Последняя кукла Ренона — худой, обрюзглый мужчина, до того безучастно сидевший на земле, резко вскочил и пошел к нему, на ходу стаскивая с себя одежду, путаясь в рукавах и штанинах. Клара и Соловей ошарашенно наблюдали за ним.
— Что такое? Что ты творишь? — встрепенувшись, нервно подавшись вперед спросила Милена.
— Всё хорошо, он будет жить. А я хочу есть, — устало сказал мужчина, прижимаясь всем телом к влажно поблескивающей среди крюков-щупалец сердцевине хищного растения. Щупальца обхватили его и резко сжались.
Что-то хрустнуло. Мужчина обмяк и затих. Лежавший на траве Маркус тяжело вздохнул и застонал, уронив голову набок.
Стоило Маркусу зашевелиться, как Клара, тут же забыв о Реноне, неуклюже перевалилась на колени и подползла к нему.
— Марко? Ты меня слышишь? — испуганно прошептала она, всё еще не веря в слова Ренона, которые даже толком не поняла.
Она осторожно похлопала Маркуса по щеке, потом обхватила ладонями его лицо и повернула к себе. Он болезненно нахмурился, сжал веки, задышал: хрипло, надсадно, выталкивая из себя воздух и сипло всасывая его обратно. Потом снова не то застонал, не то замычал. Соловей подбежал к нему с другой стороны и тоже присел рядом, Милена вытянула шею, с удивлением глядя, как Маркус пытается дышать и ворочаться на траве.
— Эй, открой глаза. Глаза открой! — срывающимся голосом потребовала Клара, скривилась, будто от боли, и вдруг залепила ему легкую пощечину.
Маркус дернулся, попытался отвернуться и, наконец, приоткрыл глаза. Они всё еще были мутные, но уже не стеклянные, зрачки то плавали из стороны в сторону, то закатывались под веки. Клара всё звала и тормошила его, а он не понимал, что происходит и пытался вяло отбиваться, приподнимал руки, промахивался и снова ронял их на землю. Его дыхание становилось всё более быстрым и судорожным. Лекарша приложила ладонь к его груди — сердце колотилось, как ненормальное, словно не верило, что снова может биться.
— Всё-всё-всё, всё хорошо, хорошо, успокойся, дыши, — забормотала Клара, гладя его по голове, и судорожно кривя рот. Он то растягивался в облегченной улыбке, то изгибался дугой навстречу льющимся по лицу слезам. Напряженное лицо сидевшего с другой стороны Соловья медленно разгладилось. Он улыбнулся и осел на землю, закрыв глаза ладонью.
Казалось, они оба ждали в напряжении, сомнениях и страхе целую вечность, прежде чем опасность, наконец, отступила.
Маркус выглядел, как мертвец. Несколько часов невидимой борьбы за жизнь высушили его. Стоило Кларе сосредоточить взгляд на его посеревшем лице с запавшими кругами глазниц, заострившимися скулами и сухими побелевшими губами, как её снова охватывал страх: не последнее ли это обманчивое просветление перед окончательной смертью?
Но с каждой минутой мужчина всё заметнее оживал. Его еще слабые и неуклюжие движения становились осмысленными, он толком не понимал, где находится, и что происходит, но пытался оглядеться и сфокусировать плавающий взгляд. Сердце, остервенело бившееся о ладонь Клары понемногу успокаивалось, а вместе с ним успокаивалось и становилось глубже дыхание.
В какой-то момент он окончательно очнулся, приподнял голову, посмотрел на Клару и Соловья. Лекарша напряженно улыбнулась ему и спросила:
— Ну, как ты?
Маркус уронил голову обратно на траву, скривился и полуразборчиво прошипел:
— Дерьмо собачье…
Клара нервно расхохоталась.
— Вот и выглядишь ты так же.
Милена, до того наблюдавшая за мужчиной издали, подошла поближе, оперлась на глефу, нависая над ним с высоты своего огромного роста. Маркус увидел её, болезненно прищурился и вдруг выпалил:
— Ори потом.
— Чего? — не поняла Милена.
Он вздохнул и медленно, отчетливо пояснил:
— Сейчас не ори. И так больно.
Сообразив, что он имеет в виду, камана устало фыркнула.
— Толку-то на тебя-дурака орать.
Маркуса этот ответ удовлетворил. Он прикрыл веки, словно кивая. Потом дернул головой, надсадно кашлянул, будто чем-то поперхнувшись, тяжело перекатился набок, едва не завалившись на колени Соловью, и выплюнул на траву несколько зубов. Хисагал отпрянул в сторону, ошарашенно глядя на зубы, потом перевел вопрошающий взгляд на Милену.
— Ну а что ты хотел? — сказала камана. — Некоторые от этого и заживо гнить начинали. Он еще легко отделался. А зубы и новые отрастут.
Маркус притих, так и оставшись лежать на боку, и Клара встревоженно склонилась над ним. Но он просто уснул, уткнувшись лицом в собственную руку и тяжело посапывая.
Милена задумчиво посмотрела на него и вдруг сказала:
— Собирайте лагерь.
Огромные глаза Соловья стали ещё больше, Клара возмущенно обернулась.
— Мы что, уходим? — спросила она.
— Да, подойдем поближе к реке, туда, где заросли. Мы тут, как на ладони.
— Но, ты же все равно постоянно обходишь окрестности, — робко возразил Соловей.
Милена упрямо мотнула головой.
— Я сказала — уходим.
— А Маркус?
— Я его отнесу, тут не так далеко. Собирайтесь.
Она подошла к Ренону, который блаженно мял щупальцами свою жертву. Тело несчастной куклы начало оплывать в местах, которые были прижаты к сочащейся едкими соками сердцевине тресамиона: кожа сползала, обнажая кровящую плоть, один глаз разложился и вытек.
— Если ты меня слышишь — мы уходим в безопасное место, к реке. Хочешь — иди за нами, нет — оставайся, мы придем за тобой позже, — громко сказала Милена.
Даже если Ренон понял, ответить ей он уже не мог. Он только освободил пару щупалец и выставил их перед собой, не то показывая, что слышит, не то инстинктивно, ощутив, что кто-то приблизился.
Клара и Соловей, не сговариваясь, собирались медленно, надеясь, что Маркус ещё успеет очнуться до того, как нужно будет отправляться. Милена раздраженно покрикивала на них, колотя по земле хвостом. Подвешивая к рюкзаку свой котелок, Клара вдруг заметила, что к их лагерю прибился шикадир [1]
Едва дождавшись, когда Клара и Соловей соберут вещи, Милена подошла к Маркусу, втащила его себе на спину и, низко сгорбившись над землей, пошла в сторону реки. Шикадир тут же поднялся на задние лапки, встревоженно вздыбив иглы и вдруг резво поскакал за ней по траве. Впопыхах взваливая на плечи сумки и чертыхаясь, Соловей увидел, что Ренон тоже зашевелился. Он качнулся, медленно согнулся в широкую дугу, сминая придавленный к нему труп, освободил несколько толстых отростков и уперся ими в землю. Потом расставил «лапы» пошире и пополз вперед, будто исполинская коричнево-зеленая многоножка. Хисагал замер, и так и смотрел на него, разинув рот, пока Клара не толкнула его в плечо. Она тоже первый раз видела, как на самом деле ходит Ренон, но её больше волновали больно оттягивающий руку артефакт и быстро уходившая вперед Милена, на спине у которой шумно просыпался Маркус.
Клара и Соловей обогнали неторопливо ползущего след в след за шикадиром Ренона, но чем сильнее они старались нагнать Милену, тем быстрее она шла вперед. Что-то было не так. Маркус, до того только вяло трепыхавшийся, вдруг начал с рычанием биться у неё на плече, цепляясь за одежду скрюченными пальцами и пиная её в грудь. Камана, не долго думая, покрепче прижала его к себе, бросила глефу и помчалась к зарослям у реки, как хромая, трехлапая кошка, опираясь на свободную руку.
— Эй! Что случилось?! Ты куда?! — крикнула Клара ей вдогонку. — Твою ж мать!
Она тоже попыталась сорваться на бег, и тяжелый каменный шар в руке тут же ударил её по лодыжке. Лекарша зашипела от боли, швырнула его на землю и с чувством выматерилась, растирая ушиб ладонью. Соловей остановился, растерянно глядя на неё, и она рявкнула, бешено выкатив глаза:
— Беги за ними! Быстро!
Хисагал испуганно заметался, неуклюже побежал, пытаясь удержать соскальзывающие с плеч тяжелые сумки, потом бросил их и помчался со всех ног.
Милена с треском врезалась прямо в спускающийся к реке перелесок и исчезла среди кустов, недовольно хлестнувших ей вслед длинными ветками. Соловей хотел броситься следом за ней, но, струсив, затормозил у зеленой стены. Прислушавшись, он понял, что Милена скинула Маркуса на землю. И тот действительно рычал и стонал от боли. Осторожно отодвинув ветки, хисагал пролез под ними, и снова замер, инстинктивно пригнувшись: Маркус корчился на траве всего в нескольких шагах от реки, и, едва приглядевшись, Соловей понял — с ним происходит то же самое, что и с той рептилией, которая вывела их из Гайен-Эсем. Только она преображалась плавно, совершенно непринужденно и безболезненно. Тело Маркуса будто ломалось и срасталось обратно по частям, приобретая новые очертания, одежда натягивалась и рвалась вместе с кожей, которая не успевала расти вслед за костями и мышцами, повисала белыми лоскутами и отваливалась, как только под ней нарастала новая.
Милена стояла на почтительном расстоянии и наблюдала. Заметив Соловья, она недовольно прищурилась и прошипела:
— Зови сюда Клару, быстро! Быстро, я сказала!
Соловей отмер, с трудом отвел взгляд от обраставшего светлой шерстью получеловека-полузверя и кинулся назад, ловя лицом ветки. Клара уже была здесь. Она решилась бросить и сумки, и артефакт и, надсадно дыша (болезнь еще не отпустила её до конца) металась рядом с зарослями, пытаясь хоть что-то разглядеть среди зеленых листьев.
— Ну, что там?! — спросила она, едва заметив Соловья, взглянула на его перекошенное лицо, испуганно побледнела и уже хотела протиснуться мимо него в перелесок, но хисагал схватил её за руку, больно впившись когтями в предплечье.
— Стой, не беги! Идем прямо к Милене, тихо и осторожно.
— Что там происходит?
— Там... ну... Сама увидишь, просто веди себя потише и не дергайся.
К удивлению Соловья, Клара не стала ни сопротивляться, ни возражать. Она прошла вслед за ним проторенной тропкой и, едва выглянув из зарослей, остолбенела.
— Это... это что... он? — едва слышно прошептала лекарша.
Маркус уже успел окончательно обернуться, поднялся с земли и, покачиваясь из стороны в сторону, тащился к реке. На его спине клоками висели остатки рубашки, задние лапы запутались в практически уцелевших брюках. Он спотыкался об них, но не обращал внимания и продолжал упорно идти вперед, к воде, будто ничего, кроме неё не видел.
— Не шумите.
Клара резко вздрогнула, когда прямо у неё над ухом раздался голос подкравшейся сбоку Милены. Та поймала беспомощный, растерянный взгляд лекарши и усмехнулась:
— Что, страшно?
Клара не нашлась, что ответить и снова посмотрела на Маркуса. Тот уже добрался до кромки воды, тяжело плюхнулся перед ней на живот и жадно лакал. Она смотрела на его широкую, от чего-то вздрагивавшую холку, на прижатые к массивной голове треугольные уши, и не верила своим глазам. Будто то, что она видела у скрытой заводи в Гайен-Эсем, то, что уже давно рассказала ей Милена, было всего лишь шуткой, которая на самом деле не относилась к Маркусу.
— Что нам делать? — спросил Соловей.
— Не дергайтесь, не кричите и не бегите, — тихо сказала Милена. — Попробуем его разговорить. Если начнется драка — просто отойдите подальше.
— Какая драка? — пролепетала Клара.
— Надеюсь — никакая. Но кто знает, что ему сейчас в голову взбредет.
— Откуда ты знала, что это случится? – Соловей вопросительно взглянул на Милену. — Ты ведь поэтому потащила его сюда?
— Да. Не смог бы он долго удержаться в человеческом облике после такой-то встряски.
Напившись вдоволь, Маркус вздохнул и так и остался лежать на берегу, отвернув нос от воды.
— Позови-ка его, — потребовала Милена, толкнув Клару в плечо.
Лекарша испуганно посмотрела на неё, приоткрыв рот.
— Да не бойся, тебя он узнает.
— А если он... подойдет?
— Тебя он вряд ли тронет. Да и я рядом, прикрою.
Клара снова посмотрела на лежавшего у воды зверя. В горле застыл холодный ком, и ей казалось, что она не сможет вытолкнуть из себя ни звука. Слишком уж это мохнатое чудище было здоровым. Здравый смысл требовал, чтобы она осторожно попятилась назад, без единого звука обогнула перелесок и ушла прочь, как можно дальше.
Здравый смысл говорил ей так поступить каждый раз, когда чувствовал опасность, с которой она не смогла бы справиться. Он велел ей бежать, когда она окончательно поняла, что мать не собирается защищать её от мужа тёти, который всё пытался улучшить момент, когда племянница останется в доме одна или будет возвращаться вечером по безлюдным заросшим тропинкам. Он велел ей бежать, когда Маркус окончательно спелся с этой шайкой бандитов в городе, начал возвращаться домой по ночам и отмалчиваться на каждый её вопрос или давать ответы, которые потом оказывались неправдой. Он велел ей бежать, когда Зейн начал оттеснять её от работы к кухонному очагу, и велел бежать сейчас.
Но именно теперь, когда Клара точно знала, что бежать ей уже некуда, мысль о бегстве почему-то обожгла её стыдом.
— Марко! — позвала она давшим петуха голосом. — Марко!
Светлая холка нараиса вздыбилась, уши дернулись, встали торчком и развернулись, ловя доносящийся до них голос. Клара позвала ещё раз. Тогда Маркус, будто сообразив, что ему не померещилось, резко, неуклюже поднялся, попытался развернуться, но запутался в повисших на лапах брюках, раздраженно зарычал и завертелся на месте, пытаясь сбросить их или достать зубами.
— Ну как щенок малый, — фыркнула Милена.
— А они всегда так себя ведут, ну, эти... как ты их называла? — спросил Соловей.
— Нараисы? Нет. Просто ему не повезло родиться в человеческом свинарнике. В Альянсе таких обучают охотники, а его обучать было некому. Вот он и ведет себя, как тупая зверюга.
В голосе Милены прозвучало что-то, похожее на сочувствие. Она казалась совершенно спокойной, но не спускала с Маркуса глаз.
Клара нервно вцепилась ногтями в собственные предплечья, с болезненной гримасой на лице глядя, как Маркус, наконец, избавившись от штанов, развернулся и раздраженно отшвырнул их в сторону ударом лапы. Несчастная тряпка заняла всё его внимание, и он уже и думать забыл о том, что только что слышал знакомый голос. Клара никак не могла совместить в голове хладнокровного рассудительного мужчину, которого знала таким еще с юношеских лет, с этим зверем, больше всего сейчас напоминавшем ей огромного, глупого, неуклюжего пса.
— Маркус, хватит! — не выдержав, крикнула женщина. — Посмотри сюда!
Зверь снова навострил уши и повернулся. У него были светлые, зеленовато-серые глаза Маркуса, только затуманенные и бессмысленные. Он нашел взглядом Клару, но, едва заметив возвышавшуюся рядом с ней Милену, тут же подобрался, взъерошился и зарычал, скаля клыки. Клара и Соловей невольно попятились, прячась за спину каманы. Зверь горбился и тяжело переступал с лапы на лапу, словно измотанный боец, собиравший силы для последнего боя, не понимая, что его жизни ничего не угрожает.
— Что такое? Что ты творишь? — встрепенувшись, нервно подавшись вперед спросила Милена.
— Всё хорошо, он будет жить. А я хочу есть, — устало сказал мужчина, прижимаясь всем телом к влажно поблескивающей среди крюков-щупалец сердцевине хищного растения. Щупальца обхватили его и резко сжались.
Что-то хрустнуло. Мужчина обмяк и затих. Лежавший на траве Маркус тяжело вздохнул и застонал, уронив голову набок.
Прода от 11 октября, 10:00
Глава 23. Истинные лица
Стоило Маркусу зашевелиться, как Клара, тут же забыв о Реноне, неуклюже перевалилась на колени и подползла к нему.
— Марко? Ты меня слышишь? — испуганно прошептала она, всё еще не веря в слова Ренона, которые даже толком не поняла.
Она осторожно похлопала Маркуса по щеке, потом обхватила ладонями его лицо и повернула к себе. Он болезненно нахмурился, сжал веки, задышал: хрипло, надсадно, выталкивая из себя воздух и сипло всасывая его обратно. Потом снова не то застонал, не то замычал. Соловей подбежал к нему с другой стороны и тоже присел рядом, Милена вытянула шею, с удивлением глядя, как Маркус пытается дышать и ворочаться на траве.
— Эй, открой глаза. Глаза открой! — срывающимся голосом потребовала Клара, скривилась, будто от боли, и вдруг залепила ему легкую пощечину.
Маркус дернулся, попытался отвернуться и, наконец, приоткрыл глаза. Они всё еще были мутные, но уже не стеклянные, зрачки то плавали из стороны в сторону, то закатывались под веки. Клара всё звала и тормошила его, а он не понимал, что происходит и пытался вяло отбиваться, приподнимал руки, промахивался и снова ронял их на землю. Его дыхание становилось всё более быстрым и судорожным. Лекарша приложила ладонь к его груди — сердце колотилось, как ненормальное, словно не верило, что снова может биться.
— Всё-всё-всё, всё хорошо, хорошо, успокойся, дыши, — забормотала Клара, гладя его по голове, и судорожно кривя рот. Он то растягивался в облегченной улыбке, то изгибался дугой навстречу льющимся по лицу слезам. Напряженное лицо сидевшего с другой стороны Соловья медленно разгладилось. Он улыбнулся и осел на землю, закрыв глаза ладонью.
Казалось, они оба ждали в напряжении, сомнениях и страхе целую вечность, прежде чем опасность, наконец, отступила.
Маркус выглядел, как мертвец. Несколько часов невидимой борьбы за жизнь высушили его. Стоило Кларе сосредоточить взгляд на его посеревшем лице с запавшими кругами глазниц, заострившимися скулами и сухими побелевшими губами, как её снова охватывал страх: не последнее ли это обманчивое просветление перед окончательной смертью?
Но с каждой минутой мужчина всё заметнее оживал. Его еще слабые и неуклюжие движения становились осмысленными, он толком не понимал, где находится, и что происходит, но пытался оглядеться и сфокусировать плавающий взгляд. Сердце, остервенело бившееся о ладонь Клары понемногу успокаивалось, а вместе с ним успокаивалось и становилось глубже дыхание.
В какой-то момент он окончательно очнулся, приподнял голову, посмотрел на Клару и Соловья. Лекарша напряженно улыбнулась ему и спросила:
— Ну, как ты?
Маркус уронил голову обратно на траву, скривился и полуразборчиво прошипел:
— Дерьмо собачье…
Клара нервно расхохоталась.
— Вот и выглядишь ты так же.
Милена, до того наблюдавшая за мужчиной издали, подошла поближе, оперлась на глефу, нависая над ним с высоты своего огромного роста. Маркус увидел её, болезненно прищурился и вдруг выпалил:
— Ори потом.
— Чего? — не поняла Милена.
Он вздохнул и медленно, отчетливо пояснил:
— Сейчас не ори. И так больно.
Сообразив, что он имеет в виду, камана устало фыркнула.
— Толку-то на тебя-дурака орать.
Маркуса этот ответ удовлетворил. Он прикрыл веки, словно кивая. Потом дернул головой, надсадно кашлянул, будто чем-то поперхнувшись, тяжело перекатился набок, едва не завалившись на колени Соловью, и выплюнул на траву несколько зубов. Хисагал отпрянул в сторону, ошарашенно глядя на зубы, потом перевел вопрошающий взгляд на Милену.
— Ну а что ты хотел? — сказала камана. — Некоторые от этого и заживо гнить начинали. Он еще легко отделался. А зубы и новые отрастут.
Маркус притих, так и оставшись лежать на боку, и Клара встревоженно склонилась над ним. Но он просто уснул, уткнувшись лицом в собственную руку и тяжело посапывая.
Милена задумчиво посмотрела на него и вдруг сказала:
— Собирайте лагерь.
Огромные глаза Соловья стали ещё больше, Клара возмущенно обернулась.
— Мы что, уходим? — спросила она.
— Да, подойдем поближе к реке, туда, где заросли. Мы тут, как на ладони.
— Но, ты же все равно постоянно обходишь окрестности, — робко возразил Соловей.
Милена упрямо мотнула головой.
— Я сказала — уходим.
— А Маркус?
— Я его отнесу, тут не так далеко. Собирайтесь.
Она подошла к Ренону, который блаженно мял щупальцами свою жертву. Тело несчастной куклы начало оплывать в местах, которые были прижаты к сочащейся едкими соками сердцевине тресамиона: кожа сползала, обнажая кровящую плоть, один глаз разложился и вытек.
— Если ты меня слышишь — мы уходим в безопасное место, к реке. Хочешь — иди за нами, нет — оставайся, мы придем за тобой позже, — громко сказала Милена.
Даже если Ренон понял, ответить ей он уже не мог. Он только освободил пару щупалец и выставил их перед собой, не то показывая, что слышит, не то инстинктивно, ощутив, что кто-то приблизился.
Клара и Соловей, не сговариваясь, собирались медленно, надеясь, что Маркус ещё успеет очнуться до того, как нужно будет отправляться. Милена раздраженно покрикивала на них, колотя по земле хвостом. Подвешивая к рюкзаку свой котелок, Клара вдруг заметила, что к их лагерю прибился шикадир [1]
Закрыть
— маленький зверек, похожий на ласку. Только вдоль спины у него тянулась полоса черных иголок, которые постоянно двигались, то вставая торчком, то приглаживаясь к шерсти. Он как будто совершенно не боялся людей и рыскал в траве рядом с ними, даже не пытаясь прятаться. В переводе с языка Хъемоса: shik - игла, dir - зверь
Едва дождавшись, когда Клара и Соловей соберут вещи, Милена подошла к Маркусу, втащила его себе на спину и, низко сгорбившись над землей, пошла в сторону реки. Шикадир тут же поднялся на задние лапки, встревоженно вздыбив иглы и вдруг резво поскакал за ней по траве. Впопыхах взваливая на плечи сумки и чертыхаясь, Соловей увидел, что Ренон тоже зашевелился. Он качнулся, медленно согнулся в широкую дугу, сминая придавленный к нему труп, освободил несколько толстых отростков и уперся ими в землю. Потом расставил «лапы» пошире и пополз вперед, будто исполинская коричнево-зеленая многоножка. Хисагал замер, и так и смотрел на него, разинув рот, пока Клара не толкнула его в плечо. Она тоже первый раз видела, как на самом деле ходит Ренон, но её больше волновали больно оттягивающий руку артефакт и быстро уходившая вперед Милена, на спине у которой шумно просыпался Маркус.
Клара и Соловей обогнали неторопливо ползущего след в след за шикадиром Ренона, но чем сильнее они старались нагнать Милену, тем быстрее она шла вперед. Что-то было не так. Маркус, до того только вяло трепыхавшийся, вдруг начал с рычанием биться у неё на плече, цепляясь за одежду скрюченными пальцами и пиная её в грудь. Камана, не долго думая, покрепче прижала его к себе, бросила глефу и помчалась к зарослям у реки, как хромая, трехлапая кошка, опираясь на свободную руку.
— Эй! Что случилось?! Ты куда?! — крикнула Клара ей вдогонку. — Твою ж мать!
Она тоже попыталась сорваться на бег, и тяжелый каменный шар в руке тут же ударил её по лодыжке. Лекарша зашипела от боли, швырнула его на землю и с чувством выматерилась, растирая ушиб ладонью. Соловей остановился, растерянно глядя на неё, и она рявкнула, бешено выкатив глаза:
— Беги за ними! Быстро!
Хисагал испуганно заметался, неуклюже побежал, пытаясь удержать соскальзывающие с плеч тяжелые сумки, потом бросил их и помчался со всех ног.
Милена с треском врезалась прямо в спускающийся к реке перелесок и исчезла среди кустов, недовольно хлестнувших ей вслед длинными ветками. Соловей хотел броситься следом за ней, но, струсив, затормозил у зеленой стены. Прислушавшись, он понял, что Милена скинула Маркуса на землю. И тот действительно рычал и стонал от боли. Осторожно отодвинув ветки, хисагал пролез под ними, и снова замер, инстинктивно пригнувшись: Маркус корчился на траве всего в нескольких шагах от реки, и, едва приглядевшись, Соловей понял — с ним происходит то же самое, что и с той рептилией, которая вывела их из Гайен-Эсем. Только она преображалась плавно, совершенно непринужденно и безболезненно. Тело Маркуса будто ломалось и срасталось обратно по частям, приобретая новые очертания, одежда натягивалась и рвалась вместе с кожей, которая не успевала расти вслед за костями и мышцами, повисала белыми лоскутами и отваливалась, как только под ней нарастала новая.
Милена стояла на почтительном расстоянии и наблюдала. Заметив Соловья, она недовольно прищурилась и прошипела:
— Зови сюда Клару, быстро! Быстро, я сказала!
Прода от 13.10.2021, 08:33
Соловей отмер, с трудом отвел взгляд от обраставшего светлой шерстью получеловека-полузверя и кинулся назад, ловя лицом ветки. Клара уже была здесь. Она решилась бросить и сумки, и артефакт и, надсадно дыша (болезнь еще не отпустила её до конца) металась рядом с зарослями, пытаясь хоть что-то разглядеть среди зеленых листьев.
— Ну, что там?! — спросила она, едва заметив Соловья, взглянула на его перекошенное лицо, испуганно побледнела и уже хотела протиснуться мимо него в перелесок, но хисагал схватил её за руку, больно впившись когтями в предплечье.
— Стой, не беги! Идем прямо к Милене, тихо и осторожно.
— Что там происходит?
— Там... ну... Сама увидишь, просто веди себя потише и не дергайся.
К удивлению Соловья, Клара не стала ни сопротивляться, ни возражать. Она прошла вслед за ним проторенной тропкой и, едва выглянув из зарослей, остолбенела.
— Это... это что... он? — едва слышно прошептала лекарша.
Маркус уже успел окончательно обернуться, поднялся с земли и, покачиваясь из стороны в сторону, тащился к реке. На его спине клоками висели остатки рубашки, задние лапы запутались в практически уцелевших брюках. Он спотыкался об них, но не обращал внимания и продолжал упорно идти вперед, к воде, будто ничего, кроме неё не видел.
— Не шумите.
Клара резко вздрогнула, когда прямо у неё над ухом раздался голос подкравшейся сбоку Милены. Та поймала беспомощный, растерянный взгляд лекарши и усмехнулась:
— Что, страшно?
Клара не нашлась, что ответить и снова посмотрела на Маркуса. Тот уже добрался до кромки воды, тяжело плюхнулся перед ней на живот и жадно лакал. Она смотрела на его широкую, от чего-то вздрагивавшую холку, на прижатые к массивной голове треугольные уши, и не верила своим глазам. Будто то, что она видела у скрытой заводи в Гайен-Эсем, то, что уже давно рассказала ей Милена, было всего лишь шуткой, которая на самом деле не относилась к Маркусу.
— Что нам делать? — спросил Соловей.
— Не дергайтесь, не кричите и не бегите, — тихо сказала Милена. — Попробуем его разговорить. Если начнется драка — просто отойдите подальше.
— Какая драка? — пролепетала Клара.
— Надеюсь — никакая. Но кто знает, что ему сейчас в голову взбредет.
— Откуда ты знала, что это случится? – Соловей вопросительно взглянул на Милену. — Ты ведь поэтому потащила его сюда?
— Да. Не смог бы он долго удержаться в человеческом облике после такой-то встряски.
Напившись вдоволь, Маркус вздохнул и так и остался лежать на берегу, отвернув нос от воды.
— Позови-ка его, — потребовала Милена, толкнув Клару в плечо.
Лекарша испуганно посмотрела на неё, приоткрыв рот.
— Да не бойся, тебя он узнает.
— А если он... подойдет?
— Тебя он вряд ли тронет. Да и я рядом, прикрою.
Клара снова посмотрела на лежавшего у воды зверя. В горле застыл холодный ком, и ей казалось, что она не сможет вытолкнуть из себя ни звука. Слишком уж это мохнатое чудище было здоровым. Здравый смысл требовал, чтобы она осторожно попятилась назад, без единого звука обогнула перелесок и ушла прочь, как можно дальше.
Здравый смысл говорил ей так поступить каждый раз, когда чувствовал опасность, с которой она не смогла бы справиться. Он велел ей бежать, когда она окончательно поняла, что мать не собирается защищать её от мужа тёти, который всё пытался улучшить момент, когда племянница останется в доме одна или будет возвращаться вечером по безлюдным заросшим тропинкам. Он велел ей бежать, когда Маркус окончательно спелся с этой шайкой бандитов в городе, начал возвращаться домой по ночам и отмалчиваться на каждый её вопрос или давать ответы, которые потом оказывались неправдой. Он велел ей бежать, когда Зейн начал оттеснять её от работы к кухонному очагу, и велел бежать сейчас.
Но именно теперь, когда Клара точно знала, что бежать ей уже некуда, мысль о бегстве почему-то обожгла её стыдом.
— Марко! — позвала она давшим петуха голосом. — Марко!
Светлая холка нараиса вздыбилась, уши дернулись, встали торчком и развернулись, ловя доносящийся до них голос. Клара позвала ещё раз. Тогда Маркус, будто сообразив, что ему не померещилось, резко, неуклюже поднялся, попытался развернуться, но запутался в повисших на лапах брюках, раздраженно зарычал и завертелся на месте, пытаясь сбросить их или достать зубами.
— Ну как щенок малый, — фыркнула Милена.
— А они всегда так себя ведут, ну, эти... как ты их называла? — спросил Соловей.
— Нараисы? Нет. Просто ему не повезло родиться в человеческом свинарнике. В Альянсе таких обучают охотники, а его обучать было некому. Вот он и ведет себя, как тупая зверюга.
В голосе Милены прозвучало что-то, похожее на сочувствие. Она казалась совершенно спокойной, но не спускала с Маркуса глаз.
Клара нервно вцепилась ногтями в собственные предплечья, с болезненной гримасой на лице глядя, как Маркус, наконец, избавившись от штанов, развернулся и раздраженно отшвырнул их в сторону ударом лапы. Несчастная тряпка заняла всё его внимание, и он уже и думать забыл о том, что только что слышал знакомый голос. Клара никак не могла совместить в голове хладнокровного рассудительного мужчину, которого знала таким еще с юношеских лет, с этим зверем, больше всего сейчас напоминавшем ей огромного, глупого, неуклюжего пса.
— Маркус, хватит! — не выдержав, крикнула женщина. — Посмотри сюда!
Зверь снова навострил уши и повернулся. У него были светлые, зеленовато-серые глаза Маркуса, только затуманенные и бессмысленные. Он нашел взглядом Клару, но, едва заметив возвышавшуюся рядом с ней Милену, тут же подобрался, взъерошился и зарычал, скаля клыки. Клара и Соловей невольно попятились, прячась за спину каманы. Зверь горбился и тяжело переступал с лапы на лапу, словно измотанный боец, собиравший силы для последнего боя, не понимая, что его жизни ничего не угрожает.
