Майя тряслась в рыданиях, обнимала себя за плечи и пыталась не сойти с ума – он знал этот взгляд. Боль, отчаяние, злость, вина. И смертельная усталость.
Он хотел обнять её, успокоить, сказать, что ещё ничего не кончено. Что он рядом, и знает, где искать Лёлю: описание подходило одной маньячке – он изучал её какое-то время. Но поверит ли она?
– Я вызываю полицию, слышишь? Дима, это будет правильно. Чёрт возьми, правильно!
Сколько было страдания в её голосе. Ему и самому стало больно. Но хотя бы в душе пока была тишина. Или в голове?
– Я… Я вызываю.
– Ты уже вызывала.
– Я не успела. Но теперь я вызываю.
– Тогда чего медлишь?
– Я ненавижу тебя, Дима, – слёзы продолжали падать, а рука так и замерла с телефоном.
– Знаю, что ты меня ненавидишь. Но я её не убивал, Огонёк…
– Я не могу тебе верить… Я… Я видела, как она упала.
– Но упала она сама, хотя ты мне и не веришь.
Майя нажала вызов.
«– Ты же знаешь, что я всегда буду тебя любить?
– Я боюсь щекотки! Димка, перестань!
– Перестать? А кто прожёг дырку на моих джинсах?
– Я случайно! Щекотно! Ай! Димка!
– За случайно щекочут отчаянно. Ладно-ладно. Я люблю тебя, Огонёк.
– Тогда поцелуй ещё разок. Ага, ниже. Но только чур больше никакой щекотки.
– Ну не знаю-не знаю.
– Димка!»
Майя поднесла трубку к уху.
«– Огонёк, ты чего? Подумаешь, не пригласили? Да что ты там не видела на этом вечере одноклассников? Толстых одноклассниц?
– Они не толстые.
– Ну вот. Надула губки. Ну хочешь я сниму зал, накуплю всякой ерунды, развешу шарики и сделаю вид, будто твой директор?
– Директор была женщиной.
– Это уже сложнее. Я, конечно, могу по-быстрому сделать операцию… Хотя по-быстрому не получится.
– Дурак!
– Прийти в костюме дурака? Легко! Дурак – это кто? Шут. Шапка у меня есть, а бубенчики…
– Извращенец!
– Но ты меня любишь.
– Люблю.
– Огонёк…
– Что?
– Я всегда буду рядом, слышишь?
– Всегда? А если я пойду без приглашения, пойдёшь со мной?
– Конечно. Возьму на прокат крутую тачку. Пусть все обзавидуются.
– Люблю тебя.
– Знаю.
– Но я никуда не пойду. Останусь с тобой. Помнишь, ты обещал испечь для меня пирожное?
– Ничего себе! Иди-ка ты лучше к выпускникам!
– Ну Ди-и-има! Ай, щекотно!»
Они стояли и смотрели друг на друга. Боясь пошевелиться. Глаза в глаза. Одна боль на двоих.
«– Дима, давай сходим к психологу. Я буду с тобой. Рядом. Всё будет хорошо.
– Мне не нужен психолог. Я лишь хочу, чтобы ты ушла из моей жизни. Ради твоей же безопасности, Майя, как ты не понимаешь? Чёрт! Ну почему ты не уходишь? Я опасен! Ты сама видела! Я мог убить этого пьяницу! Я… Я ради тебя могу стать монстром!
– Не станешь! Я не позволю! Слышишь? Верь мне! Я не дам этому случиться! Я помогу! Дима!
– Уходи. Вали отсюда!
– Я люблю тебя! Не плачь.
– Огонёк, я тебя тоже люблю, но я не могу ничего поделать. Ничего. Уходи. Прошу…»
Приехала полиция, и Майя рассказала то, что было. А было то, что она договорилась о встрече с похитительницей, приехала на завод, получила сведения и пообещала дать блондинке уйти. Но та не поверила, попятилась к разрушенной стене, а потом споткнулась. Она видела, как блондинка падала, но не могла ничего поделать – это случилось за считанные мгновения.
– Храбрая вы женщина, раз в одиночку отправились на встречу, – заметил один из полицейских, внимательно выслушав рассказ.
Майя опустила глаза. Сжала пальцы. Попыталась не плакать. Пора быть сильной. Ради дочери.
«– Ты пришла? На сколько ещё тебя хватит?
– Что ты говоришь, Дим? Я опять приду, если ты вновь окажешься в больнице.
– Но я здесь из-за драки.
– Когда выздоровеешь, я пойду с тобой к психологу. Всё будет хорошо. Вместе мы справимся.
– Огонёк… Это уже не шутки. Тогда я был молодым и безмозглым, но сейчас…
– Перестань. Нервные срывы у всех бывают. Я тебя не брошу.
– Пообещай мне.
– Приготовить что-нибудь итальянское?
– Я серьёзно.
– Отпусти руку! Больно!
– Пообещай.
– У меня будет синяк! Зачем ты меня схватил? Я же не убегаю.
– Однажды убежишь. А пока… пообещай.
– Что?
– Пообещай!
– Да что?
– Если я стану таким, как мой… В общем, если я стану монстром, ты не сдашь меня ментам. Лучше я сдохну в драке, но не за решёткой.
– Ты совсем дурак?
– Пообещай, Майя! Если любишь, пообещай!
– Хорошо. Ты полный дурак. Но я обещаю…»
Пришло сообщение, и Майя его прочла, а потом грустно улыбнулась. Она выполнила своё обещание.
Дима выполнил своё.
Прода от 20.07.2022, 02:04
Глава 34
Саша испытывала жуткое чувство вины. Она так хотела узнать что-либо о Диме, столько времени пыталась его найти, но о семье – о людях, которые действительно могли помочь – даже не подумала. Так действительно ли она стремилась узнать его? Так ли хотела вновь увидеть, если шла окольными путями, запутанными дорожками, но в упор не видела прямой дороги? Любовь ли это, когда кричишь о любви, но сразу обижаешься, не пытаясь понять мотивов?
Любовь ли это? Когда страдаешь сама, но не задумываешься о ЕГО страданиях?
«И где, дьявольская муть, была раньше моя интуиция?!»
– Саш?
Она вынырнула из пучины горьких сожалений.
– Анюхин звонит. Ответишь?
Нажала «Принять».
– Сашенька, добрый вечер. Что-то случилось?
– Простите, Кирилл Андреевич, я не хотела вас будить. Дело важное, но если…
– Бог с тобой. Ты же знаешь, ты мне как внучка, которой у меня нет. Так уж вышло.
Саша смутилась. Родные родители не говорили ей таких приятных слов.
– Так в чём нужна моя помощь? Ты же за этим звонила? И не беспокойся, я не спал. Боли не дают. То ноги, то спина… Старость – это тебе не сладкая конфетка, скорее та, что с кислой начинкой.
Она улыбнулась:
– Молодость, знаете ли, тоже бывает не слишком сладкой. Я, например, сегодня нашла игрушку с кровью Соколова.
– Не Димы, случайно?
Ответом была тишина.
– Не паникуй, Сашенька. Это ещё ничего не значит.
– Ваня говорит тоже самое.
– И Резников с тобой? Это хорошо. Вы нужны друг другу.
Саша пожалела, что включила громкую связь.
– Ну не буду тебя смущать. Так что от меня требуется?
– Гольцеву Андрею… Помните такого?
– Я стар, но вполне соображаю. Обижаешь.
– Простите, Кирилл Андреевич.
Ваня подумал, что точно такой же разговор, с нежностями, извинениями, добротой и заботой представить в семье Саши невозможно. А жаль.
– Дело, видимо, не требует спешки, раз ты всё время отвлекаешься. – На другом конце трубки послышался смех, а затем протяжный кашель.
– Вы здоровы?
– Ещё поживу. Давай всё же к делу.
– Гольцеву принесли открытку, написанную Димой. Мне необходимо выяснить, в каком состоянии, с каким настроением он её писал.
– Лаборатория открывается только завтра, а дома у меня минимум возможностей, но давай попробуем. Зачитай содержание.
– Зачем?
– Иногда настроение прячется в самих словах, тебе ли этого не знать.
А ведь она действительно знала. Сколько раз читала предсмертные записки и блоги всяких психов – понять эмоции было несложно. Сложнее – остановить того, кто собрался совершить что-то непоправимое.
– Вы слушаете?
– Только погромче. Я всё-таки старик.
Саша вспомнила, что за последний год Анюхин стал сдавать. Ваня ей неоднократно говорил об этом, но она была слишком поглощена своими проблемами и попытками забыть Диму, чтобы навестить старика, и теперь ей стало стыдно. Она откашлялась и прочитала:
– Прости, если я вас с мамой разочарую. Я старался. Семью Пуфа жалко.
– Помедленнее. И повнимательнее, Сашенька.
Она переглянулась с Ваней и повторила, расставляя акценты, ставшие заметными ей лишь сейчас:
– Прости, если я вас с мамой разочарую. Я старался. Семью Пуфа жалко.
– Так-то лучше.
– Я поняла… Спасибо, Кирилл Андреевич, вы мне очень помогли.
– Экспертиза не нужна?
– Не нужна.
– Да ты и сама справишься, верно?
– Вы правы.
– Но за звонок спасибо.
– Как только смогу, я вас навещу.
– Буду ждать, Сашенька. – Он снова закашлял и положил трубку.
– А я ничего не понял, – признался Ваня. – Что изменилось? И когда ты научилась почерковедческому анализу?
– Кирилл Андреевич разглядел во мне потенциал и предлагал стать его ученицей, но мне в лаборатории скучно.
– Ясно. А что насчёт Соколова?
– Надо знать Диму, чтобы понять, – ответила Саша. – Андрей?
– Я и так знал, что мой брат не самоубийца.
– Так мне-то объясните? Я рад, что всё хорошо, но хотелось бы понять, что произошло.
Саша взяла открытку и начала тыкать в слова пальцем.
– Когда Дима злится, не использует, скажем так, длинных слов.
Ваня смотрел на неё, как баран на радугу – не понимая.
Саша спокойно пояснила:
– Я имею ввиду слова: «разочарую», «старался», «жалко».
– «Жалко» не слишком длинное слово, – заметил Ваня.
– Верно. Но согласись. «Жаль» короче.
Он кивнул и продолжил слушать куда более внимательно. Саша кружила в своей стихии, по-настоящему возвращалась, и он готов был слушать её, вновь азартную, увлечённую, сколько угодно.
– Если бы при написании Дима злился, то использовал вместо «разочарую» – «огорчаю».
– Редкое слово в наших реалиях.
– Ты не представляешь, сколько раз я слышала его из уст Димы.
– Подтверждаю. Брат любит произнести его с английским акцентом. Маму это всегда расстраивает.
– Слово «старался», – продолжила Саша, – он бы заменил на «пытался».
– Оно ему и привычнее, – добавил Андрей.
– А со словом «жалко» всё предельно ясно. Брат говорил, что «жалко» у пчёлки, у осы, а в русском языке есть слово «жаль».
– «Жалко» его бесило, – дополнила Саша. – Дима говорил, что, если вдруг в его речи появится это слово, значит с его мозгами что-то не так.
– И похоже это случилось… – протянул Андрей.
– Вероятнее всего. И даже забыв об этих его особенностях, почерк говорящий. Буквы довольно крупные, скачущие. Тут два варианта: либо Дима торопился, либо был не в себе.
– Он любит выпить, – подсказал Андрей.
– Как сказал бы Кирилл Андреевич: почерк пьяницы и человека не пьющего отличит даже ребёнок. Дальше. Строка не сильно, но уходит вверх. Наклон букв более двадцати градусов.
– Похоже он нервничал, обнимаясь с бутылкой, – пошутил Андрей. Но смешно ему не было.
– Согласна. Нестабильность выдают и штрихи у «р» и «у». У первой – короткий, у второй – длинный.
Ваня заметил, как Саша начала волноваться.
– Пробелы между словами не одинаковые, – сказала уже тише. – А буква «о» в последнем слове совсем кривая. – Она отложила открытку.
– У него могло испортиться зрение, – предположил Ваня, потому что видел, как нелегко Саше. Будто она уже ясно видела то, чего пока не видел он.
– Это бы могло кое-что объяснить, – так же тихо произнесла она. – Но не всё. Например, слово «прости». Для него оно привычно, но то как написано… Или слово «семья», или «если»… Они крупнее остальных. На них акцент. Тогда как «я» – первое во втором предложение, но такое маленькое. Я это лишь сейчас заметила.
– И что?
– А то, Вань, что Дима в себе не уверен, а это уже… ему не свойственно.
– Брат нуждается в помощи, – вздохнул Андрей. – Хорошо, что мама ночует у подруги и всего этого не слышит. Убивать себя он не собирался. Но, если и к нему пришёл Друг, то…
Саша догадалась о конце фразы:
– То Дима вполне мог пойти на преступление, послушав гены. И сделать это не потому, что злился, а потому что что-то повернулось в мозгу.
– Не повернулось, прозвучало, – поправил её Андрей.
Ваня был поражён.
– Вы прямо специалисты по Соколову. Так всё разложили.
– Если бы я не зачитала открытку Кириллу Андреевичу, да ещё и несколько раз, к таким выводам не пришла.
– Старик Анюхин молодец.
– Это, Вань, часть его работы. Он ведь тоже интуит, хотя и помалкивает. А Диму изучал, – она сглотнула, будто боясь признаться, – Диму он изучал по моей просьбе. Понимаете, когда он уехал, уволился, исчез, я…
– Не надо оправдываться, – попросил Андрей. – Ты волновалась за него. А это главное.
– А теперь волнуюсь ещё больше. Почерк, самолёт…
Андрей перевернул открытку.
– Но раз Дима прислал её, значит он не смирился – борется.
Замолчали.
Спустя какое-то время зазвонил телефон. Саша не узнала номер, но ответила.
Голос был осипшим, возбуждённым. Женским.
– Здравствуйте. Это… Майя. Ваш номер мне дал Дмитрий Соколов. Он сказал, что вы поможете.
– Он жив? – Саша вскочила. Не сдержала эмоций. – Скажите, что он жив! Что на свободе! Что в порядке!
– Мы можем встретиться?
– Диме нужна помощь? Я знаю, что нужна!
– Помощь нужна моей дочери, моей малышке. Он сказал, что вы не откажете. Ведь не откажете? Я всё рассказала полиции, но квартира была пустой, понимаете? Я… Я теперь не знаю, что мне делать.
Давайте встретимся. Умоляю! Время уходит. Дима считает, что это какая-то «Восьмёрка», а значит у нас мало времени, – и послышались слёзы.
Саша всё поняла.
– Вы сейчас дома?
– Д-да.
– Я подъеду.
– Мы. Подъедем, – поправил её Ваня.
Саша не стала пререкаться.
– Ждите нас, Майя.
– А адрес?
– Я знаю.
Прода от 20.07.2022, 14:22
Глава 35
Дима брёл по дороге. После расставания с Майей тишина в душе стала невыносимой. Он сам всё уничтожил. Сегодня, у разрушенной стены… или в пятницу, когда открыл письмо на почте. А может…
Да. Когда родился.
Его отец был монстром, значит он такой же. Неважно, когда именно чудовище выберется наружу. Оно уже открыло глаза, а значит времени не так много.
Шоссе гремело транспортом, сердце било в грудь. Дима не видел огней фар и асфальта под ногами. Перед глазами стояла только одна картина – мерзкая блондинка, падающая со стены, и замершая, с лицом, перекошенным испугом, Майя.
«– Я не могу тебе верить…»
Он и сам себе не верил. Но от Огонька это было предательством. Хотя он должен был этого ожидать, как только Майя выбросила Мистера Пуфа! Его Пуфа! Его подарок. Любимого героя детства.
– Эй! Смотри, куда прёшь!
Он вышел на дорогу и не заметил. Вернулся на обочину, упал на колени, поднял голову к небу.
– Прости меня, мама. Я хотел быть хорошим. Я старался. Старался!
Злой удар по асфальту, кровь. Всё привычно.
Дима закричал от боли – душевной боли. А когда поднялся, стирая воспоминания, где он мог быть счастлив, тишина пропала.
Внутри заскворчало ненавистью. Зашептало. И в этих словах, будто со стороны, Дима услышал совсем другую истину. С этой секунды он знал, кто виноват. Понимал, с кого начались несчастья. И этим человеком был не только отец.
ОН давно забыл, кто ОН. Перестал чувствовать. Все поступки, а главное мысли принадлежали лишь ЕЙ – тонкой фигурке, облачённой в бархатное платье. Простое, но изящное. Домашнее.
Внутри НЕГО рождался восторг от прикосновений к ЕЁ оголённой коже. Пульсировала кровь, жгучей рекой разносясь по долинам мужского желания, природного азарта, безумства, свойственного всем, кто лишился покоя.
Памяти.
– Но я всё забуду… – закрыл глаза, чувствуя поднявшийся ветер. Ветер уносил и боль, и бабочку с плеча Майи. Дима подумал, что она, наверное, её давно свела.
