Только вы ему не нужны. Все это он устроил, чтобы добраться до госпожи Рейны.
Шемми замолчал. Я разжала кулаки и взглянула на свои руки: на ладонях остались красные следы от ногтей.
Я намерен жениться на вашей дочери… Может, я смогу убедить ее сбежать со мной.
«На вашей дочери…». У моего отца их две.
Те дни, что мы провели порознь, когда заболел отец… Рейна уехала в город, а Том... «Ездил по делам», – сказал он тогда… Это значит, пока я ухаживала за отцом и думала о нем каждую минуту, он… вернее, они…
- И что с того? – наконец сказала я.
- Как это что, госпожа Гретта! Он же обманул вас, использовал, он…
Я хочу соблазнить тебя.
- И что это меняет?
- Госпожа Гретта, вы слышали, что я сказал? – осторожно, как у слабоумной, спросил Шемми.
- Ты говорил об этом еще кому-нибудь? – продолжая разглядывать свои ладони, спросила я.
- Нет, никому, я сразу к вам. Но будьте уверены, я все доложу господину…
- Не смей! – перебила я. – Никому ни слова, слышишь?
- Но как же…
- Только попробуй проболтаться, и я сама тебя на сосне повешу.
- Но…
- Заткнись.
«Его жестоко избили… Он едва на небеса не отправился…».
- И после этого он приехал сюда, за ней, - прошептала я.
- Что?.. – не расслышав, переспросил Шемми.
- Его чуть не убили, а он все равно ее не бросил…
Шемми тем временем разошелся:
- Да я просто убью его! Прямо сейчас пойду ему ноги переломаю! Я…
- Только посмей.
- Что?..
- Только посмей тронуть его хоть пальцем!
Шемми сник, будто воздух из него выпустили. Он беспомощно проговорил:
- Я вас не понимаю, госпожа Гретта. То, как он поступил, за это же убить мало…
- Ну и как же он поступил? Что он такого сделал?
- Да ну как это что?!.. Он же…
- Уж не думаешь ли ты, будто я в него влюбилась? – с жестокой усмешкой спросила я. – Или поверила, будто он влюбился в меня?
- Но все думали, что… - пробормотал Шемми.
- Мне же нужно за кого-то выходить замуж, - сказала я. – Так почему не за него? Как верно сказал отец, пока что за мной очередь не выстроилась. Я просто решила им воспользоваться. Так какая разница, зачем он сюда пришел и что ему нужно? Я получу от него то, что нужно мне, вот и все.
- Госпожа Гретта!..
- «Госпожа Гретта», «госпожа Гретта»… Хватит повторять одно и то же, как попугай, - вставая, сказала я. – Дуй домой. Поешь что-нибудь и отправляйся на ярмарку. Отдохни, развлекись. Доложи отцу, как съездил. И помни, что я сказала: хоть полслова сболтнешь кому-нибудь – прибью собственными руками.
- А вы?
- А я немного пройдусь.
Гленнарох повидал немало разбитых сердец. Всякое происходит между двоими: то девчонка улыбнется другому, то парень бросит и уйдет. Сколько служанок охали да вздыхали, утирая тайные слезы, пока стирают или метут полы. У иных было так: лягут и лежат ничком. Не едят, не пьют, не спят, пошевелиться – и то не могут.
Я этого никогда не понимала. Чем дольше без движения, тем мне хуже. Чтоб лежать, есть ночь, да и то: сколько раз не спалось – из-за яркой луны, из-за затей, которые сами собой еще до рассвета поднимают с постели. Случались и у меня печали, но никогда, даже болея, я не оставалась на месте по доброй воле, разве что действительно случится сильная хворь – вот как недавно.
И теперь я способна была лишь на одно: ходить и ходить, пока ветер, солнце, шум воды не развеют в моей голове мрачные тучи, не вернут мне способность дышать. Брела, куда глаза глядят: по лесам, по холмам, по берегам рек и ручьев, по пастбищам и пустошам – и так целый день, пока к вечеру ноги не вынесли меня в Данеддин, на берег моря, где о подножия скалистых круч бились бурные волны.
На краю обрыва, свесив ноги, сидел Том и смотрел на закат. Я подошла и села рядом. Он взглянул на меня.
- Ты где пропадала? Я весь день тебя искал. Мы же собирались на ярмарку.
- Да? – отозвалась я. – А я и забыла.
Мы посидели бок о бок, глядя, как краснеет, медленно опускаясь, солнце, как наливаются золотом облака, как по воде разливается сверкающая дорожка. Я касалась его плеча своим, и дышать становилось легче.
Что мне делать? Что мне делать?..
- Пойдем к тебе, - проговорила я. – Пойдем?..
Том повернулся и серьезно, внимательно посмотрел на меня. Потрогал мне лоб, приложил ладонь к щеке. Как же все это забавно!.. Внезапно мне безумно захотелось расхохотаться, и я лишь усилием воли подавила смешок.
- Ты бледная, - сказал он. – По-моему, ты еще не совсем здорова. Мне кажется, сегодня тебе лучше пойти домой. Да и у меня еще есть дела.
- У вдовы Айлин? Со счетами, да?
- Да.
- Но мы увидимся завтра? – спросила я. – И послезавтра?
- Если захочешь, - он снова долгим, пристальным взглядом посмотрел на меня. – Конечно.
Что-то было не так между нами. Что-то изменилось – правда, которую я узнала (или ложь?). Он не мог знать о том, что я знаю – и все же что-то было не так. Мне захотелось схватить его за руку и крикнуть: «Она не любит тебя! Если бы хотела убежать с тобой, давно бы уже это сделала. В первый же день, когда ты появился здесь! Но она для этого слишком труслива. Она никогда не решится на это. А я могу сделать тебя счастливым, пусть ты и не любишь меня».
Но я ничего не сказала. Я слишком боялась его потерять. Я притворюсь, что ничего не знаю, и сделаю все, чтобы он не бросил меня.
- Я провожу тебя домой, - поднимаясь и подавая мне руку, сказал Том.
- Не надо, - сказала я. – Ты же хотел вернуться к делам.
- Темнеет, лучше бы…
- Да кто посмеет тронуть Безумную ведьму? – с усмешкой возразила я. – Скорее тебе стоит поберечься.
Он криво усмехнулся в ответ.
- Да. Пожалуй, ты права.
Он подержал мою руку на прощанье – за кончики пальцев. Не сделал попытки ни обнять, ни поцеловать меня, и у меня упало сердце.
Он знает. Знает, что я знаю. Но это ведь невозможно. Я точно помню: они не видели меня.
Или он не знает – и тогда… Нет, об этом я не хочу даже думать.
- До завтра, - с трудом выговорила я и, отвернувшись, скорее пошла прочь.
Я шла по стремительно темнеющей пустоши, спотыкаясь о камни, едва разбирая дорогу и толком не глядя перед собой – и столкнулась плечо к плечу с незнакомцем в одежде торговца, который быстро шел мне навстречу по направлению к дому вдовы Айлин. Мельком бросив взгляд на его лицо, я успела заметить поросшие короткой щетиной запавшие щеки, острый нос, светлые водянистые глаза. Он, не глядя на меня, коротко кивнул в знак не то приветствия, не то извинения, и устремился дальше – плащ, точно крылья, взвился от ветра за его спиной.
Я продолжила путь, но мои мысли то и дело упорно, против воли сворачивали к незнакомцу. Торговцы шерстью были частыми гостями у Айлин, но что привело его сюда ближе к ночи?.. Деловые вопросы обычно решают с утра. И потом, вдовы ведь все равно нет, она вместе со всеми на празднике, и он просто не может не знать этого. Чем больше я о нем думала, тем сильнее меня терзали сомнения, тем больше я замедляла шаг, пока не остановилась совсем – и, развернувшись, помчалась что было сил обратно, раздираемая дурным предчувствием.
Несясь во весь дух, я наконец увидела его впереди – стремительным шагом он догонял направлявшегося к сторожке Тома.
- Том! – что было сил закричала я. – Том!
Том обернулся – я помню его быстрый взгляд: на меня, потом на незнакомца. Глаза расширились, он все понял, и в этот момент незнакомец достал нож.
У меня не хватало дыхания, кололо в боку; лишь на мгновение я остановилась, чтобы набрать воздуху, а затем ринулась вперед – и все произошло очень быстро.
Молнией в полумгле сверкнул нож, которым замахнулся на Тома незнакомец. В тот же миг я наконец настигла его и с воплем запрыгнула на спину, впившись зубами в ухо, в то время как Том перехватил его руку с ножом. Тот, борясь с Томом, вывернулся, ударил его, так что Том упал. Изловчившись, незнакомец отшвырнул и меня, как собачонку. Я ударилась о стену сторожки и, теряя сознание, успела заметить, как Том поднимается, а тот снова нападает на него.
Когда я пришла в себя, незнакомца уже не было. Том лежал на земле - голова разбита о ступени, по лицу течет кровь. Я подползла к нему, зовя: «Том!.. Том!..». Он не отвечал и не двигался. Я потрясла его за плечи, прикоснулась к животу – и мои руки утонули в крови.
- На помощь! – что было сил закричала я. – На помощь!
Все ушли на праздник, но кто-то должен был остаться, должен был услышать.
Я рыдала и даже не понимала, что плачу, слезы просто сами текли, как дождь. Я осторожно переложила голову Тома к себе на колени и беспомощно пыталась придумать, как остановить кровь. Из ран уже натекла целая лужа. Наконец я додумалась стащить с себя плащ и кое-как заткнула самую глубокую рану.
- На помощь! – отчаянно звала я. – Пожалуйста, кто-нибудь! На помощь! Том… пожалуйста, Том…
Его веки дрогнули, ресницы приподнялись, и глаза, остановившись на мне, на мгновение прояснились. Усмешка тронула губы, серые, как пепел.
- Нашла… из-за чего рыдать, - проговорил Том. – Береги себя… Безумная ведьма.
И умер.
Клялся помнить до могилы,
А потом оставил.
С тех пор прошло больше трех лет.
Я сижу за столом в кабинете. В камине горит огонь, за окном пышными хлопьями валит снег. Стоит мягкая, глубокая тишина, какой не бывает в другое время года. Воспоминания о событиях тех дней возвращаются ко мне всегда зимой. Весной, летом, осенью есть чем занять руки, ноги и голову – но зимой, когда все погружается в полусон-полусмерть, ничего не остается между нами и нашими мыслями.
На столе передо мной нежно сияет невика, белая, как только что выпавший снег.
«Береги себя, Безумная ведьма…»
Нападение на Тома наделало много шума. Не потому, что у нас никто ни на кого не нападал и уж тем более не потому, что Том, пришлый без роду без племени, был какой-то важной персоной – а потому, что такие вот нападения, тайные, исподтишка, были делом неслыханным. Убивали друг друга и в мирное время – я уж не говорю о том, как резали друг дружку, когда между кланами начиналась война. Но это всегда были убийства громкие, явные и напоказ: все в округе должны были знать, кто убил, кого, за что и почему. Муж прирезал жену за измену. Жена грохнула мужа лопатой, потому что больше не было сил терпеть побои. Один клан выкосил половину другого, потому что те украли девицу. Сосед прибил соседа из-за спора по поводу земли. Тайных убийств почти не случалось, это было нечто из ряда вон. Если б кто и захотел убить тайно (а время от времени такие находились), виновного обнаруживали едва ли не на следующий день, потому что в наших краях все знают, кто чем живет, у кого что болит, и каждый сует нос в чужие дела. Да и люди у нас простые и насчет сокрытия улик не слишком изобретательные.
Кому и зачем понадобилось убивать Тома? Можно было предположить, что Черным лисам не нравилось, что Айлин доверила пришлому вести ее дела, и против него сговорились из зависти и ревности. Но эту версию отвергли сразу же. Чтобы избавиться от Тома, такие меры, как убийство под покровом ночи, были не нужны. Даже если б его ненавидели (а это было не так), Черные лисы слишком любили Айлин, которая привязалась к Тому, и не захотели бы заставлять горевать. Его можно было подставить. Можно было приставить нож к горлу и пригрозить, чтобы сам убрался подобру-поздорову. Можно было созвать совет клана и потребовать у Айлин выгнать Тома из Данеддина. Такое случалось, и если люди приводили убедительные доводы, к ним обычно прислушивались – никому не хочется иметь на землях мошенников и смутьянов. В конце концов, Шемми ведь разузнал в столице о прошлом Тома – и то же самое могли бы сделать Черные лисы, если бы искали причину избавиться от него. Но дело было в том, что они не хотели. И не потому, что сильно любили (хотя Том пришелся ко двору: поначалу к нему относились настороженно и просто терпели, смиряясь с выбором Айлин, но затем он заслужил доверие и уважение). А потому, что быстро поняли: его умения, навыки и таланты выгодны всем. Пусть он и потеснил счетоводов Айлин – зато благодаря ему угроза разорения, много лет черной тучей нависавшая над Данеддином, стала отступать. Кроме того, захоти Черные лисы его убить, они бы сделали это сами и не стали привлекать посторонних. Убийство в наших краях – дело чести. Это в городах люди не хотят марать руки, поручая грязную работу другим. У нас же всегда понятно, кто кого убил и за что.
Незнакомец, напавший на Тома, был чужаком. Речь не могла идти об ограблении – у Тома красть было нечего, и ни одна вещь не пропала из дома Айлин. Из числа опытных стражников Гленнароха и Данеддина назначили двух дознавателей. С помощью городской стражи они выяснили, что незнакомец был наемником из тех, что принимают заказы на разную темную работу – ограбить, украсть, убить. Но на этом след потерялся: сколь ни искали его в городе, ориентируясь на сообщенные мною приметы, не смогли обнаружить – не то он залег на дно, не то вообще уехал из города. В конце концов решили, что дело в мести – где-то когда-то кому-то Том насолил, в Данеддине решил спрятаться, но не вышло – прежние враги обнаружили его и заплатили наемнику. Больше ничего в голову не приходило, потом стало не до того, и расследование мало-помалу сошло на нет.
Свадьбу Рейны и господина Дэвина отмечали в его огромном роскошном замке. Угощали сотни гостей (нашу и жениха родню, друзей и близких); гуляли, ели и пили, поднимая тосты за молодоженов и желая счастья и процветания их семьям. Рейна, ослепительно прекрасная в темно-голубом с серебристой вышивкой платье, безмятежно улыбалась, стоя рядом с представительным седовласым женихом. Господин Дэвин был мужчина в летах, но крепкий и бодрый, весьма привлекательный в богатом и элегантном жениховском наряде. Они выглядели красивой парой, невзирая на разницу в возрасте, и можно было поверить, что Рейна согласилась выйти за него отнюдь не только из-за его денег…
- Госпожа Гретта? – Шемми просунул голову в кабинет, отвлекая меня от воспоминаний. – Пора на праздник.
Я бросила взгляд за окно – и верно, я и не заметила, как сгустились сумерки. Сегодня мы отмечаем день зимнего солнцеворота. В самую длинную, самую темную ночь в году никто не останется дома. Все, от мала до велика, соберутся в селении, чтобы жечь костры, петь, пить и танцевать под громкую музыку. Во всех домах (и в нашем замке тоже) терпко пахнет смолой и хвоей от множества сосновых и еловых веток, которыми мы украсили стены и двери. Завтра целый день мы будем пить горячее вино с пряностями, досыта есть и отсыпаться в теплых постелях – но ночь полагается провести на улице, бодрствуя и призывая весну. В наших краях верят, что, если этого не сделать, весна обидится и будет ленивой, дождливой и поздней – а чтобы она пришла поскорее, была бурной и солнечной, ее надо позвать: песнями, плясками, горячей выпечкой, яркими огнями и всеобщим весельем, длящимся до утра.
По обычаю, за праздником зимнего солнцеворота следует двадцать один день сладкого ничегонеделания. Люди отсыпаются, ходят друг к другу в гости, собираются на ужины и танцы, готовят мясо и птицу с пряностями, сытные каши и пироги. Это время, когда мы отдыхаем и набираемся сил на весь год. Но в войну всегда хлопот по горло.
Шемми замолчал. Я разжала кулаки и взглянула на свои руки: на ладонях остались красные следы от ногтей.
Я намерен жениться на вашей дочери… Может, я смогу убедить ее сбежать со мной.
«На вашей дочери…». У моего отца их две.
Те дни, что мы провели порознь, когда заболел отец… Рейна уехала в город, а Том... «Ездил по делам», – сказал он тогда… Это значит, пока я ухаживала за отцом и думала о нем каждую минуту, он… вернее, они…
- И что с того? – наконец сказала я.
- Как это что, госпожа Гретта! Он же обманул вас, использовал, он…
Я хочу соблазнить тебя.
- И что это меняет?
- Госпожа Гретта, вы слышали, что я сказал? – осторожно, как у слабоумной, спросил Шемми.
- Ты говорил об этом еще кому-нибудь? – продолжая разглядывать свои ладони, спросила я.
- Нет, никому, я сразу к вам. Но будьте уверены, я все доложу господину…
- Не смей! – перебила я. – Никому ни слова, слышишь?
- Но как же…
- Только попробуй проболтаться, и я сама тебя на сосне повешу.
- Но…
- Заткнись.
«Его жестоко избили… Он едва на небеса не отправился…».
- И после этого он приехал сюда, за ней, - прошептала я.
- Что?.. – не расслышав, переспросил Шемми.
- Его чуть не убили, а он все равно ее не бросил…
Шемми тем временем разошелся:
- Да я просто убью его! Прямо сейчас пойду ему ноги переломаю! Я…
- Только посмей.
- Что?..
- Только посмей тронуть его хоть пальцем!
Шемми сник, будто воздух из него выпустили. Он беспомощно проговорил:
- Я вас не понимаю, госпожа Гретта. То, как он поступил, за это же убить мало…
- Ну и как же он поступил? Что он такого сделал?
- Да ну как это что?!.. Он же…
- Уж не думаешь ли ты, будто я в него влюбилась? – с жестокой усмешкой спросила я. – Или поверила, будто он влюбился в меня?
- Но все думали, что… - пробормотал Шемми.
- Мне же нужно за кого-то выходить замуж, - сказала я. – Так почему не за него? Как верно сказал отец, пока что за мной очередь не выстроилась. Я просто решила им воспользоваться. Так какая разница, зачем он сюда пришел и что ему нужно? Я получу от него то, что нужно мне, вот и все.
- Госпожа Гретта!..
- «Госпожа Гретта», «госпожа Гретта»… Хватит повторять одно и то же, как попугай, - вставая, сказала я. – Дуй домой. Поешь что-нибудь и отправляйся на ярмарку. Отдохни, развлекись. Доложи отцу, как съездил. И помни, что я сказала: хоть полслова сболтнешь кому-нибудь – прибью собственными руками.
- А вы?
- А я немного пройдусь.
***
Гленнарох повидал немало разбитых сердец. Всякое происходит между двоими: то девчонка улыбнется другому, то парень бросит и уйдет. Сколько служанок охали да вздыхали, утирая тайные слезы, пока стирают или метут полы. У иных было так: лягут и лежат ничком. Не едят, не пьют, не спят, пошевелиться – и то не могут.
Я этого никогда не понимала. Чем дольше без движения, тем мне хуже. Чтоб лежать, есть ночь, да и то: сколько раз не спалось – из-за яркой луны, из-за затей, которые сами собой еще до рассвета поднимают с постели. Случались и у меня печали, но никогда, даже болея, я не оставалась на месте по доброй воле, разве что действительно случится сильная хворь – вот как недавно.
И теперь я способна была лишь на одно: ходить и ходить, пока ветер, солнце, шум воды не развеют в моей голове мрачные тучи, не вернут мне способность дышать. Брела, куда глаза глядят: по лесам, по холмам, по берегам рек и ручьев, по пастбищам и пустошам – и так целый день, пока к вечеру ноги не вынесли меня в Данеддин, на берег моря, где о подножия скалистых круч бились бурные волны.
На краю обрыва, свесив ноги, сидел Том и смотрел на закат. Я подошла и села рядом. Он взглянул на меня.
- Ты где пропадала? Я весь день тебя искал. Мы же собирались на ярмарку.
- Да? – отозвалась я. – А я и забыла.
Мы посидели бок о бок, глядя, как краснеет, медленно опускаясь, солнце, как наливаются золотом облака, как по воде разливается сверкающая дорожка. Я касалась его плеча своим, и дышать становилось легче.
Что мне делать? Что мне делать?..
- Пойдем к тебе, - проговорила я. – Пойдем?..
Том повернулся и серьезно, внимательно посмотрел на меня. Потрогал мне лоб, приложил ладонь к щеке. Как же все это забавно!.. Внезапно мне безумно захотелось расхохотаться, и я лишь усилием воли подавила смешок.
- Ты бледная, - сказал он. – По-моему, ты еще не совсем здорова. Мне кажется, сегодня тебе лучше пойти домой. Да и у меня еще есть дела.
- У вдовы Айлин? Со счетами, да?
- Да.
- Но мы увидимся завтра? – спросила я. – И послезавтра?
- Если захочешь, - он снова долгим, пристальным взглядом посмотрел на меня. – Конечно.
Что-то было не так между нами. Что-то изменилось – правда, которую я узнала (или ложь?). Он не мог знать о том, что я знаю – и все же что-то было не так. Мне захотелось схватить его за руку и крикнуть: «Она не любит тебя! Если бы хотела убежать с тобой, давно бы уже это сделала. В первый же день, когда ты появился здесь! Но она для этого слишком труслива. Она никогда не решится на это. А я могу сделать тебя счастливым, пусть ты и не любишь меня».
Но я ничего не сказала. Я слишком боялась его потерять. Я притворюсь, что ничего не знаю, и сделаю все, чтобы он не бросил меня.
- Я провожу тебя домой, - поднимаясь и подавая мне руку, сказал Том.
- Не надо, - сказала я. – Ты же хотел вернуться к делам.
- Темнеет, лучше бы…
- Да кто посмеет тронуть Безумную ведьму? – с усмешкой возразила я. – Скорее тебе стоит поберечься.
Он криво усмехнулся в ответ.
- Да. Пожалуй, ты права.
Он подержал мою руку на прощанье – за кончики пальцев. Не сделал попытки ни обнять, ни поцеловать меня, и у меня упало сердце.
Он знает. Знает, что я знаю. Но это ведь невозможно. Я точно помню: они не видели меня.
Или он не знает – и тогда… Нет, об этом я не хочу даже думать.
- До завтра, - с трудом выговорила я и, отвернувшись, скорее пошла прочь.
Я шла по стремительно темнеющей пустоши, спотыкаясь о камни, едва разбирая дорогу и толком не глядя перед собой – и столкнулась плечо к плечу с незнакомцем в одежде торговца, который быстро шел мне навстречу по направлению к дому вдовы Айлин. Мельком бросив взгляд на его лицо, я успела заметить поросшие короткой щетиной запавшие щеки, острый нос, светлые водянистые глаза. Он, не глядя на меня, коротко кивнул в знак не то приветствия, не то извинения, и устремился дальше – плащ, точно крылья, взвился от ветра за его спиной.
Я продолжила путь, но мои мысли то и дело упорно, против воли сворачивали к незнакомцу. Торговцы шерстью были частыми гостями у Айлин, но что привело его сюда ближе к ночи?.. Деловые вопросы обычно решают с утра. И потом, вдовы ведь все равно нет, она вместе со всеми на празднике, и он просто не может не знать этого. Чем больше я о нем думала, тем сильнее меня терзали сомнения, тем больше я замедляла шаг, пока не остановилась совсем – и, развернувшись, помчалась что было сил обратно, раздираемая дурным предчувствием.
Несясь во весь дух, я наконец увидела его впереди – стремительным шагом он догонял направлявшегося к сторожке Тома.
- Том! – что было сил закричала я. – Том!
Том обернулся – я помню его быстрый взгляд: на меня, потом на незнакомца. Глаза расширились, он все понял, и в этот момент незнакомец достал нож.
У меня не хватало дыхания, кололо в боку; лишь на мгновение я остановилась, чтобы набрать воздуху, а затем ринулась вперед – и все произошло очень быстро.
Молнией в полумгле сверкнул нож, которым замахнулся на Тома незнакомец. В тот же миг я наконец настигла его и с воплем запрыгнула на спину, впившись зубами в ухо, в то время как Том перехватил его руку с ножом. Тот, борясь с Томом, вывернулся, ударил его, так что Том упал. Изловчившись, незнакомец отшвырнул и меня, как собачонку. Я ударилась о стену сторожки и, теряя сознание, успела заметить, как Том поднимается, а тот снова нападает на него.
Когда я пришла в себя, незнакомца уже не было. Том лежал на земле - голова разбита о ступени, по лицу течет кровь. Я подползла к нему, зовя: «Том!.. Том!..». Он не отвечал и не двигался. Я потрясла его за плечи, прикоснулась к животу – и мои руки утонули в крови.
- На помощь! – что было сил закричала я. – На помощь!
Все ушли на праздник, но кто-то должен был остаться, должен был услышать.
Я рыдала и даже не понимала, что плачу, слезы просто сами текли, как дождь. Я осторожно переложила голову Тома к себе на колени и беспомощно пыталась придумать, как остановить кровь. Из ран уже натекла целая лужа. Наконец я додумалась стащить с себя плащ и кое-как заткнула самую глубокую рану.
- На помощь! – отчаянно звала я. – Пожалуйста, кто-нибудь! На помощь! Том… пожалуйста, Том…
Его веки дрогнули, ресницы приподнялись, и глаза, остановившись на мне, на мгновение прояснились. Усмешка тронула губы, серые, как пепел.
- Нашла… из-за чего рыдать, - проговорил Том. – Береги себя… Безумная ведьма.
И умер.
Глава 8
Клялся помнить до могилы,
А потом оставил.
С тех пор прошло больше трех лет.
Я сижу за столом в кабинете. В камине горит огонь, за окном пышными хлопьями валит снег. Стоит мягкая, глубокая тишина, какой не бывает в другое время года. Воспоминания о событиях тех дней возвращаются ко мне всегда зимой. Весной, летом, осенью есть чем занять руки, ноги и голову – но зимой, когда все погружается в полусон-полусмерть, ничего не остается между нами и нашими мыслями.
На столе передо мной нежно сияет невика, белая, как только что выпавший снег.
«Береги себя, Безумная ведьма…»
Нападение на Тома наделало много шума. Не потому, что у нас никто ни на кого не нападал и уж тем более не потому, что Том, пришлый без роду без племени, был какой-то важной персоной – а потому, что такие вот нападения, тайные, исподтишка, были делом неслыханным. Убивали друг друга и в мирное время – я уж не говорю о том, как резали друг дружку, когда между кланами начиналась война. Но это всегда были убийства громкие, явные и напоказ: все в округе должны были знать, кто убил, кого, за что и почему. Муж прирезал жену за измену. Жена грохнула мужа лопатой, потому что больше не было сил терпеть побои. Один клан выкосил половину другого, потому что те украли девицу. Сосед прибил соседа из-за спора по поводу земли. Тайных убийств почти не случалось, это было нечто из ряда вон. Если б кто и захотел убить тайно (а время от времени такие находились), виновного обнаруживали едва ли не на следующий день, потому что в наших краях все знают, кто чем живет, у кого что болит, и каждый сует нос в чужие дела. Да и люди у нас простые и насчет сокрытия улик не слишком изобретательные.
Кому и зачем понадобилось убивать Тома? Можно было предположить, что Черным лисам не нравилось, что Айлин доверила пришлому вести ее дела, и против него сговорились из зависти и ревности. Но эту версию отвергли сразу же. Чтобы избавиться от Тома, такие меры, как убийство под покровом ночи, были не нужны. Даже если б его ненавидели (а это было не так), Черные лисы слишком любили Айлин, которая привязалась к Тому, и не захотели бы заставлять горевать. Его можно было подставить. Можно было приставить нож к горлу и пригрозить, чтобы сам убрался подобру-поздорову. Можно было созвать совет клана и потребовать у Айлин выгнать Тома из Данеддина. Такое случалось, и если люди приводили убедительные доводы, к ним обычно прислушивались – никому не хочется иметь на землях мошенников и смутьянов. В конце концов, Шемми ведь разузнал в столице о прошлом Тома – и то же самое могли бы сделать Черные лисы, если бы искали причину избавиться от него. Но дело было в том, что они не хотели. И не потому, что сильно любили (хотя Том пришелся ко двору: поначалу к нему относились настороженно и просто терпели, смиряясь с выбором Айлин, но затем он заслужил доверие и уважение). А потому, что быстро поняли: его умения, навыки и таланты выгодны всем. Пусть он и потеснил счетоводов Айлин – зато благодаря ему угроза разорения, много лет черной тучей нависавшая над Данеддином, стала отступать. Кроме того, захоти Черные лисы его убить, они бы сделали это сами и не стали привлекать посторонних. Убийство в наших краях – дело чести. Это в городах люди не хотят марать руки, поручая грязную работу другим. У нас же всегда понятно, кто кого убил и за что.
Незнакомец, напавший на Тома, был чужаком. Речь не могла идти об ограблении – у Тома красть было нечего, и ни одна вещь не пропала из дома Айлин. Из числа опытных стражников Гленнароха и Данеддина назначили двух дознавателей. С помощью городской стражи они выяснили, что незнакомец был наемником из тех, что принимают заказы на разную темную работу – ограбить, украсть, убить. Но на этом след потерялся: сколь ни искали его в городе, ориентируясь на сообщенные мною приметы, не смогли обнаружить – не то он залег на дно, не то вообще уехал из города. В конце концов решили, что дело в мести – где-то когда-то кому-то Том насолил, в Данеддине решил спрятаться, но не вышло – прежние враги обнаружили его и заплатили наемнику. Больше ничего в голову не приходило, потом стало не до того, и расследование мало-помалу сошло на нет.
Свадьбу Рейны и господина Дэвина отмечали в его огромном роскошном замке. Угощали сотни гостей (нашу и жениха родню, друзей и близких); гуляли, ели и пили, поднимая тосты за молодоженов и желая счастья и процветания их семьям. Рейна, ослепительно прекрасная в темно-голубом с серебристой вышивкой платье, безмятежно улыбалась, стоя рядом с представительным седовласым женихом. Господин Дэвин был мужчина в летах, но крепкий и бодрый, весьма привлекательный в богатом и элегантном жениховском наряде. Они выглядели красивой парой, невзирая на разницу в возрасте, и можно было поверить, что Рейна согласилась выйти за него отнюдь не только из-за его денег…
- Госпожа Гретта? – Шемми просунул голову в кабинет, отвлекая меня от воспоминаний. – Пора на праздник.
Я бросила взгляд за окно – и верно, я и не заметила, как сгустились сумерки. Сегодня мы отмечаем день зимнего солнцеворота. В самую длинную, самую темную ночь в году никто не останется дома. Все, от мала до велика, соберутся в селении, чтобы жечь костры, петь, пить и танцевать под громкую музыку. Во всех домах (и в нашем замке тоже) терпко пахнет смолой и хвоей от множества сосновых и еловых веток, которыми мы украсили стены и двери. Завтра целый день мы будем пить горячее вино с пряностями, досыта есть и отсыпаться в теплых постелях – но ночь полагается провести на улице, бодрствуя и призывая весну. В наших краях верят, что, если этого не сделать, весна обидится и будет ленивой, дождливой и поздней – а чтобы она пришла поскорее, была бурной и солнечной, ее надо позвать: песнями, плясками, горячей выпечкой, яркими огнями и всеобщим весельем, длящимся до утра.
По обычаю, за праздником зимнего солнцеворота следует двадцать один день сладкого ничегонеделания. Люди отсыпаются, ходят друг к другу в гости, собираются на ужины и танцы, готовят мясо и птицу с пряностями, сытные каши и пироги. Это время, когда мы отдыхаем и набираемся сил на весь год. Но в войну всегда хлопот по горло.
