–Отойдём, – предложил Филипп и оттащил его в сторону. Но Софья осталась стоять у окна. Зачем? Ждала его возвращения? Хотела увидеть с кем он встречается?
Игорь не спорил. У него только руки чуть-чуть подрагивали, когда он потянул из кармана пачку сигарет.
–И мне, – попросил Филипп, его собственный голос срывался. Так и постояли, курили в молчании, пытаясь справиться с мыслями и тяжестью. Игорю было сложнее – он знал ещё меньше Филиппа, но и легче – видел он тоже меньше, но даже обрывков узнанного хватило ему с головой, чтобы понять – мир прежним не станет. Если в мире существует столько странного, то, верно, от мира больше нет смысла.
Затем Филипп коротко рассказал ему о предложении Ружинской насчёт документов. Он ожидал, что Игорь поддержит его стремление избавиться от неё и значительной части странного вокруг себя, но Игорь вдруг спросил:
–И ты думаешь, что это хорошая идея?
И Филиппу ничего не осталось кроме признания:
–Нет.
Идея была плохой. Он сам знал это.
–У неё кто-нибудь есть? – спросил Игорь. – Кто-то, кто может о ней позаботиться?
–Нет, никого, – Филипп уже понял к чему идёт.
–И ты хочешь её выкинуть непонятно куда? – уточнил Игорь. – Да, с документами, но без поддержки?
–А что я сделаю? – обозлился Филипп. – Ты же сам говорил…сам знаешь. Что я-то могу?
Его голос прорвался отчаянием. Что он мог, в конце концов, в самом деле? Вернуть ей жизнь? Так жизнь и смерть уже в ней переплелись до него. Опекать её? Сколько? До чего? Что с ней делать?
–Не знаю, – невозмутимо отозвался Игорь, – но то, что предлагаешь ты, это неправильно. У неё никого нет, кроме тебя. У кого ей искать помощи?
–У братьев по моргу!
–Резонно, но братья по моргу не говорят. А она говорит. И если хочет документы, значит, чувствует. Хотя бы то, что стала тебе обузой.
Филиппа хлестануло стыдом. Об этом он как-то не подумал. Стыдом? Неужели его отношение к ней было так заметно? Неужели Софья поняла как она ему противна? Как он боится её?
Отвращается…
–Ну и что ты предлагаешь? – спросил Филипп мрачно. Он ненавидел Игоря за то, что ему так легко удалось показать Филиппу всю его ничтожность.
–Давай увезём её? – предложил Игорь. – Отселим в отдельную квартиру. Может быть в даже в комнату. Будем за нею наблюдать, приносить ей продукты, если захочет, отправим её на полное обследование тайно…я договорюсь.
–Сам же говорил, что она мёртвая.
–Я и сейчас не отрицаю. Но надо что-то делать. Сам посуди – разве это дело, если мы её выкинем на улицу с документами? У неё ни жилья, ни работы, плюс куча странностей и обезвоживание организма, вошедшее в смертельную стадию. По науке она мертва должна быть, а она ходит. И ты хочешь, чтобы она ушла.
Во всём этом кратком укоряющем монологе Филиппу понравилось слово «мы». Он устал быть один в борьбе с непонятной силой, вернувшей непонятно что…
–Ну увезем мы, отселим, – Филипп поморщился, на улице было ветрено, и всё же уютнее, чем в его собственном доме, – а дальше? Сколько мы её так продержим?
–Я не знаю! – теперь обозлился уже Игорь. – Но это хоть какое-то спасение. Хоть какая-то возможность…я не знаю, что происходит. Я с таким не сталкивался. Никто не сталкивался. Но неужели ты просто готов её вышвырнуть из своей жизни?
Игорь успокоился также внезапно, как и вспылил:
–Ты пойми, – заговорил он уже мягче, – а что если что-то изменится в её состоянии? Что если она начнёт восстанавливаться или…не знаю.
–Умрёт, – подсказал Филипп. Эта мысль приходила и к нему, и он не мог сказать о том, какая эта мысль для него: чёрная или святая?
–Ну-у…
Они помолчали ещё немного, ловя всё недосказанное и непрожитое. Филипп уже сдавался. Выход, предложенный Игорем, был человечным. Да, отселить её, наблюдать. Следить, а пока самому вдохнуть, восстановиться…
–И куда бы мы её отселили? – терять «мы» не хотелось.
–У меня есть на примете квартирка! – Игорь обрадовался, – она не шикарная, всего-то… тьфу! Да и располагается вдали от цивилизации, считай. До любой остановки пёхом минут двадцать, не меньше.
–Это даже хорошо, – одобрил Филипп.
–Одна комната, краны, конечно, гнилые, но ещё ничего, пользовать можно. Окна деревянные, но на зиму заткнуты. Мебель старая…у меня есть знакомая медсестра, у неё бабка померла, а квартира…сам понимаешь, такую не быстро продашь. А сдаст она её с удовольствием, было бы кому – в глухомань никто не рвётся. Сдаст, дёшево сдаст.
–Ты позвони, договорись, – предложил Филипп. В людей он не верил. Предпочитал иметь договорённости, а не уверенность.
Игорь закатил глаза, но покорился. Через десять минут выяснилось, что квартиру можно получить хоть сегодня, главное, заехать за ключами. А цена, цена смехотворная:
–Двенадцать тысяч в месяц! – радостно возвестил голос из трубки. Похоже, его обладательница совсем потеряла надежду на то, что на квартире удастся заработать.
–Да ты оборзела! – возмутился Игорь, – какие двенадцать? Там шкафы рассохлись, а в подвале мыши…
Но Филипп сделал знак, мол, нормально, согласен. Он и в самом деле был согласен и даже считал, что легко отделался. Пришлось Игорю капитулировать:
–Ну хорошо. Кровопийца. Будь на связи.
Теперь оставалось самое сложное.
–Пошли со мной, – попросил Филипп, взглядом находя свои окна. Софьи в них уже не было, видимо, соскучилась, пытаясь разглядеть хоть что-то, и отстала от окон.
–Может я это, лучше здесь? – Игорь тоже глянул вверх, но окон Филиппа не нашёл. Зато уверенности в его собственном тоне поубавилось.
Филипп не удержался от мести:
–И ты думаешь, что это хорошая идея? – спросил он, подражая тону самого Игоря. Тот намёк понял, кивнул:
–Ладно.
–О тебе говорить будет, – Уходящий был тут. Он всегда был тут, по близости.
–Отстань, – попросила я, хотя когда Уходящий хоть как-то меня слушал? Да никогда. И мне самой не нравился внезапный уход Филиппа. Почему он пошёл? Куда?
А пошёл он недалеко. Я увидела его, выходящим из подъезда. Я думала, он пойдёт в сторону дороги, либо на остановку, либо чтобы перехватить такси. Но он пошёл ко двору и принялся выхаживать там.
Машину, что ли, ждёт?
–Не машину…гостя, – объяснил Уходящий. Он уже приблизился ко мне, встал за моей спиной, я чувствовала это, даже не оборачиваясь. Ни к чему – веяло холодом.
Гостя? Почему же гостя? Почему не поднять его к нам? Разве только если мне не надо знать содержание разговора?
–О тебе говорить будут, – не уставал подтявкивать Уходящий, пока я хмуро выглядывала фигуру Филиппа посреди двора.
Он не уходил. И не думал даже. Он ждал. Иногда я видела, как он сам смотрит на окна. Может быть, он видел и меня, но не реагировал, напротив, он старался скорее отвести взгляд, словно даже смотреть ему было неприятно.
Я вызываю у него отвращение и ужас.
–Так и должно быть, – Уходящий притворно вздохнул за моей спиной, – ты же умирала, а он нет. Теперь всегда, когда он будет тебя видеть, он будет думать о том, что ты видела, что испытала…
Рука Уходящего коснулась моих волос, я дёрнула головой, пытаясь сбросить его руку, но Уходящий оказался сильнее и сумел безо всякого усилия развернуть меня к себе.
Я снова видела его…никакого, вышедшего из серости посмертия. Давно я не видела его в таком облике. Обычно он скрывался за голосом, что раздражающе лез в мою жизнь.
–Ты мертвая, – сказал он с видимым удовольствием, в голосе его отдавалась глухота. Та самая глухота, которую я уже познала. – Но ты ещё тут. Это наказание. Повинись передо мной, и я тебя заберу. Заберу туда, где тебе место. Твоя плоть мертва, а ещё живая, неупокоенная душа губит её покой.
–Отстань! – я вырвалась, вернулась к окну, тем временем машина действительно подъехала. Я думала, Филипп в неё сядет, но вместо этого к нему вышли. И я даже узнала кто. Игорь.
Игорь, который приходил сюда, не пожелал подняться? Или Филипп не захотел, чтобы он зашёл в квратиру? На улице не май, там ветрено и паршиво.
–О тебе, – напомнил Уходящий, – они будут говорить о тебе.
Хотелось мне возмутиться, но не получилось. По всему выходило, что Уходящий говорит что-то, что походит на правду. Если они не поднялись в квартиру, то это от того, что предмет их разговора – я.
И даже когда я ушла из больницы, они о чём-то говорили. Впрочем, теперь я догадываюсь…
Я для Филиппа тягость. И ещё он может думать, что я опасна ему. А ещё он может решить, что меня надо использовать для экспериментов Кафедры с посмертием.
Нет, это Филипп. Он не поступит так со мной! он не предаст меня. Да, я вызываю у него ужас и отвращение, но это же мой Филипп. Мой друг, мой приятель…
–Уверена? – вкрадчивый голос Уходящего снова был тут как тут, снова вторгся в мой слабый дрожащий мирок, который я ещё пыталась удержать в своих кривых руках.
–Да.
Они говорили. Затем отошли. Теперь я их не видела. Он не хочет, чтобы я слышала их разговор. Он не хочет, чтобы я их видела…
О чём это может говорить? Да только об одном – мерзавец Уходящий прав! Они плетут против меня что-то. Они хотят сделать со мной что-то. А что им помешает, собственно? За меня не дадут уголовного срока – у меня нет документов, а официальная Софья Ружинская мертва и похоронена!
Что им мешает… дружеские чувства? Едва ли их в избытке у Филиппа. Я помню, как он смотрел на меня, когда я пыталась ему сказать, что я живая, и с каким облегчением он принял звонок в дверь.
Они скрылись, отрезая меня от себя. Я не могла их видеть, я не могла их слышать, я не могла быть с ними – они это ясно показали мне. Не из милосердия, конечно, а потому что не считались уже со мной и с моими чувствами. Я не живая для них – оба это знают. Значит, со мной можно не церемониться.
–Уверена? – повторил Уходящий. Он видел все мои мысли, знал, о чём я думаю, и это его устраивало.
Я попыталась найти защиту, хоть одну зацепку, которая позволила бы мне не согласиться с Уходящим, но не смогла. Всё было потеряно и очевидно, я ничего не значила для Филиппа. Он хотел избавиться от меня или, напротив, использовать, но, в любом случае, явно не считаться со мной.
Я понимала, конечно же, понимала, что ему нужны ответы и что он устал. Но разве я не устала? Разве мне ответы были не нужны? Но кроме них мне было нужно ещё кое-что: стабильность, покой, восстановление…
В голове запульсировало от боли. К глазам подкатили слёзы. Стало больно смотреть и я отвернулась от окна.
–Ты не нужна ему. Это твоё наказание, – Уходящий не заставил долго себя ждать. – Помирись со мной, повинись, и я дам тебе свободу.
Софья Ружинская хотела жить. Она мучительно хотела жить, но если Филипп не принял её, если затеял явный сговор против неё, а ведь он был так добр! – может ли Софья Ружинская надеяться на то, что она будет принята второй раз в мире живых?
Мёртвая с точки зрения биологии и здравого смысла, никакая с точки зрения бюрократии, она может ли рассчитывать на что-то для себя?
Филипп казался спасением, но теперь это обрушено и стало ничем. А кроме него? Кто? Начинать сначала? Качаясь от множества разбитостей организма и постоянно натыкаясь на присутствие Уходящего в мыслях?
Отличная жизнь, Софа, отличная! Ты добилась, молодец, а теперь хоть вешайся, не зная что делать.
Бороться можно, если есть для чего бороться. А так…для чего? Для самой жизни? Она не будет наполнена ничем. Я никому не смогу довериться, я ни перед кем не смогу открыться до конца, я могу вызвать отвращение или напугать – это я могу, не сомневайтесь.
А большего не могу. Моя жизнь – беспутная, бесцветная, безрадостная закончилась тогда, ещё тогда…
А я не смирилась, я хотела вернуться, обещала себе, что буду жить. А как жить после того, что было? как жить. Если прежде ты не жила, а существовала? Не стоит и пытаться. Стоит уйти, смириться, унять эту тоску, заткнуть этого Уходящего, да, стоит поступить именно так, а не иначе.
Надо сдаться. Надо это закончить.
–Иди ко мне, дитя, – голос Уходящего был поразительно мягок.
Я подняла голову. Мне показалось? Я спятила? Слёзы заливали лицо, я промаргивалась, неловко вытирая глаза, но всё же видела – Уходящий стоит передо мной, его руки распахнуты широко и уютно.
–Иди, боли больше не будет, кары тоже, – прошелестел его голос.
И я поверила. Этот шаг дался мне легче всех предыдущих.
–Ну и где она? – Игорь спросил очевидную глупость. У Филиппа в квартире не было тысячи комнат и двух тайных галерей, в которых могла спрятаться худая, но всё-таки сделанная из людской плоти (пусть даже мертвой) девушка.
Филипп даже под кровати заглянул.
–Ты ещё на кис-кис её выманивать начни! – Игорь наблюдал за приятелем не без иронии, хотя к смеху и веселью эта ирония не прилеплялась, она скорее являлась поступью истерики.
Они только что всё решили по поводу Софьи, только условились как начать разговор, вошли в квартиру, готовые к тяжелой беседе, а виновница торжества исчезла.
–Смешно тебе? – огрызнулся Филипп. – Весело?
–Она не могла выйти? – Игорь проигнорировал вопрос про смех, ему не было смешно, ему было абсурдно и немножко страшно.
–Я открыл дверь ключами. При тебе же! – эта идея пришла в голову и Филиппу, но он не стал её озвучивать.
–А другие ключи? – Игорь пытался найти объяснение, которое отвечало бы здравому смыслу. Она не могла выйти в окно – всё-таки высоко, да и зима, и заметно было бы!
Значит – дверь.
Филипп, хоть и знал, что ключи тут не при деле, всё же дошёл до прихожей, открыл ключницу. Второй комплект ключей висел на месте, что было бы невозможным, если бы Ружинская воспользовалась этими ключами – ключей бы не было, ведь дверь оказалась закрыта, Филипп сам отпирал её.
–Дубликат сделала? – искал объяснения Игорь. Он тоже увидел комплект ключей и понял по лицу Филиппа, что идея провалилась.
–А ушла в чём? – спросил Филипп.
Её пуховик, её шарф и её сапоги тут же сиротливо жались в прихожей. Всё это было куплено наспех и имелось в единственном экземпляре, у Софьи вообще было мало одежды – с момента её возвращения они так и не выбрались по магазинам одежды, так, куплено было лишь самое необходимое.
–Босиком? – предположил Игорь, он явно терялся в последних надеждах и пытался найти хоть часть здравости в своих же идеях. Выходило у него плохо – он больше раздражал.
–Заткнись, – попросил Филипп. У него не было идей. Куда она могла деться? Сама ли? Уходящий ли опять?
–Где ты нашёл её в прошлый раз? – Игорь взял деловой тон. Издёвки-издёвками, а решать это неразрешимое нечто надо было.
–Но как она вышла бы? – Филипп покачал головой, – я не знаю. Она шла к старому дому. То есть, она там жила до смерти. То есть…
Он сам запутался в точности формулировки, но она и не потребовалась.
–Язык не ломай, – посоветовал Игорь, – лучше вызывай такси, поехали.
–Как она вышла? – Филипп сопротивлялся. Он не мог понять загадки закрытой двери, не мог он и знать, что Софью в этот момент протаскивает через глубины посмертия, наплевав на обещания избавить её от боли и кары, она была так близко, и не будь разницы между мирами живых и мёртвых, он мог бы даже увидеть это…
–Поехали, – настаивал Игорь, – надо искать. Это не к добру.
Конечно, искать. А может лучше – пропади она пропадом? А может… звонок, телефонный звонок. Майя.
Игорь не спорил. У него только руки чуть-чуть подрагивали, когда он потянул из кармана пачку сигарет.
–И мне, – попросил Филипп, его собственный голос срывался. Так и постояли, курили в молчании, пытаясь справиться с мыслями и тяжестью. Игорю было сложнее – он знал ещё меньше Филиппа, но и легче – видел он тоже меньше, но даже обрывков узнанного хватило ему с головой, чтобы понять – мир прежним не станет. Если в мире существует столько странного, то, верно, от мира больше нет смысла.
Затем Филипп коротко рассказал ему о предложении Ружинской насчёт документов. Он ожидал, что Игорь поддержит его стремление избавиться от неё и значительной части странного вокруг себя, но Игорь вдруг спросил:
–И ты думаешь, что это хорошая идея?
И Филиппу ничего не осталось кроме признания:
–Нет.
Идея была плохой. Он сам знал это.
–У неё кто-нибудь есть? – спросил Игорь. – Кто-то, кто может о ней позаботиться?
–Нет, никого, – Филипп уже понял к чему идёт.
–И ты хочешь её выкинуть непонятно куда? – уточнил Игорь. – Да, с документами, но без поддержки?
–А что я сделаю? – обозлился Филипп. – Ты же сам говорил…сам знаешь. Что я-то могу?
Его голос прорвался отчаянием. Что он мог, в конце концов, в самом деле? Вернуть ей жизнь? Так жизнь и смерть уже в ней переплелись до него. Опекать её? Сколько? До чего? Что с ней делать?
–Не знаю, – невозмутимо отозвался Игорь, – но то, что предлагаешь ты, это неправильно. У неё никого нет, кроме тебя. У кого ей искать помощи?
–У братьев по моргу!
–Резонно, но братья по моргу не говорят. А она говорит. И если хочет документы, значит, чувствует. Хотя бы то, что стала тебе обузой.
Филиппа хлестануло стыдом. Об этом он как-то не подумал. Стыдом? Неужели его отношение к ней было так заметно? Неужели Софья поняла как она ему противна? Как он боится её?
Отвращается…
–Ну и что ты предлагаешь? – спросил Филипп мрачно. Он ненавидел Игоря за то, что ему так легко удалось показать Филиппу всю его ничтожность.
–Давай увезём её? – предложил Игорь. – Отселим в отдельную квартиру. Может быть в даже в комнату. Будем за нею наблюдать, приносить ей продукты, если захочет, отправим её на полное обследование тайно…я договорюсь.
–Сам же говорил, что она мёртвая.
–Я и сейчас не отрицаю. Но надо что-то делать. Сам посуди – разве это дело, если мы её выкинем на улицу с документами? У неё ни жилья, ни работы, плюс куча странностей и обезвоживание организма, вошедшее в смертельную стадию. По науке она мертва должна быть, а она ходит. И ты хочешь, чтобы она ушла.
Во всём этом кратком укоряющем монологе Филиппу понравилось слово «мы». Он устал быть один в борьбе с непонятной силой, вернувшей непонятно что…
–Ну увезем мы, отселим, – Филипп поморщился, на улице было ветрено, и всё же уютнее, чем в его собственном доме, – а дальше? Сколько мы её так продержим?
–Я не знаю! – теперь обозлился уже Игорь. – Но это хоть какое-то спасение. Хоть какая-то возможность…я не знаю, что происходит. Я с таким не сталкивался. Никто не сталкивался. Но неужели ты просто готов её вышвырнуть из своей жизни?
Игорь успокоился также внезапно, как и вспылил:
–Ты пойми, – заговорил он уже мягче, – а что если что-то изменится в её состоянии? Что если она начнёт восстанавливаться или…не знаю.
–Умрёт, – подсказал Филипп. Эта мысль приходила и к нему, и он не мог сказать о том, какая эта мысль для него: чёрная или святая?
–Ну-у…
Они помолчали ещё немного, ловя всё недосказанное и непрожитое. Филипп уже сдавался. Выход, предложенный Игорем, был человечным. Да, отселить её, наблюдать. Следить, а пока самому вдохнуть, восстановиться…
–И куда бы мы её отселили? – терять «мы» не хотелось.
–У меня есть на примете квартирка! – Игорь обрадовался, – она не шикарная, всего-то… тьфу! Да и располагается вдали от цивилизации, считай. До любой остановки пёхом минут двадцать, не меньше.
–Это даже хорошо, – одобрил Филипп.
–Одна комната, краны, конечно, гнилые, но ещё ничего, пользовать можно. Окна деревянные, но на зиму заткнуты. Мебель старая…у меня есть знакомая медсестра, у неё бабка померла, а квартира…сам понимаешь, такую не быстро продашь. А сдаст она её с удовольствием, было бы кому – в глухомань никто не рвётся. Сдаст, дёшево сдаст.
–Ты позвони, договорись, – предложил Филипп. В людей он не верил. Предпочитал иметь договорённости, а не уверенность.
Игорь закатил глаза, но покорился. Через десять минут выяснилось, что квартиру можно получить хоть сегодня, главное, заехать за ключами. А цена, цена смехотворная:
–Двенадцать тысяч в месяц! – радостно возвестил голос из трубки. Похоже, его обладательница совсем потеряла надежду на то, что на квартире удастся заработать.
–Да ты оборзела! – возмутился Игорь, – какие двенадцать? Там шкафы рассохлись, а в подвале мыши…
Но Филипп сделал знак, мол, нормально, согласен. Он и в самом деле был согласен и даже считал, что легко отделался. Пришлось Игорю капитулировать:
–Ну хорошо. Кровопийца. Будь на связи.
Теперь оставалось самое сложное.
–Пошли со мной, – попросил Филипп, взглядом находя свои окна. Софьи в них уже не было, видимо, соскучилась, пытаясь разглядеть хоть что-то, и отстала от окон.
–Может я это, лучше здесь? – Игорь тоже глянул вверх, но окон Филиппа не нашёл. Зато уверенности в его собственном тоне поубавилось.
Филипп не удержался от мести:
–И ты думаешь, что это хорошая идея? – спросил он, подражая тону самого Игоря. Тот намёк понял, кивнул:
–Ладно.
***
–О тебе говорить будет, – Уходящий был тут. Он всегда был тут, по близости.
–Отстань, – попросила я, хотя когда Уходящий хоть как-то меня слушал? Да никогда. И мне самой не нравился внезапный уход Филиппа. Почему он пошёл? Куда?
А пошёл он недалеко. Я увидела его, выходящим из подъезда. Я думала, он пойдёт в сторону дороги, либо на остановку, либо чтобы перехватить такси. Но он пошёл ко двору и принялся выхаживать там.
Машину, что ли, ждёт?
–Не машину…гостя, – объяснил Уходящий. Он уже приблизился ко мне, встал за моей спиной, я чувствовала это, даже не оборачиваясь. Ни к чему – веяло холодом.
Гостя? Почему же гостя? Почему не поднять его к нам? Разве только если мне не надо знать содержание разговора?
–О тебе говорить будут, – не уставал подтявкивать Уходящий, пока я хмуро выглядывала фигуру Филиппа посреди двора.
Он не уходил. И не думал даже. Он ждал. Иногда я видела, как он сам смотрит на окна. Может быть, он видел и меня, но не реагировал, напротив, он старался скорее отвести взгляд, словно даже смотреть ему было неприятно.
Я вызываю у него отвращение и ужас.
–Так и должно быть, – Уходящий притворно вздохнул за моей спиной, – ты же умирала, а он нет. Теперь всегда, когда он будет тебя видеть, он будет думать о том, что ты видела, что испытала…
Рука Уходящего коснулась моих волос, я дёрнула головой, пытаясь сбросить его руку, но Уходящий оказался сильнее и сумел безо всякого усилия развернуть меня к себе.
Я снова видела его…никакого, вышедшего из серости посмертия. Давно я не видела его в таком облике. Обычно он скрывался за голосом, что раздражающе лез в мою жизнь.
–Ты мертвая, – сказал он с видимым удовольствием, в голосе его отдавалась глухота. Та самая глухота, которую я уже познала. – Но ты ещё тут. Это наказание. Повинись передо мной, и я тебя заберу. Заберу туда, где тебе место. Твоя плоть мертва, а ещё живая, неупокоенная душа губит её покой.
–Отстань! – я вырвалась, вернулась к окну, тем временем машина действительно подъехала. Я думала, Филипп в неё сядет, но вместо этого к нему вышли. И я даже узнала кто. Игорь.
Игорь, который приходил сюда, не пожелал подняться? Или Филипп не захотел, чтобы он зашёл в квратиру? На улице не май, там ветрено и паршиво.
–О тебе, – напомнил Уходящий, – они будут говорить о тебе.
Хотелось мне возмутиться, но не получилось. По всему выходило, что Уходящий говорит что-то, что походит на правду. Если они не поднялись в квартиру, то это от того, что предмет их разговора – я.
И даже когда я ушла из больницы, они о чём-то говорили. Впрочем, теперь я догадываюсь…
Я для Филиппа тягость. И ещё он может думать, что я опасна ему. А ещё он может решить, что меня надо использовать для экспериментов Кафедры с посмертием.
Нет, это Филипп. Он не поступит так со мной! он не предаст меня. Да, я вызываю у него ужас и отвращение, но это же мой Филипп. Мой друг, мой приятель…
–Уверена? – вкрадчивый голос Уходящего снова был тут как тут, снова вторгся в мой слабый дрожащий мирок, который я ещё пыталась удержать в своих кривых руках.
–Да.
Они говорили. Затем отошли. Теперь я их не видела. Он не хочет, чтобы я слышала их разговор. Он не хочет, чтобы я их видела…
О чём это может говорить? Да только об одном – мерзавец Уходящий прав! Они плетут против меня что-то. Они хотят сделать со мной что-то. А что им помешает, собственно? За меня не дадут уголовного срока – у меня нет документов, а официальная Софья Ружинская мертва и похоронена!
Что им мешает… дружеские чувства? Едва ли их в избытке у Филиппа. Я помню, как он смотрел на меня, когда я пыталась ему сказать, что я живая, и с каким облегчением он принял звонок в дверь.
Они скрылись, отрезая меня от себя. Я не могла их видеть, я не могла их слышать, я не могла быть с ними – они это ясно показали мне. Не из милосердия, конечно, а потому что не считались уже со мной и с моими чувствами. Я не живая для них – оба это знают. Значит, со мной можно не церемониться.
–Уверена? – повторил Уходящий. Он видел все мои мысли, знал, о чём я думаю, и это его устраивало.
Я попыталась найти защиту, хоть одну зацепку, которая позволила бы мне не согласиться с Уходящим, но не смогла. Всё было потеряно и очевидно, я ничего не значила для Филиппа. Он хотел избавиться от меня или, напротив, использовать, но, в любом случае, явно не считаться со мной.
Я понимала, конечно же, понимала, что ему нужны ответы и что он устал. Но разве я не устала? Разве мне ответы были не нужны? Но кроме них мне было нужно ещё кое-что: стабильность, покой, восстановление…
В голове запульсировало от боли. К глазам подкатили слёзы. Стало больно смотреть и я отвернулась от окна.
–Ты не нужна ему. Это твоё наказание, – Уходящий не заставил долго себя ждать. – Помирись со мной, повинись, и я дам тебе свободу.
Софья Ружинская хотела жить. Она мучительно хотела жить, но если Филипп не принял её, если затеял явный сговор против неё, а ведь он был так добр! – может ли Софья Ружинская надеяться на то, что она будет принята второй раз в мире живых?
Мёртвая с точки зрения биологии и здравого смысла, никакая с точки зрения бюрократии, она может ли рассчитывать на что-то для себя?
Филипп казался спасением, но теперь это обрушено и стало ничем. А кроме него? Кто? Начинать сначала? Качаясь от множества разбитостей организма и постоянно натыкаясь на присутствие Уходящего в мыслях?
Отличная жизнь, Софа, отличная! Ты добилась, молодец, а теперь хоть вешайся, не зная что делать.
Бороться можно, если есть для чего бороться. А так…для чего? Для самой жизни? Она не будет наполнена ничем. Я никому не смогу довериться, я ни перед кем не смогу открыться до конца, я могу вызвать отвращение или напугать – это я могу, не сомневайтесь.
А большего не могу. Моя жизнь – беспутная, бесцветная, безрадостная закончилась тогда, ещё тогда…
А я не смирилась, я хотела вернуться, обещала себе, что буду жить. А как жить после того, что было? как жить. Если прежде ты не жила, а существовала? Не стоит и пытаться. Стоит уйти, смириться, унять эту тоску, заткнуть этого Уходящего, да, стоит поступить именно так, а не иначе.
Надо сдаться. Надо это закончить.
–Иди ко мне, дитя, – голос Уходящего был поразительно мягок.
Я подняла голову. Мне показалось? Я спятила? Слёзы заливали лицо, я промаргивалась, неловко вытирая глаза, но всё же видела – Уходящий стоит передо мной, его руки распахнуты широко и уютно.
–Иди, боли больше не будет, кары тоже, – прошелестел его голос.
И я поверила. Этот шаг дался мне легче всех предыдущих.
***
–Ну и где она? – Игорь спросил очевидную глупость. У Филиппа в квартире не было тысячи комнат и двух тайных галерей, в которых могла спрятаться худая, но всё-таки сделанная из людской плоти (пусть даже мертвой) девушка.
Филипп даже под кровати заглянул.
–Ты ещё на кис-кис её выманивать начни! – Игорь наблюдал за приятелем не без иронии, хотя к смеху и веселью эта ирония не прилеплялась, она скорее являлась поступью истерики.
Они только что всё решили по поводу Софьи, только условились как начать разговор, вошли в квартиру, готовые к тяжелой беседе, а виновница торжества исчезла.
–Смешно тебе? – огрызнулся Филипп. – Весело?
–Она не могла выйти? – Игорь проигнорировал вопрос про смех, ему не было смешно, ему было абсурдно и немножко страшно.
–Я открыл дверь ключами. При тебе же! – эта идея пришла в голову и Филиппу, но он не стал её озвучивать.
–А другие ключи? – Игорь пытался найти объяснение, которое отвечало бы здравому смыслу. Она не могла выйти в окно – всё-таки высоко, да и зима, и заметно было бы!
Значит – дверь.
Филипп, хоть и знал, что ключи тут не при деле, всё же дошёл до прихожей, открыл ключницу. Второй комплект ключей висел на месте, что было бы невозможным, если бы Ружинская воспользовалась этими ключами – ключей бы не было, ведь дверь оказалась закрыта, Филипп сам отпирал её.
–Дубликат сделала? – искал объяснения Игорь. Он тоже увидел комплект ключей и понял по лицу Филиппа, что идея провалилась.
–А ушла в чём? – спросил Филипп.
Её пуховик, её шарф и её сапоги тут же сиротливо жались в прихожей. Всё это было куплено наспех и имелось в единственном экземпляре, у Софьи вообще было мало одежды – с момента её возвращения они так и не выбрались по магазинам одежды, так, куплено было лишь самое необходимое.
–Босиком? – предположил Игорь, он явно терялся в последних надеждах и пытался найти хоть часть здравости в своих же идеях. Выходило у него плохо – он больше раздражал.
–Заткнись, – попросил Филипп. У него не было идей. Куда она могла деться? Сама ли? Уходящий ли опять?
–Где ты нашёл её в прошлый раз? – Игорь взял деловой тон. Издёвки-издёвками, а решать это неразрешимое нечто надо было.
–Но как она вышла бы? – Филипп покачал головой, – я не знаю. Она шла к старому дому. То есть, она там жила до смерти. То есть…
Он сам запутался в точности формулировки, но она и не потребовалась.
–Язык не ломай, – посоветовал Игорь, – лучше вызывай такси, поехали.
–Как она вышла? – Филипп сопротивлялся. Он не мог понять загадки закрытой двери, не мог он и знать, что Софью в этот момент протаскивает через глубины посмертия, наплевав на обещания избавить её от боли и кары, она была так близко, и не будь разницы между мирами живых и мёртвых, он мог бы даже увидеть это…
–Поехали, – настаивал Игорь, – надо искать. Это не к добру.
Конечно, искать. А может лучше – пропади она пропадом? А может… звонок, телефонный звонок. Майя.
