Холмен быстро смекнула, что не стоит плевать в колодец, который может пригодиться. Ей нужна была информация. Ссориться с местным, который мог помочь, недальновидно.
Гнев Евы наиграно сменился на милость. Извиняться она ненавидела, но ради своего же блага всем приходится делать то, что не хочешь.
- Простите, приятно познакомиться, - словно через силу проговорила Ева. - Известие о смерти дедушки свалилось на меня слишком внезапно. Я его почти и не помню. Мы не виделись многие годы, но он все-таки мой родной человек, точнее... был таковым, - мотнула головой Ева, прогоняя непрошеные мысли.
Мужчина поджал губы и посмотрел на Еву каким-то странным нечитаемым взглядом, словно чувствуя фальшь в поведении девушки, – ничего ей не приятно.
После недолгой паузы Хенрик ответил:
- Взаимно.
- А как вы узнали, что я приеду именно сейчас? Я ведь не говорила, когда и во сколько прибуду на остров.
- Просто знаю.
Без лишних комментариев мужчина взял чемодан и понес прямиком к припаркованному неподалеку черному внедорожнику, не став удовлетворять излишнее любопытство Евы.
Профессия девушки давала о себе знать. Ева отметила про себя, что на столь представительных машинах простые люди не ездят. Она вообще не думала, что на острове есть подобный транспорт.
Пытливый журналистский ум Холмен сразу начал генерировать сотню вопросов, что завертелись у нее в голове бушующим роем пчел. Ей было интересно, чем занимался этот человек, что мог позволить себе настолько дорогую машину. Выглядел Хенрик не как состоятельный бизнесмен: простая одежда, обувь и аксессуары. Образ этого человека не был пропитан лоском и роскошью. Скорее он напоминал охранника или помощника того, кому на самом деле могла принадлежать машина.
Впрочем, ей ли не знать, что обертка не всегда соответствовала реальности.
Дорога к маяку пролегала через густой лес. Раскидистые кроны вековых сосен закрывал пасмурное небо. Иногда деревья чередовались с низкорослыми кустарниками и небольшими полянами с цветами. Мрачные краски острова ложились изогнутыми тенями на землю, образуя странные узоры.
Стволы сосен мелькали перед глазами Евы, сливаясь в единое полотно. Деревья знали многие тайны этих мест, но продолжали молчать, боясь гнева острова. В этом молчании и была их мудрость.
Еве было интересно, кто и как открыл Морк, что заставило людей поселиться именно здесь – вдали от цивилизации и ее благ. Информация об острове почти не выходила дальше его пределов – значит, было что скрывать. Разгадывать тайны Холмен любила всегда.
За всю поездку Ева не увидела ни домов, ни людей, ни следов их пребывания – только природа и мрак. Наверное, если бы Холмен своими глазами не видела людей на причале, то ни за что бы не поверила в обитаемость Морка.
Вокруг стояла поразительная тишина. Ни пения птиц, ни посторонних звуков. Лишь шум двигателя и шуршанием колес машины по земле нарушали этот покой.
Только Ева не успела насладиться мрачными красотами острова. В его тишине было что-то тревожное – тени казались живыми, словно в них обитало нечто, пристально следившее за гостьей. Она не видела его, но оно всегда было рядом.
Сколько бы они с Хенриком ни провели в дороге, Еве то и дело казалось, что за ними наблюдали. Девушка оглядывалась, всматривалась, но не находила ничего подозрительного. Это смахивало на паранойю, что не желала отпускать Холмен.
Чем дольше они ехали, тем сильнее необъяснимая тревога накрывала Еву. Ей становилось плохо. Паника неконтролируемыми приступами сжимала горло, руки тряслись, голова кружилась, сердце отчаянно билось о ребра, разгоняя пульс. Ей хотелось выйти из машины на воздух.
Холмен пыталась отвлечься, не думать, не воображать, но вновь и вновь волна мурашек пробегала по коже журналистки, заставляя вздрагивать всем телом.
Ева обняла себя руками, потирая плечи в тщетной попытке успокоиться. Она героически держалась, как могла, списывая свое состояние на банальный стресс. В конце концов, панические атаки, с которыми девушка боролась со дня смерти родителей, были для нее не редкостью. Они приходили из ниоткуда и под действием очередного курса лекарств уходили в никуда, чтобы чуть позже начать игру заново.
Ева время от времени поглядывала на часы: они ехали уже полчаса, но к маяку почти не приблизились. С виду Морк хоть и был достаточно большим, но Ева не могла и подумать, что на деле его площадь простиралась на куда более обширные расстояния.
Холмен посмотрела на Хенрика. Он упорно молчал. Мужчина внимательно следил за дорогой, будто позабыв о пассажирке в его машине.
Ева решила заговорить первой. Разговаривать с этим мужчиной, что был таким же угрюмым, как небо над Морком, особого желания не было, но если она прямо сейчас не заговорит хоть с кем-нибудь, то либо потеряет сознание, либо сойдет с ума.
- Мы столько проехали, но я не заметила населенных пунктов. Где же люди? - прервала тишину Холмен, стараясь приложить все усилия, чтобы в ее голосе не было слышно ни намека на дрожь.
- На Морке есть две деревни: одна находится на юге, а вторая, что чуть поменьше, на востоке. В этой части острова почти никто не живет. Единственное обитаемое место здесь – маяк, - будничным тоном отозвался Хенрик и вновь замолчал.
Ева нервным движением провела ладонью по шее, словно пытаясь отодрать от кожи ворот свитера. Слова Хенрика не сделали лучше. Перспектива остаться на ближайшее время в этом странном месте одной, мало привлекала девушку. Ева, конечно, не особо боялась препятствий на своем пути, но никогда раньше Холмен не чувствовала себя настолько одиноко и тревожно, как здесь и сейчас. Ей было страшно, хоть эту слабость она и пыталась скрыть.
В последнее время Холмен все чаще думала о смерти, задавалась вопросами, на которые у нее не было ответа. Ева вспоминала тот день, когда ей позвонили и сообщили, что ее родители погибли в ужасной автокатастрофе, не доехав до дома всего пару километров. Смерть забрала родных девушки, отняла прошлое, разделив жизнь на до и после.
Раньше жизнь казалась Еве простой штукой. Ей доставалось все слишком легко – в любой ситуации Холмен помогали любящие родители. Если возникали трудности, она всегда могла положиться на отца и мать. Они подскажут, как лучше, решат проблемы, разберутся. Девушка жила за каменной стеной, но однажды пришли страшные великаны, ударили огромными кулаками по камням, и стена рухнула.
Что имеем – не храним, а потерявши – плачем. Теперь Холмен справлялась своими силами, наконец-то осознав, насколько быстро ей пришлось повзрослеть.
Самостоятельная жизнь оказалась тяжелой. У Евы хоть и имелись редкие друзья, если их вообще можно назвать таковыми, никто из них не был ей близок настолько, чтобы она могла рассчитывать на них в период трудностей.
Ева не училась на своих ошибках и продолжала отталкивать от себя людей. Холмен была еще той эгоисткой, что больше думала о себе. Иногда о своих поступках девушка все же жалела, но было поздно – прошлого не вернуть. Где-то в глубине души – там, где никто не увидит, Ева страдала от своего же одиночества. Она завидовала тем, у кого были лучшие друзья и крепкая семья. У нее не было ни того, ни другого.
На острове одиночество стало ощущаться острее. Ева оказалась одна среди незнакомых людей в чуждом для нее странновато-мрачном месте. Все, чего сейчас девушка хотела, так это проститься с дедушкой, немного узнать о нем и поскорее вернуться домой, чтобы погрузиться в работу с головой и сделать вид, словно ничего не случилось. Это будет тяжело, но она справится.
Ева кое-как взяла себя в руки и успокоилась. Неприятное ощущение чей-то слежки резко исчезло. Холмен глубоко и размеренно дышала, стараясь концентрироваться именно на этом. Девушка думала о собственных легких, что наполнялись кислородом, о том, как все ее дурные мысли и тревоги выходили с воздухом наружу. Этот старый прием всегда помогал Холмен прийти в себя, если под рукой не оказывалось таблеток.
Ева ругала себя за рассеянность – стоило бы уже приучиться держать лекарства всегда под рукой.
Когда приступ немного отступил, мысли Евы стали путаться, переплетаясь, подобно корням деревьев под землей. Она думала обо всем сразу, но в итоге получалось ни о чем. На место тревоги пришли непонимание и злость. Девушка была разочарована не только в жизни, но и в своей семьей.
Ева любила родителей слишком сильно. Теперь же горький привкус разочарования чувствовался во рту, когда она думала о них.
Наверное, Ева была готова простить близким многое, но явную ложь не простит никогда. От родителей она такого и вовсе не ожидала. Только из большой любви к ним девушка сидела и пыталась придумать их поступку оправдание, но на ум ничего не шло. Она не могла понять, что могло заставить их вычеркнуть близкого человека из жизни. Ссора, разногласия? Но она ведь не виновата в семейных дрязгах.
Еве было всего семь лет, когда ее отец и мать с печальными лицами зашли в комнату к дочери и поведали прискорбную весть – дедушка умер. Холмен сразу же поверила родным людям. Как может маленький ребенок не довериться родителям? Она немного поплакала, а после забыла свою печаль. В столь юном возрасте многие дети с легкостью отпускают плохое и стремятся к хорошему.
Сейчас же в душе Евы бушевала обида. Она хоронила одного и того же человека дважды. Только теперь, судя по всему, уже по-настоящему.
Вопросов было больше, чем ответов. Холмен не понимала, почему сам дедушка не искал ее все эти годы, почему не пытался сообщить, что жив, ни разу не приехал. Ева смутно помнила, как несколько раз она с родителями спешно переезжала в новые города. Тогда она не придала этому значения, наоборот, радуясь смене места, сейчас же стали закрадываться подозрения. Может, дедушка ее искал, но почему-то не мог найти.
Девушка чувствовала, что за всеми странностями крылась некая тайна их семьи. Жить в неведении страшно, но порой узнать правду куда страшнее, ведь за ней могла скрываться великая боль.
Не считая нескольких фактов, Ева ровным счетом ничего не знала о своем деде. Его звали Хельге, в прошлом он был моряком: на суше проводил время в десятки раз меньше, чем на воде. С выходом на пенсию Хельге стал работать смотрителем маяка на отдаленном острове посреди океана. Дедушка Евы круглогодично жил там, словно привязанный к нему больше, чем к своей семье.
Ева почти не запомнила те времена, когда Хельге изредка приезжал в гости. В ее детском сознании отпечатались лишь сказки – легенды о тех местах, где он жил. Дед любил подолгу рассказывать внучке о чудесах, островной магии и таких фантастических вещах, что поверить в их правдивость было практически невозможно.
Не раз Хельге повторял Еве, что остров тот живой, что у него есть душа, сердце, как у человека. Его, мол, создала сама Тьма, оберегая и любя это место, будто собственного ребенка. Маленькая Ева слушала дедушкины сказки с круглыми от восторга и удивления глазами. В прошлом она верила в них, а сейчас не могла вспомнить ни единого слова.
Ева совсем не помнила внешность дедушки – его образ, черты лица, глаза напрочь стерлись из ее памяти. Единственное, что врезалось ей в память, это голос – добрый, приятный, с легкой хрипотцой. Из раза в раз он твердил ей одну фразу: «Однажды ты все поймешь, внученька, примешь себя и наш остров. Свет в тебе раскроется. Там твой дом, мы тебя ждем.»
В детстве Ева не придала его словам особого значения, позабыв о них, а сейчас, внезапно припомнив, девушке стало не по себе – пророчество Хельге сбывалось.
Машину в очередной раз тряхнуло, выдернув Еву из мрачных мыслей. Дорога была далеко не самая лучшая: песчаная, с камнями и булыжниками, что валялись тут и там. Ни про какой асфальт на острове, конечно же, не слышали.
- Почему мы так долго едем до маяка? Дорога кажется бесконечной, - собственный голос Еве показался чужим, словно кто-то говорил за нее.
- Я предупреждал – расстояние приличное. Морк куда больше, чем кажется на первый взгляд. К слову, на острове даже летом рано темнеет. Я бы не советовал молодой девушке ходить одной по темноте.
- Волки загрызут? - в раздражении фыркнула Холмен.
- Встреча с волками не самое страшное, что может случиться на Морке, Ева. Звери нам не враги. Во тьме скрываются куда более страшные чудовища. Вас тут еще не знают. Первое время они будут принимать вас за чужую. Советую быть осторожнее, мало ли что.
Ответ прозвучал не то как угроза, не то как предупреждение, но от речи Хенрика становилось жутко. По спине Холмен невольно пробежала противная стая мурашек, заставив девушку поерзать на сидении.
Вновь повисла пауза. Ева не знала, что ответить на подобные слова, походившие скорее на бред сумасшедшего. Она ехала на остров в поисках ответов на одни вопросы, а в итоге неопределенность росла с геометрической прогрессией, щедро приправляясь нотками тревожности.
Мужчина наводил мрак и таинственность. Ева не понимала, говорил ли он серьезно или из каких-то собственных целей пытался запугать.
Холмен чувствовала, что Хенрик недолюбливает ее. Она каждым миллиметром кожи ощущала исходящую от него неприязнь. Мужчина был странным, как и весь этот остров.
- Вы хорошо знали моего деда? - проговорила Ева, решив не вникать в сказанное Хенриком ранее. Сейчас у нее не было сил выслушивать сказки от человека, которого она видела впервые в жизни.
- Более чем.
- Вы дружили?
- Можно сказать и так, - как-то неуверенно произнес Хенрик. - Мы на Морке знаем друг о друге все – живем общиной. Считайте, все мы здесь одна большая семья. Тайны на острове держать труднее, чем в городе. Не переживайте, со временем вы привыкнете.
- Не привыкну и даже не собираюсь.
- Боюсь, от вас, Ева, это уже не зависит. В конце концов, вас здесь так долго ждали, - очередная странная фраза мужчины заставила Еву скептически вздернуть бровь. Она посмотрела на собеседника долгим взглядом. Хенрик был спокоен.
- Кто ждал? Дедушка? - резко спросила Ева. В голосе девушки сквозили ледяные нотки злости, что обжигали, подобно колючим снежинкам, но в ответ последовала тишина.
- Вы давно живете на Морке, Хенрик? - не унималась Ева. Она не была бы собой, если бы отступила от задуманного.
- Всю жизнь, - мужчина по-прежнему был немногословен. Казалось, он терпел Еву лишь потому, что его кто-то заставил с ней возиться.
- У вас здесь что-то типа секты?
- Ваш юмор не уместен, Ева. Хорошо, что этого не слышит ваш дед. Сразу видно, вы привыкли жить на Большой земле и не знаете, как все устроено на Морке.
- Так просветите же меня. Вы ни на один мой вопрос нормально не ответили.
- Вы чересчур любопытна, Ева. Оправдываете свою профессию, - последнее Хенрик произнес с еще большей неприязнью, что окончательно вывело Холмен на эмоции.
- Не любите журналистов?
- Не люблю, - признался мужчина. - Порой они лезут, куда не следует, а потом жалуются, что за это приходит расплата.
Ева покривилась так, словно за раз съела килограмм лимонов. Свою работу она обожала всей душой. Холмен готова была драться не на жизнь, а насмерть, до последнего отстаивая свои журналистские права и дело всей ее жизни.
- Я не понимаю, Хенрик, вы пытаетесь меня запугать или окончательно добесить? Если второе, то не советую этого делать.
Гнев Евы наиграно сменился на милость. Извиняться она ненавидела, но ради своего же блага всем приходится делать то, что не хочешь.
- Простите, приятно познакомиться, - словно через силу проговорила Ева. - Известие о смерти дедушки свалилось на меня слишком внезапно. Я его почти и не помню. Мы не виделись многие годы, но он все-таки мой родной человек, точнее... был таковым, - мотнула головой Ева, прогоняя непрошеные мысли.
Мужчина поджал губы и посмотрел на Еву каким-то странным нечитаемым взглядом, словно чувствуя фальшь в поведении девушки, – ничего ей не приятно.
После недолгой паузы Хенрик ответил:
- Взаимно.
- А как вы узнали, что я приеду именно сейчас? Я ведь не говорила, когда и во сколько прибуду на остров.
- Просто знаю.
Без лишних комментариев мужчина взял чемодан и понес прямиком к припаркованному неподалеку черному внедорожнику, не став удовлетворять излишнее любопытство Евы.
Профессия девушки давала о себе знать. Ева отметила про себя, что на столь представительных машинах простые люди не ездят. Она вообще не думала, что на острове есть подобный транспорт.
Пытливый журналистский ум Холмен сразу начал генерировать сотню вопросов, что завертелись у нее в голове бушующим роем пчел. Ей было интересно, чем занимался этот человек, что мог позволить себе настолько дорогую машину. Выглядел Хенрик не как состоятельный бизнесмен: простая одежда, обувь и аксессуары. Образ этого человека не был пропитан лоском и роскошью. Скорее он напоминал охранника или помощника того, кому на самом деле могла принадлежать машина.
Впрочем, ей ли не знать, что обертка не всегда соответствовала реальности.
Глава 2. К маяку сквозь тени
Дорога к маяку пролегала через густой лес. Раскидистые кроны вековых сосен закрывал пасмурное небо. Иногда деревья чередовались с низкорослыми кустарниками и небольшими полянами с цветами. Мрачные краски острова ложились изогнутыми тенями на землю, образуя странные узоры.
Стволы сосен мелькали перед глазами Евы, сливаясь в единое полотно. Деревья знали многие тайны этих мест, но продолжали молчать, боясь гнева острова. В этом молчании и была их мудрость.
Еве было интересно, кто и как открыл Морк, что заставило людей поселиться именно здесь – вдали от цивилизации и ее благ. Информация об острове почти не выходила дальше его пределов – значит, было что скрывать. Разгадывать тайны Холмен любила всегда.
За всю поездку Ева не увидела ни домов, ни людей, ни следов их пребывания – только природа и мрак. Наверное, если бы Холмен своими глазами не видела людей на причале, то ни за что бы не поверила в обитаемость Морка.
Вокруг стояла поразительная тишина. Ни пения птиц, ни посторонних звуков. Лишь шум двигателя и шуршанием колес машины по земле нарушали этот покой.
Только Ева не успела насладиться мрачными красотами острова. В его тишине было что-то тревожное – тени казались живыми, словно в них обитало нечто, пристально следившее за гостьей. Она не видела его, но оно всегда было рядом.
Сколько бы они с Хенриком ни провели в дороге, Еве то и дело казалось, что за ними наблюдали. Девушка оглядывалась, всматривалась, но не находила ничего подозрительного. Это смахивало на паранойю, что не желала отпускать Холмен.
Чем дольше они ехали, тем сильнее необъяснимая тревога накрывала Еву. Ей становилось плохо. Паника неконтролируемыми приступами сжимала горло, руки тряслись, голова кружилась, сердце отчаянно билось о ребра, разгоняя пульс. Ей хотелось выйти из машины на воздух.
Холмен пыталась отвлечься, не думать, не воображать, но вновь и вновь волна мурашек пробегала по коже журналистки, заставляя вздрагивать всем телом.
Ева обняла себя руками, потирая плечи в тщетной попытке успокоиться. Она героически держалась, как могла, списывая свое состояние на банальный стресс. В конце концов, панические атаки, с которыми девушка боролась со дня смерти родителей, были для нее не редкостью. Они приходили из ниоткуда и под действием очередного курса лекарств уходили в никуда, чтобы чуть позже начать игру заново.
Ева время от времени поглядывала на часы: они ехали уже полчаса, но к маяку почти не приблизились. С виду Морк хоть и был достаточно большим, но Ева не могла и подумать, что на деле его площадь простиралась на куда более обширные расстояния.
Холмен посмотрела на Хенрика. Он упорно молчал. Мужчина внимательно следил за дорогой, будто позабыв о пассажирке в его машине.
Ева решила заговорить первой. Разговаривать с этим мужчиной, что был таким же угрюмым, как небо над Морком, особого желания не было, но если она прямо сейчас не заговорит хоть с кем-нибудь, то либо потеряет сознание, либо сойдет с ума.
- Мы столько проехали, но я не заметила населенных пунктов. Где же люди? - прервала тишину Холмен, стараясь приложить все усилия, чтобы в ее голосе не было слышно ни намека на дрожь.
- На Морке есть две деревни: одна находится на юге, а вторая, что чуть поменьше, на востоке. В этой части острова почти никто не живет. Единственное обитаемое место здесь – маяк, - будничным тоном отозвался Хенрик и вновь замолчал.
Ева нервным движением провела ладонью по шее, словно пытаясь отодрать от кожи ворот свитера. Слова Хенрика не сделали лучше. Перспектива остаться на ближайшее время в этом странном месте одной, мало привлекала девушку. Ева, конечно, не особо боялась препятствий на своем пути, но никогда раньше Холмен не чувствовала себя настолько одиноко и тревожно, как здесь и сейчас. Ей было страшно, хоть эту слабость она и пыталась скрыть.
В последнее время Холмен все чаще думала о смерти, задавалась вопросами, на которые у нее не было ответа. Ева вспоминала тот день, когда ей позвонили и сообщили, что ее родители погибли в ужасной автокатастрофе, не доехав до дома всего пару километров. Смерть забрала родных девушки, отняла прошлое, разделив жизнь на до и после.
Раньше жизнь казалась Еве простой штукой. Ей доставалось все слишком легко – в любой ситуации Холмен помогали любящие родители. Если возникали трудности, она всегда могла положиться на отца и мать. Они подскажут, как лучше, решат проблемы, разберутся. Девушка жила за каменной стеной, но однажды пришли страшные великаны, ударили огромными кулаками по камням, и стена рухнула.
Что имеем – не храним, а потерявши – плачем. Теперь Холмен справлялась своими силами, наконец-то осознав, насколько быстро ей пришлось повзрослеть.
Самостоятельная жизнь оказалась тяжелой. У Евы хоть и имелись редкие друзья, если их вообще можно назвать таковыми, никто из них не был ей близок настолько, чтобы она могла рассчитывать на них в период трудностей.
Ева не училась на своих ошибках и продолжала отталкивать от себя людей. Холмен была еще той эгоисткой, что больше думала о себе. Иногда о своих поступках девушка все же жалела, но было поздно – прошлого не вернуть. Где-то в глубине души – там, где никто не увидит, Ева страдала от своего же одиночества. Она завидовала тем, у кого были лучшие друзья и крепкая семья. У нее не было ни того, ни другого.
На острове одиночество стало ощущаться острее. Ева оказалась одна среди незнакомых людей в чуждом для нее странновато-мрачном месте. Все, чего сейчас девушка хотела, так это проститься с дедушкой, немного узнать о нем и поскорее вернуться домой, чтобы погрузиться в работу с головой и сделать вид, словно ничего не случилось. Это будет тяжело, но она справится.
Ева кое-как взяла себя в руки и успокоилась. Неприятное ощущение чей-то слежки резко исчезло. Холмен глубоко и размеренно дышала, стараясь концентрироваться именно на этом. Девушка думала о собственных легких, что наполнялись кислородом, о том, как все ее дурные мысли и тревоги выходили с воздухом наружу. Этот старый прием всегда помогал Холмен прийти в себя, если под рукой не оказывалось таблеток.
Ева ругала себя за рассеянность – стоило бы уже приучиться держать лекарства всегда под рукой.
Когда приступ немного отступил, мысли Евы стали путаться, переплетаясь, подобно корням деревьев под землей. Она думала обо всем сразу, но в итоге получалось ни о чем. На место тревоги пришли непонимание и злость. Девушка была разочарована не только в жизни, но и в своей семьей.
Ева любила родителей слишком сильно. Теперь же горький привкус разочарования чувствовался во рту, когда она думала о них.
Наверное, Ева была готова простить близким многое, но явную ложь не простит никогда. От родителей она такого и вовсе не ожидала. Только из большой любви к ним девушка сидела и пыталась придумать их поступку оправдание, но на ум ничего не шло. Она не могла понять, что могло заставить их вычеркнуть близкого человека из жизни. Ссора, разногласия? Но она ведь не виновата в семейных дрязгах.
Еве было всего семь лет, когда ее отец и мать с печальными лицами зашли в комнату к дочери и поведали прискорбную весть – дедушка умер. Холмен сразу же поверила родным людям. Как может маленький ребенок не довериться родителям? Она немного поплакала, а после забыла свою печаль. В столь юном возрасте многие дети с легкостью отпускают плохое и стремятся к хорошему.
Сейчас же в душе Евы бушевала обида. Она хоронила одного и того же человека дважды. Только теперь, судя по всему, уже по-настоящему.
Вопросов было больше, чем ответов. Холмен не понимала, почему сам дедушка не искал ее все эти годы, почему не пытался сообщить, что жив, ни разу не приехал. Ева смутно помнила, как несколько раз она с родителями спешно переезжала в новые города. Тогда она не придала этому значения, наоборот, радуясь смене места, сейчас же стали закрадываться подозрения. Может, дедушка ее искал, но почему-то не мог найти.
Девушка чувствовала, что за всеми странностями крылась некая тайна их семьи. Жить в неведении страшно, но порой узнать правду куда страшнее, ведь за ней могла скрываться великая боль.
Не считая нескольких фактов, Ева ровным счетом ничего не знала о своем деде. Его звали Хельге, в прошлом он был моряком: на суше проводил время в десятки раз меньше, чем на воде. С выходом на пенсию Хельге стал работать смотрителем маяка на отдаленном острове посреди океана. Дедушка Евы круглогодично жил там, словно привязанный к нему больше, чем к своей семье.
Ева почти не запомнила те времена, когда Хельге изредка приезжал в гости. В ее детском сознании отпечатались лишь сказки – легенды о тех местах, где он жил. Дед любил подолгу рассказывать внучке о чудесах, островной магии и таких фантастических вещах, что поверить в их правдивость было практически невозможно.
Не раз Хельге повторял Еве, что остров тот живой, что у него есть душа, сердце, как у человека. Его, мол, создала сама Тьма, оберегая и любя это место, будто собственного ребенка. Маленькая Ева слушала дедушкины сказки с круглыми от восторга и удивления глазами. В прошлом она верила в них, а сейчас не могла вспомнить ни единого слова.
Ева совсем не помнила внешность дедушки – его образ, черты лица, глаза напрочь стерлись из ее памяти. Единственное, что врезалось ей в память, это голос – добрый, приятный, с легкой хрипотцой. Из раза в раз он твердил ей одну фразу: «Однажды ты все поймешь, внученька, примешь себя и наш остров. Свет в тебе раскроется. Там твой дом, мы тебя ждем.»
В детстве Ева не придала его словам особого значения, позабыв о них, а сейчас, внезапно припомнив, девушке стало не по себе – пророчество Хельге сбывалось.
Глава 3. Тайны, покрытые мраком
Машину в очередной раз тряхнуло, выдернув Еву из мрачных мыслей. Дорога была далеко не самая лучшая: песчаная, с камнями и булыжниками, что валялись тут и там. Ни про какой асфальт на острове, конечно же, не слышали.
- Почему мы так долго едем до маяка? Дорога кажется бесконечной, - собственный голос Еве показался чужим, словно кто-то говорил за нее.
- Я предупреждал – расстояние приличное. Морк куда больше, чем кажется на первый взгляд. К слову, на острове даже летом рано темнеет. Я бы не советовал молодой девушке ходить одной по темноте.
- Волки загрызут? - в раздражении фыркнула Холмен.
- Встреча с волками не самое страшное, что может случиться на Морке, Ева. Звери нам не враги. Во тьме скрываются куда более страшные чудовища. Вас тут еще не знают. Первое время они будут принимать вас за чужую. Советую быть осторожнее, мало ли что.
Ответ прозвучал не то как угроза, не то как предупреждение, но от речи Хенрика становилось жутко. По спине Холмен невольно пробежала противная стая мурашек, заставив девушку поерзать на сидении.
Вновь повисла пауза. Ева не знала, что ответить на подобные слова, походившие скорее на бред сумасшедшего. Она ехала на остров в поисках ответов на одни вопросы, а в итоге неопределенность росла с геометрической прогрессией, щедро приправляясь нотками тревожности.
Мужчина наводил мрак и таинственность. Ева не понимала, говорил ли он серьезно или из каких-то собственных целей пытался запугать.
Холмен чувствовала, что Хенрик недолюбливает ее. Она каждым миллиметром кожи ощущала исходящую от него неприязнь. Мужчина был странным, как и весь этот остров.
- Вы хорошо знали моего деда? - проговорила Ева, решив не вникать в сказанное Хенриком ранее. Сейчас у нее не было сил выслушивать сказки от человека, которого она видела впервые в жизни.
- Более чем.
- Вы дружили?
- Можно сказать и так, - как-то неуверенно произнес Хенрик. - Мы на Морке знаем друг о друге все – живем общиной. Считайте, все мы здесь одна большая семья. Тайны на острове держать труднее, чем в городе. Не переживайте, со временем вы привыкнете.
- Не привыкну и даже не собираюсь.
- Боюсь, от вас, Ева, это уже не зависит. В конце концов, вас здесь так долго ждали, - очередная странная фраза мужчины заставила Еву скептически вздернуть бровь. Она посмотрела на собеседника долгим взглядом. Хенрик был спокоен.
- Кто ждал? Дедушка? - резко спросила Ева. В голосе девушки сквозили ледяные нотки злости, что обжигали, подобно колючим снежинкам, но в ответ последовала тишина.
- Вы давно живете на Морке, Хенрик? - не унималась Ева. Она не была бы собой, если бы отступила от задуманного.
- Всю жизнь, - мужчина по-прежнему был немногословен. Казалось, он терпел Еву лишь потому, что его кто-то заставил с ней возиться.
- У вас здесь что-то типа секты?
- Ваш юмор не уместен, Ева. Хорошо, что этого не слышит ваш дед. Сразу видно, вы привыкли жить на Большой земле и не знаете, как все устроено на Морке.
- Так просветите же меня. Вы ни на один мой вопрос нормально не ответили.
- Вы чересчур любопытна, Ева. Оправдываете свою профессию, - последнее Хенрик произнес с еще большей неприязнью, что окончательно вывело Холмен на эмоции.
- Не любите журналистов?
- Не люблю, - признался мужчина. - Порой они лезут, куда не следует, а потом жалуются, что за это приходит расплата.
Ева покривилась так, словно за раз съела килограмм лимонов. Свою работу она обожала всей душой. Холмен готова была драться не на жизнь, а насмерть, до последнего отстаивая свои журналистские права и дело всей ее жизни.
- Я не понимаю, Хенрик, вы пытаетесь меня запугать или окончательно добесить? Если второе, то не советую этого делать.
