— Куда делся папа? — спросила я мать.
— Наши с ним пути разошлись, — получила я ответ.
Тогда я не поняла, что мама имела в виду. Стало ясно, что отец к нам больше не вернётся. Мама кое-как старалась заработать и хваталась за любую работу, чтобы мы могли прокормиться.
Когда я подросла, то из некоторых слов мамы поняла, что отцу надоела наша жизнь впроголодь, и он решил пытать счастья на большой дороге.
Дела у него шли хорошо. Несколько раз к нам приходили незнакомые мужчины и предлагали маме деньги, но она не хотела их брать, говоря, что они грязные и нечестные.
Мы жили ещё беднее, чем с папой. В какой-то момент я вызвала маму на откровенный разговор.
— Твой отец стал разбойником, — сказала она после того, как я её долго о нём расспрашивала.
— Деньги, которые приносили незнакомые люди, тебе посылал отец?
— Это награбленные им деньги, — ответила мать. — Я к ним даже не притронулась. Лучше жить в бедности, но быть честной и иметь спокойную совесть.
Ночью я долго думала о поступке отца и о словах мамы, а утром сказала, что ухожу от неё к нему. Не хочу жить в нищете, как она. Если люди не хотят нам платить деньги за нашу честную работу, то я сама возьму у них деньги и буду жить так, как мне нравится.
— Ты достойная дочь своего отца, — ответила мама.
— А ты слишком честная! — парировала я, собрала в сумку самое необходимое и не прощаясь, ушла.
— Наверное, твоей маме было тяжело с тобой расставаться? — с чувством произнесла я.
— Мне тоже было непросто, — призналась разбойница. — Сердце разрывалось от любви к ней и от взгляда на моё будущее. Но я понимала, что если мы будем жить так, как живём сейчас, то я просто повторю судьбу моей мамы. А я не хотела жить так, как она.
— Как же ты нашла отца? — спросила я.
— Я нанялась служанкой в таверну и внимательно слушала разговоры постояльцев. Иногда в их словах проскакивали сведения об орудовавших в наших краях разбойниках. Банда появлялась то в нашем графстве, то в соседних. Иногда даже совершались налёты в окрестностях столицы.
Собрав некоторые сведения и узнав о том, как орудуют разбойники, я отправилась на их поиски и в лесу повстречала эту братву, у которой мой отец оказался атаманом.
Я и раньше была уверена, что если бы он решил стать разбойником, то не согласился бы быть у кого-то в подчинении. Это он испытал в полной мере, когда работал на нашего жадного господина. В худшем случае отец стал бы разбойничать в одиночку.
Ты его видела. Он человек сильный и непреклонный, спорить с ним нельзя. Но нельзя его и загонять в угол, как это сделал его хозяин.
Когда я пришла в банду и встретилась с папой, мы крепко обнялись, потому что соскучились друг по другу. Я ему рассказала о матери.
Отец погрустил, но воспоминания о прошлом не заставили его вернуться к прежней жизни. Я этому была рада, потому что сама не хотела возвращаться к нашей нищете и обыденности, работать с утра до вечера и получать гроши. А здесь я чувствую себя в своей тарелке. Здесь жизнь интереснее.
— Вы так постоянно и занимаетесь разбоем? — на правах мнимой подруги осведомилась я.
— Конечно, нет! — отвлекшись от воспоминаний, воскликнула Эрна. — У нас жизнь кочевая, удача не всегда нам улыбается, поэтому живём то богато, то бедно.
Когда получаем хороший куш, некоторое время можем пожить без налётов и ограблений. В такие дни отец оставляет братву, и мы с ним отправляемся в город развлечься. Ходим на ярмарку, покупаем сладости, ночуем в гостиницах и просто гуляем.
— Понимаю тебя, — кивнула я. — Постоянно находиться в лесу невыносимо. А когда вокруг тебя одни и те же люди, от этого становится ещё грустнее.
— Особенно если эти люди — мужчины, — продолжила мою мысль Эрна. — Мне не хватает подруги или хотя бы взрослой женщины, — призналась разбойница.
Вот чего я совершенно точно не хотела, так это быть подругой Эрны. Ещё меньше меня прельщала жизнь в лесу в окружении диких мужчин, которые посвятили свою жизнь добыванию денег любым способом.
Чем больше я ломала голову над тем, как мне отсюда выбраться, тем больше понимала, что это можно сделать только при помощи Эрны. Девчонка скучает без нормального общения, а со мной она расслабляется и становится самой собой, иначе она не проговорилась бы два раза о некоем графе, который, по сути дела, руководит этой бандой и сбывает верным людям драгоценности и имущество бандитских жертв.
Атаман разбойников подозвал к себе Нолена и показал в нашу сторону. Разбойничий атаман задумал что-то нехорошее!
Я внутренне напряглась, готовясь к самому худшему.
— Каллен приказал тебе с Асконом убираться в землянку, — подойдя ко мне, сказал Нолен. — Поели, подышали свежим воздухом, послушали птичек, вот с вас и достаточно.
— Долго нам здесь ещё находиться? — поинтересовалась я. — Если бы вы хотели нас убить, то давно бы это сделали, а не возились бы с пленниками, и тем более бы нас не кормили.
— Всему своё время. Потерпи детка, — похлопал меня по щеке бандит. — День-два, и ты отсюда отправишься в другое место.
— А Аскон?
— Аскону придётся задержаться, — ответил разбойник. — Раненый и неспособный ходить пленник никому не нужен. Но не беда, Эрна быстро поставит его на ноги, она в этом деле мастерица.
Мы с Ноленом подняли Аскона на ноги и повели к землянке. Войдя внутрь, бережно уложили его на подстилку. Нолен принёс нам по кувшину воды.
— Не скучайте ребята, — закрывая за собой дверь, хохотнул он.
Мы с моим напарником снова погрузились во мрак. Я прислушалась. Шаги разбойника удалились от землянки, и только когда я была уверена в том, что нас не подслушивают, начала разговор с товарищем по несчастью.
— Нолен сказал, что через день-два меня отсюда увезут, — сообщила я.
— Куда?
— Куда увезут, мне неизвестно, но знаю, что всей этой компанией руководит некий граф. Он сбывает на рынке все драгоценности пленников, продаёт лошадей, а часть вырученных средств отдаёт бандитам. С этого они и живут.
— Откуда это тебе известно?
— Эрна проговорилась, — поведала я. — Но тебя оставят здесь до полного выздоровления. Только что Нолен сказал, что раненый пленник никому не нужен.
— Граф за тебя потребует выкуп с твоих родственников, родителей, — в общем, с тех людей, которым ты дорог.
Из темноты слышалось только тихое дыхание Аскона.
— Почему ты молчишь? — спросила я.
— Думаю, — последовал ответ. — Я боюсь за тебя, Эйлин.
Его голос прозвучал так тепло и нежно, что моё сердце накрыла тёплая волна глубокого чувства к этому парню.
Надо же, как быстро женщина может влюбиться, подумала я, но тут же себя одёрнула. Эйлин, всего один день, и ты влюбилась в этого мужчину! Ты же о нём ничего не знаешь, как и он о тебе. Вы даже ещё ни разу по-нормальному не говорили друг с другом!
Помолчав несколько секунд, я всё-таки себе призналась, что Аскон мне небезразличен, да и он ко мне не равнодушен. Но его чувства ко мне вряд ли можно назвать любовью.
Обидно, конечно, что он не испытывает ко мне те же эмоции, какие я испытываю к нему. Но если хорошенько подумать, то почему он должен вот так с ходу влюбиться в первую встречную девушку, как я влюбилась в первого встречного парня?
— Ты пробудешь здесь до выздоровления, а ухаживать за тобой будет дочь атамана.
— Эрна красавица! — ответил Аскон.
В его интонации угадывалась лёгкая улыбка. Я обиженно поджала губы. Хорошо, что в темноте он этого не видел, но мне в самом деле было горько это слышать.
— А ты ещё красивей! — добавил Аскон.
Я почувствовала на своём плече его тёплую ладонь. Она опустилась до локтя, и Аскон слегка его сжал.
— Хорошо, что мы встретились и понравились друг другу, — сказал он.
— Тяжёлые обстоятельства подталкивают людей навстречу друг к другу, и кажется, что они близки, а это часто является ошибкой.
— Уверен, это не ошибка, — ещё раз легонько сжал мою руку Аскон. — Когда выберемся отсюда, поговорим об этом подробнее.
У меня на языке крутился вопрос о том, почему нельзя это обсудить сейчас. Свободного времени у нас хоть отбавляй, свидетелей нет. Я бы даже не возражала, если бы Аскон меня поцеловал.
Я живо представила себе как он наклоняется ко мне и касается тёплыми губами моих губ. Я интуитивно закрыла глаза, и по моему телу разлилась сладкая истома. Стоп, остановила я себя и сбросила наваждение. Ещё не хватало крутить любовь в нынешних обстоятельствах!
Конечно приятно, что я Аскону нравлюсь, но от слова «нравлюсь» до слова «любовь» очень далеко. Если мы с ним выпутаемся из этой истории, тогда и поговорим лицом к лицу. А сейчас я должна отбросить эти фантазии и думать только о том, как сбежать из бандитского лагеря и желательно вытащить с собой Аскона и нашего возницу.
Бедный Брайан так и сидит привязанный к дереву! Видно, при нападении разбойникам крепко от него досталось, если они до сих пор боятся выпускать его из виду.
Я положила ладонь на руку Аскона, слегка сжимавшего мой локоть, и мягко отвела её в сторону. Аскон не сопротивлялся моему движению и не проявлял настойчивость. Меня это вполне устроило.
Возможно, что я выдумала то, чего на самом деле нет. Вместо того чтобы в подземелье крутить любовь, полезнее обсудить более важный на этот момент вопрос.
— Как ты думаешь, какого графа Эрна имела в виду? Что она о нём ещё говорила? — спросил из мрака Аскон. — Может быть какие-то намёки, имена, возраст?
— Ничего этого не было, — ответила я. — Просто сказала про некоего графа. В нашем графстве Донел всего четыре графских семьи, я их хорошо знаю с детства. В соседнем живёт всего три графских рода, итого семь семей, с которыми я знакома.
— Я знаю, о ком ты говоришь, — согласился Аскон. — Трудно поверить, что кто-то из них решил нагреть руки на разбое и бандитизме.
— Почему нет? — удивилась я. — Иногда людям не хватает острых ощущений. Эрна мне жаловалась, что нищета её семьи ей надоела, и она хочет что-то изменить в своей жизни. Говорила, что в банде весело и интересно.
— Ты полагаешь, что и у графов может быть пресная и неинтересная жизнь? — предположил Аскон.
— Всё может быть, — пожала я плечами. — Все люди разные, но всех что-то не устраивает: одного нищета и бесконечная гонка за нищенским заработком, а кому-то просто надоело сидение в родовом замке, построенным далёкими предками.
Ты только подумай, — увлеклась я своей мыслью. — Человек рождается в стенах, возведённых его знаменитыми предшественниками, растёт здесь, мужает, усваивает нормы этикета. С самого детства он обложен условностями и обязанностями, которые не в состоянии с себя сбросить и жить своей жизнью.
Он должен заботиться о своих крестьянах, арендаторах, о прислуге, конюшне, скотине на пастбищах; время от времени посещать соседей и приглашать их к себе, вести с этими людьми ничего не значащие разговоры. И это длится изо дня в день, из года в год! От такого однообразия в самом деле можно сойти с ума!
— Ты хочешь сказать, что знатным людям может не хватать острых ощущений? — заинтересовался Аскон моим предположением.
— Возможно, — ответила я. — Для управления хозяйством есть дворецкий, экономка, старший конюх, управляющий, в конце концов. Всё катится само собой изо дня в день. А острые ощущения нужны человеку, чтобы встряхнуться и вырваться из этой обыденности.
— Не исключено, — после некоторого раздумья согласился Аскон. — Но может быть и по-другому: что этот граф не является графом. Есть вероятность того, что неизвестный нам граф — это обиженный на весь свет незаконнорожденный отпрыск какого-то знатного рода, который решил за свои несчастья мстить всему миру. Потому и называет себя графом, для него это важно. Интересно было бы узнать настоящее имя этого господина.
— Надеюсь, что когда-нибудь узнаем, — предположила я.
Мы снова помолчали.
— А что, если он вообще не является графом? — высказала я ещё одно соображение.
— Самозванец? — спросил из темноты Аскон.
— Почему самозванец? — подумав, спросила я. — Может быть, просто мечтатель. Наживается на грабеже, сколачивает большое состояние, чтобы потом каким-то образом за счёт своего достатка получить титул, хотя бы стать бароном.
— Мне кажется, это чересчур, — засомневался Аскон. — Если такие мечты и бродят в голове этого господина, значит у него с головой непорядок.
— Тогда не знаю, что ещё думать, — призналась я.
— Если человеку нужны острые ощущения, то он может связаться с какими-нибудь колдунами, — проговорил Аскон.
— Ты думаешь, что маги продают острые ощущения? — попробовала пошутить я, но Аскон был серьёзен.
— Вообще-то колдуны призваны помогать людям, способствуя росту урожаев, исцелению скотины, привлечению дождя на поля и так далее.
— Это одна сторона колдовства, — ответил Аскон. — Если человек способен вызывать дождь или наводить засуху, может лечить животных или их калечить, то это может порождать в нём ощущение всемогущества. А если он подсел на эту гадость, то уже никогда не сможет остановиться.
— Тогда его должен кто-то остановить, — перебила я пленника.
— Вот тут и начинается самое интересное! — развивал мысль Аскон. — Встречаются два человека, один хочет многого, другой хочет ещё больше. Но мир не бесконечен, как и его ресурсы.
Значит, если он хочет получить чего-то больше, то это неизбежно вызывает недостаток этого чего-то в другом месте или у другого человека. Начинается соперничество, взаимная ненависть, а это приводит к разрушению.
Судя по тому, что наш таинственный граф занимается разбоем, то к магии он не имеет никакого отношения. Чего проще — взмахнуть волшебной палочкой и получить то, о чём мечтаешь.
Взмахнув волшебной палочкой, нельзя подчинить себе людей, напомнил Аскон. А это самая сладостная власть для многих. Ты только представь: у твоих ног лежат подданные, королевства, а ты один на вершине, а все они где-то внизу.
— Да ну, на вершине холодно и одиноко, — поморщилась я. — Рядом никого нет. Если что-то случится, никто не поможет.
— Когда что-то случится, будет уже поздно, — хохотнул Аскон. — Но колдуны об этом не думают, потому что мнят себя всемогущими и всезнающими.
— Получается, что наш граф не колдун?
— Не знаю, — признался. Аскон. — Может быть и не колдун, но вполне возможно, что и маг, которому помимо мистических возможностей хочется ещё чего-нибудь остренького, острых ощущений опасности, необходимости таиться, действовать исподтишка и не быть узнанным.
— Должно быть, какой-то мерзкий человек, — снова поморщила я нос.
— Да, картина вырисовывается неприглядная, — согласился Аскон. — Но кто говорит, что разбойники могут быть благородными? Ограбить одного, чтобы осчастливить другого.
— Можно и так, кивнула я. — Так восстанавливается справедливость.
— Справедливость может быть и восстанавливается, но потом очень трудно остановиться, выполняя возложенную на себя миссию, — заметил Аскон и тихо застонал.
— Что с тобой? — забеспокоилась я.
— Давай отдохнём, — предложил он. — Ничего страшного, просто нога ноет, болит и тянет из меня силы.
— Хорошо, поспи, — согласилась я.
Нащупав в темноте его руку, осторожно её погладила.
— Спасибо, — с той же тёплой и нежной интонацией поблагодарил он меня.
Этот тон отзывался в моём организме непонятным порывом к этому человеку, с которым ещё два дня назад я не была знакома и даже не подозревала о его существовании.
— Наши с ним пути разошлись, — получила я ответ.
Тогда я не поняла, что мама имела в виду. Стало ясно, что отец к нам больше не вернётся. Мама кое-как старалась заработать и хваталась за любую работу, чтобы мы могли прокормиться.
Когда я подросла, то из некоторых слов мамы поняла, что отцу надоела наша жизнь впроголодь, и он решил пытать счастья на большой дороге.
Дела у него шли хорошо. Несколько раз к нам приходили незнакомые мужчины и предлагали маме деньги, но она не хотела их брать, говоря, что они грязные и нечестные.
Мы жили ещё беднее, чем с папой. В какой-то момент я вызвала маму на откровенный разговор.
— Твой отец стал разбойником, — сказала она после того, как я её долго о нём расспрашивала.
— Деньги, которые приносили незнакомые люди, тебе посылал отец?
— Это награбленные им деньги, — ответила мать. — Я к ним даже не притронулась. Лучше жить в бедности, но быть честной и иметь спокойную совесть.
Ночью я долго думала о поступке отца и о словах мамы, а утром сказала, что ухожу от неё к нему. Не хочу жить в нищете, как она. Если люди не хотят нам платить деньги за нашу честную работу, то я сама возьму у них деньги и буду жить так, как мне нравится.
— Ты достойная дочь своего отца, — ответила мама.
— А ты слишком честная! — парировала я, собрала в сумку самое необходимое и не прощаясь, ушла.
— Наверное, твоей маме было тяжело с тобой расставаться? — с чувством произнесла я.
— Мне тоже было непросто, — призналась разбойница. — Сердце разрывалось от любви к ней и от взгляда на моё будущее. Но я понимала, что если мы будем жить так, как живём сейчас, то я просто повторю судьбу моей мамы. А я не хотела жить так, как она.
— Как же ты нашла отца? — спросила я.
— Я нанялась служанкой в таверну и внимательно слушала разговоры постояльцев. Иногда в их словах проскакивали сведения об орудовавших в наших краях разбойниках. Банда появлялась то в нашем графстве, то в соседних. Иногда даже совершались налёты в окрестностях столицы.
Собрав некоторые сведения и узнав о том, как орудуют разбойники, я отправилась на их поиски и в лесу повстречала эту братву, у которой мой отец оказался атаманом.
Я и раньше была уверена, что если бы он решил стать разбойником, то не согласился бы быть у кого-то в подчинении. Это он испытал в полной мере, когда работал на нашего жадного господина. В худшем случае отец стал бы разбойничать в одиночку.
Ты его видела. Он человек сильный и непреклонный, спорить с ним нельзя. Но нельзя его и загонять в угол, как это сделал его хозяин.
Когда я пришла в банду и встретилась с папой, мы крепко обнялись, потому что соскучились друг по другу. Я ему рассказала о матери.
Отец погрустил, но воспоминания о прошлом не заставили его вернуться к прежней жизни. Я этому была рада, потому что сама не хотела возвращаться к нашей нищете и обыденности, работать с утра до вечера и получать гроши. А здесь я чувствую себя в своей тарелке. Здесь жизнь интереснее.
— Вы так постоянно и занимаетесь разбоем? — на правах мнимой подруги осведомилась я.
— Конечно, нет! — отвлекшись от воспоминаний, воскликнула Эрна. — У нас жизнь кочевая, удача не всегда нам улыбается, поэтому живём то богато, то бедно.
Когда получаем хороший куш, некоторое время можем пожить без налётов и ограблений. В такие дни отец оставляет братву, и мы с ним отправляемся в город развлечься. Ходим на ярмарку, покупаем сладости, ночуем в гостиницах и просто гуляем.
— Понимаю тебя, — кивнула я. — Постоянно находиться в лесу невыносимо. А когда вокруг тебя одни и те же люди, от этого становится ещё грустнее.
— Особенно если эти люди — мужчины, — продолжила мою мысль Эрна. — Мне не хватает подруги или хотя бы взрослой женщины, — призналась разбойница.
Вот чего я совершенно точно не хотела, так это быть подругой Эрны. Ещё меньше меня прельщала жизнь в лесу в окружении диких мужчин, которые посвятили свою жизнь добыванию денег любым способом.
ГЛАВА 4
Чем больше я ломала голову над тем, как мне отсюда выбраться, тем больше понимала, что это можно сделать только при помощи Эрны. Девчонка скучает без нормального общения, а со мной она расслабляется и становится самой собой, иначе она не проговорилась бы два раза о некоем графе, который, по сути дела, руководит этой бандой и сбывает верным людям драгоценности и имущество бандитских жертв.
Атаман разбойников подозвал к себе Нолена и показал в нашу сторону. Разбойничий атаман задумал что-то нехорошее!
Я внутренне напряглась, готовясь к самому худшему.
— Каллен приказал тебе с Асконом убираться в землянку, — подойдя ко мне, сказал Нолен. — Поели, подышали свежим воздухом, послушали птичек, вот с вас и достаточно.
— Долго нам здесь ещё находиться? — поинтересовалась я. — Если бы вы хотели нас убить, то давно бы это сделали, а не возились бы с пленниками, и тем более бы нас не кормили.
— Всему своё время. Потерпи детка, — похлопал меня по щеке бандит. — День-два, и ты отсюда отправишься в другое место.
— А Аскон?
— Аскону придётся задержаться, — ответил разбойник. — Раненый и неспособный ходить пленник никому не нужен. Но не беда, Эрна быстро поставит его на ноги, она в этом деле мастерица.
Мы с Ноленом подняли Аскона на ноги и повели к землянке. Войдя внутрь, бережно уложили его на подстилку. Нолен принёс нам по кувшину воды.
— Не скучайте ребята, — закрывая за собой дверь, хохотнул он.
Мы с моим напарником снова погрузились во мрак. Я прислушалась. Шаги разбойника удалились от землянки, и только когда я была уверена в том, что нас не подслушивают, начала разговор с товарищем по несчастью.
— Нолен сказал, что через день-два меня отсюда увезут, — сообщила я.
— Куда?
— Куда увезут, мне неизвестно, но знаю, что всей этой компанией руководит некий граф. Он сбывает на рынке все драгоценности пленников, продаёт лошадей, а часть вырученных средств отдаёт бандитам. С этого они и живут.
— Откуда это тебе известно?
— Эрна проговорилась, — поведала я. — Но тебя оставят здесь до полного выздоровления. Только что Нолен сказал, что раненый пленник никому не нужен.
— Граф за тебя потребует выкуп с твоих родственников, родителей, — в общем, с тех людей, которым ты дорог.
Из темноты слышалось только тихое дыхание Аскона.
— Почему ты молчишь? — спросила я.
— Думаю, — последовал ответ. — Я боюсь за тебя, Эйлин.
Его голос прозвучал так тепло и нежно, что моё сердце накрыла тёплая волна глубокого чувства к этому парню.
Надо же, как быстро женщина может влюбиться, подумала я, но тут же себя одёрнула. Эйлин, всего один день, и ты влюбилась в этого мужчину! Ты же о нём ничего не знаешь, как и он о тебе. Вы даже ещё ни разу по-нормальному не говорили друг с другом!
Помолчав несколько секунд, я всё-таки себе призналась, что Аскон мне небезразличен, да и он ко мне не равнодушен. Но его чувства ко мне вряд ли можно назвать любовью.
Обидно, конечно, что он не испытывает ко мне те же эмоции, какие я испытываю к нему. Но если хорошенько подумать, то почему он должен вот так с ходу влюбиться в первую встречную девушку, как я влюбилась в первого встречного парня?
— Ты пробудешь здесь до выздоровления, а ухаживать за тобой будет дочь атамана.
— Эрна красавица! — ответил Аскон.
В его интонации угадывалась лёгкая улыбка. Я обиженно поджала губы. Хорошо, что в темноте он этого не видел, но мне в самом деле было горько это слышать.
— А ты ещё красивей! — добавил Аскон.
Я почувствовала на своём плече его тёплую ладонь. Она опустилась до локтя, и Аскон слегка его сжал.
— Хорошо, что мы встретились и понравились друг другу, — сказал он.
— Тяжёлые обстоятельства подталкивают людей навстречу друг к другу, и кажется, что они близки, а это часто является ошибкой.
— Уверен, это не ошибка, — ещё раз легонько сжал мою руку Аскон. — Когда выберемся отсюда, поговорим об этом подробнее.
У меня на языке крутился вопрос о том, почему нельзя это обсудить сейчас. Свободного времени у нас хоть отбавляй, свидетелей нет. Я бы даже не возражала, если бы Аскон меня поцеловал.
Я живо представила себе как он наклоняется ко мне и касается тёплыми губами моих губ. Я интуитивно закрыла глаза, и по моему телу разлилась сладкая истома. Стоп, остановила я себя и сбросила наваждение. Ещё не хватало крутить любовь в нынешних обстоятельствах!
Конечно приятно, что я Аскону нравлюсь, но от слова «нравлюсь» до слова «любовь» очень далеко. Если мы с ним выпутаемся из этой истории, тогда и поговорим лицом к лицу. А сейчас я должна отбросить эти фантазии и думать только о том, как сбежать из бандитского лагеря и желательно вытащить с собой Аскона и нашего возницу.
Бедный Брайан так и сидит привязанный к дереву! Видно, при нападении разбойникам крепко от него досталось, если они до сих пор боятся выпускать его из виду.
Я положила ладонь на руку Аскона, слегка сжимавшего мой локоть, и мягко отвела её в сторону. Аскон не сопротивлялся моему движению и не проявлял настойчивость. Меня это вполне устроило.
Возможно, что я выдумала то, чего на самом деле нет. Вместо того чтобы в подземелье крутить любовь, полезнее обсудить более важный на этот момент вопрос.
— Как ты думаешь, какого графа Эрна имела в виду? Что она о нём ещё говорила? — спросил из мрака Аскон. — Может быть какие-то намёки, имена, возраст?
— Ничего этого не было, — ответила я. — Просто сказала про некоего графа. В нашем графстве Донел всего четыре графских семьи, я их хорошо знаю с детства. В соседнем живёт всего три графских рода, итого семь семей, с которыми я знакома.
— Я знаю, о ком ты говоришь, — согласился Аскон. — Трудно поверить, что кто-то из них решил нагреть руки на разбое и бандитизме.
— Почему нет? — удивилась я. — Иногда людям не хватает острых ощущений. Эрна мне жаловалась, что нищета её семьи ей надоела, и она хочет что-то изменить в своей жизни. Говорила, что в банде весело и интересно.
— Ты полагаешь, что и у графов может быть пресная и неинтересная жизнь? — предположил Аскон.
— Всё может быть, — пожала я плечами. — Все люди разные, но всех что-то не устраивает: одного нищета и бесконечная гонка за нищенским заработком, а кому-то просто надоело сидение в родовом замке, построенным далёкими предками.
Ты только подумай, — увлеклась я своей мыслью. — Человек рождается в стенах, возведённых его знаменитыми предшественниками, растёт здесь, мужает, усваивает нормы этикета. С самого детства он обложен условностями и обязанностями, которые не в состоянии с себя сбросить и жить своей жизнью.
Он должен заботиться о своих крестьянах, арендаторах, о прислуге, конюшне, скотине на пастбищах; время от времени посещать соседей и приглашать их к себе, вести с этими людьми ничего не значащие разговоры. И это длится изо дня в день, из года в год! От такого однообразия в самом деле можно сойти с ума!
— Ты хочешь сказать, что знатным людям может не хватать острых ощущений? — заинтересовался Аскон моим предположением.
— Возможно, — ответила я. — Для управления хозяйством есть дворецкий, экономка, старший конюх, управляющий, в конце концов. Всё катится само собой изо дня в день. А острые ощущения нужны человеку, чтобы встряхнуться и вырваться из этой обыденности.
— Не исключено, — после некоторого раздумья согласился Аскон. — Но может быть и по-другому: что этот граф не является графом. Есть вероятность того, что неизвестный нам граф — это обиженный на весь свет незаконнорожденный отпрыск какого-то знатного рода, который решил за свои несчастья мстить всему миру. Потому и называет себя графом, для него это важно. Интересно было бы узнать настоящее имя этого господина.
— Надеюсь, что когда-нибудь узнаем, — предположила я.
Мы снова помолчали.
— А что, если он вообще не является графом? — высказала я ещё одно соображение.
— Самозванец? — спросил из темноты Аскон.
— Почему самозванец? — подумав, спросила я. — Может быть, просто мечтатель. Наживается на грабеже, сколачивает большое состояние, чтобы потом каким-то образом за счёт своего достатка получить титул, хотя бы стать бароном.
— Мне кажется, это чересчур, — засомневался Аскон. — Если такие мечты и бродят в голове этого господина, значит у него с головой непорядок.
— Тогда не знаю, что ещё думать, — призналась я.
— Если человеку нужны острые ощущения, то он может связаться с какими-нибудь колдунами, — проговорил Аскон.
— Ты думаешь, что маги продают острые ощущения? — попробовала пошутить я, но Аскон был серьёзен.
— Вообще-то колдуны призваны помогать людям, способствуя росту урожаев, исцелению скотины, привлечению дождя на поля и так далее.
— Это одна сторона колдовства, — ответил Аскон. — Если человек способен вызывать дождь или наводить засуху, может лечить животных или их калечить, то это может порождать в нём ощущение всемогущества. А если он подсел на эту гадость, то уже никогда не сможет остановиться.
— Тогда его должен кто-то остановить, — перебила я пленника.
— Вот тут и начинается самое интересное! — развивал мысль Аскон. — Встречаются два человека, один хочет многого, другой хочет ещё больше. Но мир не бесконечен, как и его ресурсы.
Значит, если он хочет получить чего-то больше, то это неизбежно вызывает недостаток этого чего-то в другом месте или у другого человека. Начинается соперничество, взаимная ненависть, а это приводит к разрушению.
Судя по тому, что наш таинственный граф занимается разбоем, то к магии он не имеет никакого отношения. Чего проще — взмахнуть волшебной палочкой и получить то, о чём мечтаешь.
Взмахнув волшебной палочкой, нельзя подчинить себе людей, напомнил Аскон. А это самая сладостная власть для многих. Ты только представь: у твоих ног лежат подданные, королевства, а ты один на вершине, а все они где-то внизу.
— Да ну, на вершине холодно и одиноко, — поморщилась я. — Рядом никого нет. Если что-то случится, никто не поможет.
— Когда что-то случится, будет уже поздно, — хохотнул Аскон. — Но колдуны об этом не думают, потому что мнят себя всемогущими и всезнающими.
— Получается, что наш граф не колдун?
— Не знаю, — признался. Аскон. — Может быть и не колдун, но вполне возможно, что и маг, которому помимо мистических возможностей хочется ещё чего-нибудь остренького, острых ощущений опасности, необходимости таиться, действовать исподтишка и не быть узнанным.
— Должно быть, какой-то мерзкий человек, — снова поморщила я нос.
— Да, картина вырисовывается неприглядная, — согласился Аскон. — Но кто говорит, что разбойники могут быть благородными? Ограбить одного, чтобы осчастливить другого.
— Можно и так, кивнула я. — Так восстанавливается справедливость.
— Справедливость может быть и восстанавливается, но потом очень трудно остановиться, выполняя возложенную на себя миссию, — заметил Аскон и тихо застонал.
— Что с тобой? — забеспокоилась я.
— Давай отдохнём, — предложил он. — Ничего страшного, просто нога ноет, болит и тянет из меня силы.
— Хорошо, поспи, — согласилась я.
Нащупав в темноте его руку, осторожно её погладила.
— Спасибо, — с той же тёплой и нежной интонацией поблагодарил он меня.
Этот тон отзывался в моём организме непонятным порывом к этому человеку, с которым ещё два дня назад я не была знакома и даже не подозревала о его существовании.
