В голове молнией сверкнуло воспоминание: темнота повозки, угрожающий голос снаружи, люди испуганно шепчутся, но она… она повернула голову и слушает. И в её взгляде – ни малейшего намека на страх – только раздражение, такое же, как и у него самого.
Оглушительный хлопок заставил мужчину шарахнуться в сторону. Женщина дернулась и без единого звука опрокинулась на спину. Все замерли, слушая зазвеневшую в ушах тишину. Маркус наконец нашарил взглядом тонкую прямую фигуру Соловья. В его вытянутой руке еще дымился после выстрела кремневый пистолет.
Воздух прорезал гортанный, дребезжащий визг старухи, первой отошедшей от ступора. Следом за ней в панике взвыли дети. Старик замер, оттопырив дрожащую морщинистую губу, толстяк бросился на землю, прикрывая голову, а единственный оставшийся на ногах грабитель, отскочил от него, растерянно попятился, переводя испуганный взгляд с Соловья, на темнеющее на траве неподвижное тело женщины, а потом и вовсе развернулся и бросился наутек куда-то в заросли.
Маркус наконец пришел в себя, тряхнул головой, будто скидывая наваждение, быстро огляделся и, поколебавшись пару мгновений, двинулся к пытавшемуся вылезти из под трупа своего товарища арбалетчику. Тот успел лишь сдавленно вскрикнуть, прежде чем замер, получив рукоятью ножа в висок. Соловей, опомнившись, подбежал к контрабандисту.
- Что ты делаешь?
Маркус кинул на него косой взгляд из-за плеча, и, не ответив, перешел к телу женщины. Пуля разворотила ей переносицу и глазницу: кровь из зиявшей дыры с неровными краями заливала лицо. Уцелевший глаз удивленно смотрел в пустоту. Так и не выстреливший арбалет в руках убийцы даже на беглый взгляд не казался обычным оружием: для боевого он был слишком маленьким, тонкой изящной работы, как и прилагавшийся к нему небольшой запас стрел. В складках платья обнаружился короткий узкий клинок, какими обычно пользовались городские контрабандисты, но больше ничего. Ничего, что могло бы сказать, кто прислал её сюда.
- Ты её знаешь? Она из ваших, из людей Рейна? - негромко спросил Маркус. Соловей оторопело смотрел, как тот подтаскивает к себе корзинку женщины, бегло изучая её содержимое.
- Н-нет. Нет, конечно, даже если она из наших, я её никогда в жизни не видел! Думаешь, я бы стал об этом молчать?
Конечно, он не мог знать. Эта женщина могла быть кем угодно, в том числе, наемником со стороны, которому просто дали ориентировку и направление, выпустили, как стрелу из лука. Но почему так быстро? А если они взяли Соловья на прицел еще до того, как он добрался до Таркона, почему не перехватили, прежде чем он скрылся под его защитой?
- Уходим отсюда.
- Что? - Соловей растерянно махнул сжимающей пистолет рукой. - Куда?
- Куда подальше. Сменим маршрут. - Маркус аккуратно вытащил арбалет из рук женщины, поднялся, и обойдя повозку, быстрым шагом двинулся дальше по дороге, вынуждая Соловья снова догонять его. Его вдруг пробрало ледяными мурашками запоздалого испуга. Словно он только-только понял, что несколько минут назад был в секунде от смерти.
- Постой, а как же они?
Маркус не сразу понял, что он имел в виду оставшихся на дороге людей, а когда понял, бросил на повозку равнодушный взгляд через плечо. Возница медленно пытался подняться на ноги, ухватившись одной рукой за разбитую голову, а другой - за деревянный борт. Вокруг него, обеспокоенно гудя, столпились оставшиеся пассажиры.
- С ними все будет в порядке. Очухаются и поедут дальше.
- Как у тебя все просто. - раздраженно выпалил Соловей. Маркус покосился на его обозленное скуластое лицо.
- Нам нельзя с ними оставаться. Ты пристрелил женщину у них на глазах.
- Так и ты человека прирезал!
- Они этого даже не поняли. А вот пистолет в твоих руках видели.
Соловей раздраженно фыркнул и умолк. На его лице ясно отпечаталось возмущение, но он больше ничего не мог возразить. Кроме того от быстрой ходьбы, едва ли не переходящей в рысь, он быстро начинал задыхаться.
- Скажи, в конце концов, куда мы так несемся? Ты что, решил пешком добраться до города? - пыхтя, осведомился он.
- Нет. Тут по пути должна быть деревня. Ночь переждем там, а утром пойдем в другую точку. На всякий случай.
- Ты так хорошо знаешь местность? - удивился Соловей.
Маркус коротко пожал плечами, все время поглядывая в сторону деревьев в поисках уходящей в сторону деревни полузаросшей колеи.
Вскоре они свернули с дороги и скрылись под густой сенью хвойного леса. Шел темный месяц, и ночь была густой и черной, как смола. Соловью за его темными, зеленоватыми стеклами теперь не было видно ровным счетом ничего, и он то и дело спотыкался о попадавшиеся на тропе ветки и высокие травяные кочки, без конца чертыхался, проваливаясь в сухие выбоины, и удивленно смотрел на широкую спину своего спутника. Тот спокойно шел впереди, словно не замечая расплывшейся вокруг черноты. Иногда он приостанавливался и, повернув голову, вглядывался в черный узор древесных ветвей, словно что-то заметив. Потом, не говоря ни слова, шел дальше. Шепчущая, щебечущая и стрекочущая темнота леса его совершенно не беспокоила, в отличие от Соловья, который вздрагивал от малейшего шороха, словно боялся, что кто-то выскочит на них из зарослей, будь то сбежавший грабитель, дикий зверь или очередной подосланный убийца. Он был совершенно дезориентирован и мог только стараться следовать за своим проводником шаг в шаг, но снимать очки по-прежнему упорно не хотел.
Через некоторое время впереди показались низкие деревянные дома. Это было одно из новых поселений, построенных уже после Катастрофы: вокруг не было ни намека на привычный частокол - только низкие, хлипкие ограждения вокруг посадок. Соловей к тому моменту окончательно выдохся и просто плелся следом за Маркусом, ничего вокруг себя не замечая. Он не слышал, как его спутник постучался в один из неспящих домов и как негромко разговаривал с без всякого страха вышедшим за дверь хозяином. Люди здесь были еще не пуганные. Они не слышали всех этих столичных разговоров об участившихся дорожных грабежах и поселившейся в городах нищете. Для них Гайен-Эсем все еще был безопасным местом, давным давно очищенным от всякой скверны. Поэтому сегодня они могли спокойно заночевать в амбаре, на сеновале.
Маркус тронул привалившегося к стене Соловья за плечо. Тот дернулся, очнувшись от накатившего полузабытья.
- Тебе опять плохо?
- Нет. - Раздраженно ответил он. - Просто устал.
- Тогда идем. Поспишь.
В амбаре пахло пылью и мышами. Маркус нашел закуток между стеной и сваленной в распотрошенный стог соломой и полулежа устроился там, сняв пальто и положив под голову сумку. Соловей никак не мог угнездиться: на полу было жестко, солома лезла под одежду и кололась.
- Спасибо за тот выстрел, - вдруг сказал Маркус. Соловей удивленно замер, прекратив свою возню.
- Пожалуйста.
«Я просто спасал свою шкуру, вот и все».
Он был уверен, что так и не сможет уснуть этой ночью. А потом вдруг очнулся, поднял голову и обнаружил, что лежит, неудобно сжавшись в комок, вокруг светло, и лучи утреннего солнца бьют в высокие окна. В этих прямых полосах света танцевала, принимаясь метаться от каждого вздоха, крупная амбарная пыль. Соловей вяло огляделся, спросонья, не сразу сообразив, где находится. Усталость последних дней все еще висела у него на плечах переполненным походным рюкзаком.
Когда он вышел из амбара, Маркус о чем-то разговаривал с хозяином дома. Вокруг активно и деловито копошилась домашняя птица, которую кормила, бросая прямо в неё зерно из корзины, маленькая девочка с убранными под косынку русыми волосами. Её блестевшие от любопытства глаза, до того пристально сверлившие спину контрабандиста, тут же уставились на странного человека в окулярах. Соловей, нахохлившись, прошёл мимо неё к своему спутнику. Заметив, что хозяин дома отвлекся на что-то за его спиной, тот обернулся, глядя на него сверху вниз привычным спокойно-стеклянным взглядом.
- Я кое-что уточнил: тут севернее есть еще один городок. Зайдем в него, прежде чем двигаться дальше.
- Прямо по тележным колеям идите, - добродушно вклинился фермер. - За несколько часов доберетесь.
- А оттуда? - Спросил Соловей. По лицу Маркуса скользнула тень недовольства - говорить о своих планах при других людях он не хотел.
- Решим, - коротко ответил он, - Готов идти?
Соловей поправил на плече купленную на рынке сумку.
- Готов.
Они задержались, чтобы перекусить, поблагодарили хозяина за ночлег и пошли по полузаросшей травой грунтовой дорожке мимо домов. Дорожка сменилась светлой колеей, которая, прорезая густую траву, тянулась дальше за пределы деревни, вдоль сочно зеленевшего молодым колосом поля. Фермерская дочка долго смотрела странной парочке вслед, пока отец не прикрикнул на неё, заставив разом выплеснуть на головы птицам весь корм и резво забежать в дом.
Маркус, как и прежде, быстро шел вперед. Соловей старался не отставать, но пеший марш-бросок давался ему заметно тяжелее: он задыхался и обливался потом несмотря на царившую вокруг зябкую утреннюю прохладу. В конце концов он останавливался, едва не сгибаясь пополам, и срывающимся голосом просил передышки. Маркус тут же останавливался, усаживался прямо на траву в колее и ждал, без особого интереса оглядывая местные пейзажи. Он ни разу не выказал ни малейшего недовольства. Только пальцы иногда принимались постукивать по коленям, выдавая его нетерпение.
К полудню, когда солнце вошло в зенит и стало теплее, они подошли к небольшому городку, где Маркус тут принялся разыскивать почтовое отделение. Быстро черканув несколько строк на вырванном из блокнота листке, он отправил его с птицей хозяину.
- Раз планы изменились, нужно отчитаться, где мы, и куда собираемся. - объяснил он удивленно наблюдавшему за этой процедурой Соловью.
- Так куда мы собираемся? Может, наконец, просветишь меня?
- В Рентреса. Там ведь следующая точка, которую мы должны были проверить, так?
- Так. - подтвердил Соловей. - В его окрестностях.
- Ты точно уверен, что они не сменят маршруты?
- Точно. Они даже не в курсе, что я о них знаю, - в голосе Соловья вдруг прорезалось откровенное презрение. Маркус заинтересованно приподнял бровь, но больше ни о чем не спросил.
Они передохнули с час, а потом двинулись пешком дальше на север. Соловей дулся: он ожидал, что они снова возьмут повозку или присоединятся к какому-нибудь обозу и будут двигаться по дороге через населенные пункты. Маркус считал, что безопаснее будет пройти лесами на случай, если кто-то все же попытался бы выследить их: такой маршрут было крайне сложно предугадать. Соловей опасался, что на дикой местности они могут потеряться. Контрабандиста это не беспокоило. Он двигался вперед с такой уверенностью, будто ходил этими лесами всю жизнь.
Они шли уже второй день, и чем дальше забредали в хъемосские леса, тем чаще Соловью приходило в голову, что его спутник его пугает. За все то время, что они путешествовали бок о бок, он не задал ни одного не касающегося их дела вопроса. Он ни разу не заговорил с ним о чем-то отвлеченном, о чем обычно волей неволей начинали говорить даже неприятные друг другу люди, когда оказывались вместе наедине с тишиной. Маркус следил, чтобы его подопечный всегда был в поле его слышимости, безропотно останавливался, когда тот выдыхался, спокойно интересовался, готов ли он двигаться дальше, а потом поднимался и снова шел вперед, как ни в чем не бывало. Он всегда говорил негромко, но четко, с одной и той же ровной интонацией. Даже взгляд у него был стеклянным и равнодушным, лишь изредка оживляясь, когда мужчина замечал что-то казавшееся ему интересным. Тогда где-то в глубине зеленовато-серых глаз на секунду мелькала тусклая искра, после чего они вновь гасли. Соловью было тошно в них смотреть даже несмотря на то, что его собственный взгляд был надежно спрятан под толстыми стеклами. Порой ему начинало казаться, что в любой момент его спутник может вдруг обернуться и так же спокойно, ни сделав ни единого лишнего движения, свернуть ему шею, как прирезал бандита на дороге. Тогда он машинальным движением отодвигал полу куртки и лез рукой за пазуху. Там ладонь нащупывала теплую отполированную рукоять пистолета.
Во время одного из больших привалов, Соловей достал пистолет, мягко погладил пальцами резную рукоять и, устроившись в корнях у ствола дерева, принялся за перезарядку: зубами разорвал извлеченный из внутреннего кармана бумажный патрон, высыпал из него немного пороха на полку ударного замка и вдруг, на мгновение отвлекшись, понял, что за всем процессом внимательно и без всякого стеснения наблюдал Маркус. Соловья это нервировало - движения стали неуклюжими и резкими. Забивая в ствол пистолета пулю, не смог сразу попасть в него шомполом и тихо выругался себе под нос.
Когда он закончил, убрав инструменты в бездонный карман куртки, к его удивлению Маркус попросил:
- Можно взглянуть на пистолет?
Соловей растерянно замялся. Потом, после некоторых колебаний протянул мужчине оружие, перехватив его за дуло.
Пистолет был редкой вещью сам по себе: такие выпускали поштучно и не для всех. Даже армия сейчас могла рассчитывать только на тяжелые винтовки, которые не так давно стали экспериментально вводить в оборот. Но эта вещь была еще более особенной, и это явственно ощущалось, стоило просто взять её в руки. Пистолет был очень легким, почти игрушечным, сделанным явно под тонкую худую руку хозяина так, чтобы уменьшить отдачу, но при этом достаточно крепким, чтобы его не разорвало при выстреле. И этого, без всяких знаний об особенностях оружейного дела, было достаточно, чтобы точно сказать: эта вещь была безумно дорогой и мастерски исполненной специально для одного человека.
Маркус покрутил оружие в руках, оглядывая внутреннюю часть ударного замка в поисках инициалов мастера, провел пальцами по ажурной резьбе на рукояти и молча вернул Соловью.
Тот не выдержал и спросил:
- И что скажешь?
Мужчина пожал плечами.
- А что я могу сказать? Хорошая, дорогая штука.
- Ты в них разбираешься?
- Нет. Так, видел пару раз.
Соловей с внезапным упорством продолжал разглядывать его из-под зеленых окуляров.
- Слушай, а чем ты вообще занимаешься у господина Таркона?
Ему почудилось, будто в серых глазах Маркуса мелькнуло раздражение.
- Тем же, что и все: выполняю его приказы.
- А поконкретнее? - Соловей начинал злиться. Вернее, тихо злился он уже давно, но эта злость начинала грязной пеной выползать наружу только сейчас, спустя долгие часы молчания. И от явственного ощущения, что с ним затеяли игру в дурачка, лучше не становилось.
- А что, есть разница? — Маркус в очередной раз ответил вопросом на вопрос, и это окончательно взбесило Соловья.
- Есть, черт возьми, разница! - вдруг взорвался он. - Я хочу знать, с кем тащу свою задницу через половину страны!
Его высокий, мальчишеский голос истерично взвился, и это прозвучало скорее смешно, чем грозно, но Маркус вдруг напрягся. Он сам не понял, что произошло, но буквально кожей ощутил, как что-то вокруг, в самом воздухе, вдруг изменилось, будто по нему пробежала острая зыбь. Он готов был поклясться: всего пару мгновений, но от этого хилого чудака в смешных зеленых очках исходила самая настоящая угроза.
Оглушительный хлопок заставил мужчину шарахнуться в сторону. Женщина дернулась и без единого звука опрокинулась на спину. Все замерли, слушая зазвеневшую в ушах тишину. Маркус наконец нашарил взглядом тонкую прямую фигуру Соловья. В его вытянутой руке еще дымился после выстрела кремневый пистолет.
Воздух прорезал гортанный, дребезжащий визг старухи, первой отошедшей от ступора. Следом за ней в панике взвыли дети. Старик замер, оттопырив дрожащую морщинистую губу, толстяк бросился на землю, прикрывая голову, а единственный оставшийся на ногах грабитель, отскочил от него, растерянно попятился, переводя испуганный взгляд с Соловья, на темнеющее на траве неподвижное тело женщины, а потом и вовсе развернулся и бросился наутек куда-то в заросли.
Маркус наконец пришел в себя, тряхнул головой, будто скидывая наваждение, быстро огляделся и, поколебавшись пару мгновений, двинулся к пытавшемуся вылезти из под трупа своего товарища арбалетчику. Тот успел лишь сдавленно вскрикнуть, прежде чем замер, получив рукоятью ножа в висок. Соловей, опомнившись, подбежал к контрабандисту.
- Что ты делаешь?
Маркус кинул на него косой взгляд из-за плеча, и, не ответив, перешел к телу женщины. Пуля разворотила ей переносицу и глазницу: кровь из зиявшей дыры с неровными краями заливала лицо. Уцелевший глаз удивленно смотрел в пустоту. Так и не выстреливший арбалет в руках убийцы даже на беглый взгляд не казался обычным оружием: для боевого он был слишком маленьким, тонкой изящной работы, как и прилагавшийся к нему небольшой запас стрел. В складках платья обнаружился короткий узкий клинок, какими обычно пользовались городские контрабандисты, но больше ничего. Ничего, что могло бы сказать, кто прислал её сюда.
- Ты её знаешь? Она из ваших, из людей Рейна? - негромко спросил Маркус. Соловей оторопело смотрел, как тот подтаскивает к себе корзинку женщины, бегло изучая её содержимое.
- Н-нет. Нет, конечно, даже если она из наших, я её никогда в жизни не видел! Думаешь, я бы стал об этом молчать?
Конечно, он не мог знать. Эта женщина могла быть кем угодно, в том числе, наемником со стороны, которому просто дали ориентировку и направление, выпустили, как стрелу из лука. Но почему так быстро? А если они взяли Соловья на прицел еще до того, как он добрался до Таркона, почему не перехватили, прежде чем он скрылся под его защитой?
- Уходим отсюда.
- Что? - Соловей растерянно махнул сжимающей пистолет рукой. - Куда?
- Куда подальше. Сменим маршрут. - Маркус аккуратно вытащил арбалет из рук женщины, поднялся, и обойдя повозку, быстрым шагом двинулся дальше по дороге, вынуждая Соловья снова догонять его. Его вдруг пробрало ледяными мурашками запоздалого испуга. Словно он только-только понял, что несколько минут назад был в секунде от смерти.
- Постой, а как же они?
Маркус не сразу понял, что он имел в виду оставшихся на дороге людей, а когда понял, бросил на повозку равнодушный взгляд через плечо. Возница медленно пытался подняться на ноги, ухватившись одной рукой за разбитую голову, а другой - за деревянный борт. Вокруг него, обеспокоенно гудя, столпились оставшиеся пассажиры.
- С ними все будет в порядке. Очухаются и поедут дальше.
- Как у тебя все просто. - раздраженно выпалил Соловей. Маркус покосился на его обозленное скуластое лицо.
- Нам нельзя с ними оставаться. Ты пристрелил женщину у них на глазах.
- Так и ты человека прирезал!
- Они этого даже не поняли. А вот пистолет в твоих руках видели.
Соловей раздраженно фыркнул и умолк. На его лице ясно отпечаталось возмущение, но он больше ничего не мог возразить. Кроме того от быстрой ходьбы, едва ли не переходящей в рысь, он быстро начинал задыхаться.
- Скажи, в конце концов, куда мы так несемся? Ты что, решил пешком добраться до города? - пыхтя, осведомился он.
- Нет. Тут по пути должна быть деревня. Ночь переждем там, а утром пойдем в другую точку. На всякий случай.
- Ты так хорошо знаешь местность? - удивился Соловей.
Маркус коротко пожал плечами, все время поглядывая в сторону деревьев в поисках уходящей в сторону деревни полузаросшей колеи.
Вскоре они свернули с дороги и скрылись под густой сенью хвойного леса. Шел темный месяц, и ночь была густой и черной, как смола. Соловью за его темными, зеленоватыми стеклами теперь не было видно ровным счетом ничего, и он то и дело спотыкался о попадавшиеся на тропе ветки и высокие травяные кочки, без конца чертыхался, проваливаясь в сухие выбоины, и удивленно смотрел на широкую спину своего спутника. Тот спокойно шел впереди, словно не замечая расплывшейся вокруг черноты. Иногда он приостанавливался и, повернув голову, вглядывался в черный узор древесных ветвей, словно что-то заметив. Потом, не говоря ни слова, шел дальше. Шепчущая, щебечущая и стрекочущая темнота леса его совершенно не беспокоила, в отличие от Соловья, который вздрагивал от малейшего шороха, словно боялся, что кто-то выскочит на них из зарослей, будь то сбежавший грабитель, дикий зверь или очередной подосланный убийца. Он был совершенно дезориентирован и мог только стараться следовать за своим проводником шаг в шаг, но снимать очки по-прежнему упорно не хотел.
Через некоторое время впереди показались низкие деревянные дома. Это было одно из новых поселений, построенных уже после Катастрофы: вокруг не было ни намека на привычный частокол - только низкие, хлипкие ограждения вокруг посадок. Соловей к тому моменту окончательно выдохся и просто плелся следом за Маркусом, ничего вокруг себя не замечая. Он не слышал, как его спутник постучался в один из неспящих домов и как негромко разговаривал с без всякого страха вышедшим за дверь хозяином. Люди здесь были еще не пуганные. Они не слышали всех этих столичных разговоров об участившихся дорожных грабежах и поселившейся в городах нищете. Для них Гайен-Эсем все еще был безопасным местом, давным давно очищенным от всякой скверны. Поэтому сегодня они могли спокойно заночевать в амбаре, на сеновале.
Маркус тронул привалившегося к стене Соловья за плечо. Тот дернулся, очнувшись от накатившего полузабытья.
- Тебе опять плохо?
- Нет. - Раздраженно ответил он. - Просто устал.
- Тогда идем. Поспишь.
В амбаре пахло пылью и мышами. Маркус нашел закуток между стеной и сваленной в распотрошенный стог соломой и полулежа устроился там, сняв пальто и положив под голову сумку. Соловей никак не мог угнездиться: на полу было жестко, солома лезла под одежду и кололась.
- Спасибо за тот выстрел, - вдруг сказал Маркус. Соловей удивленно замер, прекратив свою возню.
- Пожалуйста.
«Я просто спасал свою шкуру, вот и все».
Он был уверен, что так и не сможет уснуть этой ночью. А потом вдруг очнулся, поднял голову и обнаружил, что лежит, неудобно сжавшись в комок, вокруг светло, и лучи утреннего солнца бьют в высокие окна. В этих прямых полосах света танцевала, принимаясь метаться от каждого вздоха, крупная амбарная пыль. Соловей вяло огляделся, спросонья, не сразу сообразив, где находится. Усталость последних дней все еще висела у него на плечах переполненным походным рюкзаком.
Когда он вышел из амбара, Маркус о чем-то разговаривал с хозяином дома. Вокруг активно и деловито копошилась домашняя птица, которую кормила, бросая прямо в неё зерно из корзины, маленькая девочка с убранными под косынку русыми волосами. Её блестевшие от любопытства глаза, до того пристально сверлившие спину контрабандиста, тут же уставились на странного человека в окулярах. Соловей, нахохлившись, прошёл мимо неё к своему спутнику. Заметив, что хозяин дома отвлекся на что-то за его спиной, тот обернулся, глядя на него сверху вниз привычным спокойно-стеклянным взглядом.
- Я кое-что уточнил: тут севернее есть еще один городок. Зайдем в него, прежде чем двигаться дальше.
- Прямо по тележным колеям идите, - добродушно вклинился фермер. - За несколько часов доберетесь.
- А оттуда? - Спросил Соловей. По лицу Маркуса скользнула тень недовольства - говорить о своих планах при других людях он не хотел.
- Решим, - коротко ответил он, - Готов идти?
Соловей поправил на плече купленную на рынке сумку.
- Готов.
Они задержались, чтобы перекусить, поблагодарили хозяина за ночлег и пошли по полузаросшей травой грунтовой дорожке мимо домов. Дорожка сменилась светлой колеей, которая, прорезая густую траву, тянулась дальше за пределы деревни, вдоль сочно зеленевшего молодым колосом поля. Фермерская дочка долго смотрела странной парочке вслед, пока отец не прикрикнул на неё, заставив разом выплеснуть на головы птицам весь корм и резво забежать в дом.
Прода от 23.05.2020, 22:28
Маркус, как и прежде, быстро шел вперед. Соловей старался не отставать, но пеший марш-бросок давался ему заметно тяжелее: он задыхался и обливался потом несмотря на царившую вокруг зябкую утреннюю прохладу. В конце концов он останавливался, едва не сгибаясь пополам, и срывающимся голосом просил передышки. Маркус тут же останавливался, усаживался прямо на траву в колее и ждал, без особого интереса оглядывая местные пейзажи. Он ни разу не выказал ни малейшего недовольства. Только пальцы иногда принимались постукивать по коленям, выдавая его нетерпение.
К полудню, когда солнце вошло в зенит и стало теплее, они подошли к небольшому городку, где Маркус тут принялся разыскивать почтовое отделение. Быстро черканув несколько строк на вырванном из блокнота листке, он отправил его с птицей хозяину.
- Раз планы изменились, нужно отчитаться, где мы, и куда собираемся. - объяснил он удивленно наблюдавшему за этой процедурой Соловью.
- Так куда мы собираемся? Может, наконец, просветишь меня?
- В Рентреса. Там ведь следующая точка, которую мы должны были проверить, так?
- Так. - подтвердил Соловей. - В его окрестностях.
- Ты точно уверен, что они не сменят маршруты?
- Точно. Они даже не в курсе, что я о них знаю, - в голосе Соловья вдруг прорезалось откровенное презрение. Маркус заинтересованно приподнял бровь, но больше ни о чем не спросил.
Они передохнули с час, а потом двинулись пешком дальше на север. Соловей дулся: он ожидал, что они снова возьмут повозку или присоединятся к какому-нибудь обозу и будут двигаться по дороге через населенные пункты. Маркус считал, что безопаснее будет пройти лесами на случай, если кто-то все же попытался бы выследить их: такой маршрут было крайне сложно предугадать. Соловей опасался, что на дикой местности они могут потеряться. Контрабандиста это не беспокоило. Он двигался вперед с такой уверенностью, будто ходил этими лесами всю жизнь.
Они шли уже второй день, и чем дальше забредали в хъемосские леса, тем чаще Соловью приходило в голову, что его спутник его пугает. За все то время, что они путешествовали бок о бок, он не задал ни одного не касающегося их дела вопроса. Он ни разу не заговорил с ним о чем-то отвлеченном, о чем обычно волей неволей начинали говорить даже неприятные друг другу люди, когда оказывались вместе наедине с тишиной. Маркус следил, чтобы его подопечный всегда был в поле его слышимости, безропотно останавливался, когда тот выдыхался, спокойно интересовался, готов ли он двигаться дальше, а потом поднимался и снова шел вперед, как ни в чем не бывало. Он всегда говорил негромко, но четко, с одной и той же ровной интонацией. Даже взгляд у него был стеклянным и равнодушным, лишь изредка оживляясь, когда мужчина замечал что-то казавшееся ему интересным. Тогда где-то в глубине зеленовато-серых глаз на секунду мелькала тусклая искра, после чего они вновь гасли. Соловью было тошно в них смотреть даже несмотря на то, что его собственный взгляд был надежно спрятан под толстыми стеклами. Порой ему начинало казаться, что в любой момент его спутник может вдруг обернуться и так же спокойно, ни сделав ни единого лишнего движения, свернуть ему шею, как прирезал бандита на дороге. Тогда он машинальным движением отодвигал полу куртки и лез рукой за пазуху. Там ладонь нащупывала теплую отполированную рукоять пистолета.
Во время одного из больших привалов, Соловей достал пистолет, мягко погладил пальцами резную рукоять и, устроившись в корнях у ствола дерева, принялся за перезарядку: зубами разорвал извлеченный из внутреннего кармана бумажный патрон, высыпал из него немного пороха на полку ударного замка и вдруг, на мгновение отвлекшись, понял, что за всем процессом внимательно и без всякого стеснения наблюдал Маркус. Соловья это нервировало - движения стали неуклюжими и резкими. Забивая в ствол пистолета пулю, не смог сразу попасть в него шомполом и тихо выругался себе под нос.
Когда он закончил, убрав инструменты в бездонный карман куртки, к его удивлению Маркус попросил:
- Можно взглянуть на пистолет?
Соловей растерянно замялся. Потом, после некоторых колебаний протянул мужчине оружие, перехватив его за дуло.
Пистолет был редкой вещью сам по себе: такие выпускали поштучно и не для всех. Даже армия сейчас могла рассчитывать только на тяжелые винтовки, которые не так давно стали экспериментально вводить в оборот. Но эта вещь была еще более особенной, и это явственно ощущалось, стоило просто взять её в руки. Пистолет был очень легким, почти игрушечным, сделанным явно под тонкую худую руку хозяина так, чтобы уменьшить отдачу, но при этом достаточно крепким, чтобы его не разорвало при выстреле. И этого, без всяких знаний об особенностях оружейного дела, было достаточно, чтобы точно сказать: эта вещь была безумно дорогой и мастерски исполненной специально для одного человека.
Маркус покрутил оружие в руках, оглядывая внутреннюю часть ударного замка в поисках инициалов мастера, провел пальцами по ажурной резьбе на рукояти и молча вернул Соловью.
Тот не выдержал и спросил:
- И что скажешь?
Мужчина пожал плечами.
- А что я могу сказать? Хорошая, дорогая штука.
- Ты в них разбираешься?
- Нет. Так, видел пару раз.
Соловей с внезапным упорством продолжал разглядывать его из-под зеленых окуляров.
- Слушай, а чем ты вообще занимаешься у господина Таркона?
Ему почудилось, будто в серых глазах Маркуса мелькнуло раздражение.
- Тем же, что и все: выполняю его приказы.
- А поконкретнее? - Соловей начинал злиться. Вернее, тихо злился он уже давно, но эта злость начинала грязной пеной выползать наружу только сейчас, спустя долгие часы молчания. И от явственного ощущения, что с ним затеяли игру в дурачка, лучше не становилось.
- А что, есть разница? — Маркус в очередной раз ответил вопросом на вопрос, и это окончательно взбесило Соловья.
- Есть, черт возьми, разница! - вдруг взорвался он. - Я хочу знать, с кем тащу свою задницу через половину страны!
Его высокий, мальчишеский голос истерично взвился, и это прозвучало скорее смешно, чем грозно, но Маркус вдруг напрягся. Он сам не понял, что произошло, но буквально кожей ощутил, как что-то вокруг, в самом воздухе, вдруг изменилось, будто по нему пробежала острая зыбь. Он готов был поклясться: всего пару мгновений, но от этого хилого чудака в смешных зеленых очках исходила самая настоящая угроза.
