Просто отвернулся, будто и не видел меня!
Это было так, будто идешь, не думая о плохом, и вдруг под ногой проваливается пол. Ты мгновенно оказываешься внизу, со сбитым дыханием, с синяками и ссадинами, болью и досадой, что не усмотрела, не среагировала вовремя, не смогла удержаться, и сидишь вот так в какой-то яме, и у тебя явная и очень крупная неприятность. Совершенно неожиданная и при этом невероятно неприятная.
После этой встречи меня полдня трясло. Я не могла понять в чем причина, но меня потряхивало так, что заметила даже Ариша.
- Что с тобой, Радка? Ты будто родного похоронила. Что-то случилось?
Что я могла ей ответить? Я думаю о парнях, и мне это не нравится? Она бы меня не поняла.
А я только и делала, что размышляла, крутила в голове произошедшее и так, и эдак, пытаясь понять тайный смысл.
Почему всегда спокойный и даже слегка хмурый Джавад сегодня мне улыбнулся, а Зиад, такой обычно жизнерадостный, улыбчивый и несдержанный на язык сегодня меня не заметил? Почему? Почему один улыбнулся, а другой не заметил?! Почему они будто поменялись местами? Они что-то обо мне узнали? Но что? Здесь хоть что-то, но очень и очень мало, обо мне знает только ректор. И она вряд ли стала бы делиться этим с простыми адептами. Тогда что? Почему?
Когда в голове, кроме вопросов, ничего нет, а они бурлят как горная река в половодье, то там ни для чего больше не остаётся места. Учиться не хотелось, я не могла ни есть, ни спать.
- Ничего, Ариш. Не переживай, это я всё про магию свою думаю: как же с ней совладать?
- Ааа, - многозначительно протянула подруга, но в глазах её остался вопрос. – Это как-то связано с этими парнями, что мы сегодня встретили?
Я неопределённо пожала плечом – рассказывать не хотелось, тем более что и рассказывать особенно было нечего. Ну понравился парень, ну его брат сказал мне несколько слов, ну повозмущалась. Что тут обсуждать?
- А то смотри, могу узнать про них, кто они и что они такое.
Я в ответ всё так же неопределенно скривилась. Вряд ли что-то изменится, если я буду знать о них больше.
- Как зовут знаешь?
Я кивнула:
- Джвад и Зиад.
- На каком факультете учатся?
- Не знаю, - я опять равнодушно подвигала плечом, - знаю только, что старшие курсы.
***
Когда за последним гостем закрылась дверь, и хозяева остались вдвоём, один, тот, что был пониже ростом, младший, сказал другому:
- Брат, я хотел тебе сказать о том случае, днём… Зачем девочке голову морочишь, а? Оставь её, слышишь?
Тот, что повыше, старший, внезапно схватил первого за грудки и впечатал спиной в стену:
- Это ты мне, брат, скажи, - от гнева у старшего заострились черты лица, а темные влажные глаза засверкали опасным блеском, - зачем улыбался ей?
Еще раз впечатал в стену младшего, и всё крепче сжимал в кулаках его одежду, смотрел в глаза и играл желваками:
- Брат, не переходи мне дорогу, слышишь? Не смей ей улыбаться! Это моё! Слышишь, да?
Тот, что был ниже ростом, выслушал гневные слова спокойно, аккуратно взял брата за запястья, без особого труда мягким движением высвободился из хватки и ответил:
- Брат, у нас одна кровь, но ты старший, ты – вождь. Как могу я переходить дорогу тебе? Это одно, брат. Но ты забыл и о другом.
Тот, что был выше и тоньше, стал успокаиваться: глаза уже так бешено не сверкали, а на щеках не бегали желваки. Хотя что-то звериное всё ещё проступало в лице, всё ещё трепетали ноздри тонкого носа, дрожали веки и дыхание ещё не успокоилось.
Младший продолжил:
- Ты забыл: у меня есть невеста, она давно ждёт меня. И мы поженимся не только выполняя волю наших отцов, не только по велению долга, но и по любви.
Тот, что был выше, выдохнул, опустил взгляд, его плечи слегка поникли. Когда он поднял на младшего глаза, то уже был прежним собой:
- Прости, брат, я был неправ. Я в самом деле забыл. И про общую нашу кровь, и про твою невесту, - тяжело вздохнул и покачал головой: - Я не могу быть вождём, я слаб ещё, раз не смог сдержать своего гнева и забыл о важном. Прости, брат. Моя вина.
Он ещё несколько мгновений помолчал, а потом с болью воскликнул:
- Но скажи мне, скажи, брат, почему сегодня ты подарил ей улыбку, почему, а?!
- Брат! Ты разве не почувствовал, что сделал ей больно? А я лишь хотел поддержать её, сгладить эту боль. Всего лишь, брат, всего лишь поддержать…
И улыбнулся понимающе. Старший отвернулся, сделал шаг в сторону.
- Не лезь, брат, к ней ни с дружбой, ни с утешениями. Не надо. Я хочу, и я добьюсь.
Младший только вздохнул.
- Делай, как знаешь, брат. Одно только скажу и не буду больше возвращаться к этому – не стоит так начинать, она может всё понять, и не простит.
- Я услышал тебя, брат, и довольно об этом.
Ариша решила сделать мне подарок. Для этого не рассказывала того, что по крупицам собирала о Джаваде и Зиаде. После каждой отлучки куда-то, видимо, по знакомым, её взгляд становился всё более таинственным и загадочным, улыбки – всё более многозначительными.
И пока она там собирала сведения, я сидела в библиотеке и искала сведения о другом - об этом странном способе овладения магией. Читала и размышляла о том, что этот способ ещё по одной, исключительно для меня важной причине, мне подойдёт. И то, что Джавад мне улыбнулся, пожалуй, может кое-что означать.
Например, что мне не будет противно.
Когда я осознала, о чем думаю, меня бросило в жар. Ну и мысли! Немилосердные боги! Похоже, я решилась?
Уже вечером, когда мы с Аришей прятались от тесноты в постелях на своих верхних полках, она все же не выдержала и, с нетерпением натянув полог тишины, стала рассказывать о братьях Зиаде и Джаваде. Хорошо, что я уже научилась ставить полог, хоть и такой, слабенький. Потому что было у меня подозрение, что фамилия братьев вызовет тот же эффект, что и фамилия нашего боевого декана, то есть, конечно же, декана боевиков.
Ну не мог такой красавчик, как Зиад, остаться без женского внимания. Ни за что не поверю.
Но, как ни странно, подруга начала рассказ совсем с другого: с того, что братья Марун родом откуда-то из далёкой и жаркой южной страны. Но никто не знает точно откуда, они хоть и очень общительные, но всё же эту тему всегда обходят стороной.
И если это соединить с их туманным происхождением, о котором они тоже помалкивают, то тут явно скрывается что-то интересное!
Таинственное и интересное, говоришь? Я попыталась вспомнить карту, которую как раз недавно изучала, чтобы сдать географию магических и безмагических зон. Зоны я запомнила хорошо, потому и карту смогла восстановить в памяти. Далёкие, значит, и жаркие?
Да, было несколько стран, вернее, княжеств на юге – в пустынях и в горах. Там и зоны были с магическими аномалиями, но вот безмагических не было. И княжества эти… Ну такие себе небольшие государства, в принципе не закрытые, но в силу жаркого климата и преимущественно кочевого образа жизни большинства народов, не очень хорошо известные.
Может потому братья и не болтают много о своей родине, что особенно похвалиться нечем? Учатся здесь, а не у себя. Может, у них там развитие низкое, кто знает? Чем тут хвастаться?
Ходят слухи, что их отец богат и, скорее всего, какая-то значительная персона, но это скорее домыслы, потому как кроме дорогих вещей и оружия, что братья имели, больше ничего эти сведения не подтверждало.
Я даже повеселилась немного – богатый человек из горячих песков. Песок продаёт не иначе, ха-ха! Наверное, самый успешный торговец пустынным песком.
Ещё Ариша рассказала, что братья учатся на факультете менталистики, причем Джавад ещё и посещает Военную Академию. То, что братья менталисты, как-то совсем прошло мимо меня, потому что я снова удивилась тому, что уравновешенный, спокойный Джавад младший. Это красавчик и балагур Зиад выглядел несолидно и несерьёзно на фоне своего брата, и именно его хотелось «назначить» младшим. Хотя…
Я вспомнила своих сводных братьев, и старшего, Варгена, который Фойга, и второго, Врентенса, который Андра. Даже не удержалась от усмешки – ситуация примерно такая же, только Зиад милое, невинное дитя по сравнению с Варгеном.
А ему наследовать за отцом.
Меня опять передернуло от воспоминаний о братце, и опять запекла спина, где-то вдалеке послышался его свистящий шепот, угрозы и насмешки, и я усилием воли сосредоточилась на рассказе подруги.
Я здесь, я сейчас, всё остальное - в прошлом. И я сделаю всё, чтобы туда не вернуться. Никогда!
То, что Джавад ещё и учится в Военной Академии, объясняло более редкие, чем с его братом, встречи – он просто часто покидал нашу Академию.
А ещё Ариша рассказала, что братья учатся уже на последнем курсе, после выпуска уедут к себе на родину. И это меня несказанно обрадовало. Если что-то и случиться у нас с Джавадом, то недолго придётся прятаться: я не планировала долгих отношений, это было бы нецелесообразно, думаю, мне вполне хватит одного раза. А как он – не очень понятно.
Ну что ж, я была благодарна подружке за все эти сведения, и даже готова выразить вслух, как вдруг она с совершенно невинным, ну настолько невинным, что хотелось ей погрозить пальцем, спросила:
- Как думаешь, кто лучше: Зиад или Джавад?
Я даже сказать ничего не смогла, просто уставилась на неё удивленно.
- Зиад красивее! – вид при этих словах у Ариши был таким довольным, что хотелось её немного осадить, и я не удержалась:
- К чему ты это вдруг?
- Ты разве не для того спрашивала, чтобы с кем-то из них… ну магией своей овладеть? Зиад красивый!
Я повернулась на бок, подперла голову рукой, ещё раз проверила полог и выразительно посмотрела на Аришу:
- Ты всем, с кем общалась, рассказывала это?
Она мгновенно помрачнела и поджала губы.
- Ты меня, Рада, удивляешь. Если ты строишь из себя принцессу, то это не значит, что мы тут все невоспитанные и не понимаем, что такое деликатность и чувство такта. Я никому, ни единому человеку, вообще ничего не сказала. Я лишь умело наводила разговоры на нужные мне темы.
И она отвернула от меня голову. Я опять вздохнула:
- Аришка, прости. Ты не знаешь всего, у меня был в жизни случай… Плохой случай, понимаешь? Мне трудно с мужчинами, - она вмиг повернула ко мне лицо, и столько там сочувствия отразилось, столько сопереживания, что в моих глазах набежала слеза. – Этот способ… он… вряд ли подойдёт. Я не знаю, смогу ли…
И закусила губу. Спина горела огнём и жутко чесалась. И я перевернулась, придавила её к кровати, чтобы не чувствовать.
- Мне очень жаль, - тихо проговорила Ариша. – Я не знала.
Я покивала и сказала со вздохом, не поворачивая головы:
- Всё обошлось, ты не думай плохого. Но… мне теперь трудно.
Ариша молчала долго. А потом стала запальчиво говорить, перебивая саму себя, торопясь, с такими интонациями, будто утешала умирающего. Я уже не слушала, я думала: как же решиться?
За меня решил случай.
На следующий день вместо первого занятия всех адептов собрали перед входом в главный корпус, и Тэкэра Тошайовна объявила потрясшую всех новость – Академия начинает разделение. Все занятия ещё несколько дней будут вестись в прежнем режиме, а затем все, кто может быть задействован в трансформации, как красиво ректор обозвала то, что должно произойти, будут переброшены на новое место, вся деятельность переходит в стадию магических практических испытаний. Это касается двух старших курсов. Они практически в полном составе будут переброшены к новому месту размещения, и вся их деятельность будет засчитана как практика кому профессиональная, кому – как преддипломная.
Большинству выпускников будут изменены темы дипломных работ. Кому-то сильнее, кому-то меньше, но так или иначе, тематика будет касаться той или иной задачи трансформации.
Младшие курсы так же будут участвовать, только в меньшей мере – простые, рутинные работы, требующие большого расхода магии и мало умений. Таких работ, нас заверили, тоже будет много.
Расписание новых занятий вскоре будет объявлено, график выходных и каникул будет скользящим, а пока у всех есть несколько дней предупредить родных или пересмотреть свои дела и планы, чтобы спокойно посвятить себя учёбе, а точнее - делам Академии.
С этого собрания все разошлись взбудораженные, шумно обсуждая новости: кого-то переполнял энтузиазм, кто-то воспринял трансформацию в штыки. А я, и когда стояла, высматривала, и когда уже все стали расходиться, искала в огромной толпе знакомые лица. Да всё никак не могла высмотреть.
У меня всего несколько дней, так мало! И , похоже, на колебания и сомнения времени уже не осталось. Мне нужно успеть…
Я шла на очередной разбор боёв и твердила себе: «Кто из этих двоих мне первым улыбнётся, тот и будет сегодня моим». Я это твёрдо решила, но всё равно во мне дрожала всё до последней клеточки, руки не слушались, ноги не гнулись, а мысли путались.
Специально чуть опоздала, и хоть Хараевский терпеть не мог опоздавших и наказывал, но у меня был план, и реализовать его можно было только через опоздание: я хотела зайти и увидеть сразу всех, кто собрался на разбор. Джавад там точно должен быть, он никогда не пропускал этих занятий, ни разу.
Я ворвалась со словами «Простите, мастер!» и сделала ритуальный короткий поклон-приветствие, успела мазнуть взглядом о тому месту, где на ковре тренировочного зала всегда сидел Джавад.
Сидел всегда, но не сегодня.
Моё разочарование было… ну не то, чтобы огромным, но не маленьким. И когда Хараевскй рыкнул «Упала, отжалась! Двадцать!», я упала и стала отжиматься свои двадцать штарафных. С сожалением поняла, что ещё один день потерян. Эх, успеть бы за оставшееся время!
Но, как говорила мама, пока ты жива, бой не проигран, и следующая мысль стала просто озарением: на привычном месте парня не было, но ведь он мог устроиться где-то в другом уголке? Настроение как-то сразу приподнялось, и даже отжиматься стало веселее.
Мысль об этом грела меня и на счёте десять, и на счёте двадцать: ведь он не пропустил подобное занятие ещё ни разу!
А когда я поднялась и прошмыгнул на свое привычное место позади всех, поняла - сегодня первый, тот самый первый раз, который бывает у всех. Вот и у него тоже сегодня был первый пропуск: Джавада не было. Нигде. Ни в дальних, ни в ближних уголках.
Зато был его брат, но он сидел далеко впереди, и как я заметила, пока пробиралась на своё место, не улыбался. И на меня не смотрел, даже ни единого взгляда не бросил.
Ну что ж, тоже неплохо. Подождём Джавада.
Сожаление разливалось в душе как река в половодье, такое горькое, какое-то даже отчаянное. Я старалась удержать его, затолкать поглубже, пыталась сосредоточиться на мерцающих изображениях и словах декана, но то и дело тонула в едкой жалости. Потом снова всплывала. И снова тонула.
Единственной отрадой на этом занятии стал вызов Хараевского в круг – он хотел показать на мне один из приёмов. Почему он выбрал меня, в тот момент было совершенно неважно, но для сдерживаемых мною чувств это стало отличной возможностью выплеснуться с наименьшим вредом для себя.
Думаю, что и для окружающих тоже.
Хотя за одного конкретного декана я как-то вот вообще не переживала.
Я вышла в круг и билась не просто как могла.
Это было так, будто идешь, не думая о плохом, и вдруг под ногой проваливается пол. Ты мгновенно оказываешься внизу, со сбитым дыханием, с синяками и ссадинами, болью и досадой, что не усмотрела, не среагировала вовремя, не смогла удержаться, и сидишь вот так в какой-то яме, и у тебя явная и очень крупная неприятность. Совершенно неожиданная и при этом невероятно неприятная.
После этой встречи меня полдня трясло. Я не могла понять в чем причина, но меня потряхивало так, что заметила даже Ариша.
- Что с тобой, Радка? Ты будто родного похоронила. Что-то случилось?
Что я могла ей ответить? Я думаю о парнях, и мне это не нравится? Она бы меня не поняла.
А я только и делала, что размышляла, крутила в голове произошедшее и так, и эдак, пытаясь понять тайный смысл.
Почему всегда спокойный и даже слегка хмурый Джавад сегодня мне улыбнулся, а Зиад, такой обычно жизнерадостный, улыбчивый и несдержанный на язык сегодня меня не заметил? Почему? Почему один улыбнулся, а другой не заметил?! Почему они будто поменялись местами? Они что-то обо мне узнали? Но что? Здесь хоть что-то, но очень и очень мало, обо мне знает только ректор. И она вряд ли стала бы делиться этим с простыми адептами. Тогда что? Почему?
Когда в голове, кроме вопросов, ничего нет, а они бурлят как горная река в половодье, то там ни для чего больше не остаётся места. Учиться не хотелось, я не могла ни есть, ни спать.
- Ничего, Ариш. Не переживай, это я всё про магию свою думаю: как же с ней совладать?
- Ааа, - многозначительно протянула подруга, но в глазах её остался вопрос. – Это как-то связано с этими парнями, что мы сегодня встретили?
Я неопределённо пожала плечом – рассказывать не хотелось, тем более что и рассказывать особенно было нечего. Ну понравился парень, ну его брат сказал мне несколько слов, ну повозмущалась. Что тут обсуждать?
- А то смотри, могу узнать про них, кто они и что они такое.
Я в ответ всё так же неопределенно скривилась. Вряд ли что-то изменится, если я буду знать о них больше.
- Как зовут знаешь?
Я кивнула:
- Джвад и Зиад.
- На каком факультете учатся?
- Не знаю, - я опять равнодушно подвигала плечом, - знаю только, что старшие курсы.
***
Когда за последним гостем закрылась дверь, и хозяева остались вдвоём, один, тот, что был пониже ростом, младший, сказал другому:
- Брат, я хотел тебе сказать о том случае, днём… Зачем девочке голову морочишь, а? Оставь её, слышишь?
Тот, что повыше, старший, внезапно схватил первого за грудки и впечатал спиной в стену:
- Это ты мне, брат, скажи, - от гнева у старшего заострились черты лица, а темные влажные глаза засверкали опасным блеском, - зачем улыбался ей?
Еще раз впечатал в стену младшего, и всё крепче сжимал в кулаках его одежду, смотрел в глаза и играл желваками:
- Брат, не переходи мне дорогу, слышишь? Не смей ей улыбаться! Это моё! Слышишь, да?
Тот, что был ниже ростом, выслушал гневные слова спокойно, аккуратно взял брата за запястья, без особого труда мягким движением высвободился из хватки и ответил:
- Брат, у нас одна кровь, но ты старший, ты – вождь. Как могу я переходить дорогу тебе? Это одно, брат. Но ты забыл и о другом.
Тот, что был выше и тоньше, стал успокаиваться: глаза уже так бешено не сверкали, а на щеках не бегали желваки. Хотя что-то звериное всё ещё проступало в лице, всё ещё трепетали ноздри тонкого носа, дрожали веки и дыхание ещё не успокоилось.
Младший продолжил:
- Ты забыл: у меня есть невеста, она давно ждёт меня. И мы поженимся не только выполняя волю наших отцов, не только по велению долга, но и по любви.
Тот, что был выше, выдохнул, опустил взгляд, его плечи слегка поникли. Когда он поднял на младшего глаза, то уже был прежним собой:
- Прости, брат, я был неправ. Я в самом деле забыл. И про общую нашу кровь, и про твою невесту, - тяжело вздохнул и покачал головой: - Я не могу быть вождём, я слаб ещё, раз не смог сдержать своего гнева и забыл о важном. Прости, брат. Моя вина.
Он ещё несколько мгновений помолчал, а потом с болью воскликнул:
- Но скажи мне, скажи, брат, почему сегодня ты подарил ей улыбку, почему, а?!
- Брат! Ты разве не почувствовал, что сделал ей больно? А я лишь хотел поддержать её, сгладить эту боль. Всего лишь, брат, всего лишь поддержать…
И улыбнулся понимающе. Старший отвернулся, сделал шаг в сторону.
- Не лезь, брат, к ней ни с дружбой, ни с утешениями. Не надо. Я хочу, и я добьюсь.
Младший только вздохнул.
- Делай, как знаешь, брат. Одно только скажу и не буду больше возвращаться к этому – не стоит так начинать, она может всё понять, и не простит.
- Я услышал тебя, брат, и довольно об этом.
Ариша решила сделать мне подарок. Для этого не рассказывала того, что по крупицам собирала о Джаваде и Зиаде. После каждой отлучки куда-то, видимо, по знакомым, её взгляд становился всё более таинственным и загадочным, улыбки – всё более многозначительными.
И пока она там собирала сведения, я сидела в библиотеке и искала сведения о другом - об этом странном способе овладения магией. Читала и размышляла о том, что этот способ ещё по одной, исключительно для меня важной причине, мне подойдёт. И то, что Джавад мне улыбнулся, пожалуй, может кое-что означать.
Например, что мне не будет противно.
Когда я осознала, о чем думаю, меня бросило в жар. Ну и мысли! Немилосердные боги! Похоже, я решилась?
Уже вечером, когда мы с Аришей прятались от тесноты в постелях на своих верхних полках, она все же не выдержала и, с нетерпением натянув полог тишины, стала рассказывать о братьях Зиаде и Джаваде. Хорошо, что я уже научилась ставить полог, хоть и такой, слабенький. Потому что было у меня подозрение, что фамилия братьев вызовет тот же эффект, что и фамилия нашего боевого декана, то есть, конечно же, декана боевиков.
Ну не мог такой красавчик, как Зиад, остаться без женского внимания. Ни за что не поверю.
Но, как ни странно, подруга начала рассказ совсем с другого: с того, что братья Марун родом откуда-то из далёкой и жаркой южной страны. Но никто не знает точно откуда, они хоть и очень общительные, но всё же эту тему всегда обходят стороной.
И если это соединить с их туманным происхождением, о котором они тоже помалкивают, то тут явно скрывается что-то интересное!
Таинственное и интересное, говоришь? Я попыталась вспомнить карту, которую как раз недавно изучала, чтобы сдать географию магических и безмагических зон. Зоны я запомнила хорошо, потому и карту смогла восстановить в памяти. Далёкие, значит, и жаркие?
Да, было несколько стран, вернее, княжеств на юге – в пустынях и в горах. Там и зоны были с магическими аномалиями, но вот безмагических не было. И княжества эти… Ну такие себе небольшие государства, в принципе не закрытые, но в силу жаркого климата и преимущественно кочевого образа жизни большинства народов, не очень хорошо известные.
Может потому братья и не болтают много о своей родине, что особенно похвалиться нечем? Учатся здесь, а не у себя. Может, у них там развитие низкое, кто знает? Чем тут хвастаться?
Ходят слухи, что их отец богат и, скорее всего, какая-то значительная персона, но это скорее домыслы, потому как кроме дорогих вещей и оружия, что братья имели, больше ничего эти сведения не подтверждало.
Я даже повеселилась немного – богатый человек из горячих песков. Песок продаёт не иначе, ха-ха! Наверное, самый успешный торговец пустынным песком.
Ещё Ариша рассказала, что братья учатся на факультете менталистики, причем Джавад ещё и посещает Военную Академию. То, что братья менталисты, как-то совсем прошло мимо меня, потому что я снова удивилась тому, что уравновешенный, спокойный Джавад младший. Это красавчик и балагур Зиад выглядел несолидно и несерьёзно на фоне своего брата, и именно его хотелось «назначить» младшим. Хотя…
Я вспомнила своих сводных братьев, и старшего, Варгена, который Фойга, и второго, Врентенса, который Андра. Даже не удержалась от усмешки – ситуация примерно такая же, только Зиад милое, невинное дитя по сравнению с Варгеном.
А ему наследовать за отцом.
Меня опять передернуло от воспоминаний о братце, и опять запекла спина, где-то вдалеке послышался его свистящий шепот, угрозы и насмешки, и я усилием воли сосредоточилась на рассказе подруги.
Я здесь, я сейчас, всё остальное - в прошлом. И я сделаю всё, чтобы туда не вернуться. Никогда!
То, что Джавад ещё и учится в Военной Академии, объясняло более редкие, чем с его братом, встречи – он просто часто покидал нашу Академию.
А ещё Ариша рассказала, что братья учатся уже на последнем курсе, после выпуска уедут к себе на родину. И это меня несказанно обрадовало. Если что-то и случиться у нас с Джавадом, то недолго придётся прятаться: я не планировала долгих отношений, это было бы нецелесообразно, думаю, мне вполне хватит одного раза. А как он – не очень понятно.
Ну что ж, я была благодарна подружке за все эти сведения, и даже готова выразить вслух, как вдруг она с совершенно невинным, ну настолько невинным, что хотелось ей погрозить пальцем, спросила:
- Как думаешь, кто лучше: Зиад или Джавад?
Я даже сказать ничего не смогла, просто уставилась на неё удивленно.
- Зиад красивее! – вид при этих словах у Ариши был таким довольным, что хотелось её немного осадить, и я не удержалась:
- К чему ты это вдруг?
- Ты разве не для того спрашивала, чтобы с кем-то из них… ну магией своей овладеть? Зиад красивый!
Я повернулась на бок, подперла голову рукой, ещё раз проверила полог и выразительно посмотрела на Аришу:
- Ты всем, с кем общалась, рассказывала это?
Она мгновенно помрачнела и поджала губы.
- Ты меня, Рада, удивляешь. Если ты строишь из себя принцессу, то это не значит, что мы тут все невоспитанные и не понимаем, что такое деликатность и чувство такта. Я никому, ни единому человеку, вообще ничего не сказала. Я лишь умело наводила разговоры на нужные мне темы.
И она отвернула от меня голову. Я опять вздохнула:
- Аришка, прости. Ты не знаешь всего, у меня был в жизни случай… Плохой случай, понимаешь? Мне трудно с мужчинами, - она вмиг повернула ко мне лицо, и столько там сочувствия отразилось, столько сопереживания, что в моих глазах набежала слеза. – Этот способ… он… вряд ли подойдёт. Я не знаю, смогу ли…
И закусила губу. Спина горела огнём и жутко чесалась. И я перевернулась, придавила её к кровати, чтобы не чувствовать.
- Мне очень жаль, - тихо проговорила Ариша. – Я не знала.
Я покивала и сказала со вздохом, не поворачивая головы:
- Всё обошлось, ты не думай плохого. Но… мне теперь трудно.
Ариша молчала долго. А потом стала запальчиво говорить, перебивая саму себя, торопясь, с такими интонациями, будто утешала умирающего. Я уже не слушала, я думала: как же решиться?
За меня решил случай.
На следующий день вместо первого занятия всех адептов собрали перед входом в главный корпус, и Тэкэра Тошайовна объявила потрясшую всех новость – Академия начинает разделение. Все занятия ещё несколько дней будут вестись в прежнем режиме, а затем все, кто может быть задействован в трансформации, как красиво ректор обозвала то, что должно произойти, будут переброшены на новое место, вся деятельность переходит в стадию магических практических испытаний. Это касается двух старших курсов. Они практически в полном составе будут переброшены к новому месту размещения, и вся их деятельность будет засчитана как практика кому профессиональная, кому – как преддипломная.
Большинству выпускников будут изменены темы дипломных работ. Кому-то сильнее, кому-то меньше, но так или иначе, тематика будет касаться той или иной задачи трансформации.
Младшие курсы так же будут участвовать, только в меньшей мере – простые, рутинные работы, требующие большого расхода магии и мало умений. Таких работ, нас заверили, тоже будет много.
Расписание новых занятий вскоре будет объявлено, график выходных и каникул будет скользящим, а пока у всех есть несколько дней предупредить родных или пересмотреть свои дела и планы, чтобы спокойно посвятить себя учёбе, а точнее - делам Академии.
С этого собрания все разошлись взбудораженные, шумно обсуждая новости: кого-то переполнял энтузиазм, кто-то воспринял трансформацию в штыки. А я, и когда стояла, высматривала, и когда уже все стали расходиться, искала в огромной толпе знакомые лица. Да всё никак не могла высмотреть.
У меня всего несколько дней, так мало! И , похоже, на колебания и сомнения времени уже не осталось. Мне нужно успеть…
ГЛАВА 7. Бои и планы
Я шла на очередной разбор боёв и твердила себе: «Кто из этих двоих мне первым улыбнётся, тот и будет сегодня моим». Я это твёрдо решила, но всё равно во мне дрожала всё до последней клеточки, руки не слушались, ноги не гнулись, а мысли путались.
Специально чуть опоздала, и хоть Хараевский терпеть не мог опоздавших и наказывал, но у меня был план, и реализовать его можно было только через опоздание: я хотела зайти и увидеть сразу всех, кто собрался на разбор. Джавад там точно должен быть, он никогда не пропускал этих занятий, ни разу.
Я ворвалась со словами «Простите, мастер!» и сделала ритуальный короткий поклон-приветствие, успела мазнуть взглядом о тому месту, где на ковре тренировочного зала всегда сидел Джавад.
Сидел всегда, но не сегодня.
Моё разочарование было… ну не то, чтобы огромным, но не маленьким. И когда Хараевскй рыкнул «Упала, отжалась! Двадцать!», я упала и стала отжиматься свои двадцать штарафных. С сожалением поняла, что ещё один день потерян. Эх, успеть бы за оставшееся время!
Но, как говорила мама, пока ты жива, бой не проигран, и следующая мысль стала просто озарением: на привычном месте парня не было, но ведь он мог устроиться где-то в другом уголке? Настроение как-то сразу приподнялось, и даже отжиматься стало веселее.
Мысль об этом грела меня и на счёте десять, и на счёте двадцать: ведь он не пропустил подобное занятие ещё ни разу!
А когда я поднялась и прошмыгнул на свое привычное место позади всех, поняла - сегодня первый, тот самый первый раз, который бывает у всех. Вот и у него тоже сегодня был первый пропуск: Джавада не было. Нигде. Ни в дальних, ни в ближних уголках.
Зато был его брат, но он сидел далеко впереди, и как я заметила, пока пробиралась на своё место, не улыбался. И на меня не смотрел, даже ни единого взгляда не бросил.
Ну что ж, тоже неплохо. Подождём Джавада.
Сожаление разливалось в душе как река в половодье, такое горькое, какое-то даже отчаянное. Я старалась удержать его, затолкать поглубже, пыталась сосредоточиться на мерцающих изображениях и словах декана, но то и дело тонула в едкой жалости. Потом снова всплывала. И снова тонула.
Единственной отрадой на этом занятии стал вызов Хараевского в круг – он хотел показать на мне один из приёмов. Почему он выбрал меня, в тот момент было совершенно неважно, но для сдерживаемых мною чувств это стало отличной возможностью выплеснуться с наименьшим вредом для себя.
Думаю, что и для окружающих тоже.
Хотя за одного конкретного декана я как-то вот вообще не переживала.
Я вышла в круг и билась не просто как могла.
