Дознаватель взял ее руки, и словно тепло пробежало сквозь пальцы, вверх по руке. Пробежало - и задержалось внутри.
- Пойдемте, - сказал Зепар, и взял ее за руку. Нежно и в то же время уверенно.
Росинка сглотнула.
- Конечно, - сказала она.
Они прошли в помещение, где стояли те двое, которых Зепар превратил в истуканов. Стояли у стенки, с головами, повернутыми назад. По затвердевшим как камень лицам текли слезы, двумя маленькими ручейками, по щекам, подбородку, шее. Да, лица были застывшими, двигались только глаза, мутные, красные, глаза выражали страдание, настолько глубокое и бесконечное, что девушка вздрогнула и только плотнее вжалась в Зепара.
- Видите, как они мучаются. Может, простим? Пожалеем? - спросил тот Росинку.
Росинка жалела, часто и многих. Однажды она пожалела ежика, с почти перебитой лапкой, и долго его выхаживала. Но теперь, но сейчас.
- Нет, - резко сказала девушка. Так громко, что дознаватель слегка отодвинулся, - пускай будут мучаться.
- Вот Вы какая. Не знал, - Зепар улыбнулся, - ну что ж, воля Ваша. Кому-то страдать, а кому-то вкушать удовольствие.
Они прошли коридор и попали в уютную комнатку.
Девушка улыбнулась.
Все в этой комнате было убрано так, как бы она хотела. Столик, диван - в пастельных тонах, которые нравились. Потолок с пентаграммой. Стены с невозможными треугольниками. Большое окно - оно тут же задернулось шторой. Зажегся свет. Откуда он шел, не понятно. Да Росинка об этом не думала.
Она смотрела в глаза - сильного умного человека, того мужчины, который поможет, который ее защитит, который...
Одежда слетела, точнее, стекла по плечам, по груди, спине, бедрам. Причём стекла сразу, вся, оставив её обнаженной. Несмотря на завязки, заколки и все остальное, стекла...
Ее взяли руки, и понесли. В животе разлилось удовольствие, и она зашептала: "давай, ну давай же, давай… Хорошо, как же мне хорошо..."
- Чертовски приятная пустошь, - Листик сидел в каюте, за кружкой хмельного продукта той самой страны, в которой он так опозорился. Наверху сидеть было трудно, тем более разговаривать, и уж тем более выпивать. На палубе властвовал ветер, грубый, напористый, который бил в паруса корабля и гнал его в Темное море. В те страны, что он хотел посетить, первой из которых значилась пустошь, которую почему-то называли приятной, да не просто приятной, а приятной чертовски, - почему же чертовски? - спросил капитан.
- Начнем с того, почему это пустошь, - ответил Ухо. И, как всегда, тихо. Ухо, самый приятный из собеседников, приятный потому, что внимательно слушал и задавал редкие и всегда ожидаемые вопросы, а если рассказывал, то рассказывал так, что это было сравнимо с поглаживаниями самой королевы, - когда-то, - продолжал какбывпередсмотрящий (настоящей должности Листик ему не придумал), - там была вовсе не пустошь. А цветущее населенное королевство, которым правил король, справедливый и милосердный. Его жители чувствовали себя счастливыми и раскрепощенными. Наверное, благодаря удачному сочетанию справедливости и милосердия. Страна торговала со многими землями, и была богаче, чем Магистральный Остров во времена толстых стратегов, - (Листик при этих словах усмехнулся - богато в те времена жили только богатые, те, что входили в Совет Имущих, бедные, что тогда, что теперь, жили бедно), - и все бы ничего, - рассказывал Ухо, - но решила навестить эту страну богиня, да ни какая-нибудь там второсортная, а та, что в ответе за плодородие. Боги, бывает, приходят к людям, если им интересно, бывает, и помогают. Захотела, значит, богиня помочь, сделать земли жирней и богаче. Видно, понравилась эта страна, понравился тот народ, что ее населял, не како-то зачуханный, а свободный и дерзкий. Ведь, чтобы кому-то помочь, нужно его увидеть, как у людей - если будешь с кем-то делиться, то хочешь взглянуть на того, с кем ты делишься. Появилась в этой стране богиня, и пошла, значит, к людям. Да люди попались плохие. Встретилась группа мужчин, а богиня была красивая (боги всегда красивые), - Ухо вздохнул, - взяли ее и начали делать все, что хотели. Ведь на девахе же не написано, откуда и что за деваха. Она и кричала, что, значит, богиня, и призывала остановиться, во имя Творения - того самого акта, когда появился наш мир, да что там - поганцы только смеялись. И делали дело. Чуть живая ушла богиня, рассердилась и наложила проклятие, свое, плодородное. На все королевство. Детей у живущих стало рождаться мало, так мало, что скоро страна опустела. Превратилась в страну стариков. Они умирали, а молодых появлялось все меньше. Молодые уединялись от старых, любили друг друга, так долго и так старательно, что ходили потом враскорячку, но тоже старели и умирали. Богине ставили памятники, приносили дары, молились, проклинали тех самых, что так её этак. Куда там - богиня была непреклонна.
И стала страна, значит, пустошью. С большими красивыми зданиями, обросшими местной лозой, не города, а руины в плену у природы. Прознала про это другая богиня, богиня здоровья и красоты. Жалко ей стало людей. Боги - они как люди, бывают весьма жалостливыми. Но не могла она отменить заклятие той, что отвечала за плодородие. Решила богиня так - подарит всем местным здоровье, глядишь - и излечатся. Пришла она в пустошь, а ее не признали.
- Ведь на богине же не написано, - Листик икнул.
- Да, - согласился рассказчик, - а мужики, видя, что появилась деваха, молодая, красивая, что прям так и пышет здоровьем, решили деваху осеменить. Думали так - деваха то явно не местная, заклятие на нее не подействуют, будет рожать. Хотя и тут все не просто. Говорят, будто даже приезжая, побывав в этой пустоши, уже не родит. Так это, не так - не знаю. Но приезжие не заглядывают. Даже мужчины. Только так, моряки, типа нас. Боится народ заклятья. А уж второго проклятья, так и подавно.
- Что за проклятье? - Листик уже опьянел, напиток подействовал. Уж больно забористым оказался, хотя распивался легко.
- Ну… Богиню осеменили. Хотели оставить в стране. Держать взаперти, чтоб рожала. Ведь местные не рожают, почти. А богиня... она же богиня, сумела сбежать. И наложила проклятие, такое ужасное...
- Что за проклятье? - Листик поплыл.
- Проклятье такое, - Ухо вздохнул, - что если родится ребенок, то будет ребенок обросший, как обезьян. С длинными цепкими лапами. И с хвостом.
- Хвостом.
- Да, длинным таким хвостом. Ну, у кого-то хвосты поменьше, поменьше и шерсть, у кого-то побольше. После проклятия первой богини рождали так мало, но хотели рожать. А тут стали бояться. Да еще эта, как бы сказал наш пастор, дифференциация по внешнему признаку. Народ решил так - кто хвостатей, более проклят. И будет служить остальным. И если ты видишь, что у другого поменьше, ну, хвост, ты ему служишь, и выполняешь все его прихоти. Похоти.
- О как, - Листик икнул, - потому и чертовская?
- Да, раньше пустошь так называли - просто чертовская.
- А почему же приятная?
- А почему...
Послышался шум.
Дверь с грохотом отворилась, и в каюту ввалился Пончик, изрядно подвыпивший:
- Друзья! А знаете вы, друзья, куда мы плывем?
Вопрос наводящий, и Ухо правильно понял:
- Куда? - спросил он спокойно.
- Мы, знач, плывем в чеэртовски прыятную пустошь. А знаете вы, друзья, почему эта пустошь пррыятная?
В проеме возник Вуди Рока и показал ладонь - мол, все в порядке. Обнял за плечи Пончика и стал уводить из каюты.
- Неет, ппослушай, они же не знают, почему ээта пустошь прыятная. Ну, может быть, Ухо то знает, а капитан ннеееет. Ппослушай...
Дверь за друзьями захлопнулась.
Да, думал Листик, они тут разбились по парам - он проводил время с Ухо, Руди любил разговаривать с Пончиком, Кремень сдружился с Писарем. Наверно, весьма остроумного, но иногда как будто грустного штурмана привлекал жизнерадостный повар, ему нравилось то, как Пончик весело и непринужденно смеялся, когда Вуди о чем-то рассказывал. Боцман своим сильным характером словно давал опору мягкому и волнительному Писарю, а Писарь немного смягчал непреклонного боцмана. Только Убийца и Грифель держались отдельно. Убийца общался мало, возможно, давило тяжелое прошлое, а может, он сам по себе вот такой, не общительный. А Грифель... Что Грифель? Грифель любил говорить, разговаривал он неохотно.
Листик икнул.
- Так почему же приятная? - спросил он опять.
Ухо пожал плечами:
- Так говорят моряки, которые здесь бывали. И возвращаются снова, не смотря на проклятье.
- Как это загадочно, - сказал капитан, и посмотрел на дверь, - думаю, Рока знает.
Ухо кивнул.
- Загадки, - Листик уплыл, - Всюду загадки. Роррорцы. Истуканы и вьюшки, такие спокойные, слуги... спокойные и похожие, словно один человек.
- Ну это-то просто, - Ухо вздохнул, - каждые двадцать лет королева проводит отбор среди местного населения, находит достойную пару и назначает, одного - осеменителем, другую - осеменяемой. С одной задачей - рожать. Дети рождаются, их воспитывают, согласно особому кодексу, а потом эти дети становятся слугами, встречают гостей, проводят банкеты. Все эти слуги братья, потому и похожи. Вот, как-то так, капитан.
Но Листик не слушал. Листик заснул.
"Веточку" гнало так быстро и так стремительно, что команда даже не выходила на палубу. В рубке стояли двое - Рока и кто-нибудь из матросов. Хотя корабль и казался неуправляемым, но это не так - управлять кораблем было можно, а главное нужно, и штурман все время корректировал курс.
Но все таки море утихло, и команда, сложно жучки после дождя, полезла наверх.
Да, на море было спокойно, ярко светило солнце, но что-то было не так. И Листик, конечно, заметил.
- Что-то уж больно темное.
- Море? - спросил его Рока.
Листик кивнул.
- Это же Темное море, - штурман взглянул на Пончика. Тот, видимо, понимал, и улыбался в ответ. Всегда жизнерадостный Пончик.
- Мы прошли Южное? - капитан удивился.
- Представляешь, прошли. "Веточку" так подгоняло, что, можно сказать, не прошли - пролетели. Как на Летучей Шхуне Крылатых.
Листик кивнул. Конечно, он знал легенду о птеродитах, которых запряг Огнебород - покровитель отчаянных и бесстрашных. В пантеоне богов Огнебород занимал не самое первое место, а в Учении Вечных его не любили. Ведь бог поощрял безумцев в их дерзких попытках выйти за пределы нормального распределения. Он и построил Летучую Шхуну, а потом заставлял птеродитов нести ее по небу.
- Это Темное море, - штурман задумался, - есть легенда, почему оно темное. Когда-то над этим морем сошлись боги и демоны, встрашной решающей битве. Боги объединились в одну великую сущность под названием Эль. И эта сущность сразилась с Мором - великой сущностью демонов. Земля дрожала от страшных ударов. Горы падали и поднимались, лава заполнила земли. Кровь Эля и Мора падала в море, и море темнело.
- Кровь была темная?
- Да. Кровь всегда темная. У богов, у людей, у животных. У всех существ в этом мире. Говорят, что за Северными островами, где царит вечный холод, обитают циисы - существа с белой кровью, и ими правит Атура.
Листик нахмурился. Легенда о голубой паучихе, огромной и страшной, которая откладывает не яйца, а светящиеся черепа, была известна, наверное, каждому. Из тех черепов рождаются слуги, которых Атура съедает, когда они старятся.
- Битва была ужасной, - продолжал Вуди Рока, - море темнело. Говорят, эта кровь, что падала в море, тоже боролась, кровь демонов победила, и стала сущностью, правящей морем, точнее, его глубинами. Моряки это знают, и не ругают демонов, а даже им поклоняются, - при этих словах Непоседа как-то странно неодобрительно глянул на штурмана, - ведь неизвестно, что там с тобой дальше станет, куда попадешь после смерти. Может, потонешь, уйдешь на глубины, а там... - Рока вздохнул, - там с тебя спросят. Но над водой боги убили демонов. Эль раскрошил клинок Мора, в после нанес удар. Решающий страшный удар. От которого потемнело и дрогнуло небо, а после пролился дождь. Не водный, а огненный, который и сжег нашу землю.
- Я слышал эту легенду. Правда, не знал, что боги сливались в какого-то Эля, - сказал капитан, - и то, что битва была над Темным...
- Темное море особое. Боги здесь часто бывали, возможно, хотели еще раз вспомнить, еще пережить ту самую битву, битву, в которой они победили. Демон распался на части, каждую часть пленили, а после заперли в скалах, - Листик, услышав о скалах, нахмурился, - Боги опять разделились, опять возродили мир, и каждый ушел в свои земли.
- Куда?
- Каждый ушел в СВОИ земли. Где кто живет, доподлинно неизвестно. Так, о немногих. Примерно. Где Остронос или Огнебород, - Рока смотрел на Пончика, - Бывает, что боги бродят и навещают людей...
- Наслышаны, - Пончик хихикнул.
- Да, - подтвердил Вуди Рока, - чертовски приятную пустошь кое-кто называет пустошью взятых богинь.
- А почему же приятную, - спросил капитан.
Пончик хихикнул опять.
- А потому, - сказал штурман, вздохнув, - потому… Хотя это странно.
- Что странно?
- Эта история. Про богинь. Ведь боги - они всемогущи, боги сильны. Неужели богини да не отбились. Эль же вобрал в себя силу богов, он был так силен, что расколол клинок Мора на целых двенадцать частей. Осколки клинка разлетелись, в разные земли, точнее, в моря. И где упали - там появились бездны.
- Двенадцать?
- Двенадцать.
- Но есть же тринадцатая.
Рока пожал плечами:
- С тринадцатой все сложнее. Намного сложнее. Там, знаешь, другая история. Как-нибудь расскажу... А эти двенадцать прожорливы, мореходы обходят их стороной. И все бы неплохо, возьми, огради это место, но… бездны дрейфуют. Внезапно, скачками, меняя свое направление. Это опасно. Однако вам волноваться не стоит, - Рока смотрел на Писаря, который так впечатлился, что не мигая глядел в одну точку, - я штурман опытный, знаю, как далеко мы от бездны.
- Мы далеко? - Листик сглотнул.
- Корабль не относит. Мы далеко.
- Сколько дерьма я услышал, - Грифель смотрел на штурмана, - какие-то боги, богини. Богята. Эли и Моры. Вы, господа, верите в чушь, несусветную, глупую чушь, - критик вернул на лицо свое обычное высокомерно-брезгливое выражение. Причём высокомерное будто делало взгляд острее, а нос прямее, а брезгливое закругляло нос книзу. И Грифель опять стал похож на хищную птицу, - вы верите в сказки, а сказки рождает ум, который спит и не может проснуться.
Рока как будто не слышал.
- Сказки - это прекрасно, - ответил за штурмана Ухо, своим обычным спокойным голосом, - сказки слушают дети.
- Ха! А потом вырастают и продолжают им верить. Верить во всякую хрень. Во всякую беее, - критик рыгнул.
- Нет, не хрень.
- Не хрень?! Ах, не хрень. Дети, ха! Дети, ха! Дети… - Грифель закутался в плащ, тихо трясясь. Ухо выводил его из себя. Больше других. Тихий задумчивый Ухо.
Они были разными. Один - беспокойное пламя, другой - ветерок, что дарит прохладу. Но ветерок раздувал это пламя, и пламя трещало.
Пончик последнее время просто таки удивлял своими кулинарными способностями. И это не смотря на то, что раньше то он особо и не готовил.
- Пойдемте, - сказал Зепар, и взял ее за руку. Нежно и в то же время уверенно.
Росинка сглотнула.
- Конечно, - сказала она.
Они прошли в помещение, где стояли те двое, которых Зепар превратил в истуканов. Стояли у стенки, с головами, повернутыми назад. По затвердевшим как камень лицам текли слезы, двумя маленькими ручейками, по щекам, подбородку, шее. Да, лица были застывшими, двигались только глаза, мутные, красные, глаза выражали страдание, настолько глубокое и бесконечное, что девушка вздрогнула и только плотнее вжалась в Зепара.
- Видите, как они мучаются. Может, простим? Пожалеем? - спросил тот Росинку.
Росинка жалела, часто и многих. Однажды она пожалела ежика, с почти перебитой лапкой, и долго его выхаживала. Но теперь, но сейчас.
- Нет, - резко сказала девушка. Так громко, что дознаватель слегка отодвинулся, - пускай будут мучаться.
- Вот Вы какая. Не знал, - Зепар улыбнулся, - ну что ж, воля Ваша. Кому-то страдать, а кому-то вкушать удовольствие.
Они прошли коридор и попали в уютную комнатку.
Девушка улыбнулась.
Все в этой комнате было убрано так, как бы она хотела. Столик, диван - в пастельных тонах, которые нравились. Потолок с пентаграммой. Стены с невозможными треугольниками. Большое окно - оно тут же задернулось шторой. Зажегся свет. Откуда он шел, не понятно. Да Росинка об этом не думала.
Она смотрела в глаза - сильного умного человека, того мужчины, который поможет, который ее защитит, который...
Одежда слетела, точнее, стекла по плечам, по груди, спине, бедрам. Причём стекла сразу, вся, оставив её обнаженной. Несмотря на завязки, заколки и все остальное, стекла...
Ее взяли руки, и понесли. В животе разлилось удовольствие, и она зашептала: "давай, ну давай же, давай… Хорошо, как же мне хорошо..."
ГЛАВА 4.
- Чертовски приятная пустошь, - Листик сидел в каюте, за кружкой хмельного продукта той самой страны, в которой он так опозорился. Наверху сидеть было трудно, тем более разговаривать, и уж тем более выпивать. На палубе властвовал ветер, грубый, напористый, который бил в паруса корабля и гнал его в Темное море. В те страны, что он хотел посетить, первой из которых значилась пустошь, которую почему-то называли приятной, да не просто приятной, а приятной чертовски, - почему же чертовски? - спросил капитан.
- Начнем с того, почему это пустошь, - ответил Ухо. И, как всегда, тихо. Ухо, самый приятный из собеседников, приятный потому, что внимательно слушал и задавал редкие и всегда ожидаемые вопросы, а если рассказывал, то рассказывал так, что это было сравнимо с поглаживаниями самой королевы, - когда-то, - продолжал какбывпередсмотрящий (настоящей должности Листик ему не придумал), - там была вовсе не пустошь. А цветущее населенное королевство, которым правил король, справедливый и милосердный. Его жители чувствовали себя счастливыми и раскрепощенными. Наверное, благодаря удачному сочетанию справедливости и милосердия. Страна торговала со многими землями, и была богаче, чем Магистральный Остров во времена толстых стратегов, - (Листик при этих словах усмехнулся - богато в те времена жили только богатые, те, что входили в Совет Имущих, бедные, что тогда, что теперь, жили бедно), - и все бы ничего, - рассказывал Ухо, - но решила навестить эту страну богиня, да ни какая-нибудь там второсортная, а та, что в ответе за плодородие. Боги, бывает, приходят к людям, если им интересно, бывает, и помогают. Захотела, значит, богиня помочь, сделать земли жирней и богаче. Видно, понравилась эта страна, понравился тот народ, что ее населял, не како-то зачуханный, а свободный и дерзкий. Ведь, чтобы кому-то помочь, нужно его увидеть, как у людей - если будешь с кем-то делиться, то хочешь взглянуть на того, с кем ты делишься. Появилась в этой стране богиня, и пошла, значит, к людям. Да люди попались плохие. Встретилась группа мужчин, а богиня была красивая (боги всегда красивые), - Ухо вздохнул, - взяли ее и начали делать все, что хотели. Ведь на девахе же не написано, откуда и что за деваха. Она и кричала, что, значит, богиня, и призывала остановиться, во имя Творения - того самого акта, когда появился наш мир, да что там - поганцы только смеялись. И делали дело. Чуть живая ушла богиня, рассердилась и наложила проклятие, свое, плодородное. На все королевство. Детей у живущих стало рождаться мало, так мало, что скоро страна опустела. Превратилась в страну стариков. Они умирали, а молодых появлялось все меньше. Молодые уединялись от старых, любили друг друга, так долго и так старательно, что ходили потом враскорячку, но тоже старели и умирали. Богине ставили памятники, приносили дары, молились, проклинали тех самых, что так её этак. Куда там - богиня была непреклонна.
И стала страна, значит, пустошью. С большими красивыми зданиями, обросшими местной лозой, не города, а руины в плену у природы. Прознала про это другая богиня, богиня здоровья и красоты. Жалко ей стало людей. Боги - они как люди, бывают весьма жалостливыми. Но не могла она отменить заклятие той, что отвечала за плодородие. Решила богиня так - подарит всем местным здоровье, глядишь - и излечатся. Пришла она в пустошь, а ее не признали.
- Ведь на богине же не написано, - Листик икнул.
- Да, - согласился рассказчик, - а мужики, видя, что появилась деваха, молодая, красивая, что прям так и пышет здоровьем, решили деваху осеменить. Думали так - деваха то явно не местная, заклятие на нее не подействуют, будет рожать. Хотя и тут все не просто. Говорят, будто даже приезжая, побывав в этой пустоши, уже не родит. Так это, не так - не знаю. Но приезжие не заглядывают. Даже мужчины. Только так, моряки, типа нас. Боится народ заклятья. А уж второго проклятья, так и подавно.
- Что за проклятье? - Листик уже опьянел, напиток подействовал. Уж больно забористым оказался, хотя распивался легко.
- Ну… Богиню осеменили. Хотели оставить в стране. Держать взаперти, чтоб рожала. Ведь местные не рожают, почти. А богиня... она же богиня, сумела сбежать. И наложила проклятие, такое ужасное...
- Что за проклятье? - Листик поплыл.
- Проклятье такое, - Ухо вздохнул, - что если родится ребенок, то будет ребенок обросший, как обезьян. С длинными цепкими лапами. И с хвостом.
- Хвостом.
- Да, длинным таким хвостом. Ну, у кого-то хвосты поменьше, поменьше и шерсть, у кого-то побольше. После проклятия первой богини рождали так мало, но хотели рожать. А тут стали бояться. Да еще эта, как бы сказал наш пастор, дифференциация по внешнему признаку. Народ решил так - кто хвостатей, более проклят. И будет служить остальным. И если ты видишь, что у другого поменьше, ну, хвост, ты ему служишь, и выполняешь все его прихоти. Похоти.
- О как, - Листик икнул, - потому и чертовская?
- Да, раньше пустошь так называли - просто чертовская.
- А почему же приятная?
- А почему...
Послышался шум.
Дверь с грохотом отворилась, и в каюту ввалился Пончик, изрядно подвыпивший:
- Друзья! А знаете вы, друзья, куда мы плывем?
Вопрос наводящий, и Ухо правильно понял:
- Куда? - спросил он спокойно.
- Мы, знач, плывем в чеэртовски прыятную пустошь. А знаете вы, друзья, почему эта пустошь пррыятная?
В проеме возник Вуди Рока и показал ладонь - мол, все в порядке. Обнял за плечи Пончика и стал уводить из каюты.
- Неет, ппослушай, они же не знают, почему ээта пустошь прыятная. Ну, может быть, Ухо то знает, а капитан ннеееет. Ппослушай...
Дверь за друзьями захлопнулась.
Да, думал Листик, они тут разбились по парам - он проводил время с Ухо, Руди любил разговаривать с Пончиком, Кремень сдружился с Писарем. Наверно, весьма остроумного, но иногда как будто грустного штурмана привлекал жизнерадостный повар, ему нравилось то, как Пончик весело и непринужденно смеялся, когда Вуди о чем-то рассказывал. Боцман своим сильным характером словно давал опору мягкому и волнительному Писарю, а Писарь немного смягчал непреклонного боцмана. Только Убийца и Грифель держались отдельно. Убийца общался мало, возможно, давило тяжелое прошлое, а может, он сам по себе вот такой, не общительный. А Грифель... Что Грифель? Грифель любил говорить, разговаривал он неохотно.
Листик икнул.
- Так почему же приятная? - спросил он опять.
Ухо пожал плечами:
- Так говорят моряки, которые здесь бывали. И возвращаются снова, не смотря на проклятье.
- Как это загадочно, - сказал капитан, и посмотрел на дверь, - думаю, Рока знает.
Ухо кивнул.
- Загадки, - Листик уплыл, - Всюду загадки. Роррорцы. Истуканы и вьюшки, такие спокойные, слуги... спокойные и похожие, словно один человек.
- Ну это-то просто, - Ухо вздохнул, - каждые двадцать лет королева проводит отбор среди местного населения, находит достойную пару и назначает, одного - осеменителем, другую - осеменяемой. С одной задачей - рожать. Дети рождаются, их воспитывают, согласно особому кодексу, а потом эти дети становятся слугами, встречают гостей, проводят банкеты. Все эти слуги братья, потому и похожи. Вот, как-то так, капитан.
Но Листик не слушал. Листик заснул.
"Веточку" гнало так быстро и так стремительно, что команда даже не выходила на палубу. В рубке стояли двое - Рока и кто-нибудь из матросов. Хотя корабль и казался неуправляемым, но это не так - управлять кораблем было можно, а главное нужно, и штурман все время корректировал курс.
Но все таки море утихло, и команда, сложно жучки после дождя, полезла наверх.
Да, на море было спокойно, ярко светило солнце, но что-то было не так. И Листик, конечно, заметил.
- Что-то уж больно темное.
- Море? - спросил его Рока.
Листик кивнул.
- Это же Темное море, - штурман взглянул на Пончика. Тот, видимо, понимал, и улыбался в ответ. Всегда жизнерадостный Пончик.
- Мы прошли Южное? - капитан удивился.
- Представляешь, прошли. "Веточку" так подгоняло, что, можно сказать, не прошли - пролетели. Как на Летучей Шхуне Крылатых.
Листик кивнул. Конечно, он знал легенду о птеродитах, которых запряг Огнебород - покровитель отчаянных и бесстрашных. В пантеоне богов Огнебород занимал не самое первое место, а в Учении Вечных его не любили. Ведь бог поощрял безумцев в их дерзких попытках выйти за пределы нормального распределения. Он и построил Летучую Шхуну, а потом заставлял птеродитов нести ее по небу.
- Это Темное море, - штурман задумался, - есть легенда, почему оно темное. Когда-то над этим морем сошлись боги и демоны, встрашной решающей битве. Боги объединились в одну великую сущность под названием Эль. И эта сущность сразилась с Мором - великой сущностью демонов. Земля дрожала от страшных ударов. Горы падали и поднимались, лава заполнила земли. Кровь Эля и Мора падала в море, и море темнело.
- Кровь была темная?
- Да. Кровь всегда темная. У богов, у людей, у животных. У всех существ в этом мире. Говорят, что за Северными островами, где царит вечный холод, обитают циисы - существа с белой кровью, и ими правит Атура.
Листик нахмурился. Легенда о голубой паучихе, огромной и страшной, которая откладывает не яйца, а светящиеся черепа, была известна, наверное, каждому. Из тех черепов рождаются слуги, которых Атура съедает, когда они старятся.
- Битва была ужасной, - продолжал Вуди Рока, - море темнело. Говорят, эта кровь, что падала в море, тоже боролась, кровь демонов победила, и стала сущностью, правящей морем, точнее, его глубинами. Моряки это знают, и не ругают демонов, а даже им поклоняются, - при этих словах Непоседа как-то странно неодобрительно глянул на штурмана, - ведь неизвестно, что там с тобой дальше станет, куда попадешь после смерти. Может, потонешь, уйдешь на глубины, а там... - Рока вздохнул, - там с тебя спросят. Но над водой боги убили демонов. Эль раскрошил клинок Мора, в после нанес удар. Решающий страшный удар. От которого потемнело и дрогнуло небо, а после пролился дождь. Не водный, а огненный, который и сжег нашу землю.
- Я слышал эту легенду. Правда, не знал, что боги сливались в какого-то Эля, - сказал капитан, - и то, что битва была над Темным...
- Темное море особое. Боги здесь часто бывали, возможно, хотели еще раз вспомнить, еще пережить ту самую битву, битву, в которой они победили. Демон распался на части, каждую часть пленили, а после заперли в скалах, - Листик, услышав о скалах, нахмурился, - Боги опять разделились, опять возродили мир, и каждый ушел в свои земли.
- Куда?
- Каждый ушел в СВОИ земли. Где кто живет, доподлинно неизвестно. Так, о немногих. Примерно. Где Остронос или Огнебород, - Рока смотрел на Пончика, - Бывает, что боги бродят и навещают людей...
- Наслышаны, - Пончик хихикнул.
- Да, - подтвердил Вуди Рока, - чертовски приятную пустошь кое-кто называет пустошью взятых богинь.
- А почему же приятную, - спросил капитан.
Пончик хихикнул опять.
- А потому, - сказал штурман, вздохнув, - потому… Хотя это странно.
- Что странно?
- Эта история. Про богинь. Ведь боги - они всемогущи, боги сильны. Неужели богини да не отбились. Эль же вобрал в себя силу богов, он был так силен, что расколол клинок Мора на целых двенадцать частей. Осколки клинка разлетелись, в разные земли, точнее, в моря. И где упали - там появились бездны.
- Двенадцать?
- Двенадцать.
- Но есть же тринадцатая.
Рока пожал плечами:
- С тринадцатой все сложнее. Намного сложнее. Там, знаешь, другая история. Как-нибудь расскажу... А эти двенадцать прожорливы, мореходы обходят их стороной. И все бы неплохо, возьми, огради это место, но… бездны дрейфуют. Внезапно, скачками, меняя свое направление. Это опасно. Однако вам волноваться не стоит, - Рока смотрел на Писаря, который так впечатлился, что не мигая глядел в одну точку, - я штурман опытный, знаю, как далеко мы от бездны.
- Мы далеко? - Листик сглотнул.
- Корабль не относит. Мы далеко.
- Сколько дерьма я услышал, - Грифель смотрел на штурмана, - какие-то боги, богини. Богята. Эли и Моры. Вы, господа, верите в чушь, несусветную, глупую чушь, - критик вернул на лицо свое обычное высокомерно-брезгливое выражение. Причём высокомерное будто делало взгляд острее, а нос прямее, а брезгливое закругляло нос книзу. И Грифель опять стал похож на хищную птицу, - вы верите в сказки, а сказки рождает ум, который спит и не может проснуться.
Рока как будто не слышал.
- Сказки - это прекрасно, - ответил за штурмана Ухо, своим обычным спокойным голосом, - сказки слушают дети.
- Ха! А потом вырастают и продолжают им верить. Верить во всякую хрень. Во всякую беее, - критик рыгнул.
- Нет, не хрень.
- Не хрень?! Ах, не хрень. Дети, ха! Дети, ха! Дети… - Грифель закутался в плащ, тихо трясясь. Ухо выводил его из себя. Больше других. Тихий задумчивый Ухо.
Они были разными. Один - беспокойное пламя, другой - ветерок, что дарит прохладу. Но ветерок раздувал это пламя, и пламя трещало.
Пончик последнее время просто таки удивлял своими кулинарными способностями. И это не смотря на то, что раньше то он особо и не готовил.
