Гудки тянулись слишком долго, либо ему так показалось, и когда он уже потерял всякую надежду на удачу, ему ответил тихий, точно уставший, голос:
— Слушаю, Тимур Сергеевич. – В трубке закашлялись. – Думал, уже не позвоните.
— Я только узнал. Что произошло?
— Произошел переворот. Одним днем зачистили весь аппарат, без всяких предпосылок. Кому-то вы знатно встали поперек горла.
— Почему именно я? Может силовики решили показать, что не зря свой хлеб едят. – Ответы собеседника Тимуру не нравились, скорее всего не понравится и этот, но он ждал, до хруста в суставах сжимая кулаки.
— Тимур Сергеевич, вы как ребенок, ей богу! – Снова кашель и неожиданно - смех. Собеседник был пьян. – Они не просто пришли и убрали, но и популярно объяснили, мол, если хоть кто-нибудь попробует вас оповестить, тот сильно пожалеет. Как говорится, ищите кому выгодно.
— Уже нашел, – отрубил Тимур и не обращая внимания на посыпавшиеся вопросы, прервал вызов.
Телефон тут же отозвался знакомой мелодией, но он уже все сказал и больше сказать ему было нечего.
После трех «входящих» пиликнуло эсэмэс с коротким текстом: «Сука ты, Тимур! Нехорошо друзей забывать, еще свидимся»
Угроза ничего не стоила. Тот, кто написал сообщение, уже утром будет извиняться, уверять, что такое не повторится. Было уже не раз. Раньше его собеседник упивался властью и ощущением вседозволенности, теперь же в нем кипели злоба и страх побитого шакала.
Обязанным Тимур себя не чувствовал и уж точно не причислял к числу друзей данного субъекта. Он вовремя платил за оказанные услуги, ни разу не просрочив и не скрысив. Поэтому теперь просто пойдет своей дорогой.
Может оно и к лучшем!
С одной стороны, Тимур сам давно хотел прекратить их сотрудничество, больше смахивающее на паразитирование. Слишком наглым сделался «помощничек», пасть разевал все шире, сжирал на рубль – делал на копейку.
И все бы действительно было хорошо, любая проблема решаема, если бы подобные дела не происходили у него за спиной и втихаря. И ведь совсем не похоже на Рудого с его принципами. Может Володя ошибся? Может они имеют дело с чем-то иным? Но кто может вот так запросто ввалиться в мэрию и провести там пикировку?
Все сложнее верить, что прошлое не решило вдруг вернуться и еще раз заявить о себе. Такого беспредела Тимур не встречал очень давно. Настолько давно, что успел привыкнуть к цивилизованному и почти чистому ведению бизнеса.
Неужели придется вспоминать прежние навыки?
Кулаки налились стальной тяжестью, заныли подушечки пальцев, в нос шибануло запахом горелого пороха. Захотелось зажать уши, только бы не услышать выстрелов, рвущих пространство, точно неумелая хозяйка застиранную простыню.
Нет, он не поддастся на провокацию! Кто даст гарантию, что Рудый не ждет от него именно такой вот реакции? Как говорил старый лис: «Щенка нужно натаскивать смолоду, иначе зубы окрепнуть не успеют!»
Так вот Тимур давно не щенок и зубы рассекут любую шкуру не хуже скальпеля. Но десны успели приобрести розовый оттенок, смылась с них черная копоть, в которую превращалась чужая кровь.
Воевать он не будет.
Новое время диктует новые правила.
Но означает ли такое решение капитуляцию?
Нет уж, Рудый, выкуси!
Тимур долго не решался войти в клуб. Сначала сидел в машине на практически пустой парковке, потом стоял облокотившись на капот и наблюдая за входом, чем привлек внимание секьюрити.
Здесь его снова накрыла волна воспоминаний. И либо Рудый настолько застрял в прошлом, что поставил на входе канонического бритоголового качка, либо сам Тимур придирался к глупым мелочам, чтобы отодвинуть момент, когда все же придется войти внутрь и поговорить со старым приятелем.
Боялся ли он? Конечно, нет. Просто не понимал с чего начинать разговор и приведет ли это хоть к какому-то результату. Возьмет разлюбезный Иван Дмитриевич, да и пошлет его ко всем чертям. Не просто пошлет, но и окажет посильную подмогу в лице все того же качка с плоским, будто отсеченным затылком. В таком черепе мозгу тесновато, зато для дури раздолье.
Качок переминался с ноги на ногу, косился на дверь за своей спиной. Никак у него не получалось обработать в уме сразу две операции. Вроде охранять должен, но тот тип в щегольском костюмчике возле дорогой тачки явно проявляет чересчур пристальный интерес к объекту охраны. Что же ему несчастному предпринять? Бросить пост и поинтересоваться у типа чего он хочет или все же дождаться, когда тот сам подойдет?
Конечно, Тимур не знал мыслей охранника, скорее развлекался их моделированием, скрашивая себе минуты ожидания и нерешительности. Получалось вроде неплохо. Или, наоборот, паршиво? Плевать. Лишь бы унять странное напряжение в районе солнечного сплетения. Ощущение кома за ребрами бесило и не позволяло толком сосредоточиться.
Понимание несостоятельности собственного решения потихоньку накрывало Тимура пыльной завесой. Приперся и стоит столбом. А чего, спрашивается, приперся-то? Сам себе не ответишь! Вылитый пятиклашка, услышавший во дворе брошенное в его сторону хлесткое словечко «лох» и ринувшийся разбираться с обидчиком. Ринуться-то ринулся, а чего дальше делать – не понятно. Можно, конечно, в морду дать. И что? Кликуха от такой возни никуда не денется.
Именно таким лохом и ощущал себя Тимур, продолжая играть в гляделки с охраной. Ведь если подумать - сам виноват. О том, что Рудый в городе он знал и даже доходили до него слухи об интересе старика к тем же людям, с которыми Тимур работал. Знал и молчал, не желая привлекать к себе внимания.
Бояться нечего, успокаивал себя Тимур. Не успокаивал даже, скорее пытался доказать, что никакой угрозы просто не существует, настраивал себя на позитивный лад. А раз не существует, зачем настройки и доказательства?
То-то и оно!
Он шестым чувством ощущал приближение подлянки и сам же уверял себя в ошибочности таких ощущений. Не желая войны, никто ведь не мешал ему к ней готовится. И пусть десны давно не черные, так у Рудого небось вообще зубы повыпали.
Так он и думал, пока Володя не сообщил о кадровых перестановках.
Как же все это было паршиво! Свалился же головняк, когда не решилась еще и другая проблема, о которой и говорить было стыдно. Он даже к доктору ходить перестал, понимая бесплотность попыток. Знамо ли дело, настолько загнался, что ловил себя на мыслях поискать какую-нибудь бабку целительницу, пусть пошепчет, может и шевельнется чего.
Ловил и сразу становилось противно, когда представлял, как сморщенная старуха начнет шептать ему в ширинку щербатым ртом и лукаво улыбаться, обещая железный стояк после пары сеансов. Но мысли такие периодически возвращались, снова и снова, вызывая рвотные позывы. Пока не случилось странное. В один из таких рецидивов лицо старухи, зависшее перед внутренним взором восковой маской, вдруг начало расплываться, подернулось дымкой и вот уже перед ним оказалась молодая девушка. Та самая, которую он сбил пару недель назад.
В тот день Тимур ехал, почти не следя за дорогой, за что и поплатился. Не верящий ни в бога, ни в дьявола, но впавший в крайнее отчаяние, он просил чуда и чудо не заставило себя ждать, оказавшись под колесами.
Девчонка, как девчонка, ничего особенного. Симпатичная, но таких миллионы. Однако, она одним лишь своим присутствием смогла сделать то, чего никак не удавалось доктору за много месяцев.
Несколько раз в ее присутствии член не просто приподнимался, он рвался, обещая порвать ткань брюк. Случилось это сразу, когда Тимур помог девахе подняться, а она помогла подняться его уснувшему бойцу. Тогда он ее даже выпустил от неожиданности, роняя на тротуарную плитку. Он и в травму-то ее повез не от широты душевной, хотел проверить, какая реакция будет в дальнейшем.
А никакой. Ни реакции, ни эрекции.
Как Тимур не старался, как не прижимал ее к себе при любом удобном случае, сводя к минимуму границы.
Ничего.
Он даже попросил подержать ее руку там в больнице. Вел себя совсем как озабоченный подросток. Деваха посмотрела на него тогда, как на психа, но ладошку протянула.
Снова провал.
Зато, когда она его возле своего дома отшивала и деньги, предложенные едва ли не в лицо швыряла, в штанах в очередной раз началось представление. Каких усилий ему стоило не завалить ее там же, Тимур до сих пор не представлял.
Это было странно, неожиданно и непонятно.
Он тут же отзвонился Янке, та радостная примчалась, с порога скинув с себя легкий плащик под которым оказался кружевной комплект, от одного вида коего, не скрывающего Янкиных прелестей вскипала кровь.
Только вскипала не там, где надо. Стучала в висках, пенилась в сердце, приливала к глазам, окрашивая все в багровые тона. И хоть бы капля опустилась к паху, но нет!
Тимур даже пытался представлять сбитую деваху, пока Янкин язык ласкал его ствол. Ничего не вышло. Даже малейшего импульса не возникло.
Янка обиделась и сказала, что больше не приедет. Хватит с нее ложных вызовов. Она не шалава какая-то, чтобы по первому требованию являться и пялиться на вялый член.
Тимур и сам понимал, как глупо выглядят его попытки, но ничего не мог с собой поделать.
Доктор, услышав его историю, лишь пожал плечами и предположил, что кратковременные проявления эрекции вероятнее всего не связаны с конкретной женщиной, а он просто притянул все за уши.
Тимур уже и сам так думал, но еще не догадывался, что вскоре слова доктора получат опровержение. А пока он набрался решимости и под испепеляющим взглядом бритоголового охранника перешагнул порог заведения с пафосным и пошлым названием «Золотая канарейка»
Когда Инга уже перестала вздрагивать от появления каждого гостя в клубе приехал Рудый. Она-то ждала, что начальство войдет через центральную дверь, а разлюбезный Иван Дмитриевич как оказалось попадал в собственный кабинет исключительно через черный ход. Как проговорилась позже одна из официанток делал он это не просто так, а в целях безопасности. Благообразный старик все еще ждал внезапного нападения, а контролировать незаметную дверку куда проще, нежели помпезную центральную.
Инга будто чего-то почувствовала, а больная нога тут же отозвалась отдаленной болью, когда к ней вальяжно приблизился один из сопровождающих Рудого охранников и мазнув по ней равнодушным взглядом сообщил, что ее хочет видеть босс.
Рудый был в хорошем расположении дух, улыбался и сыпал комплиментами, интересовался здоровьем сотрудницы и искренне поблагодарил за быстрое включение в рабочий процесс.
— Вы, Инга, настоящая находка для моего заведения, - сверкал белоснежными винирами мужчина. – Нисколько не жалею, что пригласил вас и рад, что вы согласились, а ведь с вашими данными могли бы выбрать работенку почище.
— Мне тоже очень нравится у вас работать, - солгала Инга, прекрасно понимая, что и Рудый с ней не искренен. Он буквально вынудил ее принять предложение, а теперь говорит какие-то глупости. – Если вы не против, я бы хотела вернуться в зал, скоро начнется шоу и мне лучше находиться на своем месте.
— Ваше место там, где я скажу, - не переставая сверкать улыбкой, выдал Рудый. – Не подумайте плохого, но я все же ваш руководитель и могу давать вам задания на свое усмотрение. Сейчас я хочу, чтобы вы были здесь и выслушали мое новое предложение к вам. Не буду томить стариковским бубнежом, скажу сразу, я хочу вас повысить.
— Но, Иван Дмитриевич, я не уверена, что моих умений хватит для более высокой должности. Спасибо, конечно, только…
— Если откажетесь, я могу обидеться и не выполнить обговоренные ранее условия, дорогая. – Он наконец- то перестал улыбаться и выглядеть как псих из фильма ужасов. Правда, Инге не полегчало, даже наоборот, она вся будто сжалась в ожидании плохих новостей, которые не заставили себя долго ждать.
— У нас с вами подписан договор, Иван Дмитриевич, - робко напомнила она уже понимая, что той бумажкой можно подтереться, если Рудый того захочет. – Я считала вас честным человеком.
— Во-первых, дорогая, ничего не изменилось в нашем договоре. Там не было пункта о прощении мною вашего долга, а лишь стандартный контракт о трудоустройстве. Во-вторых, обвинять меня в нечестности вы не имеете никакого права. За этим вам лучше обратиться к дражайшему папеньке, вогнавшему вас и вашу матушку в кабалу. Кто же знал, что его небольшой бизнес так быстро прогорит, а сам он решит найти выход в петле? Ну-ну, дорогая, не нужно слез. – Рудый встал, обошел Ингу со спины и положил руки ей на плечи, чуть сжав пальцы. – Он не стоит ни единой вашей слезинки. Ваш отец не был мужчиной, так чего о нем горевать? Если бы не он с его тщеславными замашками, сидеть бы вам сейчас на парах в университете, а не со старым ворчуном вроде меня.
— Иван Дмитриевич, не нужно так о моем отце, - рискуя распрощаться с остатками самообладания, попросила Инга. – Не его вина, что бизнес прогорел. Я видела, как он старается, как не спит ночами, как переживает.
Говорить об отце в настоящем времени было непросто. Однако, при этом к ней возвращалось уже позабытое чувство защищенности и покоя, поэтому Инга продолжила:
— Он хороший человек мой папа и я никогда не смогу его возненавидеть.
— Вы уже это сделали, не притворяйтесь, дорогая. – Рудый убрал руки с ее плеч, но остался стоять за спиной. – Меня сложно провести, особенно, если дело касается личных отношений. Меня предавали, совсем как вас, люди, которым я хотел доверять, как самому себе. Вы бы очень удивились, как порой может больно укусить тот, кто еще вчера ел с твоей руки.
Инга перестала понимать ход его мыслей. Рудый явно говорил о чем-то сугубо сокровенном, что совершенно не относилось к ней и ее отцу. Тогда зачем он так говорит?
— А затем, дорогая, - мужчина точно прочитал ее мысли, - что чем раньше вы примите данную истину, тем проще будет вам жить дальше. Вы ведь на все согласны, ради него, не так ли?
— Я хочу помочь маме, - тихо ответила Инга. – Не могу видеть, как она страдает.
— Похвально, дорогая. Свою семью нужно защищать в любой ситуации.
Рудый вышел из-за ее спины, и Инга снова могла видеть его. Отчего-то ей было важно – видеть, словно он был каким-то хищником, притаившимся в засаде и лучше бы не терять с ним визуального контакта.
— А вы не думали, дорогая, что ваша мама будет счастлива лишь тогда, когда свое счастье обретет ее дочь? Поверьте, для родителя нет ничего важнее.
Ингу раздражало его фривольное обращение, но она терпела, понимая, что в ее положении почти нет права даже на повышение голоса, не то, чтобы выдвигать требования и ультиматумы. Нравится ему так к ней обращаться – пусть! Она потерпит, зато потом сможет выдохнуть с облегчением и забыть происходящее теперь, как страшный сон.
— Иван Дмитриевич, почему мне кажется будто вы хотите о чем-то мне сказать, но ходите вокруг да около?
— Вы проницательны, Инга. Тогда к делу. Вы уже знаете какие гости посещают мое заведение, со многими познакомились и общались. Но также вам известно, что некоторых я принимаю лично.
— Да, мне известно это, но пока не понимаю причем здесь я.
— Все очень просто. - Мужчина откинулся в кресле, прикрыл глаза и все равно продолжал наблюдать за Ингой сквозь щелки век. – Один из них хочет с вами пообщаться в, так сказать, неформальной обстановке. Вы понравились ему, дорогая. Буду честен с вами, человек этот очень влиятелен и даже мне приходится улыбаться ему при встрече не из простой вежливости.
— Слушаю, Тимур Сергеевич. – В трубке закашлялись. – Думал, уже не позвоните.
— Я только узнал. Что произошло?
— Произошел переворот. Одним днем зачистили весь аппарат, без всяких предпосылок. Кому-то вы знатно встали поперек горла.
— Почему именно я? Может силовики решили показать, что не зря свой хлеб едят. – Ответы собеседника Тимуру не нравились, скорее всего не понравится и этот, но он ждал, до хруста в суставах сжимая кулаки.
— Тимур Сергеевич, вы как ребенок, ей богу! – Снова кашель и неожиданно - смех. Собеседник был пьян. – Они не просто пришли и убрали, но и популярно объяснили, мол, если хоть кто-нибудь попробует вас оповестить, тот сильно пожалеет. Как говорится, ищите кому выгодно.
— Уже нашел, – отрубил Тимур и не обращая внимания на посыпавшиеся вопросы, прервал вызов.
Телефон тут же отозвался знакомой мелодией, но он уже все сказал и больше сказать ему было нечего.
После трех «входящих» пиликнуло эсэмэс с коротким текстом: «Сука ты, Тимур! Нехорошо друзей забывать, еще свидимся»
Угроза ничего не стоила. Тот, кто написал сообщение, уже утром будет извиняться, уверять, что такое не повторится. Было уже не раз. Раньше его собеседник упивался властью и ощущением вседозволенности, теперь же в нем кипели злоба и страх побитого шакала.
Обязанным Тимур себя не чувствовал и уж точно не причислял к числу друзей данного субъекта. Он вовремя платил за оказанные услуги, ни разу не просрочив и не скрысив. Поэтому теперь просто пойдет своей дорогой.
Может оно и к лучшем!
С одной стороны, Тимур сам давно хотел прекратить их сотрудничество, больше смахивающее на паразитирование. Слишком наглым сделался «помощничек», пасть разевал все шире, сжирал на рубль – делал на копейку.
И все бы действительно было хорошо, любая проблема решаема, если бы подобные дела не происходили у него за спиной и втихаря. И ведь совсем не похоже на Рудого с его принципами. Может Володя ошибся? Может они имеют дело с чем-то иным? Но кто может вот так запросто ввалиться в мэрию и провести там пикировку?
Все сложнее верить, что прошлое не решило вдруг вернуться и еще раз заявить о себе. Такого беспредела Тимур не встречал очень давно. Настолько давно, что успел привыкнуть к цивилизованному и почти чистому ведению бизнеса.
Неужели придется вспоминать прежние навыки?
Кулаки налились стальной тяжестью, заныли подушечки пальцев, в нос шибануло запахом горелого пороха. Захотелось зажать уши, только бы не услышать выстрелов, рвущих пространство, точно неумелая хозяйка застиранную простыню.
Нет, он не поддастся на провокацию! Кто даст гарантию, что Рудый не ждет от него именно такой вот реакции? Как говорил старый лис: «Щенка нужно натаскивать смолоду, иначе зубы окрепнуть не успеют!»
Так вот Тимур давно не щенок и зубы рассекут любую шкуру не хуже скальпеля. Но десны успели приобрести розовый оттенок, смылась с них черная копоть, в которую превращалась чужая кровь.
Воевать он не будет.
Новое время диктует новые правила.
Но означает ли такое решение капитуляцию?
Нет уж, Рудый, выкуси!
***
Тимур долго не решался войти в клуб. Сначала сидел в машине на практически пустой парковке, потом стоял облокотившись на капот и наблюдая за входом, чем привлек внимание секьюрити.
Здесь его снова накрыла волна воспоминаний. И либо Рудый настолько застрял в прошлом, что поставил на входе канонического бритоголового качка, либо сам Тимур придирался к глупым мелочам, чтобы отодвинуть момент, когда все же придется войти внутрь и поговорить со старым приятелем.
Боялся ли он? Конечно, нет. Просто не понимал с чего начинать разговор и приведет ли это хоть к какому-то результату. Возьмет разлюбезный Иван Дмитриевич, да и пошлет его ко всем чертям. Не просто пошлет, но и окажет посильную подмогу в лице все того же качка с плоским, будто отсеченным затылком. В таком черепе мозгу тесновато, зато для дури раздолье.
Качок переминался с ноги на ногу, косился на дверь за своей спиной. Никак у него не получалось обработать в уме сразу две операции. Вроде охранять должен, но тот тип в щегольском костюмчике возле дорогой тачки явно проявляет чересчур пристальный интерес к объекту охраны. Что же ему несчастному предпринять? Бросить пост и поинтересоваться у типа чего он хочет или все же дождаться, когда тот сам подойдет?
Конечно, Тимур не знал мыслей охранника, скорее развлекался их моделированием, скрашивая себе минуты ожидания и нерешительности. Получалось вроде неплохо. Или, наоборот, паршиво? Плевать. Лишь бы унять странное напряжение в районе солнечного сплетения. Ощущение кома за ребрами бесило и не позволяло толком сосредоточиться.
Понимание несостоятельности собственного решения потихоньку накрывало Тимура пыльной завесой. Приперся и стоит столбом. А чего, спрашивается, приперся-то? Сам себе не ответишь! Вылитый пятиклашка, услышавший во дворе брошенное в его сторону хлесткое словечко «лох» и ринувшийся разбираться с обидчиком. Ринуться-то ринулся, а чего дальше делать – не понятно. Можно, конечно, в морду дать. И что? Кликуха от такой возни никуда не денется.
Именно таким лохом и ощущал себя Тимур, продолжая играть в гляделки с охраной. Ведь если подумать - сам виноват. О том, что Рудый в городе он знал и даже доходили до него слухи об интересе старика к тем же людям, с которыми Тимур работал. Знал и молчал, не желая привлекать к себе внимания.
Бояться нечего, успокаивал себя Тимур. Не успокаивал даже, скорее пытался доказать, что никакой угрозы просто не существует, настраивал себя на позитивный лад. А раз не существует, зачем настройки и доказательства?
То-то и оно!
Он шестым чувством ощущал приближение подлянки и сам же уверял себя в ошибочности таких ощущений. Не желая войны, никто ведь не мешал ему к ней готовится. И пусть десны давно не черные, так у Рудого небось вообще зубы повыпали.
Так он и думал, пока Володя не сообщил о кадровых перестановках.
Как же все это было паршиво! Свалился же головняк, когда не решилась еще и другая проблема, о которой и говорить было стыдно. Он даже к доктору ходить перестал, понимая бесплотность попыток. Знамо ли дело, настолько загнался, что ловил себя на мыслях поискать какую-нибудь бабку целительницу, пусть пошепчет, может и шевельнется чего.
Ловил и сразу становилось противно, когда представлял, как сморщенная старуха начнет шептать ему в ширинку щербатым ртом и лукаво улыбаться, обещая железный стояк после пары сеансов. Но мысли такие периодически возвращались, снова и снова, вызывая рвотные позывы. Пока не случилось странное. В один из таких рецидивов лицо старухи, зависшее перед внутренним взором восковой маской, вдруг начало расплываться, подернулось дымкой и вот уже перед ним оказалась молодая девушка. Та самая, которую он сбил пару недель назад.
В тот день Тимур ехал, почти не следя за дорогой, за что и поплатился. Не верящий ни в бога, ни в дьявола, но впавший в крайнее отчаяние, он просил чуда и чудо не заставило себя ждать, оказавшись под колесами.
Девчонка, как девчонка, ничего особенного. Симпатичная, но таких миллионы. Однако, она одним лишь своим присутствием смогла сделать то, чего никак не удавалось доктору за много месяцев.
Несколько раз в ее присутствии член не просто приподнимался, он рвался, обещая порвать ткань брюк. Случилось это сразу, когда Тимур помог девахе подняться, а она помогла подняться его уснувшему бойцу. Тогда он ее даже выпустил от неожиданности, роняя на тротуарную плитку. Он и в травму-то ее повез не от широты душевной, хотел проверить, какая реакция будет в дальнейшем.
А никакой. Ни реакции, ни эрекции.
Как Тимур не старался, как не прижимал ее к себе при любом удобном случае, сводя к минимуму границы.
Ничего.
Он даже попросил подержать ее руку там в больнице. Вел себя совсем как озабоченный подросток. Деваха посмотрела на него тогда, как на психа, но ладошку протянула.
Снова провал.
Зато, когда она его возле своего дома отшивала и деньги, предложенные едва ли не в лицо швыряла, в штанах в очередной раз началось представление. Каких усилий ему стоило не завалить ее там же, Тимур до сих пор не представлял.
Это было странно, неожиданно и непонятно.
Он тут же отзвонился Янке, та радостная примчалась, с порога скинув с себя легкий плащик под которым оказался кружевной комплект, от одного вида коего, не скрывающего Янкиных прелестей вскипала кровь.
Только вскипала не там, где надо. Стучала в висках, пенилась в сердце, приливала к глазам, окрашивая все в багровые тона. И хоть бы капля опустилась к паху, но нет!
Тимур даже пытался представлять сбитую деваху, пока Янкин язык ласкал его ствол. Ничего не вышло. Даже малейшего импульса не возникло.
Янка обиделась и сказала, что больше не приедет. Хватит с нее ложных вызовов. Она не шалава какая-то, чтобы по первому требованию являться и пялиться на вялый член.
Тимур и сам понимал, как глупо выглядят его попытки, но ничего не мог с собой поделать.
Доктор, услышав его историю, лишь пожал плечами и предположил, что кратковременные проявления эрекции вероятнее всего не связаны с конкретной женщиной, а он просто притянул все за уши.
Тимур уже и сам так думал, но еще не догадывался, что вскоре слова доктора получат опровержение. А пока он набрался решимости и под испепеляющим взглядом бритоголового охранника перешагнул порог заведения с пафосным и пошлым названием «Золотая канарейка»
ГЛАВА 5
Когда Инга уже перестала вздрагивать от появления каждого гостя в клубе приехал Рудый. Она-то ждала, что начальство войдет через центральную дверь, а разлюбезный Иван Дмитриевич как оказалось попадал в собственный кабинет исключительно через черный ход. Как проговорилась позже одна из официанток делал он это не просто так, а в целях безопасности. Благообразный старик все еще ждал внезапного нападения, а контролировать незаметную дверку куда проще, нежели помпезную центральную.
Инга будто чего-то почувствовала, а больная нога тут же отозвалась отдаленной болью, когда к ней вальяжно приблизился один из сопровождающих Рудого охранников и мазнув по ней равнодушным взглядом сообщил, что ее хочет видеть босс.
Рудый был в хорошем расположении дух, улыбался и сыпал комплиментами, интересовался здоровьем сотрудницы и искренне поблагодарил за быстрое включение в рабочий процесс.
— Вы, Инга, настоящая находка для моего заведения, - сверкал белоснежными винирами мужчина. – Нисколько не жалею, что пригласил вас и рад, что вы согласились, а ведь с вашими данными могли бы выбрать работенку почище.
— Мне тоже очень нравится у вас работать, - солгала Инга, прекрасно понимая, что и Рудый с ней не искренен. Он буквально вынудил ее принять предложение, а теперь говорит какие-то глупости. – Если вы не против, я бы хотела вернуться в зал, скоро начнется шоу и мне лучше находиться на своем месте.
— Ваше место там, где я скажу, - не переставая сверкать улыбкой, выдал Рудый. – Не подумайте плохого, но я все же ваш руководитель и могу давать вам задания на свое усмотрение. Сейчас я хочу, чтобы вы были здесь и выслушали мое новое предложение к вам. Не буду томить стариковским бубнежом, скажу сразу, я хочу вас повысить.
— Но, Иван Дмитриевич, я не уверена, что моих умений хватит для более высокой должности. Спасибо, конечно, только…
— Если откажетесь, я могу обидеться и не выполнить обговоренные ранее условия, дорогая. – Он наконец- то перестал улыбаться и выглядеть как псих из фильма ужасов. Правда, Инге не полегчало, даже наоборот, она вся будто сжалась в ожидании плохих новостей, которые не заставили себя долго ждать.
— У нас с вами подписан договор, Иван Дмитриевич, - робко напомнила она уже понимая, что той бумажкой можно подтереться, если Рудый того захочет. – Я считала вас честным человеком.
— Во-первых, дорогая, ничего не изменилось в нашем договоре. Там не было пункта о прощении мною вашего долга, а лишь стандартный контракт о трудоустройстве. Во-вторых, обвинять меня в нечестности вы не имеете никакого права. За этим вам лучше обратиться к дражайшему папеньке, вогнавшему вас и вашу матушку в кабалу. Кто же знал, что его небольшой бизнес так быстро прогорит, а сам он решит найти выход в петле? Ну-ну, дорогая, не нужно слез. – Рудый встал, обошел Ингу со спины и положил руки ей на плечи, чуть сжав пальцы. – Он не стоит ни единой вашей слезинки. Ваш отец не был мужчиной, так чего о нем горевать? Если бы не он с его тщеславными замашками, сидеть бы вам сейчас на парах в университете, а не со старым ворчуном вроде меня.
— Иван Дмитриевич, не нужно так о моем отце, - рискуя распрощаться с остатками самообладания, попросила Инга. – Не его вина, что бизнес прогорел. Я видела, как он старается, как не спит ночами, как переживает.
Говорить об отце в настоящем времени было непросто. Однако, при этом к ней возвращалось уже позабытое чувство защищенности и покоя, поэтому Инга продолжила:
— Он хороший человек мой папа и я никогда не смогу его возненавидеть.
— Вы уже это сделали, не притворяйтесь, дорогая. – Рудый убрал руки с ее плеч, но остался стоять за спиной. – Меня сложно провести, особенно, если дело касается личных отношений. Меня предавали, совсем как вас, люди, которым я хотел доверять, как самому себе. Вы бы очень удивились, как порой может больно укусить тот, кто еще вчера ел с твоей руки.
Инга перестала понимать ход его мыслей. Рудый явно говорил о чем-то сугубо сокровенном, что совершенно не относилось к ней и ее отцу. Тогда зачем он так говорит?
— А затем, дорогая, - мужчина точно прочитал ее мысли, - что чем раньше вы примите данную истину, тем проще будет вам жить дальше. Вы ведь на все согласны, ради него, не так ли?
— Я хочу помочь маме, - тихо ответила Инга. – Не могу видеть, как она страдает.
— Похвально, дорогая. Свою семью нужно защищать в любой ситуации.
Рудый вышел из-за ее спины, и Инга снова могла видеть его. Отчего-то ей было важно – видеть, словно он был каким-то хищником, притаившимся в засаде и лучше бы не терять с ним визуального контакта.
— А вы не думали, дорогая, что ваша мама будет счастлива лишь тогда, когда свое счастье обретет ее дочь? Поверьте, для родителя нет ничего важнее.
Ингу раздражало его фривольное обращение, но она терпела, понимая, что в ее положении почти нет права даже на повышение голоса, не то, чтобы выдвигать требования и ультиматумы. Нравится ему так к ней обращаться – пусть! Она потерпит, зато потом сможет выдохнуть с облегчением и забыть происходящее теперь, как страшный сон.
— Иван Дмитриевич, почему мне кажется будто вы хотите о чем-то мне сказать, но ходите вокруг да около?
— Вы проницательны, Инга. Тогда к делу. Вы уже знаете какие гости посещают мое заведение, со многими познакомились и общались. Но также вам известно, что некоторых я принимаю лично.
— Да, мне известно это, но пока не понимаю причем здесь я.
— Все очень просто. - Мужчина откинулся в кресле, прикрыл глаза и все равно продолжал наблюдать за Ингой сквозь щелки век. – Один из них хочет с вами пообщаться в, так сказать, неформальной обстановке. Вы понравились ему, дорогая. Буду честен с вами, человек этот очень влиятелен и даже мне приходится улыбаться ему при встрече не из простой вежливости.
