–оставить девушку в плену! Вы не охотники. Вы каратели! Ну подумаешь, заступилась она за этого вампира…так и что же? Вы ведь были в его плену! Может быть, она…
–Может быть, – неожиданно прервал его Абрахам, – а может быть и нет.
Он долго молчал, но не потому что боялся слов или не имел их. Он думал, вспоминал. Память его – обычно услужливая, долго не поддавалась.
–Она ребёнок по сути! – воззвал Базир. – Сколько ей лет? Что она видела? А ты…
–Влад не тронет её, – в словах Абрахама был холод. Непробиваемое отвращение, рождённое пониманием.
Ронове взглянул на него с удивлением. Базир нахмурился:
–Это откуда такая уверенность? Вампиры перестали пить кровь или что?
–Эта болезная – дитя порока, – Абрахам прислонился к стене и прикрыл глаза. – Я видел многих ведьм и магов на своём веку, не мог упомнить всех. Поэтому я не узнал её черты. Да и не смотрел. Болезная и только!
–Ты её знал? – Ронове совсем запутался.
–Её родителей. Теперь я понимаю, – Абрахам растёр руками виски, словно надеялся справиться с головной болью. – Её родители были магами. Мать – молодая ведьма, архивная крыса, выведенная в бой, но, как и наша Болезная, в бой вышла так, что пришлось её спасать. Влад её и спас.
–Этот граф спас мать Стефании? – уточнил Базир. Он оставил свои возмущения, отодвинул их в сторону. Абрахам редко рассказывал о каких-то делах, и теперь нужно было его не спугнуть.
–А толку ему от смерти молодой ведьмы? – усмехнулся Абрахам, открывая глаза. – Дурость – это у них семейное.
–И что дальше? – Ронове понемногу оживал. Его мучили совесть и страх, но пока Абрахам говорил, и то и другое как-то угасало, и мучило уже не так сильно.
–Дальше…– проворчал Абрахам, – не знаю, чего дальше было. Мать Болезной ездила к этому кровососу, была у него в гостях. Её мужу это не нравилось. Он проследил за ней и сдал местоположение вампира мне. Я разрушил дом, но этот упырь успел уйти. А потом, когда я его нашёл, и мать Болезной оказалась рядом.
Абрахам рывком поднялся с пола. Базир и Ронове переглянулись – они чувствовали, что продолжение будет неприятным, но продолжения не следовало. Абрахам прошёлся по комнате, разминая ноги. Базир проводил взглядом его хождения, затем спросил:
–И что случилось?
–Нельзя лезть в драку, если не знаешь своих сил! – Абрахам не встретился взглядом ни с Базиром, ни с Ронове.
Это для них он мог так сказать. А на деле… очень тяжело обвинить молодую и дурную ведьму в том, что она просто не захотела сдаваться и попыталась защитить кого-то, кто ей дорог. Неважно даже по какой причине, но дорог!
–Ты убил мать Стефании…– Базир промолвил это медленно с неуверенностью. В нём жила ещё маленькая и глупая надежда, что Абрахам его разубедит.
–Я её отшвырнул, – возразил Абрахам. – На кону стояла поимка вампира! Древнего кровососа! А тут эта дурная кошка под ногами. Я и швырнул.
Вина ли Абрахама в том, что тело полетело на камни? Ведьмам дорога в смерть, так и должно быть. Почему же эти двое смотрят на него с таким ужасом?
–А её отец? – спросил Ронове тихо. – Мать мертва. А отец?
–Видимо, его убил тот кровосос или кто-то другой, не знаю! – Абрахам в раздражении развёл руками. – Я делал то, что делал. Я горжусь своей ролью. Я дрался за крест и я карал во имя креста! Почему же вы так переживаете за это? Я видел ту ведьму мельком, потому и не запомнил её черт. Не увидел их в Болезной. Зато эта дохлая тварь их увидела. Ей ничего не угрожает пока она с ним. Но стоит ей сделать шаг от него, и я её убью.
–Она церковница! Пусть с магией, но церковница! – Базир попытался воззвать в Абрахаму. Ронове тоже предпринял эту попытку:
–Она ведь была на твоей стороне, Абрахам!
–Она была церковницей…– Абрахам горько усмехнулся. – Была ею! Но она заступилась за этого мертвяка, она попыталась остановить бой, а это значит, она окончательно предала крест и не захотела искупать вины своего происхождения служением свету. Её грех не в родителях. Он в её предательстве.
–Зря ты взял её с собой! – Ронове на мгновение стал прежним. Абрахам смерил его презрительным взглядом:
–В себя поверил? Я хотел защитить её, хотел сделать охотником, научиться использовать своё проклятие во благо кресту. А она ушла во тьму.
–Она пока ничего не сделала дурного, – Базир сунул руку в карман и вытащил отданный в трактире простаком Бертраном крест. – Взгляни, Абрахам. Этот крест ей попросил передать человек. один человек, который даже не знал её толком. Но он увидел в ней добро и поиск защиты. Он вряд ли имеет много и этот крест, должно быть, был его единственной ценностью…
Базир спрятал крест обратно.
–Я колебался, стоит ли ей отдавать его, но теперь, когда ты так настроен против Стефании, я вижу, что стоит. Она не пойдёт против церкви, она едва не умерла, не закончила всё, когда узнала о магии, которая в ней. И вы отдали её на растерзание…вы отдали её тому, кто будет вселять в неё ненависть к церкви, кто будет ломать её? Так вы убили её. Вы оба!
Базир ткнул в Ронове:
–Ты чуть меньше, конечно, ты просто трус! Но тоже виноват.
Ронове побелел от ужаса. Но Абрахам остался прежним:
–Какая красивая речь, Базир! какая проникновенная! Репетировал? А скажи-ка лучше честно, что тебя больше беспокоит? Стефания или то, что ты так никого и не можешь спасти?
Это был уже удар ниже пояса. Базир вскочил и рванулся, наплевав на всё, к Абрахаму, с намерением порвать его. Ронове среагировал быстрее: сообразив, что Абрахама ему не удержать, он перехватил Базира и повис на нём. Абрахам даже не дёрнулся, стоял, ждал, усмехался…
–Сволочь! – бушевал Базир, тщетно пытаясь высвободиться из мёртвой хватки Ронове. – пусти меня…пусти!
–Пусти его! – глумился Абрахам. – Страдающим птицам не место в войне. Да и его сестра, наверное, заждалась!
–Во имя креста! – Ронове пытался сдерживать Базира, но всей его силы хватало с большим трудом, чтобы удержать рвущегося, а удержать было нужно – Абрахам мокрого места от него бы не оставил.
–Ублюдок! – Базир, всегда сдержанный потерял свою сдержанность и рвался сделать больно обидчику. О том, насколько у него это получилось бы, Базир не думал. А может быть, не хотел думать.
–Ну пусти, пусти…– Абрахама это веселило. Он сам потерял всех, кем дорожил. Недавно отказался сам от Стефании, в которой видел потенциал. Но она предала его. Так что же теперь было делать Абрахаму?
Ронове свалил Базира на пол и придавил его к полу. Так он и стал затихать. Разум побеждал гневливое сердце.
–Что у вас здесь? – дверь комнаты, ставшей их клетью, рванулась. Должно быть, они произвели много шума, и это не осталось незамеченным. На пороге стоял Огюстен, а за его плечом виднелась тень Рене.
–Ничего…– спокойно отозвался Абрахам, – у нас здесь совершенно ничего.
–Эй ты! Отпусти его! – велел Огюстен Ронове.
–И я ему о том же твердил! – Абрахам подтвердил это с мрачным весельем.
Ронове отпустил Базира, но был настороже, готовый, в случае чего, пресечь его попытку броситься на Абрахама. Но Базир, высвободившись из плена, снова стал собою и поднялся в холодной сдержанности, отряхнулся…
–Мы с моим братом обсудили наше положение, – сообщил Огюстен, заходя в комнату. Рене не отставал и на шаг, и просочился следом. – Положение печальное, и мы пришли к выводу, что не стоит требовать и разглашать все документы откровенно. Стоит добиться отставки и желательно добровольной! – от Константина и членов Совета.
Абрахам молчал. На его лице всё можно было прочесть и без труда. Ронове не знал как реагировать и, на всякий случай, отступил чуть дальше. Базир спросил отрывисто:
–Что с нами? Мы пленники?
–Вы и ваш пугливый друг, конечно же, нет. вы наши гости, – Огюстен улыбнулся. – Можете покинуть эти места. Можете остаться, если не желаете попасться своим собратьям.
Абрахам молчал. Его не упомянули как свободного. Огюстен заговорил с дрожью, когда дошла очередь до мага:
–Абрахам, вы знаете, я вас уважаю, но мои собратья не верят вам. И ваше пребывание здесь – это залог их спокойствия. Если бы всё зависело от одного меня…
Наверное, у Огюстена и Рене было куда больше общего в повадках. Просто один из них никогда не развивался в направлении дипломатического увещевания.
–У меня есть встречное предложение! – Абрахам криво усмехнулся. – Если мое присутствие здесь вас пугает и нервирует…
–Не нас! – торопливо поправил Рене. – И я, и мой брат…
–Вас и не вас, – Абрахам не стал выслушивать очередную порцию дрянного увещевания. – Словом, я понимаю, что моё присутствие здесь нежелательно. В таком случае, я прошу меня вернуть.
–Куда? – не понял Огюстен.
–В лес? В земли Влада? – сообразил Базир.
–Я достаточно сопровождал Рене, – Абрахам не повернул головы на Базира. – Думаю, я заслуживаю того, чтобы оказаться свободным и завершить одно давнее дело.
Рене и Огюстен переглянулись. Присутствие Абрахама для обоих было и проблемой, и прекрасной возможностью. Конечно, к нему много подозрений и запятнать новый мир церквей, которым братья теперь грезили на пару, было нельзя. Но отпускать его… к тому же, в земли Влада-вампира? В земли, граничащие с землёй Церковью Святого Сердца – это опасное и неблагодарное дело. А если кровосос обозлится?
Но, с другой стороны, кровосос в соседях – это тоже весьма плохо. Рано или поздно, но кто-то сметёт Влада и явится новый вампир. Есть ли гарантия, что он будет держать своих упырей на привязи, как Влад? Есть ли гарантия, что у церковников не будет вопросов к Огюстену и его Церкви? Как объяснить всем, что можно жить в худом мире с врагом? Нужно решать и решать сейчас.
–Мы ничем не рискуем, – тихо, склоняясь прямо к уху Огюстена, промолвил Рене. – Если что, Абрахам не с нами. Он с Церковью Животворящего или вообще отбился ото всех…Если же получится, он герой, и тогда он наш. Выполнял наше поручение.
Во всём этом был смысл. Огюстен кивнул:
–Хорошо, я дозволяю тебе, Абрахам. Ты можешь идти.
Абрахам кивнул, направился к выходу, но Базир вдруг пошёл следом. Это вызвало удивление.
–А ты куда? – не понял Ронове. – Тебе зачем в леса?
–Не знаю как вы, – холодно оглядев присутствующих, ответил Базир, – но я должен передать Стефании одну вещь, и я хочу это сделать.
–Что ж, я дам тебе минуту перед тем, как уничтожу её! – пообещал Абрахам, просачиваясь уже на выход. В дверях он нарочно пихнул Огюстена посильнее. Огюстен не возмутился – знал, что заслуживает.
Базир прошёл молча. Рене и Огюстен уставились, не сговариваясь, на Ронове.
–Что? – смутился когда-то всеобщий любимец.
–А что насчёт тебя? Помереть не хочешь? – спросил Рене со смешком.
–Я бы остался, – сдержанно ответил Ронове. Ему было не по себе, неприятно от собственной трусости, в которую его раз за разом тыкали.
–А я думал, ты её любишь! – невзначай бросил Рене. – Но да ладно, ваше дело!
Ронове не ответил. Он не любил Стефанию. Он увлекался ею, но теперь уже точно нет. Нельзя любить ту, которую желает уничтожить Абрахам.
Но Стефания не знала, что Абрахам хочет её уничтожить. Она решила, что он её оставил, предал, потому что она сама его предала и на этом их путь закончился. Из этих её мыслей ясно, что Стефания всё ещё была наивна и неопытна. Влад же с ней своими мыслями не делился.
Когда Стефания открыла глаза, она увидела очередную прислужницу графа. Стефания села на постели, уже не удивляясь ни ей, ни себе. Лишь спросила:
–Как твоё имя?
–Брекста, госпожа, – отозвалась прислужница, болезненная и бледная на вид.
–Я не госпожа, – слабо заспорила Стефания.
–Господин сказал подчиняться вам, значит, госпожа.
Логика в этом была. Стефания подумала и кивнула – крест с ними! Влад всё упростил для своих прислужников.
–Наверное, нелегко прислуживать человеку?
–Господин сказал и я делаю, – Брекста не улыбнулась. Она выглядела совершенно покорной и тихой.
–Где он?
–Господин не сказал.
–Когда вернётся? – Стефания занервничала. Покорность была отвратительна.
–Господин не сказал, – повторила Брекста.
–А что он вообще сказал? – Стефания е сдержалась, но тут же смутилась. – Прости, Брекста.
–Господин сказал, что вам надо переодеться.
Брекста умелым движением развернула перед Стефанией, взятые словно из пустоты одеяния. Стефания охнула: платье! Да ещё какое! Чёрное, тяжёлое с шитьём из разных тоненьких серебряных нитей. Стефания такого и не видела. Не говоря уже о том, чтобы носить.
–Это мне? – не поверила она. Наряжаться в Церкви было не для чего, не для кого и незачем. Она носила одеяния церковников и не думала никогда о платьях и нарядах. Это для людей. Для простых людей, которых надо защищать.
–Вам, госпожа, – Брекста уложила платье на постель и извлекла коробку, перевязанную лентой, открыла. Это были туфли на небольшом каблуке. Простые, чёрные, но они привели Стефанию, которая также никогда не носила туфлей, в восторг.
Она вскочила. Влад правильно заметил – её одеяния, прошедшие через несколько дней пути в лесах, испачканные грязью и листвой – так себе наряд. К тому же, мантия кое-где продралась, и обнажила просветы бельевой серой рубашки.
–Если госпожа желает, я приготовлю ей ванную, – сообщила Брекста.
У Стефании дух перехватило. Ванная! Не быстрое омовение холодной водой, а ванная? Она согласилась и уже через четверть часа с дрожью удовольствия погрузилась в сидячую ванну, наполненную горячей, приятно расслабляющей тело водой. Тело отзывалось благодарностью на эту, прежде недоступную роскошь. Брекста неслышно приблизилась и принялась чем-то намазывать волосы Стефании. Стефания попробовала, было. возмутиться, но приятный запах достиг её ноздрей и она махнула рукой – толку возмущаться? От неё ничего не осталось и она всеми оставлена, так пусть хоть немного удовольствия отзовётся в жизни.
Брекста бережно обтёрла тело Стефании губкой и даже обтёрла полотенцем после ванны. А потом помогла одеться, потому что пальцы Стефании, непривычные к крючкам, не справлялись с застёжками. Стефания смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Волосы, прежде собранные в хвост, лежали теперь россыпью по плечам, а в дополнении к платью, уходящему в пол, к туфлям, которые Стефания всё норовила оглядеть перед зеркалом, приподняв подол, делали её облик совершенно иным. Стефания не узнавала себя!
Прежде её не заботил внешний вид, но теперь она вдруг с каким-то запоздалым огорчением подумала о красавице Иас, покончившей с собой так давно. Умела ведь она выглядеть и в мантии церковника потрясающе. А Стефании для этого понадобилось упасть в чужую жизнь.
А Брекста всё расчёсывала её волосы, обливала духами и пудрила лицо Стефании, и девушка растерянно наблюдала за всеми этими манипуляциями в зеркало – Брексты в нём не отражалось, и все предметы, что прислужница поднимала, по версии зеркала, поднимались и действовали сами собой.
«Это магия…» – подумала Стефания. Глядя на совершенно другую себя. Она знала, что ей не должен нравиться такой вид, что церковь не поощряет самолюбование и карает за самовлюбленность. От этого в стенах церкви мало зеркал, а в комнатах их вообще нет. но как же Стефании нравилось на себя смотреть! как же нравилось это новое чувство, и эта уверенность, просыпающаяся в ней.
Стефания повернулась к Брексте, спросила:
–Если честно…я красивая?
–Может быть, – неожиданно прервал его Абрахам, – а может быть и нет.
Он долго молчал, но не потому что боялся слов или не имел их. Он думал, вспоминал. Память его – обычно услужливая, долго не поддавалась.
–Она ребёнок по сути! – воззвал Базир. – Сколько ей лет? Что она видела? А ты…
–Влад не тронет её, – в словах Абрахама был холод. Непробиваемое отвращение, рождённое пониманием.
Ронове взглянул на него с удивлением. Базир нахмурился:
–Это откуда такая уверенность? Вампиры перестали пить кровь или что?
–Эта болезная – дитя порока, – Абрахам прислонился к стене и прикрыл глаза. – Я видел многих ведьм и магов на своём веку, не мог упомнить всех. Поэтому я не узнал её черты. Да и не смотрел. Болезная и только!
–Ты её знал? – Ронове совсем запутался.
–Её родителей. Теперь я понимаю, – Абрахам растёр руками виски, словно надеялся справиться с головной болью. – Её родители были магами. Мать – молодая ведьма, архивная крыса, выведенная в бой, но, как и наша Болезная, в бой вышла так, что пришлось её спасать. Влад её и спас.
–Этот граф спас мать Стефании? – уточнил Базир. Он оставил свои возмущения, отодвинул их в сторону. Абрахам редко рассказывал о каких-то делах, и теперь нужно было его не спугнуть.
–А толку ему от смерти молодой ведьмы? – усмехнулся Абрахам, открывая глаза. – Дурость – это у них семейное.
–И что дальше? – Ронове понемногу оживал. Его мучили совесть и страх, но пока Абрахам говорил, и то и другое как-то угасало, и мучило уже не так сильно.
–Дальше…– проворчал Абрахам, – не знаю, чего дальше было. Мать Болезной ездила к этому кровососу, была у него в гостях. Её мужу это не нравилось. Он проследил за ней и сдал местоположение вампира мне. Я разрушил дом, но этот упырь успел уйти. А потом, когда я его нашёл, и мать Болезной оказалась рядом.
Абрахам рывком поднялся с пола. Базир и Ронове переглянулись – они чувствовали, что продолжение будет неприятным, но продолжения не следовало. Абрахам прошёлся по комнате, разминая ноги. Базир проводил взглядом его хождения, затем спросил:
–И что случилось?
–Нельзя лезть в драку, если не знаешь своих сил! – Абрахам не встретился взглядом ни с Базиром, ни с Ронове.
Это для них он мог так сказать. А на деле… очень тяжело обвинить молодую и дурную ведьму в том, что она просто не захотела сдаваться и попыталась защитить кого-то, кто ей дорог. Неважно даже по какой причине, но дорог!
–Ты убил мать Стефании…– Базир промолвил это медленно с неуверенностью. В нём жила ещё маленькая и глупая надежда, что Абрахам его разубедит.
–Я её отшвырнул, – возразил Абрахам. – На кону стояла поимка вампира! Древнего кровососа! А тут эта дурная кошка под ногами. Я и швырнул.
Вина ли Абрахама в том, что тело полетело на камни? Ведьмам дорога в смерть, так и должно быть. Почему же эти двое смотрят на него с таким ужасом?
–А её отец? – спросил Ронове тихо. – Мать мертва. А отец?
–Видимо, его убил тот кровосос или кто-то другой, не знаю! – Абрахам в раздражении развёл руками. – Я делал то, что делал. Я горжусь своей ролью. Я дрался за крест и я карал во имя креста! Почему же вы так переживаете за это? Я видел ту ведьму мельком, потому и не запомнил её черт. Не увидел их в Болезной. Зато эта дохлая тварь их увидела. Ей ничего не угрожает пока она с ним. Но стоит ей сделать шаг от него, и я её убью.
–Она церковница! Пусть с магией, но церковница! – Базир попытался воззвать в Абрахаму. Ронове тоже предпринял эту попытку:
–Она ведь была на твоей стороне, Абрахам!
–Она была церковницей…– Абрахам горько усмехнулся. – Была ею! Но она заступилась за этого мертвяка, она попыталась остановить бой, а это значит, она окончательно предала крест и не захотела искупать вины своего происхождения служением свету. Её грех не в родителях. Он в её предательстве.
–Зря ты взял её с собой! – Ронове на мгновение стал прежним. Абрахам смерил его презрительным взглядом:
–В себя поверил? Я хотел защитить её, хотел сделать охотником, научиться использовать своё проклятие во благо кресту. А она ушла во тьму.
–Она пока ничего не сделала дурного, – Базир сунул руку в карман и вытащил отданный в трактире простаком Бертраном крест. – Взгляни, Абрахам. Этот крест ей попросил передать человек. один человек, который даже не знал её толком. Но он увидел в ней добро и поиск защиты. Он вряд ли имеет много и этот крест, должно быть, был его единственной ценностью…
Базир спрятал крест обратно.
–Я колебался, стоит ли ей отдавать его, но теперь, когда ты так настроен против Стефании, я вижу, что стоит. Она не пойдёт против церкви, она едва не умерла, не закончила всё, когда узнала о магии, которая в ней. И вы отдали её на растерзание…вы отдали её тому, кто будет вселять в неё ненависть к церкви, кто будет ломать её? Так вы убили её. Вы оба!
Базир ткнул в Ронове:
–Ты чуть меньше, конечно, ты просто трус! Но тоже виноват.
Ронове побелел от ужаса. Но Абрахам остался прежним:
–Какая красивая речь, Базир! какая проникновенная! Репетировал? А скажи-ка лучше честно, что тебя больше беспокоит? Стефания или то, что ты так никого и не можешь спасти?
Это был уже удар ниже пояса. Базир вскочил и рванулся, наплевав на всё, к Абрахаму, с намерением порвать его. Ронове среагировал быстрее: сообразив, что Абрахама ему не удержать, он перехватил Базира и повис на нём. Абрахам даже не дёрнулся, стоял, ждал, усмехался…
–Сволочь! – бушевал Базир, тщетно пытаясь высвободиться из мёртвой хватки Ронове. – пусти меня…пусти!
–Пусти его! – глумился Абрахам. – Страдающим птицам не место в войне. Да и его сестра, наверное, заждалась!
–Во имя креста! – Ронове пытался сдерживать Базира, но всей его силы хватало с большим трудом, чтобы удержать рвущегося, а удержать было нужно – Абрахам мокрого места от него бы не оставил.
–Ублюдок! – Базир, всегда сдержанный потерял свою сдержанность и рвался сделать больно обидчику. О том, насколько у него это получилось бы, Базир не думал. А может быть, не хотел думать.
–Ну пусти, пусти…– Абрахама это веселило. Он сам потерял всех, кем дорожил. Недавно отказался сам от Стефании, в которой видел потенциал. Но она предала его. Так что же теперь было делать Абрахаму?
Ронове свалил Базира на пол и придавил его к полу. Так он и стал затихать. Разум побеждал гневливое сердце.
–Что у вас здесь? – дверь комнаты, ставшей их клетью, рванулась. Должно быть, они произвели много шума, и это не осталось незамеченным. На пороге стоял Огюстен, а за его плечом виднелась тень Рене.
–Ничего…– спокойно отозвался Абрахам, – у нас здесь совершенно ничего.
–Эй ты! Отпусти его! – велел Огюстен Ронове.
–И я ему о том же твердил! – Абрахам подтвердил это с мрачным весельем.
Ронове отпустил Базира, но был настороже, готовый, в случае чего, пресечь его попытку броситься на Абрахама. Но Базир, высвободившись из плена, снова стал собою и поднялся в холодной сдержанности, отряхнулся…
–Мы с моим братом обсудили наше положение, – сообщил Огюстен, заходя в комнату. Рене не отставал и на шаг, и просочился следом. – Положение печальное, и мы пришли к выводу, что не стоит требовать и разглашать все документы откровенно. Стоит добиться отставки и желательно добровольной! – от Константина и членов Совета.
Абрахам молчал. На его лице всё можно было прочесть и без труда. Ронове не знал как реагировать и, на всякий случай, отступил чуть дальше. Базир спросил отрывисто:
–Что с нами? Мы пленники?
–Вы и ваш пугливый друг, конечно же, нет. вы наши гости, – Огюстен улыбнулся. – Можете покинуть эти места. Можете остаться, если не желаете попасться своим собратьям.
Абрахам молчал. Его не упомянули как свободного. Огюстен заговорил с дрожью, когда дошла очередь до мага:
–Абрахам, вы знаете, я вас уважаю, но мои собратья не верят вам. И ваше пребывание здесь – это залог их спокойствия. Если бы всё зависело от одного меня…
Наверное, у Огюстена и Рене было куда больше общего в повадках. Просто один из них никогда не развивался в направлении дипломатического увещевания.
–У меня есть встречное предложение! – Абрахам криво усмехнулся. – Если мое присутствие здесь вас пугает и нервирует…
–Не нас! – торопливо поправил Рене. – И я, и мой брат…
–Вас и не вас, – Абрахам не стал выслушивать очередную порцию дрянного увещевания. – Словом, я понимаю, что моё присутствие здесь нежелательно. В таком случае, я прошу меня вернуть.
–Куда? – не понял Огюстен.
–В лес? В земли Влада? – сообразил Базир.
–Я достаточно сопровождал Рене, – Абрахам не повернул головы на Базира. – Думаю, я заслуживаю того, чтобы оказаться свободным и завершить одно давнее дело.
Рене и Огюстен переглянулись. Присутствие Абрахама для обоих было и проблемой, и прекрасной возможностью. Конечно, к нему много подозрений и запятнать новый мир церквей, которым братья теперь грезили на пару, было нельзя. Но отпускать его… к тому же, в земли Влада-вампира? В земли, граничащие с землёй Церковью Святого Сердца – это опасное и неблагодарное дело. А если кровосос обозлится?
Но, с другой стороны, кровосос в соседях – это тоже весьма плохо. Рано или поздно, но кто-то сметёт Влада и явится новый вампир. Есть ли гарантия, что он будет держать своих упырей на привязи, как Влад? Есть ли гарантия, что у церковников не будет вопросов к Огюстену и его Церкви? Как объяснить всем, что можно жить в худом мире с врагом? Нужно решать и решать сейчас.
–Мы ничем не рискуем, – тихо, склоняясь прямо к уху Огюстена, промолвил Рене. – Если что, Абрахам не с нами. Он с Церковью Животворящего или вообще отбился ото всех…Если же получится, он герой, и тогда он наш. Выполнял наше поручение.
Во всём этом был смысл. Огюстен кивнул:
–Хорошо, я дозволяю тебе, Абрахам. Ты можешь идти.
Абрахам кивнул, направился к выходу, но Базир вдруг пошёл следом. Это вызвало удивление.
–А ты куда? – не понял Ронове. – Тебе зачем в леса?
–Не знаю как вы, – холодно оглядев присутствующих, ответил Базир, – но я должен передать Стефании одну вещь, и я хочу это сделать.
–Что ж, я дам тебе минуту перед тем, как уничтожу её! – пообещал Абрахам, просачиваясь уже на выход. В дверях он нарочно пихнул Огюстена посильнее. Огюстен не возмутился – знал, что заслуживает.
Базир прошёл молча. Рене и Огюстен уставились, не сговариваясь, на Ронове.
–Что? – смутился когда-то всеобщий любимец.
–А что насчёт тебя? Помереть не хочешь? – спросил Рене со смешком.
–Я бы остался, – сдержанно ответил Ронове. Ему было не по себе, неприятно от собственной трусости, в которую его раз за разом тыкали.
–А я думал, ты её любишь! – невзначай бросил Рене. – Но да ладно, ваше дело!
Ронове не ответил. Он не любил Стефанию. Он увлекался ею, но теперь уже точно нет. Нельзя любить ту, которую желает уничтожить Абрахам.
Но Стефания не знала, что Абрахам хочет её уничтожить. Она решила, что он её оставил, предал, потому что она сама его предала и на этом их путь закончился. Из этих её мыслей ясно, что Стефания всё ещё была наивна и неопытна. Влад же с ней своими мыслями не делился.
Когда Стефания открыла глаза, она увидела очередную прислужницу графа. Стефания села на постели, уже не удивляясь ни ей, ни себе. Лишь спросила:
–Как твоё имя?
–Брекста, госпожа, – отозвалась прислужница, болезненная и бледная на вид.
–Я не госпожа, – слабо заспорила Стефания.
–Господин сказал подчиняться вам, значит, госпожа.
Логика в этом была. Стефания подумала и кивнула – крест с ними! Влад всё упростил для своих прислужников.
–Наверное, нелегко прислуживать человеку?
–Господин сказал и я делаю, – Брекста не улыбнулась. Она выглядела совершенно покорной и тихой.
–Где он?
–Господин не сказал.
–Когда вернётся? – Стефания занервничала. Покорность была отвратительна.
–Господин не сказал, – повторила Брекста.
–А что он вообще сказал? – Стефания е сдержалась, но тут же смутилась. – Прости, Брекста.
–Господин сказал, что вам надо переодеться.
Брекста умелым движением развернула перед Стефанией, взятые словно из пустоты одеяния. Стефания охнула: платье! Да ещё какое! Чёрное, тяжёлое с шитьём из разных тоненьких серебряных нитей. Стефания такого и не видела. Не говоря уже о том, чтобы носить.
–Это мне? – не поверила она. Наряжаться в Церкви было не для чего, не для кого и незачем. Она носила одеяния церковников и не думала никогда о платьях и нарядах. Это для людей. Для простых людей, которых надо защищать.
–Вам, госпожа, – Брекста уложила платье на постель и извлекла коробку, перевязанную лентой, открыла. Это были туфли на небольшом каблуке. Простые, чёрные, но они привели Стефанию, которая также никогда не носила туфлей, в восторг.
Она вскочила. Влад правильно заметил – её одеяния, прошедшие через несколько дней пути в лесах, испачканные грязью и листвой – так себе наряд. К тому же, мантия кое-где продралась, и обнажила просветы бельевой серой рубашки.
–Если госпожа желает, я приготовлю ей ванную, – сообщила Брекста.
У Стефании дух перехватило. Ванная! Не быстрое омовение холодной водой, а ванная? Она согласилась и уже через четверть часа с дрожью удовольствия погрузилась в сидячую ванну, наполненную горячей, приятно расслабляющей тело водой. Тело отзывалось благодарностью на эту, прежде недоступную роскошь. Брекста неслышно приблизилась и принялась чем-то намазывать волосы Стефании. Стефания попробовала, было. возмутиться, но приятный запах достиг её ноздрей и она махнула рукой – толку возмущаться? От неё ничего не осталось и она всеми оставлена, так пусть хоть немного удовольствия отзовётся в жизни.
Брекста бережно обтёрла тело Стефании губкой и даже обтёрла полотенцем после ванны. А потом помогла одеться, потому что пальцы Стефании, непривычные к крючкам, не справлялись с застёжками. Стефания смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Волосы, прежде собранные в хвост, лежали теперь россыпью по плечам, а в дополнении к платью, уходящему в пол, к туфлям, которые Стефания всё норовила оглядеть перед зеркалом, приподняв подол, делали её облик совершенно иным. Стефания не узнавала себя!
Прежде её не заботил внешний вид, но теперь она вдруг с каким-то запоздалым огорчением подумала о красавице Иас, покончившей с собой так давно. Умела ведь она выглядеть и в мантии церковника потрясающе. А Стефании для этого понадобилось упасть в чужую жизнь.
А Брекста всё расчёсывала её волосы, обливала духами и пудрила лицо Стефании, и девушка растерянно наблюдала за всеми этими манипуляциями в зеркало – Брексты в нём не отражалось, и все предметы, что прислужница поднимала, по версии зеркала, поднимались и действовали сами собой.
«Это магия…» – подумала Стефания. Глядя на совершенно другую себя. Она знала, что ей не должен нравиться такой вид, что церковь не поощряет самолюбование и карает за самовлюбленность. От этого в стенах церкви мало зеркал, а в комнатах их вообще нет. но как же Стефании нравилось на себя смотреть! как же нравилось это новое чувство, и эта уверенность, просыпающаяся в ней.
Стефания повернулась к Брексте, спросила:
–Если честно…я красивая?
