Многое ещё требовало отработки и доведения до абсолютной ловкости, но всё это можно было отработать и довести в другой раз. Сейчас было важно другое: пришел ли ответ из Центра.
Поэтому быстрые прыжки до самого прохода в поселение, её личный душ — привилегия, которую она себе выбила как дочери шефа. Затем - стянуть темные влажные волосы в высокий хвост (это делало её прямоугольное лицо серьёзнее), строгая одежда, которая подобает дочери и наследнице главы стейта и, конечно, доспехи. А ещё - немного заживляющей мази из слизи розовых улиток с лечебными травами на ладони и быстро к отцу.
Сегодня она надела наколенники и наплечники, сияющие золотистой полупрозрачной поверхностью. Отражающиеся от неё блики солнца пробегали по зелени поселения и слепили глаза случайным встречным, когда Идона шла по тропке между домов. И это очень поднимало настроение – приятно чувствовать своё превосходство. Да и наслаждение своим великолепием было ей не чуждо.
С тех пор как у неё появилась возможность носить доспехи, она не упускала её ни разу. Полное традиционное облачение было неудобно в повседневной носке, поэтому Идона всегда надевала хотя бы один элемент снаряжения – или шлем, или нагрудник или на крайний случай наколенники и налокотники. И всё потому, что каждый в поселении, да и во всём стейте должен помнить, кто она такая, да и самой себе напомнить кое о чём будет нелишним. А неприятные воспоминания о незаслуженной славе она спрячет от самой себя подальше.
Ту вылазку в дальнюю чащу Леса, когда на неё напал муравей-гигант, она не сразу восприняла как удачу. Столкнувшись нос к носу с огромным зверем, только голова которого была не меньшее её роста, а сила просто невероятно огромна, она не растерялась мгновенно среагировала и атаковала чудовище.
В мечтах Идоны никогда не рисовалась ничего подобного - она, маленькая девочка, смело сражается с гигантским муравьём. Вовсе не за этим она ушла в Лес, подальше от других детей. А чтобы испробовать древний, ещё металлический нож, из той эпохи, когда люди ещё не жили в Лесу.
Вчера она им хвасталась и показывала другим детям, говорила, что отец сам ей дал его в поход, потому что он ей доверяет, как себе, что любит её и для защиты готов пожертвовать самым дорогим, что у него есть. Дети тянули руки потрогать, просили посмотреть, но Идона ловко спрятала своё сокровище обратно в ножны и сказала, что не любой человек может дотронуться до оружия, ведь это опасно. Она может. Потому что она - дочь шефа! А если кто-то это сделает без спросу, того нож может и уничтожить нахала.
Сегодня она благоговейно рассматривала блестящий металл, размышляя, может ли такая вещь убить кого-то просто одним прикосновением, уже сама начиная верить и бояться своих вчерашних слов. Осторожно потрогала пальцем острие и тут же поняла, что поранила кожу. Какой же острый! Или это его собственная воля наказать избалованную девчонку? Сердце застучало быстрее, на лбу выступил пот.
Надо было выполнять задание наставника, но хотелось посмотреть, как металл режет листья растений, их стволы, легко ли входит в землю и вообще – насколько сильно отличается от привычного оружия из камень-дерева, с которым любой знаком с раннего детства.
Она огляделась, нет ли поблизости кого из ровесников. Но нет, всё было тихо, и она присела, чтобы срезать траву у самой почвы, держа раненый палец во рту. В эту секунду чуть шелохнулся куст за правым плечом, Идона мгновенно переполнилась гневом и обернулась, вскидывая нож – надоели, вечно ходят за ней по пятам и подглядывают!
Но на неё из зелёной завесы лиан смотрела жуткая морда огромного муравья. И девочка, действуя на рефлексах, вскочила и развернулась. От неловкого движения, а ещё от ужаса, она едва не упала на хитиновое чудовище. И вогнала нож в глаз зверю...
И когда маленькая Идона, поняла, что её крайне ценное оружие – редкий металлический клинок – торчит из глаза огромного чудовища, которое от боли заверещало, поднимаясь на задние лапы, то почувствовала невероятный, бешеный ужас: что она скажет отцу?!
Муравей, что теперь возвышался над ней на три, а то и четыре человеческих роста и поднял для смертельного удара членистую ногу, пугал не так, как гнев отца и возможные последствия. Ведь нож был непростой. Это была практически единственная металлическая вещь в их поселении.
Старинная, сакральная.
Не её вещь, чужая. Отцовская.
И эта ценная вещь была символом главы стейта, и взята в поход была без разрешения отца...
Шеф Марджн дал ей взглянуть на древнее оружие перед походом. Посмотреть, а никак не поиграть и не прихватить с собой! Но Идона сделала недозволенное, когда отец отвернулся, стащила клинок, взяла без спроса.
И теперь могла упасть в глазах не просто отца, а - что более страшно - в глазах шефа всего стейта! Пропади сейчас этот нож, стейт лишится символа власти и, как знать, не лишится ли она в будущем места, о котором уже сейчас втайне мечтала? Места своего отца?
Ужас и отчаяние, отрезавшие ей все связные мысли, подняли наружу первобытные инстинкты, какие бывают, наверное, только у погибающего живого существа. И девчонка с яростью сдёрнула с охотничьего пояса коротковатое, но тяжёлое копьё из камень-дерева и с невероятной для ребёнка силой засадила его в грудь муравья.
Ею двигали вовсе не разумные соображения. Она, конечно, знала, что именно там, в средней части, находятся жизненно важные органы, одинаковые как у мельчайших, что встречаются в жилищах сапиенсов, как и у таких гигантов, что возвышался сейчас над ней. Её действиями руководил ужас перед позором. Да и мыслей не было никаких, одно только страстное желание вернуть драгоценный нож.
Удар копья получился сильным и точным – огромный муравей стал падать назад и в сторону. Идона в ужасе смотрела, как теряет равновесие огромная туша, как заваливается, подминая высокие папоротники, как бессильно свешивается гигантская башка, с торчащей из глаза рукоятью отцовского ножа, как в последнем конвульсивном движении содрогаются членистые конечности.
Как во сне, осторожно, на полусогнутых ногах, готовая тут же сбежать, обошла Идона стороной брюшко с ядовитой железой и приблизилась к туше неподвижного зверя. Осторожно взобралась на толстый ус и дотянулась до ручки ножа, дрожа всем телом. Из чащи слышались встревоженные голоса детей и наставников. Она одним рывком выдернула нож, спрыгнула вниз, отёрла и спрятала его в чехол на поясе, не отводя взгляда, полного ужаса, от неподвижного громадного муравья.
Как потом рассказывали наставники, маленькая Идона, будто застыла, закаменела, но не проронила ни единой слезинки. Весь тот день, когда вокруг неё праздновали победу, разделяли тело погибшего зверя на части и решали, что брать с собой, а что оставить в Лесу, девчонка молчала, глядя в пространство, дрожала, снова и снова переживая нападение чудовища. А на следующий день поняла: она – слабачка. Рука, вонзившая копьё в зверя, противно ныла в запястье и плече, в голове крутились произошедшие события, повторяясь снова и снова, а дрожь всё не оставляла её.
Возвращался в поселение детский отряд победителями. Да ещё удачно, что с почтовой башни кто-то увидел их колонну между деревьями и все жители вышли встречать детей. Каждый был нагружен, каждому досталась ноша - хоть небольшой кусочек убитого муравья: кто-то тащил членики лап, кто-то фрагменты туловища или усы.
Идона несла голову, вернее, то, что от неё осталось: пустую хитиновую скорлупу. Вид устрашающих жвал внушал уважение не только к самому зверю, но и к той, что его победила.
Лишь через несколько дней, когда нервы немного успокоились, а отцовский нож вернулся на законное место, Идона наконец в полной мере оценила значение этого события в своей жизни. В их стейте не было человека, который мог похвастать доспехами из гигантского муравья, а она – сможет. Её победа стала событием в жизни стейта, редкостью, диковинкой на весь Лес.
Отец, правда, не казался столь же восторженным, как мальчишки, которых Идона так часто заставляла себя уважать. Но это ничего. Зато теперь никто, ни единый сапиенс уже не сможет поставить под сомнение её силу, даже если той, другой сiлы в ней почти нет.
И чтобы никто не забывал, что она уникальна, что победила гигантского муравья, что смогла, что у неё есть право считаться наследницей шефа, она и носила эти доспехи. А ещё чтобы напоминать себе - в жизни бывают случайности, и нужно много работать над собой, чтобы они не застигли тебя врасплох.
Отец сидел за огромным столом в большом и светлом помещении, сияющим почти так же как и её доспехи. Как и всегда, Идона вошла, замедлив шаг, чтобы полюбоваться прожилками гигансткого кленового листа под полированной поверхностью, а затем с надеждой на хорошие вести подняла взгляд на отца.
- Здравствуй, уважаемый Мариджн, отец мой, - церемонно поздоровалась она. - Какие новости из Центра?
- Здравствуй, уважаемая Идона, дочь моя. У меня нет хороших новостей.
Голос отца был усталый и безжизненный.
– А какие есть, отец мой?
Он тяжело вздохнул и ответил тоном, навевающим тоску:
- Никаких нет, дочь моя.
Идона задрала подборок и сложила руки на груди. Взгляд на отца получился каким-то надменным, но вполне отражавшим её отношение к слабакам вообще и этому - в частности.
- А каких новостей мы ждём, отец мой?
Она почти и не раздражалась на такую неполную информацию. Зачем? Давно знакомая, злившая её в детстве манера отца выражать свои мысли, когда хотелось расспрашивать, выпытывать подробности, подпрыгивая на месте от нетерпения, сейчас приводила к глухой неприязни, но не тревожила. Возможно, просто она повзрослела.
Когда Идона была младше, она требовала, чтобы отец прекратил её дразнить и выражал свои мысли связно. Порой доходило до истеричного визга и топанья ногами, но с возрастом она смирилась, решив для себя, что у этого человека мысли просто именно так сумбурно и несвязно роятся в голове.
- Мы ждём? – переспросил отец. То ли усомнился в том, что ждут, то ли что ждут именно они.
- Да, отец мой. Каких новостей мы ждём? – терпеливо повторила Идона, не меняя тона.
Подобные разговоры хорошо вырабатывали выдержку. Когда она займёт место отца, ей пригодится и огромное терпение, и умение правильно задавать вопросы. И девушка пользовалась возможностью отточить умения - чем не тренировка для будущего вождя, первой женщины-шефа стейта?
Отец вздохнул, побарабанил пальцами по гладкой отполированной поверхности, придвинул к себе бумаги, что лежали чуть в стороне.
- Вот. Есть донесение о новых нападениях. Вчера вечером. Посмотри, дочь моя.
Идона пробежала глазами написанные впопыхах строчки – было видно, что в чернильную ручку не влили ни капли сiлы – хвостик ящерки был плохо напитан чернилами, размазывал сок по тонкой бумаге, а спешащая рука заминала край.
«Огромный Зверь напал, убивает».
Вот и всё. Зверь... Убивает... Среди дня. Чудовищно!
Идона подняла серьёзный взгляд.
- А ждали мы, надо полагать, какого-то ответа из Центра, верно?
Отец скорбно покивал, не поднимая головы, явно пребывая в своих мыслях. Идона уточнила на всякий случай:
- То есть Дукс никак не ответил на наше сообщение?
Отец мотнул головой – нет. Теперь уже Идона, присевшая на гостевое сиденье у стола постукала пальцами по полированной поверхности.
- А что сообщают соседние стейты?
Мариджн поднял на неё взгляд.
- Я не спрашивал.
- Ну так спроси, отец мой! – Но видя страдание на лице шефа, решительно встала и сказала: – Я сама это сделаю! Напиши, отец!
Мариджн будто очнулся, засуетился, стал торопливо вытаскивать из почтового лотка листок бумаги соседнего стейта. У Идоны вздрогнули ноздри, когда он походя, не прикладывая ни малейшего усилия, влил каплю сiлы в свою чернильную ручку и быстро-быстро стал строчить запрос в соседний стейт.
Девушка отвернулась и отошла к окну – ей было неприятно видеть, как у других, тем более у отца, которого она считала слабаком и размазнёй, что-то получалось лучше, чем у неё. Во только что он демонстрировал полную беспомощность, и тут же - вливает сiлу, будто это какая-нибудь мелочь.
Для неё такое вливание очень затратно. Один раз поделишься, а потом несколько суток собираешь следующую каплю. Идона предпочитала накапливать и попусту не тратить. Да и соседний стейт... Она не сдержала тяжкого вздоха. Соседний стейт был бы неплохой добавкой к их владениям, если бы не соседский наследник. Его уровень сiлы был просто невероятен для его возраста. Мальчишка был зелёный подросток лет двадцати, и ей, сорокавосьмилетней девушке, такой юнец никак не подходил.
Ничего особенно интересного в соседнем стейте не было. Научные разработки касались продовольствия, большей частью выведением новых пищевых культур растений. Направление хоть и востребованное - всё же продукты с минимумом приготовления пользовались спросом – но не делавшее стейт незаменимым. Были, конечно, и другие направления, но все они развивались у соседей больше как сопутствующие и вспомогательные, потому и неинтересные для Идоны. Скука.
Ей было хотелось, чтобы соседи производили что-то другое, например, оружие. Она бы с удовольствием занималась ружьями, луками или копьями из камень-дерева. Но все материалы и животные, пригодные для развития этого направления науки, не водились в их краях и, конечно, не встречались в соседнем стейте. А жаль.
Но если смотреть на соседний стейт как на возможность существенно увеличить численность своего, то идею можно признать интересной. Если бы мальчишка-наследник у соседей не был таким одарённым. А ещё – таким молодым...
Идона быстро взбежала на почтовую башенку, так же быстро и ловко прикрепила ампулку с письмом к лапке голубя и выпустила его из узкого стрельчатого окна. Пока птица долетит к соседям, пока вернётся, времени пройдёт немало. А дочери шефа не стоит тратить время понапрасну и, выйдя из башенки, Идона свернула к загородкам с общими стейтовыми животными.
Когда-то давно она решила, что раз уж отец занимается в основном людьми, а на остальное хозяйство стейта мало обращает внимания, то животными заниматься будет она. А если Идона за что-то бралась, то приводила в идеальное состояние.
- Дэчи, цукканова отрыжка! Где ты? - крикнула, заходя под навес.
Дэчи, нестарый ещё мужчина, вышел ей навстречу.
- Да, слушаю тебя, Идона.
Она сложила на груди руки и, приподняв бровь, смерила его взглядом с головы до ног. Дэчи был старше Идоны лет на двадцать-тридцать, то есть почти ровесник, но много времени проводил на воздухе и мало – в лабораториях, оттого был загорелым и выглядел старше своих лет. Он всегда выказывал Идоне ровно столько уважения, сколько любому другому человеку их стейта, что, конечно, ужасно ей не нравилось.
- Слушаю тебя, Идона, дочь шефа! - Идона недовольно скривила губы, выговаривая это как наставник непонятливому ребёнку, с акцентом на последних словах.
Дэчи склонил голову, обтирая руки куском старого улиточного мочала. И было непонятно то ли он соглашается, то ли просто прячет взгляд. Он закрепил мочало на поясе и поднял глаза.
- Ты хотела узнать, как поживает Берха?
Поэтому быстрые прыжки до самого прохода в поселение, её личный душ — привилегия, которую она себе выбила как дочери шефа. Затем - стянуть темные влажные волосы в высокий хвост (это делало её прямоугольное лицо серьёзнее), строгая одежда, которая подобает дочери и наследнице главы стейта и, конечно, доспехи. А ещё - немного заживляющей мази из слизи розовых улиток с лечебными травами на ладони и быстро к отцу.
Сегодня она надела наколенники и наплечники, сияющие золотистой полупрозрачной поверхностью. Отражающиеся от неё блики солнца пробегали по зелени поселения и слепили глаза случайным встречным, когда Идона шла по тропке между домов. И это очень поднимало настроение – приятно чувствовать своё превосходство. Да и наслаждение своим великолепием было ей не чуждо.
С тех пор как у неё появилась возможность носить доспехи, она не упускала её ни разу. Полное традиционное облачение было неудобно в повседневной носке, поэтому Идона всегда надевала хотя бы один элемент снаряжения – или шлем, или нагрудник или на крайний случай наколенники и налокотники. И всё потому, что каждый в поселении, да и во всём стейте должен помнить, кто она такая, да и самой себе напомнить кое о чём будет нелишним. А неприятные воспоминания о незаслуженной славе она спрячет от самой себя подальше.
***
Ту вылазку в дальнюю чащу Леса, когда на неё напал муравей-гигант, она не сразу восприняла как удачу. Столкнувшись нос к носу с огромным зверем, только голова которого была не меньшее её роста, а сила просто невероятно огромна, она не растерялась мгновенно среагировала и атаковала чудовище.
В мечтах Идоны никогда не рисовалась ничего подобного - она, маленькая девочка, смело сражается с гигантским муравьём. Вовсе не за этим она ушла в Лес, подальше от других детей. А чтобы испробовать древний, ещё металлический нож, из той эпохи, когда люди ещё не жили в Лесу.
Вчера она им хвасталась и показывала другим детям, говорила, что отец сам ей дал его в поход, потому что он ей доверяет, как себе, что любит её и для защиты готов пожертвовать самым дорогим, что у него есть. Дети тянули руки потрогать, просили посмотреть, но Идона ловко спрятала своё сокровище обратно в ножны и сказала, что не любой человек может дотронуться до оружия, ведь это опасно. Она может. Потому что она - дочь шефа! А если кто-то это сделает без спросу, того нож может и уничтожить нахала.
Сегодня она благоговейно рассматривала блестящий металл, размышляя, может ли такая вещь убить кого-то просто одним прикосновением, уже сама начиная верить и бояться своих вчерашних слов. Осторожно потрогала пальцем острие и тут же поняла, что поранила кожу. Какой же острый! Или это его собственная воля наказать избалованную девчонку? Сердце застучало быстрее, на лбу выступил пот.
Надо было выполнять задание наставника, но хотелось посмотреть, как металл режет листья растений, их стволы, легко ли входит в землю и вообще – насколько сильно отличается от привычного оружия из камень-дерева, с которым любой знаком с раннего детства.
Она огляделась, нет ли поблизости кого из ровесников. Но нет, всё было тихо, и она присела, чтобы срезать траву у самой почвы, держа раненый палец во рту. В эту секунду чуть шелохнулся куст за правым плечом, Идона мгновенно переполнилась гневом и обернулась, вскидывая нож – надоели, вечно ходят за ней по пятам и подглядывают!
Но на неё из зелёной завесы лиан смотрела жуткая морда огромного муравья. И девочка, действуя на рефлексах, вскочила и развернулась. От неловкого движения, а ещё от ужаса, она едва не упала на хитиновое чудовище. И вогнала нож в глаз зверю...
И когда маленькая Идона, поняла, что её крайне ценное оружие – редкий металлический клинок – торчит из глаза огромного чудовища, которое от боли заверещало, поднимаясь на задние лапы, то почувствовала невероятный, бешеный ужас: что она скажет отцу?!
Муравей, что теперь возвышался над ней на три, а то и четыре человеческих роста и поднял для смертельного удара членистую ногу, пугал не так, как гнев отца и возможные последствия. Ведь нож был непростой. Это была практически единственная металлическая вещь в их поселении.
Старинная, сакральная.
Не её вещь, чужая. Отцовская.
И эта ценная вещь была символом главы стейта, и взята в поход была без разрешения отца...
Шеф Марджн дал ей взглянуть на древнее оружие перед походом. Посмотреть, а никак не поиграть и не прихватить с собой! Но Идона сделала недозволенное, когда отец отвернулся, стащила клинок, взяла без спроса.
И теперь могла упасть в глазах не просто отца, а - что более страшно - в глазах шефа всего стейта! Пропади сейчас этот нож, стейт лишится символа власти и, как знать, не лишится ли она в будущем места, о котором уже сейчас втайне мечтала? Места своего отца?
Ужас и отчаяние, отрезавшие ей все связные мысли, подняли наружу первобытные инстинкты, какие бывают, наверное, только у погибающего живого существа. И девчонка с яростью сдёрнула с охотничьего пояса коротковатое, но тяжёлое копьё из камень-дерева и с невероятной для ребёнка силой засадила его в грудь муравья.
Ею двигали вовсе не разумные соображения. Она, конечно, знала, что именно там, в средней части, находятся жизненно важные органы, одинаковые как у мельчайших, что встречаются в жилищах сапиенсов, как и у таких гигантов, что возвышался сейчас над ней. Её действиями руководил ужас перед позором. Да и мыслей не было никаких, одно только страстное желание вернуть драгоценный нож.
Удар копья получился сильным и точным – огромный муравей стал падать назад и в сторону. Идона в ужасе смотрела, как теряет равновесие огромная туша, как заваливается, подминая высокие папоротники, как бессильно свешивается гигантская башка, с торчащей из глаза рукоятью отцовского ножа, как в последнем конвульсивном движении содрогаются членистые конечности.
Как во сне, осторожно, на полусогнутых ногах, готовая тут же сбежать, обошла Идона стороной брюшко с ядовитой железой и приблизилась к туше неподвижного зверя. Осторожно взобралась на толстый ус и дотянулась до ручки ножа, дрожа всем телом. Из чащи слышались встревоженные голоса детей и наставников. Она одним рывком выдернула нож, спрыгнула вниз, отёрла и спрятала его в чехол на поясе, не отводя взгляда, полного ужаса, от неподвижного громадного муравья.
Как потом рассказывали наставники, маленькая Идона, будто застыла, закаменела, но не проронила ни единой слезинки. Весь тот день, когда вокруг неё праздновали победу, разделяли тело погибшего зверя на части и решали, что брать с собой, а что оставить в Лесу, девчонка молчала, глядя в пространство, дрожала, снова и снова переживая нападение чудовища. А на следующий день поняла: она – слабачка. Рука, вонзившая копьё в зверя, противно ныла в запястье и плече, в голове крутились произошедшие события, повторяясь снова и снова, а дрожь всё не оставляла её.
Возвращался в поселение детский отряд победителями. Да ещё удачно, что с почтовой башни кто-то увидел их колонну между деревьями и все жители вышли встречать детей. Каждый был нагружен, каждому досталась ноша - хоть небольшой кусочек убитого муравья: кто-то тащил членики лап, кто-то фрагменты туловища или усы.
Идона несла голову, вернее, то, что от неё осталось: пустую хитиновую скорлупу. Вид устрашающих жвал внушал уважение не только к самому зверю, но и к той, что его победила.
Лишь через несколько дней, когда нервы немного успокоились, а отцовский нож вернулся на законное место, Идона наконец в полной мере оценила значение этого события в своей жизни. В их стейте не было человека, который мог похвастать доспехами из гигантского муравья, а она – сможет. Её победа стала событием в жизни стейта, редкостью, диковинкой на весь Лес.
Отец, правда, не казался столь же восторженным, как мальчишки, которых Идона так часто заставляла себя уважать. Но это ничего. Зато теперь никто, ни единый сапиенс уже не сможет поставить под сомнение её силу, даже если той, другой сiлы в ней почти нет.
И чтобы никто не забывал, что она уникальна, что победила гигантского муравья, что смогла, что у неё есть право считаться наследницей шефа, она и носила эти доспехи. А ещё чтобы напоминать себе - в жизни бывают случайности, и нужно много работать над собой, чтобы они не застигли тебя врасплох.
***
Отец сидел за огромным столом в большом и светлом помещении, сияющим почти так же как и её доспехи. Как и всегда, Идона вошла, замедлив шаг, чтобы полюбоваться прожилками гигансткого кленового листа под полированной поверхностью, а затем с надеждой на хорошие вести подняла взгляд на отца.
- Здравствуй, уважаемый Мариджн, отец мой, - церемонно поздоровалась она. - Какие новости из Центра?
- Здравствуй, уважаемая Идона, дочь моя. У меня нет хороших новостей.
Голос отца был усталый и безжизненный.
– А какие есть, отец мой?
Он тяжело вздохнул и ответил тоном, навевающим тоску:
- Никаких нет, дочь моя.
Идона задрала подборок и сложила руки на груди. Взгляд на отца получился каким-то надменным, но вполне отражавшим её отношение к слабакам вообще и этому - в частности.
- А каких новостей мы ждём, отец мой?
Она почти и не раздражалась на такую неполную информацию. Зачем? Давно знакомая, злившая её в детстве манера отца выражать свои мысли, когда хотелось расспрашивать, выпытывать подробности, подпрыгивая на месте от нетерпения, сейчас приводила к глухой неприязни, но не тревожила. Возможно, просто она повзрослела.
Когда Идона была младше, она требовала, чтобы отец прекратил её дразнить и выражал свои мысли связно. Порой доходило до истеричного визга и топанья ногами, но с возрастом она смирилась, решив для себя, что у этого человека мысли просто именно так сумбурно и несвязно роятся в голове.
- Мы ждём? – переспросил отец. То ли усомнился в том, что ждут, то ли что ждут именно они.
- Да, отец мой. Каких новостей мы ждём? – терпеливо повторила Идона, не меняя тона.
Подобные разговоры хорошо вырабатывали выдержку. Когда она займёт место отца, ей пригодится и огромное терпение, и умение правильно задавать вопросы. И девушка пользовалась возможностью отточить умения - чем не тренировка для будущего вождя, первой женщины-шефа стейта?
Отец вздохнул, побарабанил пальцами по гладкой отполированной поверхности, придвинул к себе бумаги, что лежали чуть в стороне.
- Вот. Есть донесение о новых нападениях. Вчера вечером. Посмотри, дочь моя.
Идона пробежала глазами написанные впопыхах строчки – было видно, что в чернильную ручку не влили ни капли сiлы – хвостик ящерки был плохо напитан чернилами, размазывал сок по тонкой бумаге, а спешащая рука заминала край.
«Огромный Зверь напал, убивает».
Вот и всё. Зверь... Убивает... Среди дня. Чудовищно!
Идона подняла серьёзный взгляд.
- А ждали мы, надо полагать, какого-то ответа из Центра, верно?
Отец скорбно покивал, не поднимая головы, явно пребывая в своих мыслях. Идона уточнила на всякий случай:
- То есть Дукс никак не ответил на наше сообщение?
Отец мотнул головой – нет. Теперь уже Идона, присевшая на гостевое сиденье у стола постукала пальцами по полированной поверхности.
- А что сообщают соседние стейты?
Мариджн поднял на неё взгляд.
- Я не спрашивал.
- Ну так спроси, отец мой! – Но видя страдание на лице шефа, решительно встала и сказала: – Я сама это сделаю! Напиши, отец!
Мариджн будто очнулся, засуетился, стал торопливо вытаскивать из почтового лотка листок бумаги соседнего стейта. У Идоны вздрогнули ноздри, когда он походя, не прикладывая ни малейшего усилия, влил каплю сiлы в свою чернильную ручку и быстро-быстро стал строчить запрос в соседний стейт.
Девушка отвернулась и отошла к окну – ей было неприятно видеть, как у других, тем более у отца, которого она считала слабаком и размазнёй, что-то получалось лучше, чем у неё. Во только что он демонстрировал полную беспомощность, и тут же - вливает сiлу, будто это какая-нибудь мелочь.
Для неё такое вливание очень затратно. Один раз поделишься, а потом несколько суток собираешь следующую каплю. Идона предпочитала накапливать и попусту не тратить. Да и соседний стейт... Она не сдержала тяжкого вздоха. Соседний стейт был бы неплохой добавкой к их владениям, если бы не соседский наследник. Его уровень сiлы был просто невероятен для его возраста. Мальчишка был зелёный подросток лет двадцати, и ей, сорокавосьмилетней девушке, такой юнец никак не подходил.
Ничего особенно интересного в соседнем стейте не было. Научные разработки касались продовольствия, большей частью выведением новых пищевых культур растений. Направление хоть и востребованное - всё же продукты с минимумом приготовления пользовались спросом – но не делавшее стейт незаменимым. Были, конечно, и другие направления, но все они развивались у соседей больше как сопутствующие и вспомогательные, потому и неинтересные для Идоны. Скука.
Ей было хотелось, чтобы соседи производили что-то другое, например, оружие. Она бы с удовольствием занималась ружьями, луками или копьями из камень-дерева. Но все материалы и животные, пригодные для развития этого направления науки, не водились в их краях и, конечно, не встречались в соседнем стейте. А жаль.
Но если смотреть на соседний стейт как на возможность существенно увеличить численность своего, то идею можно признать интересной. Если бы мальчишка-наследник у соседей не был таким одарённым. А ещё – таким молодым...
Идона быстро взбежала на почтовую башенку, так же быстро и ловко прикрепила ампулку с письмом к лапке голубя и выпустила его из узкого стрельчатого окна. Пока птица долетит к соседям, пока вернётся, времени пройдёт немало. А дочери шефа не стоит тратить время понапрасну и, выйдя из башенки, Идона свернула к загородкам с общими стейтовыми животными.
Когда-то давно она решила, что раз уж отец занимается в основном людьми, а на остальное хозяйство стейта мало обращает внимания, то животными заниматься будет она. А если Идона за что-то бралась, то приводила в идеальное состояние.
- Дэчи, цукканова отрыжка! Где ты? - крикнула, заходя под навес.
Дэчи, нестарый ещё мужчина, вышел ей навстречу.
- Да, слушаю тебя, Идона.
Она сложила на груди руки и, приподняв бровь, смерила его взглядом с головы до ног. Дэчи был старше Идоны лет на двадцать-тридцать, то есть почти ровесник, но много времени проводил на воздухе и мало – в лабораториях, оттого был загорелым и выглядел старше своих лет. Он всегда выказывал Идоне ровно столько уважения, сколько любому другому человеку их стейта, что, конечно, ужасно ей не нравилось.
- Слушаю тебя, Идона, дочь шефа! - Идона недовольно скривила губы, выговаривая это как наставник непонятливому ребёнку, с акцентом на последних словах.
Дэчи склонил голову, обтирая руки куском старого улиточного мочала. И было непонятно то ли он соглашается, то ли просто прячет взгляд. Он закрепил мочало на поясе и поднял глаза.
- Ты хотела узнать, как поживает Берха?
