Рассуждал и не замечал, что говорит сам с собою о том, что Дукс там, в столице, совсем зажрался и забывает о них, живущих на периферии.
Идона всегда брезгливо морщилась от осознания, что шеф Мариджн, этот велеречивый пустозвон и слабак, её отец. Это ещё одна ошибка Леса-Прародителя: у неё, такой сильной, смелой и решительной, такой слабовольный и мягкотелый отец. Как вообще можно быть таким?
Сейчас речь шла не просто о том, обратит ли гранд-шеф, по слухам - мерзкий старый мухомор, своё внимание на их проблему. Масштабы беды давали повод задуматься вообще о выживании стейта, если потери столь велики - почти полностью два поселения людей погибли.
Идона, которой точные науки не очень давались, сейчас на удивление легко сложила два и два: не будет людей – не будет стейта, а значит, и её честолюбивые планы провалятся. И потому поспешно и слишком резко бросила:
- Конечно, нужно сообщать! Дукс – вершина власти на планете. Он должен знать всё, что происходит! Если ты, отец, и другие главы стейтов будете скрывать новости, то как гранд-шеф сможет оценить состояние Леса и принимать решения?! Если ты отвечаешь только за наш стейт, за каких-то несколько поселений, то он – за всех! Поэтому я считаю, что стоит любую новость отсылать в Центр.
Отец задумчиво смотрел на неё, на её сурово сдвинутые брови, сжатые кулаки, на всю её хоть и стройную, но неженственную из-за лат фигуру. Для Идоны эта задумчивость значила только одно – у шефа зреет какая-то мысль.
- Сообщить нужно, это ты правильно говоришь, дочь моя. Гранд-шеф должен знать, конечно, что творится на землях Леса-Прародителя. Но если бы грандом был не Дукс… Ты его просто не знаешь.
Голос отца предательски упал почти до шёпота. Он боится! Торжествуя, Идона улыбнулась и дернула подбородок вверх. Её взгляд сочился надменностью.
- Взял бы меня с собой на форум в Центр, узнала бы. А так… - она перевела взгляд на большое окно, за которым шумел Лес-Прародитель, Лес-великан, закрывавший собой небо.
Продолжительная тишина заставила Идону обернуться и снова взглянуть на отца. Тот всё ещё внимательно изучал её. И она вспыхнула:
– Ты боишься гнева какого-то старикашки?!
Отец хмыкнул и поджал губы. Сказал с усталым вздохом:
- Боюсь? Вряд ли это можно назвать страхом. Но всё же предпочту не встречаться с его гневом. Он владеет самой большой сілой на планете, и это надо учитывать.
О, дипломатичность! Снова эта драгоценность главы стейта на Юге Влажных Лесов – дипломатичность! Идона в который раз разочаровалась в отце, в который раз её представления, корнями уходившие в детство, в которых уважаемый Мариджн, самый сильный и могущественный человек на свете, свергался с пьедестала.
- И какое же решение ты примешь, отец?
Она снова говорила сдержанно и вежливо. Только за вежливостью пряталось хорошо скрытое презренье.
- Я подожду. Вдруг это единичное явление.
Весь путь Дукс напряженно размышлял. Новая идея, пришедшая сегодня под утро, была очень интересна, но и очень сложна в реализации. Эта короткая прогулка от дома до лаборатории, что обычно его раздражала, сегодня была как нельзя кстати - идея была слишком сырая, а ходьба хорошо успокаивала эмоции, разбуженные старшей, больше всех боявшейся его гнева, женой, выравнивала настроение и позволяла размышлять.
Идея пришла прямо во сне и, проснувшись, Дукс вскочил, как ошпаренный лесной крапивой. А это вам не милое домашнее растение, а дикий и злой житель Леса, с чьими стрекательными способностями знакомы все от мала до велика.
Гранд-шеф, едва оторвавшись от перины, сел записывать появившиеся мысли. Их было так много и всё – очень интересные. Он спешил, боясь забыть что-то или потерять мысль, чернильный сок брызгал с острого хвостика ручки, пачкал тонкие листы бумаги, иногда протыкал их, но Дукс не обращал на это внимания, торопясь за мыслью. И он почти уже всё записал, задыхаясь от восторга, который обуревал его всегда за шаг от открытия.
Но тут пришла эта ужасная женщина и принесла завтрак и сбила его с мысли. Дукс разозлился. Разнервничался, раскричался, швырнул плоской глиняной тарелкой в дуру, неосмотрительно оторвавшую его от важного дела. Жаль не попал - хоть и немолода была, а увернулась ловко, цукканова отрыжка. Тренированная…
И вот теперь мерные шаги по заросшей зеленью улочке к лаборатории успокаивали, шепот Леса-Прародителя приводил в гармонию душу, а мысли снова устремились к такой замечательной идее. Дукс неосознанно прибавил шагу, спеша к рабочему столу, журналу наблюдений и привычной ручке с напитанным чёрным соком острым хвостиком.
Гранд-шеф должен работать в своём офисе – таково было негласное правило. И в те времена, когда Дукс только-только занял должность гранд-шефа, ему легче было к личному кабинету прирастить лабораторию и оборудовать всем необходимым, чем пытаться сломать старый порядок. Это сейчас он с лёгкостью переворачивал порядки и отметал правила. Да только уже не было смысла - теперь здесь было удобнее, чем дома.
Дукс взглянул на свои подрагивающие не в такт шагам руки, сжал их в кулаки, снова раздражась, и поднял голову вверх. Громадный купол офиса, как всегда внезапно, вынырнул из невысокой на фоне отдалённого Леса-Прародителя зелени столицы.
Этот купол когда-то стал для него символом успеха, доказательством его состоятельности. И много лет назад он не стал спорить со старым правилом не только потому, что имел ограниченное влияние. Просто тогда он не мог и представить, что, спустя несколько десятков лет обязанности гранд-шефа станут для него настолько обременительны, а трата времени на дорогу в офис будет казаться преступной расточительностью.
В первые годы после избрания Дукс вырастил здание новой лаборатории прямо возле кабинета, да так, как того хотела душа, - широко, с запасом, с мечтами о будущем расширении, с учётом самых смелых планов. Он черпал ресурсы на постройку из общего бюджета сначала робко, нерешительно, а когда лаборатория была готова, заполнена необходимым и не очень оборудованием, понял все преимущества своей новой должности. И возрадовался. Это было совсем не то, что вырастить собственными силами дом для своей тогда ещё маленькой, семьи. Для покупки строительных бактерий и субстрата приходилось работать на столичный стейт, заниматься неинтересными исследованиями, щедро, порой досуха отдавать свою сiлу и... тешить себя мечтами.
А вот сейчас, когда семья разрослась, а опыты стали касаться его потомков, такое удалённое расположение лаборатории стало неудобно. Да и сама она была уже не такой современной, как много лет назад.
Дукс недовольно скривился – не хочет он сейчас думать о таких глупостях, как новые постройки и обновление оборудования. Именно это выражение лица увидели его помощники, Фнорре, Свер и Зэодан, встретив его недалеко от офиса.
- Шеф? – озабоченно уточнил Свер.
- Ах, дети мои! Как время уходит, как уходит! Просто сочится сквозь пальцы словно сухая пыль!
Помощники чуть расслабились, вразнобой закивав. А Дукс, почувствовав наконец поддержку тех, кто его понимает, стал торопливо излагать новую идею, способную продвинуть опыты по улучшению репродукции сапиенсов на новый виток.
– Это будет как прыжок вверх на батуте! – восторженно воскликнул Дукс, делая последние шаги к входной перегородке офиса.
Каждый из троих его помощников обладал неслабой сiлой, но, кроме того, был очень крупными и физически сильными. Их сiла, конечно, не шла ни в какое сравнение с его, но втроём они почти дотягивали до его уровня. Но было и ещё кое-что, что делало этих молчаливых гигантов бесценными помощниками – в отличие от остальных жителей Леса, они полностью разделяли его увлеченность, не пытались спорить и всегда поддерживали его начиная.
Были у помощников и другие ценные качества. Например, они обеспечивали ему комфорт в лаборатории. Например, приносили перекусить как тогда, когда напряжение опыта или расчетов спадало, а аппетит давал о себе знать. Или готовили лабораторию к работе и убирали после, при этом всё оставалось на своих местах и на следующий день ничего не приходилось искать, теряя время.
Они не спорили, не умничали, всегда внимательно слушали и были преданы, как домашние псы. А ещё не позволяли делам офиса отрывать его от научных изысканий.
Как сейчас, например.
Едва Дукс вошел в общий зал офиса, как Полит – его помощник по делам стейтов – выскочил из-за своего куцего столика и бросился наперерез, пытаясь первым попасть к кабинету и закрыть его своим тщедушным тельцем.
- Дукс, уважаемый! Гранд-шеф! Вам с голубем пришла почта от главы стейта…
Фнорре и Свер, не дав договорить, ловко оттеснили Полита к его обычному месту и освободили проход.
- У гранд-шефа важный опыт сегодня, уважаемый. Здравствования тебе вечного среди Леса!
- Но!... – попытался выдернуть руки из крепкого захвата помощник.
- Никаких но, Полит, - прорычал угрожающе Фнорре, приближая свое грубое лицо к лицу помощника. И прозвучало это так, будто он угрожал приложить его не кулаком, а сiлой, и ручался за плохие последствия. Свер, по обыкновению молчал. Но испуганный взгляд Полита, метнувшийся было к нему, спрятался за трепетавшими от ужаса веками - искать понимания или помощи у этого подручного гранд-шефа было бесполезно.
И пожилой помощник обмяк, перестав сопротивляться.
- Вот так-то, - оба подпевалы Дукса одновременно плавно и мягко отпустили старика. Огромная ручища Свера - он был самым крупным из троицы - ещё и нежно коснулась плеча Полита, будто стряхивала невидимую пушинку. Тот дернулся и сжался в нервный комок.
Фнорре хмыкнул, отпустил руку нервного помощника и ушел вслед за Свером за перегородку, закрывавшую проход в кабинет. Он, правда, давно перестал быть кабинетом. Теперь это был просто проход в лабораторию главного шефа планеты Лес.
Эрвин проснулся как от толчка. Только что спал, но открылись глаза и - ни одного воспоминания из сна, ранний зелёный свет из окошка заливает комнату, над головой знакомый потолок. Каждая жилочка огромного листа гигантского клёна как родная, складывается в рисунок - вот большой самолёт раскрыл пасть, из неё торчит полусъеденный детёныш. Или это мелкий дракончик. Вот кувшин с крышкой, слева - россыпь звёзд.
Каждый день перед глазами эти рисунки, видены множество раз. Бесконечный, утомительный миллион раз. Всё знакомо до зубовного скрежета, и так же до скрежета ненавистно.
Эрвин скривился.
Пожелать бы кому-то доброго солнца над Лесом, доброй воды. Пожелать бы, да рядом никого. Новый день в одиночестве. Обычный, привычный, как тысячи прошедших.
Вздох оборвался на середине - что-то тяжёлое упало сверху, запечатав дыхание, забив мехом рот и нос, перекрыв кислород тяжёлой тушей. Секундное замешательство, и опытный воин и охотник понял, чья шерсть залепила рот и лицо. А раз так… Резким движением обхватил зверя, одновременно переворачиваясь и подминая под себя Арту. Прижал её всем весом к кровати, и в живот ему вонзились острые рысьи когти — зверюга отчаянно отбивалась задними лапами. Пришлось прижать ещё сильнее, да, видимо, перестарался - у наглой кошачьей морды что-то хрустнуло, послышался тонкий, придушенный визг.
Эрвин ухмыльнулся и ослабил хватку. Смешная! Неужели до сих пор верит, что может его застать врасплох? Что он не среагирует? Жаль, конечно, если помял немного, но зато запомнит.
- Эй ты, старая самка цуккана! – Эрвин привстал и вытащил из-под себя подвывающую страдалицу за загривок.
Она извернулась, пытаясь цапнуть за руку, но, потерпев неудачу, обвисла мешком, посмотрела укоряющее и отвернулась. Обиделась, наверное. Выглядела повисшая рысь забавно, словно котёнок-переросток: свесив лапы, отвернув морду и подметая пушистым хвостом пол.
- Ты мне ещё пообижайся, цукканово отродье! Прыгаешь мне на брюхо, когти пускаешь в ход и думаешь, не получишь отпора?
Арта только сильнее дернула хвостом, но лобастую голову так и не повернула.
- Ладно, прощаю, - проявил Эрвин великодушие и отставил большущую кошку в сторону, - давай сделаем зарядку и пойдём завтракать.
Эрвин одним прыжком выскочил из кровати, влил каплю сiлы в постель, и та мигом пришла в порядок – колонии пушистых бактерий очень любили сiловую подпитку. Эрвин вздохнул. Он, как добрый хозяин, всегда подкармливал свои растения и животных, не жадничал. Да и сiлы у него было на двоих, а тратить некуда.
Вздохнул, покрутил шеей разминаясь и упал на пол.
Перекат, стойка на лопатках, мостик. Покрутиться на голове в одну и в другую сторону. Вскочить, пара выпадов против невидимого противника. Упор лёжа, стойка, отжимания. Примерно на двадцатом на спину осторожно забралась Арта, балансируя при движениях хозяина и вцепляясь в его одежду острыми когтями.
Эрвин улыбнулся и сморгнул пот, продолжая упражнения – он знал, что рысь не обиделась по-настоящему, а рысь знала, что хозяин не по-настоящему сердился на неё. Это был их привычная игра, за которую человек был благодарен своей питомице.
Иногда, как сегодня, он думал о том, как начиналось бы его утро, если бы Арта не держала бы его в тонусе своими внезапными нападениями. Как было бы тоскливо открыть глаза и увидеть знакомый до боли потолок, хоть и ни в чём не виноватый, но ненавидимый глухой, придушенной ненавистью, увидеть в большом окне знакомый зеленоватый свет Звезды, проникающий через зелень родного Леса. И не радоваться всему этому, лежать на упругой пене колонии постельных бактерий и раскисать от жалости к себе, от безделья, от одиночества.
А иногда, после очередного утреннего нападения, Эрвин размышлял, пытаясь найти систему в этих наскоках. Зверушка иногда изобретала что-то новое, а иногда использовала уже опробованное раньше. Как она выбирала, с какого способа начать день, было непонятно. И сколько Эрвин ни пытался предугадать, ещё ни разу не преуспел.
Окончив зарядку, прямо так, с рысью на спине, пошёл к душу. Зверь, поняв, куда направляется, мягко и неслышно, несмотря на свой немалый вес, соскочила на пол, подошла к лестнице с явным намерением спуститься и мяукнула-проскрежетала, с укором глядя на человека. Мол, пока ты тут балуешься, капризничаешь, тратишь воду, бедная рысенька умирает с голоду. Села и выразительно глянула вниз, а потом перевела вопросительный взгляд на человека.
Но Эрвин только улыбнулся и нырнул за загородку душа. Дёрнув за висюльку, стал под прохладные, освежающие струи. Сначала это было приятно, но вода всё лилась и лилась, оставаясь всё такой же прохладной.
Нос, уши и руки стали мёрзнуть. И, хотя брюхо душевого зверя почти уже не свисало из отверстия в потолке, воды в полостях было всё ещё много. Было жалко терять столько ценной влаги, и потому расточительный хозяин влил целую струйку сiлы в душевого. Тот довольно хрюкнул и содрогнулся, а вода заметно потеплела, и Эрвин под конец даже согрелся .
Идона всегда брезгливо морщилась от осознания, что шеф Мариджн, этот велеречивый пустозвон и слабак, её отец. Это ещё одна ошибка Леса-Прародителя: у неё, такой сильной, смелой и решительной, такой слабовольный и мягкотелый отец. Как вообще можно быть таким?
Сейчас речь шла не просто о том, обратит ли гранд-шеф, по слухам - мерзкий старый мухомор, своё внимание на их проблему. Масштабы беды давали повод задуматься вообще о выживании стейта, если потери столь велики - почти полностью два поселения людей погибли.
Идона, которой точные науки не очень давались, сейчас на удивление легко сложила два и два: не будет людей – не будет стейта, а значит, и её честолюбивые планы провалятся. И потому поспешно и слишком резко бросила:
- Конечно, нужно сообщать! Дукс – вершина власти на планете. Он должен знать всё, что происходит! Если ты, отец, и другие главы стейтов будете скрывать новости, то как гранд-шеф сможет оценить состояние Леса и принимать решения?! Если ты отвечаешь только за наш стейт, за каких-то несколько поселений, то он – за всех! Поэтому я считаю, что стоит любую новость отсылать в Центр.
Отец задумчиво смотрел на неё, на её сурово сдвинутые брови, сжатые кулаки, на всю её хоть и стройную, но неженственную из-за лат фигуру. Для Идоны эта задумчивость значила только одно – у шефа зреет какая-то мысль.
- Сообщить нужно, это ты правильно говоришь, дочь моя. Гранд-шеф должен знать, конечно, что творится на землях Леса-Прародителя. Но если бы грандом был не Дукс… Ты его просто не знаешь.
Голос отца предательски упал почти до шёпота. Он боится! Торжествуя, Идона улыбнулась и дернула подбородок вверх. Её взгляд сочился надменностью.
- Взял бы меня с собой на форум в Центр, узнала бы. А так… - она перевела взгляд на большое окно, за которым шумел Лес-Прародитель, Лес-великан, закрывавший собой небо.
Продолжительная тишина заставила Идону обернуться и снова взглянуть на отца. Тот всё ещё внимательно изучал её. И она вспыхнула:
– Ты боишься гнева какого-то старикашки?!
Отец хмыкнул и поджал губы. Сказал с усталым вздохом:
- Боюсь? Вряд ли это можно назвать страхом. Но всё же предпочту не встречаться с его гневом. Он владеет самой большой сілой на планете, и это надо учитывать.
О, дипломатичность! Снова эта драгоценность главы стейта на Юге Влажных Лесов – дипломатичность! Идона в который раз разочаровалась в отце, в который раз её представления, корнями уходившие в детство, в которых уважаемый Мариджн, самый сильный и могущественный человек на свете, свергался с пьедестала.
- И какое же решение ты примешь, отец?
Она снова говорила сдержанно и вежливо. Только за вежливостью пряталось хорошо скрытое презренье.
Глава стейта и, по нелепой случайности, её отец задумчиво разложил веером бумаги с донесениями на столе. Они очень красиво сочетались по цвету и фактуре – желтоватые, волокнистые листы и украшенная дивной резьбой столешница, и отец, полюбовавшись, собрал донесения в одну стопку, скрутил трубочкой, остукал полученным рулончиком по самой толстой жилке на поверхности стола и поднял глаза на дочь.
- Я подожду. Вдруг это единичное явление.
Глава 2. Дукс
Весь путь Дукс напряженно размышлял. Новая идея, пришедшая сегодня под утро, была очень интересна, но и очень сложна в реализации. Эта короткая прогулка от дома до лаборатории, что обычно его раздражала, сегодня была как нельзя кстати - идея была слишком сырая, а ходьба хорошо успокаивала эмоции, разбуженные старшей, больше всех боявшейся его гнева, женой, выравнивала настроение и позволяла размышлять.
Идея пришла прямо во сне и, проснувшись, Дукс вскочил, как ошпаренный лесной крапивой. А это вам не милое домашнее растение, а дикий и злой житель Леса, с чьими стрекательными способностями знакомы все от мала до велика.
Гранд-шеф, едва оторвавшись от перины, сел записывать появившиеся мысли. Их было так много и всё – очень интересные. Он спешил, боясь забыть что-то или потерять мысль, чернильный сок брызгал с острого хвостика ручки, пачкал тонкие листы бумаги, иногда протыкал их, но Дукс не обращал на это внимания, торопясь за мыслью. И он почти уже всё записал, задыхаясь от восторга, который обуревал его всегда за шаг от открытия.
Но тут пришла эта ужасная женщина и принесла завтрак и сбила его с мысли. Дукс разозлился. Разнервничался, раскричался, швырнул плоской глиняной тарелкой в дуру, неосмотрительно оторвавшую его от важного дела. Жаль не попал - хоть и немолода была, а увернулась ловко, цукканова отрыжка. Тренированная…
И вот теперь мерные шаги по заросшей зеленью улочке к лаборатории успокаивали, шепот Леса-Прародителя приводил в гармонию душу, а мысли снова устремились к такой замечательной идее. Дукс неосознанно прибавил шагу, спеша к рабочему столу, журналу наблюдений и привычной ручке с напитанным чёрным соком острым хвостиком.
Гранд-шеф должен работать в своём офисе – таково было негласное правило. И в те времена, когда Дукс только-только занял должность гранд-шефа, ему легче было к личному кабинету прирастить лабораторию и оборудовать всем необходимым, чем пытаться сломать старый порядок. Это сейчас он с лёгкостью переворачивал порядки и отметал правила. Да только уже не было смысла - теперь здесь было удобнее, чем дома.
Дукс взглянул на свои подрагивающие не в такт шагам руки, сжал их в кулаки, снова раздражась, и поднял голову вверх. Громадный купол офиса, как всегда внезапно, вынырнул из невысокой на фоне отдалённого Леса-Прародителя зелени столицы.
Этот купол когда-то стал для него символом успеха, доказательством его состоятельности. И много лет назад он не стал спорить со старым правилом не только потому, что имел ограниченное влияние. Просто тогда он не мог и представить, что, спустя несколько десятков лет обязанности гранд-шефа станут для него настолько обременительны, а трата времени на дорогу в офис будет казаться преступной расточительностью.
В первые годы после избрания Дукс вырастил здание новой лаборатории прямо возле кабинета, да так, как того хотела душа, - широко, с запасом, с мечтами о будущем расширении, с учётом самых смелых планов. Он черпал ресурсы на постройку из общего бюджета сначала робко, нерешительно, а когда лаборатория была готова, заполнена необходимым и не очень оборудованием, понял все преимущества своей новой должности. И возрадовался. Это было совсем не то, что вырастить собственными силами дом для своей тогда ещё маленькой, семьи. Для покупки строительных бактерий и субстрата приходилось работать на столичный стейт, заниматься неинтересными исследованиями, щедро, порой досуха отдавать свою сiлу и... тешить себя мечтами.
А вот сейчас, когда семья разрослась, а опыты стали касаться его потомков, такое удалённое расположение лаборатории стало неудобно. Да и сама она была уже не такой современной, как много лет назад.
Дукс недовольно скривился – не хочет он сейчас думать о таких глупостях, как новые постройки и обновление оборудования. Именно это выражение лица увидели его помощники, Фнорре, Свер и Зэодан, встретив его недалеко от офиса.
- Шеф? – озабоченно уточнил Свер.
- Ах, дети мои! Как время уходит, как уходит! Просто сочится сквозь пальцы словно сухая пыль!
Помощники чуть расслабились, вразнобой закивав. А Дукс, почувствовав наконец поддержку тех, кто его понимает, стал торопливо излагать новую идею, способную продвинуть опыты по улучшению репродукции сапиенсов на новый виток.
– Это будет как прыжок вверх на батуте! – восторженно воскликнул Дукс, делая последние шаги к входной перегородке офиса.
Каждый из троих его помощников обладал неслабой сiлой, но, кроме того, был очень крупными и физически сильными. Их сiла, конечно, не шла ни в какое сравнение с его, но втроём они почти дотягивали до его уровня. Но было и ещё кое-что, что делало этих молчаливых гигантов бесценными помощниками – в отличие от остальных жителей Леса, они полностью разделяли его увлеченность, не пытались спорить и всегда поддерживали его начиная.
Были у помощников и другие ценные качества. Например, они обеспечивали ему комфорт в лаборатории. Например, приносили перекусить как тогда, когда напряжение опыта или расчетов спадало, а аппетит давал о себе знать. Или готовили лабораторию к работе и убирали после, при этом всё оставалось на своих местах и на следующий день ничего не приходилось искать, теряя время.
Они не спорили, не умничали, всегда внимательно слушали и были преданы, как домашние псы. А ещё не позволяли делам офиса отрывать его от научных изысканий.
Как сейчас, например.
Едва Дукс вошел в общий зал офиса, как Полит – его помощник по делам стейтов – выскочил из-за своего куцего столика и бросился наперерез, пытаясь первым попасть к кабинету и закрыть его своим тщедушным тельцем.
- Дукс, уважаемый! Гранд-шеф! Вам с голубем пришла почта от главы стейта…
Фнорре и Свер, не дав договорить, ловко оттеснили Полита к его обычному месту и освободили проход.
- У гранд-шефа важный опыт сегодня, уважаемый. Здравствования тебе вечного среди Леса!
- Но!... – попытался выдернуть руки из крепкого захвата помощник.
- Никаких но, Полит, - прорычал угрожающе Фнорре, приближая свое грубое лицо к лицу помощника. И прозвучало это так, будто он угрожал приложить его не кулаком, а сiлой, и ручался за плохие последствия. Свер, по обыкновению молчал. Но испуганный взгляд Полита, метнувшийся было к нему, спрятался за трепетавшими от ужаса веками - искать понимания или помощи у этого подручного гранд-шефа было бесполезно.
И пожилой помощник обмяк, перестав сопротивляться.
- Вот так-то, - оба подпевалы Дукса одновременно плавно и мягко отпустили старика. Огромная ручища Свера - он был самым крупным из троицы - ещё и нежно коснулась плеча Полита, будто стряхивала невидимую пушинку. Тот дернулся и сжался в нервный комок.
Фнорре хмыкнул, отпустил руку нервного помощника и ушел вслед за Свером за перегородку, закрывавшую проход в кабинет. Он, правда, давно перестал быть кабинетом. Теперь это был просто проход в лабораторию главного шефа планеты Лес.
Глава 3. Эрвин
Эрвин проснулся как от толчка. Только что спал, но открылись глаза и - ни одного воспоминания из сна, ранний зелёный свет из окошка заливает комнату, над головой знакомый потолок. Каждая жилочка огромного листа гигантского клёна как родная, складывается в рисунок - вот большой самолёт раскрыл пасть, из неё торчит полусъеденный детёныш. Или это мелкий дракончик. Вот кувшин с крышкой, слева - россыпь звёзд.
Каждый день перед глазами эти рисунки, видены множество раз. Бесконечный, утомительный миллион раз. Всё знакомо до зубовного скрежета, и так же до скрежета ненавистно.
Эрвин скривился.
Пожелать бы кому-то доброго солнца над Лесом, доброй воды. Пожелать бы, да рядом никого. Новый день в одиночестве. Обычный, привычный, как тысячи прошедших.
Вздох оборвался на середине - что-то тяжёлое упало сверху, запечатав дыхание, забив мехом рот и нос, перекрыв кислород тяжёлой тушей. Секундное замешательство, и опытный воин и охотник понял, чья шерсть залепила рот и лицо. А раз так… Резким движением обхватил зверя, одновременно переворачиваясь и подминая под себя Арту. Прижал её всем весом к кровати, и в живот ему вонзились острые рысьи когти — зверюга отчаянно отбивалась задними лапами. Пришлось прижать ещё сильнее, да, видимо, перестарался - у наглой кошачьей морды что-то хрустнуло, послышался тонкий, придушенный визг.
Эрвин ухмыльнулся и ослабил хватку. Смешная! Неужели до сих пор верит, что может его застать врасплох? Что он не среагирует? Жаль, конечно, если помял немного, но зато запомнит.
- Эй ты, старая самка цуккана! – Эрвин привстал и вытащил из-под себя подвывающую страдалицу за загривок.
Она извернулась, пытаясь цапнуть за руку, но, потерпев неудачу, обвисла мешком, посмотрела укоряющее и отвернулась. Обиделась, наверное. Выглядела повисшая рысь забавно, словно котёнок-переросток: свесив лапы, отвернув морду и подметая пушистым хвостом пол.
- Ты мне ещё пообижайся, цукканово отродье! Прыгаешь мне на брюхо, когти пускаешь в ход и думаешь, не получишь отпора?
Арта только сильнее дернула хвостом, но лобастую голову так и не повернула.
- Ладно, прощаю, - проявил Эрвин великодушие и отставил большущую кошку в сторону, - давай сделаем зарядку и пойдём завтракать.
Эрвин одним прыжком выскочил из кровати, влил каплю сiлы в постель, и та мигом пришла в порядок – колонии пушистых бактерий очень любили сiловую подпитку. Эрвин вздохнул. Он, как добрый хозяин, всегда подкармливал свои растения и животных, не жадничал. Да и сiлы у него было на двоих, а тратить некуда.
Вздохнул, покрутил шеей разминаясь и упал на пол.
Перекат, стойка на лопатках, мостик. Покрутиться на голове в одну и в другую сторону. Вскочить, пара выпадов против невидимого противника. Упор лёжа, стойка, отжимания. Примерно на двадцатом на спину осторожно забралась Арта, балансируя при движениях хозяина и вцепляясь в его одежду острыми когтями.
Эрвин улыбнулся и сморгнул пот, продолжая упражнения – он знал, что рысь не обиделась по-настоящему, а рысь знала, что хозяин не по-настоящему сердился на неё. Это был их привычная игра, за которую человек был благодарен своей питомице.
Иногда, как сегодня, он думал о том, как начиналось бы его утро, если бы Арта не держала бы его в тонусе своими внезапными нападениями. Как было бы тоскливо открыть глаза и увидеть знакомый до боли потолок, хоть и ни в чём не виноватый, но ненавидимый глухой, придушенной ненавистью, увидеть в большом окне знакомый зеленоватый свет Звезды, проникающий через зелень родного Леса. И не радоваться всему этому, лежать на упругой пене колонии постельных бактерий и раскисать от жалости к себе, от безделья, от одиночества.
А иногда, после очередного утреннего нападения, Эрвин размышлял, пытаясь найти систему в этих наскоках. Зверушка иногда изобретала что-то новое, а иногда использовала уже опробованное раньше. Как она выбирала, с какого способа начать день, было непонятно. И сколько Эрвин ни пытался предугадать, ещё ни разу не преуспел.
Окончив зарядку, прямо так, с рысью на спине, пошёл к душу. Зверь, поняв, куда направляется, мягко и неслышно, несмотря на свой немалый вес, соскочила на пол, подошла к лестнице с явным намерением спуститься и мяукнула-проскрежетала, с укором глядя на человека. Мол, пока ты тут балуешься, капризничаешь, тратишь воду, бедная рысенька умирает с голоду. Села и выразительно глянула вниз, а потом перевела вопросительный взгляд на человека.
Но Эрвин только улыбнулся и нырнул за загородку душа. Дёрнув за висюльку, стал под прохладные, освежающие струи. Сначала это было приятно, но вода всё лилась и лилась, оставаясь всё такой же прохладной.
Нос, уши и руки стали мёрзнуть. И, хотя брюхо душевого зверя почти уже не свисало из отверстия в потолке, воды в полостях было всё ещё много. Было жалко терять столько ценной влаги, и потому расточительный хозяин влил целую струйку сiлы в душевого. Тот довольно хрюкнул и содрогнулся, а вода заметно потеплела, и Эрвин под конец даже согрелся .
