По лицу друга было видно, что он хочет пошутить по этому поводу, аж покраснел бедняга, как старался сдержаться.
— Ладно, - наконец сжалился Кирилл, - дело впрямь серьезное. Если все получится, буду требовать отпуск на полгода и никаких звонков по работе.
— Не борзей, дружище. За полгода я без тебя по миру пойду. Максимум три месяца, и те за два раза отгуляешь.
— Вот пользуешься ты моей добротой, Елагин. – Он протяжно вдохнул и выдохнул. – Веревки вьешь, уже мог свитер себе из них связать. Черт с тобой, уломал!
Когда Кирилл заговорил, Егор решил, что кофе явно был с коньяком. Иначе те бредни, что он понес не объяснить.
— Я тут покумекал, подёргал за нужные ниточки, покопался в некоем не совсем чистом бельишке и узнал много занятного.
Кирилл жонглировал синонимами вместо того, чтобы сразу приступить к сути. Но друг не перебивал его, знал, что, если сделать так, тот может разобидеться и совсем замолчать.
– Как ты там говорил про Лебедеву? Хочешь ее в любовницы? Я знаю способ получше, ты должен на ней жениться.
Егор выдал длинную тираду, сплошь состоящую из непечатных выражений. А что еще от него ждал Кирилл, вжавшийся в спинку кресла и смотрящий оттуда округлившимися глазами напуганной совы?
— Ты ведь пошутил? – Спросил Елагин, когда из словопотока удалось выцепить цензурное выражение. – С какой стати мне жениться на ней?
— С той самой, что иначе не видать тебе доли Матвея Лебедева, как собственных ушей. Наша дамочка не настолько проста, как хочет казаться. Она не говорила тебе, что все имущество ее муженька оформлено на ее дочь?
— Во-первых, ты не прав. – Егор прошелся по номеру туда-сюда, присел на краешек кровати, энергично взъерошил волосы на голове обеими руками. – Она кое-что мне рассказала. Ну почти рассказала, скорее я сам догадался. Веста скрывается от мужа. Не знаю в чем причина, но богатая женщина так бы себя не вела. Лебедева летела сюда экономом, если ты забыл.
— А что во-вторых, Егор?
— Если даже ее дочь наследница, как моя женитьба на Весте поможет заполучить долю Лебедева? Да и не согласится она выходить за меня замуж!
— Ты уже не отрицаешь возможность попробовать, - удовлетворенно кивнул Кирилл. – Хороший знак.
— Да иди ты к херам собачьим со своими знаками! Думал у тебя в самом деле важные новости, а на деле пьяный бред. Ты точно курил обычные сигареты?
— Я бы обиделся, честное слово. – Кирилл, прочистив горло, продолжил: - Только не закончил. Не знаю, зачем Лебедев перевел все на ребенка, возможно, тогда он еще ничего не знал, однако теперь у нас есть отличная зацепка.
— Чего не знал, что дочка не от него? – Егор выдал первое же абсурдное предположение и, как оказалась, попал в яблочко.
— Так она в курсе? А чего голову морочишь? – взбеленился Кирилл. – Может ты еще знаешь, кто настоящий отец?
— Да ничего я не знаю. Дай воды попить.
Взял протянутую бутылку и в несколько жадных глотков осушил ее.
— Расскажи все по порядку, пока у меня ощущение, что на самом деле я давно сплю и ты мне снишься. Было бы неплохо, кстати.
— Тогда заткнись и слушай.
Елагин даже не сумел возразить, ошарашенный поднявшей голову дерзостью тихого и послушного Кирилла. Но во сне и не такое случается. Пусть.
— Лебедевы очень хотели иметь детей, но как ни старались, ничего у них не получалось. Не колобок же им в самом деле лепить. Заткнись! – поднятый вверх указательный палец гипнотизировал, заставлял подчиниться властному тону. – Вот и обратились отчаявшиеся супруги в одну из шикарных клиник для искусственного оплодотворения, и им там, разумеется, помогли. Матвей предположительно явился в кабинет пьяным в драбадан, размахивал перед носом доктора пистолетом, обещал башку прострелить, если тот не сделает им ребенка. Только загвоздка в том, что Лебедев бесплоден, о чем врач не преминул сообщить и тут же получил удар в челюсть. Видимо, что-то у него в голове сдвинулось, потому как результаты анализов неожиданно оказались неверными, а со спермой Лебедева, наоборот, полный порядок. Оплодотворение провели. Получилось не сразу, но не суть важно. Сам мужчина расстарался, позатыкал чересчур болтливые рты, но как оказалось денежных кляпов хватило не всем. Найти обиженного человечка оказалось сложно, но я справился.
— Ты столько узнал за пару часов, пока меня не было? – Ошарашенно переспросил Елагин, чувствуя, как проникается безграничным уважением к способностям Кирилла.
— Да нет конечно, - не без сожаления признался тот, - копал давно, без малого год. Просто так совпало, что именно вчера мне прислали нужную информацию. Я хотел рассказать на отдыхе, а когда ты обломал всю малину, настроение делиться как-то угасло. И даже хорошо, потому как теперь точно знаю, что сама Лебедева не в курсе аферы. Не знает об этом и ее муж.
— И кто отец ребенка?
— Ты.
Елагин слышал выражение о пролетающей перед глазами жизни в моменты смертельной опасности или же в сам момент умирания, но никогда не воспринимал его буквально. Теперь же внутренний проектор зажужжал механизмами, старенькая потертая пленка, запечатлевшая каждый прожитый им день зашелестела на громоздкой бобине и живые картинки замельтешили, выныривая из небытия памяти.
Он вспомнил все, вплоть до того, какие на нем были трусы в день потери девственности, хотя сам процесс вспомнить не смог, разноцветную вереницу девичьих глаз, волос и губ, каждое ощущение, каждое сокращение мышц во время оргазмов, ярких и не очень, но совершенно не мог вспомнить, чтобы когда-то отдавал свою сперму в какие-то клиники.
Не было такого.
— Я не могу быть ее отцом, Кирыч. Скажи, что ты меня развел, и даже не стану бить тебе морду за глупую шутку.
— Ну развел, - покивал тот, на всякий случай встал и отошел поближе к выходу. – Точнее не совсем развел. Я предлагаю тебе рабочую схему по честному отъему денег у твоего злейшего конкурента.
— Жениться на Весте Лебедевой и усыновить ее дочь? Правильно понимаю ход твоих воспаленных мыслей?
— Чего сразу воспаленных-то? – Кирилл, поняв, что бить его не собираются, вернулся в кресло. – Схема безупречна. Ты знал, например, что в таких клиниках информацию о донорах защищают не хуже золота в швейцарских банках?
— То-то я и гляжу, ты все разнюхал.
— Не совсем все. Мне удалось разведать о бесплодии Лебедева, а чьи сперматозоиды подсадили его жене никто не знает. А если и знает, то не расскажет, поверь, пытался.
— И что ты предлагаешь? – Елагин не ждал ничего хорошего, разве что скорее проснуться.
— Факт того, что личность донора установить невозможно играет нам на руку. Я могу достать некие документы, подтверждающие, что донор и, соответственно, отец дочери Лебедевой Егор Елагин. После чего ты женишься, оформляешь отцовство официально, и вуаля!
Ответ мужчины получился в рифму.
— Дальше что? Она с благодарностью перепишет акции на мое имя? – Егор продолжал верить в сновидение, вопросы задавал уже не страшась получать ответы.
— Ничего переписывать не нужно. Матвей Лебедев составил дарственную, в которой передает все свое состояние дочери. Правда, дарственная вступит в силу не ранее, чем ребенок достигнет четырнадцати лет. Его юристы все очень хитро провернули и, например, в случае смерти Лебедева, до наступления нужного возраста одариваемой, все состояние уходит в благотворительный фонд, при этом акции банка в разных долях делятся между конкурирующими с нами лицами. Сам понимаешь, с такими уже не договоришься полюбовно, разорвут на части в прямом и переносном смыслах. Неизменно одно, не при каких условиях Веста Лебедева не получит ни копейки.
— У меня в голове не укладывается сказанное. Такого просто не может быть. В чем смысл? – Егор помассировал переносицу, прикрыл глаза.
— Я не могу быть уверен на сто процентов, но Матвей Лебедев за что-то сильно ненавидит свою супругу. Настолько сильно, что готов обобрать до нитки. Плюс ко всему он страшный параноик, раз указал пункт о своей смерти и последующей дележке денег. Сам договор, кстати, он составил в день, когда узнал о беременности жены. Выходит, что ребенок для него живой сейф, банковская ячейка и не более.
— Как думаешь, она все знает?
Кириллу не нужно было объяснять, что речь идет о Весте. Он пожал плечами и сказал:
— Само ее бегство, а точнее его причина, мне почти понятна. Я наблюдал за ней в самолете, она не просто любит свою дочь, но и очень боится за нее.
— Не хочешь ли ты сказать, что Лебедев настолько отмороженный, что способен убить собственного ребенка, узнав, что отец не он?
— Я такого не говорил, - отрицательно покачал головой Кирилл. – Но, если Лебедев хотя бы догадывается, что ребенок не от него, ожидать можно чего угодно. Этот субчик настоящий упырь. Доктора, проводившего подсадку его жене, вскоре нашли повешенным в собственной квартире. Никаких следов борьбы и никаких врагов при жизни. Дело быстро закрыли за неимением состава преступления.
Вывод напрашивался только один. Жизни Весты угрожала опасность, по этой причине она и сбежала. Егор обязательно встретится с ней в назначенный день и постарается осторожно расспросить. Ведь и Лебедева говорила, что готова помочь в его вопросе, а значит может знать нечто такое, до чего не докопался Кирилл.
ВЕСТА
Здание пансионата выглядело пугающе. Нет, здесь не было никаких готических башен и горгулий, смотрящих сверху так, будто вот-вот оживут и нападут, станут рвать беззащитную плоть острыми когтями. Солнце золотило серые стены, аккуратные газоны так и манили прилечь.
И все же здание пугало. Своей отчужденностью, какой-то обособленностью от всего прочего, оно будто бы стояло на границе миров, сторожило вход в страшную сказку с зубастыми чудовищами и злыми ведьмами. Вряд ли в такой сказке выжил хотя бы один принц или, на худой конец, рыцарь.
Приземистый особнячок из природного камня, по одной из стен увитый диким плющом настолько плотно, что и без того маленькие окошки вовсе стали похожими на щели. И если бы не солнце, отражающееся в натертых стеклах, как в зеркалах, их вовсе нельзя было бы разглядеть.
Только подойдя ко входу я окончательно поняла, что же вселяло тот трепет, который я никак не могла себе объяснить.
Тишина.
Она была повсюду, разлилась густым киселём по изумрудному газону, цеплялась за высаженные как по линейке розовые кусты, ползла по старым стенам, заливалась в окна и двери, топя в себе детские голоса, радостные и капризные, непоседливые и кроткие. Абсолютно разные, но совершенно точно – живые голоса.
Полинка сжала пальчиками мою ладонь, потянула меня обратно, не слишком настойчиво, почти не прилагая усилий. Она без слов передавала своим неуверенным и робким жестом надежду, превращающуюся в печальную молчаливую мольбу.
Что если всем детям здесь дают вместо какао на завтрак напиток забвения? Не забудет ли меня моя Полинка, когда я вернусь за ней? Ведь уже заставила ее привыкнуть к новому имени, которое ей совсем не нравится, не за его звучание, а за сам факт его наличия и нелепой причастности к ней, научила чужому языку…
Ледяные, колючие мысли цеплялись за кожу, оставляя мелкие царапины, набухающие алыми капельками крови. Я почти сдалась, почти поверила в ту тоску и безысходность, что царила вокруг и почти решилась сбежать, уводя с собой дочь, и никогда сюда не возвращаться, когда одна из дверей, неприметная, такая же серая, как мои мысли, приоткрылась. Из-за нее вышла самая настоящая ведьма, хранительница пряничного домика. Меня не смог обмануть облик седой, опрятной старушки в черном, в застегнутом под горло платье с белым передником. На лице ее застыла строгость, грозившая переродиться в жестокость, наверное, именно поэтому старушка плотно сжимала губы, дабы не выпустить темное естество наружу.
Я почувствовала себя маленькой девочкой, оставленной одной среди леса. Куда идти и у кого просить помощи?
Невыносимо захотелось, чтобы старушка нас не заметила, попросить яблоню укрыть нас с Полинкой, только, черт его дери, кругом простирался изумрудный газон и ни одного даже самого захудалого деревца. Не к розам же обращаться за поддержкой. Эти вряд ли укроют, первыми же сдадут нас старухе!
— Мисс Айрин? – произнесла ведьма на таком плавном и красивом английском, что я в первую секунду забыла, как дышать.
Маленькая Веста теперь стояла перед высокой кафедрой, за которой вздымалась подобно айсбергу ее преподавательница в университете, прозванная «железной леди» за свою несгибаемость в отношении студентов.
– Мы ждали вас и рады приветствовать.
О себе ли она говорила во множественном числе или от лица всего пансионата, не важно. Перед ней хотелось приклониться, стать ниже ростом, потому как смотреть сверху вниз означало бы нанести страшное оскорбление. Ведьмы подобного не прощают.
— Добрый день, миссис… - Полинка запнулась, она не знала имени старухи.
Хотя называть старухой даму с идеальной укладкой и такой же идеальной осанкой казалось почти кощунственным.
— Мисс Куин, юная леди. Меня зовут Рут Куин, и я старший воспитатель нашей прекрасной школы.
— Простите, мисс.
Полинка покраснела, потупила взор. Мне захотелось сделать тоже самое и по всей видимости мисс Куин ждала от меня подобной реакции.
— Вы вовремя, как раз успеете к завтраку.
Женщина повернулась к нам полубоком, намекая следовать за ней.
Внутри здание оказалось куда просторнее, чем выглядело снаружи, и все же меня не покидало ощущение давления, будто стены на самом деле не были статичны, а прямо сейчас надвигались, чтобы раздавить нас точно консервные банки прессом.
Длинный коридор со множеством дверей, казалось никогда не закончится. Мы все шли и шли, а я прислушивалась, пытаясь услышать хоть чьи-то голоса.
Ничего. Вакуум.
Когда перед нами наконец-то встала очередная дверь, ожидала увидеть продолжение бесконечного перехода, однако, за ней оказался просторный и светлый зал с расставленными столами. Пахло едой и свежескошенной травой. Бежевые стены со сдержанной росписью, тонкая, изящная лепнина по потолку и вездесущий плющ, свисающий в одно из окон прямо внутрь помещения. Оказывается, окна в особнячке тоже высокие, стрельчатые, как и подобает подобным сооружениям. Интересно, новые или сохранились со времен первых хозяев?
— Мы гордимся историей нашего здания, - будто подслушав мои мысли, заговорила мисс Куин. – Здесь почти все аутентично, многие поколения сберегли интерьеры, предметы мебели и даже стекла в окнах кое-где справили свой столетний юбилей.
Лишь теперь я поняла, что зал не пустует. Вдоль стен стояли дети. Все девочки. Они смотрели в пол и не смели поднять глаз.
Куда привела свою дочь? Здесь же настоящая секта!
— Наши воспитанницы живут в соответствии с уставом школы. – Мисс Куин снова влезла мне в голову. – Никаких драконовских мер, исключительно дисциплина и уважение к старшим.
Она вдруг приблизила губы к моему уху и тихо произнесла:
— Я бы давно пересмотрела многие порядки, но здешнее руководство те еще древние ископаемые.
Лишь неимоверными усилиями воли я смогла сдержать себя и не рассмеяться в голос. Сама же мисс Куин кивнула, уголки ее губ едва различимо дернулись, зато в глазах, совсем не подходящих ее возрасту, вспыхнули озорные искорки.
Мне сразу же стало легче. Будто огромный валун скатился с горы, открывая путь течению чистого ручья со звонкими водами.
— Ладно, - наконец сжалился Кирилл, - дело впрямь серьезное. Если все получится, буду требовать отпуск на полгода и никаких звонков по работе.
— Не борзей, дружище. За полгода я без тебя по миру пойду. Максимум три месяца, и те за два раза отгуляешь.
— Вот пользуешься ты моей добротой, Елагин. – Он протяжно вдохнул и выдохнул. – Веревки вьешь, уже мог свитер себе из них связать. Черт с тобой, уломал!
Когда Кирилл заговорил, Егор решил, что кофе явно был с коньяком. Иначе те бредни, что он понес не объяснить.
— Я тут покумекал, подёргал за нужные ниточки, покопался в некоем не совсем чистом бельишке и узнал много занятного.
Кирилл жонглировал синонимами вместо того, чтобы сразу приступить к сути. Но друг не перебивал его, знал, что, если сделать так, тот может разобидеться и совсем замолчать.
– Как ты там говорил про Лебедеву? Хочешь ее в любовницы? Я знаю способ получше, ты должен на ней жениться.
Егор выдал длинную тираду, сплошь состоящую из непечатных выражений. А что еще от него ждал Кирилл, вжавшийся в спинку кресла и смотрящий оттуда округлившимися глазами напуганной совы?
— Ты ведь пошутил? – Спросил Елагин, когда из словопотока удалось выцепить цензурное выражение. – С какой стати мне жениться на ней?
— С той самой, что иначе не видать тебе доли Матвея Лебедева, как собственных ушей. Наша дамочка не настолько проста, как хочет казаться. Она не говорила тебе, что все имущество ее муженька оформлено на ее дочь?
— Во-первых, ты не прав. – Егор прошелся по номеру туда-сюда, присел на краешек кровати, энергично взъерошил волосы на голове обеими руками. – Она кое-что мне рассказала. Ну почти рассказала, скорее я сам догадался. Веста скрывается от мужа. Не знаю в чем причина, но богатая женщина так бы себя не вела. Лебедева летела сюда экономом, если ты забыл.
— А что во-вторых, Егор?
— Если даже ее дочь наследница, как моя женитьба на Весте поможет заполучить долю Лебедева? Да и не согласится она выходить за меня замуж!
— Ты уже не отрицаешь возможность попробовать, - удовлетворенно кивнул Кирилл. – Хороший знак.
— Да иди ты к херам собачьим со своими знаками! Думал у тебя в самом деле важные новости, а на деле пьяный бред. Ты точно курил обычные сигареты?
— Я бы обиделся, честное слово. – Кирилл, прочистив горло, продолжил: - Только не закончил. Не знаю, зачем Лебедев перевел все на ребенка, возможно, тогда он еще ничего не знал, однако теперь у нас есть отличная зацепка.
— Чего не знал, что дочка не от него? – Егор выдал первое же абсурдное предположение и, как оказалась, попал в яблочко.
— Так она в курсе? А чего голову морочишь? – взбеленился Кирилл. – Может ты еще знаешь, кто настоящий отец?
— Да ничего я не знаю. Дай воды попить.
Взял протянутую бутылку и в несколько жадных глотков осушил ее.
— Расскажи все по порядку, пока у меня ощущение, что на самом деле я давно сплю и ты мне снишься. Было бы неплохо, кстати.
— Тогда заткнись и слушай.
Елагин даже не сумел возразить, ошарашенный поднявшей голову дерзостью тихого и послушного Кирилла. Но во сне и не такое случается. Пусть.
— Лебедевы очень хотели иметь детей, но как ни старались, ничего у них не получалось. Не колобок же им в самом деле лепить. Заткнись! – поднятый вверх указательный палец гипнотизировал, заставлял подчиниться властному тону. – Вот и обратились отчаявшиеся супруги в одну из шикарных клиник для искусственного оплодотворения, и им там, разумеется, помогли. Матвей предположительно явился в кабинет пьяным в драбадан, размахивал перед носом доктора пистолетом, обещал башку прострелить, если тот не сделает им ребенка. Только загвоздка в том, что Лебедев бесплоден, о чем врач не преминул сообщить и тут же получил удар в челюсть. Видимо, что-то у него в голове сдвинулось, потому как результаты анализов неожиданно оказались неверными, а со спермой Лебедева, наоборот, полный порядок. Оплодотворение провели. Получилось не сразу, но не суть важно. Сам мужчина расстарался, позатыкал чересчур болтливые рты, но как оказалось денежных кляпов хватило не всем. Найти обиженного человечка оказалось сложно, но я справился.
— Ты столько узнал за пару часов, пока меня не было? – Ошарашенно переспросил Елагин, чувствуя, как проникается безграничным уважением к способностям Кирилла.
— Да нет конечно, - не без сожаления признался тот, - копал давно, без малого год. Просто так совпало, что именно вчера мне прислали нужную информацию. Я хотел рассказать на отдыхе, а когда ты обломал всю малину, настроение делиться как-то угасло. И даже хорошо, потому как теперь точно знаю, что сама Лебедева не в курсе аферы. Не знает об этом и ее муж.
— И кто отец ребенка?
— Ты.
Елагин слышал выражение о пролетающей перед глазами жизни в моменты смертельной опасности или же в сам момент умирания, но никогда не воспринимал его буквально. Теперь же внутренний проектор зажужжал механизмами, старенькая потертая пленка, запечатлевшая каждый прожитый им день зашелестела на громоздкой бобине и живые картинки замельтешили, выныривая из небытия памяти.
Он вспомнил все, вплоть до того, какие на нем были трусы в день потери девственности, хотя сам процесс вспомнить не смог, разноцветную вереницу девичьих глаз, волос и губ, каждое ощущение, каждое сокращение мышц во время оргазмов, ярких и не очень, но совершенно не мог вспомнить, чтобы когда-то отдавал свою сперму в какие-то клиники.
Не было такого.
— Я не могу быть ее отцом, Кирыч. Скажи, что ты меня развел, и даже не стану бить тебе морду за глупую шутку.
— Ну развел, - покивал тот, на всякий случай встал и отошел поближе к выходу. – Точнее не совсем развел. Я предлагаю тебе рабочую схему по честному отъему денег у твоего злейшего конкурента.
— Жениться на Весте Лебедевой и усыновить ее дочь? Правильно понимаю ход твоих воспаленных мыслей?
— Чего сразу воспаленных-то? – Кирилл, поняв, что бить его не собираются, вернулся в кресло. – Схема безупречна. Ты знал, например, что в таких клиниках информацию о донорах защищают не хуже золота в швейцарских банках?
— То-то я и гляжу, ты все разнюхал.
— Не совсем все. Мне удалось разведать о бесплодии Лебедева, а чьи сперматозоиды подсадили его жене никто не знает. А если и знает, то не расскажет, поверь, пытался.
— И что ты предлагаешь? – Елагин не ждал ничего хорошего, разве что скорее проснуться.
— Факт того, что личность донора установить невозможно играет нам на руку. Я могу достать некие документы, подтверждающие, что донор и, соответственно, отец дочери Лебедевой Егор Елагин. После чего ты женишься, оформляешь отцовство официально, и вуаля!
Ответ мужчины получился в рифму.
— Дальше что? Она с благодарностью перепишет акции на мое имя? – Егор продолжал верить в сновидение, вопросы задавал уже не страшась получать ответы.
— Ничего переписывать не нужно. Матвей Лебедев составил дарственную, в которой передает все свое состояние дочери. Правда, дарственная вступит в силу не ранее, чем ребенок достигнет четырнадцати лет. Его юристы все очень хитро провернули и, например, в случае смерти Лебедева, до наступления нужного возраста одариваемой, все состояние уходит в благотворительный фонд, при этом акции банка в разных долях делятся между конкурирующими с нами лицами. Сам понимаешь, с такими уже не договоришься полюбовно, разорвут на части в прямом и переносном смыслах. Неизменно одно, не при каких условиях Веста Лебедева не получит ни копейки.
— У меня в голове не укладывается сказанное. Такого просто не может быть. В чем смысл? – Егор помассировал переносицу, прикрыл глаза.
— Я не могу быть уверен на сто процентов, но Матвей Лебедев за что-то сильно ненавидит свою супругу. Настолько сильно, что готов обобрать до нитки. Плюс ко всему он страшный параноик, раз указал пункт о своей смерти и последующей дележке денег. Сам договор, кстати, он составил в день, когда узнал о беременности жены. Выходит, что ребенок для него живой сейф, банковская ячейка и не более.
— Как думаешь, она все знает?
Кириллу не нужно было объяснять, что речь идет о Весте. Он пожал плечами и сказал:
— Само ее бегство, а точнее его причина, мне почти понятна. Я наблюдал за ней в самолете, она не просто любит свою дочь, но и очень боится за нее.
— Не хочешь ли ты сказать, что Лебедев настолько отмороженный, что способен убить собственного ребенка, узнав, что отец не он?
— Я такого не говорил, - отрицательно покачал головой Кирилл. – Но, если Лебедев хотя бы догадывается, что ребенок не от него, ожидать можно чего угодно. Этот субчик настоящий упырь. Доктора, проводившего подсадку его жене, вскоре нашли повешенным в собственной квартире. Никаких следов борьбы и никаких врагов при жизни. Дело быстро закрыли за неимением состава преступления.
Вывод напрашивался только один. Жизни Весты угрожала опасность, по этой причине она и сбежала. Егор обязательно встретится с ней в назначенный день и постарается осторожно расспросить. Ведь и Лебедева говорила, что готова помочь в его вопросе, а значит может знать нечто такое, до чего не докопался Кирилл.
ГЛАВА 7
ВЕСТА
Здание пансионата выглядело пугающе. Нет, здесь не было никаких готических башен и горгулий, смотрящих сверху так, будто вот-вот оживут и нападут, станут рвать беззащитную плоть острыми когтями. Солнце золотило серые стены, аккуратные газоны так и манили прилечь.
И все же здание пугало. Своей отчужденностью, какой-то обособленностью от всего прочего, оно будто бы стояло на границе миров, сторожило вход в страшную сказку с зубастыми чудовищами и злыми ведьмами. Вряд ли в такой сказке выжил хотя бы один принц или, на худой конец, рыцарь.
Приземистый особнячок из природного камня, по одной из стен увитый диким плющом настолько плотно, что и без того маленькие окошки вовсе стали похожими на щели. И если бы не солнце, отражающееся в натертых стеклах, как в зеркалах, их вовсе нельзя было бы разглядеть.
Только подойдя ко входу я окончательно поняла, что же вселяло тот трепет, который я никак не могла себе объяснить.
Тишина.
Она была повсюду, разлилась густым киселём по изумрудному газону, цеплялась за высаженные как по линейке розовые кусты, ползла по старым стенам, заливалась в окна и двери, топя в себе детские голоса, радостные и капризные, непоседливые и кроткие. Абсолютно разные, но совершенно точно – живые голоса.
Полинка сжала пальчиками мою ладонь, потянула меня обратно, не слишком настойчиво, почти не прилагая усилий. Она без слов передавала своим неуверенным и робким жестом надежду, превращающуюся в печальную молчаливую мольбу.
Что если всем детям здесь дают вместо какао на завтрак напиток забвения? Не забудет ли меня моя Полинка, когда я вернусь за ней? Ведь уже заставила ее привыкнуть к новому имени, которое ей совсем не нравится, не за его звучание, а за сам факт его наличия и нелепой причастности к ней, научила чужому языку…
Ледяные, колючие мысли цеплялись за кожу, оставляя мелкие царапины, набухающие алыми капельками крови. Я почти сдалась, почти поверила в ту тоску и безысходность, что царила вокруг и почти решилась сбежать, уводя с собой дочь, и никогда сюда не возвращаться, когда одна из дверей, неприметная, такая же серая, как мои мысли, приоткрылась. Из-за нее вышла самая настоящая ведьма, хранительница пряничного домика. Меня не смог обмануть облик седой, опрятной старушки в черном, в застегнутом под горло платье с белым передником. На лице ее застыла строгость, грозившая переродиться в жестокость, наверное, именно поэтому старушка плотно сжимала губы, дабы не выпустить темное естество наружу.
Я почувствовала себя маленькой девочкой, оставленной одной среди леса. Куда идти и у кого просить помощи?
Невыносимо захотелось, чтобы старушка нас не заметила, попросить яблоню укрыть нас с Полинкой, только, черт его дери, кругом простирался изумрудный газон и ни одного даже самого захудалого деревца. Не к розам же обращаться за поддержкой. Эти вряд ли укроют, первыми же сдадут нас старухе!
— Мисс Айрин? – произнесла ведьма на таком плавном и красивом английском, что я в первую секунду забыла, как дышать.
Маленькая Веста теперь стояла перед высокой кафедрой, за которой вздымалась подобно айсбергу ее преподавательница в университете, прозванная «железной леди» за свою несгибаемость в отношении студентов.
– Мы ждали вас и рады приветствовать.
О себе ли она говорила во множественном числе или от лица всего пансионата, не важно. Перед ней хотелось приклониться, стать ниже ростом, потому как смотреть сверху вниз означало бы нанести страшное оскорбление. Ведьмы подобного не прощают.
— Добрый день, миссис… - Полинка запнулась, она не знала имени старухи.
Хотя называть старухой даму с идеальной укладкой и такой же идеальной осанкой казалось почти кощунственным.
— Мисс Куин, юная леди. Меня зовут Рут Куин, и я старший воспитатель нашей прекрасной школы.
— Простите, мисс.
Полинка покраснела, потупила взор. Мне захотелось сделать тоже самое и по всей видимости мисс Куин ждала от меня подобной реакции.
— Вы вовремя, как раз успеете к завтраку.
Женщина повернулась к нам полубоком, намекая следовать за ней.
Внутри здание оказалось куда просторнее, чем выглядело снаружи, и все же меня не покидало ощущение давления, будто стены на самом деле не были статичны, а прямо сейчас надвигались, чтобы раздавить нас точно консервные банки прессом.
Длинный коридор со множеством дверей, казалось никогда не закончится. Мы все шли и шли, а я прислушивалась, пытаясь услышать хоть чьи-то голоса.
Ничего. Вакуум.
Когда перед нами наконец-то встала очередная дверь, ожидала увидеть продолжение бесконечного перехода, однако, за ней оказался просторный и светлый зал с расставленными столами. Пахло едой и свежескошенной травой. Бежевые стены со сдержанной росписью, тонкая, изящная лепнина по потолку и вездесущий плющ, свисающий в одно из окон прямо внутрь помещения. Оказывается, окна в особнячке тоже высокие, стрельчатые, как и подобает подобным сооружениям. Интересно, новые или сохранились со времен первых хозяев?
— Мы гордимся историей нашего здания, - будто подслушав мои мысли, заговорила мисс Куин. – Здесь почти все аутентично, многие поколения сберегли интерьеры, предметы мебели и даже стекла в окнах кое-где справили свой столетний юбилей.
Лишь теперь я поняла, что зал не пустует. Вдоль стен стояли дети. Все девочки. Они смотрели в пол и не смели поднять глаз.
Куда привела свою дочь? Здесь же настоящая секта!
— Наши воспитанницы живут в соответствии с уставом школы. – Мисс Куин снова влезла мне в голову. – Никаких драконовских мер, исключительно дисциплина и уважение к старшим.
Она вдруг приблизила губы к моему уху и тихо произнесла:
— Я бы давно пересмотрела многие порядки, но здешнее руководство те еще древние ископаемые.
Лишь неимоверными усилиями воли я смогла сдержать себя и не рассмеяться в голос. Сама же мисс Куин кивнула, уголки ее губ едва различимо дернулись, зато в глазах, совсем не подходящих ее возрасту, вспыхнули озорные искорки.
Мне сразу же стало легче. Будто огромный валун скатился с горы, открывая путь течению чистого ручья со звонкими водами.
