Соловей радовался, что можно, наконец, отдохнуть от бесконечной ходьбы. Попросив разрешение Милены, они с Кларой установили неподалеку от лагеря мишени и вечерами или на рассвете упражнялись в стрельбе из арбалета. Женщина обращалась с ним на удивление недурно. Соловей тоже стрелял метко. Как оказалось, он прекрасно видел вдаль, а облегченный, переделанный под тонкую руку новой хозяйки арбалет подходил ему не хуже родного пистолета.
— Неплохая вещь из него вышла, — как-то сказал Маркус, тоже попробовав пострелять по сделанным из гибкого хвороста, круглым мишеням. — Последний раз, когда я его видел, это был не арбалет, а три доски с тетивой.
— И тем не менее, ты этих трех досок жуть, как испугался, — Клара ехидно улыбнулась. Зубы неё были мелкие и острые, как у лисы.
— А то ты не испугалась, — в тон ей ответил Маркус, возвращая арбалет. — Доски досками, а промазать с такого расстояния было невозможно.
— А что вообще случилось? — спросил Соловей, глядя на них любопытными глазами. — Кто в вас стрелял?
— Да не стрелял в нас никто, — отмахнулась Клара. Деревянные подвески на её руке брякнули, как кастаньеты. — Дед один попугал. Чтобы ягоды не воровали.
— Очень умно пугать детей арбалетом, — проворчал Маркус.
— Детей? Это мы-то детьми были? — Клара посмотрела на него с все той же веселой ехидцей в глазах.
— Ну не взрослыми же.
— Ой, да ладно, ты до сих пор из-за этого дуешься? Вообще-то тот дед нас потом приютил, не помнишь?
— Помню, — по лицу Маркуса вдруг скользнула тень печали. — А мы даже имя его так и не узнали.
Клара кивнула, грустно поджав губы, и ласково провела пальцами по отполированному ложу арбалета.
Спустя несколько дней затишья, воздух в лагере начал сгущаться. Ожидание казалось бессмысленным, вылазки и патрули ничего не приносили. Мишень превратилась в лохмотья, и пришлось делать новую. Все звериные тропы вокруг лагеря были заставлены тонкими веревочными силками. Возвращавшихся с дороги ночных дозорных уже не встречали пытливо-выжидающие взгляды, настолько все привыкли к полному отсутствию новостей. Милена с каждым днём становилась всё злее. Она почти не появлялась в лагере, упорно нарезая круги вокруг крепости и ломала нервными ударами хвоста тонкие молодые деревца. Приближаться к ней без серьезного повода никто не решался.
Больше Милены нервничал только Маркус. Его пальцы, казалось, начали жить своей жизнью: они непрерывно что-то дергали, вертели, мяли и комками, а если дергать, вертеть, мять и комкать было нечего, то принимались остервенело барабанить по ближайшей плоской поверхности, раздражая всех вокруг. Одновременно у него вдруг все начало валиться из рук. Настолько, что даже Соловей, все это время гордо носивший титул главного растяпы группы, наблюдал за ним с беспокойством. Три дня подряд ни одна готовка у него не обходилась без порезанных пальцев, отлетевшего кому-нибудь в лоб кусочка овоща или испачканной пролитым супом одежды. Клара не выдержала и перестала подпускать его к мелкой работе по лагерю. Маркус мгновенно вскипал и огрызался, будто заразившись её вспыльчивостью. Соловей никогда за все это время не видел, чтобы контрабандист, даже в спешке и панике умудрявшийся не изменять своей привычной хладнокровной размеренности, был таким рассеянным и суетливым. В конце концов, он, как и Милена, стал подолгу пропадать в лесу около лагеря, хотя, в отличие от неё, постоянно возвращался, чтобы убедиться, что все в порядке.
Что удивительно, камана ни слова не сказала по поводу внезапно прорезавшейся у Маркуса патологической неуклюжести. Когда он при ней едва не перевернул котел и кинул в кипевшее в нем варево ложку вместо соли, а потом рявкнул на предложившего заменить его Соловья, она будто бы собралась что-то сказать, но вдруг осеклась и вместо этого смерила контрабандиста внимательным, задумчивым взглядом. Таким же, как когда он упомянул свой поход к цепи фортов в руинах.
Маркус давно научился слышать приближение Милены по тяжелому притопывающему шагу. Обходя лагерь уже знакомыми тропами, он остановился, прислушиваясь, покрутил головой. Но, как бы он ни старался отыскать источник звука, камана, как всегда появилась позади него словно из ниоткуда. Несмотря на крупные габариты и хромоту, двигалась она стремительно, и густые заросли будто бы были ей родным домом.
— Марш в лагерь и тащи всех к дороге. Оружие пусть не забудут, — возбужденно протараторила она, уже разворачиваясь, чтобы нырнуть обратно в чащу.
— Что? Что случилось? — недоуменно спросил Маркус.
— Живо! — рыкнула Милена, хлестнув хвостом по земле и тут же исчезла. Маркус удивленно посмотрел ей вслед, а потом вдруг встрепенулся и бегом ринулся в лагерь.
Через пять минут Клара и Соловей уже торопились следом за ним в сторону лесной колеи.
— Да что случилось-то, что за спешка? — задыхаясь спросил хисагал, впопыхах натягивая на шею платок.
— Что она нашла? — присоединилась к нему Клара.
— Не сказала. Видимо, кто-то идет по дороге.
Маркус замедлился — лес впереди резко поредел. Милену было едва видно — она сидела совершенно неподвижно, прижавшись к земле и обернулась лишь, когда её спутники подошли ближе.
— Вы бы еще сто лет копались! — сердито огрызнулась она. — Все заряжены?
— А что случилось-то? — нервно осведомился Соловей, скребя когтями резьбу на рукояти пистолета.
Камана махнула рукой подзывая их к себе.
В паре шагов от них лес резко обрывался оврагом, крутой склон которого клочковато оброс низкими кустами. По этому оврагу и проходила полузаросшая дорога.
— Сейчас здесь пройдет экипаж. Три человека конвоя и возница. Мне нужно, чтобы вы двое сняли возницу и бойца спереди. С остальными я разберусь
— Погоди-погоди, а ты хоть знаешь, кто они? — забеспокоилась Клара. — Мы же не можем просто так убить людей.
— Военные. Они могут ехать только в Башни, значит, их надо остановить. Не можешь убить — отдай арбалет своему дружку, — отрезала Милена.
Клара поколебалась, но протянула арбалет Маркусу, вопросительно посмотрев на него. Тот кивнул ей и, забрав оружие, без колебаний занял место рядом с Миленой. Соловей заколебался, но тоже выдвинулся вперед, придерживая чуть подрагивавшую руку с пистолетом свободной.
— Стреляй по вознице, — сказала ему Милена и повернулась к Маркусу. — А ты по голове конвоя.
— А потом? — спросил контрабандист, краем глаза косясь на каману.
— Дальше я разберусь. А ты спускайся и тормозни лошадей, если понесут. Эта повозка может нам понадобиться.
— Думаешь пробраться внутрь на ней? — с сомнением спросил Маркус, понижая голос — теперь он слышал приближавшийся топот копыт и скрип колес.
— Сначала остановим повозку, а там посмотрим.
Укрывшаяся в зарослях за их спинами Клара тревожно стиснула пальцами плечи.
Наконец сбоку на тропе появился первый всадник. Он был одет в коричнево-красный гамбезон армии Гайен-Эсем, только в отличие от обычной стражи, носил закрытый шлем и чёрный плащ королевского гвардейца, который должен был отвести от него любые вопросы и подозрения. Двое всадников в форме попроще ехали за небольшим темным экипажем, который напоминал бы обычную дорожную карету, если бы не укрепленные железом двери с замками и не кованые решётки на окнах.
— Целься! — шепотом скомандовала Милена. — Огонь!
Соловей, весь дрожавший от напряжения, вздрогнул и, встрепенувшись, спустил курок. От громкого хлопка, лошади испуганно взбрыкнули. Возница вскрикнул и согнулся пополам. Ехавший впереди гвардеец дернулся, натянул поводья, пытаясь удержать испуганного коня и тут же скатился с него, повиснув ногой в стремени — его достал запоздалый выстрел Маркуса. Милена сгруппировалась прямо на краю насыпи и вдруг распрямилась, будто пружина, распластавшись в воздухе в широком кошачьем прыжке. Она врезалась в одного из замыкавших конвой всадников, и тот полетел на землю вместе с остервенело заржавшим конём. Второй с криками дергал поводья, пытаясь удержать в ужасе шарахнувшееся в сторону животное. Кони, впряженные в повозку фыркали и топтались на месте, пытаясь сбросить завалившегося им прямо на спины возницу.
— Перезаряжайтесь и ждите тут! — Маркус, не оборачиваясь, бросил арбалет, вытащил из-за пояса нож и начал спускаться вниз по склону. С упавшим всадником уже было покончено, а второй, взглянув на поднявшуюся в полный рост Милену, силой развернул плясавшего под ним коня и ударил шпорами. Тот рванул мимо повозки дальше по дороге. Милена громко выругалась, хромыми прыжками метнувшись за ним следом, но конь вдруг споткнулся, кувыркнувшись, рухнул на землю и так и остался лежать в облачке опадающей желтоватой пыли. Камана и подоспевший к повозке Маркус удивленно оглянулись: с самого края насыпи, цепляясь за деревья, спускалась Клара, а следом за ней спешил Соловей. В свободной руке женщина держала арбалет.
— Вот это выстрел! Да она, не целясь, попала! — восхищенно сообщил хисагал. Клара скривилась.
— Такую красивую зверюгу угробила…
— Хватит трепаться! Мы еще не закончили — рявкнула Милена. — Все в сторону.
Она подошла к повозке, резко распахнула дверь, и оттуда тут же грохотнул спешный выстрел. Камана запустила лапу внутрь и выволокла на землю последнего конвоира, судорожно вцепившегося в ставшую бесполезной винтовку, а потом по пояс залезла внутрь, чтобы достать еще двоих, прижавшихся к сидениям людей.
Это были двое мужчин, одетых в одинаковые широкие штаны и рубахи из неокрашенной льняной ткани, какие иногда выдавали тяжелым больным в госпиталях. Один был еще молод, хотя бледность почти не видевшей солнца кожи и бороздившие лоб нервные морщины сильно добавляли ему возраста. Второй — седой старик с выцветшими, сидевшими в глубине тяжелых складчатых век глазами, немощно жался к нему. Руки у обоих были скованы наручниками.
— А вот и груз из Башен, — прижав оставшегося в живых солдата к земле, Милена отобрала у него оружие. Винтовку она тут же сломала, пару раз треснув ударным замком прямо об угол окованного металлом экипажа, а саблю отдала Маркусу.
— Вы напали на королевскую гвардию, вам это… — попытавшийся подать голос солдат захрипел, с трудом втягивая воздух в легкие — Милена надавила ему на спину всем своим немаленьким весом.
— Цыц! — она для верности красноречиво ударила хвостом по земле в паре сантиметров от его лица. Потом смерила взглядом двух извлеченных из экипажа пленников.
— Хисавиры?
Те переглянулись и ответили ей почти синхронным осторожным кивком, не решаясь издать ни звука.
— Не боитесь, пока что я вас не трону. Соловей! — Она строго окликнула хисагала, который стоял в стороне около неподвижного тела снятого Кларой солдата. Тот сломал себе шею при падении, а вот его конь все еще был жив: он продолжал вяло барахаться на земле и сдавленно ржать.
— Иду, — неохотно отозвался Соловей, не в силах оторвать взгляд от несчастного животного, тянувшего последние минуты своей жизни. Но страх перед жесткими воспитательными тычками глефой заставил его отмереть и вернуться к группе. Там его встретили пораженные взгляды двух пленных. И они не стали бы для него чем-то удивительным, если бы старик вдруг не заговорил:
— Ты? Ты же не… — он пристально вглядывался в Соловья изумленным глазами. -…найденыш, которого к нам притащил тот бродяга?
Соловей молча смотрел на него, будто потеряв дар речи. Будто даже не понял, смысла сказанных слов.
— Ты, конечно, меня не узнаёшь, — продолжал старик с растроганной хрипотцой в голосе. — Когда тот человек принес тебя в Башни, ты помещался у него на ладони.
Хисагал растерянно огляделся в поисках поддержки и тут же невольно съежился, нервно скрестив руки на груди, не зная, куда спрятаться от перекрестья удивленно-вопрошающих взглядов. Под их тяжестью он словно задыхался и не мог выдавить из себя ни слова.
— Он был в Башнях? — вмешалась Милена. — Когда?
— Это было… наверное, почти десять лет назад.
Клара и Маркус озадаченно переглянулись, а Соловей, очнувшись, вдруг покраснел до ушей и смущенно опустил голову, уставившись себе под ноги.
— Ясно. Сейчас расскажешь мне всё, что знаешь.
Милена убрала лапу со спины плененного гвардейца, бесцеремонно обшарила его карманы и подошла к старику. Тот съежился, почти зажмурившись от страха, когда она нависла над ним. Кандалы на его запястьях с щелчком открылись, и он машинально потер пальцами оставшийся на коже глубокий тёмно-красный отпечаток, ошарашенно глядя, как камана за шкирку приподнимает едва успевшего выдохнуть солдата.
— Все наверх, живо, — она защелкнула кандалы на и снова толкнула его на землю. И без глупостей — а то головы поотрываю. Клара, проследи. Маркус, поможешь мне убрать трупы с дороги.
— А повозку? — спросил контрабандист.
— А куда её денешь? Пусть стоит, главное, чтобы тел не было видно.
Маркус и Милена быстро обыскали тела и спрятали их в зарослях у колеи. Оставшегося в живых солдата камана сама втащила на подъем из оврага и прицепила к ближайшему дереву. Теперь он сидел с ним в обнимку, прижимаясь щекой к шершавой коре и боясь пошевелиться. Маркус остался следить за дорогой. Не то спасенные, не то просто сменившие конвой хисавиры бок о бок устроились на траве. Мужчина помоложе, тоже освобожденный от наручников, боязливо нахохлившись, исподлобья наблюдал за Миленой, старик все никак не мог насмотреться на будто в рот воды набравшего Соловья, которому от такого внимания делалось не по себе.
— Считайте, вам сегодня повезло. — заявила камана, угрожающе нависая над ними. — Я вас отпущу. Но не сразу. И свою свободу вы заработаете.
— Погоди! — вдруг воскликнул Соловей. — Дай мне с ними поговорить! Пожалуйста!
Милена задумчиво нахмурилась, пленные переглянулись. Молодой вдруг набычился и, волком посмотрев на неё, выкрикнул:
— Так не пойдет!
— Дерек! — одернул его старик.
— Молчи! — огрызнулся тот. — Мы ни о чем не будем говорить! И «зарабатывать» свободу тоже! Откуда нам знать, что ты нас отпустишь?
— Как будто у тебя есть выбор, — правый глаз Милены опасно сузился. — Будешь делать, что тебе говорят!
— У меня есть выбор! Либо разойдемся по-хорошему, либо кто-нибудь пострадает. — Твоей палкой от искажений не отмахнешься! —
На мгновение всем показалось, что Милена просто снесет ему голову.
— Как ты смеешь мне угрожать?! — рявкнула она. Рухнувший набок мужчина застонал от боли и выплюнул на траву зуб вместе с вязкими каплями багровой слюны.
Камана склонилась над ним и прошипела, с презрением цедя каждое слово сквозь оскаленные зубы:
— Жалкий ты вы*лядок… Да тебя даже хисавиром назвать нельзя — ты просто трусливый, никчемный кусок дерьма, в котором неизвестно как проклюнулась искра искажения. И ты ни черта не умеешь ею пользоваться, иначе это, — она со звоном треснула лезвием глефы по валявшимся на земле наручникам, — тебя бы не остановило!
— Пожалуйста! — взмолился старик. — Пожалуйста, хватит! Не нужно его бить. Вы правы, у нас нет знаний о том, как пользоваться своим даром, если не назвать это проклятием! Мы долгие годы провели в тюрьме, где наши жизни нам не принадлежали. Все, чего мы хотим — это просто уйти и спокойно провести остаток дней на свободе.
— Неплохая вещь из него вышла, — как-то сказал Маркус, тоже попробовав пострелять по сделанным из гибкого хвороста, круглым мишеням. — Последний раз, когда я его видел, это был не арбалет, а три доски с тетивой.
— И тем не менее, ты этих трех досок жуть, как испугался, — Клара ехидно улыбнулась. Зубы неё были мелкие и острые, как у лисы.
— А то ты не испугалась, — в тон ей ответил Маркус, возвращая арбалет. — Доски досками, а промазать с такого расстояния было невозможно.
— А что вообще случилось? — спросил Соловей, глядя на них любопытными глазами. — Кто в вас стрелял?
— Да не стрелял в нас никто, — отмахнулась Клара. Деревянные подвески на её руке брякнули, как кастаньеты. — Дед один попугал. Чтобы ягоды не воровали.
— Очень умно пугать детей арбалетом, — проворчал Маркус.
— Детей? Это мы-то детьми были? — Клара посмотрела на него с все той же веселой ехидцей в глазах.
— Ну не взрослыми же.
— Ой, да ладно, ты до сих пор из-за этого дуешься? Вообще-то тот дед нас потом приютил, не помнишь?
— Помню, — по лицу Маркуса вдруг скользнула тень печали. — А мы даже имя его так и не узнали.
Клара кивнула, грустно поджав губы, и ласково провела пальцами по отполированному ложу арбалета.
Спустя несколько дней затишья, воздух в лагере начал сгущаться. Ожидание казалось бессмысленным, вылазки и патрули ничего не приносили. Мишень превратилась в лохмотья, и пришлось делать новую. Все звериные тропы вокруг лагеря были заставлены тонкими веревочными силками. Возвращавшихся с дороги ночных дозорных уже не встречали пытливо-выжидающие взгляды, настолько все привыкли к полному отсутствию новостей. Милена с каждым днём становилась всё злее. Она почти не появлялась в лагере, упорно нарезая круги вокруг крепости и ломала нервными ударами хвоста тонкие молодые деревца. Приближаться к ней без серьезного повода никто не решался.
Больше Милены нервничал только Маркус. Его пальцы, казалось, начали жить своей жизнью: они непрерывно что-то дергали, вертели, мяли и комками, а если дергать, вертеть, мять и комкать было нечего, то принимались остервенело барабанить по ближайшей плоской поверхности, раздражая всех вокруг. Одновременно у него вдруг все начало валиться из рук. Настолько, что даже Соловей, все это время гордо носивший титул главного растяпы группы, наблюдал за ним с беспокойством. Три дня подряд ни одна готовка у него не обходилась без порезанных пальцев, отлетевшего кому-нибудь в лоб кусочка овоща или испачканной пролитым супом одежды. Клара не выдержала и перестала подпускать его к мелкой работе по лагерю. Маркус мгновенно вскипал и огрызался, будто заразившись её вспыльчивостью. Соловей никогда за все это время не видел, чтобы контрабандист, даже в спешке и панике умудрявшийся не изменять своей привычной хладнокровной размеренности, был таким рассеянным и суетливым. В конце концов, он, как и Милена, стал подолгу пропадать в лесу около лагеря, хотя, в отличие от неё, постоянно возвращался, чтобы убедиться, что все в порядке.
Что удивительно, камана ни слова не сказала по поводу внезапно прорезавшейся у Маркуса патологической неуклюжести. Когда он при ней едва не перевернул котел и кинул в кипевшее в нем варево ложку вместо соли, а потом рявкнул на предложившего заменить его Соловья, она будто бы собралась что-то сказать, но вдруг осеклась и вместо этого смерила контрабандиста внимательным, задумчивым взглядом. Таким же, как когда он упомянул свой поход к цепи фортов в руинах.
Маркус давно научился слышать приближение Милены по тяжелому притопывающему шагу. Обходя лагерь уже знакомыми тропами, он остановился, прислушиваясь, покрутил головой. Но, как бы он ни старался отыскать источник звука, камана, как всегда появилась позади него словно из ниоткуда. Несмотря на крупные габариты и хромоту, двигалась она стремительно, и густые заросли будто бы были ей родным домом.
— Марш в лагерь и тащи всех к дороге. Оружие пусть не забудут, — возбужденно протараторила она, уже разворачиваясь, чтобы нырнуть обратно в чащу.
— Что? Что случилось? — недоуменно спросил Маркус.
— Живо! — рыкнула Милена, хлестнув хвостом по земле и тут же исчезла. Маркус удивленно посмотрел ей вслед, а потом вдруг встрепенулся и бегом ринулся в лагерь.
Через пять минут Клара и Соловей уже торопились следом за ним в сторону лесной колеи.
— Да что случилось-то, что за спешка? — задыхаясь спросил хисагал, впопыхах натягивая на шею платок.
— Что она нашла? — присоединилась к нему Клара.
— Не сказала. Видимо, кто-то идет по дороге.
Маркус замедлился — лес впереди резко поредел. Милену было едва видно — она сидела совершенно неподвижно, прижавшись к земле и обернулась лишь, когда её спутники подошли ближе.
— Вы бы еще сто лет копались! — сердито огрызнулась она. — Все заряжены?
— А что случилось-то? — нервно осведомился Соловей, скребя когтями резьбу на рукояти пистолета.
Камана махнула рукой подзывая их к себе.
В паре шагов от них лес резко обрывался оврагом, крутой склон которого клочковато оброс низкими кустами. По этому оврагу и проходила полузаросшая дорога.
— Сейчас здесь пройдет экипаж. Три человека конвоя и возница. Мне нужно, чтобы вы двое сняли возницу и бойца спереди. С остальными я разберусь
— Погоди-погоди, а ты хоть знаешь, кто они? — забеспокоилась Клара. — Мы же не можем просто так убить людей.
— Военные. Они могут ехать только в Башни, значит, их надо остановить. Не можешь убить — отдай арбалет своему дружку, — отрезала Милена.
Клара поколебалась, но протянула арбалет Маркусу, вопросительно посмотрев на него. Тот кивнул ей и, забрав оружие, без колебаний занял место рядом с Миленой. Соловей заколебался, но тоже выдвинулся вперед, придерживая чуть подрагивавшую руку с пистолетом свободной.
— Стреляй по вознице, — сказала ему Милена и повернулась к Маркусу. — А ты по голове конвоя.
— А потом? — спросил контрабандист, краем глаза косясь на каману.
— Дальше я разберусь. А ты спускайся и тормозни лошадей, если понесут. Эта повозка может нам понадобиться.
— Думаешь пробраться внутрь на ней? — с сомнением спросил Маркус, понижая голос — теперь он слышал приближавшийся топот копыт и скрип колес.
— Сначала остановим повозку, а там посмотрим.
Укрывшаяся в зарослях за их спинами Клара тревожно стиснула пальцами плечи.
Наконец сбоку на тропе появился первый всадник. Он был одет в коричнево-красный гамбезон армии Гайен-Эсем, только в отличие от обычной стражи, носил закрытый шлем и чёрный плащ королевского гвардейца, который должен был отвести от него любые вопросы и подозрения. Двое всадников в форме попроще ехали за небольшим темным экипажем, который напоминал бы обычную дорожную карету, если бы не укрепленные железом двери с замками и не кованые решётки на окнах.
— Целься! — шепотом скомандовала Милена. — Огонь!
Соловей, весь дрожавший от напряжения, вздрогнул и, встрепенувшись, спустил курок. От громкого хлопка, лошади испуганно взбрыкнули. Возница вскрикнул и согнулся пополам. Ехавший впереди гвардеец дернулся, натянул поводья, пытаясь удержать испуганного коня и тут же скатился с него, повиснув ногой в стремени — его достал запоздалый выстрел Маркуса. Милена сгруппировалась прямо на краю насыпи и вдруг распрямилась, будто пружина, распластавшись в воздухе в широком кошачьем прыжке. Она врезалась в одного из замыкавших конвой всадников, и тот полетел на землю вместе с остервенело заржавшим конём. Второй с криками дергал поводья, пытаясь удержать в ужасе шарахнувшееся в сторону животное. Кони, впряженные в повозку фыркали и топтались на месте, пытаясь сбросить завалившегося им прямо на спины возницу.
— Перезаряжайтесь и ждите тут! — Маркус, не оборачиваясь, бросил арбалет, вытащил из-за пояса нож и начал спускаться вниз по склону. С упавшим всадником уже было покончено, а второй, взглянув на поднявшуюся в полный рост Милену, силой развернул плясавшего под ним коня и ударил шпорами. Тот рванул мимо повозки дальше по дороге. Милена громко выругалась, хромыми прыжками метнувшись за ним следом, но конь вдруг споткнулся, кувыркнувшись, рухнул на землю и так и остался лежать в облачке опадающей желтоватой пыли. Камана и подоспевший к повозке Маркус удивленно оглянулись: с самого края насыпи, цепляясь за деревья, спускалась Клара, а следом за ней спешил Соловей. В свободной руке женщина держала арбалет.
— Вот это выстрел! Да она, не целясь, попала! — восхищенно сообщил хисагал. Клара скривилась.
— Такую красивую зверюгу угробила…
— Хватит трепаться! Мы еще не закончили — рявкнула Милена. — Все в сторону.
Она подошла к повозке, резко распахнула дверь, и оттуда тут же грохотнул спешный выстрел. Камана запустила лапу внутрь и выволокла на землю последнего конвоира, судорожно вцепившегося в ставшую бесполезной винтовку, а потом по пояс залезла внутрь, чтобы достать еще двоих, прижавшихся к сидениям людей.
Это были двое мужчин, одетых в одинаковые широкие штаны и рубахи из неокрашенной льняной ткани, какие иногда выдавали тяжелым больным в госпиталях. Один был еще молод, хотя бледность почти не видевшей солнца кожи и бороздившие лоб нервные морщины сильно добавляли ему возраста. Второй — седой старик с выцветшими, сидевшими в глубине тяжелых складчатых век глазами, немощно жался к нему. Руки у обоих были скованы наручниками.
— А вот и груз из Башен, — прижав оставшегося в живых солдата к земле, Милена отобрала у него оружие. Винтовку она тут же сломала, пару раз треснув ударным замком прямо об угол окованного металлом экипажа, а саблю отдала Маркусу.
— Вы напали на королевскую гвардию, вам это… — попытавшийся подать голос солдат захрипел, с трудом втягивая воздух в легкие — Милена надавила ему на спину всем своим немаленьким весом.
— Цыц! — она для верности красноречиво ударила хвостом по земле в паре сантиметров от его лица. Потом смерила взглядом двух извлеченных из экипажа пленников.
— Хисавиры?
Те переглянулись и ответили ей почти синхронным осторожным кивком, не решаясь издать ни звука.
— Не боитесь, пока что я вас не трону. Соловей! — Она строго окликнула хисагала, который стоял в стороне около неподвижного тела снятого Кларой солдата. Тот сломал себе шею при падении, а вот его конь все еще был жив: он продолжал вяло барахаться на земле и сдавленно ржать.
— Иду, — неохотно отозвался Соловей, не в силах оторвать взгляд от несчастного животного, тянувшего последние минуты своей жизни. Но страх перед жесткими воспитательными тычками глефой заставил его отмереть и вернуться к группе. Там его встретили пораженные взгляды двух пленных. И они не стали бы для него чем-то удивительным, если бы старик вдруг не заговорил:
— Ты? Ты же не… — он пристально вглядывался в Соловья изумленным глазами. -…найденыш, которого к нам притащил тот бродяга?
Прода от 21.08.2020, 04:41
Соловей молча смотрел на него, будто потеряв дар речи. Будто даже не понял, смысла сказанных слов.
— Ты, конечно, меня не узнаёшь, — продолжал старик с растроганной хрипотцой в голосе. — Когда тот человек принес тебя в Башни, ты помещался у него на ладони.
Хисагал растерянно огляделся в поисках поддержки и тут же невольно съежился, нервно скрестив руки на груди, не зная, куда спрятаться от перекрестья удивленно-вопрошающих взглядов. Под их тяжестью он словно задыхался и не мог выдавить из себя ни слова.
— Он был в Башнях? — вмешалась Милена. — Когда?
— Это было… наверное, почти десять лет назад.
Клара и Маркус озадаченно переглянулись, а Соловей, очнувшись, вдруг покраснел до ушей и смущенно опустил голову, уставившись себе под ноги.
— Ясно. Сейчас расскажешь мне всё, что знаешь.
Милена убрала лапу со спины плененного гвардейца, бесцеремонно обшарила его карманы и подошла к старику. Тот съежился, почти зажмурившись от страха, когда она нависла над ним. Кандалы на его запястьях с щелчком открылись, и он машинально потер пальцами оставшийся на коже глубокий тёмно-красный отпечаток, ошарашенно глядя, как камана за шкирку приподнимает едва успевшего выдохнуть солдата.
— Все наверх, живо, — она защелкнула кандалы на и снова толкнула его на землю. И без глупостей — а то головы поотрываю. Клара, проследи. Маркус, поможешь мне убрать трупы с дороги.
— А повозку? — спросил контрабандист.
— А куда её денешь? Пусть стоит, главное, чтобы тел не было видно.
Маркус и Милена быстро обыскали тела и спрятали их в зарослях у колеи. Оставшегося в живых солдата камана сама втащила на подъем из оврага и прицепила к ближайшему дереву. Теперь он сидел с ним в обнимку, прижимаясь щекой к шершавой коре и боясь пошевелиться. Маркус остался следить за дорогой. Не то спасенные, не то просто сменившие конвой хисавиры бок о бок устроились на траве. Мужчина помоложе, тоже освобожденный от наручников, боязливо нахохлившись, исподлобья наблюдал за Миленой, старик все никак не мог насмотреться на будто в рот воды набравшего Соловья, которому от такого внимания делалось не по себе.
— Считайте, вам сегодня повезло. — заявила камана, угрожающе нависая над ними. — Я вас отпущу. Но не сразу. И свою свободу вы заработаете.
— Погоди! — вдруг воскликнул Соловей. — Дай мне с ними поговорить! Пожалуйста!
Милена задумчиво нахмурилась, пленные переглянулись. Молодой вдруг набычился и, волком посмотрев на неё, выкрикнул:
— Так не пойдет!
— Дерек! — одернул его старик.
— Молчи! — огрызнулся тот. — Мы ни о чем не будем говорить! И «зарабатывать» свободу тоже! Откуда нам знать, что ты нас отпустишь?
— Как будто у тебя есть выбор, — правый глаз Милены опасно сузился. — Будешь делать, что тебе говорят!
— У меня есть выбор! Либо разойдемся по-хорошему, либо кто-нибудь пострадает. — Твоей палкой от искажений не отмахнешься! —
На мгновение всем показалось, что Милена просто снесет ему голову.
— Как ты смеешь мне угрожать?! — рявкнула она. Рухнувший набок мужчина застонал от боли и выплюнул на траву зуб вместе с вязкими каплями багровой слюны.
Камана склонилась над ним и прошипела, с презрением цедя каждое слово сквозь оскаленные зубы:
— Жалкий ты вы*лядок… Да тебя даже хисавиром назвать нельзя — ты просто трусливый, никчемный кусок дерьма, в котором неизвестно как проклюнулась искра искажения. И ты ни черта не умеешь ею пользоваться, иначе это, — она со звоном треснула лезвием глефы по валявшимся на земле наручникам, — тебя бы не остановило!
— Пожалуйста! — взмолился старик. — Пожалуйста, хватит! Не нужно его бить. Вы правы, у нас нет знаний о том, как пользоваться своим даром, если не назвать это проклятием! Мы долгие годы провели в тюрьме, где наши жизни нам не принадлежали. Все, чего мы хотим — это просто уйти и спокойно провести остаток дней на свободе.
