– А раз понимаешь, то спрячь иголки – хотя бы на время – и дай мне закончить начатое. Идет?
– Идет, – согласилась я, проглотив очередную пришедшую на ум колкость.
Вернувшись в комнату, Мирослав усадил меня на табуретку перед столом, притащил молоко и свежие пирожки и проследил, чтобы я все это съела, а потом, вооружившись пузатым пузырьком и чистой тряпочкой, начал осторожно оттирать мою кожу от странной мази.
Надо бы узнать, что это такое... Или не надо? По опыту знаю, иной раз пациенту лучше не говорить, чем его только что попотчевали – во избежание недопонимания и истерик.
– Ты знахарь? – спросила я.
– Нет, – хмыкнул он. – Просто это – самый легкий способ устранения последствий драк. Раньше часто приходилось в них участвовать, вот и освоил.
Он еще и задира. Великолепно.
– Когда ты только успел меня этим своим «легким способом» намазать, – проворчала я, терпеливо стиснув зубы.
Остро пахнущая жидкость ощутимо щипала кожу, но оттирала ее на диво хорошо. Да уж, рукавом я бы ничего не добилась...
– Пока ты спал, – пожал плечами Мирослав. – Я пытался разбудить, но не вышло, а мазь справляется только со свежими ранами.
Я до боли сжала кулаки, борясь с замешанным на смущении возмущением. Надеюсь, хотя бы не додумался проверить, нет ли других телесных повреждений! Морок мороком, но все равно... неловко и стыдно. Нет уж, лучше не знать. И, чтобы отвлечься, задала совсем другой вопрос:
– Сколько я проспала?
И с досадой прикусила язык. Но то ли Мирослав не расслышал, то ли принял характерное окончание за короткое «а?», но, в любом случае, все обошлось.
– Без малого сутки.
Сутки?! Кошмар какой! Все, надо делать ноги. Предварительно поблагодарив за заботу, разумеется, – все же какое-никакое воспитание имеется.
– Спасибо за все, – решительно поднялась я. – Но мне надо идти.
– Ты уверен, а? – прищурился Мирослав.
Я вздрогнула, подозрительно посмотрела на него. Он с невиннейшим выражением лица изучал мою встревоженную физиономию. Леший, совсем нервы расшатались!
– Естественно, – буркнула я.
Мирослав усмехнулся и достал из-под кровати мою сумку, которую я оставила в трактире.
– Ух ты! – не сдержалась я от восторженного восклицания и вцепилась в обретенную вещь. Как он вообще ее нашел, решила не выяснять. – Спасибо!
– Да не за что, – улыбнулся Мирослав. – Действительно хочешь уйти? Ты так и не рассказал, чего хотели те типы. Вполне возможно, они затаились и ждут не дождутся, когда ты вновь им попадешься. Я смогу помочь. Обещаю.
Я поверила его словам. И в самом деле захотелось попросить о помощи... Тряхнув головой, взяла себя в руки и отбросила мысли, продиктованные минутной слабостью и вовсе не минутным одиночеством.
– Они больше не тронут меня, – заявила как можно более уверенно. – Обыкновенные задиры, их уже и в городе-то, должно быть, нет. А я впредь буду осторожнее. Да и к чему тебе лишние, к тому же не твои, проблемы?
– Знаешь, многие утверждают, что в нашем мире выживает сильнейший, – грустно улыбнулся Мирослав. – И что слабым в нем не место.
– Ну и? – не поняла я.
– Ну и будем отстаивать иную точку зрения! Право слабого, как тебе? – отшутился он.
Право слабого? Что-то новенькое, однако! Обычно действует совсем другое право. Право сильного. Из века в век лишь оно правит миром. Сильный – и это значит, что можно убивать, грабить, унижать слабых. Брать без спроса то, что тебе не принадлежит. И лишь другой сильный может противостоять этому беспределу. Если захочет, конечно. Ведь куда удобнее сделать вид, что ничего не происходит. Пройти мимо, равнодушно отвернувшись. Право сильного, негласное, но непоколебимое. Естественный отбор в жестокой борьбе за жизнь.
С трудом верится, что когда-нибудь в мире прочно утвердится право слабого. Право на неприкосновенность жизни, право на защиту, право на... Да просто право быть слабым и при этом никого не бояться! Право быть! Право на саму жизнь... И не на бумаге, в пыльных законных свитках, а на самом деле.
С трудом верится. Но как хочется в это верить!
– Угу. Может быть, – пробормотала я, перекидывая сумку через плечо и бочком пробираясь к двери. – Прощай!
– До свидания, – с нажимом сказал Мирослав, усмехнувшись.
* * *
Итак, делать в этом жутком городишке нечего, нужно выбираться отсюда. Зря, ох зря я не поехала с той подводой, что увезла «братишку» Гаргота. Пусть не в ту сторону, зато подальше от неприятностей. Ладно, что сделано – то сделано, а по пути, может, кто и подвезет, чем леший не шутит...
С этими мыслями я выбралась за ворота, провожаемая ленивыми взглядами стражников, опирающихся на копья, словно дряхлые старики – на посохи.
Было хорошо. Яркое солнце. Ясное небо. Сияющее серебро дороги под ногами. И цель впереди. Не так уж все и плохо, если повнимательнее присмотре...
...и мир вкупе с солнцем, небом и дорогой провалился в черную бездну, гулким эхом ввинчиваясь в горящие виски...
* * *
– Мы и за меньшее, бывало, прикапывали!
– А тут – попрание достоинства и этой... самой... а, чести! И вред телесный!
– Но за щенячью смелость, так и быть, ты сам выберешь, какой смертью помрешь!
– Ага, понятно... – прохрипела я, разглядывая две до ужаса знакомые бандитские рожи. – Сейчас подумаю...
Привязали меня к дубу, причем основательно, да еще в стороне от дороги, и помощи ждать было неоткуда. Я поморщилась – голова гудела от все-таки состоявшегося знакомства с кулаком Мака.
– Ну? – издевательски осклабился Инор через пять секунд, в течение которых я усиленно изображала работу мысли. – Надумал?
– От старости! – выпалила я.
Ребятки переглянулись, дружно вздохнули, явно сочувствуя моей наивности.
– Столько ждать у нас нет ни времени, ни желания, – ласково пояснил Инор под многозначительное хмыканье Мака. – Мы, ежели не возражаешь, несколько ускоримся... На муравейник тебя посадить, что ли? Или поглубже в лесу к дереву прикрутить? Что погрустнел, герой? Смотри, еще мучеником заделаешься, почета-то сколько!
– Вот уж к чему никогда не стремился! – поморщилась я, помимо воли клацнув зубами.
– Скромность должна вознаграждаться, – с издевательской заботливостью возвестил Инор. – Или на ремни тебя пустить, э?
– А может, тебя – первого? С одного только тыла сколько полезных вещиц выйдет! – саркастически подхватил знакомый голос.
Мак с Инором вновь переглянулись, а я откровенно просияла. Головорезы медленно обернулись – и мерзко заухмылялись.
Мирослав стоял, небрежно прислонившись к березке и сложив руки на груди. Никакого оружия при нем не наблюдалось.
– Шел бы ты отсель, мил-человек, – прошипел Инор, играя ножом.
– Не могу, – вздохнул Мирослав. – Без вашего героя, по крайней мере.
– А он нам самим потребен шибко, – вклинился Мак, недвусмысленно разминая ладони – каждая с хорошую лопату.
– А я вашего на то позволения не спрашивал, – холодно ответил Мирослав, прищурившись.
Они бросились вперед без предупреждения, с двух сторон, намереваясь захватить врасплох. И мгновением позже оказались лежащими на травке, тихо скулящими и неестественно скрюченными.
– Повторим? – приглашающе приподнял бровь Мирослав, который, казалось, даже и позы не поменял. – Не желаете? Ну, дело ваше... А теперь – марш отсюда!
– Ага! Домой, в Метинову, просить защиты у городской управы! – не сдержавшись, крикнула я вослед спешно уползающим с поля боя разбойничкам. И подняла глаза на безмятежно прохлаждающегося под деревцем Мирослава: – Может, все-таки развяжешь меня?
– Может, и развяжу. – Он не торопясь подошел, сел напротив. – Но для начала – поговорим.
– О чем? – хмыкнула я. – Уж не о Гарготе ли из Метиновы?
Мирослав недоуменно нахмурился и пожал плечами:
– Да нет. О более серьезных и важных вещах. Куда ты направляешься?
– А тебе что за дело? – насторожилась я. Веревки все глубже впивались в кожу, не располагая к особой вежливости.
– Выходит, какое-то да есть, – флегматично отозвался он. – Ты не торопись, времени у нас навалом...
– Изверг, – процедила я сквозь зубы.
– Еще какой, над дитем невинным изгаляюсь, – не стал отпираться он. – Повторить вопрос?
– Не надо, – мрачно буркнула я. – В Мироград. Доволен?
– Почти, – подумав, кивнул он. – А теперь слушай и не перебивай...
– Иди ты! – отреагировала я.
– ...меня на полуслове, – как ни в чем не бывало продолжил Мирослав. – Я пойду. С тобой. До Мирограда. И ты от меня – ни на шаг, ни на полшага!
– Зачем? – тоскливо вопросила я, чувствуя, что руки начинают неметь.
– Затем, что нам все равно по пути, а так будет легче тебя из неприятностей вытаскивать, – серьезно сказал он. И, лукаво прищурившись, осведомился: – Ну как, развязываться будем или еще подумаем?
– Шантажист, – обреченно выдохнула я, любуясь его довольной улыбкой.
Что ж, сам этого захотел – так пусть не жалуется потом... Бойтесь желаний своих! Проблем меньше будет.
Каждый везет себя сам. Вопрос в другом – довезет ли?
Неизвестный философ
Я шла, хмуро изучая спину бодро шагающего впереди Мирослава, и думала, повезло мне или нет. С одной стороны, останься я один на один с Инором и Маком – и геройскую кончину мне бы обеспечили, и к гадалке не ходи. С другой – я вовсе не была уверена, что путешествие в компании этого парня закончится благополучно. Я так и не потрудилась объяснить ему, кто я на самом деле, в отместку за столь возмутительное поведение. Хотя, если подумать, отомстила-то я как раз себе – только и делала, что следила за своими словами, чтобы ненароком не проговориться. Не самое приятное занятие. Но и признаться что-то мешало. Словно шило в... одном месте, иначе не скажешь. Да еще странное желание язвить по поводу и без... Но, в конце концов, это не я навязалась к нему в попутчики, вот пусть и терпит!
Он и терпел. С потрясающим спокойствием, неизменно обращая все в шутку. И это еще больше злило. Просто сама себе поражаюсь.
К тому же весьма печалило то, что шли мы... в Метинову. Мой навязанный спутник объяснил, что оттуда легче легкого добраться до столицы – и дорога короче, и с кем-нибудь доехать шансов больше. Вот и еще один пункт хронического невезения – мне вовсе не хотелось в сей городишко, принимая во внимание недавнее знакомство с местными жителями, но тянуть время, идя окольными путями, не хотелось еще больше.
За весь день нам не встретился кто-либо, жаждущий подвезти усталых путников. Зато хоть вымыться удалось – в протекающей рядом с крошечной деревенькой речке. Не баня, конечно, но и на том спасибо. Я по-тихому удрала от Мирослава и нашла укромное место. Прохладная водичка заметно взбодрила, как и сознание того, что сегодня не придется больше никуда идти.
Переночевать нас пустила жена старосты, исчезнувшего лет пять назад в неизвестном направлении. Женщина, похоже, ничуть не страдала от сего факта и по мужу отнюдь не скучала, живенько прибрав бразды правления деревенькой к своим крепким рукам. По-моему, на ней вполне можно было пахать – и вряд ли она даже вспотеет. Несокрушимый монолит. Однако от помощи двух путников женщина отказываться и не подумала, мигом взяв нас в оборот.
За ночлег Мирослав предложил наш посильный труд. Вернее, свой посильный, а мой – непосильный. Сначала мы дружно подправили изгородь, грозившую рухнуть в любую секунду. Что она и не преминула сделать, приземлившись точнехонько на меня – к немалому восторгу местной детворы и еще большему – Мирослава. Потом мы разделились, справедливо решив, что иначе вдрызг переругаемся.
Я стояла, обеими руками вцепившись в колун, и безуспешно пыталась поднять его над головой. Угу. Хорошо бы хоть от земли оторвать... Невесть откуда взявшийся Мирослав, который уходил на поиски работы в сторону хлева, удобно устроился на крылечке, предварительно согнав с него жирного ленивого петуха, и с невыразимым интересом наблюдал за моими потугами, честно стараясь не смеяться. В полной мере насладившись спектаклем, он поднялся и отобрал колун, посоветовав погулять по окрестностям, пока взрослые работают. Я обиделась, но промолчала. Отряхнула руки и потащилась подальше от этого умника. Не удержавшись, обернулась и завистливо вздохнула: колун в его руках легко взмывал вверх, с одного удара разрубая пеньки на аккуратные полешки.
От нечего делать я направилась к хлеву и не пожалела: хозяйкины ребятишки, две мелкие белобрысые девчонки, не без удовольствия поделились занимательной историей о том, как мой драгоценный спутник доил корову. А я-то гадала, чего это он пришел надо мной издеваться, да еще со странной ссадиной на виске! Отсмеявшись, я без колебаний подошла к рыжей корове и, погладив ее по розовому носу, принялась за дойку.
Лишь добравшись до лавки в избе, даже не согнав пристроившуюся в ногах огромную серую кошку, я мгновенно забылась глубоким сном без сновидений. Маленькое счастье, если учесть, что в последнее время «везло» мне лишь на одни кошмары.
Проснувшись с первыми петушиными криками в обнимку с кошкой, я, отчаянно зевая, встала, вышла во двор, подоила корову и вернулась в дом. Мирослав, которого я безжалостно растолкала, помог подлатать крышу, после чего мы позавтракали и вновь отправились в путь.
Если с утра у меня и было хорошее настроение, то перспектива дальнейшей пешей прогулки вновь навеяла беспросветную зеленую тоску.
А вот Мирославу, кажется, все было до свечки: он неутомимо шел по дороге, насвистывал незатейливую песенку и пытался улучшить мое настроение, которое улучшению принципиально не поддавалось.
В глубине души я знала, что мое плохое настроение и отвратительное поведение объясняется просто – паническим страхом. Я всегда боялась неизвестности. Легче было бы махнуть на все рукой, забиться в темный уголок и... сдаться. Легче. Но не для меня. Ядвига всегда говорила, что складывать руки могут лишь покойники – им уже все равно. А вот живым нужно бороться... Бороться, бороться и еще раз бороться! Золотые слова, особенно если они сказаны кому-то другому. Не тебе. Так что пока приходилось бороться с самой собой, преодолевая внутренние барьеры и дикую неуверенность в своих силах и возможностях. А Мирослав... он-то ни в чем не виноват. Но я... Я такая, какая есть. Не нравится – не надо. Никто никого не держит. И не нужен мне никто...
– Все еще злишься? – усмехнулся он, останавливаясь.
– Я не злюсь, я в ярости, – буркнула я, стараясь не смотреть в смеющиеся глаза.
– Брось, вдвоем же гораздо веселее! – улыбнулся Мирослав, вновь зашагав вперед. – Давай сумку понесу, ты уже устал, наверное.
– Вот еще! – возмутилась я, крепче стиснув перекинутый через плечо ремень. – В помощи не нуждаюсь!
А тяжелая-то какая эта сумка, просто ужас...
Сердито шмыгнув носом, я из последних сил обогнала усмехающегося Мирослава и первой добралась до ворот Метиновы, окрашенных в закатные солнечные тона.
* * *
Ну и ничего особенного, дыра дырой! – решила я, хмуро изучая узкие улочки. Закат догорал, не балуя освещением, но я и не желала пристально разглядывать городишко. Все равно ничего интересного не обнаружу, а грязь и помойки везде одинаковы.
Меня терзало смутное ощущение опасности, но я упрямо молчала, так как не смогла уговорить Мирослава заночевать в близлежащей деревне, а ныть сейчас, когда уже поздно что-либо менять, – дело неблагодарное. И чего
– Идет, – согласилась я, проглотив очередную пришедшую на ум колкость.
Вернувшись в комнату, Мирослав усадил меня на табуретку перед столом, притащил молоко и свежие пирожки и проследил, чтобы я все это съела, а потом, вооружившись пузатым пузырьком и чистой тряпочкой, начал осторожно оттирать мою кожу от странной мази.
Надо бы узнать, что это такое... Или не надо? По опыту знаю, иной раз пациенту лучше не говорить, чем его только что попотчевали – во избежание недопонимания и истерик.
– Ты знахарь? – спросила я.
– Нет, – хмыкнул он. – Просто это – самый легкий способ устранения последствий драк. Раньше часто приходилось в них участвовать, вот и освоил.
Он еще и задира. Великолепно.
– Когда ты только успел меня этим своим «легким способом» намазать, – проворчала я, терпеливо стиснув зубы.
Остро пахнущая жидкость ощутимо щипала кожу, но оттирала ее на диво хорошо. Да уж, рукавом я бы ничего не добилась...
– Пока ты спал, – пожал плечами Мирослав. – Я пытался разбудить, но не вышло, а мазь справляется только со свежими ранами.
Я до боли сжала кулаки, борясь с замешанным на смущении возмущением. Надеюсь, хотя бы не додумался проверить, нет ли других телесных повреждений! Морок мороком, но все равно... неловко и стыдно. Нет уж, лучше не знать. И, чтобы отвлечься, задала совсем другой вопрос:
– Сколько я проспала?
И с досадой прикусила язык. Но то ли Мирослав не расслышал, то ли принял характерное окончание за короткое «а?», но, в любом случае, все обошлось.
– Без малого сутки.
Сутки?! Кошмар какой! Все, надо делать ноги. Предварительно поблагодарив за заботу, разумеется, – все же какое-никакое воспитание имеется.
– Спасибо за все, – решительно поднялась я. – Но мне надо идти.
– Ты уверен, а? – прищурился Мирослав.
Я вздрогнула, подозрительно посмотрела на него. Он с невиннейшим выражением лица изучал мою встревоженную физиономию. Леший, совсем нервы расшатались!
– Естественно, – буркнула я.
Мирослав усмехнулся и достал из-под кровати мою сумку, которую я оставила в трактире.
– Ух ты! – не сдержалась я от восторженного восклицания и вцепилась в обретенную вещь. Как он вообще ее нашел, решила не выяснять. – Спасибо!
– Да не за что, – улыбнулся Мирослав. – Действительно хочешь уйти? Ты так и не рассказал, чего хотели те типы. Вполне возможно, они затаились и ждут не дождутся, когда ты вновь им попадешься. Я смогу помочь. Обещаю.
Я поверила его словам. И в самом деле захотелось попросить о помощи... Тряхнув головой, взяла себя в руки и отбросила мысли, продиктованные минутной слабостью и вовсе не минутным одиночеством.
– Они больше не тронут меня, – заявила как можно более уверенно. – Обыкновенные задиры, их уже и в городе-то, должно быть, нет. А я впредь буду осторожнее. Да и к чему тебе лишние, к тому же не твои, проблемы?
– Знаешь, многие утверждают, что в нашем мире выживает сильнейший, – грустно улыбнулся Мирослав. – И что слабым в нем не место.
– Ну и? – не поняла я.
– Ну и будем отстаивать иную точку зрения! Право слабого, как тебе? – отшутился он.
Право слабого? Что-то новенькое, однако! Обычно действует совсем другое право. Право сильного. Из века в век лишь оно правит миром. Сильный – и это значит, что можно убивать, грабить, унижать слабых. Брать без спроса то, что тебе не принадлежит. И лишь другой сильный может противостоять этому беспределу. Если захочет, конечно. Ведь куда удобнее сделать вид, что ничего не происходит. Пройти мимо, равнодушно отвернувшись. Право сильного, негласное, но непоколебимое. Естественный отбор в жестокой борьбе за жизнь.
С трудом верится, что когда-нибудь в мире прочно утвердится право слабого. Право на неприкосновенность жизни, право на защиту, право на... Да просто право быть слабым и при этом никого не бояться! Право быть! Право на саму жизнь... И не на бумаге, в пыльных законных свитках, а на самом деле.
С трудом верится. Но как хочется в это верить!
– Угу. Может быть, – пробормотала я, перекидывая сумку через плечо и бочком пробираясь к двери. – Прощай!
– До свидания, – с нажимом сказал Мирослав, усмехнувшись.
* * *
Итак, делать в этом жутком городишке нечего, нужно выбираться отсюда. Зря, ох зря я не поехала с той подводой, что увезла «братишку» Гаргота. Пусть не в ту сторону, зато подальше от неприятностей. Ладно, что сделано – то сделано, а по пути, может, кто и подвезет, чем леший не шутит...
С этими мыслями я выбралась за ворота, провожаемая ленивыми взглядами стражников, опирающихся на копья, словно дряхлые старики – на посохи.
Было хорошо. Яркое солнце. Ясное небо. Сияющее серебро дороги под ногами. И цель впереди. Не так уж все и плохо, если повнимательнее присмотре...
...и мир вкупе с солнцем, небом и дорогой провалился в черную бездну, гулким эхом ввинчиваясь в горящие виски...
* * *
– Мы и за меньшее, бывало, прикапывали!
– А тут – попрание достоинства и этой... самой... а, чести! И вред телесный!
– Но за щенячью смелость, так и быть, ты сам выберешь, какой смертью помрешь!
– Ага, понятно... – прохрипела я, разглядывая две до ужаса знакомые бандитские рожи. – Сейчас подумаю...
Привязали меня к дубу, причем основательно, да еще в стороне от дороги, и помощи ждать было неоткуда. Я поморщилась – голова гудела от все-таки состоявшегося знакомства с кулаком Мака.
– Ну? – издевательски осклабился Инор через пять секунд, в течение которых я усиленно изображала работу мысли. – Надумал?
– От старости! – выпалила я.
Ребятки переглянулись, дружно вздохнули, явно сочувствуя моей наивности.
– Столько ждать у нас нет ни времени, ни желания, – ласково пояснил Инор под многозначительное хмыканье Мака. – Мы, ежели не возражаешь, несколько ускоримся... На муравейник тебя посадить, что ли? Или поглубже в лесу к дереву прикрутить? Что погрустнел, герой? Смотри, еще мучеником заделаешься, почета-то сколько!
– Вот уж к чему никогда не стремился! – поморщилась я, помимо воли клацнув зубами.
– Скромность должна вознаграждаться, – с издевательской заботливостью возвестил Инор. – Или на ремни тебя пустить, э?
– А может, тебя – первого? С одного только тыла сколько полезных вещиц выйдет! – саркастически подхватил знакомый голос.
Мак с Инором вновь переглянулись, а я откровенно просияла. Головорезы медленно обернулись – и мерзко заухмылялись.
Мирослав стоял, небрежно прислонившись к березке и сложив руки на груди. Никакого оружия при нем не наблюдалось.
– Шел бы ты отсель, мил-человек, – прошипел Инор, играя ножом.
– Не могу, – вздохнул Мирослав. – Без вашего героя, по крайней мере.
– А он нам самим потребен шибко, – вклинился Мак, недвусмысленно разминая ладони – каждая с хорошую лопату.
– А я вашего на то позволения не спрашивал, – холодно ответил Мирослав, прищурившись.
Они бросились вперед без предупреждения, с двух сторон, намереваясь захватить врасплох. И мгновением позже оказались лежащими на травке, тихо скулящими и неестественно скрюченными.
– Повторим? – приглашающе приподнял бровь Мирослав, который, казалось, даже и позы не поменял. – Не желаете? Ну, дело ваше... А теперь – марш отсюда!
– Ага! Домой, в Метинову, просить защиты у городской управы! – не сдержавшись, крикнула я вослед спешно уползающим с поля боя разбойничкам. И подняла глаза на безмятежно прохлаждающегося под деревцем Мирослава: – Может, все-таки развяжешь меня?
– Может, и развяжу. – Он не торопясь подошел, сел напротив. – Но для начала – поговорим.
– О чем? – хмыкнула я. – Уж не о Гарготе ли из Метиновы?
Мирослав недоуменно нахмурился и пожал плечами:
– Да нет. О более серьезных и важных вещах. Куда ты направляешься?
– А тебе что за дело? – насторожилась я. Веревки все глубже впивались в кожу, не располагая к особой вежливости.
– Выходит, какое-то да есть, – флегматично отозвался он. – Ты не торопись, времени у нас навалом...
– Изверг, – процедила я сквозь зубы.
– Еще какой, над дитем невинным изгаляюсь, – не стал отпираться он. – Повторить вопрос?
– Не надо, – мрачно буркнула я. – В Мироград. Доволен?
– Почти, – подумав, кивнул он. – А теперь слушай и не перебивай...
– Иди ты! – отреагировала я.
– ...меня на полуслове, – как ни в чем не бывало продолжил Мирослав. – Я пойду. С тобой. До Мирограда. И ты от меня – ни на шаг, ни на полшага!
– Зачем? – тоскливо вопросила я, чувствуя, что руки начинают неметь.
– Затем, что нам все равно по пути, а так будет легче тебя из неприятностей вытаскивать, – серьезно сказал он. И, лукаво прищурившись, осведомился: – Ну как, развязываться будем или еще подумаем?
– Шантажист, – обреченно выдохнула я, любуясь его довольной улыбкой.
Что ж, сам этого захотел – так пусть не жалуется потом... Бойтесь желаний своих! Проблем меньше будет.
ГЛАВА 3. О ВЕЗЕНИИ
Каждый везет себя сам. Вопрос в другом – довезет ли?
Неизвестный философ
Я шла, хмуро изучая спину бодро шагающего впереди Мирослава, и думала, повезло мне или нет. С одной стороны, останься я один на один с Инором и Маком – и геройскую кончину мне бы обеспечили, и к гадалке не ходи. С другой – я вовсе не была уверена, что путешествие в компании этого парня закончится благополучно. Я так и не потрудилась объяснить ему, кто я на самом деле, в отместку за столь возмутительное поведение. Хотя, если подумать, отомстила-то я как раз себе – только и делала, что следила за своими словами, чтобы ненароком не проговориться. Не самое приятное занятие. Но и признаться что-то мешало. Словно шило в... одном месте, иначе не скажешь. Да еще странное желание язвить по поводу и без... Но, в конце концов, это не я навязалась к нему в попутчики, вот пусть и терпит!
Он и терпел. С потрясающим спокойствием, неизменно обращая все в шутку. И это еще больше злило. Просто сама себе поражаюсь.
К тому же весьма печалило то, что шли мы... в Метинову. Мой навязанный спутник объяснил, что оттуда легче легкого добраться до столицы – и дорога короче, и с кем-нибудь доехать шансов больше. Вот и еще один пункт хронического невезения – мне вовсе не хотелось в сей городишко, принимая во внимание недавнее знакомство с местными жителями, но тянуть время, идя окольными путями, не хотелось еще больше.
За весь день нам не встретился кто-либо, жаждущий подвезти усталых путников. Зато хоть вымыться удалось – в протекающей рядом с крошечной деревенькой речке. Не баня, конечно, но и на том спасибо. Я по-тихому удрала от Мирослава и нашла укромное место. Прохладная водичка заметно взбодрила, как и сознание того, что сегодня не придется больше никуда идти.
Переночевать нас пустила жена старосты, исчезнувшего лет пять назад в неизвестном направлении. Женщина, похоже, ничуть не страдала от сего факта и по мужу отнюдь не скучала, живенько прибрав бразды правления деревенькой к своим крепким рукам. По-моему, на ней вполне можно было пахать – и вряд ли она даже вспотеет. Несокрушимый монолит. Однако от помощи двух путников женщина отказываться и не подумала, мигом взяв нас в оборот.
За ночлег Мирослав предложил наш посильный труд. Вернее, свой посильный, а мой – непосильный. Сначала мы дружно подправили изгородь, грозившую рухнуть в любую секунду. Что она и не преминула сделать, приземлившись точнехонько на меня – к немалому восторгу местной детворы и еще большему – Мирослава. Потом мы разделились, справедливо решив, что иначе вдрызг переругаемся.
Я стояла, обеими руками вцепившись в колун, и безуспешно пыталась поднять его над головой. Угу. Хорошо бы хоть от земли оторвать... Невесть откуда взявшийся Мирослав, который уходил на поиски работы в сторону хлева, удобно устроился на крылечке, предварительно согнав с него жирного ленивого петуха, и с невыразимым интересом наблюдал за моими потугами, честно стараясь не смеяться. В полной мере насладившись спектаклем, он поднялся и отобрал колун, посоветовав погулять по окрестностям, пока взрослые работают. Я обиделась, но промолчала. Отряхнула руки и потащилась подальше от этого умника. Не удержавшись, обернулась и завистливо вздохнула: колун в его руках легко взмывал вверх, с одного удара разрубая пеньки на аккуратные полешки.
От нечего делать я направилась к хлеву и не пожалела: хозяйкины ребятишки, две мелкие белобрысые девчонки, не без удовольствия поделились занимательной историей о том, как мой драгоценный спутник доил корову. А я-то гадала, чего это он пришел надо мной издеваться, да еще со странной ссадиной на виске! Отсмеявшись, я без колебаний подошла к рыжей корове и, погладив ее по розовому носу, принялась за дойку.
Лишь добравшись до лавки в избе, даже не согнав пристроившуюся в ногах огромную серую кошку, я мгновенно забылась глубоким сном без сновидений. Маленькое счастье, если учесть, что в последнее время «везло» мне лишь на одни кошмары.
Проснувшись с первыми петушиными криками в обнимку с кошкой, я, отчаянно зевая, встала, вышла во двор, подоила корову и вернулась в дом. Мирослав, которого я безжалостно растолкала, помог подлатать крышу, после чего мы позавтракали и вновь отправились в путь.
Если с утра у меня и было хорошее настроение, то перспектива дальнейшей пешей прогулки вновь навеяла беспросветную зеленую тоску.
А вот Мирославу, кажется, все было до свечки: он неутомимо шел по дороге, насвистывал незатейливую песенку и пытался улучшить мое настроение, которое улучшению принципиально не поддавалось.
В глубине души я знала, что мое плохое настроение и отвратительное поведение объясняется просто – паническим страхом. Я всегда боялась неизвестности. Легче было бы махнуть на все рукой, забиться в темный уголок и... сдаться. Легче. Но не для меня. Ядвига всегда говорила, что складывать руки могут лишь покойники – им уже все равно. А вот живым нужно бороться... Бороться, бороться и еще раз бороться! Золотые слова, особенно если они сказаны кому-то другому. Не тебе. Так что пока приходилось бороться с самой собой, преодолевая внутренние барьеры и дикую неуверенность в своих силах и возможностях. А Мирослав... он-то ни в чем не виноват. Но я... Я такая, какая есть. Не нравится – не надо. Никто никого не держит. И не нужен мне никто...
– Все еще злишься? – усмехнулся он, останавливаясь.
– Я не злюсь, я в ярости, – буркнула я, стараясь не смотреть в смеющиеся глаза.
– Брось, вдвоем же гораздо веселее! – улыбнулся Мирослав, вновь зашагав вперед. – Давай сумку понесу, ты уже устал, наверное.
– Вот еще! – возмутилась я, крепче стиснув перекинутый через плечо ремень. – В помощи не нуждаюсь!
А тяжелая-то какая эта сумка, просто ужас...
Сердито шмыгнув носом, я из последних сил обогнала усмехающегося Мирослава и первой добралась до ворот Метиновы, окрашенных в закатные солнечные тона.
* * *
Ну и ничего особенного, дыра дырой! – решила я, хмуро изучая узкие улочки. Закат догорал, не балуя освещением, но я и не желала пристально разглядывать городишко. Все равно ничего интересного не обнаружу, а грязь и помойки везде одинаковы.
Меня терзало смутное ощущение опасности, но я упрямо молчала, так как не смогла уговорить Мирослава заночевать в близлежащей деревне, а ныть сейчас, когда уже поздно что-либо менять, – дело неблагодарное. И чего
