Глава Вторая:Коса Душ
«В тени смерти я нашла силу, в крови — знания, а во тьме — себя».
— Митра, некромантка из Санктуария
В мрачных глубинах Санктуария, где ветер завывает, словно предсмертные крики проклятых, а земля пропитана кровью и пеплом бесчисленных войн, брела одинокая фигура. Ее звали Митра — некромантка, чья душа была так же темна, как безлунная ночь, а сердце холодно, как могильный камень. Худощавая, с кожей бледной, словно выцветший пергамент, она ступала по разбитой тропе, усеянной обломками костей и ржавыми обрывками доспехов. Ее длинный плащ, изодранный и пропитанный застарелой кровью, волочился за ней, оставляя в пыли тонкий след, будто змея ползла к своей добыче. В руках она сжимала посох, вырезанный из черного дерева и увенчанный черепом какого-то давно забытого существа, чьи пустые глазницы, казалось, все еще хранили отголоски ужаса перед смертью.
Мир вокруг нее был воплощением кошмара. Небо, затянутое багровыми тучами, истекало редкими каплями дождя, похожими на сгустки гноя, падающие с гниющей плоти небес. Вдалеке раздавались вопли — то ли людей, то ли демонов, раздираемых на части в вечной бойне. Земля под ногами Митры дрожала от шагов невидимых тварей, что рыскали в тенях, а воздух был пропитан смрадом разложения и серы. Здесь, в этом проклятом уголке Санктуария, жизнь не стоила ничего, а смерть была лишь началом новых мучений.
Митра не искала ни спасения, ни искупления. Ее путь был иным — она выслеживала следы древнего ордена некромантов, давно канувшего в бездну времени. Легенды гласили, что эти мастера смерти владели тайнами, способными подчинить саму Пылающую Преисподнюю, заставить легионы демонов склониться перед их волей. Но орден исчез, оставив лишь шепотки в ветре да обрывки манускриптов, вырезанных на человеческой коже. Митра знала: где-то в этом мире, среди развалин, пропитанных кровью, и болот, усеянных вспухшими трупами, скрывается ключ к их наследию. И она найдет его, даже если придется вырвать его из еще теплых тел врагов, разодрать их плоть своими руками и омыться их агонией.
Ее глаза, черные, как бездонные колодцы, сверкнули холодным огнем, когда она остановилась у края обрыва. Перед ней раскинулась долина, усеянная телами — сотни, тысячи изувеченных останков, растерзанных до неузнаваемости. Кровь текла рекой, смешиваясь с грязью, а в центре этого моря смерти возвышался алтарь, грубо высеченный из камня, покрытый багровыми потеками и кусками плоти. Над ним витал едва заметный зеленоватый дымок — знак древней магии, зовущий ее вперед. Митра оскалилась в леденящей улыбке, обнажив зубы, пожелтевшие от времени и зелий. Она чувствовала: ее поиск только начинается, и скоро этот мир узнает, что даже демоны могут бояться. Митра медленно приблизилась к алтарю, ее шаги были почти бесшумны на фоне хлюпающей под ногами кровавой жижи. Камень перед ней был древним, покрытым трещинами и выщербленный временем, но все еще хранил следы зловещей силы. Руны, вырезанные на его поверхности, пульсировали слабым зеленоватым светом, а в воздухе висел тяжелый запах тлена и чего-то еще — чего-то живого, но давно мертвого. Она провела пальцами по краю алтаря, оставляя на нем тонкий след черной крови, сочившейся из ее собственных ран — вечное напоминание о цене ее ремесла. В этот момент земля под ней задрожала, и из теней раздался низкий, гортанный рык.
Она резко обернулась. Из мглы, что клубилась над долиной, выступили хазра — отвратительные порождения Санктуария, рожденные из самых темных уголков Преисподней. Эти козлоподобные твари, покрытые грубой бурой шерстью, источали смрад гниющей плоти и серы. Их мускулистые тела были усеяны шрамами и язвами, а кривые рога, торчащие из массивных голов, блестели от свежей крови. В лапах они сжимали грубо выкованные топоры и копья, утыканные зазубринами, а их желтые глаза горели ненавистью и голодом. Хазра были слугами демонов, безмозглыми зверями, живущими ради резни, и сейчас их было не меньше дюжины. Они заметили Митру, и их морды исказились в зверином оскале, обнажив ряды кривых, острых клыков.
С хриплым ревом они бросились на нее, топая копытами по земле, отчего грязь и кровь разлетались во все стороны. Их топоры взметнулись в воздух, готовые разрубить некромантку на куски. Но Митра лишь усмехнулась, ее губы растянулись в холодной, презрительной гримасе. Она вскинула посох, и из его черепа вырвался поток темной энергии, черной, как сама бездна. Земля под ее ногами треснула, и из кровавого месива начали подниматься мертвецы.
Трупы, лежавшие вокруг, зашевелились с отвратительным хрустом костей и влажным чавканьем разорванной плоти. Скелеты, еще сохранившие обрывки кожи и сухожилий, вставали, сжимая в руках ржавые обломки мечей. Тела, лишенные голов, шатаясь поднимались, их руки тянулись к хазра с неестественной силой. Один из мертвецов, чья грудная клетка была разорвана, обнажая гниющие внутренности, бросился на ближайшего хазра, вцепившись в его горло костлявыми пальцами. Кровь брызнула фонтаном, когда тварь завопила, пытаясь отбиться, но мертвец разодрал его шею, вырвав куски мяса вместе с хрящами.
Но это было лишь начало. Митра ударила посохом о землю, и из кровавой лужи перед ней начала формироваться чудовищная фигура. Плоть мертвых, словно живая, потекла к центру, сливаясь в единое целое. Кости ломались и склеивались, сухожилия натягивались, как канаты, а куски мяса сплавлялись в массивное тело. Через мгновение перед ней возвышался голем — гигантское создание из плоти и костей, высотой в три человеческих роста. Его тело было уродливой мозаикой из разорванных конечностей, торчащих ребер и пульсирующих вен, а вместо лица — сплошная масса из перемолотых черепов, из которых сочилась черная жижа.
Хазра замерли на миг, их звериные инстинкты дрогнули перед этим кошмаром. Но было поздно. Голем шагнул вперед, и земля содрогнулась. Одним движением он схватил ближайшего хазра за голову, сжав ее так, что череп лопнул, как переспелый плод, брызнув мозгами и кровью. Другого он просто раздавил ногой, превратив в месиво из шерсти и костей, а третьему оторвал руку вместе с плечом, швырнув конечность в толпу его сородичей. Твари завыли, бросаясь на голема, но их оружие лишь вязло в его плоти, не причиняя вреда. Мертвецы тем временем рвали хазра на части, выдирая куски мяса и ломая их хребты.
Митра стояла неподвижно, наблюдая за бойней с ледяным спокойствием. Кровь текла по ее сапогам, а крики умирающих хазра сливались в симфонию ужаса. Она знала: это лишь мелочь на ее пути. Алтарь перед ней хранил тайны, и она выжмет их из этого мира, даже если придется утопить его в море трупов. Бойня стихла так же внезапно, как началась. Остатки хазра, еще живые, но израненные, хрипели и скулили, пытаясь отползти от ужаса, что воплотила перед ними Митра. Их шерсть слиплась от крови, конечности дрожали, а из пастей текла пена, смешанная с багровыми сгустками. Но некромантка не собиралась оставлять им даже призрачной надежды на бегство. Ее глаза сузились, и в них вспыхнул зловещий блеск — предвестник новой волны смерти.
Митра высоко подняла свой посох, сжимая его так, что костяшки побелели, а черное дерево затрещало под напором ее силы. Воздух вокруг нее сгустился, пропитанный едким запахом магии и разложения. С резким, почти звериным выкриком она обрушила посох вниз, вонзив его в пропитанную кровью землю. Удар был подобен грому, расколовшему небеса, и от точки соприкосновения в стороны хлынули волны темной, бурлящей крови — не просто жидкости, а живой силы, насыщенной проклятием и гневом самой смерти.
Эти кровавые волны взметнулись в воздух, словно гигантские щупальца, извиваясь и шипя, будто раскаленная лава. Они обрушились на остатки хазра с сокрушительной мощью, сметая их, как ураган сметает сухие листья. Первая волна ударила в ближайшего зверя, и его тело мгновенно раздулось, словно внутри закипела сама его сущность. Кожа лопнула с влажным треском, выпуская наружу внутренности, которые тут же растворились в алой пучине. Вторая волна подхватила другого хазра, разрывая его на куски — рога отлетели, как обломки дерева, а плоть соскользнула с костей, оставив лишь пустую оболочку, что рухнула на землю, сморщенная и бесформенная, как брошенный мешок.
Третья волна, самая мощная, прокатилась по всей долине, превращая последних хазра в жалкие останки. Их тела разъедало, будто кислотой, шерсть растворялась, мышцы истончались, а кости крошились в пыль. Один из них, еще пытаясь сопротивляться, поднял копье, но волна крови ударила ему прямо в грудь, вырвав изнутри все живое. Его шкура сжалась, сморщилась и упала на землю пустой оболочкой, из которой вытекла последняя капля жизни, смешавшись с багровым морем у ног Митры.
Когда волны утихли, долина погрузилась в мертвую тишину. Лишь слабое шипение крови, оседающей в трещинах земли, нарушало безмолвие. Там, где только что рычали и сражались хазра, теперь лежали лишь их иссушенные останки — пустые, смятые оболочки, лишенные плоти и души. Митра медленно выпрямилась, выдернув посох из земли. По его древку стекали струйки крови, капая на землю и смешиваясь с багровым месивом под ногами. Она вдохнула полной грудью, наслаждаясь запахом смерти, что витал в воздухе, и повернулась к алтарю.
Ее работа здесь еще не была закончена. Эти твари были лишь помехой, мелкой преградой на пути к истинной цели. Алтарь перед ней все еще пульсировал своей зловещей энергией, и она знала: тайны древнего ордена некромантов ждут ее. Пусть мир содрогнется, пусть реки крови зальют Санктуарий — она найдет то, что ищет, и ни демоны, ни смертные не встанут у нее на пути. Митра стояла перед алтарем, ее дыхание было ровным, несмотря на бойню, что только что развернулась у ее ног. Кровь, стекающая с посоха, капала на землю, смешиваясь с багровыми лужами, но она не обращала на это внимания. Ее взгляд был прикован к камню — древнему, изъеденному временем и пропитанному темной силой. Поверхность алтаря, покрытая пятнами засохшей крови и кусками плоти, казалась живой: руны и символы, вырезанные на ней, слабо мерцали зеленоватым светом, словно дышали в такт невидимому пульсу.
Она наклонилась ближе, ее длинные, спутанные волосы, пропитанные грязью и кровью, упали на лицо, но она даже не попыталась их убрать. Пальцы, тонкие и холодные, как у трупа, скользнули по выщербленному краю алтаря, ощупывая каждый изгиб, каждую трещину. Руны были ей незнакомы — угловатые, с острыми краями, они отличались от тех, что она изучала в древних фолиантах, написанных на коже и вымоченных в яде. Некоторые напоминали когти, вонзившиеся в камень, другие — переплетенные вены, застывшие в агонии. Между ними вились символы, похожие на змей или щупальца, извивающиеся в бесконечном танце. Они не принадлежали ни одному известному ей языку Санктуария, ни смертному, ни демоническому.
Митра нахмурилась, ее губы сжались в тонкую линию. Она чувствовала силу, исходящую от этих знаков, — силу, что вибрировала в воздухе, заставляя кожу на ее руках покрываться мурашками. Но смысл ускользал от нее, как тень, растворяющаяся в темноте. Она провела пальцем по одной из рун, и та вспыхнула ярче, оставив на ее коже легкий ожог. Боль была острой, но знакомой — лишь еще одно напоминание о том, что знание всегда требует жертвы.
Некромантка отступила на шаг, опершись на посох. Ее разум работал лихорадочно, перебирая воспоминания о древних текстах, шепотах давно мертвых учителей, слухах, что она вырвала из глоток умирающих врагов. Орден некромантов, чьи следы она искала, был старше, чем сама память Санктуария, старше войн ангелов и демонов. Эти символы могли быть их наследием, ключом к их запретной магии — или ловушкой, готовой поглотить ее душу. Но Митра не боялась. Она давно смирилась с тем, что ее путь ведет либо к триумфу, либо к вечной тьме.
Она обошла алтарь, изучая его со всех сторон. На задней стороне камня виднелись глубокие борозды, будто когти какого-то чудовища рвали его в ярости. В центре одной из выемок она заметила темное пятно — не просто кровь, а что-то гуще, чернее, словно смола, вытекшая из самой земли. Митра протянула руку, но остановилась, чувствуя, как воздух вокруг сгущается, становясь липким и тяжелым. Это была не просто загадка — это был вызов, и разгадать его предстояло ей одной.
Она знала, что времени мало. Санктуарий не прощает тех, кто медлит, а силы, что рыщут в тенях, уже могли почуять ее присутствие. Митра сжала посох сильнее, ее разум был острым, как лезвие. Она найдет ответы, даже если придется вырвать их из этого камня вместе с его древней душой. Алтарь молчал, но она чувствовала: он ждет. И она заставит его заговорить. Митра стояла перед алтарем, ее терпение иссякло. Тайны, скрытые в этих непонятных рунах, дразнили ее, но не поддавались. Она больше не собиралась ждать. Сжав посох обеими руками, она вскинула его над головой, и из черепа на его вершине вырвался поток темной энергии — черной, как бездна, и яростной, как буря. Сила ударила в алтарь, словно молот, раскалывая камень с оглушительным треском. Осколки разлетелись во все стороны, некоторые вонзились в землю, другие растворились в кровавой жиже под ногами. Зеленоватый свет рун мигнул и угас, а из разломанного сердца алтаря выпал маленький белый камень — гладкий, почти сияющий, словно выточенный из кости ангела.
Митра наклонилась и подняла его. Камень был холодным, но в нем пульсировала жизнь — слабая, но ощутимая, как отголосок давно забытого крика. Едва ее пальцы сомкнулись вокруг него, мир вокруг нее исчез. Тьма поглотила долину, и перед ее глазами развернулось видение — жестокое, древнее и полное крови.
Она увидела двух существ, сражающихся в пустоте, где не было ни земли, ни неба — лишь бесконечный хаос, сотканный из огня, теней и расколотых звезд. Одно из них она узнала мгновенно — это был Ану, Первозданный, воплощение света и порядка. Его тело сияло, как расплавленное золото, каждая чешуйка его бронированной кожи переливалась чистейшим светом. Его лик был совершенен, словно высечен из мрамора ангельскими руками, а глаза горели мудростью и решимостью. Он был огромен, его крылья, сотканные из потоков эфира, простирались на бесконечные расстояния, а в руках он сжимал копье, чье острие могло пронзить саму реальность.
Против него стояло другое существо — незнакомое Митре, но от его вида ее кровь застыла в жилах. Это был колосс тьмы, воплощение первобытного хаоса и ярости. Его тело было массивным, покрытым чешуей чернее ночи, из которой сочилась дымящаяся смола. Семь голов, каждая увенчанная рогами, извивались на длинных шеях, их пасти были полны острых, как кинжалы, зубов, а глаза пылали багровым огнем ненависти. Из спины торчали шипы, из которых вырывались языки пламени и ядовитый дым, а когтистые лапы оставляли в пустоте следы, будто разрывая ткань мироздания. Это существо было самим злом, рожденным из глубин хаоса, и его присутствие наполняло все вокруг чувством ужаса и разрушения.
Битва их была чудовищной. Ану взмахнул копьем, и луч света пронзил одну из голов темного существа, заставив ее взорваться в фонтане черной крови и огня. В ответ тварь изрыгнула поток ядовитого пламени, опалившего крылья Ану, отчего те задымились и начали истончаться.
