На кухню они и вовсе не смогли войти, оставшись стоять снаружи. И уже в следующий раз «помощники» остались на лестничной клетке. Сегодня Рудый почему-то пришел один.
— Я предлагаю вам должность администратора в одном из своих клубов.
Смысл сказанного не сразу дошел до Инги. Она даже думала переспросить правильно ли услышала, но опасалась, как бы мужчина не передумал.
Не в силах поверить в свалившееся счастье, Инга на эмоциях едва не обняла Рудого, замершего в ожидании ее ответа.
— Я с большим удовольствием принимаю ваше предложение, - искренне обрадовалась она, чувствуя, как в районе желудка рассасывается огромный камень. – Спасибо!
— Благодарить меня будете позже, пока рано, - загадочно произнес мужчина, но Инга не обратила на это никакого внимания, оглушенная радостной новостью. – Завтра я пришлю к вам своего поверенного для подписания необходимых документов. Можете смело оспаривать любой пункт, но настоятельно рекомендую подписать все, что он попросит.
Инга с мамой завтракали на кухне, когда в дверь позвонили. Не сговариваясь, они переглянулись и, мама пошла встречать раннего гостя. Звонок нетерпеливо повторился, когда мама уже была в прихожей и в груди Инги кольнуло беспокойство.
Минувшей ночью она впервые спала безмятежно, не вздрагивая от подозрительных звуков, не вскрикивая после приснившегося кошмара. Она была абсолютно спокойна, будто все плохое давно позади и прежняя жизнь наконец-то входит в привычное русло.
Чего нельзя было сказать о маме.
Из спальни она вышла позже Инги, сонная и помятая, с красными, воспаленными глазами. Сразу же подошла к плите, чтобы приготовить кофе и омлет, не позволив дочери помогать ей.
— У тебя нога болит, - напомнила мама, - сиди, я сама все сделаю.
— Но я же не ногами готовлю еду. – Инге хотелось шутить и веселиться. Судьба нанесла им сокрушительный удар, но после сжалилась и подарила шанс на избавление от тяжкого груза. Почему мама не понимает этого? Все ведь хорошо.
«Все ведь хорошо?» - Инга впервые после вчерашнего разговора с Рудым задумалась над этим.
— О чем вы говорили? – не поворачиваясь к ней, спросила мама. – Я слышала о каких-то бумагах. Что он заставляет тебя подписать?
— Мам, так ты из-за этого не спала? – догадалась Инга и, несмотря на боль в ноге, которая с утра почему-то усилилась, как смогла, подошла и обняла маму сзади. – Он предложил мне работу и обещал простить долг через три месяца. Если я правильно поняла, сегодня к нам приедет его человек и мы заверим нашу гм… сделку, официально.
— Какую работу? – плечи женщины заметно напряглись. – Ты знаешь, чем он занимается?
— Знаю. – Голос Инги стал тише, будто кто-то мог их подслушать. – Но, мам, не думаю, что он вот так открыто предложил бы мне стать одной из тех… девушек. Да и потом, разве заключаются в подобных случаях контракты? Иван Дмитриевич сказал, что у него освободилась должность администратора в клубе.
— Садись, омлет почти готов. – Мама убавила огонь под сковородой. – Ты еще можешь отказаться?
— Отказаться? Зачем? Сама знаешь, у нас нет денег, чтобы вернуть их ему. Придется продать квартиру.
— Я поговорила с тетей Галей, она согласилась принять нас на время?
— А потом? Когда ей надоест терпеть нас в своем доме, куда мы с тобой пойдем? На улицу?
От хорошего настроения не осталось и следа. Она ведь старается, как может решает проблему. Почему же мама не хочет просто поддержать ее? Ей тоже страшно. Очень. До дрожи в коленях. Три месяца пролетят не заметно и потом можно будет забыть происходящее с ними теперь, как страшный сон.
Всего и нужно – переждать.
Инга вернулась за стол. Аппетит пропал и запах омлета с ломтиками помидоров, скворчащего бекона и лука, вызывал теперь не желание скорее попробовать кусочек, а лишь болезненные спазмы в желудке.
Инга видела, как подрагивают мамины плечи, как она украдкой вытирает ребром ладони глаза, но не предпринимала попыток подойти и успокоить ее. Пусть сейчас она не понимает решение дочери, может быть даже осуждает и видит в обычном предложении о работе какие-то скрытые мотивы, со временем она примет это. И вот тогда они вместе сядут на этой же самой кухне, обнимутся и наревутся вдоволь, зная, что все плохое позади, все трудности разрешились и можно просто продолжать жить.
Пока же Инга не может ничего изменить и любые слова будут простым сотрясанием воздуха.
— Галя моя сестра, она не выгонит нас. Вспомни, когда от нее ушел Алексей и она не нашла в себе сил жить одной в квартире. Мы тогда даже смогли сдавать свое жилье, перебравшись всей семьей к ней.
— Тогда она в нас нуждалась, - возразила Инга, - потому терпела. И как только нагулявшийся муженек вернулся, мы быстренько собрали свои пожитки. Мам, перестань. Я обещаю быть благоразумной и не ввязываться ни в какие истории. Ты ведь этого боишься?
— Я боюсь, что тебе не оставят выбора.
Мама говорила, одновременно выставляя на стол корзинку с нарезанным черным хлебом, затем тарелки с пышным точно облако омлетом и Инга, не сумев удержаться, накинулась на еду.
— Я уфе больфая и смофу сама… - Омлет был горячим, она открыла рот и размахивала перед ним руками.
— Прожуй, потом скажешь.
— Я уже взрослая и сама могу понять, где меня обманывают, - расшифровала Инга свои же слова.
— Все вы так говорите. Но для родителей навсегда остаетесь маленькими детьми, за которыми нужен глаз да глаз. Я очень за тебя волнуюсь, доченька.
Дальше ели молча, пока не раздался звонок. Инга хотела верить, что мама не заметила, как она вздрогнула.
В кухню вошел мужчина, одетый в синюю рубашку поло и светлые джинсы. На ногах мокасины из мягкой даже на вид кожи. Он держал в руках черную папку, которая своим строгим видом диссонировала с его фривольным стилем. Будто он только что подобрал ее и нес вернуть владельцу.
— Доброе утро, - вежливо поздоровался мужчина. – И приятного аппетита. Надеюсь, не помешал? Привык, знаете ли, рано вставать и решать все важные вопросы до обеда.
За его спиной стояла мама и он, словно почувствовав ее нерешительность, развернулся полубоком, чтобы она могла пройти.
— Позавтракаете с нами? – предложила она. – Есть омлет и бутерброды.
— Не откажусь от кофе, - кивнул мужчина, - услышал его запах еще за дверью.
Мама выдвинула из-под стола табурет для гостя, поставила на стол чашку.
— Инга Антоновна, полагаю вы знаете кто я и по какому вопросу пришел? – с места в карьер начал он, присев на табурет и не дожидаясь ответа, открыл папку. – Иван Дмитриевич поручил мне составить трудовой договор, и я предлагаю ознакомиться с ним прямо сейчас.
— А кофе? – Мама замерла с туркой в руке.
— Под кофе все делать легче и приятнее, - расплылся в фальшивой улыбке гость. – Благодарю.
— Мне, наверное, нужно принести паспорт и трудовую книжку, - засуетилась Инга. – Я сейчас.
— Ничего не нужно, - мужчина накрыл ее руку, лежащую на столе, своей. – Все данные внесены в контракт. От вас требуется только внимательно его изучить и поставить свой автограф. Особенное внимание уделите приложению на последней странице о неразглашении коммерческой тайны. Там все, что касается вашей оплаты и внутреннего устройства клуба, в котором вы займете должность администратора. Вы ведь уже работали на аналогичной должности.
Инга кивнула. Но мужчина не спрашивал, он озвучивал то, что ему и без того было про нее известно.
Она видела настороженность мамы, которая так и стояла с опустевшей туркой, ожидая, когда Инга закончит читать бумаги.
Договор оказался стандартным, по крайней мере он очень походил на тот, что был у нее на прошлой работе. Действительно, Инга проработала почти восемь месяцев администратором, правда не в клубе, а в ресторане, но скорее всего больших отличий на новом месте не будет. Иначе ее бы предварительно подготовили, назначили бы наставника.
Будто подслушав ее мысли, мужчина пояснил:
— Первые десять дней вас будет сопровождать Елена. Она три года занимала должность и быстро введет вас в курс дела. Теперь Лена в положении, поэтому не может продолжать работать.
Отчего-то такое заявление успокоило Ингу и, судя по всему, не ее одну. Мама наконец поставила турку в раковину и будто бы потеряла интерес к происходящему.
— Где подписать? – наконец спросила Инга, постукивая стопкой листов по столу, чтобы выровнять ее. – И когда я должна выйти на работу?
— Иван Дмитриевич предупредил меня о вашей травме, - сказал мужчина, протягивая ручку в серебристом металлическом корпусе, - поэтому мы готовы дать вам, скажем, неделю. Достаточный срок для выздоровления?
— Вполне.
— Вот и славно. Ваша подпись должна стоять на каждой странице. На последней, пожалуйста, укажите фамилию с инициалами и проставьте сегодняшнюю дату.
Когда с документами было покончено, мужчина поднялся и сославшись на большую занятость, покинул квартиру. На прощание формально пожелал Инге выздоровления и похвалил мамин кофе.
— Скользкий он какой-то, - вернувшись на кухню, покачала головой мама, - вроде говорит все складно, а верить не получается.
— Мамуль, не превращайся в параноика. – Инга поцеловала ее в щеку. Предложила помочь с грязной посудой, но была отправлена отдыхать в свою комнату.
На работу она вышла на пятый день, когда смогла наступать на ногу без болезненных ощущений.
Наставница Лена оказалась милой девушкой с открытым лицом и искренними эмоциями. Она быстро рассказала Инге обо всех тонкостях работы, поделилась своими конспектами, которые вела, придя когда-то в клуб и по истечению положенного срока пожелала новой сотруднице удачи, обронив на прощание странную фразу:
— Ты держись тут. Платят в самом деле щедро, но не соглашайся ни на что, чего сама не захочешь делать. Заставлять никто не будет.
Очередная смена подошла к концу, и Инга постеснялась переспрашивать что именно имела ввиду Лена, видя, как нелегко той находиться на ногах почти двенадцать часов в день. Поэтому, просто дала обещание следовать напутствию и обняла девушку на прощание, как близкую подругу.
— Кстати, никаких сантиментов на работе. Здесь как в террариуме, подпустишь не того, кого надо слишком близко, сожрут с потрохами. Но ты вроде не дура, разберешься. Бывай.
Ивана Дмитриевича Инга за все время стажировки не видела ни разу. Лена пояснила, что он не частый гость в своём же заведении, да и проще без начальственного надзора.
Она так и не поняла почему про ее нового руководителя ходят грязные слухи. Клуб оказался самым обычным, а ведь Инга готовилась увидеть бандитский притон, никак не меньше.
Гости сплошь культурные, деловые мужчины в строгих костюмах и с безупречными манерами. Разве, что возраст у всех сорок плюс. Так разве это преступление?
А вот девочки, что танцевали для них, молодые, но опять же никакого отклонения от нормы. Инга присутствовала на собеседовании с одной из них и основополагающим условием для принятия на работу было совершеннолетие соискательницы.
В общем, все шло прекрасно, пока однажды не случилось нечто непредвиденное, выбившее из-под ног Инги твердую почву.
— Тимур, ты меня слушаешь? Вот, глянь.
На стол упала увесистая папка.
— Слушаю, - ответил Тимур, открывая папку и делая вид, что вчитывается в текст. Смысл написанного никак не доходил, мозг отказывался складывать буквы в слова, а те, в свою очередь не желали образовывать связные предложения. – Просто задумался. Что это?
— Практически наша смерть. Если немедленно не предпринять контрмер.
Заместитель смотрел на него голубыми глазами ангелочка, что вкупе с белокурыми кудряшками и смазливым лицом давало почти портретное сходство с купидоном. Разве что немного повзрослевшим купидоном.
— Поясни, - потребовал строго.
— Значит не слушал. - «Купидон» поджал губы, расстегнул пиджак и сел, напротив. – Нашу смету отклонили, Тимур Сергеевич.
— То есть как? – Он уже понимал, что дело труба, ведь заместитель вспоминал его отчество только в самых экстренных случаях, была у него такая особенность. – Я же на прошлой неделе сам подписывал разнарядку, и утвержденная смета висела у меня на почте.
— Висела, - кивнул заместитель, - а сегодня утром позвонили от заказчика и очень мягко предложили нам пойти в задницу вместе со сметой и прочей лабудой. – Тимур, нам крышка. Ради этого объекта нам пришлось отказаться от трех проектов и вряд ли они захотят с нами сотрудничать, даже если не нашли новых подрядчиков.
— Не драматизируй, Володь. – Тимур откинулся на спинку кресла. Ему хватало головной боли и думать о каком-то там сорванном заказе не хотелось. – Позвони Кудрявцеву, пусть уладит.
— Кудрявцева еще на прошлой неделе сняли с должности и по всей видимости поставили своего человечка. Тимур, похоже под нас начали копать. Слишком много всего происходит странного.
— Погоди, как сняли Кудрявцева? Кто тогда у нас в мэрии?
— А никого! - Володя развел руками. - Как я понял, там провели зачистку. Даже секретаршу мэрскую уволили. Вместо нее какая-то тетка сидит, по слухам родственница нашего дорогого Ивана Дмитриевича.
От упоминания одного имени Рудого у Тимура свело челюсти. Какого хрена он вдруг решил напомнить о себе спустя столько лет? Между ними не было никаких обязательств и незавершенных дел, а значит и делить им нечего. Но может так думал только он, а у Рудого, как обычно, имелись свои соображения? Пойти бы и спросить напрямую. Если потребуется, так и вытрясти из засранца информацию.
Вытрясти, оно, конечно, можно, если что его ребятки справятся. Вот только Тимур понимал, на дворе совсем другое время и вопросы теперь решаются не на стрелке в чистом поле, а в кабинетах высокопоставленных товарищей. Вместо пуль нынче синие печати, острие ножей сменили не менее заточенные языки юристов. Сила теперь не столько в деньгах, сколько в нужных и крайне полезных связях. И его связи кто-то планомерно обрывает, лишая поддержки и опоры.
Что же получается, Рудый откровенно пилит сук, на котором сидит Тимур, а он ни сном, ни духом? А если и так, то зачем? Почему Рудый вдруг решил затеять войну? В том, что начинается именно война, никаких сомнений нет. Только действует старый лис не по правилам, нарушает свои же законы и прет напролом, используя запрещенные техники. Рудый никогда не был крысой и сам таких терпеть не мог.
И ведь никаких догадок, разве, кроме одной. Правда, она настолько банальна, что не стоит даже думать. Рудый вряд ли помнит ту историю. Да и не стал бы он ждать столько лет, уже тогда бы отстрелил Тимуру яйца. К тому же ему удалось выкрутиться, хотя осадок оставался еще долго.
— Не кипишуй, Володь, - захлопнув папку, он подвинул ее заместителю, - я подумаю, как поступить. Неприятно, конечно, но не смертельно же. Мы и не через такое проходили.
— Проходили, как же! – Володя, судя по всему, был настроен совершенно иначе. – Если сейчас не заявить свои права, пришлые решат, что им все можно. Ты знал, что Рудый в городе три борделя открыл под видом обычных стрип-клубов? Еще название такое пафосное «Золотая канарейка» Из золота там разве, что глотки девок, которые у шеста жопами вертят недотрог из себя строят, а в привате на членах скачут.
— Угомонись, без тебя тошно. – Тимур сжал кулаки под столом. – Иди пока. Мне нужно все обдумать.
Стоило Володе выйти, как Тимур схватил телефон и набрал знакомый номер.
— Я предлагаю вам должность администратора в одном из своих клубов.
Смысл сказанного не сразу дошел до Инги. Она даже думала переспросить правильно ли услышала, но опасалась, как бы мужчина не передумал.
Не в силах поверить в свалившееся счастье, Инга на эмоциях едва не обняла Рудого, замершего в ожидании ее ответа.
— Я с большим удовольствием принимаю ваше предложение, - искренне обрадовалась она, чувствуя, как в районе желудка рассасывается огромный камень. – Спасибо!
— Благодарить меня будете позже, пока рано, - загадочно произнес мужчина, но Инга не обратила на это никакого внимания, оглушенная радостной новостью. – Завтра я пришлю к вам своего поверенного для подписания необходимых документов. Можете смело оспаривать любой пункт, но настоятельно рекомендую подписать все, что он попросит.
Инга с мамой завтракали на кухне, когда в дверь позвонили. Не сговариваясь, они переглянулись и, мама пошла встречать раннего гостя. Звонок нетерпеливо повторился, когда мама уже была в прихожей и в груди Инги кольнуло беспокойство.
Минувшей ночью она впервые спала безмятежно, не вздрагивая от подозрительных звуков, не вскрикивая после приснившегося кошмара. Она была абсолютно спокойна, будто все плохое давно позади и прежняя жизнь наконец-то входит в привычное русло.
Чего нельзя было сказать о маме.
Из спальни она вышла позже Инги, сонная и помятая, с красными, воспаленными глазами. Сразу же подошла к плите, чтобы приготовить кофе и омлет, не позволив дочери помогать ей.
— У тебя нога болит, - напомнила мама, - сиди, я сама все сделаю.
— Но я же не ногами готовлю еду. – Инге хотелось шутить и веселиться. Судьба нанесла им сокрушительный удар, но после сжалилась и подарила шанс на избавление от тяжкого груза. Почему мама не понимает этого? Все ведь хорошо.
«Все ведь хорошо?» - Инга впервые после вчерашнего разговора с Рудым задумалась над этим.
— О чем вы говорили? – не поворачиваясь к ней, спросила мама. – Я слышала о каких-то бумагах. Что он заставляет тебя подписать?
— Мам, так ты из-за этого не спала? – догадалась Инга и, несмотря на боль в ноге, которая с утра почему-то усилилась, как смогла, подошла и обняла маму сзади. – Он предложил мне работу и обещал простить долг через три месяца. Если я правильно поняла, сегодня к нам приедет его человек и мы заверим нашу гм… сделку, официально.
— Какую работу? – плечи женщины заметно напряглись. – Ты знаешь, чем он занимается?
— Знаю. – Голос Инги стал тише, будто кто-то мог их подслушать. – Но, мам, не думаю, что он вот так открыто предложил бы мне стать одной из тех… девушек. Да и потом, разве заключаются в подобных случаях контракты? Иван Дмитриевич сказал, что у него освободилась должность администратора в клубе.
— Садись, омлет почти готов. – Мама убавила огонь под сковородой. – Ты еще можешь отказаться?
— Отказаться? Зачем? Сама знаешь, у нас нет денег, чтобы вернуть их ему. Придется продать квартиру.
— Я поговорила с тетей Галей, она согласилась принять нас на время?
— А потом? Когда ей надоест терпеть нас в своем доме, куда мы с тобой пойдем? На улицу?
От хорошего настроения не осталось и следа. Она ведь старается, как может решает проблему. Почему же мама не хочет просто поддержать ее? Ей тоже страшно. Очень. До дрожи в коленях. Три месяца пролетят не заметно и потом можно будет забыть происходящее с ними теперь, как страшный сон.
Всего и нужно – переждать.
Инга вернулась за стол. Аппетит пропал и запах омлета с ломтиками помидоров, скворчащего бекона и лука, вызывал теперь не желание скорее попробовать кусочек, а лишь болезненные спазмы в желудке.
Инга видела, как подрагивают мамины плечи, как она украдкой вытирает ребром ладони глаза, но не предпринимала попыток подойти и успокоить ее. Пусть сейчас она не понимает решение дочери, может быть даже осуждает и видит в обычном предложении о работе какие-то скрытые мотивы, со временем она примет это. И вот тогда они вместе сядут на этой же самой кухне, обнимутся и наревутся вдоволь, зная, что все плохое позади, все трудности разрешились и можно просто продолжать жить.
Пока же Инга не может ничего изменить и любые слова будут простым сотрясанием воздуха.
— Галя моя сестра, она не выгонит нас. Вспомни, когда от нее ушел Алексей и она не нашла в себе сил жить одной в квартире. Мы тогда даже смогли сдавать свое жилье, перебравшись всей семьей к ней.
— Тогда она в нас нуждалась, - возразила Инга, - потому терпела. И как только нагулявшийся муженек вернулся, мы быстренько собрали свои пожитки. Мам, перестань. Я обещаю быть благоразумной и не ввязываться ни в какие истории. Ты ведь этого боишься?
— Я боюсь, что тебе не оставят выбора.
Мама говорила, одновременно выставляя на стол корзинку с нарезанным черным хлебом, затем тарелки с пышным точно облако омлетом и Инга, не сумев удержаться, накинулась на еду.
— Я уфе больфая и смофу сама… - Омлет был горячим, она открыла рот и размахивала перед ним руками.
— Прожуй, потом скажешь.
— Я уже взрослая и сама могу понять, где меня обманывают, - расшифровала Инга свои же слова.
— Все вы так говорите. Но для родителей навсегда остаетесь маленькими детьми, за которыми нужен глаз да глаз. Я очень за тебя волнуюсь, доченька.
Дальше ели молча, пока не раздался звонок. Инга хотела верить, что мама не заметила, как она вздрогнула.
В кухню вошел мужчина, одетый в синюю рубашку поло и светлые джинсы. На ногах мокасины из мягкой даже на вид кожи. Он держал в руках черную папку, которая своим строгим видом диссонировала с его фривольным стилем. Будто он только что подобрал ее и нес вернуть владельцу.
— Доброе утро, - вежливо поздоровался мужчина. – И приятного аппетита. Надеюсь, не помешал? Привык, знаете ли, рано вставать и решать все важные вопросы до обеда.
За его спиной стояла мама и он, словно почувствовав ее нерешительность, развернулся полубоком, чтобы она могла пройти.
— Позавтракаете с нами? – предложила она. – Есть омлет и бутерброды.
— Не откажусь от кофе, - кивнул мужчина, - услышал его запах еще за дверью.
Мама выдвинула из-под стола табурет для гостя, поставила на стол чашку.
— Инга Антоновна, полагаю вы знаете кто я и по какому вопросу пришел? – с места в карьер начал он, присев на табурет и не дожидаясь ответа, открыл папку. – Иван Дмитриевич поручил мне составить трудовой договор, и я предлагаю ознакомиться с ним прямо сейчас.
— А кофе? – Мама замерла с туркой в руке.
— Под кофе все делать легче и приятнее, - расплылся в фальшивой улыбке гость. – Благодарю.
— Мне, наверное, нужно принести паспорт и трудовую книжку, - засуетилась Инга. – Я сейчас.
— Ничего не нужно, - мужчина накрыл ее руку, лежащую на столе, своей. – Все данные внесены в контракт. От вас требуется только внимательно его изучить и поставить свой автограф. Особенное внимание уделите приложению на последней странице о неразглашении коммерческой тайны. Там все, что касается вашей оплаты и внутреннего устройства клуба, в котором вы займете должность администратора. Вы ведь уже работали на аналогичной должности.
Инга кивнула. Но мужчина не спрашивал, он озвучивал то, что ему и без того было про нее известно.
Она видела настороженность мамы, которая так и стояла с опустевшей туркой, ожидая, когда Инга закончит читать бумаги.
Договор оказался стандартным, по крайней мере он очень походил на тот, что был у нее на прошлой работе. Действительно, Инга проработала почти восемь месяцев администратором, правда не в клубе, а в ресторане, но скорее всего больших отличий на новом месте не будет. Иначе ее бы предварительно подготовили, назначили бы наставника.
Будто подслушав ее мысли, мужчина пояснил:
— Первые десять дней вас будет сопровождать Елена. Она три года занимала должность и быстро введет вас в курс дела. Теперь Лена в положении, поэтому не может продолжать работать.
Отчего-то такое заявление успокоило Ингу и, судя по всему, не ее одну. Мама наконец поставила турку в раковину и будто бы потеряла интерес к происходящему.
— Где подписать? – наконец спросила Инга, постукивая стопкой листов по столу, чтобы выровнять ее. – И когда я должна выйти на работу?
— Иван Дмитриевич предупредил меня о вашей травме, - сказал мужчина, протягивая ручку в серебристом металлическом корпусе, - поэтому мы готовы дать вам, скажем, неделю. Достаточный срок для выздоровления?
— Вполне.
— Вот и славно. Ваша подпись должна стоять на каждой странице. На последней, пожалуйста, укажите фамилию с инициалами и проставьте сегодняшнюю дату.
Когда с документами было покончено, мужчина поднялся и сославшись на большую занятость, покинул квартиру. На прощание формально пожелал Инге выздоровления и похвалил мамин кофе.
— Скользкий он какой-то, - вернувшись на кухню, покачала головой мама, - вроде говорит все складно, а верить не получается.
— Мамуль, не превращайся в параноика. – Инга поцеловала ее в щеку. Предложила помочь с грязной посудой, но была отправлена отдыхать в свою комнату.
На работу она вышла на пятый день, когда смогла наступать на ногу без болезненных ощущений.
Наставница Лена оказалась милой девушкой с открытым лицом и искренними эмоциями. Она быстро рассказала Инге обо всех тонкостях работы, поделилась своими конспектами, которые вела, придя когда-то в клуб и по истечению положенного срока пожелала новой сотруднице удачи, обронив на прощание странную фразу:
— Ты держись тут. Платят в самом деле щедро, но не соглашайся ни на что, чего сама не захочешь делать. Заставлять никто не будет.
Очередная смена подошла к концу, и Инга постеснялась переспрашивать что именно имела ввиду Лена, видя, как нелегко той находиться на ногах почти двенадцать часов в день. Поэтому, просто дала обещание следовать напутствию и обняла девушку на прощание, как близкую подругу.
— Кстати, никаких сантиментов на работе. Здесь как в террариуме, подпустишь не того, кого надо слишком близко, сожрут с потрохами. Но ты вроде не дура, разберешься. Бывай.
Ивана Дмитриевича Инга за все время стажировки не видела ни разу. Лена пояснила, что он не частый гость в своём же заведении, да и проще без начальственного надзора.
Она так и не поняла почему про ее нового руководителя ходят грязные слухи. Клуб оказался самым обычным, а ведь Инга готовилась увидеть бандитский притон, никак не меньше.
Гости сплошь культурные, деловые мужчины в строгих костюмах и с безупречными манерами. Разве, что возраст у всех сорок плюс. Так разве это преступление?
А вот девочки, что танцевали для них, молодые, но опять же никакого отклонения от нормы. Инга присутствовала на собеседовании с одной из них и основополагающим условием для принятия на работу было совершеннолетие соискательницы.
В общем, все шло прекрасно, пока однажды не случилось нечто непредвиденное, выбившее из-под ног Инги твердую почву.
ГЛАВА 4
— Тимур, ты меня слушаешь? Вот, глянь.
На стол упала увесистая папка.
— Слушаю, - ответил Тимур, открывая папку и делая вид, что вчитывается в текст. Смысл написанного никак не доходил, мозг отказывался складывать буквы в слова, а те, в свою очередь не желали образовывать связные предложения. – Просто задумался. Что это?
— Практически наша смерть. Если немедленно не предпринять контрмер.
Заместитель смотрел на него голубыми глазами ангелочка, что вкупе с белокурыми кудряшками и смазливым лицом давало почти портретное сходство с купидоном. Разве что немного повзрослевшим купидоном.
— Поясни, - потребовал строго.
— Значит не слушал. - «Купидон» поджал губы, расстегнул пиджак и сел, напротив. – Нашу смету отклонили, Тимур Сергеевич.
— То есть как? – Он уже понимал, что дело труба, ведь заместитель вспоминал его отчество только в самых экстренных случаях, была у него такая особенность. – Я же на прошлой неделе сам подписывал разнарядку, и утвержденная смета висела у меня на почте.
— Висела, - кивнул заместитель, - а сегодня утром позвонили от заказчика и очень мягко предложили нам пойти в задницу вместе со сметой и прочей лабудой. – Тимур, нам крышка. Ради этого объекта нам пришлось отказаться от трех проектов и вряд ли они захотят с нами сотрудничать, даже если не нашли новых подрядчиков.
— Не драматизируй, Володь. – Тимур откинулся на спинку кресла. Ему хватало головной боли и думать о каком-то там сорванном заказе не хотелось. – Позвони Кудрявцеву, пусть уладит.
— Кудрявцева еще на прошлой неделе сняли с должности и по всей видимости поставили своего человечка. Тимур, похоже под нас начали копать. Слишком много всего происходит странного.
— Погоди, как сняли Кудрявцева? Кто тогда у нас в мэрии?
— А никого! - Володя развел руками. - Как я понял, там провели зачистку. Даже секретаршу мэрскую уволили. Вместо нее какая-то тетка сидит, по слухам родственница нашего дорогого Ивана Дмитриевича.
От упоминания одного имени Рудого у Тимура свело челюсти. Какого хрена он вдруг решил напомнить о себе спустя столько лет? Между ними не было никаких обязательств и незавершенных дел, а значит и делить им нечего. Но может так думал только он, а у Рудого, как обычно, имелись свои соображения? Пойти бы и спросить напрямую. Если потребуется, так и вытрясти из засранца информацию.
Вытрясти, оно, конечно, можно, если что его ребятки справятся. Вот только Тимур понимал, на дворе совсем другое время и вопросы теперь решаются не на стрелке в чистом поле, а в кабинетах высокопоставленных товарищей. Вместо пуль нынче синие печати, острие ножей сменили не менее заточенные языки юристов. Сила теперь не столько в деньгах, сколько в нужных и крайне полезных связях. И его связи кто-то планомерно обрывает, лишая поддержки и опоры.
Что же получается, Рудый откровенно пилит сук, на котором сидит Тимур, а он ни сном, ни духом? А если и так, то зачем? Почему Рудый вдруг решил затеять войну? В том, что начинается именно война, никаких сомнений нет. Только действует старый лис не по правилам, нарушает свои же законы и прет напролом, используя запрещенные техники. Рудый никогда не был крысой и сам таких терпеть не мог.
И ведь никаких догадок, разве, кроме одной. Правда, она настолько банальна, что не стоит даже думать. Рудый вряд ли помнит ту историю. Да и не стал бы он ждать столько лет, уже тогда бы отстрелил Тимуру яйца. К тому же ему удалось выкрутиться, хотя осадок оставался еще долго.
— Не кипишуй, Володь, - захлопнув папку, он подвинул ее заместителю, - я подумаю, как поступить. Неприятно, конечно, но не смертельно же. Мы и не через такое проходили.
— Проходили, как же! – Володя, судя по всему, был настроен совершенно иначе. – Если сейчас не заявить свои права, пришлые решат, что им все можно. Ты знал, что Рудый в городе три борделя открыл под видом обычных стрип-клубов? Еще название такое пафосное «Золотая канарейка» Из золота там разве, что глотки девок, которые у шеста жопами вертят недотрог из себя строят, а в привате на членах скачут.
— Угомонись, без тебя тошно. – Тимур сжал кулаки под столом. – Иди пока. Мне нужно все обдумать.
Стоило Володе выйти, как Тимур схватил телефон и набрал знакомый номер.
