– мучительно и беззаветно, чтобы страдание продлилось в ней, чтобы оно нашлось не только в его жизни, но и в ее, ему захотелось, чтобы еще раз мелькнуло перед ним ее живое лицо, пусть гневное, злое – но живое!
Ему захотелось сделать ей больно, а так как терять ему было нечего, то он признался, все также, стоя на коленях посреди недавнего поля битвы перед нею – оцепеневшей изнутри, признался абсолютно спокойно:
-Я хотел подставить Эмиса из ревности. Но то ли случайно, то ли эта сволочь что-то переиграла…та записка, по которой арестован Регар, назначалась Эмису.
-Ах ты мерзкое…- начал, было, Эмис, но Арахна лишь взглянула на него, и он замолчал, поражаясь тому спокойствию, что теперь было в ней.
Лепен ожидал плевка, крика, пощечины…
-Эмис, - промолвила Арахна, - не мог бы ты покараулить его…
Тут голос ее дрогнул. Лед еще не устоялся.
-Пока я не схожу до Дознания?
-С удовольствием! – Эмис зловеще потер руки, но Лепен не отреагировал на это.
Но идти далеко Арахне не пришлось. Едва она вышла за пределы Коллегии, как на ее пути встал один из отправленных к палачам проштрафившихся солдат – отмаливать свои грехи именно здесь. Арахна уже видела этого солдата в тот день, когда казнили Сколера – именно он помогал ей расправиться с Иас…
Что ж, еще одно воспоминание хлестануло где-то по душе, разорвало, но Арахна не выдала волнения и ровным голосом велела привести в Коллегию – и привести немедленно – дознавателя Мальта.
Перепуганный солдат рванулся до Дознания, забыв даже сообщить, что понял ее приказ, а это был именно приказ.
Единственное, что не смогла сделать Арахна – вернуться назад, в Коллегию, до появления Мальта. Она опустилась на ступени, не обращая внимания на холод, подкрадывающийся с концом сезона. Да и когда холодно внутри, внешний холод заметить сложно.
-Арахна, я, конечно, понимаю, что тебе моё общество до жути приятно, но сейчас, когда герцог Торвуд вот-вот отправится подписывать мирный договор, который всей здравомыслящей Мааре вообще ни разу не упал…- такими словами приветствовал Мальт Арахну, приближаясь к Коллегии Палачей, и осёкся, прервав своё дознавательское остроумие.
Она сидела на ступеньках у дверей своей Коллегии, и здесь не надо было обладать даже высокой степенью сострадания, чтобы понять, что не тот сезон на улице для таких посиделок. С травы уходила уже всякая зелень, отмирая, листва деревенела, готовая, в скором времени, отправиться в путь – первый и последний, а по ночам Маару пробирали морозы. Но дело было даже и не особенно в этой скорбной фигуре Арахны, устроившийся на ступенях, а в ее лице.
В чертах этих Мальт увидел признаки так хорошо знакомой ему болезни, поразившей и его много лет назад. Правда, эту болезнь Мальт встречал прежде и позже только в лицах более зрелых, уже усталых, потерявших всякий смысл и не желавших обретать его. Даже самого себя Мальт полагал слишком молодым для этого недуга, что сковывал душу и превращал личность и живой в мрачное существо, отравленное горем и недоверием.
Но Арахна была моложе!
-Так, - Мальт заговорил совсем другим тоном, и даже, после недолгого раздумья сел рядом на ступеньку. Она подвинулась, не отреагировав на его появление, - что у вас опять случилось?
-Это Лепен, - прошелестела Арахна, - Лепен подставил Регара. Хотел Эмиса, но…вот так.
Мальт едва не сказал, не подумав, что догадывался и опять оказался прав в своей догадке, но решил, что хватит с Арахны на сегодня открытий.
-Какой подлец, - искренне признал дознаватель. – Но как ты узнала?
-Он сам мне сказал. Он там сейчас, - она мотнула головою в сторону двери, куда теперь не могла решиться зайти.
-Взял и сказал? – уточнил Мальт. – Что, совесть заела?
Мальт чувствовал, что произошло что-то еще, что выбило Лепена из реальности и сделало его безразличным ко всему, ну, или к очень многому. Нельзя было просто так взять и рассказать такую подлость, значит, ему ничего не оставалось больше.
-Не знаю, - Арахна говорила бесцветно, словно обессилела за одно короткое мгновение и не желала теперь собраться с мыслями.
-Ладно, - Мальт поднялся и заставил встать Арахну, - вставай. Вставай, говорю. Пойдем выяснять все, как было.
Мальт зашел первым. Арахна, стараясь стать его тенью, а лучше – вообще провалиться, скользнула следом.
Ничего не изменилось. Лепен также стоял на коленях в задумчивом опустошении, точно зная, что оборваны все пути назад, к прежней жизни и к прежней иллюзии. Эмис кружил рядом, готовый, если что, с большим удовольствием ударить и навредить этому человеку.
-О! – Эмис, увидев Мальта, даже обрадовался. – А у нас, господин-дознаватель, такая крыса завелась, такая крыса!
-Рот закрой, - посоветовал Мальт, мельком глянув на Арахну, что цеплялась сейчас за стену, словно бы опасаясь потерять вслед за внутренним равновесием и физическое.
-Он хотел меня подставить! – возмутился Эмис.
Мальт, не терпевший во время серьезного дела шутов, глянул на Эмиса так, что тот вынужденно замолчал, прочтя без всякого труда во взгляде дознавателя своё будущее, если ему захочется влезть с неуместными замечаниями. Будущее было плачевным, а Эмис любил жизнь и затух.
Мальт приказал Лепену сесть за стол, деловито отодвинул тарелки с остывшим уже обедом, отодвинул и бутылку вина, недопитую Арахной, сказал холодно:
-Пиши!
Лепен не шелохнулся.
-Арахна сказала, что ты подставил Регара, это так? – спросил Мальт. Он и до того, как ему сказала об этом Арахна, знал. Но сейчас, получив подтверждение и от нее, не мог скрыть торжества.
-Я не хотел подставлять его, - Лепен говорил также бесцветно, как и его несвершившаяся любовь, - я хотел подставить Эмиса.
Эмис шумно, нарочито шумно вздохнул.
-Пиши, сволочь, - это подала голос уже Арахна, все еще стоявшая у стены, как у последней опоры. – Пи-иши.
Лепен вздрогнул, услышав ее и, не смея больше противиться, вспомнив, что все, чего он желал от жизни, потеряло смысл и поблекло, попросил тихо:
-Дайте бумаги…
Эмис с готовностью подскочил к столу и сунул под нос Лепену целую пачку чистых листов, перо и даже чернильницу открыл. Но письма не последовало.
-Как писать? – недоумевал Лепен. – Я, Лепен, член Коллегии палачей случайно подставил Главу своей Коллегии?
-правду пиши, - ласково пропел Мальт, - кто помогал, кто надоумил…
-Никто меня не надоумил! – Лепен, хоть и был опустошен, прекрасно понимал, что имя Персиваля и его содействие нужно утаить.
-Не ври. Слишком нарочно все вышло. В Дознание пришел донос. Персиваль за этот донос взялся. И, как назло, оказался тем, кто настиг Регара.
-Может быть, совпадение? – пожал плечами палач.
-Персивалю не хватало одного-двух дел, поимка заговорщика какого-нибудь подняла бы его на новый ранг в Дознании, - Мальт слишком хорошо видел теперь всю картину, чтобы щадить кого-то. – К тому же, ты был достаточно дружен с ним и недавно искал его.
Доказательств на это не было, Мальт прекрасно понимал. Но он говорил с уверенностью, и это заставляло Лепена, незнакомого с системой допроса дознавателя на своем опыте, полагать, что какая-то еще деталь была упущена и что-то все-таки есть!
-Я не могу сказать, - Лепен сдавался, - ты, Арахна, можешь презирать меня, но…
-Пиши, сволочь, - повторила она с ненавистью.
-Я защищаю тебя! – рявкнул Лепен, словно бы шла обыкновенная перепалка, а не выяснение обстоятельств жесткой подлости.
-Пошел ты со своей защитой! – Арахна отцепилась от стены и теперь стояла прямая и грозная, ничего, казалось, не могло усмирить ее гнева или сломить. Она готова была обрушить на Лепена всю свою ярость, боль, досаду одним порывом, но…
Это было мгновение. Стоило только Лепену подумать о том, что она еще не оледенела, что она жива, как снова лицо Арахны стало маской. Прорвавшаяся буря ушла внутрь, кипела теперь где-то в сердце, а Арахна мысленно прятала эту самую бурю от всех взоров.
И Лепен, увидев такую разительную перемену, понял, что сам сломал в ней что-то, разрушил, и теперь ему оставалось только покориться окончательно. Он взялся за перо.
Терпеть скрип пера о бумагу оказалось тоже своего рода пыткой. Эмис отошел подальше и чуть не сел на свою же новокупленную лиру. Словно невзначай провел пальцем по красному благородному блестящему дереву и усмехнулся: музыка! Какая теперь музыка? Кому?
Мальт следил за появляющимися строками на листе бумаги, иногда лишь выгадывая мгновение, чтобы взглянуть на Арахну. А она, скользнув до стола с таким расчетом, чтобы не оказаться особенно замеченной, взяла недопитую бутылку фландрийского вина и снова отошла к спасительной стене.
Фландрийское не связало ей горло, не стянуло. И даже горечи она не ощутила. Вкус вообще пропал. А вместе с ним пропало будто бы и все остальное: холод, голод, тошнота…осталась только усталость – верная спутница!
Пустела бутылка, но не приходило прежнего тепла. Арахне вообще казалось, что она пьет воду.
И длилась отвратительная вечность…нет, не вечность, лишь четверть часа от силы, но ей чудилась именно вечность.
Лепен оттолкнул от себя исписанный мелким убористым почерком листок. Мальт с готовностью перехватил его, прочел, кивнул, довольный прочитанным.
-Всё в порядке? – хрипло спросила Арахна, заметив его удовлетворенный жест. – Регара освободят?
Хотел бы Мальт сказать «да», но это не зависело от него. Арахна ждала ответа. Эмис тоже обратился в слух, а ответа не было.
-Я…я не знаю, - признался он, наконец. – По меньшей мере, теперь Регар – лжесвидетель. Они спросят, почему он взял вину на себя и все прочее. И как это объяснить? Заведомая ложь перед законом – тоже преступление.
Лепен решил совсем уже очистить совесть. После отказа Арахны, после разрушения всего, что в нем только было, признание, где он выдал все-таки детально план, разработанный с помощью Персиваля, ему хотелось высказать и последнюю тайну, мучившую его дилеммой: знает Арахна или нет? сейчас же, судьба, явившаяся в лице Мальта, а вернее даже – в его словах, была на стороне Лепена, как нарочно подводя к нужному…
И Лепен сказал:
-Пусть так и скажет, что боялся, мол, пробуждения родительской крови у своей воспитанницы!
Тишина загустела так, что ее можно было, казалось, разрезать. Первым опомнился Эмис:
-Я что, сильно тебя ударил? Причем тут гены…Арахна?
Эмис оглянулся на нее, а она не ответила даже на его взгляд.
-Объясни, - потребовал Мальт, очнувшись вторым. Он-то знал, что Арахна – заговорщик, но не мог понять, причем тут кровь родителей? Да, ее родители были казнены и…
Казнены за мятежи? Как-то так? Неужели?..
Мальт обернулся на Арахну, надеясь, что она ответит ему, но и она сама была растеряна. О своих родителях Арахна знала только то, что они были преступниками и что-то делали против короля. Регар говорил, что был их другом, и, когда был вынужден их казнить, взял ее на воспитание в счет этой дружбы. Арахна никогда не интересовалась особенно прошлым, не имея тоски по дому, не зная даже, что такое «дом», натыкаясь лишь время от времени на какое-то лишение и пустоту в своей душе.
-Её родители – Хатер и Эрмина стояли у истоков заговора лет двадцать назад. Против короля во имя принца Мираса…
Они сопоставили одновременно. В разном масштабе, но сразу. Мальт понял, почему Его высочество Мирас так настаивал на том, чтобы Арахна была в их рядах. Мальт полагал, что она какая-нибудь особенно профессиональная, умная или, на худой конец, идейная. Но, наблюдая за нею еще до знакомства, собирая слухи и тайны по крупицам, он видел, что Арахна – обыкновенная девчонка. Чуть ленивая, неуклюжая, неловкая…да, рекомендована Регаром, да, имеет казненных родителей-мятежников, но не наблюдалась нигде, не поймана, не найдена…
Сейчас же вспомнилось Мальту, что как бы он и докладывал об этой обыкновенности Арахны принцу Мирасу, тот не отступал. Исток! Его Высочество помнил события почти двух десятилетий назад, когда его, еще юношу, брата короля, да будут дни его долги, подозревали в перевороте.
Тогда головы летели каждый день. Было рано для переворота и где-то сгинули и родители Арахны. Принц Мирас убеждал и двор и всякого вокруг, что нет, переворот он не замышлял и все враги короны.
Но теперь пришло время. Все эти годы принц Мирас действовал опять, более скрытно, более ловко, обучившись и получив поддержку от постепенного беднеющего народа. Скоро будет удар…
И принц Мирас, не то из сантиментов, не то из каких-то заслуг погубленной им же первой партии мятежников, призвал уцелевшую Арахну, а может быть и не только ее.
И пока все это с бешеной скоростью составлял Мальт в своем уме, понимая больше и больше с каждым мгновением, Арахна дошла не до таких глубин, но вспомнила главы из истории Маары.
Двадцать лет назад случилась катастрофа – оказалось, что народ, вернее, не народ даже, а некоторые представители из Секций, кое-кто из дворян, не имея поддержки толпы, попытались устроить переворот в поддержку принца Мираса, который, как утверждалось в той же главе, ничего об этом перевороте не знал.
Король, да будут дни его долги, проявив себя жестоким судьей, решил, что лучше покарать несколько невинных, попавших под горячую руку, чем упустить хотя бы одного, кто возводит напраслину на его брата – принца Мираса и желает свержения его, короля, власти. И полилась кровь…
В главе писалось, что много было народных судов, когда люди, обалдев от практически свалившегося сверху прямого приказа – карать не глядя! – сводили личные счеты, грабили, жгли…
И где-то там сгинули ее родители. Почему она не сложила этого? Почему она вообще не задумывалась об этом? Регар заменил ей дом, который она и забыла, а первые палачи, что были с Регаром в те дни, семью. Это потом они начали уходить – странно и резко, потом пошли ученики…
Появился Сколер. Потом пришел Лепен.
-Ты не знала? – Лепен все-таки сделал ей больно, но Арахна уже смогла оклематься быстрее, чем прежде. Она уже привыкла к муке, подозревала, что страдание с ней на всю жизнь и очнулась.
Какая разница уже рассуждать о причинах гибели людей, которые не узнали бы ее сейчас? Какая разница уже, почему они оказались в заговоре? Имел ли тогда принц Мирас знание о перевороте или не имел…это пустое.
Сегодня она – Арахна, разоблачила того, кто подставил человека, заменившего ей все и давшего, в меру своих возможностей, что мог дать. Регар заботился о ней. Да, он сделал ее палачом, но палач – это не Коллегия Сопровождения, куда отправляют сирот. Это не помойка Коллегии Сиротства, в которой год от года больше ртов и от сезона в сезон меньше бюджет! Это даже путь…
В заговор же она влезла сама. Но разве не следовало ей отплатить Регару и заключить договор с Мальтом или с любой силой, что могла бы дать этот шанс? Сколер, Лепен…все рухнуло. Но если можно было еще спасти хоть кого-то!
Если не удалось ей спасти Ависа, если не удалось отвоевать Сколера, сберечь хрупкий мир своего прежнего дома – может быть, удастся хотя бы вернуть долг Регару?
Ей двадцать два года. С пяти лет она здесь, под его защитой и надеждой. А ведь это тоже риск – пригреть дочь мятежников!
Мятежников…
Арахна усмехнулась своим мыслям, ей вспомнился Львенок, обрадовавшийся приходу своего отца и она мысленно пообещала себе, что донесет до Мальта одну простую мысль: его ребенок может легко остаться сиротой, как и она когда-то.
Ему захотелось сделать ей больно, а так как терять ему было нечего, то он признался, все также, стоя на коленях посреди недавнего поля битвы перед нею – оцепеневшей изнутри, признался абсолютно спокойно:
-Я хотел подставить Эмиса из ревности. Но то ли случайно, то ли эта сволочь что-то переиграла…та записка, по которой арестован Регар, назначалась Эмису.
-Ах ты мерзкое…- начал, было, Эмис, но Арахна лишь взглянула на него, и он замолчал, поражаясь тому спокойствию, что теперь было в ней.
Лепен ожидал плевка, крика, пощечины…
-Эмис, - промолвила Арахна, - не мог бы ты покараулить его…
Тут голос ее дрогнул. Лед еще не устоялся.
-Пока я не схожу до Дознания?
-С удовольствием! – Эмис зловеще потер руки, но Лепен не отреагировал на это.
Но идти далеко Арахне не пришлось. Едва она вышла за пределы Коллегии, как на ее пути встал один из отправленных к палачам проштрафившихся солдат – отмаливать свои грехи именно здесь. Арахна уже видела этого солдата в тот день, когда казнили Сколера – именно он помогал ей расправиться с Иас…
Что ж, еще одно воспоминание хлестануло где-то по душе, разорвало, но Арахна не выдала волнения и ровным голосом велела привести в Коллегию – и привести немедленно – дознавателя Мальта.
Перепуганный солдат рванулся до Дознания, забыв даже сообщить, что понял ее приказ, а это был именно приказ.
Единственное, что не смогла сделать Арахна – вернуться назад, в Коллегию, до появления Мальта. Она опустилась на ступени, не обращая внимания на холод, подкрадывающийся с концом сезона. Да и когда холодно внутри, внешний холод заметить сложно.
Глава 32.
-Арахна, я, конечно, понимаю, что тебе моё общество до жути приятно, но сейчас, когда герцог Торвуд вот-вот отправится подписывать мирный договор, который всей здравомыслящей Мааре вообще ни разу не упал…- такими словами приветствовал Мальт Арахну, приближаясь к Коллегии Палачей, и осёкся, прервав своё дознавательское остроумие.
Она сидела на ступеньках у дверей своей Коллегии, и здесь не надо было обладать даже высокой степенью сострадания, чтобы понять, что не тот сезон на улице для таких посиделок. С травы уходила уже всякая зелень, отмирая, листва деревенела, готовая, в скором времени, отправиться в путь – первый и последний, а по ночам Маару пробирали морозы. Но дело было даже и не особенно в этой скорбной фигуре Арахны, устроившийся на ступенях, а в ее лице.
В чертах этих Мальт увидел признаки так хорошо знакомой ему болезни, поразившей и его много лет назад. Правда, эту болезнь Мальт встречал прежде и позже только в лицах более зрелых, уже усталых, потерявших всякий смысл и не желавших обретать его. Даже самого себя Мальт полагал слишком молодым для этого недуга, что сковывал душу и превращал личность и живой в мрачное существо, отравленное горем и недоверием.
Но Арахна была моложе!
-Так, - Мальт заговорил совсем другим тоном, и даже, после недолгого раздумья сел рядом на ступеньку. Она подвинулась, не отреагировав на его появление, - что у вас опять случилось?
-Это Лепен, - прошелестела Арахна, - Лепен подставил Регара. Хотел Эмиса, но…вот так.
Мальт едва не сказал, не подумав, что догадывался и опять оказался прав в своей догадке, но решил, что хватит с Арахны на сегодня открытий.
-Какой подлец, - искренне признал дознаватель. – Но как ты узнала?
-Он сам мне сказал. Он там сейчас, - она мотнула головою в сторону двери, куда теперь не могла решиться зайти.
-Взял и сказал? – уточнил Мальт. – Что, совесть заела?
Мальт чувствовал, что произошло что-то еще, что выбило Лепена из реальности и сделало его безразличным ко всему, ну, или к очень многому. Нельзя было просто так взять и рассказать такую подлость, значит, ему ничего не оставалось больше.
-Не знаю, - Арахна говорила бесцветно, словно обессилела за одно короткое мгновение и не желала теперь собраться с мыслями.
-Ладно, - Мальт поднялся и заставил встать Арахну, - вставай. Вставай, говорю. Пойдем выяснять все, как было.
Мальт зашел первым. Арахна, стараясь стать его тенью, а лучше – вообще провалиться, скользнула следом.
Ничего не изменилось. Лепен также стоял на коленях в задумчивом опустошении, точно зная, что оборваны все пути назад, к прежней жизни и к прежней иллюзии. Эмис кружил рядом, готовый, если что, с большим удовольствием ударить и навредить этому человеку.
-О! – Эмис, увидев Мальта, даже обрадовался. – А у нас, господин-дознаватель, такая крыса завелась, такая крыса!
-Рот закрой, - посоветовал Мальт, мельком глянув на Арахну, что цеплялась сейчас за стену, словно бы опасаясь потерять вслед за внутренним равновесием и физическое.
-Он хотел меня подставить! – возмутился Эмис.
Мальт, не терпевший во время серьезного дела шутов, глянул на Эмиса так, что тот вынужденно замолчал, прочтя без всякого труда во взгляде дознавателя своё будущее, если ему захочется влезть с неуместными замечаниями. Будущее было плачевным, а Эмис любил жизнь и затух.
Мальт приказал Лепену сесть за стол, деловито отодвинул тарелки с остывшим уже обедом, отодвинул и бутылку вина, недопитую Арахной, сказал холодно:
-Пиши!
Лепен не шелохнулся.
-Арахна сказала, что ты подставил Регара, это так? – спросил Мальт. Он и до того, как ему сказала об этом Арахна, знал. Но сейчас, получив подтверждение и от нее, не мог скрыть торжества.
-Я не хотел подставлять его, - Лепен говорил также бесцветно, как и его несвершившаяся любовь, - я хотел подставить Эмиса.
Эмис шумно, нарочито шумно вздохнул.
-Пиши, сволочь, - это подала голос уже Арахна, все еще стоявшая у стены, как у последней опоры. – Пи-иши.
Лепен вздрогнул, услышав ее и, не смея больше противиться, вспомнив, что все, чего он желал от жизни, потеряло смысл и поблекло, попросил тихо:
-Дайте бумаги…
Эмис с готовностью подскочил к столу и сунул под нос Лепену целую пачку чистых листов, перо и даже чернильницу открыл. Но письма не последовало.
-Как писать? – недоумевал Лепен. – Я, Лепен, член Коллегии палачей случайно подставил Главу своей Коллегии?
-правду пиши, - ласково пропел Мальт, - кто помогал, кто надоумил…
-Никто меня не надоумил! – Лепен, хоть и был опустошен, прекрасно понимал, что имя Персиваля и его содействие нужно утаить.
-Не ври. Слишком нарочно все вышло. В Дознание пришел донос. Персиваль за этот донос взялся. И, как назло, оказался тем, кто настиг Регара.
-Может быть, совпадение? – пожал плечами палач.
-Персивалю не хватало одного-двух дел, поимка заговорщика какого-нибудь подняла бы его на новый ранг в Дознании, - Мальт слишком хорошо видел теперь всю картину, чтобы щадить кого-то. – К тому же, ты был достаточно дружен с ним и недавно искал его.
Доказательств на это не было, Мальт прекрасно понимал. Но он говорил с уверенностью, и это заставляло Лепена, незнакомого с системой допроса дознавателя на своем опыте, полагать, что какая-то еще деталь была упущена и что-то все-таки есть!
-Я не могу сказать, - Лепен сдавался, - ты, Арахна, можешь презирать меня, но…
-Пиши, сволочь, - повторила она с ненавистью.
-Я защищаю тебя! – рявкнул Лепен, словно бы шла обыкновенная перепалка, а не выяснение обстоятельств жесткой подлости.
-Пошел ты со своей защитой! – Арахна отцепилась от стены и теперь стояла прямая и грозная, ничего, казалось, не могло усмирить ее гнева или сломить. Она готова была обрушить на Лепена всю свою ярость, боль, досаду одним порывом, но…
Это было мгновение. Стоило только Лепену подумать о том, что она еще не оледенела, что она жива, как снова лицо Арахны стало маской. Прорвавшаяся буря ушла внутрь, кипела теперь где-то в сердце, а Арахна мысленно прятала эту самую бурю от всех взоров.
И Лепен, увидев такую разительную перемену, понял, что сам сломал в ней что-то, разрушил, и теперь ему оставалось только покориться окончательно. Он взялся за перо.
Терпеть скрип пера о бумагу оказалось тоже своего рода пыткой. Эмис отошел подальше и чуть не сел на свою же новокупленную лиру. Словно невзначай провел пальцем по красному благородному блестящему дереву и усмехнулся: музыка! Какая теперь музыка? Кому?
Мальт следил за появляющимися строками на листе бумаги, иногда лишь выгадывая мгновение, чтобы взглянуть на Арахну. А она, скользнув до стола с таким расчетом, чтобы не оказаться особенно замеченной, взяла недопитую бутылку фландрийского вина и снова отошла к спасительной стене.
Фландрийское не связало ей горло, не стянуло. И даже горечи она не ощутила. Вкус вообще пропал. А вместе с ним пропало будто бы и все остальное: холод, голод, тошнота…осталась только усталость – верная спутница!
Пустела бутылка, но не приходило прежнего тепла. Арахне вообще казалось, что она пьет воду.
И длилась отвратительная вечность…нет, не вечность, лишь четверть часа от силы, но ей чудилась именно вечность.
Лепен оттолкнул от себя исписанный мелким убористым почерком листок. Мальт с готовностью перехватил его, прочел, кивнул, довольный прочитанным.
-Всё в порядке? – хрипло спросила Арахна, заметив его удовлетворенный жест. – Регара освободят?
Хотел бы Мальт сказать «да», но это не зависело от него. Арахна ждала ответа. Эмис тоже обратился в слух, а ответа не было.
-Я…я не знаю, - признался он, наконец. – По меньшей мере, теперь Регар – лжесвидетель. Они спросят, почему он взял вину на себя и все прочее. И как это объяснить? Заведомая ложь перед законом – тоже преступление.
Лепен решил совсем уже очистить совесть. После отказа Арахны, после разрушения всего, что в нем только было, признание, где он выдал все-таки детально план, разработанный с помощью Персиваля, ему хотелось высказать и последнюю тайну, мучившую его дилеммой: знает Арахна или нет? сейчас же, судьба, явившаяся в лице Мальта, а вернее даже – в его словах, была на стороне Лепена, как нарочно подводя к нужному…
И Лепен сказал:
-Пусть так и скажет, что боялся, мол, пробуждения родительской крови у своей воспитанницы!
Тишина загустела так, что ее можно было, казалось, разрезать. Первым опомнился Эмис:
-Я что, сильно тебя ударил? Причем тут гены…Арахна?
Эмис оглянулся на нее, а она не ответила даже на его взгляд.
-Объясни, - потребовал Мальт, очнувшись вторым. Он-то знал, что Арахна – заговорщик, но не мог понять, причем тут кровь родителей? Да, ее родители были казнены и…
Казнены за мятежи? Как-то так? Неужели?..
Мальт обернулся на Арахну, надеясь, что она ответит ему, но и она сама была растеряна. О своих родителях Арахна знала только то, что они были преступниками и что-то делали против короля. Регар говорил, что был их другом, и, когда был вынужден их казнить, взял ее на воспитание в счет этой дружбы. Арахна никогда не интересовалась особенно прошлым, не имея тоски по дому, не зная даже, что такое «дом», натыкаясь лишь время от времени на какое-то лишение и пустоту в своей душе.
-Её родители – Хатер и Эрмина стояли у истоков заговора лет двадцать назад. Против короля во имя принца Мираса…
Они сопоставили одновременно. В разном масштабе, но сразу. Мальт понял, почему Его высочество Мирас так настаивал на том, чтобы Арахна была в их рядах. Мальт полагал, что она какая-нибудь особенно профессиональная, умная или, на худой конец, идейная. Но, наблюдая за нею еще до знакомства, собирая слухи и тайны по крупицам, он видел, что Арахна – обыкновенная девчонка. Чуть ленивая, неуклюжая, неловкая…да, рекомендована Регаром, да, имеет казненных родителей-мятежников, но не наблюдалась нигде, не поймана, не найдена…
Сейчас же вспомнилось Мальту, что как бы он и докладывал об этой обыкновенности Арахны принцу Мирасу, тот не отступал. Исток! Его Высочество помнил события почти двух десятилетий назад, когда его, еще юношу, брата короля, да будут дни его долги, подозревали в перевороте.
Тогда головы летели каждый день. Было рано для переворота и где-то сгинули и родители Арахны. Принц Мирас убеждал и двор и всякого вокруг, что нет, переворот он не замышлял и все враги короны.
Но теперь пришло время. Все эти годы принц Мирас действовал опять, более скрытно, более ловко, обучившись и получив поддержку от постепенного беднеющего народа. Скоро будет удар…
И принц Мирас, не то из сантиментов, не то из каких-то заслуг погубленной им же первой партии мятежников, призвал уцелевшую Арахну, а может быть и не только ее.
И пока все это с бешеной скоростью составлял Мальт в своем уме, понимая больше и больше с каждым мгновением, Арахна дошла не до таких глубин, но вспомнила главы из истории Маары.
Двадцать лет назад случилась катастрофа – оказалось, что народ, вернее, не народ даже, а некоторые представители из Секций, кое-кто из дворян, не имея поддержки толпы, попытались устроить переворот в поддержку принца Мираса, который, как утверждалось в той же главе, ничего об этом перевороте не знал.
Король, да будут дни его долги, проявив себя жестоким судьей, решил, что лучше покарать несколько невинных, попавших под горячую руку, чем упустить хотя бы одного, кто возводит напраслину на его брата – принца Мираса и желает свержения его, короля, власти. И полилась кровь…
В главе писалось, что много было народных судов, когда люди, обалдев от практически свалившегося сверху прямого приказа – карать не глядя! – сводили личные счеты, грабили, жгли…
И где-то там сгинули ее родители. Почему она не сложила этого? Почему она вообще не задумывалась об этом? Регар заменил ей дом, который она и забыла, а первые палачи, что были с Регаром в те дни, семью. Это потом они начали уходить – странно и резко, потом пошли ученики…
Появился Сколер. Потом пришел Лепен.
-Ты не знала? – Лепен все-таки сделал ей больно, но Арахна уже смогла оклематься быстрее, чем прежде. Она уже привыкла к муке, подозревала, что страдание с ней на всю жизнь и очнулась.
Какая разница уже рассуждать о причинах гибели людей, которые не узнали бы ее сейчас? Какая разница уже, почему они оказались в заговоре? Имел ли тогда принц Мирас знание о перевороте или не имел…это пустое.
Сегодня она – Арахна, разоблачила того, кто подставил человека, заменившего ей все и давшего, в меру своих возможностей, что мог дать. Регар заботился о ней. Да, он сделал ее палачом, но палач – это не Коллегия Сопровождения, куда отправляют сирот. Это не помойка Коллегии Сиротства, в которой год от года больше ртов и от сезона в сезон меньше бюджет! Это даже путь…
В заговор же она влезла сама. Но разве не следовало ей отплатить Регару и заключить договор с Мальтом или с любой силой, что могла бы дать этот шанс? Сколер, Лепен…все рухнуло. Но если можно было еще спасти хоть кого-то!
Если не удалось ей спасти Ависа, если не удалось отвоевать Сколера, сберечь хрупкий мир своего прежнего дома – может быть, удастся хотя бы вернуть долг Регару?
Ей двадцать два года. С пяти лет она здесь, под его защитой и надеждой. А ведь это тоже риск – пригреть дочь мятежников!
Мятежников…
Арахна усмехнулась своим мыслям, ей вспомнился Львенок, обрадовавшийся приходу своего отца и она мысленно пообещала себе, что донесет до Мальта одну простую мысль: его ребенок может легко остаться сиротой, как и она когда-то.
