Мимолетное, будто бы случайное касание к пальцам. Электричество. Я вздрагиваю, а он щурится, высматривает во мне...
Что?
– Пришли.
Богдан лязгнул ключами, толкнул дверь, впуская нас...
Узкий коридор. Обои старые, затертые. Слева на полу – дырка в линолеуме. Треснувшее зеркало в деревянной оправе, тапки со стоптанными задниками. Шорох в комнате, метнувшаяся ко входу тень.
Распахнутые темные глаза, в которых хочется утонуть. И мне кажется, все, кроме Богдана готовы были утонуть, только смятение из глаз ушло, и они угрожающе сощурились, а поза девушки кричала о том, что она готова нападать.
Невысокая. Стройная, с присущими женскому телу прелестями – тонкая талия, широкие бедра, высокая грудь. Красивая, пожалуй. Смуглая чересчур, и лицо слегка треугольное – так, что скулы четко выделяются и глаза кажутся больше. Высокий лоб. И взгляд дикий, отчаянный.
– Херсир... – шепнула она и отступила к стене.
– Эрик, – поправила я и зачем-то придвинулась ближе к нему, будто желая защитить.
Лив смотрела на него так, будто готовилась съесть. Целиком, с одеждой. С кожей и волосами, которые спутались, потому что он открыл окно, когда ехал, а скорость любил приличную. И мне захотелось сделать что-то, чтобы она поняла: он мой. Чтобы все поняли...
Я не сделала. Не испугалась, нет. Просто лгать было бы глупо. Он не мой. А если и было что-то, то это в прошлом. И мы тут не затем.
Эрик тоже на нее смотрел. Испытывающе, жадно. Так охотники смотрят на добычу. Так он когда-то смотрел на меня.
Грудь опалило дикой, почти не контролируемой ревностью, на которую я не имела права.
– Не нужно было приходить, – обреченно выдохнула она, влипла в стену спиной и прикрыла глаза. вышло почти театрально. – Хаук...
– Придет в мае, – перебил Богдан и протиснулся мимо нее в комнату. – Всем это известно. Где твой протеже?
– Мой... кто? – растерянно переспросила она.
– Гарди, – хрипло уточнил Эрик и шагнул мимо меня. К ней.
...Скользнул, едва касаясь ее рукавом, в комнату. Щелкнул выключатель, обливая правый бок Лив теплым желтым светом.
– Ну привет, провидец.
Голос дрогнул. И будто всколыхнулось мутным осадком прошлое. Мягкий снег на плечах. Нависшие над головой кроны деревьев. Кровь. Красное на белом. Злость и бессилие во взгляде. Разочарование.
– Неправильные настройки. Канал сбился. Не то передают.
Голос Гарди высок и скрипуч, хочется зажать уши, чтобы не слушать. Не вспоминать... Но я одергиваю себя. Мы тут именно ради него. Из-за него. Придется потерпеть, тем более, недолго осталось.
– Ничего, сейчас настроим мы твой канал, – жестко ответил Эрик, и Лив нахмурилась.
– Ты не... ты не Херсир!
Наконец-то дошло!
Мимо меня шагали люди. Входили, не разуваясь, в святая святых, чтобы посмотреть на того, кого скрывала комната с потускневшими от времени обоями. Легенда... Жалкий, пугливый, не способный мыслить ясновидец. И он – Первый? Сильнейший из всех? И если это так, то как мы выстоим с такими союзниками?
– Поля? – Я подняла глаза. Сфокусироваться получилось не сразу, мир расплывался бесформенной кляксой, реальность теряла очертания. Но ванильный кен внезапно вспыхнул, полыхнула жила, и стало легче дышать. – В порядке?
Мы в коридоре одни. Я и Влад. Остальные там, в комнате, Лив говорит что-то скороговоркой, и голос ее срывается на крик. Она спорит с Богданом, доказывает ему... Что?
– Давай помогу, – участливо предложил Влад.
– Я... Нет, я сама. – Получилось выдавить из себя подобие улыбки. – Все нормально.
Он тоже улыбнулся и кивнул. Пропустил меня вперед, будто страхуя, и я не могла вспомнить ни одного момента в своей жизни, когда бы он меня не страховал.
Комната была просторной и почти не содержала мебели. Низкий комод, раскинутый диван-книжка, на котором ворохом были брошены подушки. Ковер, прибитый к стене. Второй – полуистертый – застилает пол. На подоконнике, который почти скрыт тяжелой, непрозрачной шторой – увядшая герань. Стул, закиданный смятой одеждой.
За ним испуганно притаился Гарди, зажимая в руках пожелтевшую от времени газету. Лив застыла у окна и разъяренно сверкала на Богдана глазами.
– Я поверила тебе! – выдохнула почти жалостливо. – Ты сказал, поможешь...
– Я и помогаю, – попытался вразумить ее Богдан.
– Врешь! – выкрикнула она, и Богдана будто бы опутало темной сетью ее силы. Я видела вихри в воздухе. Темные клочки кена, впивающиеся в охотника иголками. Он согнулся пополам и поднял руки, стараясь защититься, но кто он и кто она? Молодой охотник и Первая... Бессмертная женщина, возможно, потерявшая рассудок.
Кажется, вскрикнула Даша. Влад позади меня напрягся, готовый драться. Прищурился Эрик. Нет, спасать охотника не входило в его планы, однако кто знает, что взбредет этой женщине в следующую секунду.
Громко, истошно закричал Гарди. Выронил газету, всхлипнул и... завыл. Ей богу, он завыл так, как волки воют на луну.
– Довольно! – жестко оборвал их Эрик. Шагнул к Лив, по-хозяйски взял за плечи, будто она была не древней хищной, а истеричной скади, которую ему предстояло успокоить. Встряхнул. – Прекрати.
Он обернулся к Гарди и строго добавил:
– И ты тоже.
Странно, но ясновидец послушался. Схватил оброненную газету и принялся рвать ее на мелкие кусочки. Медленно. Педантично. Они плавно опускались на пол и образовывали у его ног уродливую кучу. И мне захотелось его стукнуть, чтобы перестал, чтобы не...
Гарди зырнул на меня, будто мысли прочитал. А Влад положил руку мне на плечо.
– Мы здесь, чтобы помочь, – доверительно сообщил Эрик Лив. – Чтобы попытаться его вылечить.
– Его нельзя вылечить! – выплюнула она остатки зарождающейся истерики. – Думаешь, я не пыталась?
– Ты бы не смогла, – сказала я и шагнула к ним. – Вот Гуди смог бы, если бы Херсир дал ему кена. И тогда все закончилось бы много тысячелетий назад.
– Откуда ты знаешь о Гуди? – испуганно спросила она, отступая, вырываясь из рук Эрика. И это принесло мне облегчение. Пусть небольшое, но все же.
Она пугала меня. Маленькая, пропитанная страхом женщина, по телу которой волнами ходила дрожь. Она должна убить Хаука? Серьезно? Да у Риты больше мужества, чем у нее! И тем не менее, я боялась. Ауры ее кена – сладкого, медового. Плавности движений. Того, как Эрик на нее смотрел.
– Гуди – первый сольвейг. И покровитель остальных сольвейгов.
– Ты... – Она вздохнула, присела на подоконник.
– Да, – кивнула я. – И я постараюсь помочь Гарди. Ради всех нас. Ради того, чтобы Хаук ушел.
– Он не уйдет, – помотала она головой. – Я видела его. Он никогда не отступит.
– Хаук пришел как расплата для Херсира, – мягко сказал Эрик и посмотрел на меня. Его взгляд был глубок, и, казалось, я на секунду увидела того, кто живет в нем. Того, кого мой Эрик боялся выпустить. Когда был еще моим Эриком... – За то, что выпил Гарди. Если Гарди выздоровеет, Херсира не нужно будет наказывать.
– Он просил найти тебя, – добавила я. – Он просил отдать...
– Вот. – Эрик вытащил из ножен и протянул ей клинок, а она взяла его трясущейся рукой, сжала изрезанную рунами рукоять. – Это твое.
Лив смотрела на него долго, пристально, с долей недоверчивости, словно увидела призрака, но в призраков не верила. В комнате сгустилось напряжение, древний кен окружал ее ореолом тьмы – тьма накрыла плащом, вилась, клубилась вокруг хрупкой фигуры, и отдельные ее клочки отрываясь, будто собирались вырваться. Однако возвращались. Вливались обратно, проникали в общий полог, и отрывались уже другие. Смотрелось жутко. И мне подумалось, что кен Лив чем-то похож на кен Герды. Такой же темный, подавляющий... Гнилой?
– Он касался его, – прошептала она с благоговением. – Херсир велел вам прийти, да?
– Херсир не станет в этом участвовать, – с уверенностью ответила я. – Но ты сама должна понимать: Хаука нужно остановить. – Помолчала немного и проникновенно добавила: – Иначе он убьет Херсира...
Слова иногда обладают волшебным действием, особенно когда достигают тех самых участков мозга, которые отвечают за наши страхи. Она вскинулась, посмотрела на меня воинственно и кивнула.
– Нет-нет-нет, – помотал головой Гарди. – Ты не можешь им позволить. Они влезут в меня, наденут мою кожу, а ты будешь смотреть. Тебе нравится меня мучить, да?! – взвизгнул он и влип в стену.
– Ну хватит! – мрачно резюмировал Эрик и шагнул к Гарди. Грубо схватил ясновидца за плечи, вытолкнул в центр комнаты. – Покончим с этим уже.
Воздух вокруг него полыхнул оранжево-красными всполохами, и я внезапно поняла, что не хочу этого видеть. Знать. Термоядерная смесь кена: моего, Барта, Дэна и Влада – делала меня чем-то иным, трансформировала в нечто, чем я быть не хотела. Я – просто Полина. Пророчица. Сольвейг.
Не мессия.
Повторяла это, как мантру, когда подходила к Гарди, и меня жег отчаянный почти взгляд мужа. Мужа ли? Кто мы? Где оказались? И куда придем в итоге?
Слева Лив шептала молитвы на древнем языке ар. Странно, но я понимала его – каждое чертово слово! Богов нет, милочка, они тебя не услышат. Все, что от них осталось – пустой мир, наполненный знаниями. Этот мир отчего-то назвали каном...
– Ему это не понравится, – серьезно предупредил меня Гарди, когда я задрала ему рубашку. Вырваться он не пытался, лишь смотрел – торжествующе, с победным блеском в глазах. – Ты умрешь, определенно. Нет, я почти точно знаю.
Стукнула створка окна, потянув за собой штору, повеяло холодом, кто-то невдалеке охнул, а я...
Темно. Тучи над головой – свинцовые, низкие. Они опасно нависли, готовые обрушить небо мне на голову. Темное озеро неспокойно, оно бушует, накатывает волны на берег, на котором даже песок потемнел. Нет, он потемнел не оттого... Кровь, куда глазом не поведи. Песок впитал ее, вскормился и, казалось, берег ожил, дышит под ногами, требуя еще. Требуя мою.
Справа мелькает тень. Вспышка молнии, и я вижу отблеск металла в испачканной кровью руке...
– Эрик! – вырывается само, против воли. Как призыв, как просьба защитить.
– Эрик! – это уже из реальности. Настойчивый голос, не просьба – приказ. Шутка, что ли? Кто осмелился приказывать Эрику? – Она не справится, слышишь? Решай уже!
Моя рука все еще лежала на животе у Гарди, в ушах шумело, перед глазами плыло. Нестерпимо болел живот – жила противилась, отдавая последние крохи ванильного кена. Жила же Гарди все еще была пуста... Изувечена. Бездонный колодец, который мне не наполнить. Глупо было надеяться. Возомнила себя всесильной, способной излечить Первого. Он древний, а я – всего лишь я. Полина. Пророчица. Сольвейг.
И вот жила Гарди пытается меня поглотить. Она тянула кен, требовала еще, кололась осколками страшных видений.
Вода. Грязь. Раскинувшие руки, замершие в неестественных позах тела в этой грязи.
Пожалуйста, не показывай, я не хочу знать!
– Эрик! – полувскрик-полутребование. Дэн злился, его пальцы стискивали мои плечи, будто стараясь удержать в реальности. И мне подумалось, что только он меня и держит. И если у него не выйдет, если сорвусь, то навеки останусь в мире кошмаров Первого. Единственная хищная, которую свел с ума ясновидец.
– К черту! Сделайте это, – угрюмо согласился Эрик, и голос у него был наполнен темной карамельной патокой. Горечь. Тоска. Злость.
В нем живет тьма.
Так сказал мне Барт однажды. Живет, ну и пусть. Свет не так уж привлекателен. А еще – опасен.
Это я успела подумать на краю сознания. Тьма, шипя, подтянулась к ногам, обняла лодыжки. Не стоит сопротивляться. Просто... отпусти.
А потом меня вяли за руку, и в вены хлынула ваниль. Она текла в меня, сквозь меня, смешиваясь с моим собственным кеном, а потом передавалась в жилу Гарди. Секунда за секундой. И жила Гарди благодарно принимала эту ваниль. Стягивались рубцы, заживали язвы. Билось внутри него горячее, живое.
Я откинула голову назад и расхохоталась.
Сердце стучало, словно стараясь вырваться на волю, взломать ребра, вывернуть грудину. Выпорхнуть птицей – в небо, наливающееся свинцом. Вспороть низкие, вязкие тучи. Наполниться влагой небес, как кровью.
Шум в ушах стал невыносимым, виски стиснуло, по рукам от кистей до плеч пошли судороги. Кости ломало, выкручивало, и я, застонав, опустилась прямо на пол.
Меня тут же подняли, усадили на стул, предварительно сбросив с него тряпье. Укрыли пледом, сунули в руки чашку с карое.
Кто и когда его сварил?
Перед глазами мелькали люди, разговор сливался в неразборчивый фоновый шум, который мешал думать. Я откинулась на спинку стула, прикрыла глаза. Голова кружилась, в горле пересохло, язык распух и мешал дышать. Наверное, именно поэтому выдохи вырывались хрипом.
– Пей, – шепнули мне в ухо, и вдруг стало тепло – плечам, спине. – Нужно выпить, малыш...
От неожиданной ласки брызнули слезы – крупные, горячие. Я глотала обжигающий напиток, давясь, вновь глотая, облизывала соленые губы. Задыхалась. Дрожала, и теплая рука гладила по спине, успокаивая. Хотелось уткнуться носом в ключицу, туда, где бьется жилка – отголосок сердечного ритма. Ощутить себя в безопасности в кольце крепких рук. Спрятаться от всех и реветь, как ребенок.
Слишком много для меня. Всего так много, и все такое сложное, что не осознать. Не принять. Верить не хочется. Понимать, что идешь к тому, чтобы не быть...
Если только...
– Гарди! – возглас удивленный. В нем недоверие и надежда. – Ты...
Тишина. Молчание, которое льется за шиворот, щиплется страхом.
Что, если у меня не вышло? Что, если не хватило силы, кена?
Что, если...
Ясновидец выглядел... растерянным. Я поняла это, когда, наконец, смогла разлепить веки и сфокусировать взгляд. Гарди смотрел прямо перед собой, на пол, будто гипнотизируя полуистертый ковер.
– Нехорошо, – пробормотал он едва слышно. – Нехорошо все это.
Алекс Край поддержал чашку в моих руках, которую я чуть не выронила. Эрик шумно выдохнул, поднялся с корточек.
– Плохи дела, – подытожил Гарди и поднял на него глаза.
– Надежда есть? – сухо поинтересовался Эрик.
– Он придет за вами, – пафосно изрек Первый. – Он знает о ваших пророках и придет раньше, чем вы его ждете. Защита не выдержит, и когда он ступит внутрь, многие умрут. И тогда ты...
– Мы в курсе, – резко перебил Эрик. – Только в том раскладе не было тебя.
– Тебя сначала тоже не было.
– Ты можешь просить Хаука отступить! – бросил Влад. Он стоял у окна, в пол-оборота. Бледный, плечи опущены, дыхание прерывистое, рваное. Устал. Вымотался тоже, и ему бы кароэ сварить, да никто не озаботился...
– Кто я такой, чтобы просить Хаука? Он – посланник богов!
– Мертвых богов, – лениво уточнил Влад.
– Он не станет меня слушать. Хаук орудие, он пришел убивать, а не вести переговоры. Будущее туманно, но некоторые вещи я вежу четко.
Гарди выступил в центр, будто готовился произносить речь. Наверное, так оно и было, так как сказанное им имело некий сакральный смысл для всех собравшихся.
Наверное, нельзя переиграть судьбу. Видения провидцев почти всегда сбываются, и все, что мы можем – подготовиться. Не отсрочить, не избежать, но лишь быть готовыми. И когда видения пророчат смерть, нужно с ней смириться.
Никто у нас мириться не умел.
– Я видел Херсира на горе молитв. И тебя видел. – Гарди махнул рукой в сторону Лив, однако же взглядом ее не удостоил. – Набегалась. Придешь. И каяться будешь, как грешница. Твои слезы омоют камень, и земля примет твое подношение.
Что?
– Пришли.
Богдан лязгнул ключами, толкнул дверь, впуская нас...
Узкий коридор. Обои старые, затертые. Слева на полу – дырка в линолеуме. Треснувшее зеркало в деревянной оправе, тапки со стоптанными задниками. Шорох в комнате, метнувшаяся ко входу тень.
Распахнутые темные глаза, в которых хочется утонуть. И мне кажется, все, кроме Богдана готовы были утонуть, только смятение из глаз ушло, и они угрожающе сощурились, а поза девушки кричала о том, что она готова нападать.
Невысокая. Стройная, с присущими женскому телу прелестями – тонкая талия, широкие бедра, высокая грудь. Красивая, пожалуй. Смуглая чересчур, и лицо слегка треугольное – так, что скулы четко выделяются и глаза кажутся больше. Высокий лоб. И взгляд дикий, отчаянный.
– Херсир... – шепнула она и отступила к стене.
– Эрик, – поправила я и зачем-то придвинулась ближе к нему, будто желая защитить.
Лив смотрела на него так, будто готовилась съесть. Целиком, с одеждой. С кожей и волосами, которые спутались, потому что он открыл окно, когда ехал, а скорость любил приличную. И мне захотелось сделать что-то, чтобы она поняла: он мой. Чтобы все поняли...
Я не сделала. Не испугалась, нет. Просто лгать было бы глупо. Он не мой. А если и было что-то, то это в прошлом. И мы тут не затем.
Эрик тоже на нее смотрел. Испытывающе, жадно. Так охотники смотрят на добычу. Так он когда-то смотрел на меня.
Грудь опалило дикой, почти не контролируемой ревностью, на которую я не имела права.
– Не нужно было приходить, – обреченно выдохнула она, влипла в стену спиной и прикрыла глаза. вышло почти театрально. – Хаук...
– Придет в мае, – перебил Богдан и протиснулся мимо нее в комнату. – Всем это известно. Где твой протеже?
– Мой... кто? – растерянно переспросила она.
– Гарди, – хрипло уточнил Эрик и шагнул мимо меня. К ней.
...Скользнул, едва касаясь ее рукавом, в комнату. Щелкнул выключатель, обливая правый бок Лив теплым желтым светом.
– Ну привет, провидец.
Голос дрогнул. И будто всколыхнулось мутным осадком прошлое. Мягкий снег на плечах. Нависшие над головой кроны деревьев. Кровь. Красное на белом. Злость и бессилие во взгляде. Разочарование.
– Неправильные настройки. Канал сбился. Не то передают.
Голос Гарди высок и скрипуч, хочется зажать уши, чтобы не слушать. Не вспоминать... Но я одергиваю себя. Мы тут именно ради него. Из-за него. Придется потерпеть, тем более, недолго осталось.
– Ничего, сейчас настроим мы твой канал, – жестко ответил Эрик, и Лив нахмурилась.
– Ты не... ты не Херсир!
Наконец-то дошло!
Мимо меня шагали люди. Входили, не разуваясь, в святая святых, чтобы посмотреть на того, кого скрывала комната с потускневшими от времени обоями. Легенда... Жалкий, пугливый, не способный мыслить ясновидец. И он – Первый? Сильнейший из всех? И если это так, то как мы выстоим с такими союзниками?
– Поля? – Я подняла глаза. Сфокусироваться получилось не сразу, мир расплывался бесформенной кляксой, реальность теряла очертания. Но ванильный кен внезапно вспыхнул, полыхнула жила, и стало легче дышать. – В порядке?
Мы в коридоре одни. Я и Влад. Остальные там, в комнате, Лив говорит что-то скороговоркой, и голос ее срывается на крик. Она спорит с Богданом, доказывает ему... Что?
– Давай помогу, – участливо предложил Влад.
– Я... Нет, я сама. – Получилось выдавить из себя подобие улыбки. – Все нормально.
Он тоже улыбнулся и кивнул. Пропустил меня вперед, будто страхуя, и я не могла вспомнить ни одного момента в своей жизни, когда бы он меня не страховал.
Комната была просторной и почти не содержала мебели. Низкий комод, раскинутый диван-книжка, на котором ворохом были брошены подушки. Ковер, прибитый к стене. Второй – полуистертый – застилает пол. На подоконнике, который почти скрыт тяжелой, непрозрачной шторой – увядшая герань. Стул, закиданный смятой одеждой.
За ним испуганно притаился Гарди, зажимая в руках пожелтевшую от времени газету. Лив застыла у окна и разъяренно сверкала на Богдана глазами.
– Я поверила тебе! – выдохнула почти жалостливо. – Ты сказал, поможешь...
– Я и помогаю, – попытался вразумить ее Богдан.
– Врешь! – выкрикнула она, и Богдана будто бы опутало темной сетью ее силы. Я видела вихри в воздухе. Темные клочки кена, впивающиеся в охотника иголками. Он согнулся пополам и поднял руки, стараясь защититься, но кто он и кто она? Молодой охотник и Первая... Бессмертная женщина, возможно, потерявшая рассудок.
Кажется, вскрикнула Даша. Влад позади меня напрягся, готовый драться. Прищурился Эрик. Нет, спасать охотника не входило в его планы, однако кто знает, что взбредет этой женщине в следующую секунду.
Громко, истошно закричал Гарди. Выронил газету, всхлипнул и... завыл. Ей богу, он завыл так, как волки воют на луну.
– Довольно! – жестко оборвал их Эрик. Шагнул к Лив, по-хозяйски взял за плечи, будто она была не древней хищной, а истеричной скади, которую ему предстояло успокоить. Встряхнул. – Прекрати.
Он обернулся к Гарди и строго добавил:
– И ты тоже.
Странно, но ясновидец послушался. Схватил оброненную газету и принялся рвать ее на мелкие кусочки. Медленно. Педантично. Они плавно опускались на пол и образовывали у его ног уродливую кучу. И мне захотелось его стукнуть, чтобы перестал, чтобы не...
Гарди зырнул на меня, будто мысли прочитал. А Влад положил руку мне на плечо.
– Мы здесь, чтобы помочь, – доверительно сообщил Эрик Лив. – Чтобы попытаться его вылечить.
– Его нельзя вылечить! – выплюнула она остатки зарождающейся истерики. – Думаешь, я не пыталась?
– Ты бы не смогла, – сказала я и шагнула к ним. – Вот Гуди смог бы, если бы Херсир дал ему кена. И тогда все закончилось бы много тысячелетий назад.
– Откуда ты знаешь о Гуди? – испуганно спросила она, отступая, вырываясь из рук Эрика. И это принесло мне облегчение. Пусть небольшое, но все же.
Она пугала меня. Маленькая, пропитанная страхом женщина, по телу которой волнами ходила дрожь. Она должна убить Хаука? Серьезно? Да у Риты больше мужества, чем у нее! И тем не менее, я боялась. Ауры ее кена – сладкого, медового. Плавности движений. Того, как Эрик на нее смотрел.
– Гуди – первый сольвейг. И покровитель остальных сольвейгов.
– Ты... – Она вздохнула, присела на подоконник.
– Да, – кивнула я. – И я постараюсь помочь Гарди. Ради всех нас. Ради того, чтобы Хаук ушел.
– Он не уйдет, – помотала она головой. – Я видела его. Он никогда не отступит.
– Хаук пришел как расплата для Херсира, – мягко сказал Эрик и посмотрел на меня. Его взгляд был глубок, и, казалось, я на секунду увидела того, кто живет в нем. Того, кого мой Эрик боялся выпустить. Когда был еще моим Эриком... – За то, что выпил Гарди. Если Гарди выздоровеет, Херсира не нужно будет наказывать.
– Он просил найти тебя, – добавила я. – Он просил отдать...
– Вот. – Эрик вытащил из ножен и протянул ей клинок, а она взяла его трясущейся рукой, сжала изрезанную рунами рукоять. – Это твое.
Лив смотрела на него долго, пристально, с долей недоверчивости, словно увидела призрака, но в призраков не верила. В комнате сгустилось напряжение, древний кен окружал ее ореолом тьмы – тьма накрыла плащом, вилась, клубилась вокруг хрупкой фигуры, и отдельные ее клочки отрываясь, будто собирались вырваться. Однако возвращались. Вливались обратно, проникали в общий полог, и отрывались уже другие. Смотрелось жутко. И мне подумалось, что кен Лив чем-то похож на кен Герды. Такой же темный, подавляющий... Гнилой?
– Он касался его, – прошептала она с благоговением. – Херсир велел вам прийти, да?
– Херсир не станет в этом участвовать, – с уверенностью ответила я. – Но ты сама должна понимать: Хаука нужно остановить. – Помолчала немного и проникновенно добавила: – Иначе он убьет Херсира...
Слова иногда обладают волшебным действием, особенно когда достигают тех самых участков мозга, которые отвечают за наши страхи. Она вскинулась, посмотрела на меня воинственно и кивнула.
– Нет-нет-нет, – помотал головой Гарди. – Ты не можешь им позволить. Они влезут в меня, наденут мою кожу, а ты будешь смотреть. Тебе нравится меня мучить, да?! – взвизгнул он и влип в стену.
– Ну хватит! – мрачно резюмировал Эрик и шагнул к Гарди. Грубо схватил ясновидца за плечи, вытолкнул в центр комнаты. – Покончим с этим уже.
Воздух вокруг него полыхнул оранжево-красными всполохами, и я внезапно поняла, что не хочу этого видеть. Знать. Термоядерная смесь кена: моего, Барта, Дэна и Влада – делала меня чем-то иным, трансформировала в нечто, чем я быть не хотела. Я – просто Полина. Пророчица. Сольвейг.
Не мессия.
Повторяла это, как мантру, когда подходила к Гарди, и меня жег отчаянный почти взгляд мужа. Мужа ли? Кто мы? Где оказались? И куда придем в итоге?
Слева Лив шептала молитвы на древнем языке ар. Странно, но я понимала его – каждое чертово слово! Богов нет, милочка, они тебя не услышат. Все, что от них осталось – пустой мир, наполненный знаниями. Этот мир отчего-то назвали каном...
– Ему это не понравится, – серьезно предупредил меня Гарди, когда я задрала ему рубашку. Вырваться он не пытался, лишь смотрел – торжествующе, с победным блеском в глазах. – Ты умрешь, определенно. Нет, я почти точно знаю.
Стукнула створка окна, потянув за собой штору, повеяло холодом, кто-то невдалеке охнул, а я...
Темно. Тучи над головой – свинцовые, низкие. Они опасно нависли, готовые обрушить небо мне на голову. Темное озеро неспокойно, оно бушует, накатывает волны на берег, на котором даже песок потемнел. Нет, он потемнел не оттого... Кровь, куда глазом не поведи. Песок впитал ее, вскормился и, казалось, берег ожил, дышит под ногами, требуя еще. Требуя мою.
Справа мелькает тень. Вспышка молнии, и я вижу отблеск металла в испачканной кровью руке...
– Эрик! – вырывается само, против воли. Как призыв, как просьба защитить.
– Эрик! – это уже из реальности. Настойчивый голос, не просьба – приказ. Шутка, что ли? Кто осмелился приказывать Эрику? – Она не справится, слышишь? Решай уже!
Моя рука все еще лежала на животе у Гарди, в ушах шумело, перед глазами плыло. Нестерпимо болел живот – жила противилась, отдавая последние крохи ванильного кена. Жила же Гарди все еще была пуста... Изувечена. Бездонный колодец, который мне не наполнить. Глупо было надеяться. Возомнила себя всесильной, способной излечить Первого. Он древний, а я – всего лишь я. Полина. Пророчица. Сольвейг.
И вот жила Гарди пытается меня поглотить. Она тянула кен, требовала еще, кололась осколками страшных видений.
Вода. Грязь. Раскинувшие руки, замершие в неестественных позах тела в этой грязи.
Пожалуйста, не показывай, я не хочу знать!
– Эрик! – полувскрик-полутребование. Дэн злился, его пальцы стискивали мои плечи, будто стараясь удержать в реальности. И мне подумалось, что только он меня и держит. И если у него не выйдет, если сорвусь, то навеки останусь в мире кошмаров Первого. Единственная хищная, которую свел с ума ясновидец.
– К черту! Сделайте это, – угрюмо согласился Эрик, и голос у него был наполнен темной карамельной патокой. Горечь. Тоска. Злость.
В нем живет тьма.
Так сказал мне Барт однажды. Живет, ну и пусть. Свет не так уж привлекателен. А еще – опасен.
Это я успела подумать на краю сознания. Тьма, шипя, подтянулась к ногам, обняла лодыжки. Не стоит сопротивляться. Просто... отпусти.
А потом меня вяли за руку, и в вены хлынула ваниль. Она текла в меня, сквозь меня, смешиваясь с моим собственным кеном, а потом передавалась в жилу Гарди. Секунда за секундой. И жила Гарди благодарно принимала эту ваниль. Стягивались рубцы, заживали язвы. Билось внутри него горячее, живое.
Я откинула голову назад и расхохоталась.
Сердце стучало, словно стараясь вырваться на волю, взломать ребра, вывернуть грудину. Выпорхнуть птицей – в небо, наливающееся свинцом. Вспороть низкие, вязкие тучи. Наполниться влагой небес, как кровью.
Шум в ушах стал невыносимым, виски стиснуло, по рукам от кистей до плеч пошли судороги. Кости ломало, выкручивало, и я, застонав, опустилась прямо на пол.
Меня тут же подняли, усадили на стул, предварительно сбросив с него тряпье. Укрыли пледом, сунули в руки чашку с карое.
Кто и когда его сварил?
Перед глазами мелькали люди, разговор сливался в неразборчивый фоновый шум, который мешал думать. Я откинулась на спинку стула, прикрыла глаза. Голова кружилась, в горле пересохло, язык распух и мешал дышать. Наверное, именно поэтому выдохи вырывались хрипом.
– Пей, – шепнули мне в ухо, и вдруг стало тепло – плечам, спине. – Нужно выпить, малыш...
От неожиданной ласки брызнули слезы – крупные, горячие. Я глотала обжигающий напиток, давясь, вновь глотая, облизывала соленые губы. Задыхалась. Дрожала, и теплая рука гладила по спине, успокаивая. Хотелось уткнуться носом в ключицу, туда, где бьется жилка – отголосок сердечного ритма. Ощутить себя в безопасности в кольце крепких рук. Спрятаться от всех и реветь, как ребенок.
Слишком много для меня. Всего так много, и все такое сложное, что не осознать. Не принять. Верить не хочется. Понимать, что идешь к тому, чтобы не быть...
Если только...
– Гарди! – возглас удивленный. В нем недоверие и надежда. – Ты...
Тишина. Молчание, которое льется за шиворот, щиплется страхом.
Что, если у меня не вышло? Что, если не хватило силы, кена?
Что, если...
Ясновидец выглядел... растерянным. Я поняла это, когда, наконец, смогла разлепить веки и сфокусировать взгляд. Гарди смотрел прямо перед собой, на пол, будто гипнотизируя полуистертый ковер.
– Нехорошо, – пробормотал он едва слышно. – Нехорошо все это.
Алекс Край поддержал чашку в моих руках, которую я чуть не выронила. Эрик шумно выдохнул, поднялся с корточек.
– Плохи дела, – подытожил Гарди и поднял на него глаза.
– Надежда есть? – сухо поинтересовался Эрик.
– Он придет за вами, – пафосно изрек Первый. – Он знает о ваших пророках и придет раньше, чем вы его ждете. Защита не выдержит, и когда он ступит внутрь, многие умрут. И тогда ты...
– Мы в курсе, – резко перебил Эрик. – Только в том раскладе не было тебя.
– Тебя сначала тоже не было.
– Ты можешь просить Хаука отступить! – бросил Влад. Он стоял у окна, в пол-оборота. Бледный, плечи опущены, дыхание прерывистое, рваное. Устал. Вымотался тоже, и ему бы кароэ сварить, да никто не озаботился...
– Кто я такой, чтобы просить Хаука? Он – посланник богов!
– Мертвых богов, – лениво уточнил Влад.
– Он не станет меня слушать. Хаук орудие, он пришел убивать, а не вести переговоры. Будущее туманно, но некоторые вещи я вежу четко.
Гарди выступил в центр, будто готовился произносить речь. Наверное, так оно и было, так как сказанное им имело некий сакральный смысл для всех собравшихся.
Наверное, нельзя переиграть судьбу. Видения провидцев почти всегда сбываются, и все, что мы можем – подготовиться. Не отсрочить, не избежать, но лишь быть готовыми. И когда видения пророчат смерть, нужно с ней смириться.
Никто у нас мириться не умел.
– Я видел Херсира на горе молитв. И тебя видел. – Гарди махнул рукой в сторону Лив, однако же взглядом ее не удостоил. – Набегалась. Придешь. И каяться будешь, как грешница. Твои слезы омоют камень, и земля примет твое подношение.
