О тебе он и впрямь частенько говорил – скучал по любимой внучке. Я и без него знаю гораздо больше, чем ты можешь представить. Сходи к Ворону, не бойся. С тобой пойти не смогу, уж не серчай. Хоть и родной брат он мне, но старые обиды крепче, да и нельзя мне никуда уходить отсюда. О большем не спрашивай. Россказням о вранах не верь, злые языки и не такое расскажут о тех, кто им неугоден. Не таят они зла. Отправляйся туда, скажи чья внучка – дорогой гостьей станешь. Впрочем, наверняка, Вран и так о тебе уже знает. Пожалуй, хватит на сегодня, - резко отрезала старуха, сменив тему, когда Ева только-только открыла рот, чтобы задать очередной вопрос. - Поздно уже – ночь постучала в дверь. Языками ночью трепать – все равно, что в гости нечистую силу звать. Давай-ка я уложу тебя спать. Ты ведь так устала за сегодняшний день, не правда ли?
Стоило Руне произнести эту фразу, как сон тяжелым одеялом навалился на Еву. У девушки от усталости буквально слипались глаза, голова становилась ватная, разум туманился. Вся тяжесть прожитого дня давала о себе знать – так и хотелось поскорее уложить голову на мягкую подушку.
- Я бы хотела пойти домой. Меня там, наверное, ждут, - сонно пролепетала Ева.
- А ты найдешь свой дом ночью? Подождут, кто бы то ни был. В такой тьме твоим последним домом станет лишь болото, даже свет маяка может не спасти. Не говори ерунды, - женщина с усилием поднялась со стула. - В свою комнату не пущу, не обижайся. В горнице тебе расстелю постель, как почетной гостье. Спи, деточка, спи.
Руна ушла, а Ева даже не стала спорить. Она лишь покорно сложила руки на столе и уложила на них голову в желании скорее уснуть. Все вопросы в миг растворились, состоявшийся разговор превратился в призрачное воспоминание, точно он был всего лишь сном.
Ева закрыла глаза. Ее усталый взор упал на картину с черным вороном, что висела перед ней. То ли Холмен показалось в полудреме, то ли ворон на картине шевельнулся, моргнул огненным глазом и повернулся прямиком к Еве.
Время близилось к трем часам ночи. За окнами было по-прежнему темно – солнце даже и не думало показываться из-за горизонта. Мир спал, и только лишь тьма продолжала бодрствовать, чувствуя себя единственной владычицей Морка.
Ева проснулась от ужасной жажды: горло нестерпимо пересохло, язык казался неживым, точно она не один день провела в пустыне, где не было возможности выпить хотя бы глоток воды. Девушка закашлялась. Никогда прежде она не испытывала такой жажды.
Ночью в доме Руны темнота казалась мрачной и недружелюбной. Ева шла на кухню практически на ощупь. Пить хотелось все сильнее. Ева не понимала, что происходит, но сейчас вода была для нее настоящим чудом, способным спасти ее от мучительной смерти.
Холмен повезло, что дом был не настолько большим, чтобы потеряться – Еве не пришлось долго бродить в темноте. Почти сразу девушка оказалась в нужном месте. На столе, за которым они сидели вечером, стоял кувшин, словно специально оставленный кем-то для нее. Холмен принюхалась – содержимое ничем не пахло. Она осторожно отпила – на вкус обычная вода.
Не став утруждать себя поисками стакана, Ева принялась пить прямо из кувшина. Девушке было все равно, что жидкость проливалась прямо на футболку, главное – утолить жажду. Холмен с жадностью пила и не могла насытиться живительной влагой. Вода показалась ей необычайно вкусной.
Осушив добрую половину кувшина, Ева удовлетворенно улыбнулась. Девушка поставила предмет обратно на стол и только сейчас заметила стоявшую рядом с кувшином свечу в подсвечнике, а рядом с ней – пачку спичек. Еве взбрело в голову зажечь свечу, хотя она могла бы обойтись без света и спокойно вернуться в постель. Только вот сон уже растворился, точно дымка на ветру. Еве отчего-то захотелось остаться здесь.
Взяв со стола подсвечник, девушка огляделась. Первое, на что упал ее взгляд, были стеллажи с баночками. Не придумав ничего лучше, Холмен подошла к ним. Она покрутила в руке одну из банок, взболтнув мутную жидкость, а затем открыла ее. Ева понюхала содержимое, но тут же пожалела о собственном решении – пахло омерзительно. Запах напоминал не то испорченное, разлагающееся мясо, не то болотную вонь, которую сдобрили специями и травами, чтобы хоть как-то перебить отвратительный аромат.
Девушка закрыла банку и поднесла ее чуть ближе к свече, чтобы получше рассмотреть – помимо жидкости в ней было что-то еще. При тусклом свете было не совсем понятно, что же там плавает, но это нечто напоминало два упругих шарика. Ева чуть наклонила колбу, еще раз встряхнув ее. Баночка чуть не вылетела у нее из рук, когда Холмен поняла – никакие это не шарики. В банке находились два человеческих глаза. Помутневшие зрачки выглядывали из жидкости, развернувшись прямиком к Еве. Девушка поспешила вернуть банку на место. Она отошла от стеллажа, надеясь, что все это ей лишь померещилось во тьме.
Холмен прошла к картинам, что еще вчера заинтересовали ее. Вблизи Еве открылись детали, которые она не хотела увидеть, стоя во мраке в не пойми чьем жилище.
Старуха, что давала выпить молодому человеку из чаши, была как-то подозрительно похожа на Руну. У девушек, что собирали урожай, не было, как таковых лиц, а в их корзинах вместо привычных овощей, лежали человеческие головы, коими также было усеяно поле вокруг. Перед идолом стояла огромная чаша с красной жидкостью, подозрительно напоминавшая кровь, а в ее центре лежала отрубленная голова молодого парня. У старца, что приносил в жертву петуха, вместо рук были кости, а на его лице читался звериный оскал. У девушки, лежавшей перед тем же старцем на другой картине, оказалась распорота грудная клетка, рядом с алтарем стоял чан с ее же внутренними органами. Сердце и легкие были изображены с такой искусной точностью, что к горлу подступила тошнота, а кожа покрылась мурашками.
Ева непроизвольно вздрогнула. Она сделала шаг, чтобы пройти дальше, как краем глаза заметила, что изображения на картинах пошевелились – головы повернулись прямо к Еве, безжизненные лица посмотрели ей вслед. Холмен тут же оглянулась, но нет – все оставалось так, как было секунду назад. Значит, всего лишь почудилось во тьме, по крайней мере, так девушка себя успокаивала. Сердце в тревоге забилось чаще.
Ева встала напротив картины с вороном. Она бегло оглядела полотно. Ворон, в отличие от остальных картин, предстал перед ней таким же, каким она видела его вчера – никаких отвратительных деталей из человеческих органов и крови. Только странные символы, похожие на замысловатые буквы из непонятного языка, были начертаны мелким шрифтом по краям картины. Ева не понимала, что они означали, но с интересом рассматривала загадочные письмена.
То, что произошло дальше, не поддавалось внятному объяснению. Неожиданно раздалось воронье карканье. Звук был настолько четким и громким, точно он был прямо в голове Евы. Гомон был повсюду, коконом окружив девушку. Звук нарастал, Ева зажмурилась. Она выронила подсвечник и закрыла уши руками, но это не помогало. Холмен не знала, куда спрятаться от мерзкого гула. Он приносил боль – Ева сложилась пополам. Девушке казалось, что ее голова вот-вот расколется на несколько частей, как тут же все резко стихло.
Ева не сразу осторожно подняла голову, ее взгляд упал на картину. Холмен стояла и смотрела на нее округлившимися от шока глазами. Полотно менялось, точно кадр в фильме. Ворон ожил, несколько раз взмахнул крыльями и повернулся к Еве. Он чуть склонил голову на бок – его алые глаза осознанно глядели на Холмен. Девушка оцепенела.
Вокруг стояла давящая тишина – слишком неестественная, слишком живая. Только она продлилась не долго. Не успела Ева опомниться, как вновь стал возвращаться вороний гомон. Он рос, с удивительной скоростью набирая обороты. Уши начало закладывать, а голова – болеть.
Однако в этот раз что-то было не так. Среди вороньего карканья Ева стала различать мужской хрипловатый голос. Холмен была уверена: звуки исходили из картины. Ворон говорил с ней на странном языке, коего раньше девушка никогда не слышала. Он читал не то заклинание, не то молитву. Ева его не понимала.
Гул набатом тысячи колоколов с новой силой ударил по голове Евы – еще немного, и она этого не выдержит. В следующий миг из картины прямо на Холмен вылетела целая стая черных воронов. Ева с громким криком отпрянула назад. Не удержав равновесие, она упала на дощатый пол. Птицы кружили над девушкой прямо под потолком, мерзко крича и хлопая крыльями. Холмен инстинктивно закрыла голову руками, боясь, что они вот-вот набросятся на нее. Еве стало страшнее прежнего. Однако вороны сделали еще пару кругов, а затем растворились в темноте, словно их и не было.
Последние слова, что произнес ворон, были на привычном для Еве языке. Она услышала их так четко, словно они желали отпечататься навеки в ее голове: «Ищи ответы в книге. Зло скрывает правду. Тьма близко. Не позволяй ей загубить свет». Затем все стихло.
Ева лежала на полу, слушая, как бешено бьется сердце в грудной клетке. Девушка боялась даже пошевелиться. В ушах до сих пор гудело. Собрав волю в кулак, она наконец-то привстала на руках и огляделась. Комната была пуста. Холмен подняла глаза на картину, но она оказалась такой же, какой девушка видела ее изначально – никаких изменений, ворон оставался неподвижен.
Тяжело дыша от испуга, Ева выбежала из кухни на подкашивающихся от страха ногах. Ей хотелось не то позвать Руну на помощь, не то и вовсе убежать из дома прочь. Руки дрожали, в голове пульсировал вопрос: что это было?
Коридор показался Еве чересчур длинным, будто он растягивался с каждым ее шагом. Холмен остановилась. Девушке хотелось вернуться в кровать подальше от страшных картин, укутаться в одеяло и уснуть, чтобы поскорее наступило утро, но по какой-то странной причине Ева вдруг поняла, что не помнит, где находилась ее комната.
В самом конце коридора оказалась дверь. Она была приоткрыта, из щелки шел яркий свет. Ева почему-то знала, что это комната Руны. Еще вчера, когда Холмен уже в полусонном состоянии ложилась спать, Руна строго-настрого наказала своей гостье не заходить в ее спальню, мол, не прибрано там.
Любопытство в очередной раз взыграло в Еве. Осторожно ступая на цыпочках, чтобы ни одна половица не скрипнула, Холмен пробралась к двери. Девушка заглянула в щель. С виду молодая женщина сидела спиной к двери перед огромным зеркалом и расчесывала длинные иссиня-черные волосы. Она напевала себе под нос песенку на местном языке, с удовольствием проходя расческой по шелковистым прядям.
То, что Ева увидела в отражении зеркала, поразило ее. Это было не менее странным, чем глаза в банке и вылетающие из картин вороны. Подглядывать за людьми не хорошо, но Холмен не могла сдвинуться с места – ноги буквально приросли к полу.
Перед Евой предстала совершенно другая Руна. Она была уже не той дряхлой старухой, с которой девушка познакомилась вчера. Колдовской взгляд разноцветных глаз, аккуратный носик, правильные черты лица удивляли невообразимой красотой. Женщина будто сошла со страниц глянцевого журнала – даже ее слишком бледная, по-аристократически мертвенная кожа не портила прекрасного образа. Лишь несколько схожих черт могли натолкнуть на мысль, кто эта красавица, но Ева и без того была уверена – это Руна.
Забывшись от удивления Ева сделала неосторожный шаг назад, половица под ногой предательски скрипнула. Женщина тут же оторвалась от своего занятия и резко повернула голову на звук. Ее прекрасное, молодое лицо исказилось в совершенно отвратительной гримасе злости. В этот момент Руна стала похожа на рассерженную ведьм. Она вот-вот была готова наброситься на незваную гостью, что подсматривала за ней.
- Я же сказала тебе, не смей сюда совать свой нос. Ночью надо спать, непослушная ты девчонка! - грозно прошипела Руна, вскочив со стула.
Последнее, что Ева запомнила, это горящие гневом глаза женщины. Холмен и подумать не могла, что в ее новой знакомой могло быть столько злости. Руна приблизилась к Еве, схватила ее за горло и толкнула прочь в черноту коридора. Дверь с оглушительным хлопком затворилась перед носом девушки, а сама Ева сразу же проснулась.
Холмен подскочила на кровати. Она, как утопающий, судорожно хватала ртом воздух. Ева в панике огляделась по сторонам: она лежала в своей кровати, вокруг никого, кроме полумрака и тишины. На часах – пять утра.
Ева вновь опустилась на подушку и закрыла глаза. Холмен быстро успокоилась и заснула, повторяя про себя лишь одно: «Приснилось».
Ева стояла во дворе дома Руны. Она переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда женщина выйдет к ней. Улица вновь была пуста. Проклятое место хранило тишину, но спокойствие это было громче любых криков. В его темноте таились ужасы, с коими совершенно не хотелось сталкиваться наяву.
Деревня мертва. В ней обитали лишь тени – отголоски прошлого, что иногда стремились восстать из мрака. Стоя посреди этого уныния, Холмен чувствовала себя единственной живой душой. Девушка стала свидетелем настоящей чертовщины, в безумие которой оставшиеся люди жили уже столько долгих лет.
Ева опустила голову и посмотрела на свои руки. В памяти всплыл странный сон, пережитый ею ночью. Сколько бы Холмен ни вспоминала его, она не могла решить до конца, что видела – игру воображения, или все случилось взаправду. На Морке реальность и вымысел переплетались с удивительным постоянством. Ева уже не отличала, что здесь правда, что ложь. То ли она медленно теряла рассудок, то ли остров порождал такие странности, коих больше на свете не сыскать.
Ночное видение не отпускало Холмен. Девушка собирала размытые кадры сна, выдергивая их из недр памяти. Только вот попытки осознать увиденное не приносили результата. Чем дальше, тем страннее все становилось.
Когда Руна наконец-то пришла, Ева запихнула в рюкзак большой кусок оставшегося с вечера пирога и целый пакет травяного чая. Холмен не особо хотела принимать угощения, но женщина была слишком настойчива, сказав, что не отпустит столь дорогую гостью с пустыми руками.
Ева ни словом не обмолвилась с Руной о сне. Женщина выглядела спокойной. Она тоже не заводила разговоров о чем-то странном и подозрительном. Старуха даже не поинтересовалась, как Холмен спалось. Отчего-то Ева была уверена, что лучше помалкивать. Пусть то, что произошло ночью, там и остается. Говорить о кошмарах вслух – только беду кликать. Девушка лишь искоса поглядывала на свою новую знакомую. Перед глазами Холмен стоял образ прекрасной женщины, чье лицо исказилось в гневе.
За завтраком Холмен старалась не смотреть ни на картины, ни на стеллажи. Оказавшись здесь волей-неволей начинаешь верить в чудеса. Морк был окутан тайнами, а вместе с ним и вся жизнь Евы. До сих пор в ушах девушки звучало мерзкое воронье карканье. Слова, сказанные вороном, отложились в памяти, будто бы они хотели, чтобы Ева их запомнила и следовала им.
Девушке нужно было выдвигаться домой. Она уже представляла, сколько всего ей предстоит выслушать от Арне. Впрочем, сейчас Холмен беспокоили абсолютно другие вопросы.
- Иди прямо, никуда не сворачивай, дорога не самая лучшая и короткая, зато верная, - заботливо напутствовала Руна. - Остров показал тебе, что хотел, пока играться не станет. К вечеру будешь дома. И еще... ты забыла это.
Стоило Руне произнести эту фразу, как сон тяжелым одеялом навалился на Еву. У девушки от усталости буквально слипались глаза, голова становилась ватная, разум туманился. Вся тяжесть прожитого дня давала о себе знать – так и хотелось поскорее уложить голову на мягкую подушку.
- Я бы хотела пойти домой. Меня там, наверное, ждут, - сонно пролепетала Ева.
- А ты найдешь свой дом ночью? Подождут, кто бы то ни был. В такой тьме твоим последним домом станет лишь болото, даже свет маяка может не спасти. Не говори ерунды, - женщина с усилием поднялась со стула. - В свою комнату не пущу, не обижайся. В горнице тебе расстелю постель, как почетной гостье. Спи, деточка, спи.
Руна ушла, а Ева даже не стала спорить. Она лишь покорно сложила руки на столе и уложила на них голову в желании скорее уснуть. Все вопросы в миг растворились, состоявшийся разговор превратился в призрачное воспоминание, точно он был всего лишь сном.
Ева закрыла глаза. Ее усталый взор упал на картину с черным вороном, что висела перед ней. То ли Холмен показалось в полудреме, то ли ворон на картине шевельнулся, моргнул огненным глазом и повернулся прямиком к Еве.
Глава 14. Приснилось
Время близилось к трем часам ночи. За окнами было по-прежнему темно – солнце даже и не думало показываться из-за горизонта. Мир спал, и только лишь тьма продолжала бодрствовать, чувствуя себя единственной владычицей Морка.
Ева проснулась от ужасной жажды: горло нестерпимо пересохло, язык казался неживым, точно она не один день провела в пустыне, где не было возможности выпить хотя бы глоток воды. Девушка закашлялась. Никогда прежде она не испытывала такой жажды.
Ночью в доме Руны темнота казалась мрачной и недружелюбной. Ева шла на кухню практически на ощупь. Пить хотелось все сильнее. Ева не понимала, что происходит, но сейчас вода была для нее настоящим чудом, способным спасти ее от мучительной смерти.
Холмен повезло, что дом был не настолько большим, чтобы потеряться – Еве не пришлось долго бродить в темноте. Почти сразу девушка оказалась в нужном месте. На столе, за которым они сидели вечером, стоял кувшин, словно специально оставленный кем-то для нее. Холмен принюхалась – содержимое ничем не пахло. Она осторожно отпила – на вкус обычная вода.
Не став утруждать себя поисками стакана, Ева принялась пить прямо из кувшина. Девушке было все равно, что жидкость проливалась прямо на футболку, главное – утолить жажду. Холмен с жадностью пила и не могла насытиться живительной влагой. Вода показалась ей необычайно вкусной.
Осушив добрую половину кувшина, Ева удовлетворенно улыбнулась. Девушка поставила предмет обратно на стол и только сейчас заметила стоявшую рядом с кувшином свечу в подсвечнике, а рядом с ней – пачку спичек. Еве взбрело в голову зажечь свечу, хотя она могла бы обойтись без света и спокойно вернуться в постель. Только вот сон уже растворился, точно дымка на ветру. Еве отчего-то захотелось остаться здесь.
Взяв со стола подсвечник, девушка огляделась. Первое, на что упал ее взгляд, были стеллажи с баночками. Не придумав ничего лучше, Холмен подошла к ним. Она покрутила в руке одну из банок, взболтнув мутную жидкость, а затем открыла ее. Ева понюхала содержимое, но тут же пожалела о собственном решении – пахло омерзительно. Запах напоминал не то испорченное, разлагающееся мясо, не то болотную вонь, которую сдобрили специями и травами, чтобы хоть как-то перебить отвратительный аромат.
Девушка закрыла банку и поднесла ее чуть ближе к свече, чтобы получше рассмотреть – помимо жидкости в ней было что-то еще. При тусклом свете было не совсем понятно, что же там плавает, но это нечто напоминало два упругих шарика. Ева чуть наклонила колбу, еще раз встряхнув ее. Баночка чуть не вылетела у нее из рук, когда Холмен поняла – никакие это не шарики. В банке находились два человеческих глаза. Помутневшие зрачки выглядывали из жидкости, развернувшись прямиком к Еве. Девушка поспешила вернуть банку на место. Она отошла от стеллажа, надеясь, что все это ей лишь померещилось во тьме.
Холмен прошла к картинам, что еще вчера заинтересовали ее. Вблизи Еве открылись детали, которые она не хотела увидеть, стоя во мраке в не пойми чьем жилище.
Старуха, что давала выпить молодому человеку из чаши, была как-то подозрительно похожа на Руну. У девушек, что собирали урожай, не было, как таковых лиц, а в их корзинах вместо привычных овощей, лежали человеческие головы, коими также было усеяно поле вокруг. Перед идолом стояла огромная чаша с красной жидкостью, подозрительно напоминавшая кровь, а в ее центре лежала отрубленная голова молодого парня. У старца, что приносил в жертву петуха, вместо рук были кости, а на его лице читался звериный оскал. У девушки, лежавшей перед тем же старцем на другой картине, оказалась распорота грудная клетка, рядом с алтарем стоял чан с ее же внутренними органами. Сердце и легкие были изображены с такой искусной точностью, что к горлу подступила тошнота, а кожа покрылась мурашками.
Ева непроизвольно вздрогнула. Она сделала шаг, чтобы пройти дальше, как краем глаза заметила, что изображения на картинах пошевелились – головы повернулись прямо к Еве, безжизненные лица посмотрели ей вслед. Холмен тут же оглянулась, но нет – все оставалось так, как было секунду назад. Значит, всего лишь почудилось во тьме, по крайней мере, так девушка себя успокаивала. Сердце в тревоге забилось чаще.
Ева встала напротив картины с вороном. Она бегло оглядела полотно. Ворон, в отличие от остальных картин, предстал перед ней таким же, каким она видела его вчера – никаких отвратительных деталей из человеческих органов и крови. Только странные символы, похожие на замысловатые буквы из непонятного языка, были начертаны мелким шрифтом по краям картины. Ева не понимала, что они означали, но с интересом рассматривала загадочные письмена.
То, что произошло дальше, не поддавалось внятному объяснению. Неожиданно раздалось воронье карканье. Звук был настолько четким и громким, точно он был прямо в голове Евы. Гомон был повсюду, коконом окружив девушку. Звук нарастал, Ева зажмурилась. Она выронила подсвечник и закрыла уши руками, но это не помогало. Холмен не знала, куда спрятаться от мерзкого гула. Он приносил боль – Ева сложилась пополам. Девушке казалось, что ее голова вот-вот расколется на несколько частей, как тут же все резко стихло.
Ева не сразу осторожно подняла голову, ее взгляд упал на картину. Холмен стояла и смотрела на нее округлившимися от шока глазами. Полотно менялось, точно кадр в фильме. Ворон ожил, несколько раз взмахнул крыльями и повернулся к Еве. Он чуть склонил голову на бок – его алые глаза осознанно глядели на Холмен. Девушка оцепенела.
Вокруг стояла давящая тишина – слишком неестественная, слишком живая. Только она продлилась не долго. Не успела Ева опомниться, как вновь стал возвращаться вороний гомон. Он рос, с удивительной скоростью набирая обороты. Уши начало закладывать, а голова – болеть.
Однако в этот раз что-то было не так. Среди вороньего карканья Ева стала различать мужской хрипловатый голос. Холмен была уверена: звуки исходили из картины. Ворон говорил с ней на странном языке, коего раньше девушка никогда не слышала. Он читал не то заклинание, не то молитву. Ева его не понимала.
Гул набатом тысячи колоколов с новой силой ударил по голове Евы – еще немного, и она этого не выдержит. В следующий миг из картины прямо на Холмен вылетела целая стая черных воронов. Ева с громким криком отпрянула назад. Не удержав равновесие, она упала на дощатый пол. Птицы кружили над девушкой прямо под потолком, мерзко крича и хлопая крыльями. Холмен инстинктивно закрыла голову руками, боясь, что они вот-вот набросятся на нее. Еве стало страшнее прежнего. Однако вороны сделали еще пару кругов, а затем растворились в темноте, словно их и не было.
Последние слова, что произнес ворон, были на привычном для Еве языке. Она услышала их так четко, словно они желали отпечататься навеки в ее голове: «Ищи ответы в книге. Зло скрывает правду. Тьма близко. Не позволяй ей загубить свет». Затем все стихло.
Ева лежала на полу, слушая, как бешено бьется сердце в грудной клетке. Девушка боялась даже пошевелиться. В ушах до сих пор гудело. Собрав волю в кулак, она наконец-то привстала на руках и огляделась. Комната была пуста. Холмен подняла глаза на картину, но она оказалась такой же, какой девушка видела ее изначально – никаких изменений, ворон оставался неподвижен.
Тяжело дыша от испуга, Ева выбежала из кухни на подкашивающихся от страха ногах. Ей хотелось не то позвать Руну на помощь, не то и вовсе убежать из дома прочь. Руки дрожали, в голове пульсировал вопрос: что это было?
Коридор показался Еве чересчур длинным, будто он растягивался с каждым ее шагом. Холмен остановилась. Девушке хотелось вернуться в кровать подальше от страшных картин, укутаться в одеяло и уснуть, чтобы поскорее наступило утро, но по какой-то странной причине Ева вдруг поняла, что не помнит, где находилась ее комната.
В самом конце коридора оказалась дверь. Она была приоткрыта, из щелки шел яркий свет. Ева почему-то знала, что это комната Руны. Еще вчера, когда Холмен уже в полусонном состоянии ложилась спать, Руна строго-настрого наказала своей гостье не заходить в ее спальню, мол, не прибрано там.
Любопытство в очередной раз взыграло в Еве. Осторожно ступая на цыпочках, чтобы ни одна половица не скрипнула, Холмен пробралась к двери. Девушка заглянула в щель. С виду молодая женщина сидела спиной к двери перед огромным зеркалом и расчесывала длинные иссиня-черные волосы. Она напевала себе под нос песенку на местном языке, с удовольствием проходя расческой по шелковистым прядям.
То, что Ева увидела в отражении зеркала, поразило ее. Это было не менее странным, чем глаза в банке и вылетающие из картин вороны. Подглядывать за людьми не хорошо, но Холмен не могла сдвинуться с места – ноги буквально приросли к полу.
Перед Евой предстала совершенно другая Руна. Она была уже не той дряхлой старухой, с которой девушка познакомилась вчера. Колдовской взгляд разноцветных глаз, аккуратный носик, правильные черты лица удивляли невообразимой красотой. Женщина будто сошла со страниц глянцевого журнала – даже ее слишком бледная, по-аристократически мертвенная кожа не портила прекрасного образа. Лишь несколько схожих черт могли натолкнуть на мысль, кто эта красавица, но Ева и без того была уверена – это Руна.
Забывшись от удивления Ева сделала неосторожный шаг назад, половица под ногой предательски скрипнула. Женщина тут же оторвалась от своего занятия и резко повернула голову на звук. Ее прекрасное, молодое лицо исказилось в совершенно отвратительной гримасе злости. В этот момент Руна стала похожа на рассерженную ведьм. Она вот-вот была готова наброситься на незваную гостью, что подсматривала за ней.
- Я же сказала тебе, не смей сюда совать свой нос. Ночью надо спать, непослушная ты девчонка! - грозно прошипела Руна, вскочив со стула.
Последнее, что Ева запомнила, это горящие гневом глаза женщины. Холмен и подумать не могла, что в ее новой знакомой могло быть столько злости. Руна приблизилась к Еве, схватила ее за горло и толкнула прочь в черноту коридора. Дверь с оглушительным хлопком затворилась перед носом девушки, а сама Ева сразу же проснулась.
Холмен подскочила на кровати. Она, как утопающий, судорожно хватала ртом воздух. Ева в панике огляделась по сторонам: она лежала в своей кровати, вокруг никого, кроме полумрака и тишины. На часах – пять утра.
Ева вновь опустилась на подушку и закрыла глаза. Холмен быстро успокоилась и заснула, повторяя про себя лишь одно: «Приснилось».
Глава 15. Истина ближе, чем кажется
Ева стояла во дворе дома Руны. Она переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда женщина выйдет к ней. Улица вновь была пуста. Проклятое место хранило тишину, но спокойствие это было громче любых криков. В его темноте таились ужасы, с коими совершенно не хотелось сталкиваться наяву.
Деревня мертва. В ней обитали лишь тени – отголоски прошлого, что иногда стремились восстать из мрака. Стоя посреди этого уныния, Холмен чувствовала себя единственной живой душой. Девушка стала свидетелем настоящей чертовщины, в безумие которой оставшиеся люди жили уже столько долгих лет.
Ева опустила голову и посмотрела на свои руки. В памяти всплыл странный сон, пережитый ею ночью. Сколько бы Холмен ни вспоминала его, она не могла решить до конца, что видела – игру воображения, или все случилось взаправду. На Морке реальность и вымысел переплетались с удивительным постоянством. Ева уже не отличала, что здесь правда, что ложь. То ли она медленно теряла рассудок, то ли остров порождал такие странности, коих больше на свете не сыскать.
Ночное видение не отпускало Холмен. Девушка собирала размытые кадры сна, выдергивая их из недр памяти. Только вот попытки осознать увиденное не приносили результата. Чем дальше, тем страннее все становилось.
Когда Руна наконец-то пришла, Ева запихнула в рюкзак большой кусок оставшегося с вечера пирога и целый пакет травяного чая. Холмен не особо хотела принимать угощения, но женщина была слишком настойчива, сказав, что не отпустит столь дорогую гостью с пустыми руками.
Ева ни словом не обмолвилась с Руной о сне. Женщина выглядела спокойной. Она тоже не заводила разговоров о чем-то странном и подозрительном. Старуха даже не поинтересовалась, как Холмен спалось. Отчего-то Ева была уверена, что лучше помалкивать. Пусть то, что произошло ночью, там и остается. Говорить о кошмарах вслух – только беду кликать. Девушка лишь искоса поглядывала на свою новую знакомую. Перед глазами Холмен стоял образ прекрасной женщины, чье лицо исказилось в гневе.
За завтраком Холмен старалась не смотреть ни на картины, ни на стеллажи. Оказавшись здесь волей-неволей начинаешь верить в чудеса. Морк был окутан тайнами, а вместе с ним и вся жизнь Евы. До сих пор в ушах девушки звучало мерзкое воронье карканье. Слова, сказанные вороном, отложились в памяти, будто бы они хотели, чтобы Ева их запомнила и следовала им.
Девушке нужно было выдвигаться домой. Она уже представляла, сколько всего ей предстоит выслушать от Арне. Впрочем, сейчас Холмен беспокоили абсолютно другие вопросы.
- Иди прямо, никуда не сворачивай, дорога не самая лучшая и короткая, зато верная, - заботливо напутствовала Руна. - Остров показал тебе, что хотел, пока играться не станет. К вечеру будешь дома. И еще... ты забыла это.
