А время шло. Утер не смог забыть герцогиню, не женился, но и о бастарде своем не справлялся. Более того – Антора, приемного сына Артура перестали приглашать ко двору. Боясь напоминания. Время уходило, не оставляя за Утером наследников. И сам Утер, в свои сорок два года выглядел уже жутким стариком, одряхлевшим и едва живым, словно магия тех лет забрала у него всё.
–Мерлин…– звал Утер своего верного советника, который тоже сторонился его, но прежде всего – себя, и все-таки неизменно приходил по первому зову короля. – Мерлин, я умру.
–Все умрут, – мрачно отзывался Мерлин, - но ваш срок близится – это правда.
Утер приоткрыл один глаз, взглянул на Мерлина и шумно вздохнул:
–Господи, за что такая боль? Почему именно я?
–Мы все платим за свои грехи, – осторожно напомнил Мерлин, аккуратно садясь рядом с постелью больного. – Мы платим за то, чем наслаждаемся, чем бредим, чем…
–Пошел ты к дьяволу, Мерлин! – Утер зашелся в страшном раздирающем горло кашле, – пошел ты! Она стоила всех моих страданий.
–И чужих, – меланхолично закончил друид.
–Это… – Утер откинулся на подушки, – это уже неважно. Я умираю, а Камелоту нужен король.
–Да, ваше величество, вы умираете и Камелоту нужен король, но у вас есть бастард…
–Бастард! – Утер, как и многие мужчины, как и отец Мелеаганта, будучи человеком совершенно фанатичным в любви к женщине, остался совершенно равнодушным к ее ребенку. К их общему ребенку. – Бастарда не будет на моем престоле!
–Кого же вам угодно видеть на нем? – спросил Мерлин. Точно зная, что его долг перед королем, перед Камелотом, а что важнее – перед Драконом-покровителем этой земли – блюсти заведенный порядок. Значит, кровь Пендрагонов не должна обрываться, иначе смена династии. Жив последний представитель из мужчин – жив истинный правитель Камелота.
–Ты…устроишь испытание! – Утер силился говорить ровнее, но его грудь ссохлась и горела изнутри от колдовской смерти, что была призвана в расплату за совершенный грех. – Ты, Мерлин, возьми мой меч…
–Экскалибур? – Мерлин в изумлении воззрился на Утера. – Я не рыцарь, ваше величество! Я только друид и советник, я…
–Заколдуй его, – продолжал Утер, обливаясь безумным лихорадочным потом, – и спрячь его в скале.
–Какие–то…– Мерлин напрягся, подбирая слово, – странные предложения.
–Я видел это во сне, – Утер схватился за руку советника, – сделай, как я сказал. Устрой им рыцарский турнир, старик! Лучшим! И тот, кто достоин будет чести, вытащить меч, кто окажется чист и благороден для короны, тот, кто победит всех – станет королем.
–Это рискованно! – Мерлин покачал головой, - безумно и совершенно…
Но Мерлин уже точно знал, как именно зачарует Экскалибур. Он сделает так, что меч покорится только Артуру. Кто бы ни победил – кровь Пендрагонов, кровь одной династии не должна сходить с трона, если жив хоть один представитель мужской линии.
–Ты заставил ждать меня полчаса! – недовольно произнес Багдамаг де Горр, встретив сына в общей зале.
–Да, отец, – не стал спорить Мелеагант, – у меня были дела. Я постигаю науку правления, чтобы однажды стать достойным правителем земли де Горр.
–ты им никогда не станешь! – Багдамаг не терпел этого самодовольства Мелеаганта, он не выносил его слова о том, что тот – наследник, на дух, и Мелеагант использовал это. – Ты не твои предки, ты…
–К сути, отец, – мягко попросил Мелеагант.
–Через неделю состоится турнир. Утер умирает. Тот, кто победит всех и вытащит меч из Камня, станет новым королем Камелота! – мрачно ответствовал означенный отец.
Мелеаганту удалось сохранить лицо, хотя Уриен, притаившийся в уголке залы увидел, как опасно блеснули глаза его друга.
–И ты надеешься участвовать? – вкрадчиво осведомился наследник.
–Не говори ерунды! – рявкнул раздраженный Багдамаг. – Утер распорядился о тех, кто младше тридцати лет! И ты... мой единственный сын..
Багдамаг недоговорил, отмахнулся, как бы подводя итог.
–И я поеду туда, – холодно продолжил Мелеагант тоном, полным искреннего неудовольствия, но Уриен ясно видел, что внутри у него все запылало надеждой и предвестием. Почти наверняка Мелеагант вообразил уже себя королем Камелота, и Уриену это пришлось по душе.
–Если бы у меня был бы выбор, – жестко ответил Багдамаг, – ты не поехал бы. Но ты убил своим рождением свою мать, так что – да, ты поедешь,
Мелеагант сдержал удар, и ничего в его лице не изменилось, но когда он выходил из залы, и Уриен последовал за ним следом, нагнал…
Он увидел лицо, полное затаенной скорби, глубокой, как старая рана, одна из тех, что страшнее раны от меча.
–Я в порядке, – торопливо возвестил Мелеагант, заметив, по-видимому, в чертах Уриена изменение.
–Ладно, – граф выпустил рукав плаща своего названного брата, но продолжал сверлить взглядом его спину. Мелеагант почувствовал это, повернулся к нему:
–Меня недавно представили одной милой даме…
–Кто? – Уриен изобразил полное участие, с трудом отпуская тревогу, неясно жгущую его сердце.
–Ланселот, – коротко бросил Мелеагант, – один из тех, кто желает быть рыцарем. Светловолосый юноша, помнишь?
–Нет, – честно ответил Уриен, силясь припомнить. – Лансе...
–Лот, – кивнул Мелеагант, – тот, что упал с лошади, засмотревшись на птицу.
–А! – Уриен прыснул, – зрелище было то еще! Мечтатель чертов.
–И опасный воин, как ни странно! – заметил Мелеагант. – Ломает копья сильных воителей, желает стать рыцарем и засматривается на птиц.
–Надеюсь, он не пойдет однажды воевать против Монтгомери! – откровенно сложился пополам от хохота Уриен.
Мелеагант сдержанно улыбнулся – родовой знак Монтгомери представлял собой птицу с хищным и острым клювом, опасными когтями, расправляющую крылья для резкого взлета…
–Так вот, – продолжил Мелеагант, подождав, когда Уриен отсмеется, – он представил мне одну…очаровательную девушку.
Уриен перестал смеяться и насторожился:
–Красивая? Уже определил ее для себя?
–Нет, – покачал головой Мелеагант, – у меня к ней деловой разговор, у меня есть невеста, помнишь?
–Во-первых, тебе это никогда не мешало, – занудно напомнил Уриен, – во-вторых, Леодоган еще не дал согласие отдать за тебя Гвиневру. Да и сдалась она…
–Он трус и отдаст мне ее, – холодно отозвался Мелеагант, – она сдалась. Ее род самый древний из всех кандидаток в…
–Королевы…– едко подсказал Уриен. – я понял. Ну, что там за таинственная краса? Как зовут её?
–Моргана, – отозвался спокойно Мелеагант, не делая попытки отрицать догадку Уриена по поводу своего плана на престол.
–И всё-таки, зачем ты идёшь к ней? Кто она такая? – Уриен привык не спорить и не спрашивать, но сейчас любопытство пересиливало и он, рискуя нарваться на неудовольствие Мелеаганта, решился спросить.
–Мне нужна ее помощь, – отозвался наследник спокойно. – Она одна из тех, кто может обеспечить мне победу в турнире за меч короля.
–А как же честный бой? – Уриен не удержался от изумления и даже чуть отстал от Мелеаганта, так было велико его удивление.
Мелеагант продолжил идти к трактиру, в котором и должен был предстать перед загадочной Морганой и Уриену пришлось поспешить за ним, но наследник ответил:
–В игрищах трона никто не побеждал справедливо, мой друг. Я верю в свой меч и в себя, но есть то, что не дает мне положиться на эту веру. Придет какой-нибудь трус, какой-нибудь подлец или, что хуже, глупец и что тогда? Придет и победит тех, кто действительно достоин.
Мори немного подумал и решил, что речи Мелеаганта справедливы, однако, сказать об этом он уже не успел, у самого входа в трактир их перехватил светловолосый статный юноша.
–Господин Мелеагант, – окликнул он, и для верности махнул рукой, привлекая внимание, и тут он заметил Уриена, – а, и вы здесь, граф!
Тон пренебрежения как-то задел Уриена, но он криво улыбнулся на приветствие и решил пока не вступать в ссору. Мелеагант же приветствовал юношу куда теплее и протянул ему руку:
–Ланселот!
–Леди Моргана уже ожидает вас, – сообщил означенный Ланселот и предостерег, – не с главного входа. Обойдём, здесь со двора есть вход в жилые комнаты.
Пришлось покориться и последовать за юношей, обогнуть грязный маленький двор, в котором радостно шумели уличные девки и пьяницы, шумно переговариваясь и хохоча.
Ланселот обошел почти весь трактир и замер у лестницы, ведущей на второй этаж. Она была хлипкая и держалась на прогнившем деревянном опоре, и не выдавала никакой уверенности в ее крепости, но Мелеагант смело поднялся по ней первым, Уриен мрачно проводил его взглядом и поднялся следом. Ланселот, к его раздражению, последовал за ними и, опять же, к раздражению графа, лестница не обрушилась под ним.
–Сюда, – Ланселот толкнул одну из невзрачных дверей, и она подалась, распахнулась с тяжелым и противным скрипом.
Мелеагант и Уриен вошли в маленькую комнатку, большую часть которой занимал стол и стулья вокруг него. Обстановка, прямо сказать, поражала грязнотой и затхлостью. Слабый свет свечей, услужливо расставленных по столу и в нескольких углах комнаты, не позволял ужаснуться полностью виду, но явно позволял предположить, что таится здесь.
Здесь была нищета. Она царила. Она выглядывала в каждой черте деревянного скрипучего стула, в остатках дешевого ужина и в кувшине самого отвратительного вина, стоявшего в центре стола. Даже свечи были из дешевого, уже использованного жира и воска и от этого освещали тусклее…
Уриен не знал Морганы, но из слов Мелеаганта представлял ее какой-то мудрой и зрелой женщиной, кем-то вроде Утеровского прихвостня – Мерлина, только в женской вариации, а потому, увидев настоящую Моргану, был очень удивлен.
Настоящая Моргана даже в свете свечей казалась очень бледной. Ее лицо имело странную смесь тонких черт и какой-то грубости повадок, которые, видимо, оставила на ней жизнь. Тяжелая копна тёмных волос свободно рассыпалась по ее узким плечам, и сама она отличалась какой-то голодной худобой. Облачена Моргана была в чёрное простое платье с длинным рукавом, без вышивок, уже явно штопанное и не один раз.
Она поднялась из-за стола навстречу гостям легко и стремительно, как-то рвано и Уриен тихонько охнул, оглядев ее и прикинув про себя, насколько несчастно и бедно создание перед ним.
–Моргана, при всей своей неугасающей…–Мелеагант явно был поражен не меньше, но правила хорошего тона обязывали его к любезностям, но она оборвала его спокойно и насмешливо:
–Не надо церемоний, Мелеагант, садись.
Мелеагант сел. Уриен несмело кивнул Моргане, которая глядела теперь на него большими темными, странно блестящими глазами. Оглядев его, она кивнула в ответ и небрежно бросила:
–Садись, граф Мори!
–А…– Уриен растерялся и взглянул на Мелеаганта, – разве я называл свое имя?
–Нет, – Моргана пожала плечами и села за стол, – я, видишь ли, мой друг, фея. Мне кое-что ведомо, кое-что видно.
–Это чудо, что вам здесь хоть что-то видно! – не удержался Уриен и сел с опаской на самый краешек прогнившего стула.
–Садись, Ланселот, – не глядя на юношу, кивнула фея и ответила уже Уриену, – да, я понимаю ваше пренебрежение, граф!
–Вовсе никакого…– он замялся, испугавшись, что испортил сделку Мелеаганта.
–У него не самый острый ум, – вступился за него Мелеагант. – Моргана, не обижайся на моего друга, он не держал в мыслях…
–Я понимаю! – она расхохоталась – бешено и ледяно. – Я всё понимаю, господа! И, позвольте мне кое-что объяснить вам! В таких условиях я нахожусь едва ли не всю жизнь, и скоро станет хуже. И, опять же, бывало хуже.
–Если у вас проблемы,– неуверенно начал Мелеагант, – я могу…
–Нет, – она покачала головой и широко улыбнулась, – нет, не можешь! Я понимаю вас, что приличная девушка, пригласившая в такую дыру, как эта, и проживающая здесь, не внушает никакого уважения и, более того, походит на ту, кто за деньги согласится на всё. Но я никогда не просила ничего и не стану. Я не нуждаюсь в подачках, господа!
Она говорила яростно и лихорадочно, и Уриену стало совсем не по себе. Мелеаганту, похоже, тоже. Оба привыкли, что нищие просят монет у богатых господ настойчиво и нагло, а эта отказывалась, похоже, не в первый раз, от всякой помощи. И делала это так, словно говорила с мальчишками, а не графом и наследником принца.
–Этот вот, – Моргана кивнула в сторону покрасневшего Ланселота, – тоже пытается все время оплатить мой ужин или комнату, но я не принимаю. А однажды…
Тон Морганы понизился до заговорщического шепота, она подмигнула:
–Однажды он тайком оплатил мне месяц проживания в одном кабаке. И что я сделала, друг мой?
Мелеагант попытался примирить ее:
–Пожалуйста, прости нас, Моргана, мы…
–Что я сделала? – повторила она громче, глядя на Ланселота в упор.
–Обратила меня в воробья, - тихо отозвался Ланселот, готовый сгореть от стыда.
Уриен едва сдержался от смешка, но тут же посерьезнел. А Моргана кивнула, удовлетворившись ответом:
–Да. Я сделала это! Потому что я иду из рода Корнуэл. А род Корнуэл никогда не просил милостыни и подачек.
–Я плохо знаю, что это за род, – честно признал Мелеагант, пытаясь переключить внимание феи на себя. – Я не слышал о нем ничего.
Моргана с горечью усмехнулась, поднялась со своего места и вернулась через пару минут со странным сосудом в руках. Она села, держа что-то вроде чаши в руках, и плеснула в чашу дешевого вина, от чаши пошел пар, который поднялся совсем невысоко, обратился прозрачной водой и плеснул в чашу.
–Не слышал, конечно…– Моргана провела рукой над водой в чаше и та закружилась, закрутилась под ее руками и явила изумленной троице настоящий город, собранный из капелек воды в поразительной точности – с маленькими крышами, лавчонками и часовнями. – Вы любите сказки, господа?
Ланселот откинулся на спинку стула, уже понимая, что последует. Он давно был знаком с Морганой и прекрасно слышал от нее не раз эту давнюю историю, только колдовство в чаше завораживало его.
Мелеагант взглянул на Уриена и ответил за них двоих:
–Это не цель нашего визита, Моргана, но мы не торопимся, пожалуйста, говори.
И она заговорила, водя руками над чашей. И от ее пассов в облаке воды город сменялся замком, а замок становился фигурами людей. История давних лет оживала в это чаше, история собиралась из капелек воды…
–Жил в Камелоте герцог Корнуэл,
Он был предан королю и смел…
В чаше исчез город. Теперь вода сложила фигуру короля на троне и мужчину у подножия престола, что преклонил колени.
–Он полюбить мечтал,
И однажды любовь повстречал…
Коленопреклонный мужчина поднялся, повернулся налево, и в его объятия попала женщина, сплетенная из воды с длинными распущенными волосами. Фигурки обнялись и закружились в танце.
–Она прекрасна – краше в свете нет,
С неё за счастье написать потрет.
Моргана понизила голос. Мелеагант отвел взгляд от чаши и заметил, что в ее глазах стоят слезы. Немое предчувствие сковало его.
–Она молода, весела, влюблена,
И герцогу теперь она жена.
Голос Морганы окреп. Фигурки стояли теперь под сводом свадебного алтаря.
–Время проходит и рождается дочь,
Но день счастья сменила ночь.
Женщина держит младенца в руках, но какая-то тень проходит по воде. Ланселот вздрогнул, глядя на чашу – он каждый раз поражался тому, какое тонкое колдовство существует на свете.
–Мерлин…– звал Утер своего верного советника, который тоже сторонился его, но прежде всего – себя, и все-таки неизменно приходил по первому зову короля. – Мерлин, я умру.
–Все умрут, – мрачно отзывался Мерлин, - но ваш срок близится – это правда.
Утер приоткрыл один глаз, взглянул на Мерлина и шумно вздохнул:
–Господи, за что такая боль? Почему именно я?
–Мы все платим за свои грехи, – осторожно напомнил Мерлин, аккуратно садясь рядом с постелью больного. – Мы платим за то, чем наслаждаемся, чем бредим, чем…
–Пошел ты к дьяволу, Мерлин! – Утер зашелся в страшном раздирающем горло кашле, – пошел ты! Она стоила всех моих страданий.
–И чужих, – меланхолично закончил друид.
–Это… – Утер откинулся на подушки, – это уже неважно. Я умираю, а Камелоту нужен король.
–Да, ваше величество, вы умираете и Камелоту нужен король, но у вас есть бастард…
–Бастард! – Утер, как и многие мужчины, как и отец Мелеаганта, будучи человеком совершенно фанатичным в любви к женщине, остался совершенно равнодушным к ее ребенку. К их общему ребенку. – Бастарда не будет на моем престоле!
–Кого же вам угодно видеть на нем? – спросил Мерлин. Точно зная, что его долг перед королем, перед Камелотом, а что важнее – перед Драконом-покровителем этой земли – блюсти заведенный порядок. Значит, кровь Пендрагонов не должна обрываться, иначе смена династии. Жив последний представитель из мужчин – жив истинный правитель Камелота.
–Ты…устроишь испытание! – Утер силился говорить ровнее, но его грудь ссохлась и горела изнутри от колдовской смерти, что была призвана в расплату за совершенный грех. – Ты, Мерлин, возьми мой меч…
–Экскалибур? – Мерлин в изумлении воззрился на Утера. – Я не рыцарь, ваше величество! Я только друид и советник, я…
–Заколдуй его, – продолжал Утер, обливаясь безумным лихорадочным потом, – и спрячь его в скале.
–Какие–то…– Мерлин напрягся, подбирая слово, – странные предложения.
–Я видел это во сне, – Утер схватился за руку советника, – сделай, как я сказал. Устрой им рыцарский турнир, старик! Лучшим! И тот, кто достоин будет чести, вытащить меч, кто окажется чист и благороден для короны, тот, кто победит всех – станет королем.
–Это рискованно! – Мерлин покачал головой, - безумно и совершенно…
Но Мерлин уже точно знал, как именно зачарует Экскалибур. Он сделает так, что меч покорится только Артуру. Кто бы ни победил – кровь Пендрагонов, кровь одной династии не должна сходить с трона, если жив хоть один представитель мужской линии.
***
–Ты заставил ждать меня полчаса! – недовольно произнес Багдамаг де Горр, встретив сына в общей зале.
–Да, отец, – не стал спорить Мелеагант, – у меня были дела. Я постигаю науку правления, чтобы однажды стать достойным правителем земли де Горр.
–ты им никогда не станешь! – Багдамаг не терпел этого самодовольства Мелеаганта, он не выносил его слова о том, что тот – наследник, на дух, и Мелеагант использовал это. – Ты не твои предки, ты…
–К сути, отец, – мягко попросил Мелеагант.
–Через неделю состоится турнир. Утер умирает. Тот, кто победит всех и вытащит меч из Камня, станет новым королем Камелота! – мрачно ответствовал означенный отец.
Мелеаганту удалось сохранить лицо, хотя Уриен, притаившийся в уголке залы увидел, как опасно блеснули глаза его друга.
–И ты надеешься участвовать? – вкрадчиво осведомился наследник.
–Не говори ерунды! – рявкнул раздраженный Багдамаг. – Утер распорядился о тех, кто младше тридцати лет! И ты... мой единственный сын..
Багдамаг недоговорил, отмахнулся, как бы подводя итог.
–И я поеду туда, – холодно продолжил Мелеагант тоном, полным искреннего неудовольствия, но Уриен ясно видел, что внутри у него все запылало надеждой и предвестием. Почти наверняка Мелеагант вообразил уже себя королем Камелота, и Уриену это пришлось по душе.
–Если бы у меня был бы выбор, – жестко ответил Багдамаг, – ты не поехал бы. Но ты убил своим рождением свою мать, так что – да, ты поедешь,
Мелеагант сдержал удар, и ничего в его лице не изменилось, но когда он выходил из залы, и Уриен последовал за ним следом, нагнал…
Он увидел лицо, полное затаенной скорби, глубокой, как старая рана, одна из тех, что страшнее раны от меча.
–Я в порядке, – торопливо возвестил Мелеагант, заметив, по-видимому, в чертах Уриена изменение.
–Ладно, – граф выпустил рукав плаща своего названного брата, но продолжал сверлить взглядом его спину. Мелеагант почувствовал это, повернулся к нему:
–Меня недавно представили одной милой даме…
–Кто? – Уриен изобразил полное участие, с трудом отпуская тревогу, неясно жгущую его сердце.
–Ланселот, – коротко бросил Мелеагант, – один из тех, кто желает быть рыцарем. Светловолосый юноша, помнишь?
–Нет, – честно ответил Уриен, силясь припомнить. – Лансе...
–Лот, – кивнул Мелеагант, – тот, что упал с лошади, засмотревшись на птицу.
–А! – Уриен прыснул, – зрелище было то еще! Мечтатель чертов.
–И опасный воин, как ни странно! – заметил Мелеагант. – Ломает копья сильных воителей, желает стать рыцарем и засматривается на птиц.
–Надеюсь, он не пойдет однажды воевать против Монтгомери! – откровенно сложился пополам от хохота Уриен.
Мелеагант сдержанно улыбнулся – родовой знак Монтгомери представлял собой птицу с хищным и острым клювом, опасными когтями, расправляющую крылья для резкого взлета…
–Так вот, – продолжил Мелеагант, подождав, когда Уриен отсмеется, – он представил мне одну…очаровательную девушку.
Уриен перестал смеяться и насторожился:
–Красивая? Уже определил ее для себя?
–Нет, – покачал головой Мелеагант, – у меня к ней деловой разговор, у меня есть невеста, помнишь?
–Во-первых, тебе это никогда не мешало, – занудно напомнил Уриен, – во-вторых, Леодоган еще не дал согласие отдать за тебя Гвиневру. Да и сдалась она…
–Он трус и отдаст мне ее, – холодно отозвался Мелеагант, – она сдалась. Ее род самый древний из всех кандидаток в…
–Королевы…– едко подсказал Уриен. – я понял. Ну, что там за таинственная краса? Как зовут её?
–Моргана, – отозвался спокойно Мелеагант, не делая попытки отрицать догадку Уриена по поводу своего плана на престол.
Глава 2
–И всё-таки, зачем ты идёшь к ней? Кто она такая? – Уриен привык не спорить и не спрашивать, но сейчас любопытство пересиливало и он, рискуя нарваться на неудовольствие Мелеаганта, решился спросить.
–Мне нужна ее помощь, – отозвался наследник спокойно. – Она одна из тех, кто может обеспечить мне победу в турнире за меч короля.
–А как же честный бой? – Уриен не удержался от изумления и даже чуть отстал от Мелеаганта, так было велико его удивление.
Мелеагант продолжил идти к трактиру, в котором и должен был предстать перед загадочной Морганой и Уриену пришлось поспешить за ним, но наследник ответил:
–В игрищах трона никто не побеждал справедливо, мой друг. Я верю в свой меч и в себя, но есть то, что не дает мне положиться на эту веру. Придет какой-нибудь трус, какой-нибудь подлец или, что хуже, глупец и что тогда? Придет и победит тех, кто действительно достоин.
Мори немного подумал и решил, что речи Мелеаганта справедливы, однако, сказать об этом он уже не успел, у самого входа в трактир их перехватил светловолосый статный юноша.
–Господин Мелеагант, – окликнул он, и для верности махнул рукой, привлекая внимание, и тут он заметил Уриена, – а, и вы здесь, граф!
Тон пренебрежения как-то задел Уриена, но он криво улыбнулся на приветствие и решил пока не вступать в ссору. Мелеагант же приветствовал юношу куда теплее и протянул ему руку:
–Ланселот!
–Леди Моргана уже ожидает вас, – сообщил означенный Ланселот и предостерег, – не с главного входа. Обойдём, здесь со двора есть вход в жилые комнаты.
Пришлось покориться и последовать за юношей, обогнуть грязный маленький двор, в котором радостно шумели уличные девки и пьяницы, шумно переговариваясь и хохоча.
Ланселот обошел почти весь трактир и замер у лестницы, ведущей на второй этаж. Она была хлипкая и держалась на прогнившем деревянном опоре, и не выдавала никакой уверенности в ее крепости, но Мелеагант смело поднялся по ней первым, Уриен мрачно проводил его взглядом и поднялся следом. Ланселот, к его раздражению, последовал за ними и, опять же, к раздражению графа, лестница не обрушилась под ним.
–Сюда, – Ланселот толкнул одну из невзрачных дверей, и она подалась, распахнулась с тяжелым и противным скрипом.
Мелеагант и Уриен вошли в маленькую комнатку, большую часть которой занимал стол и стулья вокруг него. Обстановка, прямо сказать, поражала грязнотой и затхлостью. Слабый свет свечей, услужливо расставленных по столу и в нескольких углах комнаты, не позволял ужаснуться полностью виду, но явно позволял предположить, что таится здесь.
Здесь была нищета. Она царила. Она выглядывала в каждой черте деревянного скрипучего стула, в остатках дешевого ужина и в кувшине самого отвратительного вина, стоявшего в центре стола. Даже свечи были из дешевого, уже использованного жира и воска и от этого освещали тусклее…
Уриен не знал Морганы, но из слов Мелеаганта представлял ее какой-то мудрой и зрелой женщиной, кем-то вроде Утеровского прихвостня – Мерлина, только в женской вариации, а потому, увидев настоящую Моргану, был очень удивлен.
Настоящая Моргана даже в свете свечей казалась очень бледной. Ее лицо имело странную смесь тонких черт и какой-то грубости повадок, которые, видимо, оставила на ней жизнь. Тяжелая копна тёмных волос свободно рассыпалась по ее узким плечам, и сама она отличалась какой-то голодной худобой. Облачена Моргана была в чёрное простое платье с длинным рукавом, без вышивок, уже явно штопанное и не один раз.
Она поднялась из-за стола навстречу гостям легко и стремительно, как-то рвано и Уриен тихонько охнул, оглядев ее и прикинув про себя, насколько несчастно и бедно создание перед ним.
–Моргана, при всей своей неугасающей…–Мелеагант явно был поражен не меньше, но правила хорошего тона обязывали его к любезностям, но она оборвала его спокойно и насмешливо:
–Не надо церемоний, Мелеагант, садись.
Мелеагант сел. Уриен несмело кивнул Моргане, которая глядела теперь на него большими темными, странно блестящими глазами. Оглядев его, она кивнула в ответ и небрежно бросила:
–Садись, граф Мори!
–А…– Уриен растерялся и взглянул на Мелеаганта, – разве я называл свое имя?
–Нет, – Моргана пожала плечами и села за стол, – я, видишь ли, мой друг, фея. Мне кое-что ведомо, кое-что видно.
–Это чудо, что вам здесь хоть что-то видно! – не удержался Уриен и сел с опаской на самый краешек прогнившего стула.
–Садись, Ланселот, – не глядя на юношу, кивнула фея и ответила уже Уриену, – да, я понимаю ваше пренебрежение, граф!
–Вовсе никакого…– он замялся, испугавшись, что испортил сделку Мелеаганта.
–У него не самый острый ум, – вступился за него Мелеагант. – Моргана, не обижайся на моего друга, он не держал в мыслях…
–Я понимаю! – она расхохоталась – бешено и ледяно. – Я всё понимаю, господа! И, позвольте мне кое-что объяснить вам! В таких условиях я нахожусь едва ли не всю жизнь, и скоро станет хуже. И, опять же, бывало хуже.
–Если у вас проблемы,– неуверенно начал Мелеагант, – я могу…
–Нет, – она покачала головой и широко улыбнулась, – нет, не можешь! Я понимаю вас, что приличная девушка, пригласившая в такую дыру, как эта, и проживающая здесь, не внушает никакого уважения и, более того, походит на ту, кто за деньги согласится на всё. Но я никогда не просила ничего и не стану. Я не нуждаюсь в подачках, господа!
Она говорила яростно и лихорадочно, и Уриену стало совсем не по себе. Мелеаганту, похоже, тоже. Оба привыкли, что нищие просят монет у богатых господ настойчиво и нагло, а эта отказывалась, похоже, не в первый раз, от всякой помощи. И делала это так, словно говорила с мальчишками, а не графом и наследником принца.
–Этот вот, – Моргана кивнула в сторону покрасневшего Ланселота, – тоже пытается все время оплатить мой ужин или комнату, но я не принимаю. А однажды…
Тон Морганы понизился до заговорщического шепота, она подмигнула:
–Однажды он тайком оплатил мне месяц проживания в одном кабаке. И что я сделала, друг мой?
Мелеагант попытался примирить ее:
–Пожалуйста, прости нас, Моргана, мы…
–Что я сделала? – повторила она громче, глядя на Ланселота в упор.
–Обратила меня в воробья, - тихо отозвался Ланселот, готовый сгореть от стыда.
Уриен едва сдержался от смешка, но тут же посерьезнел. А Моргана кивнула, удовлетворившись ответом:
–Да. Я сделала это! Потому что я иду из рода Корнуэл. А род Корнуэл никогда не просил милостыни и подачек.
–Я плохо знаю, что это за род, – честно признал Мелеагант, пытаясь переключить внимание феи на себя. – Я не слышал о нем ничего.
Моргана с горечью усмехнулась, поднялась со своего места и вернулась через пару минут со странным сосудом в руках. Она села, держа что-то вроде чаши в руках, и плеснула в чашу дешевого вина, от чаши пошел пар, который поднялся совсем невысоко, обратился прозрачной водой и плеснул в чашу.
–Не слышал, конечно…– Моргана провела рукой над водой в чаше и та закружилась, закрутилась под ее руками и явила изумленной троице настоящий город, собранный из капелек воды в поразительной точности – с маленькими крышами, лавчонками и часовнями. – Вы любите сказки, господа?
Ланселот откинулся на спинку стула, уже понимая, что последует. Он давно был знаком с Морганой и прекрасно слышал от нее не раз эту давнюю историю, только колдовство в чаше завораживало его.
Мелеагант взглянул на Уриена и ответил за них двоих:
–Это не цель нашего визита, Моргана, но мы не торопимся, пожалуйста, говори.
И она заговорила, водя руками над чашей. И от ее пассов в облаке воды город сменялся замком, а замок становился фигурами людей. История давних лет оживала в это чаше, история собиралась из капелек воды…
–Жил в Камелоте герцог Корнуэл,
Он был предан королю и смел…
В чаше исчез город. Теперь вода сложила фигуру короля на троне и мужчину у подножия престола, что преклонил колени.
–Он полюбить мечтал,
И однажды любовь повстречал…
Коленопреклонный мужчина поднялся, повернулся налево, и в его объятия попала женщина, сплетенная из воды с длинными распущенными волосами. Фигурки обнялись и закружились в танце.
–Она прекрасна – краше в свете нет,
С неё за счастье написать потрет.
Моргана понизила голос. Мелеагант отвел взгляд от чаши и заметил, что в ее глазах стоят слезы. Немое предчувствие сковало его.
–Она молода, весела, влюблена,
И герцогу теперь она жена.
Голос Морганы окреп. Фигурки стояли теперь под сводом свадебного алтаря.
–Время проходит и рождается дочь,
Но день счастья сменила ночь.
Женщина держит младенца в руках, но какая-то тень проходит по воде. Ланселот вздрогнул, глядя на чашу – он каждый раз поражался тому, какое тонкое колдовство существует на свете.
