно отозвалась Орелья.
Агилерос вытащил сигарету изо рта и задумчиво смотрел на тлеющий кончик.
– Говорят, они по сигаретам ориентировались. Стоит часовой, курит, и тут ему пуля в башку – бах! Оттуда и пошла примета, что прикуривать нескольким людям от одной спички нельзя – снайпер всех снимет.
– Круто. – Орелью неожиданно заинтересовала эта история. – Так чего ж ты тогда куришь в темноте?
– А откуда тут снайперы? Смеешься, что ли. – Агилерос фыркнул, но все же раздавил сигарету каблуком. – Смотри. Вон там свет.
Орелья повернулась к дороге. И правда – в темноте появились две светящиеся точки. Одна была тусклее другой, но сомнений не оставалось – сюда ехал автомобиль.
– Тихо, – шепнула Орелья, хотя в этом и не было необходимости – машина находилась слишком далеко. Оба они прижались к стене и двинулись к воротам.
Притаившись за углом, Орелья осторожно высунула нос. Машина остановилась у ворот, кто-то вышел, хлопнув дверцей, послышалось ворчание собаки. Агилерос, стоявший вплотную, содрогнулся, задев объемистым животом Орелью. Та поморщилась и снова вперила нос в угол.
Пес вскоре успокоился, зазвенела цепь, мотор снова завелся, и автомобиль въехал внутрь.
– Ну и че делать? – Агилерос ткнул ее кулаком меж лопаток, и Орелья с трудом удержалась, чтобы не вмазать ему с разворота.
– Ждать, – процедила она.
Так было сказано в инструкции, чуть было не ляпнула она. Информатор четко обозначил: входить на территорию только после того, как машина въедет внутрь, если задница дорога. Водитель должен быть один, большого сопротивления не окажет, но все же лучше напасть со спины.
Но про шавку, разгуливающую по территории, он ничего не сказал. Как быть, если проклятый пес залает?
Пока она размышляла, мотор вдалеке заглох. Если идти, то сейчас.
– Собака на тебе, – бросила она Агилеросу, который испуганно крякнул.
– И что я с ней делать буду?!
Но Орелья уже мчалась вперед, уповая на то, что пса с цепи не спустили. Позади раздалось гавканье, но она уже видела перед собой согнутого в три погибели человека, который вытаскивал что-то из багажника.
– Стоять! – рявкнула она. – Руки за голову! Повернись!! Да брось ты, что ты там тащишь…
Кое-как завернутая в драное одеяло ноша брякнулась на землю. Орелья невольно скосила на него глаза.
– Что за нафиг…
Водитель, воспользовавшись ее замешательством, попытался сбежать, однако Орелья, очнувшись, выстрелила в воздух и рявкнула:
– Стоять!
Собака заливалась лаем, но позади запыхтел Агилерос, значит, та все-таки сидела на цепи. Одной проблемой меньше.
– Держи его на мушке, – приказала Орелья, и напарник, неожиданно подчинившись, вытащил ствол.
Она надела наручники на водителя, ткнула его носом в землю, приказав Агилеросу не убирать пистолет, и с карманным фонариком склонилась над выпавшим из багажника трупом.
Молодой паренек, еще подросток. Бледное обескровленное лицо, смотрящие в никуда глаза. Развороченная пустая грудь. Либо тут орудовала банда сатанистов, либо, что вероятней – торговцев органами.
– Дерьмо, – пробормотала Орелья.
Она присела рядом и посветила фонариком в лицо трупа. Что-то в нем показалось ей знакомым. Как будто она встречала мальчишку раньше, и довольно часто…
– Дерьмо, – выдохнула она в следующее мгновение.
Агилерос недоуменно глянул на нее и ткнул пистолетом между лопаток задержанного.
– Чего там?
– Дерьмо, – в третий раз повторила Орелья и, достав телефон, вызвала подкрепление.
– Его зовут Пэй Лунь, – разглагольствовал Мигель, важно расхаживая из одного конца гостиной в другой. – Недавно откинулся из тюряги, где сидел в связи с делом «Кайроса». Вы о нем уже знаете.
– Да, – кивнул Амадео. При упоминании имени Пэй Луня сердце забилось сильнее – именно этот человек, по словам Трэвиса, отдал ему труп Лауры и приказал отнести в морг. – Но как вам удалось его отыскать? Китайская полиция весьма неохотно делилась сведениями о той облаве и не раскрывала имен арестованных.
– О, у меня свои источники. – Мигель картинно обмахнулся веером, взятым напрокат у Цзиня. – Вам понадобится переводчик, так что я к вашим услугам, пока наш хрупкий врач отдыхает.
Цзинь уснул час назад. Амадео с трудом удалось уговорить его сделать передышку от физиоупражнений, и будить он его точно не собирался.
– Как ты уговорил его с нами связаться?
– Это я вытащил его из тюрьмы. – Мигель произнес этого таким тоном, будто снял с дерева котенка. – Вы же сами пользуетесь правилом «услуга за услугу». Насколько мне известно, сам Кристоф Солитарио одобрял такой метод.
Амадео тихо фыркнул.
Кейси стучал по клавишам, сгорбившись над ноутбуком.
– Почти установил соединение. Линия защищенная, никто не подкопается.
– Сомневаюсь, что Себастьяну сейчас есть дело до слежки, – бросил Ксавьер.
– Вы совершенно правы, – осклабился Мигель, – но береженого бог бережет.
– Какой еще бог? – раздраженно фыркнул Ксавьер. На него снова накатила волна постабстинентного синдрома, и он с трудом сдерживался, чтобы не выгнать мексиканского проныру взашей.
– Кетцалькоатль. – Мигель склонился над Кейси. – Ну что, есть контакт?
– Ага. – Тот щелкнул последней клавишей, и на экране появилось лицо мужчины.
Плотный, коротко стриженный китаец смотрел прямо на них. Из-под распахнутого ворота шелковой рубашки проглядывали цветные татуировки, подползая вплотную к толстой шее.
Мигель поприветствовал его, представился сам и залопотал что-то с самым серьезным видом. Если бы не футболка с эмблемой группы «Alice Cooper» и не всклокоченные волосы, его можно было бы принять за серьезного бизнесмена, ведущего переговоры. Ксавьер только головой качал. Нет, никогда ему не привыкнуть к этому чудику. И как до сих пор он умудрялся вести с ним дела?
Отвлекшись от экрана, Мигель перевел:
– Он работал с Фернандо Ариасом, тот поставлял ему девочек в дома терпимости. Всегда первоклассный товар, любого возраста и на любой вкус… Не смотрите на меня так, сеньор Солитарио, я всего лишь передаю его слова. – Повернувшись к экрану, он по-китайски потребовал продолжать.
Пэй Лунь знал об игровой зависимости Фернандо и частенько завлекал его в игру для того, чтобы хорошо протрясти его карманы. Но Фернандо подобная настойчивость нисколько не смущала. Удача благоволила ему во всем: и в построении огромной империи, покрывшей всю Юго-Восточную Азию, и в карточных играх. Даже браку с дочерью известного китайского бизнесмена поспособствовала и наградила прелестью дочкой. Та уже в шесть лет обещала вырасти в настоящую красавицу, но на все предложения породниться в будущем с каким-нибудь влиятельным семейством Себастьян отвечал неизменным отказом.
– Да.
– Боже… – Амадео сжал ладонь в кулак и прижал ее к губам. – Но ведь прошло уже восемь лет! Почему он до сих пор ищет шестилетнюю девочку?
Все молчали. Но думали об одном и том же. Себастьян свихнулся окончательно, и переубедить его в том, что все кончено, может только тело его ребенка.
Которого уже не существовало в природе.
– Что с теми детьми? – вздохнув, спросил Амадео. – Себастьян продал их?
– Знал, что ты об этом спросишь. Себастьян их не продавал. Это сделал я.
– Ты?!
Ксавьер молча кивнул Мигелю, и тот протянул Амадео телефон. На видео, снятом им, десятка два девочек облепили братьев Финч с ног до головы, включая рыжего Рори, и заливисто смеялись.
– За них заплатил Мигель, – пояснил Ксавьер. – Пришлось организовать сложную цепь, чтобы казалось, будто их купили несколько разных людей, но Себастьян не слишком интересовался клиентами, доверяя моему выбору.
Амадео улыбнулся.
– Вы молодцы.
– Я вряд ли смогу провернуть такой фокус снова, принц. – Ксавьер допил кофе и с тихим звоном поставил чашку на блюдце. – Надо поскорей с этим заканчивать.
– Согласен. Иначе мы и сами свихнемся.
Никто из них не произнес вслух очевидную вещь: бороться с сумасшедшим – дело практически безнадежное. Они не смогут доказать Себастьяну, что искать уже нечего. А когда он сам это поймет, будет уже слишком поздно.
Мухи жужжали так громко, что заглушили бы звук пролетавшего самолета. Вонь стояла невыносимая, но Себастьян научился не замечать ее. За время, что он торговал на красном рынке, привыкаешь и не к такому. Не видишь слезы, дрожащие в воспаленных уголках глаз, не различаешь все оттенки красного; не слышишь хрипов умирающих и отчаянные мольбы еще живых; не чувствуешь омерзительный запах полусмерти, въедающийся в одежду намертво. Ты видишь только цвет денег, вдыхаешь запах свежеотпечатанной купюры, слышишь ее хруст. Вот все, что тебе нужно видеть, слышать и обонять. Все остальное – несущественно. Все остальное –товар.
Тела лежали ровными рядами на тонких матрасах. От мертвецов их отличало только слабое шевеление грудной клетки – на другие движения сил у них уже не осталось. Себастьян прошелся между рядами по узкому проходу, разглядывая надписи на небольших контейнерах, стоящих рядом с каждым донором. Группы крови были крупно выведены черным маркером.
Мутные глаза пытались следить за ним, но веки опускались, и полутрупы погружались в забытье. Полужизнь боролась с полусмертью. Лишь один, подросток лет пятнадцати-шестнадцати на вид, умудрился схватить Себастьяна за лодыжку и прошептать потрескавшимися от жары и обезвоживания губами:
– Мой отец… Он заплатит сколько скажете… Пожалуйста…
Себастьян едва шевельнул ногой, и рука безвольно упала.
– Я заработаю на тебе куда больше, чем может предложить твой никчемный папаша, – лениво ответил он. Взгляд скользнул по контейнеру, и внутри все затрепетало.
Он нашел.
Себастьян подозвал Хесуса, который маячил неподалеку, и спросил:
– Почему обладатель редкой группы находится здесь?
Хесус бросил быстрый взгляд на полуживого парня, затем – на контейнер. И пожал плечами.
– Понятия не имею, эту партию не я принимал. Должно быть, Санчо…
Он вскрикнул – кулак Себастьяна угодил ему в солнечное сплетение.
– Это не ответ. – Себастьян схватил Хесуса за ухо, как нашкодившего школьника, и дернул вверх. – Ты следишь за этим ангаром, а значит, должен знать, что обладателей редкой группы тут быть не должно. Для них приспособлены отдельные боксы, и сейчас там, – он снова дернул, и Хесус взвыл от боли, – никого, – дернул еще и еще, – нет! За каким чертом я тащился бы сюда, если бы нашел там нужного мне донора?! А, Хесус?!
– Н-но… – простонал Хесус, безуспешно пытаясь вывернуться из железной хватки. – Если вы знали, что тут… что тут нет нужной группы… зачем…
Себастьян расхохотался и впечатал Хесуса в стену.
– Как раз потому, что такой идиот, как ты, запросто мог поместить его сюда, – прошипел он, возюкая Хесуса лицом по раскаленному солнцем железу. – Потому что всегда все нужно проверять самому! И если ты своими сентенциями пытаешься сделать из меня идиота, то через минуту сам окажешься на этой лежанке!
Он отпустил Хесуса, брезгливо вытер пальцы носовым платком и бросил его на грязный пол ангара. Ткнул пальцем в донора номер пятьдесят семь, который все еще тянулся к его ноге.
– Погрузи его в машину и отвези в секционный зал. Мне нужно сердце. И чтобы никаких промашек. Повредишь орган – вырежу его из тебя собственными руками.
– П-понял. – Хесус, стискивая красное ухо, принялся отсоединять трубку от руки несчастного. Лицо его покраснело от соприкосновения с горячим железом, но волдырей не было. Пока не было.
– Идиот, – бормотал Себастьян, выходя из ангара на жаркое солнце. – Всегда все нужно контролировать самому.
Поручи он это дело Санторо, сердце уже направлялось бы в больницу Святой Марии, где ждала пересадки сеньорита Феррер. Но он предпочел менее амбициозного Хесуса, который в свое время собаку съел на подобных поставках, втихаря организовывая их для Марсело. Энрике Гальярдо резко противился работорговле, и к чему это привело? Даже Санторо в конце концов прогнулся, но лишь за тем, чтобы, резко распрямившись, выбить Себастьяна за пределы ринга.
Он мотнул головой, вытащил из портсигара сигарету, но, так и не прикурив, раздавил ее каблуком.
– К чертям, – улыбнулся он сам себе. – Пора бросать. Лауре не нравится запах табака.
Он сел за руль и резко тронулся с места, взметнув тучу пыли. Гул мух наконец утих.
Черный автомобиль без опознавательных знаков затормозил у длинной бетонной стены. Сержант Агилерос вышел из него и от души потянулся.
Дорога выдалась долгой, и если бы наводка не заслуживала внимания, черта с два он вылез бы сегодня из прохладного офиса. Все-таки изобретатель кондиционера заслуживал места в раю под своим же изобретением. Такой жарищи в апреле он не припоминал. Вот-вот начнутся дожди, и тогда к ней добавится еще и влажность. Хуже ничего быть не может.
Агилерос прислонился к дверце и закурил. Напарница, дрыхнущая на пассажирском сиденье, хрюкнула и разбудила сама себя. Заозиралась по сторонам взглядом младенца, которого только-только вытащили из утробы, сладко зевнула и, перегнувшись через сиденье, высунула длинный тонкий нос из открытого окна.
– Чего мы так быстро приехали? – проворчала она.
– Ты-то быстро, Орелья. – Агилерос едва не ткнул сигарету ей в глаз. – А я гнал по этой дерьмовой дороге три часа. Задница квадратная, пальцы сейчас сломаются, а ты дрыхла и даже не подумала, что меня надо сменить!
– Разбудил бы – я бы села за руль, – обиженно проворчала Орелья и выбралась из машины, вытягивая ноги туда-сюда, как кошка. – Солнце когда село?
– Незадолго до того, как ты соизволила вернуться в реальный мир. – Агилерос все еще был зол на напарницу и не собирался делиться сигаретами. – Ждем. Недолго осталось.
– Ага. – Орелья припомнила распечатку электронного письма, которую анонимно прислали сегодня в управление.
«21:00, заброшенный завод в Лос Ораториос. Сжигание трупов».
Больше ничего, но начальник управления, давно мечтавший о повышении, вцепился в этот огрызок информации похлеще бультерьера. И отправил туда самых лучших (вообще хоть сколько-нибудь опытных) сотрудников – Агилероса и Орелью.
Агилеросу стукнуло сорок девять, и он уже лет пять как мечтал о пенсии. Орелье же едва перевалило за тридцать, и она совершенно не хотела работать, мечтая встать на довольствие к какому-нибудь картелю и спокойно закрывать глаза на происходящее за солидную прибавку к зарплате. Поэтому когда с ней связался некий тип (Орелья с удивлением узнала, что он не мексиканец, а американец), она с радостью ухватилась за эту возможность.
Именно этот мужик и подкинул наводку, однако Агилеросу Орелья об этом говорить не собиралась, думая заграбастать всю славу и деньги себе. А старику пусть начальство выпишет премию. Если расстарается.
Ох уж эти межкартельные войны… Всегда кто-нибудь проигрывает, кто-нибудь одерживает победу, а тебе остается только стоять внизу и ловить трофеи, следя, чтобы на голову не рухнул осколок или пуля. Ну и, разумеется, важно вовремя подмазаться к победителю.
Агилерос курил, выпуская дым, как паровоз, Орелья же напряженно вглядывалась в темноту, выискивая фары. Пока ничего. Свой автомобиль они благоразумно заглушили, только красный огонек сигареты Агилероса мог их выдать, но на таком расстоянии…
– Ты читала о снайперах первой мировой? – вдруг спросил Агилерос.
– Чего? – не слишком охотно отозвалась Орелья.
Агилерос вытащил сигарету изо рта и задумчиво смотрел на тлеющий кончик.
– Говорят, они по сигаретам ориентировались. Стоит часовой, курит, и тут ему пуля в башку – бах! Оттуда и пошла примета, что прикуривать нескольким людям от одной спички нельзя – снайпер всех снимет.
– Круто. – Орелью неожиданно заинтересовала эта история. – Так чего ж ты тогда куришь в темноте?
– А откуда тут снайперы? Смеешься, что ли. – Агилерос фыркнул, но все же раздавил сигарету каблуком. – Смотри. Вон там свет.
Орелья повернулась к дороге. И правда – в темноте появились две светящиеся точки. Одна была тусклее другой, но сомнений не оставалось – сюда ехал автомобиль.
– Тихо, – шепнула Орелья, хотя в этом и не было необходимости – машина находилась слишком далеко. Оба они прижались к стене и двинулись к воротам.
Притаившись за углом, Орелья осторожно высунула нос. Машина остановилась у ворот, кто-то вышел, хлопнув дверцей, послышалось ворчание собаки. Агилерос, стоявший вплотную, содрогнулся, задев объемистым животом Орелью. Та поморщилась и снова вперила нос в угол.
Пес вскоре успокоился, зазвенела цепь, мотор снова завелся, и автомобиль въехал внутрь.
– Ну и че делать? – Агилерос ткнул ее кулаком меж лопаток, и Орелья с трудом удержалась, чтобы не вмазать ему с разворота.
– Ждать, – процедила она.
Так было сказано в инструкции, чуть было не ляпнула она. Информатор четко обозначил: входить на территорию только после того, как машина въедет внутрь, если задница дорога. Водитель должен быть один, большого сопротивления не окажет, но все же лучше напасть со спины.
Но про шавку, разгуливающую по территории, он ничего не сказал. Как быть, если проклятый пес залает?
Пока она размышляла, мотор вдалеке заглох. Если идти, то сейчас.
– Собака на тебе, – бросила она Агилеросу, который испуганно крякнул.
– И что я с ней делать буду?!
Но Орелья уже мчалась вперед, уповая на то, что пса с цепи не спустили. Позади раздалось гавканье, но она уже видела перед собой согнутого в три погибели человека, который вытаскивал что-то из багажника.
– Стоять! – рявкнула она. – Руки за голову! Повернись!! Да брось ты, что ты там тащишь…
Кое-как завернутая в драное одеяло ноша брякнулась на землю. Орелья невольно скосила на него глаза.
– Что за нафиг…
Водитель, воспользовавшись ее замешательством, попытался сбежать, однако Орелья, очнувшись, выстрелила в воздух и рявкнула:
– Стоять!
Собака заливалась лаем, но позади запыхтел Агилерос, значит, та все-таки сидела на цепи. Одной проблемой меньше.
– Держи его на мушке, – приказала Орелья, и напарник, неожиданно подчинившись, вытащил ствол.
Она надела наручники на водителя, ткнула его носом в землю, приказав Агилеросу не убирать пистолет, и с карманным фонариком склонилась над выпавшим из багажника трупом.
Молодой паренек, еще подросток. Бледное обескровленное лицо, смотрящие в никуда глаза. Развороченная пустая грудь. Либо тут орудовала банда сатанистов, либо, что вероятней – торговцев органами.
– Дерьмо, – пробормотала Орелья.
Она присела рядом и посветила фонариком в лицо трупа. Что-то в нем показалось ей знакомым. Как будто она встречала мальчишку раньше, и довольно часто…
– Дерьмо, – выдохнула она в следующее мгновение.
Агилерос недоуменно глянул на нее и ткнул пистолетом между лопаток задержанного.
– Чего там?
– Дерьмо, – в третий раз повторила Орелья и, достав телефон, вызвала подкрепление.
– Его зовут Пэй Лунь, – разглагольствовал Мигель, важно расхаживая из одного конца гостиной в другой. – Недавно откинулся из тюряги, где сидел в связи с делом «Кайроса». Вы о нем уже знаете.
– Да, – кивнул Амадео. При упоминании имени Пэй Луня сердце забилось сильнее – именно этот человек, по словам Трэвиса, отдал ему труп Лауры и приказал отнести в морг. – Но как вам удалось его отыскать? Китайская полиция весьма неохотно делилась сведениями о той облаве и не раскрывала имен арестованных.
– О, у меня свои источники. – Мигель картинно обмахнулся веером, взятым напрокат у Цзиня. – Вам понадобится переводчик, так что я к вашим услугам, пока наш хрупкий врач отдыхает.
Цзинь уснул час назад. Амадео с трудом удалось уговорить его сделать передышку от физиоупражнений, и будить он его точно не собирался.
– Как ты уговорил его с нами связаться?
– Это я вытащил его из тюрьмы. – Мигель произнес этого таким тоном, будто снял с дерева котенка. – Вы же сами пользуетесь правилом «услуга за услугу». Насколько мне известно, сам Кристоф Солитарио одобрял такой метод.
Амадео тихо фыркнул.
Кейси стучал по клавишам, сгорбившись над ноутбуком.
– Почти установил соединение. Линия защищенная, никто не подкопается.
– Сомневаюсь, что Себастьяну сейчас есть дело до слежки, – бросил Ксавьер.
– Вы совершенно правы, – осклабился Мигель, – но береженого бог бережет.
– Какой еще бог? – раздраженно фыркнул Ксавьер. На него снова накатила волна постабстинентного синдрома, и он с трудом сдерживался, чтобы не выгнать мексиканского проныру взашей.
– Кетцалькоатль. – Мигель склонился над Кейси. – Ну что, есть контакт?
– Ага. – Тот щелкнул последней клавишей, и на экране появилось лицо мужчины.
Плотный, коротко стриженный китаец смотрел прямо на них. Из-под распахнутого ворота шелковой рубашки проглядывали цветные татуировки, подползая вплотную к толстой шее.
Мигель поприветствовал его, представился сам и залопотал что-то с самым серьезным видом. Если бы не футболка с эмблемой группы «Alice Cooper» и не всклокоченные волосы, его можно было бы принять за серьезного бизнесмена, ведущего переговоры. Ксавьер только головой качал. Нет, никогда ему не привыкнуть к этому чудику. И как до сих пор он умудрялся вести с ним дела?
Отвлекшись от экрана, Мигель перевел:
– Он работал с Фернандо Ариасом, тот поставлял ему девочек в дома терпимости. Всегда первоклассный товар, любого возраста и на любой вкус… Не смотрите на меня так, сеньор Солитарио, я всего лишь передаю его слова. – Повернувшись к экрану, он по-китайски потребовал продолжать.
Пэй Лунь знал об игровой зависимости Фернандо и частенько завлекал его в игру для того, чтобы хорошо протрясти его карманы. Но Фернандо подобная настойчивость нисколько не смущала. Удача благоволила ему во всем: и в построении огромной империи, покрывшей всю Юго-Восточную Азию, и в карточных играх. Даже браку с дочерью известного китайского бизнесмена поспособствовала и наградила прелестью дочкой. Та уже в шесть лет обещала вырасти в настоящую красавицу, но на все предложения породниться в будущем с каким-нибудь влиятельным семейством Себастьян отвечал неизменным отказом.
