Скоро странные, но завораживающие деревья закончились, и тропка оборвалась на берегу озера, пологом, каменистом, расчищенном от травы и кустов.
Озеро, чей противоположный берег терялся во мраке, влекло неодолимо. Вода была тиха, неподвижна и казалась черным зеркалом. Над нею скользили крупные зеленоватые светлячки; они отражались в матовой глади и были похожи на звезды, что, движимые извечным любопытством, спустились с неба на землю.
Вилэй подошла ближе. Присев, дотронулась до воды кончиками пальцев... И, скинув туфли и приподняв юбки, шагнула вперед.
Холод, пронзивший тело в первые мгновения, сменился приятным теплом. Вода охотно приняла принцессу в мягкие объятия, смывая страхи и усталость, наполняя душу тихим восторгом.
Никогда прежде Вилэй не доводилось гулять по колено в воде, да еще при свете звезд! Ну или светлячков, так, наверное, даже лучше: они ярче и ближе, и при желании их можно коснуться, а до тех звезд поди еще дотянись.
Принцесса прикрыла глаза и улыбнулась, упиваясь свободой, коя вдруг показалась невероятно сладкой и безграничной.
Вилэй была счастлива. Более того: кажется, впервые она чувствовала себя по-настоящему живой.
И, опьяненная новыми ощущениями, не заметила, как что-то легко коснулось ее лодыжки...
Шамана, вполне ожидаемо, дома не оказалось, и на обратном пути Ёширо убедил себя в том, что зря поддался на уговоры Айто. Это там, в настоящем мире, Старик мог похвастаться своими силами и умениями, здесь же... Сам признавал, что почти утратил связь с духами, и толку от него ныне было не больше, чем от генерала. Хотя знал шаман немало, может, и разобрался бы в происходящем.
А может, еще больше все запутал бы.
Предсказать, что выкинет Старик в той или иной ситуации, никто бы не решился.
И тем не менее Ёширо не жалел, что выбрался за пределы душных стен поместья. Слишком давно он не гулял вот так, неспешно и лениво, слишком давно не останавливался и не смотрел на небо.
И не зажигал костра. Просто так, для души.
О душе он тоже давным-давно не вспоминал.
Костер горел хорошо, жарко и ровно. И было так упоительно сладко сидеть на поваленном ветром стволе, впитывая живое тепло и бездумно наблюдая, как тают в бездонной черноте неба алые искры.
В такие моменты было легко поверить в то, что он по-настоящему жив.
Именно поэтому Ёширо столь редко их себе позволял.
Сладость эта мимолетна и быстро сменяется горьким привкусом разочарования.
Но сейчас... сейчас ему было необходимо – как воздух – утонуть в несбыточных грезах.
А еще в такие моменты хотелось наполнить привычную тьму полузабытой мелодией, отзвуки которой порой бередили душу. Он перебрал пальцами, представив знакомую гладкость старой флейты, но, так и не решившись, сжал их в кулак.
Запрокинув голову к небу, прикрыл глаза, и перед ними тут же замелькали картины безвозвратно минувшего прошлого, в котором он был счастлив... и невозможного будущего, в котором мог бы обрести если не счастье, то покой.
С холодной красавицей Риннэй?
С той, кого сам, поддавшись уязвленной гордости, пожелал назвать своей женой...
Невольно Ёширо представил, каким был бы тот день.
Первые лучи рассвета, золотящие свадебный экипаж. Невеста, выходящая из повозки. Ее ладонь в его. Лепестки под ногами, ступени храма, покров, спадающий на пол...
И взгляд синих глаз, полный света и тепла.
У Риннэй никогда не было такого взгляда.
Ёширо вздрогнул, приходя в себя, и не сразу понял, что – помимо последней мысли – вырвало его из блаженной полудремы.
Крик. Приглушенный, полный страха и мольбы о помощи...
В той стороне было озеро.
Неужели кто-то совершенно обезумел и, вопреки всем запретам, не просто вышел за ворота, а рискнул подойти к воде?!
Не мешкая более, Ёширо бросился туда, где только что стихло эхо чужого отчаяния.
Все случилось слишком быстро. Что-то обхватило ее лодыжку, дернуло вниз, на дно, и попытки вырваться пропали втуне... Как и вернуться в свое отражение, спокойное и безопасное. От страха, яркого и обжигающего, мысли путались и меркли, и представить комнатку в чреве яблони не выходило. Вилэй только и смогла что один-единственный раз, рванувшись наверх, закричать, надеясь... на что? Не иначе как на чудо, которое вряд ли случится с невезучей лишней принцессой.
Она боролась до последнего. Даже когда в груди запекло от нехватки воздуха, силилась освободиться, выплыть... Ей почти удалось, но ее, не успевшую как следует вдохнуть, вновь неумолимо повлекло вниз.
Когда сознание начало угасать, Вилэй увидела, как черную воду прорезает яркий, словно рассвет, луч, почувствовала, как разжимается жгучая хватка на щиколотке... как кто-то – глаза уже застилала тьма – подхватил ее ставшее тяжелым и неповоротливым тело и повлек... то ли вверх, к воздуху и жизни, то ли, напротив, в бездну проклятого озера, к верной смерти, которую она, должно быть, заслужила беспросветной своей глупостью.
Последняя мысль. Последний удар сердца.
И младшая принцесса Инаэр исчезла, став частью тьмы и пронзившего ее света...
Он не успевал.
Трава хватала за ноги и тянула назад, ветви цеплялись за одежду, норовя задержать, не пустить, и внутри леденело от дурного предчувствия. Словно в песочных часах, перевернутых невидимой рукой, осталось всего несколько песчинок.
Несколько вдохов. Несколько ударов сердца.
Не его.
Он не успевал, и понимание этого скользкой змеей ворочалось в груди, воруя силу, разливая по телу слабость.
Глупый, нелепый, ничем не обоснованный страх, с которым оказалось не так-то просто справиться.
Когда Ёширо все же добрался до озера, над его поверхностью показалась чья-то макушка – и вновь скрылась в темной глубине.
Выругавшись, генерал на ходу сбросил сапоги и длинную верхнюю рубаху и без раздумий нырнул в озеро.
Вода обожгла – сначала холодом, потом жаром, – и притаившаяся в ней тьма, обвив руки и ноги, попыталась утянуть новую жертву на дно.
Только вот жертва оказалась зубастой.
Узкий кинжал рассек густую тьму, которой напиталась вода озера, став чем-то иным, губительным и безжалостным. И тьма, взвизгнув, отступила, разжала щупальца, выпуская свою добычу... позволяя ее забрать.
Ёширо не знал, жива ли она еще. Главным сейчас было выбраться, и он тянул за собой безвольное тело, в котором не чувствовал ни искорки жизни, впервые за двенадцать лет молясь всем богам разом, чтобы все это не было напрасно, чтобы он не опоздал, чтобы...
Вынырнув на поверхность, Ёширо жадно глотнул воздух, закашлялся и побрел к берегу; девушка, та самая, что упрямо называла себя его женой – ну кто бы еще смог попасть в такую беду? – безвольно обмякла на руках, была бледна и не дышала.
И словно что-то натянулось между ними... Тонкая невидимая нить, слегка дрожащая в такт слабому пульсу... Генерал неожиданно ясно осознал, что, стоит ему потянуть чуть сильнее, и крохи жизни, теплящиеся в девушке, растворятся в его силе, питая ее, позволяя стать больше.
Он мотнул головой, отгоняя жуткие мысли.
– Только не смей умирать, – пробормотал растерянно, укладывая девушку на землю. – Не смей, слышишь?!
Откуда бы она ни пришла, кем бы ни являлась... погибнуть в этом мире столь же просто, как и в другом, более реальном и привычном.
Сейчас воды в озере не было. Была лишь тьма, которой, впрочем, тоже вполне можно захлебнуться.
Воздух. Ей нужен воздух. Но сама она дышать не может. А значит...
Ёширо глубоко вдохнул, склонился ниже и с силой выдохнул в приоткрытые губы, холодные и почти безжизненные.
Раз. Второй. Третий.
Ну же, дыши же наконец!
Морок или нет... просто – дыши!
Он вновь склонился над ней, всматриваясь в бледное лицо, когда она судорожно вдохнула и распахнула глаза.
Такие же бездонные, как то озеро. Только вместо тьмы и холода в них плескалась совершенно детская растерянность.
– Генерал Тоно, – прошелестела она, пока ее щеки медленно наливались румянцем, – мы еще не настолько хорошо знаем друг друга...
– Была бы моя воля, и вовсе бы тебя не знал, кара Небес, – выдохнул Ёширо, отстраняясь.
Невероятное облегчение затопило сердце.
Жива. И даже разум не утратила.
В отличие от него, ибо ничего безумнее за эти годы он не совершал и совершать не собирался.
Никогда.
Никогда ранее в здравом уме он не нырнул бы в это проклятое озеро.
Но остался ли его ум здравым после того, как здесь появилась она?
Девица из рода Чинэ.
Насмешка судьбы.
Издевка.
Как вообще все получилось... так?
Наверное, стоило выслушать ее еще тогда, в самую первую встречу. Не пугать ее. Смирить свой гнев. Прав Айто, совсем он одичал за эти годы. Да и был ли когда-то иным?
Признаться, Ёширо уже не помнил.
И как обращаться с девицами – тоже.
К тому же эта была странной. Ни истерик, ни слез, ни упреков с ее стороны генерал так и не дождался, хотя на всякий случай приготовился сразу ко всему.
Но она молчала. Лишь смотрела своими огромными глазами, в которых тонули как тьма, так и свет, причем без вызова, без извечного превосходства проклятого рода, к которому – не иначе как по какой-то шутке богов – принадлежала. И на предложение генерала просушить одежду только кивнула, соглашаясь. Конечно же он отвернулся, пока она неловко снимала неудобное платье – и верхнее, которое весило чуть ли не больше ее самой, и нижнее... Его верхнюю, оставшуюся сухой рубаху она приняла беспрекословно, и теперь сидела у разожженного на берегу костра, нахохлившись, словно упавший в лужу воробей. Свадебные одежды, распятые на толстых ветках, висели над огнем, исходя влажным паром и тьмой. Тьмы было больше, чем воды; живые языки пламени слизывали ее, сыто потрескивая, и, глядя на них, девушка изредка печально вздыхала.
Наверное, было неприличным бросать на нее взгляды, но любопытство оказалось сильнее приличий.
Девица была мелкой – сейчас, без многослойного тяжелого наряда, это особенно бросалось в глаза. Слишком тонкой, почти прозрачной. На такую и дышать-то страшно. И ее – именно ее! – отправили сюда? В поместье, которого давным-давно уже не существует, к человеку, который давным-давно считается мертвым.
Зачем?
– Как ты здесь оказалась? Зачем? – не выдержав, нарушил давящую тишину Ёширо.
Прозвучало излишне резко, и девушка, вздрогнув, вскинула на него испуганные глаза, в которых яркими алмазами блеснули слезы.
Вот же тьма...
Он и в самом деле совершенно не умел обращаться с девицами!
И сейчас, похоже, настало время за это расплачиваться.
Вилэй дрожала. От пережитого ужаса, от холода, который пробирался под одолженную генералом Тоно рубаху. От смущения, которое заставила себя перебороть и которое так боялась показать.
Да, она боялась.
Сказать или сделать что-то не так.
Упреков генерала.
И самого генерала, пожалуй, тоже.
Знакомство получилось не слишком удачным, и как теперь быть, Вилэй совершенно не представляла.
– Как ты здесь оказалась? Зачем?
Резкий вопрос вырвал ее из мучительных раздумий, заставив вздрогнуть и поднять глаза.
Ёширо Тоно, сидевший по другую сторону костра, в одних штанах и тонкой нижней рубахе, с распущенными волосами казался воплощением лесного духа, одного из тех, что в легендах подстерегают одиноких путников – чтобы помочь либо погубить.
И принцесса не была уверена в том, чего именно ей ожидать от собственного мужа.
– Это приказ владыки. Он устроил наш брак, – ответила она, отведя взгляд. Голос прозвучал хрипло, слова оцарапали горло, и Вилэй прикусила губу, чтобы не расплакаться.
Слабость она тоже отчаянно боялась показать, хотя именно сейчас была слаба как никогда ранее. И как никогда ранее нуждалась в утешении и поддержке.
– Ты же из рода Чинэ! – не спросил – обвинил генерал.
Как будто в этом было что-то плохое! Хотя, судя по его лицу, определенно было...
– Я младшая дочь владыки, – собравшись с духом, призналась она. От страха похолодели ладони – тут и последний дурак бы понял, что к владыке генерал добрых чувств не питает, – и принцесса быстро добавила: – И моего согласия на этот брак отец не спрашивал!
– А если бы спросил? – прищурился генерал. Признанием он удивлен не был, но оно и понятно, тут бы только слепой ее сходства с владыкой не заметил.
– Отказалась бы, – выдохнула Вилэй. – А вы на моем месте согласились бы связать свою жизнь со злобным духом? Сколько бы тогда той жизни у вас осталось?!
– Со злобным... духом? – озадаченно переспросил генерал. – С каким еще злобным духом?
– С тем, что насылает на Инаэр бедствие за бедствием. С вами!
Нет, бесстрашной она не стала. Но и бояться вечно тоже глупо. Рано или поздно призрак покажет свое истинное лицо, так к чему тянуть и участвовать в его играх?
Но генерал, похоже, не играл. И призраком все же не был. В этом Вилэй убеждалась все больше и больше.
Он вскочил было на ноги, но тут же опустился обратно. Нахмурился, устало потер виски и посмотрел на принцессу сквозь огонь.
– Говори, – не то попросил, не то приказал он. – Как ты здесь оказалась, младшая дочь владыки, и что это за история с браком и злобным духом?
Успевшая испугаться принцесса незаметно перевела дыхание. Ее готовы выслушать – и это уже хорошо. И скрывать она точно ничего не будет.
Рассказ много времени не занял. Подробности были ни к чему, как и личные переживания, до которых генералу уж точно нет никакого дела.
– Так что не волнуйтесь, очень скоро вы от меня избавитесь, – грустно подытожила она. – У нас даже еды нет, а на корешках, что бы там Мильше ни говорил, долго мы не протянем.
В воздухе повисло напряженное молчание. Лишь костер потрескивал беззаботно, да где-то рядом трещал особо упорный сверчок. И получалось у него как-то проникновенно, трагично даже.
– Значит, отныне меня считают злобным духом? – спустя томительно долгое время обронил Ёширо. – И ты – моя жертва? И что же мне полагается с ней... с тобой сделать?
– А вы не знаете, что делают призраки с теми, кто отдан им на откуп? – вырвалось у Вилэй, для которой это молчание даром не прошло.
Генерал выдохнул, сжал кулаки.
– Вот, значит, как... – произнес едва слышно.
Резко встав и шагнув к ней, он протянул руку, и Вилэй все же вложила свою ладонь в его.
Конечно, принцесса понятия не имела, каковы призраки на ощупь, но прикосновение генерала было вполне себе человеческим, теплым и живым. Замирая от собственной смелости, она скользнула большим пальцем по чужой руке, нащупывая жилку на запястье... И охнула, когда генерал, одним движением подняв Вилэй на ноги, прижал ее ладонь к своей груди. Там, где под тонкой тканью билось – действительно билось – его сердце.
– Я не дух, – тихо сказал он, поймав испуганный взгляд принцессы. – Пока что не дух. Не выдумывай лишнего и не бойся, я не причиню тебе вреда. Клянусь честью рода, к которому ты отныне принадлежишь.
Наверное, это было глупо, но Вилэй поверила. В первую очередь она видела в генерале того героя, о котором читала и которым восхищалась, и заподозрить его в недобрых помыслах не получалось.
Отпустив ее ладонь, он вновь сел на землю по другую сторону костра. Дождался, когда она тоже устроится на не слишком-то удобном бревнышке, и спросил:
– Сколько тебе лет?
– Семнадцать, – осторожно отозвалась принцесса, подозревая, что ответ генералу не понравится.
– Семнадцать, – нахмурившись, повторил он. – Ты – самая старшая из оставшихся незамужними дочерей владыки?
Озеро, чей противоположный берег терялся во мраке, влекло неодолимо. Вода была тиха, неподвижна и казалась черным зеркалом. Над нею скользили крупные зеленоватые светлячки; они отражались в матовой глади и были похожи на звезды, что, движимые извечным любопытством, спустились с неба на землю.
Вилэй подошла ближе. Присев, дотронулась до воды кончиками пальцев... И, скинув туфли и приподняв юбки, шагнула вперед.
Холод, пронзивший тело в первые мгновения, сменился приятным теплом. Вода охотно приняла принцессу в мягкие объятия, смывая страхи и усталость, наполняя душу тихим восторгом.
Никогда прежде Вилэй не доводилось гулять по колено в воде, да еще при свете звезд! Ну или светлячков, так, наверное, даже лучше: они ярче и ближе, и при желании их можно коснуться, а до тех звезд поди еще дотянись.
Принцесса прикрыла глаза и улыбнулась, упиваясь свободой, коя вдруг показалась невероятно сладкой и безграничной.
Вилэй была счастлива. Более того: кажется, впервые она чувствовала себя по-настоящему живой.
И, опьяненная новыми ощущениями, не заметила, как что-то легко коснулось ее лодыжки...
***
Шамана, вполне ожидаемо, дома не оказалось, и на обратном пути Ёширо убедил себя в том, что зря поддался на уговоры Айто. Это там, в настоящем мире, Старик мог похвастаться своими силами и умениями, здесь же... Сам признавал, что почти утратил связь с духами, и толку от него ныне было не больше, чем от генерала. Хотя знал шаман немало, может, и разобрался бы в происходящем.
А может, еще больше все запутал бы.
Предсказать, что выкинет Старик в той или иной ситуации, никто бы не решился.
И тем не менее Ёширо не жалел, что выбрался за пределы душных стен поместья. Слишком давно он не гулял вот так, неспешно и лениво, слишком давно не останавливался и не смотрел на небо.
И не зажигал костра. Просто так, для души.
О душе он тоже давным-давно не вспоминал.
Костер горел хорошо, жарко и ровно. И было так упоительно сладко сидеть на поваленном ветром стволе, впитывая живое тепло и бездумно наблюдая, как тают в бездонной черноте неба алые искры.
В такие моменты было легко поверить в то, что он по-настоящему жив.
Именно поэтому Ёширо столь редко их себе позволял.
Сладость эта мимолетна и быстро сменяется горьким привкусом разочарования.
Но сейчас... сейчас ему было необходимо – как воздух – утонуть в несбыточных грезах.
А еще в такие моменты хотелось наполнить привычную тьму полузабытой мелодией, отзвуки которой порой бередили душу. Он перебрал пальцами, представив знакомую гладкость старой флейты, но, так и не решившись, сжал их в кулак.
Запрокинув голову к небу, прикрыл глаза, и перед ними тут же замелькали картины безвозвратно минувшего прошлого, в котором он был счастлив... и невозможного будущего, в котором мог бы обрести если не счастье, то покой.
С холодной красавицей Риннэй?
С той, кого сам, поддавшись уязвленной гордости, пожелал назвать своей женой...
Невольно Ёширо представил, каким был бы тот день.
Первые лучи рассвета, золотящие свадебный экипаж. Невеста, выходящая из повозки. Ее ладонь в его. Лепестки под ногами, ступени храма, покров, спадающий на пол...
И взгляд синих глаз, полный света и тепла.
У Риннэй никогда не было такого взгляда.
Ёширо вздрогнул, приходя в себя, и не сразу понял, что – помимо последней мысли – вырвало его из блаженной полудремы.
Крик. Приглушенный, полный страха и мольбы о помощи...
В той стороне было озеро.
Неужели кто-то совершенно обезумел и, вопреки всем запретам, не просто вышел за ворота, а рискнул подойти к воде?!
Не мешкая более, Ёширо бросился туда, где только что стихло эхо чужого отчаяния.
***
Все случилось слишком быстро. Что-то обхватило ее лодыжку, дернуло вниз, на дно, и попытки вырваться пропали втуне... Как и вернуться в свое отражение, спокойное и безопасное. От страха, яркого и обжигающего, мысли путались и меркли, и представить комнатку в чреве яблони не выходило. Вилэй только и смогла что один-единственный раз, рванувшись наверх, закричать, надеясь... на что? Не иначе как на чудо, которое вряд ли случится с невезучей лишней принцессой.
Она боролась до последнего. Даже когда в груди запекло от нехватки воздуха, силилась освободиться, выплыть... Ей почти удалось, но ее, не успевшую как следует вдохнуть, вновь неумолимо повлекло вниз.
Когда сознание начало угасать, Вилэй увидела, как черную воду прорезает яркий, словно рассвет, луч, почувствовала, как разжимается жгучая хватка на щиколотке... как кто-то – глаза уже застилала тьма – подхватил ее ставшее тяжелым и неповоротливым тело и повлек... то ли вверх, к воздуху и жизни, то ли, напротив, в бездну проклятого озера, к верной смерти, которую она, должно быть, заслужила беспросветной своей глупостью.
Последняя мысль. Последний удар сердца.
И младшая принцесса Инаэр исчезла, став частью тьмы и пронзившего ее света...
***
Он не успевал.
Трава хватала за ноги и тянула назад, ветви цеплялись за одежду, норовя задержать, не пустить, и внутри леденело от дурного предчувствия. Словно в песочных часах, перевернутых невидимой рукой, осталось всего несколько песчинок.
Несколько вдохов. Несколько ударов сердца.
Не его.
Он не успевал, и понимание этого скользкой змеей ворочалось в груди, воруя силу, разливая по телу слабость.
Глупый, нелепый, ничем не обоснованный страх, с которым оказалось не так-то просто справиться.
Когда Ёширо все же добрался до озера, над его поверхностью показалась чья-то макушка – и вновь скрылась в темной глубине.
Выругавшись, генерал на ходу сбросил сапоги и длинную верхнюю рубаху и без раздумий нырнул в озеро.
Вода обожгла – сначала холодом, потом жаром, – и притаившаяся в ней тьма, обвив руки и ноги, попыталась утянуть новую жертву на дно.
Только вот жертва оказалась зубастой.
Узкий кинжал рассек густую тьму, которой напиталась вода озера, став чем-то иным, губительным и безжалостным. И тьма, взвизгнув, отступила, разжала щупальца, выпуская свою добычу... позволяя ее забрать.
Ёширо не знал, жива ли она еще. Главным сейчас было выбраться, и он тянул за собой безвольное тело, в котором не чувствовал ни искорки жизни, впервые за двенадцать лет молясь всем богам разом, чтобы все это не было напрасно, чтобы он не опоздал, чтобы...
Вынырнув на поверхность, Ёширо жадно глотнул воздух, закашлялся и побрел к берегу; девушка, та самая, что упрямо называла себя его женой – ну кто бы еще смог попасть в такую беду? – безвольно обмякла на руках, была бледна и не дышала.
И словно что-то натянулось между ними... Тонкая невидимая нить, слегка дрожащая в такт слабому пульсу... Генерал неожиданно ясно осознал, что, стоит ему потянуть чуть сильнее, и крохи жизни, теплящиеся в девушке, растворятся в его силе, питая ее, позволяя стать больше.
Он мотнул головой, отгоняя жуткие мысли.
– Только не смей умирать, – пробормотал растерянно, укладывая девушку на землю. – Не смей, слышишь?!
Откуда бы она ни пришла, кем бы ни являлась... погибнуть в этом мире столь же просто, как и в другом, более реальном и привычном.
Сейчас воды в озере не было. Была лишь тьма, которой, впрочем, тоже вполне можно захлебнуться.
Воздух. Ей нужен воздух. Но сама она дышать не может. А значит...
Ёширо глубоко вдохнул, склонился ниже и с силой выдохнул в приоткрытые губы, холодные и почти безжизненные.
Раз. Второй. Третий.
Ну же, дыши же наконец!
Морок или нет... просто – дыши!
Он вновь склонился над ней, всматриваясь в бледное лицо, когда она судорожно вдохнула и распахнула глаза.
Такие же бездонные, как то озеро. Только вместо тьмы и холода в них плескалась совершенно детская растерянность.
– Генерал Тоно, – прошелестела она, пока ее щеки медленно наливались румянцем, – мы еще не настолько хорошо знаем друг друга...
– Была бы моя воля, и вовсе бы тебя не знал, кара Небес, – выдохнул Ёширо, отстраняясь.
Невероятное облегчение затопило сердце.
Жива. И даже разум не утратила.
В отличие от него, ибо ничего безумнее за эти годы он не совершал и совершать не собирался.
Никогда.
Никогда ранее в здравом уме он не нырнул бы в это проклятое озеро.
Но остался ли его ум здравым после того, как здесь появилась она?
Девица из рода Чинэ.
Насмешка судьбы.
Издевка.
Как вообще все получилось... так?
Наверное, стоило выслушать ее еще тогда, в самую первую встречу. Не пугать ее. Смирить свой гнев. Прав Айто, совсем он одичал за эти годы. Да и был ли когда-то иным?
Признаться, Ёширо уже не помнил.
И как обращаться с девицами – тоже.
К тому же эта была странной. Ни истерик, ни слез, ни упреков с ее стороны генерал так и не дождался, хотя на всякий случай приготовился сразу ко всему.
Но она молчала. Лишь смотрела своими огромными глазами, в которых тонули как тьма, так и свет, причем без вызова, без извечного превосходства проклятого рода, к которому – не иначе как по какой-то шутке богов – принадлежала. И на предложение генерала просушить одежду только кивнула, соглашаясь. Конечно же он отвернулся, пока она неловко снимала неудобное платье – и верхнее, которое весило чуть ли не больше ее самой, и нижнее... Его верхнюю, оставшуюся сухой рубаху она приняла беспрекословно, и теперь сидела у разожженного на берегу костра, нахохлившись, словно упавший в лужу воробей. Свадебные одежды, распятые на толстых ветках, висели над огнем, исходя влажным паром и тьмой. Тьмы было больше, чем воды; живые языки пламени слизывали ее, сыто потрескивая, и, глядя на них, девушка изредка печально вздыхала.
Наверное, было неприличным бросать на нее взгляды, но любопытство оказалось сильнее приличий.
Девица была мелкой – сейчас, без многослойного тяжелого наряда, это особенно бросалось в глаза. Слишком тонкой, почти прозрачной. На такую и дышать-то страшно. И ее – именно ее! – отправили сюда? В поместье, которого давным-давно уже не существует, к человеку, который давным-давно считается мертвым.
Зачем?
– Как ты здесь оказалась? Зачем? – не выдержав, нарушил давящую тишину Ёширо.
Прозвучало излишне резко, и девушка, вздрогнув, вскинула на него испуганные глаза, в которых яркими алмазами блеснули слезы.
Вот же тьма...
Он и в самом деле совершенно не умел обращаться с девицами!
И сейчас, похоже, настало время за это расплачиваться.
***
Вилэй дрожала. От пережитого ужаса, от холода, который пробирался под одолженную генералом Тоно рубаху. От смущения, которое заставила себя перебороть и которое так боялась показать.
Да, она боялась.
Сказать или сделать что-то не так.
Упреков генерала.
И самого генерала, пожалуй, тоже.
Знакомство получилось не слишком удачным, и как теперь быть, Вилэй совершенно не представляла.
– Как ты здесь оказалась? Зачем?
Резкий вопрос вырвал ее из мучительных раздумий, заставив вздрогнуть и поднять глаза.
Ёширо Тоно, сидевший по другую сторону костра, в одних штанах и тонкой нижней рубахе, с распущенными волосами казался воплощением лесного духа, одного из тех, что в легендах подстерегают одиноких путников – чтобы помочь либо погубить.
И принцесса не была уверена в том, чего именно ей ожидать от собственного мужа.
– Это приказ владыки. Он устроил наш брак, – ответила она, отведя взгляд. Голос прозвучал хрипло, слова оцарапали горло, и Вилэй прикусила губу, чтобы не расплакаться.
Слабость она тоже отчаянно боялась показать, хотя именно сейчас была слаба как никогда ранее. И как никогда ранее нуждалась в утешении и поддержке.
– Ты же из рода Чинэ! – не спросил – обвинил генерал.
Как будто в этом было что-то плохое! Хотя, судя по его лицу, определенно было...
– Я младшая дочь владыки, – собравшись с духом, призналась она. От страха похолодели ладони – тут и последний дурак бы понял, что к владыке генерал добрых чувств не питает, – и принцесса быстро добавила: – И моего согласия на этот брак отец не спрашивал!
– А если бы спросил? – прищурился генерал. Признанием он удивлен не был, но оно и понятно, тут бы только слепой ее сходства с владыкой не заметил.
– Отказалась бы, – выдохнула Вилэй. – А вы на моем месте согласились бы связать свою жизнь со злобным духом? Сколько бы тогда той жизни у вас осталось?!
– Со злобным... духом? – озадаченно переспросил генерал. – С каким еще злобным духом?
– С тем, что насылает на Инаэр бедствие за бедствием. С вами!
Нет, бесстрашной она не стала. Но и бояться вечно тоже глупо. Рано или поздно призрак покажет свое истинное лицо, так к чему тянуть и участвовать в его играх?
Но генерал, похоже, не играл. И призраком все же не был. В этом Вилэй убеждалась все больше и больше.
Он вскочил было на ноги, но тут же опустился обратно. Нахмурился, устало потер виски и посмотрел на принцессу сквозь огонь.
– Говори, – не то попросил, не то приказал он. – Как ты здесь оказалась, младшая дочь владыки, и что это за история с браком и злобным духом?
Успевшая испугаться принцесса незаметно перевела дыхание. Ее готовы выслушать – и это уже хорошо. И скрывать она точно ничего не будет.
Рассказ много времени не занял. Подробности были ни к чему, как и личные переживания, до которых генералу уж точно нет никакого дела.
– Так что не волнуйтесь, очень скоро вы от меня избавитесь, – грустно подытожила она. – У нас даже еды нет, а на корешках, что бы там Мильше ни говорил, долго мы не протянем.
В воздухе повисло напряженное молчание. Лишь костер потрескивал беззаботно, да где-то рядом трещал особо упорный сверчок. И получалось у него как-то проникновенно, трагично даже.
– Значит, отныне меня считают злобным духом? – спустя томительно долгое время обронил Ёширо. – И ты – моя жертва? И что же мне полагается с ней... с тобой сделать?
– А вы не знаете, что делают призраки с теми, кто отдан им на откуп? – вырвалось у Вилэй, для которой это молчание даром не прошло.
Генерал выдохнул, сжал кулаки.
– Вот, значит, как... – произнес едва слышно.
Резко встав и шагнув к ней, он протянул руку, и Вилэй все же вложила свою ладонь в его.
Конечно, принцесса понятия не имела, каковы призраки на ощупь, но прикосновение генерала было вполне себе человеческим, теплым и живым. Замирая от собственной смелости, она скользнула большим пальцем по чужой руке, нащупывая жилку на запястье... И охнула, когда генерал, одним движением подняв Вилэй на ноги, прижал ее ладонь к своей груди. Там, где под тонкой тканью билось – действительно билось – его сердце.
– Я не дух, – тихо сказал он, поймав испуганный взгляд принцессы. – Пока что не дух. Не выдумывай лишнего и не бойся, я не причиню тебе вреда. Клянусь честью рода, к которому ты отныне принадлежишь.
Наверное, это было глупо, но Вилэй поверила. В первую очередь она видела в генерале того героя, о котором читала и которым восхищалась, и заподозрить его в недобрых помыслах не получалось.
Отпустив ее ладонь, он вновь сел на землю по другую сторону костра. Дождался, когда она тоже устроится на не слишком-то удобном бревнышке, и спросил:
– Сколько тебе лет?
– Семнадцать, – осторожно отозвалась принцесса, подозревая, что ответ генералу не понравится.
– Семнадцать, – нахмурившись, повторил он. – Ты – самая старшая из оставшихся незамужними дочерей владыки?
