— Пускай пока отвлекутся на баронских служанок, — улыбнулся д’Аген. — Тащи всё к дверям!
Покуда Жан крушил мебель, шевалье нагнулся над владетелем. Из-под доспехов вытекала струйка крови. Под ними утянуть бы рану. Женские крики из-за дверей сменились жалобными всхлипываниями, а следом и томными вздохами, и сеньор решился.
Де Фантуа не пришёл в чувство, и на его сознательную помощь рассчитывать не приходилось. Расстегнув застёжки стального нагрудника, д’Аген осторожно снял его с барона. Потом разорвал широкий кружевной воротник и, вынув кинжал, вспорол ткань. Он отогнул пропитанные кровью складки одежды, обнажая грудь раненого, и тут пальцы невольно задрожали от изумления. Оглянувшись в сторону Жана и убедившись, что тот ничего не видит, всецело занятый сооружением баррикады у затрещавших уже под ударами захватчиков дверей, шевалье вновь повернулся к владетелю. Пробежавшись глазами по лицу, по освобождённой от тугого воротничка шее, по гладкой и нежной коже — только теперь до конца понял, что же его сразу неосознанно смутило в хозяине замка — это слишком явная женственность. На миг в голову вползла мысль, ведь эта женственность настолько сразу очевидна, что не догадаться, что перед ним переодетая в мужской костюм ещё совсем молоденькая дама, мог только полный идиот. Непроизвольно тихо выругавшись, шевалье стал искать, чем бы перевязать маленькую, но глубокую дыру от четырёхгранного клинка, слава Богу, чуть выше лёгкого. Увидев кипу чистых полотенец, очевидно, забытых служанкой на обеденной тумбе, д’Аген свернул в рулон одно из них, уложил на рану и, прикрыв одеждой, туго перетянул кожаной перевязью, снятой с хозяина, или теперь уже вернее — хозяйки замка.
— Мессер! Двери долго не устоят! Может отсюда есть ещё один выход?! — закричал Жан Пэнтер.
— Возможно… — ответил шевалье и, закончив с перевязкой, стал легонько похлопывать по щёкам лжебарона, пытаясь привести его в чувство.
Вот его подопечная открыла глаза, и шевалье поинтересовался насчёт тайного выхода. Разобрав смысл вопроса, хозяйка замка приподнялась на локтях и, поняв, где находится, слегка скосила глаза на узкие ступени лестницы в подвал. Большего не требовалось. Жан и д’Аген подхватили девушку под руки и поспешили в полумрак подземелья. Владетельница хорошо ориентировалась в подвале, то и дело указывая куда бежать, и недолго пропетляв по сумрачным коридорам, беглецы наконец-то остановились перед сплошной стеной.
— Отсюда есть выход наружу, — тихо прошептала хозяйка, вздрогнув на руках, когда конец её фразы приглушил раздавшийся сверху громкий грохот. Очевидно, захватчикам удалось выбить двери, и это разлетелась сооружённая Пэнтером баррикада.
— Не бойтесь, они уже не успеют нас догнать, — добавила она, — и этот тайный ход никогда не сумеют найти.
— Как открывается проход? — спросил шевалье.
— Здесь есть скрытый рычаг… — произнесла хозяйка замка, трогая какой-то выступ на стене, и та тут же повернулась на невидимой оси.
Беглецы втиснулись в узкий невысокий проход и, возвратив кусок стены на прежнее место, шагнули вперёд. Их окутала полная тьма, и шевалье даже растерялся, приостановился и, стянув с ладони левую перчатку, стал ощупывать холодную и скользкую от влаги каменную кладку подземелья.
— Здесь должны быть сухие факелы, — продолжала говорить хозяйка. — Ищите их где-то справа от входа.
— Есть! Нашёл! — обрадовался Жан. — Тут даже огниво имеется.
— Тогда запаливай, — приказал д’Аген.
Свет от язычков пламени закоптившего факела заполнил тёмные от сырости своды потайного хода, и в кажущихся кровавыми отблесках беглецы спешили покинуть подземелье, словно это была их могила. Идти пришлось сгорбившись, гуськом и по одному, непрестанно поддерживая еле перебирающего ногами лжебарона. Проход вначале не очень круто уходил вниз, потом выровнялся, повернул и пошёл на подъём. Ход вышел на поверхность в маленькой заброшенной часовне, и выбравшиеся на свободу беглецы снова увидели баронское поместье, только уже со стороны. Над строениями медленно поднималось огненное зарево. Видимо, разбойники не ограничились только грабежом, а ещё и подпалили замок. Разглядев пожар, владетельница чуть снова не лишилась чувств. Потом лишь слёзы потекли у неё из глаз, и она впала в полную апатию, уже не понимая, куда и зачем волокут её эти два господина.
Осмотревшись: не притаились ли и здесь наёмники, беглецы тронулись в путь. Дороги особо не выбирали, просто старались обходить густые заросли и высокие бугры. Наконец Жан сориентировался и вывел на еле заметную лесную тропку, уверяя, что именно по ней они смогут достигнуть ближайшего поселения как можно быстрее; к тому же на этом пути им не встретятся любопытные зеваки. И шевалье был вынужден всецело с ним согласиться. Ведь три измученных путника для всех встречных и поперечных сейчас представляли как жалкое и забавное, так и могущее вызвать ненужные вопросы зрелище. Залитая чужой кровью одежда д’Агена, сумевшего где-то в сумятице потерять: плащ, берет и одну перчатку — выглядела не слишком привлекательно. В правой руке он держал окровавленный меч, периодически опираясь им о землю при ходьбе, а левой поддерживал за талию раненого с кровавым пятном на груди, коим в действительности являлась наряженная в мужское платье девица. На голове у неё ещё остался лёгкий рыцарский шлем, без забрала, но с плюмажем, а между ног, словно хвост, болтались пустые ножны от длинного меча. С другой стороны раненой помогал идти Жан Пэнтер, чудом ухитрившийся уберечь во всех перипетиях свой новый костюм от заметных повреждений, крови и грязи, — и не ведающий, что сжимает в объятьях хрупкий девичий стан.
Уже темнело, когда путники вышли на окраину прибрежного посёлка — чего-то среднего между большой деревней и маленьким городишком, и приостановились.
— Нужно найти дом, — обратился к Жану шевалье, — только получше и поспокойнее, и чтобы хозяева не были любителями посплетничать.
— Знаю такой дом, — улыбнулся Пэнтер. — Там поблизости даже живёт врач. Я ещё хотел наняться ему в помощники, однако меня опередил какой-то аптекарь-недоучка.
— А кто хозяин того дома, куда ты нас ведёшь? — продолжил расспрашивать д’Аген своего слугу.
— Хозяйка… — хитро прищурился Жан. — Вдова. Она не шибко зажиточная, и если ей немного заплатить, то всех нас приютит и накормит да и болтать лишнего не будет.
В сгустившейся ночной темноте ведомые Жаном беглецы подобрались к воротам столь необходимого им временного пристанища. Пэнтер затарабанил в окно, и спустя некоторое время испуганный женский голос поинтересовался: «Кого это могли так поздно черти принести?»
— Это вернулся я, Жан Пэнтер! — отозвался возмутитель спокойствия. — Отопри!
— Даже и не подумаю! — раздалось из дома. — Убирайся!
— Перестань ругаться, — продолжил Жан. — Со мной два сеньора. На нас напали разбойники. И мы чудом спаслись. Один из сеньоров ранен. Ему нужна помощь.
— Ладно, — смилостивилась женщина. — Сейчас впущу!
Лязгнули запоры и усталые путники обрели хоть и не особо презентабельное, но всё-таки не такое уж плохое пристанище, где можно было отдохнуть и подлечиться.
Женщина провела гостей в просторную комнату с самой обычной крестьянской кроватью и старым растрескавшимся шкафом. Шевалье д’Аген уложил раненую на чистую постель. Выгнав Жана во двор, он подозвал хозяйку дома и прошептал:
— Сударыня, эта знатная синьорина ранена в грудь и почти без чувств. Переоденьте её в чистую одежду и перевяжите рану. Я вынужден на несколько дней оставить эту несчастную девушку на ваше попечение. Ухаживайте за ней как можно лучше. И постарайтесь сделать так, чтобы до моего возвращения в округе об этом не проведали, ну а если зайдёт кто любопытный, то выдайте её за вашу дальнюю родственницу. Поверьте, что от этого будет зависеть её жизнь. Вот, возьмите пока эти деньги, — шевалье отвязал со своего пояса кошелёк и высыпал в ладонь женщине несколько золотых монет, — а по возвращении я заплачу ещё.
— Господи… — Взмахнула руками женщина. — Смилуйтесь надо мной синьор! Неужели вы с Жаном похитили эту бедную девушку?!
— Не надумывайте себе ничего плохого! — повысил голос шевалье. — Так уж случилось, что мы с Жаном вырвали её из рук грабителей, а может быть и подосланных убийц.
— Жан! — позвал он. — Мы с тобой сейчас недолго передохнём, приведём себя в порядок, и сделаем ещё одно дело. Прости, что не даю тебе полноценного отдыха после всех этих событий, но даю слово дворянина, что потом позволю тебе славно отдохнуть. Возьми эти деньги, и достань нам двух верховых лошадей. Надо будет позаботиться о бароне де Сантьяне. Следует нанять нескольких крестьян с повозкой и доставить его тело к брату в родовое поместье. Сам я не здешний, а вот де Сантьян родом откуда-то из этих мест. Мы оба — младшие сыновья в роду потому и поступили на службу в Венецианскую компанию. Там он и стал мне старшим товарищем и другом, и вот теперь пришла пора отдать ему последние почести, как мне не жаль…
Не прошло и недели как у ворот дома, где у бездетной вдовы внезапно объявилась болезненная дальняя родственница, остановились два всадника. Любопытные зеваки с интересом разглядывали прибывших. В одном из запылённых седоков кое-кто из поселян мог узнать Жана Пэнтера, гордо восседающего в седле на пегом мерине. А вторым, на кауром жеребце, был богатый сеньор в изысканном костюме из зелёного бархата.
— Ей хуже, — сообщила хозяйка, встретив в прихожей шевалье д’Агена, коим и был тот самый сеньор. — У неё началась горячка. Я позвала эскулапа. Он сейчас там.
— Кому это ей? — оторопело приостановился Жан, принимая перевязь с клинком.
— Хозяйка, по-видимому, говорит о нашей баронессе, — пояснил д’Аген, проходя в комнату к раненой.
— В здешних краях он считается хорошим целителем? — при входе в спальню поинтересовался д’Аген у женщины, бросив взгляд на уже не молодого человека склонившегося над постелью.
— Я лучший лекарь в округе. Можете тут у кого угодно спросить! — не отворачиваясь от подопечной, ответил за вдову тот.
— Что вы собираетесь делать? — д’Аген скептически осмотрел разложенные инструменты.
— Кровопускание. Нужно вскрыть жилы на руке, и выпустить часть нездоровой крови. Потом больная пусть больше пьёт воды с молоком и плохую кровь постепенно заменит хорошая. Тогда больная пойдёт на поправку.
— Позвольте, я сам осмотрю её, — стянув перчатки, и отпихнув врачевателя, шевалье приблизился к очнувшейся девушке.
Она приоткрыла глаза и, испугано переводила взгляд с одного на другого, порываясь что-то сказать. Поднеся палец к губам, шевалье изобразил знак молчания. Потом, отвернув покрывало, он вынул нож, и разрезал рубашку у неё на груди.
— Посмотрите, — показал д’Аген. — Это удар рапирой. Рана колотая и глубокая. Сверху она уже засохла, однако внутри воспалилась. Отсюда и горячка. Нужно сделать здесь новый прокол и выпустить нагноение наружу.
— Всё выйдет с плохой кровью, когда я вскрою жилу на руке, — возразил целитель.
— Вот, возьмите за ваши труды, и уходите, — развязав кошелёк, д’Аген швырнул лекарю несколько мелких монет.
— Но я же ещё не закончил! — возмутился тот.
— Пойдите вон! — почему-то разозлился шевалье.
— Мессер, вы не имеете право так со мной разговаривать! — осклабился лекарь.
— Убирайтесь! Я не повторяю дважды! — злобно зашипев, шевалье схватил эскулапа за шиворот и вытолкнул из дома.
— Выходит, вы всё знаете, — прошептала больная, вернувшемуся сеньору. — Как вы узнали мой секрет?
— Ещё в замке, когда вы лишились чувств, мне пришлось перетянуть вашу рану. Она сильно кровоточила. А потом мы с Жаном доставили вас сюда. Но не беспокойтесь, я сохраню всё в тайне. Как мне следует к вам обращаться? — улыбнулся он.
— Поверьте, я никого не собиралась обманывать. Не так давно мой отец получил этот лен за верную службу от графа Рене... Здешние земли опустошила война и чума. Крестьяне бедствовали, обираемые разбойничьими поборами. К тому времени отец уже был вдовцом, поэтому и прибыл сюда только с моим братом и челядью. Они согнали крестьян и работников с окрестных деревень и занялись реконструкцией старого поместья. Меня же оставили на время при аббатстве Сен-Виктор в Марселе. Женский монастырь аббатства ещё не был отстроен, и с аббатисой и двумя монахинями мы жили при церковном приходе. Не знаю почему, но прошёл слух, что у нового владетеля два сына, а не сын и дочь. Догадываюсь, причиной стало, что мужской монастырь аббатства известен, а женского как такового больше нет. Вот местные и подумали про младшего сына. Отец же не счёл нужным их переубеждать.
— Значит, обращение синьорина баронесса будет вполне уместно, — улыбнулся шевалье.
— Думаю, да, — явно пересиливая боль, с трудом чуть привстала его собеседница. — Хотя прежние владетели этого лена баронами не были, но отец уговорил Его Светлость даровать вместе с землёй и титул.
— Ну что же, синьорина, не беспокойтесь и постарайтесь быть послушной пациенткой. Этот лекарь-шарлатан убил бы вас, вот почему я и выгнал его. Я знаю, как надо лечить подобные ранения. Ещё у меня есть чудодейственный ранозаживляющий бальзам. Правда, это будет болезненно. Придётся потерпеть, но я пошлю Жана за бренди. Вы выпьете его, сколько сможете, и надеюсь, что это немного пригасит боль. Ну, а потом если станете соблюдать уже мои предписания, то очень скоро будете здоровы, и сумеете по достоинству оценить то платье, которое я вам привёз из Марселя, и которое, надеюсь, вы примете от меня в подарок.
— Я не стану жеманиться по поводу гардероба, — вздохнула она. — Соглашусь, что нынешний наряд не совсем подходит к моему полу и положению.
Приказав Жану позвать хозяйку, д’Аген расстегнул ремни поясной сумки и кинул её на стол. Он долго рылся в многочисленных карманчиках и отделениях, но вот услышал за спиной шаги и обернулся: в дверях услужливо замерла моложавая женщина в плотном длиннополом тёмно-сером платье и белом чепце, наверно хозяйка. Не теряясь, шевалье попросил её принести горячей воды и поинтересовался по поводу бренди. Услышав в ответ, что есть лишь пару бутылок вина, он сокрушённо покачал головой и добавил, что тогда надо передать Жану, чтобы тот сбегал за напитком покрепче.
Женщина ушла, и д’Аген вновь взялся за сумку. Баночка с лекарственным бальзамом нашлась сразу, а вот кинжал с длинным тонким лезвием оказался на самом дне. Как-то быстро вернулась хозяйка, с кувшином воды и глиняной бутылкой расплёскивающегося бренди или, судя по разлившемуся по спальне запаху, того, что здесь им считалось — крепчайшего деревенского самогона. Шевалье попросил полить себе на руки, и потом принести ещё пару чистых полотенец, а заодно поинтересовался насчёт серебряной посуды.
— А зачем вам серебро? — удивилась хозяйка.
— Мне нужна серебряная пиала, — пояснил он.
— У меня есть неглубокая маленькая серебряная чаша, — поразмыслив, слегка заикаясь, ответила отчего-то вдруг разволновавшаяся женщина. — Сейчас принесу.
Терпеливо дождавшись её возвращения, д’Аген забрал всё принесённое и вежливо попросил хозяйку ненадолго покинуть комнату.
— Ну, что же, приступим помолясь, — перекрестился шевалье, перед тем убедившись, что проявляющая явные признаки неудержимого любопытства вдова вышла и плотно прикрыла за собой дверь.
Покуда Жан крушил мебель, шевалье нагнулся над владетелем. Из-под доспехов вытекала струйка крови. Под ними утянуть бы рану. Женские крики из-за дверей сменились жалобными всхлипываниями, а следом и томными вздохами, и сеньор решился.
Де Фантуа не пришёл в чувство, и на его сознательную помощь рассчитывать не приходилось. Расстегнув застёжки стального нагрудника, д’Аген осторожно снял его с барона. Потом разорвал широкий кружевной воротник и, вынув кинжал, вспорол ткань. Он отогнул пропитанные кровью складки одежды, обнажая грудь раненого, и тут пальцы невольно задрожали от изумления. Оглянувшись в сторону Жана и убедившись, что тот ничего не видит, всецело занятый сооружением баррикады у затрещавших уже под ударами захватчиков дверей, шевалье вновь повернулся к владетелю. Пробежавшись глазами по лицу, по освобождённой от тугого воротничка шее, по гладкой и нежной коже — только теперь до конца понял, что же его сразу неосознанно смутило в хозяине замка — это слишком явная женственность. На миг в голову вползла мысль, ведь эта женственность настолько сразу очевидна, что не догадаться, что перед ним переодетая в мужской костюм ещё совсем молоденькая дама, мог только полный идиот. Непроизвольно тихо выругавшись, шевалье стал искать, чем бы перевязать маленькую, но глубокую дыру от четырёхгранного клинка, слава Богу, чуть выше лёгкого. Увидев кипу чистых полотенец, очевидно, забытых служанкой на обеденной тумбе, д’Аген свернул в рулон одно из них, уложил на рану и, прикрыв одеждой, туго перетянул кожаной перевязью, снятой с хозяина, или теперь уже вернее — хозяйки замка.
— Мессер! Двери долго не устоят! Может отсюда есть ещё один выход?! — закричал Жан Пэнтер.
— Возможно… — ответил шевалье и, закончив с перевязкой, стал легонько похлопывать по щёкам лжебарона, пытаясь привести его в чувство.
Вот его подопечная открыла глаза, и шевалье поинтересовался насчёт тайного выхода. Разобрав смысл вопроса, хозяйка замка приподнялась на локтях и, поняв, где находится, слегка скосила глаза на узкие ступени лестницы в подвал. Большего не требовалось. Жан и д’Аген подхватили девушку под руки и поспешили в полумрак подземелья. Владетельница хорошо ориентировалась в подвале, то и дело указывая куда бежать, и недолго пропетляв по сумрачным коридорам, беглецы наконец-то остановились перед сплошной стеной.
— Отсюда есть выход наружу, — тихо прошептала хозяйка, вздрогнув на руках, когда конец её фразы приглушил раздавшийся сверху громкий грохот. Очевидно, захватчикам удалось выбить двери, и это разлетелась сооружённая Пэнтером баррикада.
— Не бойтесь, они уже не успеют нас догнать, — добавила она, — и этот тайный ход никогда не сумеют найти.
— Как открывается проход? — спросил шевалье.
— Здесь есть скрытый рычаг… — произнесла хозяйка замка, трогая какой-то выступ на стене, и та тут же повернулась на невидимой оси.
Беглецы втиснулись в узкий невысокий проход и, возвратив кусок стены на прежнее место, шагнули вперёд. Их окутала полная тьма, и шевалье даже растерялся, приостановился и, стянув с ладони левую перчатку, стал ощупывать холодную и скользкую от влаги каменную кладку подземелья.
— Здесь должны быть сухие факелы, — продолжала говорить хозяйка. — Ищите их где-то справа от входа.
— Есть! Нашёл! — обрадовался Жан. — Тут даже огниво имеется.
— Тогда запаливай, — приказал д’Аген.
Свет от язычков пламени закоптившего факела заполнил тёмные от сырости своды потайного хода, и в кажущихся кровавыми отблесках беглецы спешили покинуть подземелье, словно это была их могила. Идти пришлось сгорбившись, гуськом и по одному, непрестанно поддерживая еле перебирающего ногами лжебарона. Проход вначале не очень круто уходил вниз, потом выровнялся, повернул и пошёл на подъём. Ход вышел на поверхность в маленькой заброшенной часовне, и выбравшиеся на свободу беглецы снова увидели баронское поместье, только уже со стороны. Над строениями медленно поднималось огненное зарево. Видимо, разбойники не ограничились только грабежом, а ещё и подпалили замок. Разглядев пожар, владетельница чуть снова не лишилась чувств. Потом лишь слёзы потекли у неё из глаз, и она впала в полную апатию, уже не понимая, куда и зачем волокут её эти два господина.
Осмотревшись: не притаились ли и здесь наёмники, беглецы тронулись в путь. Дороги особо не выбирали, просто старались обходить густые заросли и высокие бугры. Наконец Жан сориентировался и вывел на еле заметную лесную тропку, уверяя, что именно по ней они смогут достигнуть ближайшего поселения как можно быстрее; к тому же на этом пути им не встретятся любопытные зеваки. И шевалье был вынужден всецело с ним согласиться. Ведь три измученных путника для всех встречных и поперечных сейчас представляли как жалкое и забавное, так и могущее вызвать ненужные вопросы зрелище. Залитая чужой кровью одежда д’Агена, сумевшего где-то в сумятице потерять: плащ, берет и одну перчатку — выглядела не слишком привлекательно. В правой руке он держал окровавленный меч, периодически опираясь им о землю при ходьбе, а левой поддерживал за талию раненого с кровавым пятном на груди, коим в действительности являлась наряженная в мужское платье девица. На голове у неё ещё остался лёгкий рыцарский шлем, без забрала, но с плюмажем, а между ног, словно хвост, болтались пустые ножны от длинного меча. С другой стороны раненой помогал идти Жан Пэнтер, чудом ухитрившийся уберечь во всех перипетиях свой новый костюм от заметных повреждений, крови и грязи, — и не ведающий, что сжимает в объятьях хрупкий девичий стан.
Уже темнело, когда путники вышли на окраину прибрежного посёлка — чего-то среднего между большой деревней и маленьким городишком, и приостановились.
— Нужно найти дом, — обратился к Жану шевалье, — только получше и поспокойнее, и чтобы хозяева не были любителями посплетничать.
— Знаю такой дом, — улыбнулся Пэнтер. — Там поблизости даже живёт врач. Я ещё хотел наняться ему в помощники, однако меня опередил какой-то аптекарь-недоучка.
— А кто хозяин того дома, куда ты нас ведёшь? — продолжил расспрашивать д’Аген своего слугу.
— Хозяйка… — хитро прищурился Жан. — Вдова. Она не шибко зажиточная, и если ей немного заплатить, то всех нас приютит и накормит да и болтать лишнего не будет.
В сгустившейся ночной темноте ведомые Жаном беглецы подобрались к воротам столь необходимого им временного пристанища. Пэнтер затарабанил в окно, и спустя некоторое время испуганный женский голос поинтересовался: «Кого это могли так поздно черти принести?»
— Это вернулся я, Жан Пэнтер! — отозвался возмутитель спокойствия. — Отопри!
— Даже и не подумаю! — раздалось из дома. — Убирайся!
— Перестань ругаться, — продолжил Жан. — Со мной два сеньора. На нас напали разбойники. И мы чудом спаслись. Один из сеньоров ранен. Ему нужна помощь.
— Ладно, — смилостивилась женщина. — Сейчас впущу!
Лязгнули запоры и усталые путники обрели хоть и не особо презентабельное, но всё-таки не такое уж плохое пристанище, где можно было отдохнуть и подлечиться.
Женщина провела гостей в просторную комнату с самой обычной крестьянской кроватью и старым растрескавшимся шкафом. Шевалье д’Аген уложил раненую на чистую постель. Выгнав Жана во двор, он подозвал хозяйку дома и прошептал:
— Сударыня, эта знатная синьорина ранена в грудь и почти без чувств. Переоденьте её в чистую одежду и перевяжите рану. Я вынужден на несколько дней оставить эту несчастную девушку на ваше попечение. Ухаживайте за ней как можно лучше. И постарайтесь сделать так, чтобы до моего возвращения в округе об этом не проведали, ну а если зайдёт кто любопытный, то выдайте её за вашу дальнюю родственницу. Поверьте, что от этого будет зависеть её жизнь. Вот, возьмите пока эти деньги, — шевалье отвязал со своего пояса кошелёк и высыпал в ладонь женщине несколько золотых монет, — а по возвращении я заплачу ещё.
— Господи… — Взмахнула руками женщина. — Смилуйтесь надо мной синьор! Неужели вы с Жаном похитили эту бедную девушку?!
— Не надумывайте себе ничего плохого! — повысил голос шевалье. — Так уж случилось, что мы с Жаном вырвали её из рук грабителей, а может быть и подосланных убийц.
— Жан! — позвал он. — Мы с тобой сейчас недолго передохнём, приведём себя в порядок, и сделаем ещё одно дело. Прости, что не даю тебе полноценного отдыха после всех этих событий, но даю слово дворянина, что потом позволю тебе славно отдохнуть. Возьми эти деньги, и достань нам двух верховых лошадей. Надо будет позаботиться о бароне де Сантьяне. Следует нанять нескольких крестьян с повозкой и доставить его тело к брату в родовое поместье. Сам я не здешний, а вот де Сантьян родом откуда-то из этих мест. Мы оба — младшие сыновья в роду потому и поступили на службу в Венецианскую компанию. Там он и стал мне старшим товарищем и другом, и вот теперь пришла пора отдать ему последние почести, как мне не жаль…
ГЛАВА 3. РЫБАЧИЙ ПОСЁЛОК
Не прошло и недели как у ворот дома, где у бездетной вдовы внезапно объявилась болезненная дальняя родственница, остановились два всадника. Любопытные зеваки с интересом разглядывали прибывших. В одном из запылённых седоков кое-кто из поселян мог узнать Жана Пэнтера, гордо восседающего в седле на пегом мерине. А вторым, на кауром жеребце, был богатый сеньор в изысканном костюме из зелёного бархата.
— Ей хуже, — сообщила хозяйка, встретив в прихожей шевалье д’Агена, коим и был тот самый сеньор. — У неё началась горячка. Я позвала эскулапа. Он сейчас там.
— Кому это ей? — оторопело приостановился Жан, принимая перевязь с клинком.
— Хозяйка, по-видимому, говорит о нашей баронессе, — пояснил д’Аген, проходя в комнату к раненой.
— В здешних краях он считается хорошим целителем? — при входе в спальню поинтересовался д’Аген у женщины, бросив взгляд на уже не молодого человека склонившегося над постелью.
— Я лучший лекарь в округе. Можете тут у кого угодно спросить! — не отворачиваясь от подопечной, ответил за вдову тот.
— Что вы собираетесь делать? — д’Аген скептически осмотрел разложенные инструменты.
— Кровопускание. Нужно вскрыть жилы на руке, и выпустить часть нездоровой крови. Потом больная пусть больше пьёт воды с молоком и плохую кровь постепенно заменит хорошая. Тогда больная пойдёт на поправку.
— Позвольте, я сам осмотрю её, — стянув перчатки, и отпихнув врачевателя, шевалье приблизился к очнувшейся девушке.
Она приоткрыла глаза и, испугано переводила взгляд с одного на другого, порываясь что-то сказать. Поднеся палец к губам, шевалье изобразил знак молчания. Потом, отвернув покрывало, он вынул нож, и разрезал рубашку у неё на груди.
— Посмотрите, — показал д’Аген. — Это удар рапирой. Рана колотая и глубокая. Сверху она уже засохла, однако внутри воспалилась. Отсюда и горячка. Нужно сделать здесь новый прокол и выпустить нагноение наружу.
— Всё выйдет с плохой кровью, когда я вскрою жилу на руке, — возразил целитель.
— Вот, возьмите за ваши труды, и уходите, — развязав кошелёк, д’Аген швырнул лекарю несколько мелких монет.
— Но я же ещё не закончил! — возмутился тот.
— Пойдите вон! — почему-то разозлился шевалье.
— Мессер, вы не имеете право так со мной разговаривать! — осклабился лекарь.
— Убирайтесь! Я не повторяю дважды! — злобно зашипев, шевалье схватил эскулапа за шиворот и вытолкнул из дома.
— Выходит, вы всё знаете, — прошептала больная, вернувшемуся сеньору. — Как вы узнали мой секрет?
— Ещё в замке, когда вы лишились чувств, мне пришлось перетянуть вашу рану. Она сильно кровоточила. А потом мы с Жаном доставили вас сюда. Но не беспокойтесь, я сохраню всё в тайне. Как мне следует к вам обращаться? — улыбнулся он.
— Поверьте, я никого не собиралась обманывать. Не так давно мой отец получил этот лен за верную службу от графа Рене... Здешние земли опустошила война и чума. Крестьяне бедствовали, обираемые разбойничьими поборами. К тому времени отец уже был вдовцом, поэтому и прибыл сюда только с моим братом и челядью. Они согнали крестьян и работников с окрестных деревень и занялись реконструкцией старого поместья. Меня же оставили на время при аббатстве Сен-Виктор в Марселе. Женский монастырь аббатства ещё не был отстроен, и с аббатисой и двумя монахинями мы жили при церковном приходе. Не знаю почему, но прошёл слух, что у нового владетеля два сына, а не сын и дочь. Догадываюсь, причиной стало, что мужской монастырь аббатства известен, а женского как такового больше нет. Вот местные и подумали про младшего сына. Отец же не счёл нужным их переубеждать.
— Значит, обращение синьорина баронесса будет вполне уместно, — улыбнулся шевалье.
— Думаю, да, — явно пересиливая боль, с трудом чуть привстала его собеседница. — Хотя прежние владетели этого лена баронами не были, но отец уговорил Его Светлость даровать вместе с землёй и титул.
— Ну что же, синьорина, не беспокойтесь и постарайтесь быть послушной пациенткой. Этот лекарь-шарлатан убил бы вас, вот почему я и выгнал его. Я знаю, как надо лечить подобные ранения. Ещё у меня есть чудодейственный ранозаживляющий бальзам. Правда, это будет болезненно. Придётся потерпеть, но я пошлю Жана за бренди. Вы выпьете его, сколько сможете, и надеюсь, что это немного пригасит боль. Ну, а потом если станете соблюдать уже мои предписания, то очень скоро будете здоровы, и сумеете по достоинству оценить то платье, которое я вам привёз из Марселя, и которое, надеюсь, вы примете от меня в подарок.
— Я не стану жеманиться по поводу гардероба, — вздохнула она. — Соглашусь, что нынешний наряд не совсем подходит к моему полу и положению.
Приказав Жану позвать хозяйку, д’Аген расстегнул ремни поясной сумки и кинул её на стол. Он долго рылся в многочисленных карманчиках и отделениях, но вот услышал за спиной шаги и обернулся: в дверях услужливо замерла моложавая женщина в плотном длиннополом тёмно-сером платье и белом чепце, наверно хозяйка. Не теряясь, шевалье попросил её принести горячей воды и поинтересовался по поводу бренди. Услышав в ответ, что есть лишь пару бутылок вина, он сокрушённо покачал головой и добавил, что тогда надо передать Жану, чтобы тот сбегал за напитком покрепче.
Женщина ушла, и д’Аген вновь взялся за сумку. Баночка с лекарственным бальзамом нашлась сразу, а вот кинжал с длинным тонким лезвием оказался на самом дне. Как-то быстро вернулась хозяйка, с кувшином воды и глиняной бутылкой расплёскивающегося бренди или, судя по разлившемуся по спальне запаху, того, что здесь им считалось — крепчайшего деревенского самогона. Шевалье попросил полить себе на руки, и потом принести ещё пару чистых полотенец, а заодно поинтересовался насчёт серебряной посуды.
— А зачем вам серебро? — удивилась хозяйка.
— Мне нужна серебряная пиала, — пояснил он.
— У меня есть неглубокая маленькая серебряная чаша, — поразмыслив, слегка заикаясь, ответила отчего-то вдруг разволновавшаяся женщина. — Сейчас принесу.
Терпеливо дождавшись её возвращения, д’Аген забрал всё принесённое и вежливо попросил хозяйку ненадолго покинуть комнату.
— Ну, что же, приступим помолясь, — перекрестился шевалье, перед тем убедившись, что проявляющая явные признаки неудержимого любопытства вдова вышла и плотно прикрыла за собой дверь.
