Голос мужчины звучал неуверенно. Ответ был неубедительным. Ева подозрительно прищурилась. Она видела, что это ложь. Хенрик знал, но предпочел умолчать. Расспрашивать его было бесполезно. Придется искать ответы самой – как и где не ясно, но Еве не привыкать вести собственные сложные расследования.
- Кто же теперь будет работать на маяке?
- У вашего дедушки был помощник. Он и будет, пока вы не научитесь. Его зовут Арне. Он хороший парень, толковый, хоть и... непростой. Арне придет к вам завтра, познакомитесь и все обсудите, - как-то неопределенно проговорил Хенрик. - Также он покажет вам остров и отведет в южную деревню, если у вас будет такая надобность. Вдруг вам захочется поближе познакомиться с местными жителями.
- Не научусь? С какой стати мне этому учиться? Я вообще-то журналист, если вы не забыли. У меня уже есть любимая работа, менять ее я не планирую, - Ева сложила руки на груди.
- Боюсь, у вас уже нет выбора, - Ева закатила глаза. Девушке подумалось, что если Хенрик повторит эту фразу еще хоть раз, то завтра ее посадят за убийство человека.
- Что же, теперь вы дома, Ева, поздравляю с прибытием. Не забудьте запереть на ночь все двери, - Хенрик предпочел и дальше не реагировать на Холмен. Его было невозможно вывести из себя, что и бесило.
- Чтобы чудовища не забрались в дом и не решили устроить у меня вечеринку? - со скептическим выражением лица фыркнула Ева.
- Я вас предупредил, Ева. Всего хорошего, - Хенрик не стал утруждать себя дальнейшими разговорами и спорами с Холмен.
Он поспешил к машине. Еве показалось, что мужчина выдохнул с облегчением, когда распрощался с ней, словно он не то смертельно устал от нее, не то боялся сказать девушке лишнего.
Холмен смотрела ему вслед. Хенрик оглянулся на Еву только раз, и этот взгляд заставил девушку удивиться. Впервые за все время их общения он не был равнодушным и пустым. В его глазах отчетливо читались сочувствие и печаль.
Хенрик сел в машину и уехал. Холмен качнула головой собственным мыслям.
- Да пошло оно все к черту! - на эмоциях Ева пнула свой чемодан, словно несчастная вещь была в чем-то виновата. Девушка провела рукой по лицу.
Ева повернулась к входной двери и несмело толкнула ее. Она открылась с характерным скрипом. Девушку встретили только тишина и мрак пустого дома.
С этого началась новая жизнь Евы.
Сколько бы времени ни прошло, как бы ни менялся мир, но все равно остаются те, кто верит в старинные приметы и сказания. Говорят, первая ночь на новом месте особенно важна. Одни хотят увидеть во сне суженого, другие пребывают в томительном ожидании вещих снов, чтобы хоть одним глазком заглянуть в будущее – недоступное, но такое пленительное.
Не ясно только, что делать, когда приметы отказываются работать, и все получается не так, как хотелось бы.
Долгий путь на остров должен был измотать Еву настолько, что она уснет сразу, не успев уложить голову на подушку, но что-то пошло не так. Самолет, поезд, паром, машина, странные беседы, тайны и не особо приятные открытия, с которыми невозможно свыкнуться, перегрузили психику девушки настолько, что Еве пол ночи пришлось бороться с бессонницей.
Девушка проигрывала в этом бою. Она вроде бы и чувствовала усталость, но сон обходил ее стороной.
Ева уже битый час ворочалась с боку на бок: подушка казалась жесткой и неуютной, одеяло тяжелым, тьма в комнате ощущалась слишком живой, а ночная тишина – невыносимой. Даже собственное дыхание для Холмен было громким и неправильным, но больше всего ее беспокоили мысли в голове. Они мучили, изводили, а прогнать их прочь у Евы не было духа.
Мысли, точно пьяные, скакали от одной к другой. Ева не знала, как успокоиться, разложить все по полочкам. Одно не сходилось с другим. Это сводило с ума.
Холмен хотела поскорее уснуть, провалиться в спасительное небытие, но не получалось. Большую часть времени Ева просто смотрела в потолок, размышляя об острове, маяке, дедушке, о своей жизни, семье, о Хенрике и тех вещах, что он ей наговорил.
Дом для Евы был слишком пустым, мрачным и чужим, словно после смерти хозяина из него высосали всю радость и уют, но в то же время девичье сердце щемило от тоски. Каждая стена здесь казалась ей до дрожи знакомой. После прибытия на остров где-то глубоко внутри Евы поселилось стойкое ощущение, будто она после долгих скитаний по свету наконец-то вернулась в родные края, что до неузнаваемости изменились за время ее отсутствия.
Ева прислушивалась к шуму за пределами дома. Единственные различимые звуки за окном принадлежали ветру да океану. Волны неустанно шумели – океан не замолкал ни на секунду. Ему не спалось, как и Еве.
Он пытался петь ей странную колыбельную в надежде помочь уснуть. Холмен закрывала глаза и видела, как темные воды тщетно бьются о каменистые скалы, как вода не то ругается с островом, не то спорит с ним, не то вовсе играется, подшучивая, но ему все нипочем.
Ева не привыкла жить в обычном деревянном доме со скрипящими половицами и неясными шорохами. Постепенно фантазия от скуки начинала подкидывать ей галлюцинации.
Ей постоянно чудилось, что за дверью в коридоре что-то странно шуршит и гремит, будто переставляя предметы с места на место, на первом этаже некто ходит, тяжело ступая ботинками по деревянным половицам, по чердаку и вовсе кто-то скачет, быстро перебирая чем-то, что напоминало звук от топота маленьких копыт.
Нервов и терпения Евы хватило не на долго. Ева вскочила с кровати и взяла свой телефон – на дисплее было ровно три часа ночи. Богатое воображение девушки рисовало ей монстров и сказочных существ, что устроили у нее ночное веселье.
Ева и сама не понимала с какой стати так разволновалась. Подумаешь, шорохи. Однако островная тьма по ночам оживала с новыми силами. Дотронься рукой и почувствуй, как в ней что-то неприятно копошится. Тьма расцветала, как диковинный цветок – странный, пугающий, таящий в себе нечто опасное, мистическое.
Здесь, на острове, в незнакомом месте, Еве, будучи совсем одной, было по-особенному тревожно. Кричи, зови – никто не услышит, не придет на помощь. Вокруг ни домов, ни соседей – только почему-то неработающий этой ночью маяк, океан, скалы и темнота. Девушка отчетливо понимала, что рассчитывать не на кого.
Ева спустилась на первый этаж, включая по пути свет – с ним не так страшно. Холмен блуждала туда-сюда. Сколько бы она ни ходила по коридорам, но ничего сверхъестественного, кроме ее страхов и тревог, в доме так и не обнаружила.
В очередной раз Ева вернулась в комнату и посмотрела на телефон: прошел почти час, как она маялась сущей ерундой, поддаваясь неоправданной панике.
Еву всегда влекли загадки, истории о призраках и духах, инопланетных гостях и чудовищах из других миров. Однако пытливая натура молодой журналистки была особенно неравнодушна к преступлениям, что носили в себе мистический характер. Даже в своей практике Ева часто выбирала самые таинственные происшествия или, по крайней мере, те, что казались таковыми.
Не раз Холмен воображала, как будет первой журналисткой, что проведет собственное расследование и раскроет громкое преступление, годами хранившееся в пыльных архивах. Оно считалось безнадежным, и только она смогла поведать всему миру правду.
Уже не один год Ева успешно вела собственный блог в социальных сетях о расследованиях, основанных на паранормальных явлениях, необъяснимых и кровавых случаях. Она выискивала самых страшных убийц и маньяков, копалась в загадках прошлого и настоящего, чтобы хоть немного приоткрыть завесу тайны.
Девушка села на кровать и прикрыла глаза, ругая саму себя. Погоня за тенями разогнала последние намеки на сон. Холмен чувствовала себя маленькой девочкой, бегающей в комнату к родителям посреди ночи, чтобы рассказать им о страшном монстре под кроватью и жутком призраке в шкафу.
Сегодня у нее не было сил вести журналистские расследования и встречаться с нечистой силой. Ни чертей, ни зеленых человечков, ни духов с монстрами девушка к себе в гости не ждала.
Холмен прислушалась. Все стихло: ни шагов, ни скрипа пола. Ева стала понемногу успокаиваться.
- Дура ты, Ева. Не сходи с ума. Никого здесь нет, - сказала она самой себе и легла на спину, развалившись на кровати в позе звезды.
Не прошло и нескольких минут, как в опровержение ее собственного умозаключения на улице, у входной двери, раздались чьи-то шаги. Спустя непродолжительную паузу за ними последовал короткий стук. Сначала звук был совсем тихим, словно некто лишь пытался убедиться, что дверь заперта, но с каждой минутой он становился все сильнее. Кто-то стучал, царапал когтями по деревянной поверхности, пытался пробраться в дом. Отчетливо слышались хрипы и что-то, напоминающее рычание зверя. Незваный гость злился.
Ева резко открыла глаза, нервно дернувшись в сторону звуков. Она сама не поняла, как вскочила с кровати и подлетела к окну с такой скоростью, словно ее ужалили в пятую точку. Тревога нарастала, заставляя руки дрожать, а сердце учащенно биться.
Девушка решилась посмотреть в окно не сразу. После недолгих колебаний Холмен трясущейся рукой аккуратно отодвинула шторы и опасливо всмотрелась в ночную мглу. Не то ведомая инстинктами самосохранения, не то и вправду воспользовавшись советом Хенрика, Ева заперла входную дверь сразу, как только переступила порог дома.
Вокруг стояла необычайная темнота: ночь была безлунной и облачной, непроглядный лес чернел вдали, стволы исполинских деревьев, похожие на зубы страшного монстра, пугающе выделялись в темноте. Лишь маленький фонарь над крыльцом раскачивался на ветру, кое-как освещая порог. Без света маяка было особенно темно и страшно – некому сегодня разгонять мрак и его чудовищ.
Густой туман стелился по земле, окутывая легкой вуалью травы и цветы, ветер безобразничал – колыхал ветви сосен, пытался пробиться сквозь закрытые окна, а его за это ругал океан.
Ева прищурилась. У двери никого не было, снова стало тихо. Все прекратилось, как только она выглянула в окно, словно некто увидел ее и затаился.
Ева еще раз оглядела ночную мглу и плотно задернула шторы. На миг ей почудилось, как во тьме сада мелькнуло два странных огонька – сине-зеленый свет чьих-то глаз.
Девушка почти бегом вернулась в кровать и забралась под одеяло с головой. Она пыталась убедить себя, что это игра ее воображения – показалось, не более того.
- Тебе все это снится, это не взаправду, этого не может быть. Ты наутро проснешься и будешь смеяться, Ева. Ты столько раз сталкивалась с чем-то загадочным, почему же сейчас так боишься? - твердила Холмен сама себе.
Только чутье не обманешь. С островом что-то было не так. Здесь все представлялось иначе. Страхи усиливались, оживали, поднимая к горлу неконтролируемую панику. Столь громкий звук не мог быть плодом фантазии. Она слышала то, что слышала, и это был не сон.
Время шло. В итоге Ева сама не поняла, как наконец-то уснула.
Оказывается, человеку порой для счастья надо не так уж и много – всего-то хороший сон, что принесет уют и покой.
Ева не желала знать, сколько прошло с момента, как она уснула. Во сне время тянулось иначе. На границе между небытием и явью оно игралось с людьми, то растягиваясь, как жвачка, то пролетая со скоростью света.
Еве не хотелось просыпаться. Если бы у нее была возможность, то она бы проспала целую вечность. В этой темноте девушке было слишком хорошо: ни беспокойств, ни тревог, ни забот, ни странных галлюцинаций посреди ночи. К ее великому сожалению, это была лишь мечта, но насколько же пленительная.
И все действительно было бы неплохо, если бы в одно мгновение Еву не настигло то странное состояние, когда сон и явь смешиваются настолько, что невозможно понять, спишь ты, или вот-вот проснешься.
К Еве уже много лет не приходили сны. С того времени, как Холмен потеряла родителей, она не блуждала по мирам сновидений, не отправлялась в далекие путешествия за границы человеческого разума. Ева закрывала глаза и видела только темноту, где не было ни хорошего, ни плохого. Она забывалась в пустоте, отключала разум, а потом выныривала из тьмы на свет так же внезапно, как и засыпала под действием лекарств.
Девушка уже и не помнила, каково это видеть сны – красочные фантазии о других мирах, о своей жизни, о людях, коих она знала или вовсе никогда не видела наяву.
Ева еще не бодрствовала, но и сон нельзя было назвать крепким, когда ее покой вероломно потревожил посторонний звук. Сквозь пелену сонного разума до Холмен стал доноситься голос – прекрасный девичий голосок, что пел странную песню на языке, которого Холмен не знала и не понимала. Ева морщилась не в силах вновь провалиться в забытье, но и проснуться до конца у нее не получалось.
Песня была не громкой, но и не тихой. Холмен инстинктивно стала прислушиваться к словам, но так и не смогла разобрать о чем поют. Да и нужно ли это было, когда песня очаровывала своей красотой и мелодичностью. Голос не пугал, не отталкивал. Он был настолько чудесен и звонок, словно тысяча маленьких ручейков переплетались воедино, образуя целую реку, что протекала сквозь поля, леса и города, унося свои тихие воды в далекие края. Хотелось подпевать, даже не понимая слов.
Ева заулыбалась. Она блуждала в темноте полусна, но потом стала невольно тянуться на голос, идти к нему. Куда он вел, девушка не знала, но хотелось найти его источник .
Только вот непринужденно-мелодичный мотив очень быстро изменился, пропитавшись нескончаемыми слезами и грустью. Улыбаться уже не хотелось, на глазах наворачивались слезы. Ева завозилась на кровати, зарывшись лицом в теплое одеяло.
Граница между плачем и песней стерлась окончательно. Певшей было настолько плохо, что она не могла держать рыдания в себе. Больше не было слов – только всхлипы. Некогда прекрасный голос испортился, как пластинка в неисправном граммофоне. Еве почудилось, что она слышит, как горькие слезы капают прямо в воду, смешиваясь с ней. Наверное, так зарождался океан: некогда пресная вода от слез стала такой же горькой и соленой, как печаль этой девушки.
Еще пара минут плача, а потом все резко прекратилось, словно и не было. Привычная тишина. Ева подумала: кто же так плакал, что случилось, явь это или все-таки сон без картинок.
Только Холмен начала засыпать, как девушку вновь разбудили, точно издеваясь на ней. Непродолжительный покой Холмен нарушил назойливый разговор. Говорили двое да так громко, что Еве показалось, словно беседа велась прямо у нее над головой.
- Разбудишь ведь девку, дурень старый! - грозно прикрикнул хрипловатый женский голос. Он походил не то на скрип старых половых досок, не то на скрежет веток по окну. Голос явно принадлежал существу в преклонном возрасте: в нем слышались характерные нотки старческой мудрости, будто бы говорила чья-то бабушка.
В полудреме Ева не испугалась, наоборот, ей стало интересно, кто это решил побеседовать и о чем будет разговор. Она все еще была уверена, что ей это чудилось. На сны ведь не обижаются, они приходят сами по себе, не спрашивая разрешения.
- Ничего я ее не разбужу, заладила. Порядок надо навести, встанет хозяйка-то новая, а у нас тут черт пойми что, - отвечал первому голосу второй – мужской, но не менее хриплый и взрослый.
- Кто же теперь будет работать на маяке?
- У вашего дедушки был помощник. Он и будет, пока вы не научитесь. Его зовут Арне. Он хороший парень, толковый, хоть и... непростой. Арне придет к вам завтра, познакомитесь и все обсудите, - как-то неопределенно проговорил Хенрик. - Также он покажет вам остров и отведет в южную деревню, если у вас будет такая надобность. Вдруг вам захочется поближе познакомиться с местными жителями.
- Не научусь? С какой стати мне этому учиться? Я вообще-то журналист, если вы не забыли. У меня уже есть любимая работа, менять ее я не планирую, - Ева сложила руки на груди.
- Боюсь, у вас уже нет выбора, - Ева закатила глаза. Девушке подумалось, что если Хенрик повторит эту фразу еще хоть раз, то завтра ее посадят за убийство человека.
- Что же, теперь вы дома, Ева, поздравляю с прибытием. Не забудьте запереть на ночь все двери, - Хенрик предпочел и дальше не реагировать на Холмен. Его было невозможно вывести из себя, что и бесило.
- Чтобы чудовища не забрались в дом и не решили устроить у меня вечеринку? - со скептическим выражением лица фыркнула Ева.
- Я вас предупредил, Ева. Всего хорошего, - Хенрик не стал утруждать себя дальнейшими разговорами и спорами с Холмен.
Он поспешил к машине. Еве показалось, что мужчина выдохнул с облегчением, когда распрощался с ней, словно он не то смертельно устал от нее, не то боялся сказать девушке лишнего.
Холмен смотрела ему вслед. Хенрик оглянулся на Еву только раз, и этот взгляд заставил девушку удивиться. Впервые за все время их общения он не был равнодушным и пустым. В его глазах отчетливо читались сочувствие и печаль.
Хенрик сел в машину и уехал. Холмен качнула головой собственным мыслям.
- Да пошло оно все к черту! - на эмоциях Ева пнула свой чемодан, словно несчастная вещь была в чем-то виновата. Девушка провела рукой по лицу.
Ева повернулась к входной двери и несмело толкнула ее. Она открылась с характерным скрипом. Девушку встретили только тишина и мрак пустого дома.
С этого началась новая жизнь Евы.
Глава 4. Голоса ночных кошмаров
Сколько бы времени ни прошло, как бы ни менялся мир, но все равно остаются те, кто верит в старинные приметы и сказания. Говорят, первая ночь на новом месте особенно важна. Одни хотят увидеть во сне суженого, другие пребывают в томительном ожидании вещих снов, чтобы хоть одним глазком заглянуть в будущее – недоступное, но такое пленительное.
Не ясно только, что делать, когда приметы отказываются работать, и все получается не так, как хотелось бы.
Долгий путь на остров должен был измотать Еву настолько, что она уснет сразу, не успев уложить голову на подушку, но что-то пошло не так. Самолет, поезд, паром, машина, странные беседы, тайны и не особо приятные открытия, с которыми невозможно свыкнуться, перегрузили психику девушки настолько, что Еве пол ночи пришлось бороться с бессонницей.
Девушка проигрывала в этом бою. Она вроде бы и чувствовала усталость, но сон обходил ее стороной.
Ева уже битый час ворочалась с боку на бок: подушка казалась жесткой и неуютной, одеяло тяжелым, тьма в комнате ощущалась слишком живой, а ночная тишина – невыносимой. Даже собственное дыхание для Холмен было громким и неправильным, но больше всего ее беспокоили мысли в голове. Они мучили, изводили, а прогнать их прочь у Евы не было духа.
Мысли, точно пьяные, скакали от одной к другой. Ева не знала, как успокоиться, разложить все по полочкам. Одно не сходилось с другим. Это сводило с ума.
Холмен хотела поскорее уснуть, провалиться в спасительное небытие, но не получалось. Большую часть времени Ева просто смотрела в потолок, размышляя об острове, маяке, дедушке, о своей жизни, семье, о Хенрике и тех вещах, что он ей наговорил.
Дом для Евы был слишком пустым, мрачным и чужим, словно после смерти хозяина из него высосали всю радость и уют, но в то же время девичье сердце щемило от тоски. Каждая стена здесь казалась ей до дрожи знакомой. После прибытия на остров где-то глубоко внутри Евы поселилось стойкое ощущение, будто она после долгих скитаний по свету наконец-то вернулась в родные края, что до неузнаваемости изменились за время ее отсутствия.
Ева прислушивалась к шуму за пределами дома. Единственные различимые звуки за окном принадлежали ветру да океану. Волны неустанно шумели – океан не замолкал ни на секунду. Ему не спалось, как и Еве.
Он пытался петь ей странную колыбельную в надежде помочь уснуть. Холмен закрывала глаза и видела, как темные воды тщетно бьются о каменистые скалы, как вода не то ругается с островом, не то спорит с ним, не то вовсе играется, подшучивая, но ему все нипочем.
Ева не привыкла жить в обычном деревянном доме со скрипящими половицами и неясными шорохами. Постепенно фантазия от скуки начинала подкидывать ей галлюцинации.
Ей постоянно чудилось, что за дверью в коридоре что-то странно шуршит и гремит, будто переставляя предметы с места на место, на первом этаже некто ходит, тяжело ступая ботинками по деревянным половицам, по чердаку и вовсе кто-то скачет, быстро перебирая чем-то, что напоминало звук от топота маленьких копыт.
Нервов и терпения Евы хватило не на долго. Ева вскочила с кровати и взяла свой телефон – на дисплее было ровно три часа ночи. Богатое воображение девушки рисовало ей монстров и сказочных существ, что устроили у нее ночное веселье.
Ева и сама не понимала с какой стати так разволновалась. Подумаешь, шорохи. Однако островная тьма по ночам оживала с новыми силами. Дотронься рукой и почувствуй, как в ней что-то неприятно копошится. Тьма расцветала, как диковинный цветок – странный, пугающий, таящий в себе нечто опасное, мистическое.
Здесь, на острове, в незнакомом месте, Еве, будучи совсем одной, было по-особенному тревожно. Кричи, зови – никто не услышит, не придет на помощь. Вокруг ни домов, ни соседей – только почему-то неработающий этой ночью маяк, океан, скалы и темнота. Девушка отчетливо понимала, что рассчитывать не на кого.
Ева спустилась на первый этаж, включая по пути свет – с ним не так страшно. Холмен блуждала туда-сюда. Сколько бы она ни ходила по коридорам, но ничего сверхъестественного, кроме ее страхов и тревог, в доме так и не обнаружила.
В очередной раз Ева вернулась в комнату и посмотрела на телефон: прошел почти час, как она маялась сущей ерундой, поддаваясь неоправданной панике.
Еву всегда влекли загадки, истории о призраках и духах, инопланетных гостях и чудовищах из других миров. Однако пытливая натура молодой журналистки была особенно неравнодушна к преступлениям, что носили в себе мистический характер. Даже в своей практике Ева часто выбирала самые таинственные происшествия или, по крайней мере, те, что казались таковыми.
Не раз Холмен воображала, как будет первой журналисткой, что проведет собственное расследование и раскроет громкое преступление, годами хранившееся в пыльных архивах. Оно считалось безнадежным, и только она смогла поведать всему миру правду.
Уже не один год Ева успешно вела собственный блог в социальных сетях о расследованиях, основанных на паранормальных явлениях, необъяснимых и кровавых случаях. Она выискивала самых страшных убийц и маньяков, копалась в загадках прошлого и настоящего, чтобы хоть немного приоткрыть завесу тайны.
Девушка села на кровать и прикрыла глаза, ругая саму себя. Погоня за тенями разогнала последние намеки на сон. Холмен чувствовала себя маленькой девочкой, бегающей в комнату к родителям посреди ночи, чтобы рассказать им о страшном монстре под кроватью и жутком призраке в шкафу.
Сегодня у нее не было сил вести журналистские расследования и встречаться с нечистой силой. Ни чертей, ни зеленых человечков, ни духов с монстрами девушка к себе в гости не ждала.
Холмен прислушалась. Все стихло: ни шагов, ни скрипа пола. Ева стала понемногу успокаиваться.
- Дура ты, Ева. Не сходи с ума. Никого здесь нет, - сказала она самой себе и легла на спину, развалившись на кровати в позе звезды.
Не прошло и нескольких минут, как в опровержение ее собственного умозаключения на улице, у входной двери, раздались чьи-то шаги. Спустя непродолжительную паузу за ними последовал короткий стук. Сначала звук был совсем тихим, словно некто лишь пытался убедиться, что дверь заперта, но с каждой минутой он становился все сильнее. Кто-то стучал, царапал когтями по деревянной поверхности, пытался пробраться в дом. Отчетливо слышались хрипы и что-то, напоминающее рычание зверя. Незваный гость злился.
Ева резко открыла глаза, нервно дернувшись в сторону звуков. Она сама не поняла, как вскочила с кровати и подлетела к окну с такой скоростью, словно ее ужалили в пятую точку. Тревога нарастала, заставляя руки дрожать, а сердце учащенно биться.
Девушка решилась посмотреть в окно не сразу. После недолгих колебаний Холмен трясущейся рукой аккуратно отодвинула шторы и опасливо всмотрелась в ночную мглу. Не то ведомая инстинктами самосохранения, не то и вправду воспользовавшись советом Хенрика, Ева заперла входную дверь сразу, как только переступила порог дома.
Вокруг стояла необычайная темнота: ночь была безлунной и облачной, непроглядный лес чернел вдали, стволы исполинских деревьев, похожие на зубы страшного монстра, пугающе выделялись в темноте. Лишь маленький фонарь над крыльцом раскачивался на ветру, кое-как освещая порог. Без света маяка было особенно темно и страшно – некому сегодня разгонять мрак и его чудовищ.
Густой туман стелился по земле, окутывая легкой вуалью травы и цветы, ветер безобразничал – колыхал ветви сосен, пытался пробиться сквозь закрытые окна, а его за это ругал океан.
Ева прищурилась. У двери никого не было, снова стало тихо. Все прекратилось, как только она выглянула в окно, словно некто увидел ее и затаился.
Ева еще раз оглядела ночную мглу и плотно задернула шторы. На миг ей почудилось, как во тьме сада мелькнуло два странных огонька – сине-зеленый свет чьих-то глаз.
Девушка почти бегом вернулась в кровать и забралась под одеяло с головой. Она пыталась убедить себя, что это игра ее воображения – показалось, не более того.
- Тебе все это снится, это не взаправду, этого не может быть. Ты наутро проснешься и будешь смеяться, Ева. Ты столько раз сталкивалась с чем-то загадочным, почему же сейчас так боишься? - твердила Холмен сама себе.
Только чутье не обманешь. С островом что-то было не так. Здесь все представлялось иначе. Страхи усиливались, оживали, поднимая к горлу неконтролируемую панику. Столь громкий звук не мог быть плодом фантазии. Она слышала то, что слышала, и это был не сон.
Время шло. В итоге Ева сама не поняла, как наконец-то уснула.
Оказывается, человеку порой для счастья надо не так уж и много – всего-то хороший сон, что принесет уют и покой.
Ева не желала знать, сколько прошло с момента, как она уснула. Во сне время тянулось иначе. На границе между небытием и явью оно игралось с людьми, то растягиваясь, как жвачка, то пролетая со скоростью света.
Еве не хотелось просыпаться. Если бы у нее была возможность, то она бы проспала целую вечность. В этой темноте девушке было слишком хорошо: ни беспокойств, ни тревог, ни забот, ни странных галлюцинаций посреди ночи. К ее великому сожалению, это была лишь мечта, но насколько же пленительная.
И все действительно было бы неплохо, если бы в одно мгновение Еву не настигло то странное состояние, когда сон и явь смешиваются настолько, что невозможно понять, спишь ты, или вот-вот проснешься.
К Еве уже много лет не приходили сны. С того времени, как Холмен потеряла родителей, она не блуждала по мирам сновидений, не отправлялась в далекие путешествия за границы человеческого разума. Ева закрывала глаза и видела только темноту, где не было ни хорошего, ни плохого. Она забывалась в пустоте, отключала разум, а потом выныривала из тьмы на свет так же внезапно, как и засыпала под действием лекарств.
Девушка уже и не помнила, каково это видеть сны – красочные фантазии о других мирах, о своей жизни, о людях, коих она знала или вовсе никогда не видела наяву.
Ева еще не бодрствовала, но и сон нельзя было назвать крепким, когда ее покой вероломно потревожил посторонний звук. Сквозь пелену сонного разума до Холмен стал доноситься голос – прекрасный девичий голосок, что пел странную песню на языке, которого Холмен не знала и не понимала. Ева морщилась не в силах вновь провалиться в забытье, но и проснуться до конца у нее не получалось.
Песня была не громкой, но и не тихой. Холмен инстинктивно стала прислушиваться к словам, но так и не смогла разобрать о чем поют. Да и нужно ли это было, когда песня очаровывала своей красотой и мелодичностью. Голос не пугал, не отталкивал. Он был настолько чудесен и звонок, словно тысяча маленьких ручейков переплетались воедино, образуя целую реку, что протекала сквозь поля, леса и города, унося свои тихие воды в далекие края. Хотелось подпевать, даже не понимая слов.
Ева заулыбалась. Она блуждала в темноте полусна, но потом стала невольно тянуться на голос, идти к нему. Куда он вел, девушка не знала, но хотелось найти его источник .
Только вот непринужденно-мелодичный мотив очень быстро изменился, пропитавшись нескончаемыми слезами и грустью. Улыбаться уже не хотелось, на глазах наворачивались слезы. Ева завозилась на кровати, зарывшись лицом в теплое одеяло.
Граница между плачем и песней стерлась окончательно. Певшей было настолько плохо, что она не могла держать рыдания в себе. Больше не было слов – только всхлипы. Некогда прекрасный голос испортился, как пластинка в неисправном граммофоне. Еве почудилось, что она слышит, как горькие слезы капают прямо в воду, смешиваясь с ней. Наверное, так зарождался океан: некогда пресная вода от слез стала такой же горькой и соленой, как печаль этой девушки.
Еще пара минут плача, а потом все резко прекратилось, словно и не было. Привычная тишина. Ева подумала: кто же так плакал, что случилось, явь это или все-таки сон без картинок.
Только Холмен начала засыпать, как девушку вновь разбудили, точно издеваясь на ней. Непродолжительный покой Холмен нарушил назойливый разговор. Говорили двое да так громко, что Еве показалось, словно беседа велась прямо у нее над головой.
- Разбудишь ведь девку, дурень старый! - грозно прикрикнул хрипловатый женский голос. Он походил не то на скрип старых половых досок, не то на скрежет веток по окну. Голос явно принадлежал существу в преклонном возрасте: в нем слышались характерные нотки старческой мудрости, будто бы говорила чья-то бабушка.
В полудреме Ева не испугалась, наоборот, ей стало интересно, кто это решил побеседовать и о чем будет разговор. Она все еще была уверена, что ей это чудилось. На сны ведь не обижаются, они приходят сами по себе, не спрашивая разрешения.
- Ничего я ее не разбужу, заладила. Порядок надо навести, встанет хозяйка-то новая, а у нас тут черт пойми что, - отвечал первому голосу второй – мужской, но не менее хриплый и взрослый.
