Бездомные души

       — Меня зовут Ренон.
       

       Глава 17. Незаслуженное имя

       
       — Ты можешь нормально объяснить, кто это сделал?
       
       Маркус не мог добиться от каманы больше ни слова с того момента, как они ушли от разоренной стоянки. Вернее, сбежали: Милена еле-еле дождалась, когда контрабандист обыщет вещи солдат, не спуская глаз с ущелья, а потом сорвалась с места, уходя от скал почти так же быстро, как до этого стремилась до них добраться.
       
       — Милена!
       
       — Что ты пристал?! — огрызнулась камана. — Уберемся подальше от скал — тогда и будешь языком трепать! Шевели ногами!
       
       Шевелить ногами Маркусу было не проще, чем вчера. В отличие от материальных, вооруженных до зубов солдат, невидимые чудовища, от которых бежала Милена, не поднимали в нем волны леденящего страха. Вместо него с каждым новым шагом в груди нарастало усталое раздражение и желание остановиться.
       
       — Мы уже далеко ушли, может хватит?!
       
       — Им это расстояние покрыть — раз плюнуть!
       
       — Да кому им-то?
       
       Милена остановилась так резко, что Маркус едва не врезался в неё.
       
       — Касангам ^[1] ! Тебе это название о чем-то говорит? — она развернулась и нависла над ним, сверля почти разъяренным взглядом. — Конечно, нет! Так вот эти гадины летают! Пикируют на жертву сверху, бьют ядовитыми клыками, а потом вскрывают сосуды и хлещут кровь! Такой ответ тебя устраивает?!
       
       Опешившему мужчине понадобилось время, чтобы переварить услышанное, и его сполна хватило, чтобы они успели в полном молчании добраться до леса. Оказавшись под сенью деревьев, камана заметно успокоилась, перестав напоминать огромную обозленно-испуганную кошку.
       
       — Касанги — вампиры. — наконец объяснила она. — Насчет полетов я погорячилась, но планировать между скалами они умеют отменно. Судя по тому, как быстро они раскидали десяток солдат, их тут целая семья живет, Видно, на охоту ночью вышли, а один из этих горе-поросят взял, да выстрелил. Дураки.
       
       — Ты сказала, они… ядовитые? Как змеи? — Маркус недоуменно покачал головой.
       
       — Да. Видел пятна на каждом трупе? Это от клыков. Их яд замораживает мышцы и делает кровь жидкой, как вода. А какого-то там человечка и убить запросто может — как повезет.
       
       — Никогда о таких даже не слышал… О зверях из дремучих лесов, способных принимать человеческий облик и говорить человеческим голосом люди иногда говорили. Но о каких-то ядовитых летающих тварях…
       
       — Потому что после Катастрофы в Гайен-Эсем их никто сроду не встречал, они все жили в руинах. — фыркнула камана. — Ваш заповедник много лет был мертвой зоной, в которую никто, кроме Альянса не совался. Но сейчас что-то поменялось. Касанги решили вернуть себе Голову. Значит, скоро сюда пойдут и остальные.
       
       — Кто “остальные”? Альянс?
       
       — По-твоему, на всем материке существуют только Альянс и Гайен-Эсем? Куча народу живет и сама по себе. Только теперь их стало гораздо больше. Многие выходят из Альянса.
       
       — Он разваливается?
       
       — Нет, — Милена качнула головой. В её низком глубоком голосе звучала непривычная задумчивость. — Он силен. Сомневаюсь, что он когда-нибудь распадется. Но всё возвращается на круги своя, и многие тоже хотят вернуться к жизни, которая была до Катастрофы. У людишек начнутся большие проблемы…
       
       Она посмотрела на подозрительно нахмурившегося Маркуса и ухмыльнулась, будто была крайне довольна тем, что сказала.
       
       — Они начнут нападать на людей? Убивать их?
       
       — Стычек не избежать. Такие люди, как в Гайен-Эсем для овера ничего не значат.
       
       — Я заметил... — мрачно отозвался Маркус.
       
       — Хватит кукситься. Я не просто так говорю, что здешние людишки слабы, а потому, что так оно и есть. Ты и сам видел: когда они оказываются у нас на пути, их просто сметают. Может, в этих стенах они и чувствуют себя хозяевами, но за их пределами ставки гораздо выше, чем они могут потянуть.
       
       Милена взглянула на его перевязь и добавила. — Поэтому отвыкай от своих ножиков. В руинах ты таким никого не убьешь.
       
       — Маленький клинок опаснее, чем ты думаешь, — возразил Маркус.
       
       Камана покачала головой.
       
       — Не для тех, кто способен выжить с отрубленной лапой или вываливающимися кишками.
       
       Избавившись от преследования севшего им на хвост отряда, Маркус испытал мимолетное облегчение, которое тут же сменилось тревогой. Шли уже третьи сутки, как они разделились с Кларой, Дереком и Соловьем, и в условиях когда на них должна была начаться полномасштабная облава, это был непозволительно большой срок. Милена разделяла его тревогу: нехотя позволив контрабандисту сделать небольшую передышку, она тут же повернула назад к Башням, планируя обогнуть их по большой дуге и двинуться к приграничным городам. Проклятый форт словно не хотел отпускать её, магнитом тянул к себе, раз за разом заставляя возвращаться. Будь её воля, она бы давно перешла на бег и стремглав промчалась бы мимо него прямо к месту встречи, но её удерживал Маркус. Он двигался так быстро, как только мог, но не так быстро, как хотела бы Милена, о чем она не уставала напоминать ему на каждом привале:
       
       — Вот оборачивался бы ты нормально — домчались бы в два счета! А так плетемся медленнее обоза!
       
       — Ну извини. — огрызался Маркус в ответ. — Если бы знал, что мне понадобится бегом пересечь за день полстраны, обязательно бы научился.
       
       — А что «извини»-то? Сам себе вредишь и своим же людям помочь не можешь, позорище.
       
       На это ему нечего было ответить, и контрабандист молча поджимал губы. Последнее о чем он мог подумать, когда вспоминал об этом внезапно свалившемся на него проклятии — что оно могло нести что-то кроме вреда. Зверь, в шкуре которого он просыпался, казался ему монстром, которого нужно было удушить строгим ошейником, посадить на цепь и никогда больше с неё не спускать. В какой-то степени это ему удалось.
       
       Первое время он требовательно рвался наружу едва ли не каждые пару дней, поначалу напоминая о себе всплесками тревожного раздражения и странными ощущениями: желанием поймать зубами пролетающую перед лицом муху или хорошенько принюхаться к полной подозрительных запахов сумке коллеги. Маркус игнорировал эти предупреждения, и тогда зверь начинал сходить с ума, в буквальном смысле проламываясь сквозь неудобное человеческое тело. Мужчина с ужасом чувствовал, как суставы начинает выкручивать, а кожа покрывается холодным потом, и тут же бросал всё, чтобы сбежать как можно дальше от людей. Первый год стал для него одной сплошной войной, в которой он неизменно проигрывал каждую битву, но каждый раз немного оттягивал своё поражение.
       
       
       К вечеру они вышли в знакомые места, приблизились к дороге, по которой в Башни возили припасы, и обнаружили странное зрелище: обычно тихий лес полнился дробными звуками шагов, полуразборчивыми переговорами, зычными окриками и лаем собак. Среди деревьев вились крупные, желтые светляки фонарей, отсвечивали на полированных дулах винтовок. Как и ожидала Милена, как только вести о нападении на Башни дошли до властей, всю округу наводнили военные. По плану, к этому времени они должны были все вместе пересекать Нор-Алинер, даже если бы им пришлось разделиться. Но момент был упущен, и это значительно всё усложняло.
       
       — Даже если они давно добрались до места встречи, им явно придется оттуда уйти, — обеспокоенно заметил Маркус, когда они с Миленой делали очередной крюк, огибая выдвинувшийся глубоко в лес патруль. — Рядом с городами сейчас опаснее всего.
       
       — Найдутся, — коротко прорычала камана, хлестнув по земле хвостом.
       
       Чем ближе они подбирались к обитаемым местам, тем сложнее становилось двигаться вперед. Власти словно расценили налет на их тайную тюрьму как нападение на страну и стягивали всё новые и новые силы к северной части границы. Военные целыми отрядами сходили с дорог и маршировали в сторону Нор-Алинера. Это были уже не маленькие поисковые патрули, а полноценные боевые подразделения. Попадаться им на глаза было опасно даже для Милены. Весь следующий день они двигались очень медленно и осторожно, боясь выдать свое присутствие, и только в сумерках позволили себе ускориться. В такие моменты Маркус мысленно радовался одному из немногих подарков, которые сделал ему тот злополучный укус: способности хорошо видеть в темноте.
       
       — Тебе не кажется, что это уже не по наши души? — сказал он, первым выразив их с каманой общие сомнения. — В последний раз я столько солдат на дорогах видел, когда их в руины отправляли.
       
       — Кажется, — кивнула она. — Но это точно не Альянс. Если бы они и хотели вторгнуться в Гайен-Эсем, то сделали бы всё тихо и быстро. Никто бы и пикнуть не успел.
       
       — Они бы начали сразу с центра?
       
       — Да.
       
       — Тогда... может они и пытаются отвлечь армию к границам?
       
       — Говорю тебе, они бы не напали! — раздраженно отрезала Милена.
       
       — Откуда ты знаешь?
       
       — Из первых уст. Альянс всё это время пытался захватить власть изнутри. Не планировали они вторжение, по крайней мере, сейчас, — по её лицу вдруг скользнула незнакомая Маркусу почти печальная усмешка. — Кому, как не им знать, что в таких делах жадничать и торопиться нельзя.
       
       — Но рано или поздно они попытаются?
       
       Милена равнодушно повела плечами.
       
       — Встретиться им всё равно рано или поздно придется. И Альянс захочет, чтобы это произошло на их условиях.
       

       Прода от 29.01.2021, 10:32

       
       Они потратили два дня, минуя все патрули и идущие к границе отряды и приблизились к зоне приграничных городов только чтобы понять, что Клары, Соловья и Дерека здесь быть не может. Дороги были перекрыты, всех, кто проходил или проезжал в сторону границы или от неё, останавливались и обыскивали. Патрули заполонили даже близлежащие деревни, Маркус и Милена не могли позволить себе расслабиться, готовые в любой момент сорваться с места и уходить. О том, чтобы встать лагерем, развести костер, добывать и готовить пищу не было даже и речи. Даже если отколовшаяся часть их группы успела добраться сюда, они не смогли бы остаться и ждать.
       
       Если раньше у них был хоть какой-то ориентир для воссоединения, теперь он исчез. Они потеряли друг друга — от этого простого факта некуда было деться даже мастерски умеющему топить дурные мысли в работе контрабандисту. Клара и Соловей могли быть где угодно от другого конца Гайен-Эсем, до казематов ближайшего города. Они могли сейчас так же отчаянно искать встречи с Маркусом и Миленой, могли быть в плену, могли быть мертвы. Более благоприятные варианты мужчина отбрасывал сразу же, горьким опытом наученный не слишком надеяться на хорошее. От всех остальных к горлу начинал подкатывать комок удушливой паники.
       
       Милена только накаляла обстановку. Вместе с последней ниточкой, которая могла привести её к добытому из Башен артефакту, она утратила и всё свое напускное спокойствие, почти как в те дни, когда тщетно искала способ попасть в форт. Только теперь кругом всё кишело врагами, а злополучный артефакт будто ускользнул её лап, и с каждым часом, с каждой пройденной милей, с каждым крюком, что они делали, тщетно обыскивая приграничные земли, шанс снова найти его становился всё меньше. Милену это приводило в состояние непроходящего, выжигающего внутренности бешенства. И, наблюдая за тем, как она скалится и хлещет хвостом, провожая озлобленным, пылающим взглядом очередной попавшийся им на пути отряд солдат, Маркус чувствовал, как спину зябко щекочет страх. Он понимал, что её гнев в любой момент может обратиться против него. В конце концов, это из-за него она оставила остальных и вернулась в Башни.
       
       Милена была того же мнения: несмотря на то, что им приходилось постоянно держаться бок о бок, она отстранилась от Маркуса. Сначала исчезли её привычные насмешки, тут же насторожив привыкшего к ним контрабандиста, а потом камана почти перестала с ним разговаривать, не считая коротких команд и замечаний. Это молчание тяготило Маркуса больше любых издевок, но он не решался его нарушать. Памятуя о вполне серьезной угрозе Милены в случае чего сломать ему шею, он беспрекословно слушался её, стараясь не давать повода для вспышек ярости.
       
       Этим вечером камана не вернулась с разведки. Как обычно оставив Маркуса дожидаться её в укрытии, так и не пришла, даже когда в почерневшем небе воцарились две неполные луны. Ему оставалось только ждать, напряженно вглядываясь в полную шорохов и теней лесную ночь. Затекшее тело ныло, требуя устроиться поудобнее, в голове клубился тяжелый туман, рассеивая его внимание, погружая в блуждающие по кругу одни и те же невеселые мысли о том, куда могла подеваться Милена.
       
       Её безопасность Маркуса не слишком беспокоила: даже если бы мертвая камана попалась на глаза солдатам — им же хуже. Даже если бы она превратилась в кучку пепла на приправленном горючим костре, устроив перед этим маленькую кровавую войну — ничего не было бы кончено. Просто тот крохотный шанс отыскать потерянных товарищей, который у него оставался, стал бы ещё чуть меньше, и Маркусу пришлось бы в одиночку шнырять по горным лесам, избегая патрулей.
       
       В какой-то степени он даже этого хотел. Милена пугала его. Не только своим молчанием — что-то изменилось в самом её облике и повадках: глаза непрерывно горели все тем же злым желтым огнем, но их взгляд казался тяжелым, блуждающим. Движения каманы утрачивали последние остатки гибкости: она, словно ящерица, перемещалась с места на место стремительными рывками и замирала каменной статуей, когда двигаться не было необходимости. Даже её хвост с тяжелым костяным наростом на конце перестал хлестать по земле при каждой вспышке раздражения. Единственное, что почти не изменилось — её странная привязанность к своей глефе, которую Маркус заметил ещё в первые дни после их встречи. Вечерами, устроившись в стороне от костра, Милена могла до самого рассвета сидеть неподвижно, разглядывая красное древко, покрытое вязью врезанных в него букв.
       
       «Норхора ^[2] . Милена ^[3] . Вайсзарк ^[4] . Скаршерд ^[5] . Нахамон ^[6] ...», — всё, что контрабандист успел запомнить, украдкой выхватывая взглядом букву за буквой — несколько никак не связанных между собой слов, о смысле которых он, порой, со скуки гадал, коротая бессонную ночь. Как оказалось — двенадцать имен, в которые камана теперь пристально вглядывалась почти каждую свободную минуту, будто ей виделось что-то в потертых, неровных буквах. Будто она боялась, что забудет их, если отведет глаза хоть на мгновение.
       
       Маркус уже не сомневался, что находиться рядом с Миленой стало опасно, как никогда: он чувствовал это кожей — то же самое дыхание ни с чем не сравнимой ненависти, которое преследовало его в руинах, у цепи фортов. Каждый раз, когда из леса доносились её тяжелые, неровные шаги, он невольно замирал, ожидая, что они резко стихнут, а потом камана в пару прыжков доберется до него и прикончит ударом широкого клинка. Каждый раз, устраиваясь на отдых, боялся, что открыв глаза, увидит над собой облако черных волос, две круглые огненные луны и звериный оскал, и последним, что он испытает в своей жизни — вспышка острого, леденящего ужаса.