Прода от 19.11.2021 05:20
Это не я, это Всёля обозначила то, что я увидела, но не знала, как назвать.
- Что делать? – вопрос мне.
- Надо соединить обломки рёбер, зашить кожу, затем собрать кости на лапе, магией заживляющей... или чем? - столь же отстранённый ответ. Вот только слово не смогла подобрать, слово, которого не знала: - ...Заживить?
- Верно, - согласилась Всёля. И в голосе снова послышались оттенки эмоций. - Только мы будем не магией, а лекарствами.
Я уловила удовлетворение и одобрение. И улыбнулась. Неожиданно и приятно получить одобрение просто за то, что подумала и ответила.
Собака хрипло вздохнула и зарычала. И рык этот перешёл в стон.
- Всёля! - испугалась я. - Её надо к нам, где инструменты, где светло, где лечебные растворы!
- Лекарства, - поправил меня бесстрастный голос. – Правильно соображаешь.
- Но как? Я её не дотащу! И потом... - я снова рассматривала торчащие из раны на боку обломки рёбер, - нельзя её волочить. Можно хуже сделать.
Собака больше не поднимала голову, но время от времени угрожающе рычала.
- Тоже верно. И что делать будем?
- А нельзя её как-то доставить к тебе? Внутрь?
- Как? - в голосе я услышала отчётливый интерес.
Подумала, пытаясь представить, как же можно такую огромную тяжёлую тушу передвинуть хоть на пол-ладони в сторону. Ничего кроме как приподнять её на ровной поверхности и на ней же переместить куда нужно, в голову не пришло.
- Поверхность из чего? - уточнила Всёля с нотками деловитости.
- Да хоть из воздуха! - рявкнула я, чувствуя, как по спине бежит струйка пота от переживаний за собаку и волнения - а что, если я не справлюсь?
Тело псины немного приподнялось над землёй. Я уставилась на него, не веря глазам.
- Что это? - пробормотала. - Я не владею магией воздуха...
- Ты владеешь способностью сильно желать, Ольга. По твоему желанию я уплотнила воздух под животным, и сейчас мы двинемся на станцию. Вот такой транспорт.
- На станцию? Транспорт? - спросила ошарашенно, наблюдая, как медленно плывёт собака, всё так же лежа на боку и тихо порыкивая.
- Да. Станция — то, что ты считаешь нашим домом, материальное воплощение Вселенной, м о ё материальное воплощение. Транспорт - способ перемещения собаки на станцию.
Я кивнула, завороженно наблюдая полёт лежащего огромного животного, и двинулась туда, откуда пришла. Делала шаг за шагом следом за транспортом и волновалась — мяла пальцы и облизывала пересохшие губы. Всё ли я сделала? Или что-то забыла?
Собака снова вздохнула, почти как человек, и я вспомнила:
- Всёля, надо ей сделать не больно!
- Обезболить, - подсказала моя помощница или, правильнее, наставница? - Не подождёт?
- Ей же больно! - я почти ревела, представляя, что на долгие эти минуты продлила страдание живого существа, когда могла бы уже что-то предпринять.
- Да, конечно. Что нужно?
- Тот пистолет с иголочками и это... - я опять пощёлкала пальцами, - лекарство, чтобы не больно.
- Инъектор с анестетиком.
- Да, верно. Можешь?... - я вытянула руку в сторону ладонью вверх.
С коротким «да» в мою ладонь опустился знакомый блестящий пистолет. Едва не уронив неожиданную тяжесть, крепко перехватила рукоятку.
- Опусти транспорт, - попросила и приблизилась к собаке.
Животина спустилась, и я смогла приставить пистолет к туловищу рядом с раной. Нажатие кнопки под пальцем, новое место с другой стороны, снова нажатие, опять новое место... Так я обколола вокруг всей раны на боку и прикоснулась пистолетом, то есть инъектором, к лапе в районе перелома.
Собака мотнула громадной головой так, что капли слюны вылетели из пасти, и уставилась на меня таким злобным, налитыми кровью глазами, что мелькнула мысль бросить всё и убраться внутрь Всёли. Но едва плотный воздух снова приподнял псину и понёс, она расслабилась. И даже задняя лапа безвольно повисла и болталась при движении, цепляясь за кусты и траву. Пришлось её придерживать, игнорируя тихое рычание зверюги.
Почувствовав, что мы уже близко, подняла глаза и поразилась тому, как величественно выглядела Всёля снаружи: не очень высокая, но широкая, какая-то необъятная для взгляда, блестящая металлом, рассылающая по лесу лучи отражённого солнца.
- Как же ты красивая, Вселенная!
- Спасибо, Ольга, но нам сейчас важно обратить внимание на собаку.
- Да, конечно, - заторопилась я следом за транспортом внутрь.
В середине первой, самой большой комнаты уже высился белый куб, который сверху освещало кольцо яркого света.
- Давай её сюда.
Транспорт приподнялся и завис, плавно опустился и... растворился. А я стояла, смотрела на развороченный бок животного и кусала губы. Что мне теперь делать?.. Я же никогда таким не занималась! Глянула на руки - они дрожали.
- Ольга! - повелительный голос внутри заставлял прислушиваться. - Перестань думать! Просто смотри и желай!
- Чего желать, Всёленька?! - глотала я слёзы и всё смотрела и смотрела на слипшуюся от крови шерсть, на торчащие из раны обломки костей, на ходящий ходуном беловатый пузырь кишки.
- Ты же после сканирования всё правильно рассказала. Давай по тому плану. Желай помочь, и у тебя получится!
Сглотнула, вспомнила план и пожелала.
Сначала - чтобы слипшаяся шерсть убралась. Стоило протянуть палец, как коричневатая, тёмная кожа оголилась, а мешавшие волосы будто растворились.
- Хочу видеть лучше! - и картинка будто шагнула навстречу, приблизилась - я рассмотрела не только волоски в ране, но и мелкие трубочки — сосуды - закрытые капельками свернувшейся крови. А ещё - не перечесть всякого мусора.
Пальцами не снять. Что-то бы тонкое, узенькое, а лучше - вымыть мусор. И в одной руке появился инструмент с узкими кончиками, а в другой — сосуд с жидкостью. Наверху - наконечник, из которого жидкость вылетала маленькими каплями.
- Это пинцет и распылитель, - пояснила умная Всёля.
- Хорошо, - я бормотала уже не думая, а только рассматривая увеличенную картину раны, смывая волосинки, кусочки коры и листьев, комочки земли и прочий мусор. Даже не заметила, когда в пинцете появился свёрнутая белая ткань, которой удобно было промакивать лишнюю жидкость - ведь мне так захотелось.
- Всёля! - замерла, тревожно уставилась на распылитель. - А что там внутри?
- Лекарство, которое убирает микробов из раны.
- Микробов? - я уже снова промывала и промакивала, радуясь, что собака не дергается от боли и не рычит.
- Это маленькие, невидимые человеческому глазу, животные, от которых может воспалиться рана. Я же тебе рассказывала.
- Да? Очень интересно... покажи мне их потом... - бормотала я, промакивая последние капли.
Мысли отключились уже давно. Я только видела, воспринимала и хотела помочь. Проверить - не повреждено ли что-то сломанными рёбрами. И в руках появлялись металлические плоские штуки, загнутые на конце, которыми легко раздвинуть края раны, а зрение опять увеличивало то, что я видел.
Хотела вправить выглядывающую, словно бок пролупрозрачного червя, петлю кишечника - в руках появлялись удобные инструменты.
Хотела сложить сломанные кости, соединить тонкие твёрдые нити, из которых они состояли, и - картинка снова прыгала мне в глаза. Ставшие огромными инструменты в моих руках расправляли тонкие костяные нити, а потом менялись, и костяные нити опутывало вязкое липкое вещество, соединяя накрепко.
Хотела закрыть рану и уже свела одной рукой лоскуты кожи, и в другой появился новый инструмент, который наложил стежок.
«Будто вышивка», - мелькнула мысль. И рука дрогнула - я не любила вышивку. Просто бабушка такими методами учила меня, что любить рукоделие было невозможно.
- Лёля, не думай! Просто желай!
- Спасибо, дорогая, - пробормотала, встряхивая головой и избавляясь от несвоевременных воспоминаний.
Ну и пусть как вышивка, ну и пусть стежки, вот залатаем собаке бочок, починим, будет как новая.
Потом была левая лапа. И кожу пришлось уже рассечь полупрозрачным и очень острым ножом мне самой: нужно было добраться до раздробленной кости. И снова инструменты, снова осколки, снова увеличение видимости, и я собираю, склеиваю, складывая ровно длинные и тонкие костяные нити, живые жгуты – связки - прикрепляю к кости инструментом с красным ярким светом на конце вместо иголки, собираю, расправляю повреждённые мелкие мышцы, стягиваю кожу, новые стежки... И ничего, ничегошеньки не соображаю - устала.
И когда, наконец, услышала долгожданное Всёлино: «Всё!», просто упала там, где стояла, рядом с собакой.
Лежала и чувствовала, как с меня будто сама собой стекла туника, как зрение снова стало обычным, и как притупились все остальные чувства, как капли пота прокладывали по лицу и спине липкие дорожки, как подергивались уставшие мышцы.
А потом - темнота.
Ничего.
Тишина.
Да, в обморок, как Машэ я не упала. Вернее, упала, но не в обморок. Я просто уснула от усталости. И проспала даже не знаю сколько – Всёля тогда ещё не устроила отсчёт времени по часам станции.
Прода от 20.11.2021 05:22
В себя пришла от того, что кто-то рядом угрожал. Это были не слова, нет, просто звуки, но очень грозные, вибрирующие, от которых хотелось встать и бежать как можно дальше. Я с трудом открыла глаза, сдерживая порыв вскочить.
Я лежала всё там же - на полу, а огромная собачища свесила морду со стола и скалила на меня зубы.
- Фу, фу! - рявкнула я и привстала. - Всёля, что происходит?
Медленно отползла подальше.
Голова кружилась, сонный дурман никак не сходил. Тело болело так, будто меня били чем-то, завернутым в толстое одеяло. А ещё я насквозь провонялась псиной, потом и кровью. Хотя крови как раз нигде, кроме как в запахе, не было.
- Туника! Инъектор, чтобы спать! - скомандовала я, встряхивая головой и вставая.
- Снотворное, Ольга, это называется снотворное.
Всёля поняла меня правильно. И пока ещё в голове звучали эти слова, в руке появился инъектор.
- Сила! - потребовала я и локтем придавила собаку за холку.
И Всёля влила в мою руку такую тяжесть, что собака громко хекнула, но перестала рычать и скалиться. Я прижала инъектор рядом со своей тяжёлой ладонью и нажала на кнопку. Наклонилась ближе к собачьей морде и зло проговорила, пристально глядя в её глаза:
- Будешь на меня скалиться, вышвырну со станции, поняла?!
Собака опустила потяжелевшие веки – то ли согласилась, то ли уснула, и я выпрямилась с единственным желанием - снова растянуться на полу.
Собаку мы со Всёлей вылечили.
Но я не верила, что это с моей помощью она поправилась. Я чувствовала себя самозванкой – я так мало знаю, ещё меньше понимаю и вообще ничего не умею!
Именно с этой собаки моя жизнь на станции сильно изменилась. Мне было стыдно ничего не знать, и с помощью Всёли я накачивалась знаниями, как пьяница, попавший в винный погреб, накачивался вином: один вопрос тянул за собой другой, а тот - ещё с десяток, и так без меры, на меня лились знания, порой не давая вздохнуть.
Иногда, чтобы добраться до ответа какой-нибудь вопрос, нужно было прочесть несколько толстых книг, выслушать несколько разных роликов, порой очень длинных, а иногда поискать ещё ответы на пару сотен сопутствующих вопросов. Я болезненно ощущала, как границы моего незнания с каждой каплей информации только расширялись.
Кости, мышцы, кожа, нервы, ещё такая штука, которая была мне раньше неизвестна - железы, а ещё пищеварение, дыхание, кроветворение и прочее, прочее, прочее...
Всёля снова и снова повторяла:
- Учись, узнавай, но, когда придёт время, не думай. Просто желай и слушай свою интуицию. У тебя всё получится, как получилось с собачкой!
С собачкой…
Вылечить собачку – это было только полдела. Её же ещё нужно было вернуть хозяину.
После того как я показала, кто в моём доме главный, она не пыталась показывать зубы. Не рычала, даже когда я инъектором обкалывала на всякий случай рану – вдруг ей всё ещё больно? Вот только она не смотрела на меня, отворачиваясь, и всем видом показывая, что я её не интересую.
Мне не нравилось, что недружелюбный зверь живет на моей станции. И я спросила у Всёли, можно ли что-то сделать, чтобы ускорить заживление и поскорее избавиться от злобной твари, засевшей в моём доме.
- Может, чем-то лечебным закрыть раны? Такое, чтобы корку образовало и сразу заживило всё?
- Есть что-то похожее, - задумчиво протянула Всёля и показала ролик, в котором чьи-то руки держали флакон и нажимали на высокий кружок, торчавший сверху. Из него лился густой туман, оседавший на израненную кожу.
Сутки ушли на изучение вопроса и ещё сутки на изготовление раствора, который можно было бы вот так превращать в густой туман. «Распылять», - поправляла меня моя наставница. И ещё один день, чтобы швы под биоплёнкой затянулись.
Как только состояние собаки позволило ей самостоятельно передвигаться, я оделась по-походному, схватилась за ошейник и открыла выход в тот же лес, откуда её забрала.
Толком объяснить себе, зачем я выхожу вместе с собакой, если можно её просто выпустить, не могла. В голове вертелись разные слова о том, что хочу посмотреть в глаза тому, кто сначала заводит собак, а потом бросает их умирать и тому подобное. Но были ли это истинные мотивы или было что-то другое - например, любопытство, - понять не могла.
Пес вел себя не так агрессивно, как в начале нашего знакомства. Он не рычал и позволял мне находиться рядом. Хотя у самой двери заволновался. И когда дверь открылась, молчать он не стал, залаял громко, так, что звон пошел между стволами высоких деревьев и отразился от голубого неба. Залаял, а потом рванул, дёрнув меня вперёд так, что я чуть не упала. Хороша была бы картина повисшей на ошейнике и волочащейся меня...
Но я не упала, только пришлось припустить бегом и крепко держаться за ошейник, заставляя тяжёлую тушу сбавлять ход.
Место показалось мне другим, не тем, где я нашла собаку. А может, я плохо запомнила? Потому что в первый раз это был просто лес, а сейчас вокруг был то ли запущенный парк, то ли слишком хорошо ухоженный лес - деревья ровными рядами, но с небольшими кучами валежника там и тут. Тропинок не было. Но отсутствие подлеска позволяло догадываться, что это не дикие дебри, заодно давало обзор, куда тащил меня пёс.
Очень скоро в ответ на лай послышался, и совсем недалеко, другой, похожий, а потом и ещё один. Вот, кажется, нас и нашли...
Пёс рвался вперёд. Я тянула за ошейник так, что дыхание сипло вырывалось из его горла, а лес заметно редел и становился всё больше похожим на парк.
Между стволов показались человеческие фигуры, и пёс тал рваться ещё сильнее, а только сильнее сдерживать. Быстро я смогла различить небольшую группу мужчин хоть и не в доспехах, но с оружием в руках и с псами, такими же, какого держала я.
Они выскочили на небольшую поляну и остановились напротив.
По их лицам было видно, что встреча неожиданная не только для меня. Если лаявшие собаки были похожи на ту, что я два дня лечила, и вряд ли были неожиданным зрелищем, то по всему выходило, что главная неожиданность — это я.
Стоило большого труда удержать псину на месте и не выпустить из рук ошейник - она рвалась вперёд так, что меня мотало из стороны в сторону, повизгивала и виляла хвостом, задевая мою спину, ноги и то, что между ними...
