Силы противников были равны, а причину войн никто уже не помнил… казалось, война шла всегда, ведь три правителя принадлежали к магическим представителям мира.
А потом, кому-то из них пришла в голову идея – открыть путь к Глубинным чудовищам и заключить с ними союз. И то, что стало легендой через столетия, было свершено и то, что отзывалось недоверием – стало ужасом.
Габриэль был слишком мал тогда, чтобы понять, куда среди ночи утащили его старшую сестру – Агату, почему горько рыдала мать, и отец лишь бессильно и яростно пожимал плечами:
-Он король.
Но Габриэль почувствовал другое. Он почувствовал силу и увидел чудовищ на улицах, что хватали и жрали людей без разбора. Но не испугался. Даже когда нечто когтисто-шипастое приблизилось к нему посреди объятого пламенем проулка.
Что-то было другое. Чудовище его не тронуло… и некоторые это видели. И среди видевших был тот, кто изменил жизнь будущего некроманта.
Габриэль рано потерял родителей и попал под опеку мага. Старого и сильного мага, из последних на тот момент некромантов и охотно перешёл к нему в обучение, демонстрируя великолепный потенциал и врождённые способности. Ему нравилось изумлять, но старый маг запрещал уходить в слишком глубокое изумление, боялся чего-то, боялся потерять контроль над таким учеником.
Объятый властью, опьянённый своими умениями, Габриэль быстро испробовал на себе все пороки общества, пережил и испытал всё, что казалось жестоким, аморальным и греховным. Но ему быстро всё надоедало. Он видел себя больше, чем магом…
А потом был ритуал закрытия Глубин. Чудовища, которые постепенно уничтожали избирательно людей и земли, подчиняясь чьей-то воле, ушли. И только память осталась Габриэлю. Он понял, что можно использовать этих чудовищ для своих целей, надо только записать, чтобы не забыть весь ритуал и подождать, когда умрут все свидетели…и помочь умереть тем, кто будет слишком уж противиться.
Габриэль не считал себя тираном. Не считал злом. Он видел себя спасителем. Он хотел избавить все Территории от метаний и войн, распрей и конфликтов, а для этого, полагал некромант, нужно определить все стороны жизни людей за них самих. Габриэль искренне верил в себя, в свою суть, в свою богоизбранность…
Но ему нужны были союзники, те, кого можно долго держать подле себя, те, кто будет силён, но подчиняться только его воле. И Габриэль нашёл. Одну.
И ему хватило. Он стал королём играючи, захотя лишь. И Эвелин с блеском прошла эту проверку. Он с блеском взращивал в ней любовь к себе и привязался сам, Габриэль действительно видел возможность разделить с ней тяжесть божественного венца.
Но она предала. В последний момент предала, когда он сам обманул всех.
Габриэлю сразу не понравилось появление Асфер. Узнав же, что она из ордена Глубин – он насторожился, так как не знал о нём ничего, кроме того, что это орден великих заговоров и управления. И вспомнилась некроманту давняя ошибка прошлого – потеря дневника, где в подробностях был описан ритуал открытия Глубин. Он – единственный достоверный свидетель тех дней потерял запись…благо, выучил всё дословно.
Но Габриэль понимал, что это не совпадение. И по его мнению Эвелин работала против него с этим самым Орденом.
Великая беда Габриэля была – вера в собственную непогрешимость. Он хотел видеть рядом с собою действительно равную советницу и потому за годы её службы невольно переоценил способности ведьмы к заговорам. Будучи сам же интриганом, он подозревал всех и каждого…
Как Эвелин подозревала всех и каждого в том, что ей подсыпали яд.
Но сегодня всё должно быть кончено. Некромант, великий Габриэль пришёл к мысу Бриола и вот-вот минует последние гладкие мраморные ступени на пути к жертвенному кругу. Там он расскажет Абигору и Вильгельму сладкую сказочку о том, что Эвелин не придёт потому что…испугалась! И им можно справиться втроём. Дальше – первые появившиеся из чёрной воды чудовища уничтожат обоих магов.
И пойдут крушить Территории по его указке.
И магия снова польётся из Территорий и когда сменится поколение – он станет новым богом, он спасёт всех. И будет один. Теперь уже навсегда. Потому что победитель всегда одинок в своём триумфе.
Поднимаясь по ступеням, гладким и блестящим, ведя за собой пятнадцать человек из трёх земель, среди которых были мужчины, женщины, дети и старики, Габриэль почувствовал наверху, на самой площадке острого края присутствие людских и магических душ. Все были здесь.
Чёрная вода блестела, чёрная вода опасно билась и также опасно манила в свою пучину, звала, призывала и умоляла. Сделай шаг – и ты коснёшься этого серебряно-чёрного блеска, сделай шаг – и ты познаешь на себе ледяную тяжесть холодной чёрной воды и ты ощутишь на себе, как опасно то, что дремлет в самой глубине, на самом дне этой воды.
Воды налетают на чёрный камень, налетают, бьют – яростно и жестоко, надеются переселить камень, но лишь шлифуют его, заостряют, сглаживают…
И в водах тех мелькает зеленоватые и серебряные хвосты, покрытые кроваво-красными шипами, и чьи-то уродливые змеиные головы словно бы тоже показываются с тем, чтобы скрыться в пучине вод, чтобы не быть обнаруженными раньше времени. Но чудовища жаждут жертвы, жаждут плоти и крови, силы и смерти. Им всё равно, что придётся покориться тому, кто принесёт им жертву, они покоряются заклинанию, что их держит, переживут и ещё одну покорность тем, кто утолит их голод, древний, как сами Территории, древний, как магия. Чудовища чуют людей. Чудовища чуют магию. Чудовища знают…
Именно от их знания идёт более сильная, чем обычно рябь по водам, именно от их хвостов и лап, когтей и крыльев – шипов… зубы и громадные острые пасти блестят белизной в чёрной воде, глаза горят жёлтым голодным огнём. чудовища ждут. Чудовища бьются в этой воде. Жаждут.
И на самой площадке скалы – гладкой, словно аккуратно срезанной, достаточно просторной и круглой слышен жуткий вой и бой волн, и что-то ещё – не то шипение предвкушения, не то просто игра воображения.
И пустота камня. Площадка гладкая, идеально гладкая и скользкая. Ни деревца, ни куста – только пустое бесприютство.
-Красиво…- задумчиво протянул Абигор, глядя на воду. Вода звала и его. Вода призывала. Солнце как-то особенно подсвечивало черноту, и таким же блеском подсвечен был и лик Гордого Врага, золото волос…
-Лучше отойди, - посоветовал Вильгельм, накладывая заклинание иллюзии на Лотера и Рудольфа – теперь если не разбираться, казалось, что людей на площадке достаточно много, но если взглянуть не на спины, а на лица иллюзий – можно увидеть лишь серую гладкость. И только дух двух людей – Лотера и Рудольфа разбавлял, путал…
Абигор не ответил, продолжая завороженно следить за чёрными волнами. Его оцепенение спало лишь в тот момент, когда какая-то безумная птица села на воду, не то в расчёте на рыбную ловлю, не то захотела умереть…
Не успело робкое птичье тело коснуться воды полностью, как воду затрясло, огромная пасть промелькнула столь стремительно, что Абигор даже не успел отшатнуться в испуге. Звериный рёв раздался из-под воды, и мутное пятно птичье крови разошлось по воде и тут же словно бы втянулось в неё, стало чернотой.
Без лишних препирательств Абигор отошёл от опасного края, сдерживая дрожь отвращения. Ему не нравилось находиться здесь, но он должен был. Ради Терры, ради себя, ради всех Территорий. Взглянуть в лицо Габриэлю, убить его, стать героем…хотя бы и без признания людей, но для своего успокоения.
Вильгельм сохранял методичность действий, был абсолютно разумен, но несколько скован в мыслях. Его тревожило то, что площадка за годы стала ещё более скользкой – время и ветер постарались на славу. Это прибавляло риски. Это добавляло шансов Габриэлю.
Что до двух людей – Лотера и Рудольфа – и на их сердце была муть. Лотер боялся предстоящей неизвестности, но не подавал вида, боясь, что от него снова избавятся самым грубым образом. Рудольф, бывший во многих битвах и сражениях, жестоких и кровавых, не скрывал волнения, но держал себя в руках. Противостоять своему королю, которому он присягал – это беспокоило больше всего…
Капитан городской гвардии Терры, военачальник Авьера молился. И, не осознавая, обращал молитву к двум богам – Святому Луалу и Великому Кристоферу. Два бога, две Территории, два правителя и обрыв. Один обрыв. Вот она – история, вот она судьба!
-Вы в битву не лезьте, - Вильгельм мельком взглянул на людей, - не думайте даже. Не ваш бой.
-И в воду не упадите! – ехидно, но с тенью беспокойства ввернул Абигор, не глядя на Лотера и Рудольфа.
-Не упадём, - мрачно заверил Рудольф, обрывая порывающегося что-то сказать Лотера. Силой, оставив его на месте, Рудольф шепнул юноше: - как всё начнётся – иди к людям, что он приведёт. Освободи их и веди вниз. Понял?
Лотер понял. Более того – Лотер был благодарен за столь дельную мысль. В бою он был негоден, а вот для людей смог бы пригодится…
В то время, пока судьбы Территорий сходились на несчастном мысе Бриола, Мария бесцельно шла по лесу. Одна. Убить оказалось легко. Презрительно легко и просто…один удар и она одна, она идёт к своей мечте о мести.
Проблема оказалась в другом – Мария потерялась в хитросплетении лесных троп и дорожек и не смогла уже сориентироваться, куда вела её монахиня, лежавшая где-то неподалёку с пробитой головой. Где-то была Уара, где-то был Нимлот, а где-то был Авьер. Марии нужно было в Авьер, но она никак не могла разобраться с дорогами.
Она шла осторожно, рискуя попасть в болотистую жижу, рискуя попасть в яму – ей становилось всё страшнее. Окончательно замутило девичий разум тогда, когда пришлось пройти мимо куста дикой вишни в третий раз – она признала этот куст – почти лишенный листьев, с одними лишь ягодами – сочными и блестящими.
Усталость давала о себе знать всерьёз. Мария чувствовала себя всё хуже и хуже, а к горлу подступал не только страх, но и чувство вины, чувство злости на саму себя.
Шорох…
Мария испуганно обернулась, подхватывая с земли какую-то палку, и вдруг взвизгнула…тонко, слабо. На тонкой руке была кровь.
И вдруг осознание навалилось на неё бесконечной плитой и что-то рухнуло, оборвавшись в душе. Она вдруг поняла всё. Она убийца. Убийца несчастной монахини, несчастной женщины, что была так добра… и никогда уже не смыть с тонкой руки эту кровь. И никогда уже…
-Никогда! Никогда. Никогда! – прошипел злобно ветер, толкая её на землю, душа рыдания.
-Никогда, никогда…- вторили листья, поддеваемые злобным ветром.
-Никогда, - простонало болото.
-Девчонка…- это был уже не ветер. Это был женский голос, грубый и резкий, удивлённый находкой.
Мария подняла глаза, испуганно отодвигаясь машинально от чего-то непонятного, грозящего, но чьи-то руки сзади подхватили её, поставили на землю рывком и держали, чтобы женщина разглядела свою добычу.
А добыча разглядывала во все глаза склонившееся к ней лицо… удивительное лицо, лишённое какой-либо тонкости, лишённое мягкости и изящества – простое, грубовато скроенное, с маленькими глазками, что злобно и странно блестели, с диковатыми узорами краски по лицу – серому и измождённому.
Женщина, склонившаяся к ней, была среднего роста, но Марии она казалась очень высокой. Она была облачена в странную грубую ткань, скрывающую сильное тело рваными, грубо перехваченными полосками.
-По…помо…- Марии резко перестало хватать воздуха и чьи-то руки с громким смехом отпустили её тело. Девочка повалилась на землю, под ноги женщине и сразу же потеряла сознание, погружаясь в спасительное беспамятство.
В покои Эвелин постучали. Ответа не последовало. Никто не отозвался ни на первый стук, ни на второй, ни на третий. Но гость, неожиданный и очень настойчивый, продолжал стучать.
-Господин? – тонкая служанка вынырнула из своей комнаты на этот стук, не в силах выносить его более.
-Где советница? – взволнованно спросил министр финансов Форн. Он нервничал. В замке что-то происходило – Эвелин не появилась на послепиршественный завтрак, Торвуд – гость из Яра заявил о пропаже сына, а правителя не было. И исчезли те юноши…- Где правитель? Где они?
Служанка – тоненькая и бледная только испуганно захлопала глазами. Голос Форна был резок, и не сулил ничего хорошего.
-Так, - Форн устало привалился к двери, видя, что результата ему не добиться. – Скажи мне своё имя для начала.
-Рене, - пискнула она, отодвигаясь дальше, прочь от Форна.
-Отлично, - кивнул тот, пытаясь сохранить самообладание. – Скажи мне, Рене, где Эвелин?
-Я не знаю…- Рене пыталась стать меньше ростом, как-то сжималась.
-Хорошо, - ледяным тоном, который фальшиво перебивался лаской, продолжал министр, - скажи мне, в таком случае, когда ты видела её в последний раз?
-Кого? – отозвалась дурочка.
-Так, хватит! – Форн потерял терпение и резко рванул на себя дверь. К его удивлению – дверь подалась.
Форн, движимый неприятным чувством, зашёл внутрь.
-Эвелин? – крикнул он, пытаясь продемонстрировать своё присутствие и не заставать ведьму в щекотливой ситуации. – Эве…Луал!
Он увидел её. Точнее, то, что должно было быть ею.
Тело, лишённое жизни, блёклое, выцветшее, оттенённое ликом тени смерти.
Форн бросился к дверям, его мутило, его страшило и пугало то, что он увидел. Тело советницы. Убийство советницы! Немыслимый скандал.
-Стража! – крикнул Форн, выбегая в коридор, где должна была стоять Рене.
Рене не было. Вместо тоненькой глупой служанки Форн встретил бесцветный и очень пугающий взгляд Скиллара.
-Советница…- прошептал Форн, обливаясь холодным потом. Про Скиллара он знал мало, но слышал достаточно и собственные наблюдения не давали никакой расслабленности в таком появлении, а если учесть, что за дверью находилось тело ведьмы, советницы правителя…
Скиллар не проронил ни звука. Методично и сильно он схватил министра за грудки и одним грубым, но очень точным движением, втолкнул его обратно в покои Эвелин.
Форн не ожидал такого нападения и потому с лёгкостью потерял равновесия, влетев в комнату. Его ноги предали тело, и он рухнул прямо на пол… с удивительной насмешкой отнеслась судьба к его падению, позволив ему упасть аккурат к телу Эвелин.
Скиллар, также, не говоря ни слова, абсолютно спокойный, мрачный в своём покое, вошёл в покои, плотно запер за собой дверь и приблизился к телу советницы. Форн попытался встать, но не смог, и тогда попытался лишь отползти…
-Помоги мне! – приказал Скиллар и министр финансов, парализованный страхом, не посмел не подчиниться.
В то время пока один придворный упражнялся во влётах в покои советницы, а другой искал себе помощников, на мысе Бриола проходили удивительные вещи…
Габриэль медленно, сохраняя королевское достоинство, поднялся по ступеням. За ним поднимались лишённые воли и почти лишённые жизненных сил люди.
Некромант мрачно обвёл взглядом площадку, демонстративно усмехнулся, глядя на Лотера и Рудольфа, стоявших чуть в стороне и улыбнулся приветливо Вильгельму, кивнул Абигору.
-Габриэль…- начал Вильгельм, держа руки за спиной. Пальцы его уже плели заклинание сети, которое должно было оплести площадку и никому не позволить упасть, - мы…
А потом, кому-то из них пришла в голову идея – открыть путь к Глубинным чудовищам и заключить с ними союз. И то, что стало легендой через столетия, было свершено и то, что отзывалось недоверием – стало ужасом.
Габриэль был слишком мал тогда, чтобы понять, куда среди ночи утащили его старшую сестру – Агату, почему горько рыдала мать, и отец лишь бессильно и яростно пожимал плечами:
-Он король.
Но Габриэль почувствовал другое. Он почувствовал силу и увидел чудовищ на улицах, что хватали и жрали людей без разбора. Но не испугался. Даже когда нечто когтисто-шипастое приблизилось к нему посреди объятого пламенем проулка.
Что-то было другое. Чудовище его не тронуло… и некоторые это видели. И среди видевших был тот, кто изменил жизнь будущего некроманта.
Габриэль рано потерял родителей и попал под опеку мага. Старого и сильного мага, из последних на тот момент некромантов и охотно перешёл к нему в обучение, демонстрируя великолепный потенциал и врождённые способности. Ему нравилось изумлять, но старый маг запрещал уходить в слишком глубокое изумление, боялся чего-то, боялся потерять контроль над таким учеником.
Объятый властью, опьянённый своими умениями, Габриэль быстро испробовал на себе все пороки общества, пережил и испытал всё, что казалось жестоким, аморальным и греховным. Но ему быстро всё надоедало. Он видел себя больше, чем магом…
А потом был ритуал закрытия Глубин. Чудовища, которые постепенно уничтожали избирательно людей и земли, подчиняясь чьей-то воле, ушли. И только память осталась Габриэлю. Он понял, что можно использовать этих чудовищ для своих целей, надо только записать, чтобы не забыть весь ритуал и подождать, когда умрут все свидетели…и помочь умереть тем, кто будет слишком уж противиться.
Габриэль не считал себя тираном. Не считал злом. Он видел себя спасителем. Он хотел избавить все Территории от метаний и войн, распрей и конфликтов, а для этого, полагал некромант, нужно определить все стороны жизни людей за них самих. Габриэль искренне верил в себя, в свою суть, в свою богоизбранность…
Но ему нужны были союзники, те, кого можно долго держать подле себя, те, кто будет силён, но подчиняться только его воле. И Габриэль нашёл. Одну.
И ему хватило. Он стал королём играючи, захотя лишь. И Эвелин с блеском прошла эту проверку. Он с блеском взращивал в ней любовь к себе и привязался сам, Габриэль действительно видел возможность разделить с ней тяжесть божественного венца.
Но она предала. В последний момент предала, когда он сам обманул всех.
Габриэлю сразу не понравилось появление Асфер. Узнав же, что она из ордена Глубин – он насторожился, так как не знал о нём ничего, кроме того, что это орден великих заговоров и управления. И вспомнилась некроманту давняя ошибка прошлого – потеря дневника, где в подробностях был описан ритуал открытия Глубин. Он – единственный достоверный свидетель тех дней потерял запись…благо, выучил всё дословно.
Но Габриэль понимал, что это не совпадение. И по его мнению Эвелин работала против него с этим самым Орденом.
Великая беда Габриэля была – вера в собственную непогрешимость. Он хотел видеть рядом с собою действительно равную советницу и потому за годы её службы невольно переоценил способности ведьмы к заговорам. Будучи сам же интриганом, он подозревал всех и каждого…
Как Эвелин подозревала всех и каждого в том, что ей подсыпали яд.
Но сегодня всё должно быть кончено. Некромант, великий Габриэль пришёл к мысу Бриола и вот-вот минует последние гладкие мраморные ступени на пути к жертвенному кругу. Там он расскажет Абигору и Вильгельму сладкую сказочку о том, что Эвелин не придёт потому что…испугалась! И им можно справиться втроём. Дальше – первые появившиеся из чёрной воды чудовища уничтожат обоих магов.
И пойдут крушить Территории по его указке.
И магия снова польётся из Территорий и когда сменится поколение – он станет новым богом, он спасёт всех. И будет один. Теперь уже навсегда. Потому что победитель всегда одинок в своём триумфе.
Поднимаясь по ступеням, гладким и блестящим, ведя за собой пятнадцать человек из трёх земель, среди которых были мужчины, женщины, дети и старики, Габриэль почувствовал наверху, на самой площадке острого края присутствие людских и магических душ. Все были здесь.
Часть 61
Чёрная вода блестела, чёрная вода опасно билась и также опасно манила в свою пучину, звала, призывала и умоляла. Сделай шаг – и ты коснёшься этого серебряно-чёрного блеска, сделай шаг – и ты познаешь на себе ледяную тяжесть холодной чёрной воды и ты ощутишь на себе, как опасно то, что дремлет в самой глубине, на самом дне этой воды.
Воды налетают на чёрный камень, налетают, бьют – яростно и жестоко, надеются переселить камень, но лишь шлифуют его, заостряют, сглаживают…
И в водах тех мелькает зеленоватые и серебряные хвосты, покрытые кроваво-красными шипами, и чьи-то уродливые змеиные головы словно бы тоже показываются с тем, чтобы скрыться в пучине вод, чтобы не быть обнаруженными раньше времени. Но чудовища жаждут жертвы, жаждут плоти и крови, силы и смерти. Им всё равно, что придётся покориться тому, кто принесёт им жертву, они покоряются заклинанию, что их держит, переживут и ещё одну покорность тем, кто утолит их голод, древний, как сами Территории, древний, как магия. Чудовища чуют людей. Чудовища чуют магию. Чудовища знают…
Именно от их знания идёт более сильная, чем обычно рябь по водам, именно от их хвостов и лап, когтей и крыльев – шипов… зубы и громадные острые пасти блестят белизной в чёрной воде, глаза горят жёлтым голодным огнём. чудовища ждут. Чудовища бьются в этой воде. Жаждут.
И на самой площадке скалы – гладкой, словно аккуратно срезанной, достаточно просторной и круглой слышен жуткий вой и бой волн, и что-то ещё – не то шипение предвкушения, не то просто игра воображения.
И пустота камня. Площадка гладкая, идеально гладкая и скользкая. Ни деревца, ни куста – только пустое бесприютство.
-Красиво…- задумчиво протянул Абигор, глядя на воду. Вода звала и его. Вода призывала. Солнце как-то особенно подсвечивало черноту, и таким же блеском подсвечен был и лик Гордого Врага, золото волос…
-Лучше отойди, - посоветовал Вильгельм, накладывая заклинание иллюзии на Лотера и Рудольфа – теперь если не разбираться, казалось, что людей на площадке достаточно много, но если взглянуть не на спины, а на лица иллюзий – можно увидеть лишь серую гладкость. И только дух двух людей – Лотера и Рудольфа разбавлял, путал…
Абигор не ответил, продолжая завороженно следить за чёрными волнами. Его оцепенение спало лишь в тот момент, когда какая-то безумная птица села на воду, не то в расчёте на рыбную ловлю, не то захотела умереть…
Не успело робкое птичье тело коснуться воды полностью, как воду затрясло, огромная пасть промелькнула столь стремительно, что Абигор даже не успел отшатнуться в испуге. Звериный рёв раздался из-под воды, и мутное пятно птичье крови разошлось по воде и тут же словно бы втянулось в неё, стало чернотой.
Без лишних препирательств Абигор отошёл от опасного края, сдерживая дрожь отвращения. Ему не нравилось находиться здесь, но он должен был. Ради Терры, ради себя, ради всех Территорий. Взглянуть в лицо Габриэлю, убить его, стать героем…хотя бы и без признания людей, но для своего успокоения.
Вильгельм сохранял методичность действий, был абсолютно разумен, но несколько скован в мыслях. Его тревожило то, что площадка за годы стала ещё более скользкой – время и ветер постарались на славу. Это прибавляло риски. Это добавляло шансов Габриэлю.
Что до двух людей – Лотера и Рудольфа – и на их сердце была муть. Лотер боялся предстоящей неизвестности, но не подавал вида, боясь, что от него снова избавятся самым грубым образом. Рудольф, бывший во многих битвах и сражениях, жестоких и кровавых, не скрывал волнения, но держал себя в руках. Противостоять своему королю, которому он присягал – это беспокоило больше всего…
Капитан городской гвардии Терры, военачальник Авьера молился. И, не осознавая, обращал молитву к двум богам – Святому Луалу и Великому Кристоферу. Два бога, две Территории, два правителя и обрыв. Один обрыв. Вот она – история, вот она судьба!
-Вы в битву не лезьте, - Вильгельм мельком взглянул на людей, - не думайте даже. Не ваш бой.
-И в воду не упадите! – ехидно, но с тенью беспокойства ввернул Абигор, не глядя на Лотера и Рудольфа.
-Не упадём, - мрачно заверил Рудольф, обрывая порывающегося что-то сказать Лотера. Силой, оставив его на месте, Рудольф шепнул юноше: - как всё начнётся – иди к людям, что он приведёт. Освободи их и веди вниз. Понял?
Лотер понял. Более того – Лотер был благодарен за столь дельную мысль. В бою он был негоден, а вот для людей смог бы пригодится…
В то время, пока судьбы Территорий сходились на несчастном мысе Бриола, Мария бесцельно шла по лесу. Одна. Убить оказалось легко. Презрительно легко и просто…один удар и она одна, она идёт к своей мечте о мести.
Проблема оказалась в другом – Мария потерялась в хитросплетении лесных троп и дорожек и не смогла уже сориентироваться, куда вела её монахиня, лежавшая где-то неподалёку с пробитой головой. Где-то была Уара, где-то был Нимлот, а где-то был Авьер. Марии нужно было в Авьер, но она никак не могла разобраться с дорогами.
Она шла осторожно, рискуя попасть в болотистую жижу, рискуя попасть в яму – ей становилось всё страшнее. Окончательно замутило девичий разум тогда, когда пришлось пройти мимо куста дикой вишни в третий раз – она признала этот куст – почти лишенный листьев, с одними лишь ягодами – сочными и блестящими.
Усталость давала о себе знать всерьёз. Мария чувствовала себя всё хуже и хуже, а к горлу подступал не только страх, но и чувство вины, чувство злости на саму себя.
Шорох…
Мария испуганно обернулась, подхватывая с земли какую-то палку, и вдруг взвизгнула…тонко, слабо. На тонкой руке была кровь.
И вдруг осознание навалилось на неё бесконечной плитой и что-то рухнуло, оборвавшись в душе. Она вдруг поняла всё. Она убийца. Убийца несчастной монахини, несчастной женщины, что была так добра… и никогда уже не смыть с тонкой руки эту кровь. И никогда уже…
-Никогда! Никогда. Никогда! – прошипел злобно ветер, толкая её на землю, душа рыдания.
-Никогда, никогда…- вторили листья, поддеваемые злобным ветром.
-Никогда, - простонало болото.
-Девчонка…- это был уже не ветер. Это был женский голос, грубый и резкий, удивлённый находкой.
Мария подняла глаза, испуганно отодвигаясь машинально от чего-то непонятного, грозящего, но чьи-то руки сзади подхватили её, поставили на землю рывком и держали, чтобы женщина разглядела свою добычу.
А добыча разглядывала во все глаза склонившееся к ней лицо… удивительное лицо, лишённое какой-либо тонкости, лишённое мягкости и изящества – простое, грубовато скроенное, с маленькими глазками, что злобно и странно блестели, с диковатыми узорами краски по лицу – серому и измождённому.
Женщина, склонившаяся к ней, была среднего роста, но Марии она казалась очень высокой. Она была облачена в странную грубую ткань, скрывающую сильное тело рваными, грубо перехваченными полосками.
-По…помо…- Марии резко перестало хватать воздуха и чьи-то руки с громким смехом отпустили её тело. Девочка повалилась на землю, под ноги женщине и сразу же потеряла сознание, погружаясь в спасительное беспамятство.
Часть 62
В покои Эвелин постучали. Ответа не последовало. Никто не отозвался ни на первый стук, ни на второй, ни на третий. Но гость, неожиданный и очень настойчивый, продолжал стучать.
-Господин? – тонкая служанка вынырнула из своей комнаты на этот стук, не в силах выносить его более.
-Где советница? – взволнованно спросил министр финансов Форн. Он нервничал. В замке что-то происходило – Эвелин не появилась на послепиршественный завтрак, Торвуд – гость из Яра заявил о пропаже сына, а правителя не было. И исчезли те юноши…- Где правитель? Где они?
Служанка – тоненькая и бледная только испуганно захлопала глазами. Голос Форна был резок, и не сулил ничего хорошего.
-Так, - Форн устало привалился к двери, видя, что результата ему не добиться. – Скажи мне своё имя для начала.
-Рене, - пискнула она, отодвигаясь дальше, прочь от Форна.
-Отлично, - кивнул тот, пытаясь сохранить самообладание. – Скажи мне, Рене, где Эвелин?
-Я не знаю…- Рене пыталась стать меньше ростом, как-то сжималась.
-Хорошо, - ледяным тоном, который фальшиво перебивался лаской, продолжал министр, - скажи мне, в таком случае, когда ты видела её в последний раз?
-Кого? – отозвалась дурочка.
-Так, хватит! – Форн потерял терпение и резко рванул на себя дверь. К его удивлению – дверь подалась.
Форн, движимый неприятным чувством, зашёл внутрь.
-Эвелин? – крикнул он, пытаясь продемонстрировать своё присутствие и не заставать ведьму в щекотливой ситуации. – Эве…Луал!
Он увидел её. Точнее, то, что должно было быть ею.
Тело, лишённое жизни, блёклое, выцветшее, оттенённое ликом тени смерти.
Форн бросился к дверям, его мутило, его страшило и пугало то, что он увидел. Тело советницы. Убийство советницы! Немыслимый скандал.
-Стража! – крикнул Форн, выбегая в коридор, где должна была стоять Рене.
Рене не было. Вместо тоненькой глупой служанки Форн встретил бесцветный и очень пугающий взгляд Скиллара.
-Советница…- прошептал Форн, обливаясь холодным потом. Про Скиллара он знал мало, но слышал достаточно и собственные наблюдения не давали никакой расслабленности в таком появлении, а если учесть, что за дверью находилось тело ведьмы, советницы правителя…
Скиллар не проронил ни звука. Методично и сильно он схватил министра за грудки и одним грубым, но очень точным движением, втолкнул его обратно в покои Эвелин.
Форн не ожидал такого нападения и потому с лёгкостью потерял равновесия, влетев в комнату. Его ноги предали тело, и он рухнул прямо на пол… с удивительной насмешкой отнеслась судьба к его падению, позволив ему упасть аккурат к телу Эвелин.
Скиллар, также, не говоря ни слова, абсолютно спокойный, мрачный в своём покое, вошёл в покои, плотно запер за собой дверь и приблизился к телу советницы. Форн попытался встать, но не смог, и тогда попытался лишь отползти…
-Помоги мне! – приказал Скиллар и министр финансов, парализованный страхом, не посмел не подчиниться.
В то время пока один придворный упражнялся во влётах в покои советницы, а другой искал себе помощников, на мысе Бриола проходили удивительные вещи…
Габриэль медленно, сохраняя королевское достоинство, поднялся по ступеням. За ним поднимались лишённые воли и почти лишённые жизненных сил люди.
Некромант мрачно обвёл взглядом площадку, демонстративно усмехнулся, глядя на Лотера и Рудольфа, стоявших чуть в стороне и улыбнулся приветливо Вильгельму, кивнул Абигору.
-Габриэль…- начал Вильгельм, держа руки за спиной. Пальцы его уже плели заклинание сети, которое должно было оплести площадку и никому не позволить упасть, - мы…
