А может, нужно просто искренне поговорить с девчонкой? Ее тьма своенравна, она необычна. Иногда Ват Йету казалось, что тьма эта - полноценная личность со своими желаниями и стремлениями. Может быть, так будет лучше? Договориться с ней и с ее такой послушной тьмой, довериться, раскрыться… А вот эти мысли тьме Ват Йета понравились: она втянулась под кожу Дерека – сама. Ват Йет во все глаза смотрел на это немыслимое чудо. Тьма убралась сама? Как это понимать?
Одни вопросы и ни одного ответа… Ладно. Пора действовать, нечего рассиживаться.
Дерек Ват Йет тяжело вздохнул, встал с кресла. Для начала стоит сходить к темной и поблагодарить ее. Она сегодня спасла императора от смерти, а это уже достойно награды.
***
Я пила горячий чай, который заботливо принес мне Сав, и грызла ореховые конфеты. Сердце уже почти не болело, да и чувствовала я себя получше. Сав что-то быстро писал – работы у него было на весь стол. Изредка он поднимал голову от бумаг и смотрел на меня, а я стеснительно отводила взгляд. Я не знала, как начать с ним разговор о том, что я не хочу никакой свадьбы. Я боялась его обидеть, и от его заботы мне было неловко вдвойне.
- Вкусно? Принести еще? – спросил он, заметив, что я в задумчивости слопала все конфеты.
Блин! Ну что же ты такой милый? Будь я лет на десять младше, я бы клюнула на такую заботу мгновенно и уже бы радостно бежала под венец. Но я не на десять лет младше. Я не хочу…
- Сав… - тихонько начала я, судорожно вздохнув, - я по поводу ну… свадьбы. Я…
- Йола, подожди. Я понимаю, что не совсем правильно все сделал, поэтому вот…
Я не успела даже сообразить, что он собирается сделать, как он подошел ко мне, склонился надо мной, вешая что то на шею. Цепочка проехалась по коже холодом, в вырез платья скользнул тяжелый кулон.
- Прости, надо было сразу это сделать. Это помолвочное ожерелье принадлежало моей матери, до нее – бабушке. Оно передается из поколения в поколение от матери к сыну и… Торопиться со свадьбой не будем, но ожерелье – гарант моих слов и серьезности намерений…
У меня закружилась голова, забилось в липкой панике сердце. Нет-нет-нет! Никаких ожерелий!
- Сав, я…
Но он не дал мне сказать, мягко обхватил меня за запястья, накрывая мои губы своими.
И в этот самый момент дверь распахнулась.
- Йола, ты как…
Вопрос повис в воздухе, а я, судорожно выдохнув, оттолкнула Сава от себя, схватившись за тяжелый кулон и намереваясь стянуть с себя «помолвочное ожерелье».
- Все хорошо. Йола проспала несколько часов, пришла в себя и набралась сил, - спокойно ответил Сав, отпуская меня.
А я испуганно смотрела на Ват Йета. Он же глядел на меня в ответ стремительно чернеющими глазами.
- Прекрасно, - сдавленно сказал он, впиваясь в меня ищущим, тревожным взглядом. Болезненно скривился, скользнув взглядом по моим вспухшим от поцелуя губам. А потом увидел сияющий драгоценными камушками кулон, за который я все еще держалась руками.
Ват Йет закаменел, потом развернулся и вышел из кабинета, ни слова больше не сказав.
- Что это с ним? Заболел? Перетрудился? – недоуменно спросил Сав, но в этом недоумении я услышала скрытую насмешку.
- Сав. Я не хочу выходить замуж, - твердо сказала я, стягивая с себя кулон.
Да только цепочка выскользнула из моих пальцев. И еще раз, и еще. Она словно бы утекала, и это было мучительно – как без очков и с плохим зрением пытаться вдеть нитку в ушко иголки. Каждый раз промахиваешься и после десятой попытки начинаешь злиться.
- Да что ж это такое! Я не могу ее снять!
- Конечно не можешь, - сказал ничуть, казалось бы, не расстроенный моими словами Сав, - ее невозможно снять до брака и первой ночи.
- Чего?!
- Ага. И со взбрыкивающих накануне свадьбы невест она тоже не снимается. Защищает от посягательств, нервов и вообще… Ты же уже дала мне свое согласие, притом дважды. Чего тебя сейчас не устаивает?
Я во все глаза смотрела на расслабленного, совершенно спокойного и довольного Савара. Он выглядел как-то иначе. Увереннее и наглее. Позолота слетела с него в один миг. Цепкий взгляд, полуулыбка, некрасиво искрившая щеку…
- Я принесу еще конфет. Может, хочешь чего-нибудь еще? Я для тебя попросил привезти пирожных, ну, тех, с вишней, помнишь? Тебе же понравились.
И в один миг все исчезло – и ухмылочка, и расслабленная поза, и вызывающий взгляд. Он снова нацепил на лицо маску заботливого мужчины. И я поняла, что я в этот раз серьезно встряла. Ну где, где были мои глаза?!
- Сав, зачем? – тихо спросила я.
- Мы будем отличной парой, - уверенно сказал он, направляясь к двери. – Я дам тебе статус в обществе, окружу тебя заботой и вниманием. Ты же понимаешь, что бывшей рабыне непросто будет устроиться в жизни? Да и вообще пока о свадьбе говорить рано. Сама видишь, что на фронтах творится…
«Бывшей рабыне будет непросто устроиться в жизни»… Нет, ну какая погань! Он говорил что-то еще, но я не слушала, изо всех сил пытаясь разбудить дрыхнущую тьму. Ни привета, ни ответа. Тишина. У меня уже перед глазами плясали красные круги от ярости, но тьма лениво шевелилась в груди. Устала. Ну да, воскрешать – не убивать, тут посложнее процесс. Правда, мне от этого легче не становилось. Мне нужно было показать этому чертовому Савару, что со мной так нельзя, надо было его испугать, хоть как-то проявить протест, но все, что я могла – запустить ему в голову блюдцем, чашкой и тарелочкой из-под ореховых конфет. Рука уже метнулась к посуде, но в последний момент я остановилась.
Швырять посуду? Вести себя как истеричка? Нет, так дело не пойдет.
И мне нужен Ват Йет. Точно: настучу ему на Сава. Только вот не плевать ли ему будет? И я поднялась с кресла, пошатнулась, но устояла.
- Йола, ты куда?
- Пройтись, - как можно ласковее ответила я.
- Не могу тебе этого позволить, - сразу же сказал он. – Гулять сейчас небезопасно. Я схожу за пирожными, возьму вина, чтобы отметить нашу помолвку, а потом мы пройдемся по дворцовой галерее.
- Я бы хотела пройтись одна, - еще ласковее улыбнулась я, ощущая, как болят щеки.
- Нет, милая. Я не могу рисковать твоим здоровьем и жизнью, - сказал он и быстро, пока я еще не успела среагировать, нырнул за дверь. Сразу же раздался звук засова. Он меня запер! Сволочь. Гад!
Злость кипела, требовала выхода, но тьма по-прежнему спала. А без нее я просто девчонка, которая не имеет никаких преимуществ. Девчонка, которую можно кормить пирожными, принуждать к замужеству, сажать под замок и ограничивать ее передвижения, что мне Савар сейчас и продемонстрировал.
Я снова начала заводиться, но толку-то? Поэтому, усевшись за стол Савара и мимоходом столкнув пару стопок бумаги, я взяла в руки карандаш и принялась раскладывать все по полочкам, чтобы хоть как-то структурировать все, что я знаю. Может, до чего и додумаюсь?
А Ват Йета я все равно скоро увижу, он меня от себя надолго не отпускает. Вот тогда-то и нажалуюсь. И пусть лишают меня статуса невесты как хотят. Моя тьма нужна Дереку. Думаю, он сможет что-нибудь сделать. Ну и еще, кстати, посвятить меня в местные свадебные обряды. Бог знает, куда я еще по своему незнанию встряну?
Я чертила графики, диаграммы, составляла прогнозы и постепенно успокаивалась. Невеста, значит? Покажу я ему невесту. Сам будет счастлив стянуть с меня помолвочный булыжник. Надо только постоянно быть начеку. Этот Сав не просто так занимает место в этом своем ГУСе, и не просто так ему безоговорочно подчиняется пара десятков людей – ну, насколько я успела заметить. А значит, и расслабляться нельзя.
***
Дерек Ват Йет покачнулся, опершись на прохладную каменную стену. Перед глазами стояло помолвочное ожерелье. Закроешь глаза – и отблески никуда не деваются, издевательски переливаются и горят на тонкой нежной шейке.
В висках задолбило набатом, сердце заколотилось как безумное и болело, болело. Его разрывало от ревности, и на языке горчило желчью. Мучительно заныли зубы – их хотелось по одному вытащить щипцами, чтобы это прекратилось. Заломило кости, суставы, но самая жуткая боль засела в голове. Там тьма пыталась пробить многолетний блок, чтобы вырваться наружу, разорвать на куски Савара, расплавить помолвочное ожерелье прямо на женской шее и забрать темную себе. Ват Йет не выдержал, застонал, хватаясь пальцами за виски. Неконтролируемая горячая магия рванула по стене, срывая с нее гобелены и оставляя от них пепел.
Нужно… Что? Что ему нужно? Он ничего не понимал, не соображал. Он знал только, что ему надо в берлогу, в нору, в безопасное место. Примерно так думает раненое животное, ища покоя.
Ват Йет тяжело переступал через ступени, пару раз упал, но снова вставал.
Тьма облепила его черным коконом, будто дымкой сажи, размазалась перед глазами и билась в голове вместе с болью.
«Моё! Моя!» - визжала тьма, и Ват Йет кричал ей в ответ что-то несвязное, несогласное. Он почти ничего не соображал, помнил только, что нужно держаться, что нельзя соглашаться с тьмой и потакать ей. А зачем – этого уже не понимал.
Почти бессознательный, стонущий от боли и тьмы, которая жалила его и мучила, Ват Йет ввалился в свою комнату и упал рядом с кроватью, съежившись на полу. Полыхнула магия, запечатывая двери, расплавляя их металлические составляющие. Дерек заперся последней искрой сознания, а потом начался его персональный ад.
Тьма пытала его, жалила, просачивалась в каждый орган, в каждую клеточку тела и не давала передышки. Она подкидывала обезумевшему от боли Дереку видения, картинки, изображения, которые были призваны разозлить его, возбудить, заставить чувствовать и сопереживать. И для этого годилось все. То, что увидел в эти минуты Ват Йет, могло бы быть просмотрено и пережито десятком людей на протяжении всей их жизни. Тьма не гнушалась ничем. Она изо всех стремилась вырваться, освободиться и оказаться рядом с темной.
- Йола, Йола! – срывая голос, звал он в редкие секунды передышки. Но она не приходила. В какой-то момент разочарование и боль стали так сильны, что первый безопасник, сильнейший и самый магически одаренный человек империи, который никогда не позволял себе чувствовать, не выдержал и заплакал.
Тьма терзала его долго. Дереку потом казалось, что прошли недели, а на самом деле все длилось одну летнюю ночь и пару часов сверху.
И в эти часы Ват Йет несколько раз едва не потерял контроль над тьмой, несколько раз едва не отпустил ее на волю, но каждый раз каким-то чудом удерживался. И в последние часы мучений, уже под утро, когда тьма начала уставать, брал себя под контроль. Он отсекал все лишнее, выжигал волей и магией каждый образ, каждый жест, который вызывал в нем эмоции. Валяясь на холодном полу с мокрым от слез лицом, он возвращал себе – себя, загоняя тьму в подпол, за стену. Он выстраивал эту стену скрупулезно, тщательно, внимательно, латал бреши, виной которым была темная. Он загонял чувства глубоко, далеко, низводил их до низменных желаний, а потом просто уничтожал. Он даже сам себе выжег магией из памяти крошечные эпизоды, на которые реагировала тьма. Это было так больно, что он потом, скукожившись, тяжело дышал и прикусывал зубами руку, чтобы не заорать на весь дворец.
Дерек Ват Йет уже переживал нечто подобное однажды, но только подобное. В прошлый раз, будучи юнцом, от не выдержал давления и отпустил свою тьму на свободу, но он помнил, как сложно было потом взять ее на поводок. Сейчас было в сотни, нет, в тысячи раз сложнее.
Но он справился. Он теперь не подросток, он сильный мужчина с горячей мощной магией. Холодный, пустой, равнодушный, со скулящей где-то там, за ментальной стеной, тьмой, которая теперь ни за что бы не смогла просочиться.
Дерек Ват Йет по истечении адской ночи безошибочно определил, что – все. Он вернул себя в прежнее безопасное состояние.
В окна, защищённые магией от вторжения насекомых, лилось солнце. Ват Йет поднялся с пола, размял затекшие и все еще ноющие мышцы. Провел рукой по лицу, ощутил влагу у глаз. Хмыкнул и отправился в ванную комнату.
В зеркале отразился очень уставший мужчина с синими кругами под глазами, бледной, почти белой кожей и пустыми, как стеклянные пуговицы, глазами. А в каштановых волосах его серебрились совершенно белые седые пряди.
Он провел рукой по волосам, хмыкнул и, включив душ, встал под горячую воду. Она смывала усталость, пот и слезы с холодного бесстрастного лица Дерека Ват Йета.
***
Ват Йет смотрел на девушку, которая, вцепившись в его рукав, что-то быстро рассказывала. Громко, с нервными нотками. И ему было все равно. Примерно так же он реагировал бы на ветку, которая зацепилась за его одежду. И из-за кого было переживать?
Она не трогала никаких струн в его душе. Есть она, нет ее – все едино. Сейчас Ват Йет недоумевал. И из-за чего его тьма так неистовствовала? Из-за этого тщедушного недоразумения с волосами цвета вялой осенней травы? Дерек смотрел на нее и ничего не находил. Сердце билось ровно. Тьма не смела даже скулить, загнанная туда, откуда ей было не выбраться.
- Что с этим можно сделать?..
Дерек отвлекся от собственных ощущений и перевел взгляд на кулон помолвочного ожерелья, которое девушка стискивала пальцами. Чего там? Замуж не хочет выходить? А ему-то что?
Это он и озвучил.
- Идет война. До твоих чувств мне нет дела, - ответил он разом на все ее вопросы, ощутив что-то сродни удовлетворению. Очень приятно грубить тому, из-за кого несколько часов назад пришлось перенести страшные мучения.
Темная дернулась в сторону, отпустила его рукав. Посмотрела на него своими огромными глазами, которые больше не трогали в Дереке ничего. И молча склонила голову.
- Тогда я пойду? – шепнула она, опустив лицо еще ниже.
- Нет. Ты нужна мне как щит. Будешь рядом. А вечером вернемся в мое поместье. Нужно готовить ответ Пилию, и чем быстрее, тем лучше.
- Черт бы тебя побрал, - грубо сказала она, еще раз с силой дернув ожерелье вниз. На светлой коже остались красные, растертые чуть ли не до крови отпечатки звеньев помолвочной цепочки. Дерек смотрел на эти красные отметины, и ничего в его душе не отозвалось. Ни досады, ни жалости – ничего.
Он пожал плечами, отвернулся и зашагал в главный Шпиль. Нужно было навестить императора. Темная осталась за спиной.
- Не отставай. У нас много дел.
***
Я смотрела на спину Ват Йета если не в шоке, то близко к этому. С ним что-то случилось, что-то было не так. Тревога росла, и вместе с тревогой проснулась моя ленивая тьма. Она кольнула болью, и в ней было столько всего намешано, что я даже покачнулась на миг, а потом…
- Зачем ты так обижаешь меня, любимый мой?
Кто это сказал? Это сказала я?! Да еще и с такой жалкой интонацией! Я попыталась закрыть рот двумя руками, но ничего из этого не вышло. Тьма снова расправилась во мне, пользуясь моим телом как своим собственным.
Ват Йет оглянулся.
- Ты это мне? – спросил он, хмуря лоб.
Так знакомо хмуря… Ему плохо, ему больно, он страдает… Мне нужно обнять его, пожалеть, утешить.
И я, то есть, тьма, подвела меня к нему, коснулась его лица и ласково обняла. … Твою мать!
***
- Зачем ты так обижаешь меня, любимый мой?
Ее тоненький голосок был так жалок, что Ват Йет обернулся. А потом до него дошло, что она сказала.
