— Одиннадцатый год пошел, если быть точнее, — ответил он.
— Ничего себе. Вот время летит… — пробормотала Клара, возвращаясь к своему занятию. — Не пьешь?
— Нет.
— Некоторые вещи не меняются, м? — Она извлекла из шкафа большую, пыльную банку с красноватой жидкостью, которая тут же помутнела от поднявшейся со дна взвеси. — Сок будешь?
— Буду. — Маркус по привычке протянул руку к банке. — Давай открою.
Женщина тут же отвернулась, заслоняя её спиной.
— Сядь уже и не мешай. Сама открою.
Она принялась возиться с банкой, стирая с неё толстый слой пыли, завертелась по комнате в поисках ножа, чтобы проткнуть крышку. Маркус страдальчески наблюдал за этой суетой, но все-таки присел на деревянную лавку у стены.
— Ты здесь одна живешь? — спросил он.
— А не видно? Естественно, одна. К чему вопрос?
— Дом на отшибе. Нехорошо: кто угодно залезть может. Хоть бы собаку завела.
— Собаку? А, вот ты, о чем… — она бухнула банку на стол, поставила рядом две деревянные кружки. — Да я сама себе — собака. Вон — женщина кивнула на лежащий посреди стола арбалет. — Если кто сунется — глаза повыбиваю.
Маркус скептически фыркнул.
— Что? Я умею из него стрелять, не думай. И очень даже неплохо.
— Ты и спишь с ним в обнимку?
— В обнимку с оружием из нас двоих спишь только ты. Или уже нет? Смотрю, уже нашел себе ножик побольше того, что был. — Сказала она, кивая на трофейный нож, висевший на ремне у Маркуса.
Контрабандист молча потянулся рукой куда-то за спину. На темную столешницу лег стилет, выгнув хвост из плетеного темляка. Клара некоторое время разглядывала его бессмысленным, почти ошеломленным взглядом. Потом осторожно, будто боялась, что клинок ужалит её, коснулась деревянной рукояти, покрутила истертый кожаный шнурок с выцветшей красной бусиной на конце.
— Вот уж не думала, что он сохранится. Что, и шнурок еще тот?
— Со стальной нитью внутри, — кивнул Маркус. — Хорошо мне послужил. Как и клинок.
— Я же говорила, тебе он принесет больше пользы, чем мне. Я предпочитаю скальпель.
— Ты же бросила учебу.
— Учебу я закончила, — возразила Клара. — В Скальном Гнезде. Там был такой оползень как раз лет десять назад — целый квартал развалился. Я попросилась к медикам помогать, а там уже и к госпиталю работать пристроилась.
— И почему не осталась? Училась, чтобы потом в этом захолустье сидеть?
— Да что ты прицепился-то? — раздраженно огрызнулась женщина. — Ну деревня и деревня, что, тут люди не болеют?
— Да просто я не понимаю. — контрабандист покачал головой. — Как ты вообще сюда попала?
Клара вздохнула.
— Да так. Ностальгия замучила. Решила пройтись по местам былой славы. А тут этот дед… ну, и, в общем, так получилось, что я осталась.
— И ты довольна? — недоверчиво спросил Маркус.
— Вполне.
Из-под соседней лавки Клара извлекла большую корзину, при ближайшем рассмотрении оказавшейся наполненной съедобными подношениями от местных жителей, которые лекарша принялась выкладывать на стол. Маркус наблюдал за этим с легким недоумением.
— Спасибо, конечно, за гостеприимство, но не обязательно закатывать пир.
— Знаешь, Марко, я не шутила, когда говорила, что выглядишь ты паршиво. — Клара посмотрела на него, серьезно сдвинув брови. — Я, конечно, давно тебя не видела, но это и дураку понятно будет. Вид у тебя нездоровый. Так что ешь. — Она разлила бледно-красный сок по кружкам. — Как ты тут вообще оказался? И что там за чудик за тобой заходил?
— Чудик? — переспросил мужчина. — А… Мы с ним… напарники.
— О. Так ты на прогулке?
Маркус задумчиво потер подбородок, глядя куда-то в сторону. Клару это почему-то разозлило.
— Так, только вот давай мне без этого! — она грохотнула своей кружкой об столешницу и встала, воинственно опершись о неё обеими руками. — Нечего байки травить, скажи, как есть! Что у тебя стряслось, что ты в эту глушь приперся?
Воздух снова сгустился. Клара молча ждала. Маркус почти не изменился в лице, и тогда пытливый взгляд женщины соскользнул с него на руки. Пальцы мужчины непрерывно скользили по резным узорам деревянной кружки, будто пытаясь стереть их до идеальной гладкости, и напряженно замерли, как только он об этом вспомнил. Но было поздно — они уже выдали его с потрохами. Маркус шумно выдохнул через нос и устало потер переносицу.
— Ну, скажем так, у меня выдалась пара тяжелых недель, — он осторожно посмотрел на напряженно сдвинувшую брови Клару. — Если вкратце — я в бегах.
От этих слов всю суровость с лица женщины сдуло в одно мгновение. От неожиданности она приоткрыла рот, и на её лице застыло по-детски беспомощное изумление.
— Чего? — резко уронив голос до полушепота, переспросила она. Не потому что не поняла или не поверила. Скорее, в надежде, что он скажет это как-нибудь по-другому, слова обретут иной смысл, и можно будет с облегчением выдохнуть. Но он промолчал.
— Ты что, в розыске? Что ты натворил?
— С законом у меня все в порядке, — поспешно ответил Маркус. — Нам свои же на хвост сели. Мне и тому очкарику. Сейчас все нормально, никто не знает, где мы. Но и мелькать на людях нам нельзя.
— Да как так?! — все тем же напряженным хрипловатым шепотом воскликнула она.
— Долгая история.
Глаза Клары сделались совсем круглыми и растерянными.
— Ну, Марко… — она медленно покачала головой, села и согнулась над столом, подперев щеку кулаком. Маркус молча уставился в свою кружку, выжидая, когда разразится буря. Клара шумно втянула воздух носом, будто сделала затяжку.
— Я пообещала. Я пообещала, что больше ни слова тебе не скажу по поводу всех этих подпольных дел! Но, черт возьми, в этот раз ты доигрался! Ты хоть понимаешь, что теперь будет?!
— Я лучше, чем кто-либо понимаю, что теперь будет, Клара, — огрызнулся мужчина, сердито глядя в сторону.
— Да неужели?! Какой молодец. А о своих ты подумал?! Ты подумал, что они могут пострадать?!
Губы Маркуса нервно дрогнули, а сам словно побледнел ещё больше.
— Их не тронут.
— Откуда ты знаешь?
— Нет смысла.
— Как у тебя все гладко, Марко. — Клара сокрушенно покачала головой. Лицо у неё было скорее расстроенное, чем злое. Забыв про накрытый стол, она принялась вертеть перехватывавший её предплечье плетеный браслет. Тот сухо побрякивал цветными рядами разномастных бусин.
— Что ты делать-то теперь будешь? Только не говори, что хотел заныкаться здесь.
— Нет. — Маркус вдруг повернулся и пристально посмотрел на Клару, будто пытаясь во всех деталях рассмотреть её лицо. Та вопросительно смотрела на него в ответ, но ничего не говорила, выжидая. Она еще помнила этот взгляд: сказать или промолчать.
— Вообще-то я собираюсь уходить из Гайен-Эсем.
Клара озадаченно приоткрыла губы.
— Погоди… Уходить из Гайен-Эсем? Куда? Ты же не имеешь в виду, что… что за Нор-Алинер собрался? — последние слова она произнесла с нервным смешком, будто заранее признавая, что ляпнула какую-то глупость, и окончательно опешила, когда вместо опровержения получила серьезный кивок.
— Ты же не серьезно?
— Я серьезно. Мы и в деревню-то зашли раздобыть все, что нужно в дорогу.
— Ты совсем дурак?
Маркус промолчал, снова опустив глаза.
— Не понимаю я… — обессиленно выдохнула Клара, запуская пальцы в волосы.
— Я же говорил: все это долго и сложно объяснять.
— Да это невозможно объяснить! Этому не может быть никакого нормального объяснения! Там же х*ен знает, что, творится! Сколько, вон, орали, что будут сдвигать границу, а так и не сдвинули! Армию оттуда отозвали, даже тут все об этом знают, в этой чертовой глухой дыре! Куда ты там собрался идти?! Куда?!
Она очень старалась говорить, и говорить вполсилы, но её голос предательски взвился, сорвался на звенящий крик, после которого в ушах взвизгнула тишина. Из другого конца комнаты робко зашуршало одеяло, и они оба одновременно обернулись: девочка проснулась и испуганно завозилась в кровати. Клара приложила палец к губам, а потом указала им на лавку — сиди здесь, — и стремительно двинулась в другой конец комнаты.
С годами Клара не стала ни спокойнее, ни ласковее. Даже больного ребенка она увещевала строго и решительно, будто говорила с капризным взрослым. Маркусу не сиделось на месте, и он все тревожно поглядывал то в окно, то на дверь. Но тонкий палец Клары с коротко остриженным ногтем и родинкой прямо на подушечке пригвоздил его к лавке. И все то, что ему виделось, когда он смотрел на гроздь ягод на изгороди, старую дверь, новую могилу, уставленный банками верстак, арбалет и разноцветные бусины на темных шнурках, придавило его сверху, как усевшийся на колени старый толстый кот, не давая вскочить и вылететь за порог.
Он так глубоко задумался, что услышал приближающиеся к дому тяжелые шаги, только, когда они подступили к самой двери. Он вздрогнул, оторвав подбородок от сложенных в замок пальцев, и рефлекторно вскочил на ноги, скидывая кота-наваждение. Дверь резко распахнулась, пропуская согнувшуюся в три погибели Милену. Из-за её спины выглядывал пристыженный, как напакостивший ребенок Соловей.
Клара обернулась и окостенела, глядя на каману снизу вверх испуганно-круглыми глазами. Даже полусогнувшись, та практически подпирала головой потолок. Милена с интересом обвела глазами комнату, обожгла взглядом съежившуюся у кровати лекаршу и, наконец, повернулась к вскочившему с лавки Маркусу.
— Ну и какого х*ена ты тут прохлаждаешься?
Соловей, попав под полный замешательства и досады взгляд контрабандиста, виновато поджал губы.
— Она, сказала, что если я не покажу — то сама пойдет тебя по домам искать, пожаловался он.
— Я… я просто… — еще толком ничего не придумав, просто, чтобы не молчать, начал Маркус, тревожно поглядывая на Клару, взгляд которой метался между ним и Миленой.
Комнату прорезал короткий пронзительный визг. Не успевшая снова уснуть девочка смотрела на Милену огромными дикими глазами, вцепившись в одеяло, и, набирая в грудь воздух, готовилась к новому крику. Маркус дернулся, Соловей втянул голову плечи. Клара отмерла, крутанула головой и плюхнулась на кровать всем телом, заслоняя собой малышку.
— Тихо-тихо-тихо-тихо…
Девочка испуганно вцепилась в лекаршу, зарылась лицом ей в бок и, заикаясь от страха, пробубнила
— Чу-чудовище…
— Угомони её, — тут же потребовала Милена.
— Выйди отсюда, ты её пугаешь. — Маркус вдруг оказался прямо перед каманой, вставая между ней и Кларой. — Я же сказал, что приду позже.
— И ты думал, я ждать буду, пока ты тут с местными девками наразвлекаешься?
— За языком следи! — неожиданно вспылил контрабандист.
— А что, я не права? — ухмыльнулась Милена, глядя на Клару через его голову. — Или это твой выводок?
На белых скулах Маркуса вспыхнули два красных пятна.
— Не понял, тебе какая разница? Чего ты вообще сюда приперлась? Не могла Соловья отправить?
— Ну нет уж. — Милена осклабилась, нависая над ним. — Мне было интересно, куда это ты запропастился. Может ты решил свалить, пока есть возможность.
— Марко, кто это? — подала голос Клара — Что тут творится?
Маркус чувствовал, как пристальный взгляд двух желтых глаз-фонарей снимает кожу с его лица. В тот момент он напуган гораздо сильнее, чем когда встретил Милену в первый раз, и только из-за худенькой женщины, съежившейся за его спиной. Камана это видела, и он об этом прекрасно знал.
— Все нормально, не бойся. Мы уходим, — отозвался мужчина, стараясь твердо смотреть Милене в глаза. Та прищурилась и слегка качнула головой в сторону.
— Нет. Никуда мы не уходим.
Она вдруг шагнула вперед, схватила контрабандиста за плечо и рывком убрала с дороги, оказываясь прямо перед Кларой.
— Эй, ты что творишь?! — встревоженно вскрикнул Маркус, порядком удивив Соловья, который раньше никогда не слышал, чтобы тот повышал голос.
— Цыц! — гаркнула Милена, уколов его коротким взглядом из-за плеча. — Угомонись и постой в сторонке. Мы просто поговорим.
Она странно сгорбилась, опираясь на глефу, накренилась вбок, вся скрючилась, изогнулась и, наконец, уселась на пол, отставив в сторону свою изуродованную ногу. Теперь они с Кларой располагались почти лицом к лицу. Лекарша наблюдала за ней с немым ужасом, не смея шевельнуться, и только покрепче прижимала к себе испуганно сопевшую девочку, не давая ей поднять голову.
— Что ты хочешь? — едва слышно пробормотала она, нервно сглотнув.
— Спрашивать буду я. Ты, значит, местная знахарка? — Милена кивнула в сторону верстака, на котором все еще стояли остатки противоядия и сорбента.
Клара потемнела лицом и тихим злым голосом сказала:
— Я медик, а не знахарка.
Милена заинтересованно склонила голову набок.
— Вот как? Что, и резать, и штопать можешь?
— Могу. — твердо ответила лекарша. Камана задумчиво скривила губы.
— Сейчас посмотрим.
Её глефа вдруг стукнулась древком о спинку кровати, длинный хвост хлестнул вверх, а сама она, даже не поднимаясь, вывернулась и метнулась вдоль пола в сторону Маркуса.
— Марко!
Грохотнул стол. Соловей отпрянул в сторону, прижавшись к двери, Клара дернулась, норовя вскочить с края кровати, но не решалась отпустить ребенка. Маркус стоял, вцепившись одной рукой в стол, на который налетел спиной, а другую прижимая к лицу. Из глубоко рассеченной кожей на лбу над самой бровью, пачкая пальцы стекала кровь.
Милена выпрямилась, тряхнула головой, скидывая с лица пряди кудрявых волос и, прищурившись посмотрела на опешившую Клару.
— Ну, что смотришь? Зашивай.
— Ты… ты… — только и смогла произнести Клара, поднимаясь с постели. Девочка оторвала лицо от её рубашки и, приоткрыв рот, смотрела заплаканными глазенками.
— Заче-ем? — ошалело протянул Соловей, отлипая от двери, чтобы попытаться из-за руки Маркуса рассмотреть его лицо.
— Ты совсем е*нутая? — прошипел мужчина, злобно глядя на Милену одним глазом. Он осторожно отнял руку от лица, посмотрел на окровавленную ладонь, и прижал её обратно.
— Двести лет уже как, — ухмыльнулась камана. Её больше интересовала Клара. Та разрывалась между желанием метнуться к Маркусу и испуганно хныкавшей девочкой.
— Так! — голос лекарши нервно звякнул. — Не матюкаться тут мне!
Собственный командный тон слегка отрезвил её. Она несколько раз быстро вздохнула, приходя в чувства. Потом оторвала от себя ребенка и уложила обратно в постель.
— Спрячься под одеялом и лежи, пока я не разрешу вылезти!
— Нет! — пискнула малышка, порываясь кинуться женщине на шею.
— Быстро! — рыкнула Клара, прижимая её к постели и заворачивая в одеяло. — Вот так и лежи, поняла? А то совсем уйду — останешься тут одна. С ними.
Одеяло тоненько, скорбно взвыло, но попытки развернуться прекратило. Клара же решительно двинулась к своему шкафу, на ходу бросив Маркусу:
— Сядь и задери голову.
— Не надо ничего зашивать, — сварливо заявил мужчина. — Само заживет.
— Сядь, я сказала.
— Да успокойся ты!
— Сам успокойся и посади уже свой зад! Или мне тебя тоже надо уговаривать?
— Маркус, ну правда, кровь же хлещет, лучше зашить, — робко вклинился Соловей.
— Ты вообще молчи! — огрызнулся контрабандист, опускаясь на ближайшую лавку. Хисагал от смущения весь пошел малиновыми пятнами.
— Ничего себе. Вот время летит… — пробормотала Клара, возвращаясь к своему занятию. — Не пьешь?
— Нет.
— Некоторые вещи не меняются, м? — Она извлекла из шкафа большую, пыльную банку с красноватой жидкостью, которая тут же помутнела от поднявшейся со дна взвеси. — Сок будешь?
— Буду. — Маркус по привычке протянул руку к банке. — Давай открою.
Женщина тут же отвернулась, заслоняя её спиной.
— Сядь уже и не мешай. Сама открою.
Она принялась возиться с банкой, стирая с неё толстый слой пыли, завертелась по комнате в поисках ножа, чтобы проткнуть крышку. Маркус страдальчески наблюдал за этой суетой, но все-таки присел на деревянную лавку у стены.
— Ты здесь одна живешь? — спросил он.
— А не видно? Естественно, одна. К чему вопрос?
— Дом на отшибе. Нехорошо: кто угодно залезть может. Хоть бы собаку завела.
— Собаку? А, вот ты, о чем… — она бухнула банку на стол, поставила рядом две деревянные кружки. — Да я сама себе — собака. Вон — женщина кивнула на лежащий посреди стола арбалет. — Если кто сунется — глаза повыбиваю.
Маркус скептически фыркнул.
— Что? Я умею из него стрелять, не думай. И очень даже неплохо.
— Ты и спишь с ним в обнимку?
— В обнимку с оружием из нас двоих спишь только ты. Или уже нет? Смотрю, уже нашел себе ножик побольше того, что был. — Сказала она, кивая на трофейный нож, висевший на ремне у Маркуса.
Контрабандист молча потянулся рукой куда-то за спину. На темную столешницу лег стилет, выгнув хвост из плетеного темляка. Клара некоторое время разглядывала его бессмысленным, почти ошеломленным взглядом. Потом осторожно, будто боялась, что клинок ужалит её, коснулась деревянной рукояти, покрутила истертый кожаный шнурок с выцветшей красной бусиной на конце.
— Вот уж не думала, что он сохранится. Что, и шнурок еще тот?
— Со стальной нитью внутри, — кивнул Маркус. — Хорошо мне послужил. Как и клинок.
— Я же говорила, тебе он принесет больше пользы, чем мне. Я предпочитаю скальпель.
— Ты же бросила учебу.
— Учебу я закончила, — возразила Клара. — В Скальном Гнезде. Там был такой оползень как раз лет десять назад — целый квартал развалился. Я попросилась к медикам помогать, а там уже и к госпиталю работать пристроилась.
— И почему не осталась? Училась, чтобы потом в этом захолустье сидеть?
— Да что ты прицепился-то? — раздраженно огрызнулась женщина. — Ну деревня и деревня, что, тут люди не болеют?
— Да просто я не понимаю. — контрабандист покачал головой. — Как ты вообще сюда попала?
Клара вздохнула.
— Да так. Ностальгия замучила. Решила пройтись по местам былой славы. А тут этот дед… ну, и, в общем, так получилось, что я осталась.
— И ты довольна? — недоверчиво спросил Маркус.
— Вполне.
Из-под соседней лавки Клара извлекла большую корзину, при ближайшем рассмотрении оказавшейся наполненной съедобными подношениями от местных жителей, которые лекарша принялась выкладывать на стол. Маркус наблюдал за этим с легким недоумением.
— Спасибо, конечно, за гостеприимство, но не обязательно закатывать пир.
— Знаешь, Марко, я не шутила, когда говорила, что выглядишь ты паршиво. — Клара посмотрела на него, серьезно сдвинув брови. — Я, конечно, давно тебя не видела, но это и дураку понятно будет. Вид у тебя нездоровый. Так что ешь. — Она разлила бледно-красный сок по кружкам. — Как ты тут вообще оказался? И что там за чудик за тобой заходил?
— Чудик? — переспросил мужчина. — А… Мы с ним… напарники.
— О. Так ты на прогулке?
Маркус задумчиво потер подбородок, глядя куда-то в сторону. Клару это почему-то разозлило.
— Так, только вот давай мне без этого! — она грохотнула своей кружкой об столешницу и встала, воинственно опершись о неё обеими руками. — Нечего байки травить, скажи, как есть! Что у тебя стряслось, что ты в эту глушь приперся?
Воздух снова сгустился. Клара молча ждала. Маркус почти не изменился в лице, и тогда пытливый взгляд женщины соскользнул с него на руки. Пальцы мужчины непрерывно скользили по резным узорам деревянной кружки, будто пытаясь стереть их до идеальной гладкости, и напряженно замерли, как только он об этом вспомнил. Но было поздно — они уже выдали его с потрохами. Маркус шумно выдохнул через нос и устало потер переносицу.
— Ну, скажем так, у меня выдалась пара тяжелых недель, — он осторожно посмотрел на напряженно сдвинувшую брови Клару. — Если вкратце — я в бегах.
От этих слов всю суровость с лица женщины сдуло в одно мгновение. От неожиданности она приоткрыла рот, и на её лице застыло по-детски беспомощное изумление.
— Чего? — резко уронив голос до полушепота, переспросила она. Не потому что не поняла или не поверила. Скорее, в надежде, что он скажет это как-нибудь по-другому, слова обретут иной смысл, и можно будет с облегчением выдохнуть. Но он промолчал.
— Ты что, в розыске? Что ты натворил?
— С законом у меня все в порядке, — поспешно ответил Маркус. — Нам свои же на хвост сели. Мне и тому очкарику. Сейчас все нормально, никто не знает, где мы. Но и мелькать на людях нам нельзя.
— Да как так?! — все тем же напряженным хрипловатым шепотом воскликнула она.
— Долгая история.
Глаза Клары сделались совсем круглыми и растерянными.
— Ну, Марко… — она медленно покачала головой, села и согнулась над столом, подперев щеку кулаком. Маркус молча уставился в свою кружку, выжидая, когда разразится буря. Клара шумно втянула воздух носом, будто сделала затяжку.
— Я пообещала. Я пообещала, что больше ни слова тебе не скажу по поводу всех этих подпольных дел! Но, черт возьми, в этот раз ты доигрался! Ты хоть понимаешь, что теперь будет?!
— Я лучше, чем кто-либо понимаю, что теперь будет, Клара, — огрызнулся мужчина, сердито глядя в сторону.
— Да неужели?! Какой молодец. А о своих ты подумал?! Ты подумал, что они могут пострадать?!
Губы Маркуса нервно дрогнули, а сам словно побледнел ещё больше.
— Их не тронут.
— Откуда ты знаешь?
— Нет смысла.
— Как у тебя все гладко, Марко. — Клара сокрушенно покачала головой. Лицо у неё было скорее расстроенное, чем злое. Забыв про накрытый стол, она принялась вертеть перехватывавший её предплечье плетеный браслет. Тот сухо побрякивал цветными рядами разномастных бусин.
— Что ты делать-то теперь будешь? Только не говори, что хотел заныкаться здесь.
— Нет. — Маркус вдруг повернулся и пристально посмотрел на Клару, будто пытаясь во всех деталях рассмотреть её лицо. Та вопросительно смотрела на него в ответ, но ничего не говорила, выжидая. Она еще помнила этот взгляд: сказать или промолчать.
— Вообще-то я собираюсь уходить из Гайен-Эсем.
Клара озадаченно приоткрыла губы.
— Погоди… Уходить из Гайен-Эсем? Куда? Ты же не имеешь в виду, что… что за Нор-Алинер собрался? — последние слова она произнесла с нервным смешком, будто заранее признавая, что ляпнула какую-то глупость, и окончательно опешила, когда вместо опровержения получила серьезный кивок.
— Ты же не серьезно?
— Я серьезно. Мы и в деревню-то зашли раздобыть все, что нужно в дорогу.
— Ты совсем дурак?
Маркус промолчал, снова опустив глаза.
— Не понимаю я… — обессиленно выдохнула Клара, запуская пальцы в волосы.
— Я же говорил: все это долго и сложно объяснять.
— Да это невозможно объяснить! Этому не может быть никакого нормального объяснения! Там же х*ен знает, что, творится! Сколько, вон, орали, что будут сдвигать границу, а так и не сдвинули! Армию оттуда отозвали, даже тут все об этом знают, в этой чертовой глухой дыре! Куда ты там собрался идти?! Куда?!
Она очень старалась говорить, и говорить вполсилы, но её голос предательски взвился, сорвался на звенящий крик, после которого в ушах взвизгнула тишина. Из другого конца комнаты робко зашуршало одеяло, и они оба одновременно обернулись: девочка проснулась и испуганно завозилась в кровати. Клара приложила палец к губам, а потом указала им на лавку — сиди здесь, — и стремительно двинулась в другой конец комнаты.
С годами Клара не стала ни спокойнее, ни ласковее. Даже больного ребенка она увещевала строго и решительно, будто говорила с капризным взрослым. Маркусу не сиделось на месте, и он все тревожно поглядывал то в окно, то на дверь. Но тонкий палец Клары с коротко остриженным ногтем и родинкой прямо на подушечке пригвоздил его к лавке. И все то, что ему виделось, когда он смотрел на гроздь ягод на изгороди, старую дверь, новую могилу, уставленный банками верстак, арбалет и разноцветные бусины на темных шнурках, придавило его сверху, как усевшийся на колени старый толстый кот, не давая вскочить и вылететь за порог.
Он так глубоко задумался, что услышал приближающиеся к дому тяжелые шаги, только, когда они подступили к самой двери. Он вздрогнул, оторвав подбородок от сложенных в замок пальцев, и рефлекторно вскочил на ноги, скидывая кота-наваждение. Дверь резко распахнулась, пропуская согнувшуюся в три погибели Милену. Из-за её спины выглядывал пристыженный, как напакостивший ребенок Соловей.
Прода от 26.07.2020, 11:43
Клара обернулась и окостенела, глядя на каману снизу вверх испуганно-круглыми глазами. Даже полусогнувшись, та практически подпирала головой потолок. Милена с интересом обвела глазами комнату, обожгла взглядом съежившуюся у кровати лекаршу и, наконец, повернулась к вскочившему с лавки Маркусу.
— Ну и какого х*ена ты тут прохлаждаешься?
Соловей, попав под полный замешательства и досады взгляд контрабандиста, виновато поджал губы.
— Она, сказала, что если я не покажу — то сама пойдет тебя по домам искать, пожаловался он.
— Я… я просто… — еще толком ничего не придумав, просто, чтобы не молчать, начал Маркус, тревожно поглядывая на Клару, взгляд которой метался между ним и Миленой.
Комнату прорезал короткий пронзительный визг. Не успевшая снова уснуть девочка смотрела на Милену огромными дикими глазами, вцепившись в одеяло, и, набирая в грудь воздух, готовилась к новому крику. Маркус дернулся, Соловей втянул голову плечи. Клара отмерла, крутанула головой и плюхнулась на кровать всем телом, заслоняя собой малышку.
— Тихо-тихо-тихо-тихо…
Девочка испуганно вцепилась в лекаршу, зарылась лицом ей в бок и, заикаясь от страха, пробубнила
— Чу-чудовище…
— Угомони её, — тут же потребовала Милена.
— Выйди отсюда, ты её пугаешь. — Маркус вдруг оказался прямо перед каманой, вставая между ней и Кларой. — Я же сказал, что приду позже.
— И ты думал, я ждать буду, пока ты тут с местными девками наразвлекаешься?
— За языком следи! — неожиданно вспылил контрабандист.
— А что, я не права? — ухмыльнулась Милена, глядя на Клару через его голову. — Или это твой выводок?
На белых скулах Маркуса вспыхнули два красных пятна.
— Не понял, тебе какая разница? Чего ты вообще сюда приперлась? Не могла Соловья отправить?
— Ну нет уж. — Милена осклабилась, нависая над ним. — Мне было интересно, куда это ты запропастился. Может ты решил свалить, пока есть возможность.
— Марко, кто это? — подала голос Клара — Что тут творится?
Маркус чувствовал, как пристальный взгляд двух желтых глаз-фонарей снимает кожу с его лица. В тот момент он напуган гораздо сильнее, чем когда встретил Милену в первый раз, и только из-за худенькой женщины, съежившейся за его спиной. Камана это видела, и он об этом прекрасно знал.
— Все нормально, не бойся. Мы уходим, — отозвался мужчина, стараясь твердо смотреть Милене в глаза. Та прищурилась и слегка качнула головой в сторону.
— Нет. Никуда мы не уходим.
Она вдруг шагнула вперед, схватила контрабандиста за плечо и рывком убрала с дороги, оказываясь прямо перед Кларой.
— Эй, ты что творишь?! — встревоженно вскрикнул Маркус, порядком удивив Соловья, который раньше никогда не слышал, чтобы тот повышал голос.
— Цыц! — гаркнула Милена, уколов его коротким взглядом из-за плеча. — Угомонись и постой в сторонке. Мы просто поговорим.
Она странно сгорбилась, опираясь на глефу, накренилась вбок, вся скрючилась, изогнулась и, наконец, уселась на пол, отставив в сторону свою изуродованную ногу. Теперь они с Кларой располагались почти лицом к лицу. Лекарша наблюдала за ней с немым ужасом, не смея шевельнуться, и только покрепче прижимала к себе испуганно сопевшую девочку, не давая ей поднять голову.
— Что ты хочешь? — едва слышно пробормотала она, нервно сглотнув.
— Спрашивать буду я. Ты, значит, местная знахарка? — Милена кивнула в сторону верстака, на котором все еще стояли остатки противоядия и сорбента.
Клара потемнела лицом и тихим злым голосом сказала:
— Я медик, а не знахарка.
Милена заинтересованно склонила голову набок.
— Вот как? Что, и резать, и штопать можешь?
— Могу. — твердо ответила лекарша. Камана задумчиво скривила губы.
— Сейчас посмотрим.
Её глефа вдруг стукнулась древком о спинку кровати, длинный хвост хлестнул вверх, а сама она, даже не поднимаясь, вывернулась и метнулась вдоль пола в сторону Маркуса.
— Марко!
Грохотнул стол. Соловей отпрянул в сторону, прижавшись к двери, Клара дернулась, норовя вскочить с края кровати, но не решалась отпустить ребенка. Маркус стоял, вцепившись одной рукой в стол, на который налетел спиной, а другую прижимая к лицу. Из глубоко рассеченной кожей на лбу над самой бровью, пачкая пальцы стекала кровь.
Милена выпрямилась, тряхнула головой, скидывая с лица пряди кудрявых волос и, прищурившись посмотрела на опешившую Клару.
— Ну, что смотришь? Зашивай.
— Ты… ты… — только и смогла произнести Клара, поднимаясь с постели. Девочка оторвала лицо от её рубашки и, приоткрыв рот, смотрела заплаканными глазенками.
— Заче-ем? — ошалело протянул Соловей, отлипая от двери, чтобы попытаться из-за руки Маркуса рассмотреть его лицо.
— Ты совсем е*нутая? — прошипел мужчина, злобно глядя на Милену одним глазом. Он осторожно отнял руку от лица, посмотрел на окровавленную ладонь, и прижал её обратно.
— Двести лет уже как, — ухмыльнулась камана. Её больше интересовала Клара. Та разрывалась между желанием метнуться к Маркусу и испуганно хныкавшей девочкой.
— Так! — голос лекарши нервно звякнул. — Не матюкаться тут мне!
Собственный командный тон слегка отрезвил её. Она несколько раз быстро вздохнула, приходя в чувства. Потом оторвала от себя ребенка и уложила обратно в постель.
— Спрячься под одеялом и лежи, пока я не разрешу вылезти!
— Нет! — пискнула малышка, порываясь кинуться женщине на шею.
— Быстро! — рыкнула Клара, прижимая её к постели и заворачивая в одеяло. — Вот так и лежи, поняла? А то совсем уйду — останешься тут одна. С ними.
Одеяло тоненько, скорбно взвыло, но попытки развернуться прекратило. Клара же решительно двинулась к своему шкафу, на ходу бросив Маркусу:
— Сядь и задери голову.
— Не надо ничего зашивать, — сварливо заявил мужчина. — Само заживет.
— Сядь, я сказала.
— Да успокойся ты!
— Сам успокойся и посади уже свой зад! Или мне тебя тоже надо уговаривать?
— Маркус, ну правда, кровь же хлещет, лучше зашить, — робко вклинился Соловей.
— Ты вообще молчи! — огрызнулся контрабандист, опускаясь на ближайшую лавку. Хисагал от смущения весь пошел малиновыми пятнами.
