О, как нехорошо заныло в желудке! Какой дурной озноб пошёл по коже, и память отозвалась, вырывая образ Люси и образ Гуго, которых больше не было на свете.
– Лига священна, я подчиняюсь её приказам, и воротить ничего не буду! – сказал Летард, а про себя подумал, что если Симон уже сейчас в эту сторону смотрит, то, как знать, может он долго и не продержится, попадёт в переплёт – был и не было его! Альбин его ещё и сам сожрёт!
– Строг, что священник! – захохотал Симон и оборвал свой смех слишком уж резко, словно рот ему зажало невидимой силой, – ненавидишь ты меня, а зря. Не знаешь ты ни меня, ни моих возможностей. Да и понять, как гляжу, не желаешь: им нравится, да, нравится, когда мы грызёмся да друг перед другом выслуживаемся.
Кому нравится? Кто грызётся? – Летард был лишён размышлений о подобных вещах, которые были ужасно далеки и казались чем-то преступным. Зато укрепился он в мысли: Симон ненадолго, донесёт, кто-нибудь обязательно донесёт Альбину и слова его, и мысли…
– Не меня тебе ненавидеть надо, – Симон отстранился от Летарда, сверкнуло в глазах наёмника злорадной краснотой ли, а может сам Симон почуял, что сказал очень уж недоброе? Но отстранился и продолжил с горечью: – я поговорить с тобой хотел, думал, ты умнее, но, знать не срок ещё! Бывай, брат Летард!
И непринуждённой походкой, точно и не случилось ничего, и не было меж ними странного разговора, пошёл он прочь, обратно, в Пристанище, которое было желаннее всего на свете для Летарда и в котором ему отказали.
Временно отказали! – это Летард себе торопился напоминать раз за разом, потому что без привязки к временности своего безнадёжного и нелепого состояния подкрадывался страх. Кто он? Куда ему деваться без Лиги? Что он умеет? Нет, он физически ещё силён и в нём много жизни, но куда податься? Кем?
Убивать по заказу, грабить, стращать – тут своя наука, которую он впитал с юности, смешал со своим сердцем. А всё по новой начинать?
Город напомнил о себе. Он шумел вокруг Летарда, суетился, закрывались лавки, готовясь к недолгому сну, после которого снова вспыхнет трудовой день и заснуёт суета. Но пока спать – спать лавкам, слепым окнам и закрытым на засов дверям.
А Летарду нет сна. Он не может обрести покоя и сам кажется себе до ужаса смешным и жалким в эти минуты. Люди идут, и он идёт, но люди идут куда-то, а он не зная куда. Нет, эти улицы он знает, знает проулки и тайные проходы меж дворами, но куда идти, когда у тебя нет задания и когда тебе не нужно за кем-то следить?
Почему-то вспыхнуло на мгновение, от отчаяния, наверное, да ещё от тоски, светлым образом-пламенем восхитительное лицо Селесты. Даже имя её отзывалось чем-то музыкально-непостижимым, далёким.
«Как луна…или солнце» – Летард не мог определиться. Он прекрасно понимал, что ни одного дня из прожитых им он не может обменять на её внимание, ничего достойного её там просто не было. Но перестать о ней думать казалось ему гибелью – солнце погаснет, луна не осветит ночных улиц!
Летард и сам посмеивался над собой: право слово! Что же с ним творится? Уже не мальчонка, а всё туда же?
– А чего не королева сразу? – Летард смеялся над собой, бормотал нелепые тяжёлые мысли и всё-таки не мог не признать, что даже безнадёжное чувство грело его. Удивительно, безнадёжность грела его, а плащ нет. И даже знание того, что в этом поганом, погрязшем в крови, подкупах и убийствах мире есть столь светлое, столь воздушное существо – это было уже подарком, который Летард не заслуживал и знал это.
Его мысли, полные чёрт знает чем – и блаженным, и тоскливым, были разорваны грубой реальностью, бросившейся ему навстречу. Сначала ему показалось, что это лигианцы – их метод нападать толпой на одного, но потом он спохватился: да что же это с ним, в самом деле? Не одними лигианцами улицы полны. Есть ещё и бродячая шваль, и пьянь, и вообще…
Между тем куча, сплетённая из мелькавших рук и ног, разошлась – его заметили! И это было уже нехорошо, но Летард даже не воспринял их как угрозу. Луна уже вышла и осветила их молодость – тьфу! Ерунда одна, пустяк.
Первый, стоявший ближе всех к нему, выругался вместо приветствия и посоветовал:
– Иди дальше!
– Пойду, – согласился Летард, – но эти улицы и порядок на них контролируются Лигой. Если тут будет труп, Лига обязательно узнает имена тех, кто так жестоко подставляет её добродетель и силу под сомнение.
Обычный набор лжи. Лига наказывала за своенравие не всегда. Иной раз оно было и к месту, но репутация карателей за нарушение порядка была. На улице слухи живут долго и рождаются быстро.
Нет, можно было и не заступаться за жалкого, кое-как ползущего человека, лицо которого было скрыто темнотой, но Летарду всё равно было нечего делать, а мысли о светлом, далёком и тоскливом были потеряны. И ему хотелось отомстить реальности за это. Кому мстить, чем удержаться в своей жажде мести – это уже не значило. Главное – действовать!
Они не поняли. Или были тупы, или слишком пьяны, чтобы всерьёз принять его словам, но первый совершил неосторожный и последний бросок в своей жизни. Сверкнуло кривое лезвие – нет, не делают таких грубых лезвий для убийц, скорее, для мясников – Летард оценил это мимоходом, легко уворачиваясь от ножа. В рукаве у него давно уже спало его собственное оружие, которое он пустил в ход даже не задумываясь о том, что может промахнуться или не успеть – его собственная сталь хорошо лежала в его руке, и рука сама вела движение, точно зная куда и как бить…
Захрипела оборванная жизнь, булькнуло – неприятно и победно в горле нападавшего, он охнул, взвизгнули как-то по-свиному его соратники, сообразив, наконец, что слова, весомые и грозные, имеют подкрепление и сказаны не ради смеха и устрашения.
– Кто следующий? – спросил Летард спокойно, потеряв интерес к поверженному, ещё извивающемуся на грязной земле врагу.
Следующих не оказалось. Вернее, они были, ещё жили в этом подлунном мире, который для кого-то представал в красоте и святости, а для кого-то в тленном разочаровании, но они были далеко – луна выхватила убегающие тени и скрыла их тут же, спрятавшись.
Стало полегче. В руке приятно покалывало, забытые за какие-то пару дней движения, истомлённое бездействием тело, ликовало.
– Вставай, – предложил Летард несчастной жертве и протянул ему руку.
Покачиваясь, не с первой попытки, но избитый встал. Летард поддержал его.
– Спасибо, – прохрипел спасённый и закашлялся, сложился пополам, отплёвываясь. Летард удержал его. Тело в его хватке подрагивало, и явно было ещё молодо. Слишком уж лёгкое! Да и голос, пусть и сбитый, стеснённый хрипом, всё равно выдаёт юность. – Вы меня спасли.
– Ничего, – усмехнулся Летард, – и такое бывает на свете. Идти можешь?
За что его били и кто был этот человек? Кем были нападавшие? Имели ли они право так поступать с незнакомцем? – у Летарда всё кружилось в голове, хотелось спросить, но Лига, вместе со своими правилами, предлагала молчать и не давить в подобных случаях. Однако с чего-то следовало начинать!
– Да…думаю, да, – хрип просветлел, голос стал яснее, – они только начали…скоты.
– Что же ты им сделал? – Летард не удержался от любопытства.
– Я… – неизвестному, лицо которого было всё ещё скрыто полумраком, кажется, совсем не хотелось говорить об этом. Но внутренний долг обязывал. – Это не я даже.
Летард кивнул, потащил незнакомца к свету.
– Если что, у меня есть знакомый лекарь. Берёт недорого, но ставит на ноги быстро. Хотя идти надо почти на конец города, – предложил Летард. Он предполагал, что человек, ставший жертвой подобного нападения в такой час и в таком неудачном месте, явно не богат. Когда-то и самого Летарда впервые притащили на другой конец города…
– Нет, благодарю, – с неожиданной твёрдостью отозвался спасённый. Летард прислонил его к столбу, передохнуть самому и дать прийти в себя. Рядом тянуло сыростью из колодца. Близость воды освежала.
– Ну как знаешь, – Летард не стал настаивать, – тогда разойдёмся? Куда тебя довести?
То, что спасённый отказывался от помощи, было даже хорошо, не надо было тратить время и силы на то, чтобы заботиться о нём и дальше. Но всё-таки бросать его в неизвестности? Нет, для Летарда это было слишком.
– До угла…– ответ последовал после недолгого колебания.
Летард кивнул. До угла так до угла. Тут недалеко, ещё четверть часа от силы и он избавится от этого небольшого приключения.
Спасённый отдыхал, прислонившись явно изможденной спиной к колодцу. Луна осветила его волосы, мягко обрамлявшие и в самом деле ещё молодое лицо. Незнакомец был выше Летарда, сейчас Летард это заметил. И одежда у него была куда богаче, чем на нём самом. Может, жертва ограбления? Забрёл не туда? А что, дело молодое – да и заведения с девками тут рядом.
– Я благодарен вам, – пока Летард размышлял, юнец отмер, понемногу, видимо, приходя в себя, – как зовут моего спасителя?
– Летард, – смущённо представился наёмник. – Только не надо кричать этого имени на улицах.
– Я Мартин, – юнец представился и протянул тонкую руку для приветствия.
Рука у Мартина была совсем не трудовая. Нет, не знал он ни лопаты, ни какого-либо инструмента. Да и сам рукав его камзола полоснул по коже Летарда каким-то нелепым кружевом.
Тьфу! Вырядился и нашёл где ходить!
Но Летард не стал ничего говорить на этот счёт. Ладно, не его это дело. Дурость, оторванность от жизни реальной – это привилегия богачей.
– Я благодарен вам, что я могу сделать для своего спасителя? – спросил Мартин, – с собой у меня, к несчастью, нет монет, чтобы отплатить, но если вы скажете куда…
Вот ещё! Будут всякие Мартины-неженки его адрес знать!
– За помощь денег не беру, – грубовато отозвался Летард, прерывая благодарность. Не хватало ему ещё этого! – Иди домой, Мартин, и не заходи туда, куда не следует.
Куда жёстче, чем следовало по отношению к измученному, Летард потянул Мартина за собой. Хватит, пора заканчивать весь этот бред с неженкой, что не знает куда не следует заходить в тёмный час!
Но они не успели сделать и двадцати шагов. Мартин не пискнул даже, протестуя на грубость, и не пытался более завести речь о награде, видимо, и до него дошло, что его слова неуместны. Летард уже мысленно радовался освобождению, и всё же…
– Господин! Господин, где вы?
Пять или шесть голосов звучали встревожено, тени выныривали одна за другой, освещённые светом факелов. Не успел Летард соотнести появление новых спасителей со своей ношей, как самый бойкий из них уже оказался подле него и выхватил меч:
– Эй ты, проходимец! Оставь его!
Летард выпустил руку Мартина, тот и сам рвался из его хватки.
– Андо! Андо, я цел! Этот господин спас меня! не трогай его! – он мужественно, хотя каждое движение должно было причинять ему боль, бросился перед появившимся рыцарем. – Оставьте его! где отец? Этого человека надо наградить!
– Я просто пойду, – отмахнулся Летард. Он уже жалел что снова во что-то влез.
– Господин! – Мартин схватил его за руку, бросился за ним, зашипел от боли, и, отмахиваясь от помощи подбежавших людей, заговорил, – господин, я обязан вам жизнью!
– Не стоит, – заверил Летард.
– Прошу вас, прошу…– Мартин цеплялся за рукава потёртого плаща наёмника, практически умоляя, но не о том, чтобы Летард ушёл, а о том, чтобы остался и позволил себя наградить. – Дайте мне представить вас отцу.
– Вот ещё! – Летард вырвал бесценный плащ из хватки безумного юноши, – не надо, говорю же…
– Это приказ! – рыцарь отмер, – последуйте за нами.
Ага! Как же!
Летард сделал вид, что склоняется перед просьбой-приказом, взял руку Мартина, которую тот всё ещё упорно ему протягивал, а дальше совершил самый банальный рыночный трюк, которым промышляют в Лиге ещё с малых лет.
Правда, обычно в случаях Лиги это были мешки или товары. Если воришка чуял погоню, то он просто делал вид, что сдаётся, а дальше бросал прямо в руки преследователям мешок или корзину и убегал. Глупо, но работало часто!
– Они за свой товар, – объяснял Альбин, когда Летард был ещё очень молод и глуп, – будут биться куда охотнее, чем за что-либо ещё. Если удаётся вернуть утраченное, они уже не столь резки в погоне.
Мешка или корзины Летард не крал, но вот толкнуть Мартина в руки стражников ему ничего не помешало. А дальше – только свист ветра в ушах, и бесконечное, бесцельное бряцанье железа.
Поди, догони того, кто знает ночной город лучше всех вас вместе взятых!
В полумраке, скрывшись от света луны, прислонившись к закрытой, спящей до утра лавке, торговавшей мёдом, Летард отдышался. Он был зол на себя. Ну что ж такое? сказано – никуда не лезь! А он? Тьфу! Точно обезумел и влез всюду, особенно, где ему не место!
Лигианец, распростёртый на полу, не вызывал никакого гнева, более того – он вызывал что угодно, кроме гнева. Была ли это больше жалость к чужой неловкости, за которую теперь этому лигианцу пришлось заплатить, или же простое отвращение, смешанное с сочувствием?..
Но долг был долгом, и перед его лицом следовало забыть о чувствах. Тем более, Симон сильно сомневался в том, что эти его чувства продержатся долго, что в конце концов, этот лигианец значил? Он был одним из тех, чья песенка была коротка, паршива и спета. Следовало закончить с ним, но прежде, как и настаивал Альбин, объяснить причину этого сходящего жестокосердия.
Симон предпочёл бы всё закончить гораздо быстрее, без лишних размышлений и борьбы с остатками совести, но Альбин настаивал:
– Он должен понять свою вину. Прожить её. И только тогда, когда он её проживёт, когда поймёт, что мой приговор справедлив, тогда и заканчивай с ним.
Можно было бы и наплевать на это, и даже освободить себе время для личных делишек, что-нибудь мимолётно соврав Альбину, но Симон твёрдо придерживался правила: там где можно действительно сделать без последствий для себя – сделай, а где нельзя – солги.
Какое, откровенно говоря, могло быть тут последствие? Разве дорого стоит для Симона четверть часа, во время которой нужно донести одну единственную мысль? Зато каков будет отчёт Альбину! В красках! И эта исполнительность, в этом Симон не сомневался ни минуты, конечно же будет отмечена!
– Ты готов слушать? – допытывался сейчас Симон у жалкого лигианца, каким и сам мог бы стать в любой момент. Впрочем, он в это не верил. Он верил в свой ум и в свою хитрость, зато совсем не верил в судьбу, и полагал, что обойдёт все ловушки этого мира легко, без забот.
Лигианец не мог говорить. Дыхание его сбивалось, он с трудом жил, но жил! – как и приказывал Альбин, зато не мешал своими возражениями.
– Ну так вот, о чём это я? – Симон поморщился, всё-таки ему не нравились кровавые дела. Он уже повидал на своём веку, пусть и недолгом, но алчном до крови. Чего только стоили его морские путешествия, где приходилось не всегда промышлять одним только законом! Кто спросит у моря как оно там было на самом деле, да кто куда плыл, да чего вёз…
Море надёжно хоронит следы.
– Я о том, мой дорогой друг, что ты не оправдал нашего доверия. Да, не оправдал! Что Лига тебе поручила? Не отвечай уже, не отвечай. Я сам скажу. Лига поручила тебе убить эту жадную тварь – Люси. А ты? Нет, ты её убил. Но твои рыбье мозги, верно, забыли, что в поручении тебе было несколько раз пояснено, что сделать это надо аккуратно. Было дело?
– Лига священна, я подчиняюсь её приказам, и воротить ничего не буду! – сказал Летард, а про себя подумал, что если Симон уже сейчас в эту сторону смотрит, то, как знать, может он долго и не продержится, попадёт в переплёт – был и не было его! Альбин его ещё и сам сожрёт!
– Строг, что священник! – захохотал Симон и оборвал свой смех слишком уж резко, словно рот ему зажало невидимой силой, – ненавидишь ты меня, а зря. Не знаешь ты ни меня, ни моих возможностей. Да и понять, как гляжу, не желаешь: им нравится, да, нравится, когда мы грызёмся да друг перед другом выслуживаемся.
Кому нравится? Кто грызётся? – Летард был лишён размышлений о подобных вещах, которые были ужасно далеки и казались чем-то преступным. Зато укрепился он в мысли: Симон ненадолго, донесёт, кто-нибудь обязательно донесёт Альбину и слова его, и мысли…
– Не меня тебе ненавидеть надо, – Симон отстранился от Летарда, сверкнуло в глазах наёмника злорадной краснотой ли, а может сам Симон почуял, что сказал очень уж недоброе? Но отстранился и продолжил с горечью: – я поговорить с тобой хотел, думал, ты умнее, но, знать не срок ещё! Бывай, брат Летард!
И непринуждённой походкой, точно и не случилось ничего, и не было меж ними странного разговора, пошёл он прочь, обратно, в Пристанище, которое было желаннее всего на свете для Летарда и в котором ему отказали.
Временно отказали! – это Летард себе торопился напоминать раз за разом, потому что без привязки к временности своего безнадёжного и нелепого состояния подкрадывался страх. Кто он? Куда ему деваться без Лиги? Что он умеет? Нет, он физически ещё силён и в нём много жизни, но куда податься? Кем?
Убивать по заказу, грабить, стращать – тут своя наука, которую он впитал с юности, смешал со своим сердцем. А всё по новой начинать?
Город напомнил о себе. Он шумел вокруг Летарда, суетился, закрывались лавки, готовясь к недолгому сну, после которого снова вспыхнет трудовой день и заснуёт суета. Но пока спать – спать лавкам, слепым окнам и закрытым на засов дверям.
А Летарду нет сна. Он не может обрести покоя и сам кажется себе до ужаса смешным и жалким в эти минуты. Люди идут, и он идёт, но люди идут куда-то, а он не зная куда. Нет, эти улицы он знает, знает проулки и тайные проходы меж дворами, но куда идти, когда у тебя нет задания и когда тебе не нужно за кем-то следить?
Почему-то вспыхнуло на мгновение, от отчаяния, наверное, да ещё от тоски, светлым образом-пламенем восхитительное лицо Селесты. Даже имя её отзывалось чем-то музыкально-непостижимым, далёким.
«Как луна…или солнце» – Летард не мог определиться. Он прекрасно понимал, что ни одного дня из прожитых им он не может обменять на её внимание, ничего достойного её там просто не было. Но перестать о ней думать казалось ему гибелью – солнце погаснет, луна не осветит ночных улиц!
Летард и сам посмеивался над собой: право слово! Что же с ним творится? Уже не мальчонка, а всё туда же?
– А чего не королева сразу? – Летард смеялся над собой, бормотал нелепые тяжёлые мысли и всё-таки не мог не признать, что даже безнадёжное чувство грело его. Удивительно, безнадёжность грела его, а плащ нет. И даже знание того, что в этом поганом, погрязшем в крови, подкупах и убийствах мире есть столь светлое, столь воздушное существо – это было уже подарком, который Летард не заслуживал и знал это.
Его мысли, полные чёрт знает чем – и блаженным, и тоскливым, были разорваны грубой реальностью, бросившейся ему навстречу. Сначала ему показалось, что это лигианцы – их метод нападать толпой на одного, но потом он спохватился: да что же это с ним, в самом деле? Не одними лигианцами улицы полны. Есть ещё и бродячая шваль, и пьянь, и вообще…
Между тем куча, сплетённая из мелькавших рук и ног, разошлась – его заметили! И это было уже нехорошо, но Летард даже не воспринял их как угрозу. Луна уже вышла и осветила их молодость – тьфу! Ерунда одна, пустяк.
Первый, стоявший ближе всех к нему, выругался вместо приветствия и посоветовал:
– Иди дальше!
– Пойду, – согласился Летард, – но эти улицы и порядок на них контролируются Лигой. Если тут будет труп, Лига обязательно узнает имена тех, кто так жестоко подставляет её добродетель и силу под сомнение.
Обычный набор лжи. Лига наказывала за своенравие не всегда. Иной раз оно было и к месту, но репутация карателей за нарушение порядка была. На улице слухи живут долго и рождаются быстро.
Нет, можно было и не заступаться за жалкого, кое-как ползущего человека, лицо которого было скрыто темнотой, но Летарду всё равно было нечего делать, а мысли о светлом, далёком и тоскливом были потеряны. И ему хотелось отомстить реальности за это. Кому мстить, чем удержаться в своей жажде мести – это уже не значило. Главное – действовать!
Они не поняли. Или были тупы, или слишком пьяны, чтобы всерьёз принять его словам, но первый совершил неосторожный и последний бросок в своей жизни. Сверкнуло кривое лезвие – нет, не делают таких грубых лезвий для убийц, скорее, для мясников – Летард оценил это мимоходом, легко уворачиваясь от ножа. В рукаве у него давно уже спало его собственное оружие, которое он пустил в ход даже не задумываясь о том, что может промахнуться или не успеть – его собственная сталь хорошо лежала в его руке, и рука сама вела движение, точно зная куда и как бить…
Захрипела оборванная жизнь, булькнуло – неприятно и победно в горле нападавшего, он охнул, взвизгнули как-то по-свиному его соратники, сообразив, наконец, что слова, весомые и грозные, имеют подкрепление и сказаны не ради смеха и устрашения.
– Кто следующий? – спросил Летард спокойно, потеряв интерес к поверженному, ещё извивающемуся на грязной земле врагу.
Следующих не оказалось. Вернее, они были, ещё жили в этом подлунном мире, который для кого-то представал в красоте и святости, а для кого-то в тленном разочаровании, но они были далеко – луна выхватила убегающие тени и скрыла их тут же, спрятавшись.
Стало полегче. В руке приятно покалывало, забытые за какие-то пару дней движения, истомлённое бездействием тело, ликовало.
– Вставай, – предложил Летард несчастной жертве и протянул ему руку.
Покачиваясь, не с первой попытки, но избитый встал. Летард поддержал его.
– Спасибо, – прохрипел спасённый и закашлялся, сложился пополам, отплёвываясь. Летард удержал его. Тело в его хватке подрагивало, и явно было ещё молодо. Слишком уж лёгкое! Да и голос, пусть и сбитый, стеснённый хрипом, всё равно выдаёт юность. – Вы меня спасли.
– Ничего, – усмехнулся Летард, – и такое бывает на свете. Идти можешь?
За что его били и кто был этот человек? Кем были нападавшие? Имели ли они право так поступать с незнакомцем? – у Летарда всё кружилось в голове, хотелось спросить, но Лига, вместе со своими правилами, предлагала молчать и не давить в подобных случаях. Однако с чего-то следовало начинать!
– Да…думаю, да, – хрип просветлел, голос стал яснее, – они только начали…скоты.
– Что же ты им сделал? – Летард не удержался от любопытства.
– Я… – неизвестному, лицо которого было всё ещё скрыто полумраком, кажется, совсем не хотелось говорить об этом. Но внутренний долг обязывал. – Это не я даже.
Летард кивнул, потащил незнакомца к свету.
– Если что, у меня есть знакомый лекарь. Берёт недорого, но ставит на ноги быстро. Хотя идти надо почти на конец города, – предложил Летард. Он предполагал, что человек, ставший жертвой подобного нападения в такой час и в таком неудачном месте, явно не богат. Когда-то и самого Летарда впервые притащили на другой конец города…
– Нет, благодарю, – с неожиданной твёрдостью отозвался спасённый. Летард прислонил его к столбу, передохнуть самому и дать прийти в себя. Рядом тянуло сыростью из колодца. Близость воды освежала.
– Ну как знаешь, – Летард не стал настаивать, – тогда разойдёмся? Куда тебя довести?
То, что спасённый отказывался от помощи, было даже хорошо, не надо было тратить время и силы на то, чтобы заботиться о нём и дальше. Но всё-таки бросать его в неизвестности? Нет, для Летарда это было слишком.
– До угла…– ответ последовал после недолгого колебания.
Летард кивнул. До угла так до угла. Тут недалеко, ещё четверть часа от силы и он избавится от этого небольшого приключения.
Спасённый отдыхал, прислонившись явно изможденной спиной к колодцу. Луна осветила его волосы, мягко обрамлявшие и в самом деле ещё молодое лицо. Незнакомец был выше Летарда, сейчас Летард это заметил. И одежда у него была куда богаче, чем на нём самом. Может, жертва ограбления? Забрёл не туда? А что, дело молодое – да и заведения с девками тут рядом.
– Я благодарен вам, – пока Летард размышлял, юнец отмер, понемногу, видимо, приходя в себя, – как зовут моего спасителя?
– Летард, – смущённо представился наёмник. – Только не надо кричать этого имени на улицах.
– Я Мартин, – юнец представился и протянул тонкую руку для приветствия.
Рука у Мартина была совсем не трудовая. Нет, не знал он ни лопаты, ни какого-либо инструмента. Да и сам рукав его камзола полоснул по коже Летарда каким-то нелепым кружевом.
Тьфу! Вырядился и нашёл где ходить!
Но Летард не стал ничего говорить на этот счёт. Ладно, не его это дело. Дурость, оторванность от жизни реальной – это привилегия богачей.
– Я благодарен вам, что я могу сделать для своего спасителя? – спросил Мартин, – с собой у меня, к несчастью, нет монет, чтобы отплатить, но если вы скажете куда…
Вот ещё! Будут всякие Мартины-неженки его адрес знать!
– За помощь денег не беру, – грубовато отозвался Летард, прерывая благодарность. Не хватало ему ещё этого! – Иди домой, Мартин, и не заходи туда, куда не следует.
Куда жёстче, чем следовало по отношению к измученному, Летард потянул Мартина за собой. Хватит, пора заканчивать весь этот бред с неженкой, что не знает куда не следует заходить в тёмный час!
Но они не успели сделать и двадцати шагов. Мартин не пискнул даже, протестуя на грубость, и не пытался более завести речь о награде, видимо, и до него дошло, что его слова неуместны. Летард уже мысленно радовался освобождению, и всё же…
– Господин! Господин, где вы?
Пять или шесть голосов звучали встревожено, тени выныривали одна за другой, освещённые светом факелов. Не успел Летард соотнести появление новых спасителей со своей ношей, как самый бойкий из них уже оказался подле него и выхватил меч:
– Эй ты, проходимец! Оставь его!
Летард выпустил руку Мартина, тот и сам рвался из его хватки.
– Андо! Андо, я цел! Этот господин спас меня! не трогай его! – он мужественно, хотя каждое движение должно было причинять ему боль, бросился перед появившимся рыцарем. – Оставьте его! где отец? Этого человека надо наградить!
– Я просто пойду, – отмахнулся Летард. Он уже жалел что снова во что-то влез.
– Господин! – Мартин схватил его за руку, бросился за ним, зашипел от боли, и, отмахиваясь от помощи подбежавших людей, заговорил, – господин, я обязан вам жизнью!
– Не стоит, – заверил Летард.
– Прошу вас, прошу…– Мартин цеплялся за рукава потёртого плаща наёмника, практически умоляя, но не о том, чтобы Летард ушёл, а о том, чтобы остался и позволил себя наградить. – Дайте мне представить вас отцу.
– Вот ещё! – Летард вырвал бесценный плащ из хватки безумного юноши, – не надо, говорю же…
– Это приказ! – рыцарь отмер, – последуйте за нами.
Ага! Как же!
Летард сделал вид, что склоняется перед просьбой-приказом, взял руку Мартина, которую тот всё ещё упорно ему протягивал, а дальше совершил самый банальный рыночный трюк, которым промышляют в Лиге ещё с малых лет.
Правда, обычно в случаях Лиги это были мешки или товары. Если воришка чуял погоню, то он просто делал вид, что сдаётся, а дальше бросал прямо в руки преследователям мешок или корзину и убегал. Глупо, но работало часто!
– Они за свой товар, – объяснял Альбин, когда Летард был ещё очень молод и глуп, – будут биться куда охотнее, чем за что-либо ещё. Если удаётся вернуть утраченное, они уже не столь резки в погоне.
Мешка или корзины Летард не крал, но вот толкнуть Мартина в руки стражников ему ничего не помешало. А дальше – только свист ветра в ушах, и бесконечное, бесцельное бряцанье железа.
Поди, догони того, кто знает ночной город лучше всех вас вместе взятых!
В полумраке, скрывшись от света луны, прислонившись к закрытой, спящей до утра лавке, торговавшей мёдом, Летард отдышался. Он был зол на себя. Ну что ж такое? сказано – никуда не лезь! А он? Тьфу! Точно обезумел и влез всюду, особенно, где ему не место!
Глава 6. Тени окружают
Лигианец, распростёртый на полу, не вызывал никакого гнева, более того – он вызывал что угодно, кроме гнева. Была ли это больше жалость к чужой неловкости, за которую теперь этому лигианцу пришлось заплатить, или же простое отвращение, смешанное с сочувствием?..
Но долг был долгом, и перед его лицом следовало забыть о чувствах. Тем более, Симон сильно сомневался в том, что эти его чувства продержатся долго, что в конце концов, этот лигианец значил? Он был одним из тех, чья песенка была коротка, паршива и спета. Следовало закончить с ним, но прежде, как и настаивал Альбин, объяснить причину этого сходящего жестокосердия.
Симон предпочёл бы всё закончить гораздо быстрее, без лишних размышлений и борьбы с остатками совести, но Альбин настаивал:
– Он должен понять свою вину. Прожить её. И только тогда, когда он её проживёт, когда поймёт, что мой приговор справедлив, тогда и заканчивай с ним.
Можно было бы и наплевать на это, и даже освободить себе время для личных делишек, что-нибудь мимолётно соврав Альбину, но Симон твёрдо придерживался правила: там где можно действительно сделать без последствий для себя – сделай, а где нельзя – солги.
Какое, откровенно говоря, могло быть тут последствие? Разве дорого стоит для Симона четверть часа, во время которой нужно донести одну единственную мысль? Зато каков будет отчёт Альбину! В красках! И эта исполнительность, в этом Симон не сомневался ни минуты, конечно же будет отмечена!
– Ты готов слушать? – допытывался сейчас Симон у жалкого лигианца, каким и сам мог бы стать в любой момент. Впрочем, он в это не верил. Он верил в свой ум и в свою хитрость, зато совсем не верил в судьбу, и полагал, что обойдёт все ловушки этого мира легко, без забот.
Лигианец не мог говорить. Дыхание его сбивалось, он с трудом жил, но жил! – как и приказывал Альбин, зато не мешал своими возражениями.
– Ну так вот, о чём это я? – Симон поморщился, всё-таки ему не нравились кровавые дела. Он уже повидал на своём веку, пусть и недолгом, но алчном до крови. Чего только стоили его морские путешествия, где приходилось не всегда промышлять одним только законом! Кто спросит у моря как оно там было на самом деле, да кто куда плыл, да чего вёз…
Море надёжно хоронит следы.
– Я о том, мой дорогой друг, что ты не оправдал нашего доверия. Да, не оправдал! Что Лига тебе поручила? Не отвечай уже, не отвечай. Я сам скажу. Лига поручила тебе убить эту жадную тварь – Люси. А ты? Нет, ты её убил. Но твои рыбье мозги, верно, забыли, что в поручении тебе было несколько раз пояснено, что сделать это надо аккуратно. Было дело?
