Она шагнула к воде, и пар окутал ее, словно любовник, ласкающий кожу. Погрузившись в бадью, она медленно опустилась, позволяя горячей воде обнять ее ноги, бедра, талию, пока та не коснулась груди. Вздох сорвался с ее губ — редкий звук удовольствия в ее суровом мире.
Митра взяла кусок мыла, грубого, с запахом золы, и начала тереть им кожу. Она провела им по шее, медленно, почти лениво, позволяя пене стекать вниз, между ключицами, к ложбинке груди. Ее пальцы скользили по коже, растирая грязь, и она слегка выгнулась, когда мыло коснулось сосков, заставив их напрячься еще сильнее. Вода плескалась вокруг, обнимая ее бедра, и она опустила руку ниже, проводя мылом по животу, где проступали слабые линии мышц, а затем еще ниже, к внутренней стороне бедер. Ее движения были медленными, чувственными, словно она наслаждалась каждым касанием, смывая не только грязь, но и тяжесть пути.
Она зачерпнула воду ладонями и плеснула себе на лицо, позволяя струям стекать по щекам, губам, подбородку. Затем взялась за волосы, втирая мыло в спутанные пряди, массируя кожу головы кончиками пальцев. Пена стекала по спине, обрисовывая каждый позвонок, каждый шрам, пока не растворялась в воде. Наконец, она откинулась назад, погрузившись глубже, и закрыла глаза. Ее грудь поднималась над поверхностью, блестя от воды, а ноги слегка раздвинулись, позволяя теплу проникнуть в самые сокровенные уголки.
В этот момент она была не некроманткой, не охотницей за тайнами — просто женщиной, чье тело, израненное и сильное, отдавало себя воде. Но даже в этом наслаждении ее разум оставался острым. Белый камень лежал рядом, на краю бадьи, и она знала: отдых — лишь передышка перед новым шагом в бездну Санктуария. Митра медленно поднялась из бадьи, вода плеснула, стекая с ее тела потоками. Пар поднимался вокруг, окутывая ее фигуру дымкой, а капли, блестящие, как жидкое серебро, струились по ее бледной коже. Они стекали с шеи, задерживаясь в ложбинке между ключицами, скользили по упругой груди, обрисовывая ее изгибы, и дальше — по плоскому животу, где задерживались в мелких шрамах, прежде чем устремиться к бедрам. Ее ноги, длинные и сильные, блестели от влаги, а волосы, теперь чистые, прилипли к спине, оставляя мокрые дорожки на коже.
Она стояла неподвижно, позволяя воде стекать, и медленно провела пальцами по своему телу. Ее рука скользнула от щеки, где капля задержалась у уголка губ, вниз по шее, мягко касаясь пульсирующей жилки. Пальцы продолжили путь, обводя контур груди, слегка сжимая ее, пока соски не напряглись от прохлады воздуха. Она опустилась ниже, по животу, чувствуя, как кожа дрожит под ее собственным прикосновением, и наконец скользнула между ног, где тепло воды смешалось с ее собственным жаром. На миг ее дыхание сбилось, глаза полузакрылись, но затем она резко остановилась.
— Не сегодня, Митра, — пробормотала она себе, голос был хриплым, но твердым, словно она отгоняла слабость.
Она тряхнула головой, отбрасывая мокрые волосы с лица, и шагнула к своей одежде. Плащ, туника и штаны лежали кучей на полу, пропитанные грязью, кровью и потом. Она не собиралась надевать их в таком виде. Подняв тунику, она вернулась к бадье, где вода уже остыла и покрылась сероватой пеной. Опустив ткань в воду, она начала тереть ее о грубую доску, лежащую рядом. Ее движения были резкими, почти яростными — она вымещала на ткани усталость и напряжение. Грязь растворялась, окрашивая воду в бурый цвет, а пятна крови медленно сходили, оставляя за собой выцветшие следы.
Закончив с туникой, она взялась за штаны, оттирая засохшую корку с коленей и швов. Плащ был последним — тяжелый, он впитал в себя слишком много грязи, и ей пришлось приложить усилие, чтобы отжать его. Вода плескалась, капая на пол, а ее руки, теперь чистые, но покрасневшие от работы, двигались уверенно. Она не позволяла себе расслабиться полностью — даже в этом простом деле она оставалась собранной, готовой к тому, что Санктуарий в любой момент может бросить ей новый вызов.
Выстирав одежду, она развесила ее на краю бадьи и стола, чтобы та подсохла. Голая, с кожей, все еще влажной и блестящей, она села на стул, подтянув колени к груди. Белый камень лежал перед ней, и ее взгляд снова упал на него. Мытье очистило тело, но не разум. Тайны Татамета, демонов и ордена некромантов ждали ее впереди, и она знала: отдых — лишь короткая передышка перед новой кровью. Митра решила задержаться в Вестмарше. Город, хоть и израненный войнами, был полон следов прошлого, а ее инстинкты подсказывали, что здесь можно найти ниточку, ведущую к ордену некромантов. Она вспомнила о старом храме, что стоял на окраине города — полуразрушенном строении, некогда посвященном свету, но давно заброшенном и поглощенном тенями. Говорили, что в его стенах хранятся древние свитки и реликвии, уцелевшие после набегов демонов. Это было место, где она могла найти ответы, и она не собиралась упускать такой шанс.
Ее одежда все еще была влажной, вися на краю бадьи и медленно сохла в теплом воздухе бани. Надевать сырые лохмотья не хотелось, и она вернулась к старухе у входа. Та, не поднимая глаз, молча указала на сундук в углу, полный старых тряпок. Митра порылась в нем и вытащила потрепанную тунику серого цвета, выцветшую, но чистую, и пару штанов, слишком широких, но подшитых грубой нитью. Плащ был старый, из грубой шерсти, с дырами на подоле, но он хотя бы не вонял кровью. Она бросила старухе еще одну монету, накинула вещи на себя и вышла из бани, сжимая посох в руке. Белый камень лежал в кармане новой туники, холодя кожу через ткань.
Улицы Вестмарша гудели своей мрачной жизнью, но она не обращала внимания на прохожих. Ей нужно было место для отдыха перед походом к храму, и она направилась к одной из таверн на главной площади, что выглядела чуть приличнее "Кровавой Кружки". Зайдя внутрь, она потребовала комнату, и хозяин, толстый мужчина с сальными усами, проводил ее на второй этаж. На этот раз комната оказалась неожиданно уютной и просторной: кровать с толстым матрасом, покрытым грубым, но чистым одеялом, деревянный стол с кувшином воды и даже небольшое окно, через которое пробивался слабый свет. Стены были голыми, но без плесени, а пол не скрипел под ногами.
Митра бросила посох у стены, стащила с себя новый плащ и рухнула на кровать, не раздеваясь дальше. Усталость навалилась на нее, как тяжелый груз, но на этот раз она не сопротивлялась. Ей нужен был отдых — настоящий, без видений и кошмаров. Она закрыла глаза, и сон пришел быстро, глубокий и безмолвный. Никаких битв Ану и Татамета, никаких демонов, рождающихся из крови, — лишь черная пустота, обволакивающая ее, как теплое одеяло. Она спала, впервые за долгое время не сжимая камень в руке, просто отдаваясь покою, которого Санктуарий так редко ей даровал. Завтра она отправится к храму, но сейчас был только сон — чистый, без сновидений, как передышка перед неизбежной тьмой. Митра шагала по улицам Вестмарша, ее новые, хоть и потрепанные, одежды слегка шуршали при движении. Город окружал ее своей мрачной реальностью: разрушенные фасады домов, некогда украшенные резьбой, теперь зияли пустыми окнами, как глазницы черепов. Уличные торговцы выкрикивали свои товары, но их голоса тонули в гуле ветра, что гнал по мостовой пыль и обрывки ткани. Она смотрела на все это с холодным равнодушием, но где-то в глубине ее памяти всплывали образы Вестмарша прошлого — города, полного жизни, где звон колоколов храмов смешивался с шумом рынков, а стража в блестящих доспехах гордо маршировала по площадям. До войны, до демонов, до падения.
Ее путь вел к храму на окраине — массивному строению, чьи шпили когда-то возвышались над городом, а теперь покосились, словно сломанные кости. Она помнила его величие: белый мрамор, сияющий на солнце, витражи, переливающиеся всеми цветами, и статуи ангелов, охраняющие вход. Теперь же храм был тенью себя прежнего — стены почернели от копоти, окна разбиты, а статуи обезглавлены или расколоты. Но даже в этом упадке он хранил ауру древности, что манила Митру, обещая тайны.
Подойдя ближе, она остановилась, глядя на разрушенный фасад. И вдруг ее разум пронзило видение — не сон, не воспоминание, а что-то чужое, наложенное на ее сознание, словно отголосок событий, которых она не могла видеть, но знала. Это был Вестмарш времен войны с Малтаэлем, Ангелом Смерти, когда он явился в мир смертных, ведомый своей одержимостью уничтожить все, что связано с демонами — включая человечество.
В ее голове вспыхнули образы: улицы Вестмарша, заполненные криками и дымом, когда Малтаэль, окутанный черным туманом, спустился с небес. Его крылья, некогда сияющие, теперь были искажены, пропитаны тьмой, а серп в его руках источал холод смерти. Он нашел Вихрь Человеческих Душ — древний артефакт, спрятанный в Пандемониуме, но принесенный сюда, в Вестмарш, чтобы использовать его силу против людей. Митра видела, как он поднял серп, и души жителей — мужчин, женщин, детей — начали вырываться из их тел, вопящие, извивающиеся, втягиваемые в вихрь, что пульсировал в его руках. Их тела падали, как пустые оболочки, а воздух наполнялся стонами умирающих.
Храм, что стоял перед ней сейчас, в том видении был последним оплотом сопротивления. Она видела, как жрецы и воины пытались удержать Малтаэля, их мечи и заклинания сияли в полумраке. Но он был неумолим: одним взмахом серпа он разрубал их, и их души тоже уходили в вихрь, оставляя лишь кровь на ступенях. Небо над Вестмаршем потемнело, когда тысячи душ слились в единый поток, питая его силу, а город превратился в кладбище — улицы усеяны телами, дома опустели, а храм стал немым свидетелем бойни.
Видение оборвалось так же внезапно, как началось. Митра моргнула, возвращаясь в реальность. Она стояла перед храмом, ее дыхание слегка сбилось, а пальцы сжали посох сильнее. Она не была здесь, когда Малтаэль пришел, но эти образы казались ей знакомыми, словно кто-то — или что-то — вложило их в ее разум. Возможно, белый камень, лежащий в ее кармане, был связан с этим прошлым, с войной ангелов и смертных. Храм перед ней молчал, но она чувствовала: внутри скрыты следы тех событий, и, возможно, нечто большее — ключ к ордену некромантов.
Она тряхнула головой, отгоняя остатки видения, и шагнула к входу. Прошлое Вестмарша было мертво, но его тайны еще могли говорить. Ей предстояло их найти. Митра переступила порог храма, и ее шаги эхом отозвались под высокими сводами. Внутри было неожиданно тихо, несмотря на разрушения снаружи. Пол, покрытый трещинами, все еще сохранял следы мозаик — ангелы и демоны, сражающиеся в вечной битве, теперь наполовину стертые временем и войной. Потолок, некогда украшенный фресками, обвалился в нескольких местах, пропуская слабый свет, что падал на пыльные стеллажи, заставленные книгами и свитками. Воздух был пропитан запахом старой бумаги, плесени и ладана — остатками былой святости.
Храм не был пуст. Несколько рыцарей в потрепанных доспехах стояли у стен, их руки лежали на рукоятях мечей, а лица под шлемами были суровыми и настороженными. Их броня, покрытая вмятинами и ржавчиной, говорила о долгих годах службы. Рядом с ними двигались священники — худощавые фигуры в серых рясах, сгорбленные от возраста или усталости. Они тихо переговаривались, перебирая свитки или зажигая свечи на алтарях, что чудом уцелели. Все они бросили на Митру короткие взгляды, но никто не осмелился заговорить первым.
Она прошла глубже, ее посох стучал по камню, нарушая тишину. Один из священников, пожилой мужчина с редкими седыми волосами и морщинистым лицом, заметил ее и замер, сжимая в руках толстую книгу. Его глаза, мутные от старости, внимательно оглядели ее — от изодранного плаща до посоха с черепом. Митра подошла к нему, не тратя времени на церемонии.
— Мне нужна помощь, — сказала она, ее голос был резким, но спокойным. — Я ищу следы древнего ордена некромантов. Старые записи, свитки, что-то, что может указать на их существование. Ты знаешь, где это найти?
Священник нахмурился, его губы дрогнули, но он не стал спорить. Возможно, он почувствовал в ней силу, которой лучше не противиться, или просто устал от вопросов. Молча кивнув, он жестом указал ей следовать за собой. Они прошли мимо стеллажей, где рыцари напряглись, но не вмешались, и остановились у дальнего угла храма. Здесь полки были выше, покрыты пылью и паутиной, а книги на них выглядели старше — кожаные переплеты потрескались, страницы пожелтели.
— Здесь, — прохрипел священник, указывая на стеллаж. — Это самые древние записи, что у нас остались. После Малтаэля многое пропало, но что-то могло уцелеть. Ищи сама.
Он отступил, оставив ее одну. Митра кивнула, не поблагодарив, и повернулась к полкам. Ее пальцы скользнули по корешкам, смахивая пыль. Она вытащила несколько свитков и толстую книгу с выцветшими рунами на обложке, бросила их на ближайший стол и села. Развернув первый свиток, она начала читать, ее глаза быстро пробегали по строчкам, выискивая хоть малейший намек.
Свитки были написаны на старом языке Санктуария, с вкраплениями символов, похожих на те, что она видела на алтаре. Один рассказывал о жрецах, что поклонялись смерти, другой — о ритуалах, где кровь служила ключом к силе. Книга оказалась дневником какого-то безымянного ученого, описывающего орден, что исчез задолго до войн ангелов и демонов. Он упоминал "стражей равновесия", мастеров смерти, что искали власть над самой сутью мироздания. Ее сердце забилось быстрее — это было ближе к тому, что она искала. Но деталей не хватало: где они пропали, что стало с их наследием?
Она погрузилась в чтение, переворачивая страницы, разворачивая свитки. Пыль оседала на ее руках, но она не замечала. Храм вокруг нее затих, рыцари и священники вернулись к своим делам, оставив ее наедине с древними текстами. Белый камень в кармане казался тяжелее с каждой минутой, и она знала: ответы близко. Ей нужно было лишь копать глубже. Митра сидела за столом, окруженная стопками свитков и книг, ее пальцы были покрыты пылью, а глаза горели холодным упорством. Она перебирала страницу за страницей, вчитываясь в выцветшие строки, выискивая хоть малейший след ордена некромантов. Время текло незаметно, храм вокруг нее погружался в тишину, нарушаемую лишь шорохом бумаги да редкими шагами рыцарей, патрулирующих зал. Она уже отбросила несколько бесполезных текстов, когда ее рука легла на очередную книгу — толстую, с потрескавшимся кожаным переплетом, от которого исходил слабый запах плесени.
Открыв ее, она замерла. На первой странице были вырезаны символы — угловатые, острые, с извивающимися линиями, точь-в-точь как те, что она видела на алтаре в долине. Ее дыхание сбилось, пальцы дрогнули, но она быстро взяла себя в руки и начала лихорадочно листать страницы. Текст был написан на древнем диалекте, но она разбирала его достаточно, чтобы понять: это был трактат о ритуалах, связанных с равновесием жизни и смерти. И вдруг, на одной из страниц, она увидела рисунок — грубый, но точный набросок маленького белого камня, такого же, что лежал в ее кармане. Под ним была подпись на незнакомом языке, но рядом — схематичное изображение алтаря, окруженного фигурами в плащах.
Митра взяла кусок мыла, грубого, с запахом золы, и начала тереть им кожу. Она провела им по шее, медленно, почти лениво, позволяя пене стекать вниз, между ключицами, к ложбинке груди. Ее пальцы скользили по коже, растирая грязь, и она слегка выгнулась, когда мыло коснулось сосков, заставив их напрячься еще сильнее. Вода плескалась вокруг, обнимая ее бедра, и она опустила руку ниже, проводя мылом по животу, где проступали слабые линии мышц, а затем еще ниже, к внутренней стороне бедер. Ее движения были медленными, чувственными, словно она наслаждалась каждым касанием, смывая не только грязь, но и тяжесть пути.
Она зачерпнула воду ладонями и плеснула себе на лицо, позволяя струям стекать по щекам, губам, подбородку. Затем взялась за волосы, втирая мыло в спутанные пряди, массируя кожу головы кончиками пальцев. Пена стекала по спине, обрисовывая каждый позвонок, каждый шрам, пока не растворялась в воде. Наконец, она откинулась назад, погрузившись глубже, и закрыла глаза. Ее грудь поднималась над поверхностью, блестя от воды, а ноги слегка раздвинулись, позволяя теплу проникнуть в самые сокровенные уголки.
В этот момент она была не некроманткой, не охотницей за тайнами — просто женщиной, чье тело, израненное и сильное, отдавало себя воде. Но даже в этом наслаждении ее разум оставался острым. Белый камень лежал рядом, на краю бадьи, и она знала: отдых — лишь передышка перед новым шагом в бездну Санктуария. Митра медленно поднялась из бадьи, вода плеснула, стекая с ее тела потоками. Пар поднимался вокруг, окутывая ее фигуру дымкой, а капли, блестящие, как жидкое серебро, струились по ее бледной коже. Они стекали с шеи, задерживаясь в ложбинке между ключицами, скользили по упругой груди, обрисовывая ее изгибы, и дальше — по плоскому животу, где задерживались в мелких шрамах, прежде чем устремиться к бедрам. Ее ноги, длинные и сильные, блестели от влаги, а волосы, теперь чистые, прилипли к спине, оставляя мокрые дорожки на коже.
Она стояла неподвижно, позволяя воде стекать, и медленно провела пальцами по своему телу. Ее рука скользнула от щеки, где капля задержалась у уголка губ, вниз по шее, мягко касаясь пульсирующей жилки. Пальцы продолжили путь, обводя контур груди, слегка сжимая ее, пока соски не напряглись от прохлады воздуха. Она опустилась ниже, по животу, чувствуя, как кожа дрожит под ее собственным прикосновением, и наконец скользнула между ног, где тепло воды смешалось с ее собственным жаром. На миг ее дыхание сбилось, глаза полузакрылись, но затем она резко остановилась.
— Не сегодня, Митра, — пробормотала она себе, голос был хриплым, но твердым, словно она отгоняла слабость.
Она тряхнула головой, отбрасывая мокрые волосы с лица, и шагнула к своей одежде. Плащ, туника и штаны лежали кучей на полу, пропитанные грязью, кровью и потом. Она не собиралась надевать их в таком виде. Подняв тунику, она вернулась к бадье, где вода уже остыла и покрылась сероватой пеной. Опустив ткань в воду, она начала тереть ее о грубую доску, лежащую рядом. Ее движения были резкими, почти яростными — она вымещала на ткани усталость и напряжение. Грязь растворялась, окрашивая воду в бурый цвет, а пятна крови медленно сходили, оставляя за собой выцветшие следы.
Закончив с туникой, она взялась за штаны, оттирая засохшую корку с коленей и швов. Плащ был последним — тяжелый, он впитал в себя слишком много грязи, и ей пришлось приложить усилие, чтобы отжать его. Вода плескалась, капая на пол, а ее руки, теперь чистые, но покрасневшие от работы, двигались уверенно. Она не позволяла себе расслабиться полностью — даже в этом простом деле она оставалась собранной, готовой к тому, что Санктуарий в любой момент может бросить ей новый вызов.
Выстирав одежду, она развесила ее на краю бадьи и стола, чтобы та подсохла. Голая, с кожей, все еще влажной и блестящей, она села на стул, подтянув колени к груди. Белый камень лежал перед ней, и ее взгляд снова упал на него. Мытье очистило тело, но не разум. Тайны Татамета, демонов и ордена некромантов ждали ее впереди, и она знала: отдых — лишь короткая передышка перед новой кровью. Митра решила задержаться в Вестмарше. Город, хоть и израненный войнами, был полон следов прошлого, а ее инстинкты подсказывали, что здесь можно найти ниточку, ведущую к ордену некромантов. Она вспомнила о старом храме, что стоял на окраине города — полуразрушенном строении, некогда посвященном свету, но давно заброшенном и поглощенном тенями. Говорили, что в его стенах хранятся древние свитки и реликвии, уцелевшие после набегов демонов. Это было место, где она могла найти ответы, и она не собиралась упускать такой шанс.
Ее одежда все еще была влажной, вися на краю бадьи и медленно сохла в теплом воздухе бани. Надевать сырые лохмотья не хотелось, и она вернулась к старухе у входа. Та, не поднимая глаз, молча указала на сундук в углу, полный старых тряпок. Митра порылась в нем и вытащила потрепанную тунику серого цвета, выцветшую, но чистую, и пару штанов, слишком широких, но подшитых грубой нитью. Плащ был старый, из грубой шерсти, с дырами на подоле, но он хотя бы не вонял кровью. Она бросила старухе еще одну монету, накинула вещи на себя и вышла из бани, сжимая посох в руке. Белый камень лежал в кармане новой туники, холодя кожу через ткань.
Улицы Вестмарша гудели своей мрачной жизнью, но она не обращала внимания на прохожих. Ей нужно было место для отдыха перед походом к храму, и она направилась к одной из таверн на главной площади, что выглядела чуть приличнее "Кровавой Кружки". Зайдя внутрь, она потребовала комнату, и хозяин, толстый мужчина с сальными усами, проводил ее на второй этаж. На этот раз комната оказалась неожиданно уютной и просторной: кровать с толстым матрасом, покрытым грубым, но чистым одеялом, деревянный стол с кувшином воды и даже небольшое окно, через которое пробивался слабый свет. Стены были голыми, но без плесени, а пол не скрипел под ногами.
Митра бросила посох у стены, стащила с себя новый плащ и рухнула на кровать, не раздеваясь дальше. Усталость навалилась на нее, как тяжелый груз, но на этот раз она не сопротивлялась. Ей нужен был отдых — настоящий, без видений и кошмаров. Она закрыла глаза, и сон пришел быстро, глубокий и безмолвный. Никаких битв Ану и Татамета, никаких демонов, рождающихся из крови, — лишь черная пустота, обволакивающая ее, как теплое одеяло. Она спала, впервые за долгое время не сжимая камень в руке, просто отдаваясь покою, которого Санктуарий так редко ей даровал. Завтра она отправится к храму, но сейчас был только сон — чистый, без сновидений, как передышка перед неизбежной тьмой. Митра шагала по улицам Вестмарша, ее новые, хоть и потрепанные, одежды слегка шуршали при движении. Город окружал ее своей мрачной реальностью: разрушенные фасады домов, некогда украшенные резьбой, теперь зияли пустыми окнами, как глазницы черепов. Уличные торговцы выкрикивали свои товары, но их голоса тонули в гуле ветра, что гнал по мостовой пыль и обрывки ткани. Она смотрела на все это с холодным равнодушием, но где-то в глубине ее памяти всплывали образы Вестмарша прошлого — города, полного жизни, где звон колоколов храмов смешивался с шумом рынков, а стража в блестящих доспехах гордо маршировала по площадям. До войны, до демонов, до падения.
Ее путь вел к храму на окраине — массивному строению, чьи шпили когда-то возвышались над городом, а теперь покосились, словно сломанные кости. Она помнила его величие: белый мрамор, сияющий на солнце, витражи, переливающиеся всеми цветами, и статуи ангелов, охраняющие вход. Теперь же храм был тенью себя прежнего — стены почернели от копоти, окна разбиты, а статуи обезглавлены или расколоты. Но даже в этом упадке он хранил ауру древности, что манила Митру, обещая тайны.
Подойдя ближе, она остановилась, глядя на разрушенный фасад. И вдруг ее разум пронзило видение — не сон, не воспоминание, а что-то чужое, наложенное на ее сознание, словно отголосок событий, которых она не могла видеть, но знала. Это был Вестмарш времен войны с Малтаэлем, Ангелом Смерти, когда он явился в мир смертных, ведомый своей одержимостью уничтожить все, что связано с демонами — включая человечество.
В ее голове вспыхнули образы: улицы Вестмарша, заполненные криками и дымом, когда Малтаэль, окутанный черным туманом, спустился с небес. Его крылья, некогда сияющие, теперь были искажены, пропитаны тьмой, а серп в его руках источал холод смерти. Он нашел Вихрь Человеческих Душ — древний артефакт, спрятанный в Пандемониуме, но принесенный сюда, в Вестмарш, чтобы использовать его силу против людей. Митра видела, как он поднял серп, и души жителей — мужчин, женщин, детей — начали вырываться из их тел, вопящие, извивающиеся, втягиваемые в вихрь, что пульсировал в его руках. Их тела падали, как пустые оболочки, а воздух наполнялся стонами умирающих.
Храм, что стоял перед ней сейчас, в том видении был последним оплотом сопротивления. Она видела, как жрецы и воины пытались удержать Малтаэля, их мечи и заклинания сияли в полумраке. Но он был неумолим: одним взмахом серпа он разрубал их, и их души тоже уходили в вихрь, оставляя лишь кровь на ступенях. Небо над Вестмаршем потемнело, когда тысячи душ слились в единый поток, питая его силу, а город превратился в кладбище — улицы усеяны телами, дома опустели, а храм стал немым свидетелем бойни.
Видение оборвалось так же внезапно, как началось. Митра моргнула, возвращаясь в реальность. Она стояла перед храмом, ее дыхание слегка сбилось, а пальцы сжали посох сильнее. Она не была здесь, когда Малтаэль пришел, но эти образы казались ей знакомыми, словно кто-то — или что-то — вложило их в ее разум. Возможно, белый камень, лежащий в ее кармане, был связан с этим прошлым, с войной ангелов и смертных. Храм перед ней молчал, но она чувствовала: внутри скрыты следы тех событий, и, возможно, нечто большее — ключ к ордену некромантов.
Она тряхнула головой, отгоняя остатки видения, и шагнула к входу. Прошлое Вестмарша было мертво, но его тайны еще могли говорить. Ей предстояло их найти. Митра переступила порог храма, и ее шаги эхом отозвались под высокими сводами. Внутри было неожиданно тихо, несмотря на разрушения снаружи. Пол, покрытый трещинами, все еще сохранял следы мозаик — ангелы и демоны, сражающиеся в вечной битве, теперь наполовину стертые временем и войной. Потолок, некогда украшенный фресками, обвалился в нескольких местах, пропуская слабый свет, что падал на пыльные стеллажи, заставленные книгами и свитками. Воздух был пропитан запахом старой бумаги, плесени и ладана — остатками былой святости.
Храм не был пуст. Несколько рыцарей в потрепанных доспехах стояли у стен, их руки лежали на рукоятях мечей, а лица под шлемами были суровыми и настороженными. Их броня, покрытая вмятинами и ржавчиной, говорила о долгих годах службы. Рядом с ними двигались священники — худощавые фигуры в серых рясах, сгорбленные от возраста или усталости. Они тихо переговаривались, перебирая свитки или зажигая свечи на алтарях, что чудом уцелели. Все они бросили на Митру короткие взгляды, но никто не осмелился заговорить первым.
Она прошла глубже, ее посох стучал по камню, нарушая тишину. Один из священников, пожилой мужчина с редкими седыми волосами и морщинистым лицом, заметил ее и замер, сжимая в руках толстую книгу. Его глаза, мутные от старости, внимательно оглядели ее — от изодранного плаща до посоха с черепом. Митра подошла к нему, не тратя времени на церемонии.
— Мне нужна помощь, — сказала она, ее голос был резким, но спокойным. — Я ищу следы древнего ордена некромантов. Старые записи, свитки, что-то, что может указать на их существование. Ты знаешь, где это найти?
Священник нахмурился, его губы дрогнули, но он не стал спорить. Возможно, он почувствовал в ней силу, которой лучше не противиться, или просто устал от вопросов. Молча кивнув, он жестом указал ей следовать за собой. Они прошли мимо стеллажей, где рыцари напряглись, но не вмешались, и остановились у дальнего угла храма. Здесь полки были выше, покрыты пылью и паутиной, а книги на них выглядели старше — кожаные переплеты потрескались, страницы пожелтели.
— Здесь, — прохрипел священник, указывая на стеллаж. — Это самые древние записи, что у нас остались. После Малтаэля многое пропало, но что-то могло уцелеть. Ищи сама.
Он отступил, оставив ее одну. Митра кивнула, не поблагодарив, и повернулась к полкам. Ее пальцы скользнули по корешкам, смахивая пыль. Она вытащила несколько свитков и толстую книгу с выцветшими рунами на обложке, бросила их на ближайший стол и села. Развернув первый свиток, она начала читать, ее глаза быстро пробегали по строчкам, выискивая хоть малейший намек.
Свитки были написаны на старом языке Санктуария, с вкраплениями символов, похожих на те, что она видела на алтаре. Один рассказывал о жрецах, что поклонялись смерти, другой — о ритуалах, где кровь служила ключом к силе. Книга оказалась дневником какого-то безымянного ученого, описывающего орден, что исчез задолго до войн ангелов и демонов. Он упоминал "стражей равновесия", мастеров смерти, что искали власть над самой сутью мироздания. Ее сердце забилось быстрее — это было ближе к тому, что она искала. Но деталей не хватало: где они пропали, что стало с их наследием?
Она погрузилась в чтение, переворачивая страницы, разворачивая свитки. Пыль оседала на ее руках, но она не замечала. Храм вокруг нее затих, рыцари и священники вернулись к своим делам, оставив ее наедине с древними текстами. Белый камень в кармане казался тяжелее с каждой минутой, и она знала: ответы близко. Ей нужно было лишь копать глубже. Митра сидела за столом, окруженная стопками свитков и книг, ее пальцы были покрыты пылью, а глаза горели холодным упорством. Она перебирала страницу за страницей, вчитываясь в выцветшие строки, выискивая хоть малейший след ордена некромантов. Время текло незаметно, храм вокруг нее погружался в тишину, нарушаемую лишь шорохом бумаги да редкими шагами рыцарей, патрулирующих зал. Она уже отбросила несколько бесполезных текстов, когда ее рука легла на очередную книгу — толстую, с потрескавшимся кожаным переплетом, от которого исходил слабый запах плесени.
Открыв ее, она замерла. На первой странице были вырезаны символы — угловатые, острые, с извивающимися линиями, точь-в-точь как те, что она видела на алтаре в долине. Ее дыхание сбилось, пальцы дрогнули, но она быстро взяла себя в руки и начала лихорадочно листать страницы. Текст был написан на древнем диалекте, но она разбирала его достаточно, чтобы понять: это был трактат о ритуалах, связанных с равновесием жизни и смерти. И вдруг, на одной из страниц, она увидела рисунок — грубый, но точный набросок маленького белого камня, такого же, что лежал в ее кармане. Под ним была подпись на незнакомом языке, но рядом — схематичное изображение алтаря, окруженного фигурами в плащах.
