Гор стоял на пирсе и смотрел вдаль. Во внутреннем кармане его туники лежало очередное послание от Юдейра. А впереди на всех парусах к берегу шли фрегаты. Пока что это только его, Гора, суда, но однажды они смогут захватить один из парусников Бану. И когда это случится, все изменится. А сегодня достаточно и малого.
- Итак? – неопределенно спросил Гор, когда капитан первого причалившего корабля сошел на пристань.
- Порядок, - отозвался Интар. Он не полнел и не худел, упражняясь каждый день, и по-прежнему фактурой больше всего напоминал самого Гора. – Мы захватили в плен почти всю команду одного из судов. В их форме, доспехах, со странным диалектом на устах – все, как надо, - заверил капитан. – Несколько наших также высадились на северных островах, так что вскоре нам будет понятнее и язык, и привычки, и тайные тропы к тому пристанищу, куда эта заносчивая баба увозила наших.
Гор прошелся взглядом по фигуре капитана снизу-вверх.
- Называй её таншей, пожалуйста. Женщина или нет…
- Баба, - перебил капитан. – Ни один мужик так подло в спину не ударит. Баба, - пригвоздил он.
Гор вздохнул. Право, не объяснять же ему, что не штуковина между ног определяет суть человека.
- Что еще? – вернулся Тиглат к делу.
- Пока все. Мы перехватили их недалеко от береговой линии, на самом деле. Похоже, им опять нужны были люди, ты не ошибся, Змей. Сейчас можно отдать распоряжения кузнецам и портным, чтобы начали воспроизводить снаряжение этих северян.
Гор, прищурившись, кивнул. Да, теперь это сделать можно. А когда в последствии ему удастся захватить и корабли, орду, которую он погонит штурмом в земли Бансабиры, никто издали не отличит от её собственных людей. Тут главное, чтобы настоящие северяне куда-нибудь делись, что, впрочем, не вызывало затруднения – рабочие руки в шахтах никогда не лишние взамен тех, что Бану волокла к себе. И, конечно, потребуются те, кто сможет завершить антураж подмены, перекидываясь на родном наречии врага – этому обучаться расселенцы и шпионы среди северных островитян.
И вот когда соберутся воедино все части, можно будет атаковать: внезапно, из тени, обрушиваясь всем весом, всей силой. Так, как больше всего привыкла и любила действовать в бою сама Бану. Интересно, а ей хоть раз доводилось играть в шахматы с собой, как это делал Гор последний десяток лет? Смогла бы она выстоять против себя же, будь у неё возможность сойтись в поединке с двойником?
О, это Гор настойчиво, до одержимости хотел бы выяснить.
- Ты сказал, у тебя почти команда. А корабля нет? – Гор почти незаметно повел бровью.
- На дне, - пожал плечами капитан. – Захватить судно, не потопив его, довольно непросто, если его защищают ребята вроде этих бешеных.
- Ты ли это говоришь? – усмехнулся Гор, глядя на капитана. Он и впрямь не уступал Тиглату ни ростом, ни в плечах, да и в обращении с оружием был весьма серьезным бойцом. Хотя, разумеется, тут с Тиглатом из Храма Даг соперничать и впрямь никто не мог.
- Да там даже бабы такие, что наших мужиков режут, как свиней! – вполне искренне отозвался капитан.
- Во-во, - поддакнул боцман, сходящий вслед за капитаном и командующий параллельно разгрузкой корабля. – У меня полкоманды полегло от этих девиц. Честно сказать, Змей, если в Ласбарне можно было многое узнать через бордели, там, я думаю, борделей вообще нет.
Гор нахмурился. Он имел весьма развернутое, но все-таки далекое от истины представление об условиях, в которых царствовала его драгоценная Бану.
- Это, конечно, осложняет дело, но мы справимся: бордели есть везде.
- Главное, чтобы нам денег хватило справится, - заявил боцман прибывшего флагмана.
- Мы потопили один их корабль, пленив команду, и один корабль потеряли, с половиной матросов тоже. На судах и разориться недолго, - намекнул он Гору.
Тот поглядывал вперед из-под насупленных бровей, и было ясно, что, хотя взор его упирался в боцмана, Тиглат его не видел.
- Оставь это мне, - шепнул он, покусал губы. – Разгружайтесь. Пленных в темницы, - приказал советник царя.
Он повернул обратно к непримечательному форту, в котором расположился на срок пребывания у верфи. Он ведь не зря в уплату за смерть Салмана выбил себе пост казначея. Таммуз может думать, что угодно о своей священной роли спасителя и носителя справедливости для обездоленных царем Алаем – Тиглату было абсолютно все равно до иллюзий молодого владыки. Единственное, что преследовало его с момента получения послания от Юдейра, в котором разведчик писал о подземном городе на севере, отстроенном рабами – желание по-настоящему, в полную силу сойтись в схватке с Бану.
Она никогда не разочаровывала его. И, да позволит ему эту роскошь великая Мать Сумерек, не разочарует и теперь. Не зря ведь он так ею гордился?
Шиада спала очень плохо.
Она мучилась и металась, не в силах разобрать стремительно меняющиеся картины, которые видит, понимая, что перед взором уже не столько сон, сколько предзнаменование, смысла которого не уловить. Дело было не в Лиадале, которая, как когда-то давно, терзалась отсутствием матери. Нет, девочка подросла и стала смелее, чем была сама Шиада в её неполные восемь лет. Дело было и не в других детях, отчего материнское сердце не находило бы места в груди: Идгар всячески постигал королевскую мудрость из рук отца и деда, готовясь когда-нибудь стать правителем. Ему было уже почти десять, и наследный принц обожал важничать. Амала, вторая дочь Шиады и Агравейна, как искренне был убежден последний, росла прехорошенькой девочкой, и в отличии от обещанной сестры пока была вполне беспечным ребенком. Если однажды ей и откроется дорога на Ангорат, то время для этого явно еще не пришло. Удмар, их самый младшенький – действительно их, Шиады и Агравейна, в чем жрица могла поклясться даже именем самой Всеблагой Госпожи Вселенной – как и Амала пока рос в неведении, чем его родители отличаются от других людей, и был милым мальчиком двухлетнего возраста.
Удмар оказался зачат почти случайно, и, дав ему жизнь, Шиада уже знала, что едва ли Богиня пошлет им с Агравейном других детей. Нет, Шиада все еще могла бы быть матерью, но увы, отцом её будущих чад едва ли будет Железногривый. Просто потому, что все чаще он ставил свои интересы выше их брака, оставляя Шиаду в распоряжение самой себя. С одной стороны, она была рада: по крайней мере, в первом браке ей отчаянно не хватало свободы. Но с другой, было больно видеть, как Агравейн отдаляется.
Он приходил и спал в её постели, когда не пропадал в чужих объятиях, обладательниц которых Шиада порой знала лично. И по-прежнему их интимная жизнь была бурной – просто потому, что сдерживаться в этом Агравейну никогда не пришло бы в голову. Но Шиада ощущала каждой клеткой: необъяснимое и изумительное чувство всепоглощающей любви, которое передавалось ей от Агравейна в начале супружества, иссякло, оставив королю отчаяние, как если бы ему отрезали руку, и она время от времени болела до сих пор. Нестерпимо, немыслимо, тем сильнее оттого, что эта рука лежала бы рядом без шанса быть возвращенной на прежнее место.
Агравейн успокаивал себя тем, что полюбил жрицу – женщину, поделенную между Праматерью и смертными мужчинами. А, что бы ни говорилось в стародавних ангоратских легендах и притчах, в состязании с Богами человек никогда не выигрывает.
Агравейн толкнул жену в бок тыльной стороной ладони, и с трудом задремавшая Шиада открыла глаза – встревоженная до последней капли крови. Вдалеке комнаты мерцал тусклый призрак Неллы Сирин. Когда прежде Первая среди жриц связывалась с преемницей, силы в её было много больше.
- Нелла, - растеряно позвала Шиада. – Что стряслось? Лиадала? Растаг? Гле…
Нелла в мороке только молча улыбнулась и исчезла. Шиада, ничего не понимая, встала с кровати, запахнулась в халат. Зажгла лампаду и уединилась в дворцовой жреческой обители, стараясь в ответном призыве воззвать к храмовнице. Не выходило ничего.
Уснуть больше не получилось. Зато за семейным завтраком семью Тандарион прервало появление еще одного морока. На этот раз Артмаэль.
Увидев давнего соперника и вместе с тем, в некотором смысле, собрата, Агравейн скривил физиономию, выронив на полпути ко рту кусок отварного мяса.
- Ты что здесь забыл?
- Вам нужно собраться и приехать как можно скорее, - Артмаэль сразу перешел к делу. – Храмовница очень надеется еще успеть увидеть Шиаду. Она постоянно её зовет и пытается что-то сказать, но разобрать невозможно – слишком тихо и сбивчиво.
- Нелла? – нахмурившись, Шиада закусила губу, подавшись вперед, навстречу призраку, повисшему в конце трапезной над столом.
- Торопитесь, - Артмаэль обвел семью Шиады глазами. – Вы все. Потому что проститься дома у вас уже нет времени, а проститься придется надолго.
Артмаэль исчез, заставляя Тандарионов недоуменно переглядываться, пытаясь сообразить, что вообще происходит. Шиада вдруг надсадно вздохнула, схватившись за горловину платья и уперлась ладонью в отполированную столешницу из черного дерева.
- Праматерь, - шепнула жрица. – Я, кажется, и забыла уже, что этот день может прийти.
- Какой день, мамочка? – спросила Амала, маленькая и миленькая копия покойной матери Шиады.
- Важный, - отозвалась королева не в силах сказать ничего больше. Двухлетний Удмар без причины внезапно пронзительно заплакал. Идгар, старший из братьев, шикнул на него, но мальчик не унимался.
- Мы куда-то едем? – деловито осведомился наследник. Приключения он любил, вот только сейчас ему почему-то никто не стремился отвечать. Оглядев собрание, Удгар, Старый король, набрал полную грудь воздуха:
- Похоже на то.
Апрель в столице уже цвел всеми красками: густой зеленью самшитов и лавров, огнями пионов и лилий, гиацинтов и астр, тюльпанов и роз, всполохами разномастных черепичных крыш и одеяний горожан на широких площадях и узких улочках, в торговых кварталах и близ зданий суда. Апрель в столице звенел пением птиц, жужжанием пчел, голосами рабочих, приливной волной о берег, шепотом молвы, грохотом разгрузки судов в доках. Апрель в столице встречал северных танов, о которых в давние времена ходило столько толков, с недоверием: в придирчивых взглядах, в разносимых сплетнях, в завистливом поджимании губ.
Еще бы! Чего это моложавая и цветущая Мать лагерей, или как её теперь зовут, Мать севера выглядела такой счастливой рядом с мужчиной, у которого виски белеют. Наверняка ведь развлекается так и эдак со своими бойцами! Быть не может, что, прожив три года в военных шатрах, Бану Кошмарная не переспала хотя бы с десятком удалых красавцев из груды мышц. И как Маатхас терпит?
Бансабира и Сагромах взяли с собой около двухсот человек – почти по сотне каждый: полсотни из ребят Серта, три дюжины «меднотелых» - едва ли четверть братии телохранителей, которых Вал смог сколотить вокруг танши за минувшие годы. Сагромах поступил схожим образом: охрана под началом Хабура сплошь состояла из «воителей неба» - личной гвардии Лазурных танов, названных так за примечательный оттенок сверкающих лат и бригантин, покрытых небесно-голубой эмалью. Аргат, Игласс и Мантр возглавляли отряды по две дюжины бойцов, которые Сагромах выделил в неполной сотне для удобства командования и сохранения маневренных качеств подразделения.
Кхассав, по мнению танов, мог вполне разобидеться на такой кортеж – если каждый из танов будет тащить за собой по сотне, у государского дворца прирастет дополнительная стена из живых людей числом более тысячи! Попробуй их прокормить! Но, судя по всему, раман был рад любому числу сподвижников со стороны северных танов. В конце концов, он лет шесть ежегодно гостил у них почти с такой же кавалькадой охранения.
- Здорово, что приехали пораньше! – Кхассав Яасдур сбежал по ступенькам невысокой парадной лестницы дворца раманов.
Солнце стояло высоко и светило пронзительно, до слепоты. Таны разулыбались встречавшему их государю раньше, чем спешились.
- Са! – Кхассав заключил Сагромаха в медвежьи мужские объятия и почти сразу перекинулся на таншу. – Бану!
- Государь, - улыбнулся Сагромах, удивленный натиском рамана.
- Праматерь, Сагромах, - перебил раман.
- Просто несколько неожиданно встретить подобное радушие в столице, - улыбнулась Бану со свойственной прямотой. – Во всяком случае, для нас.
- Оно понятно, но сколько лет позади? – Кхассав выпустил женщину из объятий.
- И то верно, - согласился тан. – Идем, - увлек он гостей внутрь. – Многие уже здесь, хотя я и назначил съезд на конец апреля.
- Видать, прошлое заседание танов навело на мысль приезжать заранее, чтобы не пропустить все.
- Ну, во всяком случае, раньше тебя, - засмеялся раман. – Хабур, Серт, Мантр! – оглянулся владыка. – Чего стоите, ведите людей внутрь!
- Ты в своем уме? – в переднюю дворца вышла раману Джайя. Она холодно оглядела прибывших.
- Тан Маатхас, тану Яввуз, - ледяным голосом поздоровалась женщина, и Бансабира захохотала: воистину, приятно знать, что некоторые вещи никогда не меняются.
- Стабильность – лучшая ваша черта, раману, - не удержалась танша.
- Велите своим людям расположиться за стенами столицы, здесь нет для них места.
Сагромах поднял бровь и взглянул на рамана. Тот покачал головой.
- Люди Сагромаха и Бану расположатся тут.
Джайя поджала губы:
- Так ты даже в их присутствии зовешь их по именам?! – и, быстро взяв себя в руки, Джайя не дала мужу ответить. – Так или иначе, эти северные варвары угроза для женщин дворца.
Тут во все горло расхохотался раман.
- Милая моя Джайя, - любовно позвал он. – Знала бы ты, со сколькими северянками согревался я лично и моя охрана! – душевно протянул он с тоном острой и сладкой ностальгии в голосе. – Выдели для них крыло или лучше рассели среди моей охраны.
- Твоя охрана занимает весь наш этаж! – напомнила раману.
- Ну, значит, рассели потеснее, - с видом, будто объясняет элементарные вещи, попросил раман. – Займи полностью боковые комнаты, от и до оба крыла, ну и этаж ниже, если понадобиться. Пересели кого-нибудь, в конце концов.
Джайя сжала губы, вздернув голову. Оглядела поголовно тех, кого могла отличить глазами.
- Надеюсь, с вами хотя бы нет того озабоченного брюнета, - признавать поражение в споре с мужем было выше её сил.
Когда Джайя прибыла в Гавань Теней и смотрела на раману Тахивран, её восхищала беспрекословная власть раману. Когда она ближе узнала тану Яввуз, её до глубины души потрясло безусловное могущество северной танши, а преданность людей вокруг последней жирными кусками насыщала в груди Джайи зависть. И вместе с тем, обе эти женщины стали для Джайи своеобразным примером: раз они так могут, значит, и у неё однажды получится. Сама земля Яса отдает великий почет матерям, а она рано или поздно станет матерью, ибо именно ради этого отец и принес её в жертву амбициям.
Однако прошли годы, Джайя родила династии двоих детей, раману Тахивран истаяла и скончалась, и вместе с ней угасло её могущество – а сил у самой Джайи так и не прибавилось. Она как была ничего не значащей женой рамана, так и осталась. Все дело в том, что она пришлая. И сколь бы она, прости Господи, ни исполняла их ритуалы, сколько бы ни растила детей Кхассава, ей до конца быть чужой. Если бы еще раман поддержал её, если бы признал её права, закрепив полномочия, которыми располагала его мать!
- Итак? – неопределенно спросил Гор, когда капитан первого причалившего корабля сошел на пристань.
- Порядок, - отозвался Интар. Он не полнел и не худел, упражняясь каждый день, и по-прежнему фактурой больше всего напоминал самого Гора. – Мы захватили в плен почти всю команду одного из судов. В их форме, доспехах, со странным диалектом на устах – все, как надо, - заверил капитан. – Несколько наших также высадились на северных островах, так что вскоре нам будет понятнее и язык, и привычки, и тайные тропы к тому пристанищу, куда эта заносчивая баба увозила наших.
Гор прошелся взглядом по фигуре капитана снизу-вверх.
- Называй её таншей, пожалуйста. Женщина или нет…
- Баба, - перебил капитан. – Ни один мужик так подло в спину не ударит. Баба, - пригвоздил он.
Гор вздохнул. Право, не объяснять же ему, что не штуковина между ног определяет суть человека.
- Что еще? – вернулся Тиглат к делу.
- Пока все. Мы перехватили их недалеко от береговой линии, на самом деле. Похоже, им опять нужны были люди, ты не ошибся, Змей. Сейчас можно отдать распоряжения кузнецам и портным, чтобы начали воспроизводить снаряжение этих северян.
Гор, прищурившись, кивнул. Да, теперь это сделать можно. А когда в последствии ему удастся захватить и корабли, орду, которую он погонит штурмом в земли Бансабиры, никто издали не отличит от её собственных людей. Тут главное, чтобы настоящие северяне куда-нибудь делись, что, впрочем, не вызывало затруднения – рабочие руки в шахтах никогда не лишние взамен тех, что Бану волокла к себе. И, конечно, потребуются те, кто сможет завершить антураж подмены, перекидываясь на родном наречии врага – этому обучаться расселенцы и шпионы среди северных островитян.
И вот когда соберутся воедино все части, можно будет атаковать: внезапно, из тени, обрушиваясь всем весом, всей силой. Так, как больше всего привыкла и любила действовать в бою сама Бану. Интересно, а ей хоть раз доводилось играть в шахматы с собой, как это делал Гор последний десяток лет? Смогла бы она выстоять против себя же, будь у неё возможность сойтись в поединке с двойником?
О, это Гор настойчиво, до одержимости хотел бы выяснить.
- Ты сказал, у тебя почти команда. А корабля нет? – Гор почти незаметно повел бровью.
- На дне, - пожал плечами капитан. – Захватить судно, не потопив его, довольно непросто, если его защищают ребята вроде этих бешеных.
- Ты ли это говоришь? – усмехнулся Гор, глядя на капитана. Он и впрямь не уступал Тиглату ни ростом, ни в плечах, да и в обращении с оружием был весьма серьезным бойцом. Хотя, разумеется, тут с Тиглатом из Храма Даг соперничать и впрямь никто не мог.
- Да там даже бабы такие, что наших мужиков режут, как свиней! – вполне искренне отозвался капитан.
- Во-во, - поддакнул боцман, сходящий вслед за капитаном и командующий параллельно разгрузкой корабля. – У меня полкоманды полегло от этих девиц. Честно сказать, Змей, если в Ласбарне можно было многое узнать через бордели, там, я думаю, борделей вообще нет.
Гор нахмурился. Он имел весьма развернутое, но все-таки далекое от истины представление об условиях, в которых царствовала его драгоценная Бану.
- Это, конечно, осложняет дело, но мы справимся: бордели есть везде.
- Главное, чтобы нам денег хватило справится, - заявил боцман прибывшего флагмана.
- Мы потопили один их корабль, пленив команду, и один корабль потеряли, с половиной матросов тоже. На судах и разориться недолго, - намекнул он Гору.
Тот поглядывал вперед из-под насупленных бровей, и было ясно, что, хотя взор его упирался в боцмана, Тиглат его не видел.
- Оставь это мне, - шепнул он, покусал губы. – Разгружайтесь. Пленных в темницы, - приказал советник царя.
Он повернул обратно к непримечательному форту, в котором расположился на срок пребывания у верфи. Он ведь не зря в уплату за смерть Салмана выбил себе пост казначея. Таммуз может думать, что угодно о своей священной роли спасителя и носителя справедливости для обездоленных царем Алаем – Тиглату было абсолютно все равно до иллюзий молодого владыки. Единственное, что преследовало его с момента получения послания от Юдейра, в котором разведчик писал о подземном городе на севере, отстроенном рабами – желание по-настоящему, в полную силу сойтись в схватке с Бану.
Она никогда не разочаровывала его. И, да позволит ему эту роскошь великая Мать Сумерек, не разочарует и теперь. Не зря ведь он так ею гордился?
***
Шиада спала очень плохо.
Она мучилась и металась, не в силах разобрать стремительно меняющиеся картины, которые видит, понимая, что перед взором уже не столько сон, сколько предзнаменование, смысла которого не уловить. Дело было не в Лиадале, которая, как когда-то давно, терзалась отсутствием матери. Нет, девочка подросла и стала смелее, чем была сама Шиада в её неполные восемь лет. Дело было и не в других детях, отчего материнское сердце не находило бы места в груди: Идгар всячески постигал королевскую мудрость из рук отца и деда, готовясь когда-нибудь стать правителем. Ему было уже почти десять, и наследный принц обожал важничать. Амала, вторая дочь Шиады и Агравейна, как искренне был убежден последний, росла прехорошенькой девочкой, и в отличии от обещанной сестры пока была вполне беспечным ребенком. Если однажды ей и откроется дорога на Ангорат, то время для этого явно еще не пришло. Удмар, их самый младшенький – действительно их, Шиады и Агравейна, в чем жрица могла поклясться даже именем самой Всеблагой Госпожи Вселенной – как и Амала пока рос в неведении, чем его родители отличаются от других людей, и был милым мальчиком двухлетнего возраста.
Удмар оказался зачат почти случайно, и, дав ему жизнь, Шиада уже знала, что едва ли Богиня пошлет им с Агравейном других детей. Нет, Шиада все еще могла бы быть матерью, но увы, отцом её будущих чад едва ли будет Железногривый. Просто потому, что все чаще он ставил свои интересы выше их брака, оставляя Шиаду в распоряжение самой себя. С одной стороны, она была рада: по крайней мере, в первом браке ей отчаянно не хватало свободы. Но с другой, было больно видеть, как Агравейн отдаляется.
Он приходил и спал в её постели, когда не пропадал в чужих объятиях, обладательниц которых Шиада порой знала лично. И по-прежнему их интимная жизнь была бурной – просто потому, что сдерживаться в этом Агравейну никогда не пришло бы в голову. Но Шиада ощущала каждой клеткой: необъяснимое и изумительное чувство всепоглощающей любви, которое передавалось ей от Агравейна в начале супружества, иссякло, оставив королю отчаяние, как если бы ему отрезали руку, и она время от времени болела до сих пор. Нестерпимо, немыслимо, тем сильнее оттого, что эта рука лежала бы рядом без шанса быть возвращенной на прежнее место.
Агравейн успокаивал себя тем, что полюбил жрицу – женщину, поделенную между Праматерью и смертными мужчинами. А, что бы ни говорилось в стародавних ангоратских легендах и притчах, в состязании с Богами человек никогда не выигрывает.
Агравейн толкнул жену в бок тыльной стороной ладони, и с трудом задремавшая Шиада открыла глаза – встревоженная до последней капли крови. Вдалеке комнаты мерцал тусклый призрак Неллы Сирин. Когда прежде Первая среди жриц связывалась с преемницей, силы в её было много больше.
- Нелла, - растеряно позвала Шиада. – Что стряслось? Лиадала? Растаг? Гле…
Нелла в мороке только молча улыбнулась и исчезла. Шиада, ничего не понимая, встала с кровати, запахнулась в халат. Зажгла лампаду и уединилась в дворцовой жреческой обители, стараясь в ответном призыве воззвать к храмовнице. Не выходило ничего.
Уснуть больше не получилось. Зато за семейным завтраком семью Тандарион прервало появление еще одного морока. На этот раз Артмаэль.
Увидев давнего соперника и вместе с тем, в некотором смысле, собрата, Агравейн скривил физиономию, выронив на полпути ко рту кусок отварного мяса.
- Ты что здесь забыл?
- Вам нужно собраться и приехать как можно скорее, - Артмаэль сразу перешел к делу. – Храмовница очень надеется еще успеть увидеть Шиаду. Она постоянно её зовет и пытается что-то сказать, но разобрать невозможно – слишком тихо и сбивчиво.
- Нелла? – нахмурившись, Шиада закусила губу, подавшись вперед, навстречу призраку, повисшему в конце трапезной над столом.
- Торопитесь, - Артмаэль обвел семью Шиады глазами. – Вы все. Потому что проститься дома у вас уже нет времени, а проститься придется надолго.
Артмаэль исчез, заставляя Тандарионов недоуменно переглядываться, пытаясь сообразить, что вообще происходит. Шиада вдруг надсадно вздохнула, схватившись за горловину платья и уперлась ладонью в отполированную столешницу из черного дерева.
- Праматерь, - шепнула жрица. – Я, кажется, и забыла уже, что этот день может прийти.
- Какой день, мамочка? – спросила Амала, маленькая и миленькая копия покойной матери Шиады.
- Важный, - отозвалась королева не в силах сказать ничего больше. Двухлетний Удмар без причины внезапно пронзительно заплакал. Идгар, старший из братьев, шикнул на него, но мальчик не унимался.
- Мы куда-то едем? – деловито осведомился наследник. Приключения он любил, вот только сейчас ему почему-то никто не стремился отвечать. Оглядев собрание, Удгар, Старый король, набрал полную грудь воздуха:
- Похоже на то.
***
Апрель в столице уже цвел всеми красками: густой зеленью самшитов и лавров, огнями пионов и лилий, гиацинтов и астр, тюльпанов и роз, всполохами разномастных черепичных крыш и одеяний горожан на широких площадях и узких улочках, в торговых кварталах и близ зданий суда. Апрель в столице звенел пением птиц, жужжанием пчел, голосами рабочих, приливной волной о берег, шепотом молвы, грохотом разгрузки судов в доках. Апрель в столице встречал северных танов, о которых в давние времена ходило столько толков, с недоверием: в придирчивых взглядах, в разносимых сплетнях, в завистливом поджимании губ.
Еще бы! Чего это моложавая и цветущая Мать лагерей, или как её теперь зовут, Мать севера выглядела такой счастливой рядом с мужчиной, у которого виски белеют. Наверняка ведь развлекается так и эдак со своими бойцами! Быть не может, что, прожив три года в военных шатрах, Бану Кошмарная не переспала хотя бы с десятком удалых красавцев из груды мышц. И как Маатхас терпит?
Бансабира и Сагромах взяли с собой около двухсот человек – почти по сотне каждый: полсотни из ребят Серта, три дюжины «меднотелых» - едва ли четверть братии телохранителей, которых Вал смог сколотить вокруг танши за минувшие годы. Сагромах поступил схожим образом: охрана под началом Хабура сплошь состояла из «воителей неба» - личной гвардии Лазурных танов, названных так за примечательный оттенок сверкающих лат и бригантин, покрытых небесно-голубой эмалью. Аргат, Игласс и Мантр возглавляли отряды по две дюжины бойцов, которые Сагромах выделил в неполной сотне для удобства командования и сохранения маневренных качеств подразделения.
Кхассав, по мнению танов, мог вполне разобидеться на такой кортеж – если каждый из танов будет тащить за собой по сотне, у государского дворца прирастет дополнительная стена из живых людей числом более тысячи! Попробуй их прокормить! Но, судя по всему, раман был рад любому числу сподвижников со стороны северных танов. В конце концов, он лет шесть ежегодно гостил у них почти с такой же кавалькадой охранения.
- Здорово, что приехали пораньше! – Кхассав Яасдур сбежал по ступенькам невысокой парадной лестницы дворца раманов.
Солнце стояло высоко и светило пронзительно, до слепоты. Таны разулыбались встречавшему их государю раньше, чем спешились.
- Са! – Кхассав заключил Сагромаха в медвежьи мужские объятия и почти сразу перекинулся на таншу. – Бану!
- Государь, - улыбнулся Сагромах, удивленный натиском рамана.
- Праматерь, Сагромах, - перебил раман.
- Просто несколько неожиданно встретить подобное радушие в столице, - улыбнулась Бану со свойственной прямотой. – Во всяком случае, для нас.
- Оно понятно, но сколько лет позади? – Кхассав выпустил женщину из объятий.
- И то верно, - согласился тан. – Идем, - увлек он гостей внутрь. – Многие уже здесь, хотя я и назначил съезд на конец апреля.
- Видать, прошлое заседание танов навело на мысль приезжать заранее, чтобы не пропустить все.
- Ну, во всяком случае, раньше тебя, - засмеялся раман. – Хабур, Серт, Мантр! – оглянулся владыка. – Чего стоите, ведите людей внутрь!
- Ты в своем уме? – в переднюю дворца вышла раману Джайя. Она холодно оглядела прибывших.
- Тан Маатхас, тану Яввуз, - ледяным голосом поздоровалась женщина, и Бансабира захохотала: воистину, приятно знать, что некоторые вещи никогда не меняются.
- Стабильность – лучшая ваша черта, раману, - не удержалась танша.
- Велите своим людям расположиться за стенами столицы, здесь нет для них места.
Сагромах поднял бровь и взглянул на рамана. Тот покачал головой.
- Люди Сагромаха и Бану расположатся тут.
Джайя поджала губы:
- Так ты даже в их присутствии зовешь их по именам?! – и, быстро взяв себя в руки, Джайя не дала мужу ответить. – Так или иначе, эти северные варвары угроза для женщин дворца.
Тут во все горло расхохотался раман.
- Милая моя Джайя, - любовно позвал он. – Знала бы ты, со сколькими северянками согревался я лично и моя охрана! – душевно протянул он с тоном острой и сладкой ностальгии в голосе. – Выдели для них крыло или лучше рассели среди моей охраны.
- Твоя охрана занимает весь наш этаж! – напомнила раману.
- Ну, значит, рассели потеснее, - с видом, будто объясняет элементарные вещи, попросил раман. – Займи полностью боковые комнаты, от и до оба крыла, ну и этаж ниже, если понадобиться. Пересели кого-нибудь, в конце концов.
Джайя сжала губы, вздернув голову. Оглядела поголовно тех, кого могла отличить глазами.
- Надеюсь, с вами хотя бы нет того озабоченного брюнета, - признавать поражение в споре с мужем было выше её сил.
Когда Джайя прибыла в Гавань Теней и смотрела на раману Тахивран, её восхищала беспрекословная власть раману. Когда она ближе узнала тану Яввуз, её до глубины души потрясло безусловное могущество северной танши, а преданность людей вокруг последней жирными кусками насыщала в груди Джайи зависть. И вместе с тем, обе эти женщины стали для Джайи своеобразным примером: раз они так могут, значит, и у неё однажды получится. Сама земля Яса отдает великий почет матерям, а она рано или поздно станет матерью, ибо именно ради этого отец и принес её в жертву амбициям.
Однако прошли годы, Джайя родила династии двоих детей, раману Тахивран истаяла и скончалась, и вместе с ней угасло её могущество – а сил у самой Джайи так и не прибавилось. Она как была ничего не значащей женой рамана, так и осталась. Все дело в том, что она пришлая. И сколь бы она, прости Господи, ни исполняла их ритуалы, сколько бы ни растила детей Кхассава, ей до конца быть чужой. Если бы еще раман поддержал её, если бы признал её права, закрепив полномочия, которыми располагала его мать!
