-Пусть идет, - повторил Ольсен всё также спокойно. – У нас много дел. Нам нужно обдумать твое завтрашнее выступление. Еще бы…набросать концепт газеты для Арахны. Ей, конечно, плевать, может быть, но нам нужны деньги, печатник. Идём!
Ольсен пошёл вперед – непримиримый, твердый, уверенный. Но Лагот так и стоял на месте и Ольсену пришлось даже обернуться и прикрикнуть:
-Лагот! Идем…ну?
И Лагот, наконец, пошёл за ним. Чувство триумфа угасало внутри и уже не согревало. Маара казалась ему холодной и мрачной.
На улицах всякого крупного города бывает всё, что может только выдумать человек. Что говорить тогда уж о столице, где кипит смута, полно непонятного, и много желающих вырваться вперед, получить власть, прославиться…
-Не бойся, - сказал Мальт, не сводя взгляда с мгновенно трезвеющей Арахны, - никто не подумает на меня. Тем более – на тебя.
Он сделал шаг, но Арахна невольно отступила, показывая, что ей неприятно и невозможно сближаться с Мальтом.
-Ну ты же хотела этого? – Мальт не понимал её реакции. – Это отвратительный человек. Все твои рассказы про его деяния в ночь бойни…сожженная Коллегия Палачей, твоя, между прочим, Коллегия! Несчастные судьи, напуганные и разбежавшиеся навстречу неизвестному судьи! А Коллегия сопровождения? А граф Сонор?
Мальт не двигался с места, стоял, скрестив руки на груди, но он нападал на Арахну словами, ударяя и тираня её фактами, которые она приводила хотя бы в уме.
-Это не по закону…- прошелестела Арахна, но страх её был в другом. В том, что Мальт может пойти на такое. Он может пойти на все. Раз за разом она убеждалась в этом.
-Ты сама сказала, что не хочешь проявлять к нему милосердия, - напомнил Мальт. Как у всякого хорошего дознавателя, Мальт имел хорошую память. – Я избавляю Маару от того, кому в ней не место. Ему не место подле нашего короля, да будут дни его долги, и подле наших мирных горожан. Мы с тобой, как представители закона…
Закона! – вскричала Арахна. – Именно, Мальт, закона!
Мальт не шелохнулся. Арахна осеклась. Она сама жаждала избавиться от Велеса, но не понимала, почему ей так плохо от того, что Мальт, дорогой Мальт мог так легко решить эту проблему? Разве не должно быть в ней радости из-за этого?
Но радости не было. А вот страх был. Мальт может пойти на всё. Мальт может пойти на все, что угодно и оправдать все, что захочется ему оправдать.
Она и раньше, конечно, знала, но одно дело знать, другое – быть свидетелем!
Арахна смотрела на Мальта, пытаясь заметить в его лице хоть какое-то переживание по поводу убийства, творящегося или уже сотворенного. И никак не могла найти. Глухая стена мраморного спокойствия, а не лицо! Каменная добродетель и благостная скорбь. А не черты!
-Не нервничай, - посоветовал Мальт и заботливые тени скользнули по его лицу, - он того не стоит.
-Зачем…зачем ты мне это сказал?
Почему не утаил? Найти труп Велеса, и испытать мстительное удовлетворение было бы куда проще, но знать, откуда пришло это удовлетворение…это, конечно, уже омрачение.
-Я не хотел говорить,- честно сообщил Мальт, - но я хотел, чтобы ты поняла, кто приложил руку к этому.
Арахна поискала взглядом по столу бутылку и не нашла. Разумеется! Выпитая бутылка уже давно лежала в углу, в который и пятилась от Мальта Арахна.
-Ты много пьёшь, - Мальт вздохнул, - я тревожусь. Но эта тревога тоже на мне. А ты не бойся: на улицах нашей столицы может произойти все, что угодно…
Велес мог бы и не патрулировать улицы сам, но он был уверен, что не патрулируя, потеряет много власти. А терять власть не хотелось.
В этот день Велес был в хорошем настроении и взял с собой в патруль полюбившегося ему Юстаса. Тот был исполнителен и трепетно дрожал перед властью Велеса, покоряясь ей. Очаровательно!
А Велес был в хорошем настроении. Сегодня умер граф Сонор, желавший ему погибели. Ха-ха…благородная кровь и чистый ум не выдержали простого издевательского подлога. Плохо, конечно, что до Арахны ему пока не добраться, но еще один-два ее срыва и нет Арахны. Кончилась. Как та девчонка со слабым духом, а еще в советницы полезла. Атенаис! Ха-ха.
Велес чувствовал себя прекрасно. Он рассказывал истории о кровавых своих подвигах, нарочно делая паузы, чтобы Юстас мог похихикать или вставить остроумное замечание в нужных местах. Велес снисходил до Юстаса, позволяя себя превозносить.
Да и во время патруля Велес был необычайно весел и щедр: шуганул пару пьяниц, ударил бродячего нищего (не надо бродить по столице неприкаянным), разнял драку у кабака, наподдав тумаков без разбора…
Сгущается мороз. Хоть и оттаивает земля, а все-таки дни стоят ещё холодные. Нужно возвращаться. Но идти до штаба по тихим срезовым улицам не для Велеса. Он власть, и все должны его видеть. Он идет, удлиняя свой путь…
А за ним следуют понятливые тени. И не из числа мертвых.
Тени юркие. Они знают. Как прятаться в тускловатом освещении улиц, не производя даже лишнего шороха. Велес идет, не зная, куда ведет его жизнь, но уверенный в своем превосходстве.
И обманывается.
Последний участок темноты перед хорошо освещенными улицами у штабов и Коллегии Дознания, Городской. Последний участок и на пути, как из ниоткуда – четыре-пять человек, лица которых скрыты под капюшонами.
-О!..-Велес даже вздрогнул от удивления. – Кто такие? Куда идем?
У него нет инстинкта к выживанию – его притупил триумф, а вот у Юстаса нет триумфа, и он быстро оглядывается, с шумом сглатывая слюну. За спинами ещё не то трое, не то четверо фигур.
И все явно не с вопросом о том, как попасть в Храм Луала и Девяти рыцарей Его.
-Ты что, оглох? – возмущается Велес и тянет руку к ближайшему капюшону. Но тень реагирует быстро, она скользит змеино и резво, и вот уже глухой рык Велеса, рык боли пронзает ночь: не желавшая обнажить свое лицо тень ударила ему запястье ножом.
Запястья прожигает насквозь. Кровь идет из раны, но ощущается во рту металлическим привкусом.
А Юстас, заметив, как смыкается кольцо, предпринимает отчаянную попытку и с диким воплем бросается в последний свой шанс, в единственный просвет между сходящимися тенями.
-Гаденыш…- бросает с презрением Велес, отвлекаясь на жалкое, короткое мгновение от своей боли. Но вскоре ему напоминают о ней.
Пришедшие тени трудолюбивы. Они обступают Велеса плотной кучей, сдавливают и не дают ему вырваться. Он пытается пробиться, но бесполезно. С раненой рукой, одному…в непривычной темноте.
А вскоре новый удар…по ногам. Подлый, уничижающий удар, от которого велес падает на колени и этого хватает, чтобы на него обрушились удары.
Удары сталью. Каждый должен нанести свой. Каждый из тех, кто сейчас есть в этой кипящей движением темноте. Иначе – зачтут за предательство. Удары сыпятся сверху, снизу, пронзают все тело, прошивают болью, окрашивают в месиво жизнь, да и саму жизнь сминают.
Велес уже не кричит. Он затравленно скулит, пытаясь закрыть лицо руками. Во рту плотный вкус крови, все его тело в крови, но он еще живет. Удары рассчитаны не только на то, чтобы сохранить ему пока жизнь, но и на то, чтобы держать его в сознании. Эти люди знают. Куда бить. Знают как.
Тени отступают в один миг от скрюченного тела, всё ещё скулящего на манер щенка. Можно бросить его здесь, но если появится кто-то сердобольный, этот человек может оправиться. А от Мальта пришло четкое указание: убить.
И от теней тогда отделяется одна фигура. В полумраке опасно блестит на мгновение стальная проволока. Мгновение – проволока затягивается на шее Велеса, еще мгновение идет борьба, с минуту – агония и все кончено.
Проволока смята, спрятана в карманах плаща. Фигуры отступают в полумрак и исчезают. Тело Велеса бездыханное, безжизненное, окровавленное остается лежать на промерзлой земле. Трусливый ученик Юстас обрывает свой крик, осознав на полпути своего побега, что его не только не похвалят за то, что он оставил на погибель советника короля, но еще, и того поди, казнят…
Юстас унимает гулкий пульсирующий страх внутри себя и заваливается в ближайший трактир.
А с Велесом кончено.
Гонец от теней – юркий и незаметный приносит обрывочную записку с емким «сделано» Мальту, и тот усмехается, кивком благодаря гонца. Записку он тотчас сжигает, и после этого возвращается к спящей болезненным и пьяным сном Арахне.
Не стало еще одного советника короля Мираса, да будут дни его долги.
-Через несколько дней в столицу прибудут послы от восточного, южного и западного уделов, и что они узнают? – Его Величество король Мирас, да будут дни его долги, был в бешенстве. Это бешенство он с удвоенной энергией, пришедшей из тревоги и даже страха (хоть он и отрицал бы это перед лицом смерти), король обрушивал на свой Совет.
Вернее на то, что теперь было Советом.
Маркиз Шенье, как всегда хранящий своё закостенелое молчание, не выражал никакого участия к словам короля. Что-то было в его мыслях совсем другое, может быть – договор с присягнувшими столице уделами, может быть – нерешённый вопрос на севере, или просто размышление о философском течении жизни – кто этого маркиза знает?
Граф Моран тяжело смотрел на короля. Он понимал тревогу и неуместность жестокого убийства Велеса, но не понимал, почему этого убийства не произошло раньше. К тому же, по его мнению, его величеству следовало бы больше переживать о казни графа Сонора, а не о логической гибели мясника на улицах ненавидящей его столицы. Но своё мнение граф держал при себе и лишь наблюдал.
Барон Боде, прибывший на Совет от своих странствий, не снявший даже дорожного плаща (закружили его лихую натуру дороги), был таким же, как и всегда. Его не смутила (во всяком случае, внешне не смутила), ни казнь Сонора, ни самоубийство Атенаис, ни убийство Велеса. Он просто пожал плечами и ждал приказов.
Жрец Медер хранил благостное молчание, сидел, склонив голову набок, ожидая, когда его величество, да будут дни его долги, от возмущения перейдёт к чему-то более содержательному, но не думая даже торопить своего короля.
Корсар слушал со священным ужасом. Он чувствовал войну. Надвигающуюся тяжелую войну, пришедшую в смутный час, и священный трепет обнимал его приветливо и надежно – без работы он не останется точно.
Фалько был погружен в свои бумаги. Непонятно даже – слушал ли он выступление короля? Впрочем, человек такого таланта как Фалько, признанный слегка блаженным, освобождался от ожидаемых человеческих реакций.
Эжон внимал королю услужливо, принимал каждое слово, словно пытался даже в уме сложить картинку.
Арахна старалась держаться естественно, но выходило плохо: то её взгляд натыкался на три опустелых за столом места (которые не занял никто из советников, не желая сокращать расстояния друг от друга), то по её лицу проходила тень – ей казалось, что все вокруг знают, что Велес убит по приказу Мальта и вот сейчас король Мирас, да будут дни его долги, распорядится об аресте бывшего дознавателя…
А Мальт держался холодно – с вежливым любопытством. В уме его было сожаление, что, пожалуй, напрасно он всё-таки рассказал Арахне про свое участие в убийстве Велеса. Был бы труп, и все тут. Но нет, понесло же его! подвига захотелось. А она теперь сидит и дрожит так, что кто-то может и догадаться!
-И что же? наши почтенные гости будут вынуждены узнать, что помимо голода и холода в столице нет безопасности даже королевским советникам? – продолжал Мирас, оглядывая цепким взглядом каждое лицо. – Самоубийство! Казнь! Убийство! Три советника из моих двенадцати! Не многовато ли, друзья?
-Это вопрос к законникам! – выпалил Корсар, воспылав праведным гневом. – Почему вы не справляетесь с порядком?!
Мальт ожидал этого. Арахна побелела, но ни ей, ни Мальту не пришлось отвечать на это обвинение. Неожиданно вмешался граф Моран, чьего заступничества никто не ждал:
-Нельзя обвинять законников в произошедшем! Они только творят закон, занимаются расследованием, наказанием…они не занимаются предугадыванием преступлений!
-Граф Сонор был братом нам, - вступил на свой страх и риск Эжон, когда неожиданная защита умолкла. – Мы все одинаково виноваты в том, что не разглядели в нем…
Произнести «заговорщика» в отношении графа Сонора, когда все, сидящие за столом, включая короля, были в некоторой мере заговорщиками, было нелепо. Эжон выкрутился:
-Не разглядели в нём врага. – Это уклонение сработало. К тому же, обвинение Сонору было расплывчатым, но выдвигалось сами королем, что означало одно: его воля. Воля правителя сваященна.
-А самоубийство девушки, - продолжил Медер спокойным голосом, словно бы и не было ничего необычного в разговоре, словно не приходил он на защиту законникам, - это трагедия, но это её личный выбор. Это слабость. Но только Луал и Девять Рыцарей Его могут судить бедную девушку за эту слабость…
А ещё Арахна могла себя грызть, зная, что стало причиной гибели Атенаис. Да, это было ответом на её предательство и слабость, но, может быть, Арахне следовало проявить больше милосердия и доброты? – обо всём этом она могла сейчас только думать запоздало, и пытаться представить, получилось ли у нее бы это?
-А Велес был патрульным…- начал, было, Мальт, который почувствовал себя заметно увереннее с появившейся неожиданной защитой.
-Честно говоря, - снова вступил граф Моран, с насмешкой перебивая Мальта, - от того, что Велеса больше с нами нет, мы только выигрываем.
-Объясни, - промолвил король Мирас. Гнев в нем понемногу стихал.
Но граф Моран не стал объяснять, а кивнул барону Боде, призывая того выступить в излюбленной роли вечного дипломата. Барон от предложения графа не отказался и начал спокойно:
-Во-первых, Велес – человек не нашего круга. Он не был с вами, ваше величество, в те дни, когда был бы нужен. Он пришёл только после бойни. Выходец из народа! да еще и с внезапной властью.
Арахна, Мальт и Эжон почувствовали себя одинаково оплеванными. И дело было даже не в том, что они втроем пришли в разное время к королю Мирасу (и Арахна пришла позже всех), а в том, что все они имели низкое происхождение. Даже Корсар был выходцем из обеднелой, но знатной семьи. Чего же говорить об именитых, вроде Шенье? Конечно, где тут каким-то соратникам из разрушенных Коллегий, тягаться?
Барон отличался, наверное, природной чуткостью, или, может быть, в лицах этой троицы промелькнуло что-то такое, что заставило его очнуться и спешно добавить:
-Разумеется, я не ставлю во главу угла кровь и богатство. Я ставлю на первое место убеждения, не считайте меня, ни в коем случае не считайте, человеком, полным предрассудков. Если что-то и было обидного в моих словах, то это сорвалось…
Да не сорвалось. Просто кем бы они не были – они всегда низкого происхождения. Это нерушимый барьер.
-Во-вторых, Велес никогда не проявлял себя человеком умным или тактичным. От него, как от вашего советника требовались определенные данные. У него были неплохие способности организатора, сила, жестокость, но это…скорее, палач.
-Поп-ро-шу! – Арахна не выдержала. Легкость, с которой говорил Боде о палачах, задела её куда сильнее первого его замечания о родовитости. – Палач – это не просто убийца. Это человек, который карает от имени закона, и именно карает, а не убивает, потому что убить можно по-разному. Задача палача не причинить лишней боли и унижения смерти преступника!
Ольсен пошёл вперед – непримиримый, твердый, уверенный. Но Лагот так и стоял на месте и Ольсену пришлось даже обернуться и прикрикнуть:
-Лагот! Идем…ну?
И Лагот, наконец, пошёл за ним. Чувство триумфа угасало внутри и уже не согревало. Маара казалась ему холодной и мрачной.
На улицах всякого крупного города бывает всё, что может только выдумать человек. Что говорить тогда уж о столице, где кипит смута, полно непонятного, и много желающих вырваться вперед, получить власть, прославиться…
-Не бойся, - сказал Мальт, не сводя взгляда с мгновенно трезвеющей Арахны, - никто не подумает на меня. Тем более – на тебя.
Он сделал шаг, но Арахна невольно отступила, показывая, что ей неприятно и невозможно сближаться с Мальтом.
-Ну ты же хотела этого? – Мальт не понимал её реакции. – Это отвратительный человек. Все твои рассказы про его деяния в ночь бойни…сожженная Коллегия Палачей, твоя, между прочим, Коллегия! Несчастные судьи, напуганные и разбежавшиеся навстречу неизвестному судьи! А Коллегия сопровождения? А граф Сонор?
Мальт не двигался с места, стоял, скрестив руки на груди, но он нападал на Арахну словами, ударяя и тираня её фактами, которые она приводила хотя бы в уме.
-Это не по закону…- прошелестела Арахна, но страх её был в другом. В том, что Мальт может пойти на такое. Он может пойти на все. Раз за разом она убеждалась в этом.
-Ты сама сказала, что не хочешь проявлять к нему милосердия, - напомнил Мальт. Как у всякого хорошего дознавателя, Мальт имел хорошую память. – Я избавляю Маару от того, кому в ней не место. Ему не место подле нашего короля, да будут дни его долги, и подле наших мирных горожан. Мы с тобой, как представители закона…
Закона! – вскричала Арахна. – Именно, Мальт, закона!
Мальт не шелохнулся. Арахна осеклась. Она сама жаждала избавиться от Велеса, но не понимала, почему ей так плохо от того, что Мальт, дорогой Мальт мог так легко решить эту проблему? Разве не должно быть в ней радости из-за этого?
Но радости не было. А вот страх был. Мальт может пойти на всё. Мальт может пойти на все, что угодно и оправдать все, что захочется ему оправдать.
Она и раньше, конечно, знала, но одно дело знать, другое – быть свидетелем!
Арахна смотрела на Мальта, пытаясь заметить в его лице хоть какое-то переживание по поводу убийства, творящегося или уже сотворенного. И никак не могла найти. Глухая стена мраморного спокойствия, а не лицо! Каменная добродетель и благостная скорбь. А не черты!
-Не нервничай, - посоветовал Мальт и заботливые тени скользнули по его лицу, - он того не стоит.
-Зачем…зачем ты мне это сказал?
Почему не утаил? Найти труп Велеса, и испытать мстительное удовлетворение было бы куда проще, но знать, откуда пришло это удовлетворение…это, конечно, уже омрачение.
-Я не хотел говорить,- честно сообщил Мальт, - но я хотел, чтобы ты поняла, кто приложил руку к этому.
Арахна поискала взглядом по столу бутылку и не нашла. Разумеется! Выпитая бутылка уже давно лежала в углу, в который и пятилась от Мальта Арахна.
-Ты много пьёшь, - Мальт вздохнул, - я тревожусь. Но эта тревога тоже на мне. А ты не бойся: на улицах нашей столицы может произойти все, что угодно…
Велес мог бы и не патрулировать улицы сам, но он был уверен, что не патрулируя, потеряет много власти. А терять власть не хотелось.
В этот день Велес был в хорошем настроении и взял с собой в патруль полюбившегося ему Юстаса. Тот был исполнителен и трепетно дрожал перед властью Велеса, покоряясь ей. Очаровательно!
А Велес был в хорошем настроении. Сегодня умер граф Сонор, желавший ему погибели. Ха-ха…благородная кровь и чистый ум не выдержали простого издевательского подлога. Плохо, конечно, что до Арахны ему пока не добраться, но еще один-два ее срыва и нет Арахны. Кончилась. Как та девчонка со слабым духом, а еще в советницы полезла. Атенаис! Ха-ха.
Велес чувствовал себя прекрасно. Он рассказывал истории о кровавых своих подвигах, нарочно делая паузы, чтобы Юстас мог похихикать или вставить остроумное замечание в нужных местах. Велес снисходил до Юстаса, позволяя себя превозносить.
Да и во время патруля Велес был необычайно весел и щедр: шуганул пару пьяниц, ударил бродячего нищего (не надо бродить по столице неприкаянным), разнял драку у кабака, наподдав тумаков без разбора…
Сгущается мороз. Хоть и оттаивает земля, а все-таки дни стоят ещё холодные. Нужно возвращаться. Но идти до штаба по тихим срезовым улицам не для Велеса. Он власть, и все должны его видеть. Он идет, удлиняя свой путь…
А за ним следуют понятливые тени. И не из числа мертвых.
Тени юркие. Они знают. Как прятаться в тускловатом освещении улиц, не производя даже лишнего шороха. Велес идет, не зная, куда ведет его жизнь, но уверенный в своем превосходстве.
И обманывается.
Последний участок темноты перед хорошо освещенными улицами у штабов и Коллегии Дознания, Городской. Последний участок и на пути, как из ниоткуда – четыре-пять человек, лица которых скрыты под капюшонами.
-О!..-Велес даже вздрогнул от удивления. – Кто такие? Куда идем?
У него нет инстинкта к выживанию – его притупил триумф, а вот у Юстаса нет триумфа, и он быстро оглядывается, с шумом сглатывая слюну. За спинами ещё не то трое, не то четверо фигур.
И все явно не с вопросом о том, как попасть в Храм Луала и Девяти рыцарей Его.
-Ты что, оглох? – возмущается Велес и тянет руку к ближайшему капюшону. Но тень реагирует быстро, она скользит змеино и резво, и вот уже глухой рык Велеса, рык боли пронзает ночь: не желавшая обнажить свое лицо тень ударила ему запястье ножом.
Запястья прожигает насквозь. Кровь идет из раны, но ощущается во рту металлическим привкусом.
А Юстас, заметив, как смыкается кольцо, предпринимает отчаянную попытку и с диким воплем бросается в последний свой шанс, в единственный просвет между сходящимися тенями.
-Гаденыш…- бросает с презрением Велес, отвлекаясь на жалкое, короткое мгновение от своей боли. Но вскоре ему напоминают о ней.
Пришедшие тени трудолюбивы. Они обступают Велеса плотной кучей, сдавливают и не дают ему вырваться. Он пытается пробиться, но бесполезно. С раненой рукой, одному…в непривычной темноте.
А вскоре новый удар…по ногам. Подлый, уничижающий удар, от которого велес падает на колени и этого хватает, чтобы на него обрушились удары.
Удары сталью. Каждый должен нанести свой. Каждый из тех, кто сейчас есть в этой кипящей движением темноте. Иначе – зачтут за предательство. Удары сыпятся сверху, снизу, пронзают все тело, прошивают болью, окрашивают в месиво жизнь, да и саму жизнь сминают.
Велес уже не кричит. Он затравленно скулит, пытаясь закрыть лицо руками. Во рту плотный вкус крови, все его тело в крови, но он еще живет. Удары рассчитаны не только на то, чтобы сохранить ему пока жизнь, но и на то, чтобы держать его в сознании. Эти люди знают. Куда бить. Знают как.
Тени отступают в один миг от скрюченного тела, всё ещё скулящего на манер щенка. Можно бросить его здесь, но если появится кто-то сердобольный, этот человек может оправиться. А от Мальта пришло четкое указание: убить.
И от теней тогда отделяется одна фигура. В полумраке опасно блестит на мгновение стальная проволока. Мгновение – проволока затягивается на шее Велеса, еще мгновение идет борьба, с минуту – агония и все кончено.
Проволока смята, спрятана в карманах плаща. Фигуры отступают в полумрак и исчезают. Тело Велеса бездыханное, безжизненное, окровавленное остается лежать на промерзлой земле. Трусливый ученик Юстас обрывает свой крик, осознав на полпути своего побега, что его не только не похвалят за то, что он оставил на погибель советника короля, но еще, и того поди, казнят…
Юстас унимает гулкий пульсирующий страх внутри себя и заваливается в ближайший трактир.
А с Велесом кончено.
Гонец от теней – юркий и незаметный приносит обрывочную записку с емким «сделано» Мальту, и тот усмехается, кивком благодаря гонца. Записку он тотчас сжигает, и после этого возвращается к спящей болезненным и пьяным сном Арахне.
Не стало еще одного советника короля Мираса, да будут дни его долги.
Глава 14.
-Через несколько дней в столицу прибудут послы от восточного, южного и западного уделов, и что они узнают? – Его Величество король Мирас, да будут дни его долги, был в бешенстве. Это бешенство он с удвоенной энергией, пришедшей из тревоги и даже страха (хоть он и отрицал бы это перед лицом смерти), король обрушивал на свой Совет.
Вернее на то, что теперь было Советом.
Маркиз Шенье, как всегда хранящий своё закостенелое молчание, не выражал никакого участия к словам короля. Что-то было в его мыслях совсем другое, может быть – договор с присягнувшими столице уделами, может быть – нерешённый вопрос на севере, или просто размышление о философском течении жизни – кто этого маркиза знает?
Граф Моран тяжело смотрел на короля. Он понимал тревогу и неуместность жестокого убийства Велеса, но не понимал, почему этого убийства не произошло раньше. К тому же, по его мнению, его величеству следовало бы больше переживать о казни графа Сонора, а не о логической гибели мясника на улицах ненавидящей его столицы. Но своё мнение граф держал при себе и лишь наблюдал.
Барон Боде, прибывший на Совет от своих странствий, не снявший даже дорожного плаща (закружили его лихую натуру дороги), был таким же, как и всегда. Его не смутила (во всяком случае, внешне не смутила), ни казнь Сонора, ни самоубийство Атенаис, ни убийство Велеса. Он просто пожал плечами и ждал приказов.
Жрец Медер хранил благостное молчание, сидел, склонив голову набок, ожидая, когда его величество, да будут дни его долги, от возмущения перейдёт к чему-то более содержательному, но не думая даже торопить своего короля.
Корсар слушал со священным ужасом. Он чувствовал войну. Надвигающуюся тяжелую войну, пришедшую в смутный час, и священный трепет обнимал его приветливо и надежно – без работы он не останется точно.
Фалько был погружен в свои бумаги. Непонятно даже – слушал ли он выступление короля? Впрочем, человек такого таланта как Фалько, признанный слегка блаженным, освобождался от ожидаемых человеческих реакций.
Эжон внимал королю услужливо, принимал каждое слово, словно пытался даже в уме сложить картинку.
Арахна старалась держаться естественно, но выходило плохо: то её взгляд натыкался на три опустелых за столом места (которые не занял никто из советников, не желая сокращать расстояния друг от друга), то по её лицу проходила тень – ей казалось, что все вокруг знают, что Велес убит по приказу Мальта и вот сейчас король Мирас, да будут дни его долги, распорядится об аресте бывшего дознавателя…
А Мальт держался холодно – с вежливым любопытством. В уме его было сожаление, что, пожалуй, напрасно он всё-таки рассказал Арахне про свое участие в убийстве Велеса. Был бы труп, и все тут. Но нет, понесло же его! подвига захотелось. А она теперь сидит и дрожит так, что кто-то может и догадаться!
-И что же? наши почтенные гости будут вынуждены узнать, что помимо голода и холода в столице нет безопасности даже королевским советникам? – продолжал Мирас, оглядывая цепким взглядом каждое лицо. – Самоубийство! Казнь! Убийство! Три советника из моих двенадцати! Не многовато ли, друзья?
-Это вопрос к законникам! – выпалил Корсар, воспылав праведным гневом. – Почему вы не справляетесь с порядком?!
Мальт ожидал этого. Арахна побелела, но ни ей, ни Мальту не пришлось отвечать на это обвинение. Неожиданно вмешался граф Моран, чьего заступничества никто не ждал:
-Нельзя обвинять законников в произошедшем! Они только творят закон, занимаются расследованием, наказанием…они не занимаются предугадыванием преступлений!
-Граф Сонор был братом нам, - вступил на свой страх и риск Эжон, когда неожиданная защита умолкла. – Мы все одинаково виноваты в том, что не разглядели в нем…
Произнести «заговорщика» в отношении графа Сонора, когда все, сидящие за столом, включая короля, были в некоторой мере заговорщиками, было нелепо. Эжон выкрутился:
-Не разглядели в нём врага. – Это уклонение сработало. К тому же, обвинение Сонору было расплывчатым, но выдвигалось сами королем, что означало одно: его воля. Воля правителя сваященна.
-А самоубийство девушки, - продолжил Медер спокойным голосом, словно бы и не было ничего необычного в разговоре, словно не приходил он на защиту законникам, - это трагедия, но это её личный выбор. Это слабость. Но только Луал и Девять Рыцарей Его могут судить бедную девушку за эту слабость…
А ещё Арахна могла себя грызть, зная, что стало причиной гибели Атенаис. Да, это было ответом на её предательство и слабость, но, может быть, Арахне следовало проявить больше милосердия и доброты? – обо всём этом она могла сейчас только думать запоздало, и пытаться представить, получилось ли у нее бы это?
-А Велес был патрульным…- начал, было, Мальт, который почувствовал себя заметно увереннее с появившейся неожиданной защитой.
-Честно говоря, - снова вступил граф Моран, с насмешкой перебивая Мальта, - от того, что Велеса больше с нами нет, мы только выигрываем.
-Объясни, - промолвил король Мирас. Гнев в нем понемногу стихал.
Но граф Моран не стал объяснять, а кивнул барону Боде, призывая того выступить в излюбленной роли вечного дипломата. Барон от предложения графа не отказался и начал спокойно:
-Во-первых, Велес – человек не нашего круга. Он не был с вами, ваше величество, в те дни, когда был бы нужен. Он пришёл только после бойни. Выходец из народа! да еще и с внезапной властью.
Арахна, Мальт и Эжон почувствовали себя одинаково оплеванными. И дело было даже не в том, что они втроем пришли в разное время к королю Мирасу (и Арахна пришла позже всех), а в том, что все они имели низкое происхождение. Даже Корсар был выходцем из обеднелой, но знатной семьи. Чего же говорить об именитых, вроде Шенье? Конечно, где тут каким-то соратникам из разрушенных Коллегий, тягаться?
Барон отличался, наверное, природной чуткостью, или, может быть, в лицах этой троицы промелькнуло что-то такое, что заставило его очнуться и спешно добавить:
-Разумеется, я не ставлю во главу угла кровь и богатство. Я ставлю на первое место убеждения, не считайте меня, ни в коем случае не считайте, человеком, полным предрассудков. Если что-то и было обидного в моих словах, то это сорвалось…
Да не сорвалось. Просто кем бы они не были – они всегда низкого происхождения. Это нерушимый барьер.
-Во-вторых, Велес никогда не проявлял себя человеком умным или тактичным. От него, как от вашего советника требовались определенные данные. У него были неплохие способности организатора, сила, жестокость, но это…скорее, палач.
-Поп-ро-шу! – Арахна не выдержала. Легкость, с которой говорил Боде о палачах, задела её куда сильнее первого его замечания о родовитости. – Палач – это не просто убийца. Это человек, который карает от имени закона, и именно карает, а не убивает, потому что убить можно по-разному. Задача палача не причинить лишней боли и унижения смерти преступника!
