У Мхолта тоже была четверть века для того, чтобы несчетное множество раз раскаяться в проявленной слабости. Особенно - вспоминая поступок старшего сына, до самого конца не предавшего свою любовь.
«Для блага клана»... Ненавистная фраза, начертанная кровью Дархона и Гераны. И их невинного дитя... Для блага клана. Не под таким ли девизом совершаются все самые страшные преступления? Тавелеритар прекрасно помнил пророчество, во избежание исполнения которого и поступил тогда на редкость жестоко и бездушно. Боялся Императора, который при желании мог поработить всех эвари. По-прежнему желал блага своему народу... Но четверть века, во время которой ни одна ночь не обошлась без кошмаров, многое изменила. Слишком многое.
Мужчины, одинаково красивые и молодые, чей возраст можно было узнать лишь по бесконечно усталым глазам, долго смотрели друг на друга, казалось, читая самые потаенные мысли. Первым не выдержал Тавелеритар:
- Хочешь что-то изменить?
- Всего лишь искупить, - кривовато улыбнувшись, отозвался Мхолт.
- Любой ценой?
- Самой высшей, если понадобится. Той самой, которую мы когда-то назначили им...
- Это моя ошибка, - покачал головой Мудрейший. - И мне отвечать за ее последствия. Я не в силах предсказать, как все обернется, а потому не могу разрешить тебе следовать за мной. Ты нужен здесь, в Долине. Если что-то пойдет не так, ты защитишь наш народ.
- Я нужен там! - воскликнул Мхолт, подавшись вперед.
- Нет, - мягко сказал Тавелеритар. - Ты мне ничем не поможешь. Ты не сможешь сдержать эмоций, а это не пойдет на пользу делу. Я не буду так рисковать. Это не твой бой. Не твое искупление.
- Ты не понимаешь! - в отчаянии прошептал Мхолт. - Я должен спасти его!..
- Я все понимаю. И потому прошу тебя - останься. Если что-то пойдет не так, Долине грозит опасность. Ты - сильнейший. После меня. И если меня не станет...
- Мудрейший! - невольно вскрикнул Мхолт, но Тавелеритар жестом остановил его, продолжая:
- И если меня не станет, только ты сможешь закрыть Долину от врагов. Если погибнем мы оба, наш народ обречен. Это - твое искупление. И оно во много раз тягостнее моего...
Мхолт низко опустил голову, принимая решение Верховного. Мудрейший прав - этот жребий оказался стократ тяжелее.
Тавелеритар горько вздохнул и молча кивнул. Потом махнул рукой застывшим чуть поодаль эвари, и они почтительно поклонились, прижав ладони к сердцу.
Прощались.
Мудрейший шагнул в туманное марево Врат перехода, не оглядываясь, словно отсекая путь назад.
Долги надо отдавать. А он и так слишком много задолжал своему народу...
* * *
Тихо потрескивал костерок, освещая неровный круг, делая ночь за его пределами густо-фиолетовой, вязкой, словно черничный кисель.
Спутники, утомившись за долгий, тяжелый день, спали, укрывшись плащами. Рэнна тихонько сопела и чему-то улыбалась - видимо, ей снился хороший сон. Что же... хотя бы до утра она будет счастлива. Вир свернулся клубочком, словно огромный кот, и, подобно ему же, нервно вздрагивал во сне - будь у мальчишки в этой ипостаси хвост, он наверняка нетерпеливо подрагивал бы, выдавая тревожные видения своего хозяина. Ольна тоже спала неспокойно. То хмурилась, то беспомощно кусала губы, и время от времени по ее щекам скатывались слезинки...
В общем, все было как всегда - обычная ночь необычной компании, в кою повезло угодить капитану соверийской гвардии.
А ведь эта ночь - теплая, ароматная, звонкая - так походила на ту, другую... Одну из последних ночей, которые Йен провел под отчим кровом.
Тогда под открытым звездным небом так же горел золотисто-алый костерок, и ощущение чего-то неведомого, стоящего у порога грядущего дня, точно так же, как и сейчас, заполняло душу... Но тогда не было злой и жестокой реальности. Тогда рядом была семья. Его семья...
Мама любила весенние посиделки возле костра в саду родового особняка, и постепенно такие бессонные ночи, напоенные чудесными ароматами цветущих деревьев, стали чем-то вроде традиции, пришедшейся по сердцу всей семье. Только ее глава, постоянно занятый и сильно устающий, не всегда составлял компанию жене и детям.
- Йен, расскажи сказку!
Звонкий детский голосок гармонично влился в птичьи трели - будто еще одна птичка-невеличка, привлеченная отблесками пламени, осторожно подсела к костру. У нее были удивительно ясные светло-серые глаза, две смешные русые косички и премиленький любопытный носик с бледно-золотистой россыпью веснушек.
- Он тебе расскажет, Эйри, - усмехнулся молодой парень с темно-русыми волосами и такими же, как у «птички-невелички», глазами. - Про мечи, кинжалы, арбалеты да луки...
- Да уж явно не о надушенных платочках с изящной вышивкой и попытках сочинять баллады, - вернул старшему брату шпильку Йен.
- Тасэн, хочу балладу! - мгновенно воодушевилась ясноглазая «птичка», хлопая в ладоши. Старший брат покраснел и исподтишка показал младшему кулак.
- Иди сюда, родная, - тихонько рассмеялась молодая светловолосая женщина, лукаво взглянув на своих взрослых сыновей. - Я расскажу тебе сказку. Сказку о кольце Дракона...
Йен слушал вполуха. Тогда еще он, пятнадцатилетний непоседа, не мог по достоинству оценить мирные мгновения, наполненные тихим семейным счастьем. Он грезил о подвигах и славе, о схватках и победах... И сказки да легенды, отделанные розовыми рюшечками и политые сладким сиропом, его ничуть не трогали. Единственное, что ему нравилось именно в этой легенде - упоминание о битвах и недюжинном уме и таланте первого Императора, сумевшего создать сильное государство...
- И жили они долго и счастливо? - нетерпеливо вопросила Эйри, вырывая Йена из ленивых размышлений.
- Долго и счастливо, как и все их потомки, - эхом повторила мать, бросив быстрый взгляд на младшего сына. Тот лишь пожал плечами, поняв, о чем вспомнила мама. Рано еще Эйри знать о том, что магические кольца, как и настоящая любовь, не способны спасти от нелепой гибели... Да и не могут сказки, рассказываемые маленьким девочкам, заканчиваться плохо.
- Везет же Императорам, - едва слышно буркнул Тасэн, и Йен не удержался от обидного смешка: столь недостойная зависть старшего братца была обусловлена ветренностью некой юной особы, проживающей по соседству.
Йен даже помыслить не мог, что однажды тоже будет отчаянно завидовать тому, кому по праву принадлежит кольцо Дракона...
Надеяться на то, что вассальная клятва окажется крепче голоса неразумного сердца, было бы глупо.
Но у капитана имелась другая причина, о которой он никогда никому не рассказывал...
Ненастная приграничная осень, вечерний густой туман, хрустящие под ногами листья, крепкая маленькая ручка, вцепившаяся в его локоть, безумные, горящие фанатичным огнем глаза - и тихий, насмешливый голос:
- Сегодня ты не умрешь, пограничник... Тебя ждет иная судьба!
* * *
- Человеческая женщина мертва. Отступник попытался укрыть их новорожденную дочь, но ему не удалось. Их тоже нет в живых. Возмездие свершилось, галор* //Почтительное обращение к Старейшим эвари//. - Голос главы гончих был бесстрастен и сух, но, увидев глаза стоящего против него Старейшего, эвари неожиданно для себя неуверенно добавил, словно оправдываясь: - У нас был приказ. Ваш приказ, галор. Мы не могли поступить иначе.
- Благодарю, Гэрз, можешь идти, - холодно бросил Мхолт, совладав с эмоциями.
Мхолт стоял, тупо разглядывая вырезанные фигурки драконов на дверном косяке, и прислушивался к нарастающей в сердце режущей боли.
Отступник мертв. Дархон...
Молодая смешливая девчушка мертва. Герана...
Новорожденная девочка мертва. Внучка, имени которой он так и не узнал...
- Мхолт!!!
Он, вздрогнув, обернулся, и тут же щеку обожгла звонкая пощечина. Эрханна, невероятно бледная, с горящим расплавленным серебром взглядом, стояла напротив него. Мать, потерявшая любимого сына. Голос, которым она заговорила, холодный и безжизненный, никак не вязался с ее пылающими яростью глазами:
- Убирайся. Убирайся из моего дома и моей жизни. Ни видеть, ни слышать тебя не желаю. Ты - убийца. Ненавижу тебя. Убирайся.
- Я уйду, - медленно проговорил Старейший. - Но только вместе с сыном. Я не позволю, чтобы ты вбила в его голову те же идеи, что сгубили... - Мхолт запнулся, мучительно закашлялся. - Вирхэйн! Живо иди сюда.
На зов со стороны кухни появился младший сын, как никогда собранный и серьезный, в дорожной одежде и сумкой на плече.
- Мы уходим, - бросил ему Мхолт.
- Нет, - покачал головой Вир, отстраненно глядя на отца. - Это я ухожу. Из Долины. Навсегда. Я не буду больше жить здесь. Прости, матушка...
- Я понимаю тебя, родной, - сквозь слезы, катящиеся по щекам, прошептала Эрханна. - Уходи, пока можешь. И не возвращайся в эту Бездну, в кою стараниями твоего отца и подобных ему Старейших превратилась наша Долина!..
- Вирхэйн, если ты сейчас сделаешь хоть шаг - считай, что у меня нет сына! - хрипло проговорил Мхолт, не веря своим глазам.
- А у тебя его и так нет, - медленно, с явным трудом, отозвался юноша. - Ни одного. Первого ты убил собственными руками, отрекшись от него, а второй... второй сам отрекается от тебя. Никогда не прощу тебе того, что ты сделал с Дархоном и Гераной. У меня больше нет отца. И я больше не буду подчиняться воле Старейших. Можете догнать меня и убить. Мне все равно. Но знайте - больше я вам подчиняться не намерен!
* * *
Йен растолкал нас ни свет ни заря, когда рассвета, казалось, и в помине не было. Вернее, это меня он растолкал. Девушек же разбудил - со всеми предосторожностями кормящей матери и непривычной для него заботой, причем только после того, как заставил меня разжечь погасший костер и приготовить что-то вроде завтрака из надоевших до тошноты грибов. Да-а. Что-то я себя в сей теплой компании начинаю чувствовать лишним. Несправедливо, однако!
Снимая бурлящий котелок с огня, я окинул целительницу внимательным взглядом. И без того худенькая девушка за время наших совместных мытарств по градам и весям Империи осунулась настолько, что в ее сторону страшно было вздохнуть - с ног ведь свалится, как пить дать. Под глазами залегли глубокие тени, делая их еще больше и темнее, а бледность личика могла ввергнуть в черную зависть даже призрака. К тому же Ольна практически перестала есть, и трогательные попытки Йена силой впихнуть в нее хоть пару ложек грибной каши кончались полным крахом и очередным выяснением отношений с плавным переходом на личности, после чего воин позорно дезертировал с поля словесного боя. Сегодня же девушка и вовсе казалась прозрачной, а отсутствующий взгляд наводил на невеселые мысли о бренности нашего существования.
- Ты что, опять ночью плохо спала? - спросил я, насильно всовывая в худенькие руки ложку. - Кошмары?
- Н-нет, - покачала головой Ольна. - Вир... А почему ты никогда не рассказывал о своем отце? Какой он?
Я поперхнулся, закашлялся, и Йен с готовностью хлопнул меня по спине, мало не пришибив. Нет, не любит он меня. Прямо скажем, не за что, но все равно - обидно.
- Зачем тебе? - прокашлявшись и сумев вдохнуть сбежавший из легких после «помощи» гвардейца воздух, спросил я.
- Так. Интересно, - пожала плечами целительница, опуская глаза. Что-то тут нечисто...
- Ничего интересного, уверяю! - преувеличенно бодрым голосом ответил я.
- Если ты пошел в отца, мы тебе охотно поверим, - хмыкнул Йен, бережно кладя на колени Ольне огромный лист лопуха, полный ярко-розовой ягоды. Добрянка, надо же! И где только раздобыл? Девушка удивленно посмотрела на ягоды, потом на воина - и улыбнулась. Наконец-то! За одно это я готов простить Йену сию ядовитую колкость в мой адрес и еще десяток-другой подобных авансом...
- Пойду осмотрюсь немного, нет ли кого съедобного, - поднявшись, уведомил нас пресытившийся грибами капитан и тут же скрылся за деревьями.
Рэнна, уже переодевшаяся в свою одежду и обувь, благо что в долине было тепло, наспех проглотив свою порцию и поморщившись при виде ягод, вновь завернулась в плащ и мирно засопела, не печалясь уходу неугомонного гвардейца. А я выжидательно уставился на целительницу:
- Ольна?
Девушка не стала изображать дурочку. Лишь тяжело вздохнула и, прикрыв глаза, почти прошептала:
- Я знаю, почему ты ушел из дома. Я видела. Это было ужасно, Вир. Мне так жаль...
У меня на миг перехватило дыхание, но я быстро взял себя в руки и улыбнулся как можно беспечнее:
- Не бери в голову, девочка. Это было очень давно.
- Но ты до сих пор не можешь простить...
- Есть поступки, которые невозможно простить.
- Неужели все это вызвано лишь соблюдением чистоты расы? - осторожно спросила Ольна.
- Нет, - горько усмехнулся я. - Тогда я еще не знал тебя, а потому не был откровенен... Во всем повинно пророчество. Дурацкое пророчество, что наш народ погубит дитя-полукровка... Так что у Старейших была благая цель - спасение рода эвари. А для достижения такой возвышенной цели все средства хороши... Только Тавелеритар забыл, что пролитая кровь хотя бы одного из эвари - далеко не благо для остальных!..
Ольна перебралась поближе и обняла меня, успокаивающе проведя ладошкой по моим волосам. А я вспомнил маму... С ней было так же тепло и уютно, и страхи, хотя бы на время, исчезали, уступая место уверенности - раз ты нужен и любим, значит, все будет хорошо... Я судорожно стиснул зубы, чтобы не разреветься. Нет, до такого позора я не докачусь. Хотя... При Ольне плакать не стыдно. Она не осудит, не посмеется, не оттолкнет. Не предаст. И я в который раз возблагодарил богов за то, что наши дороги, образовав общий Перекресток, слились в одну...
- Я видела, что девочка была жива, - тихо начала целительница, перебирая мои спутанные пряди. - Не знаю, дожила ли она до сего дня... Но ведь есть смысл поискать ее, не так ли?
Этого разговора я боялся. Боялся, что именно после него и разгорится искорка-надежда... возможно, лишь для того, чтобы навсегда погаснуть.
- Оль... Я точно знаю, что в мире нет эвари-полукровок. Старейшие не всемогущи, конечно, но Долину покинуло не слишком много эвари, и за ними все равно наблюдают... Каждый из нас знает, на что способны Старейшие; однажды они уже переступили через свои собственные принципы, убив семью моего брата... Оль... Даже если девочка осталась жива после клича смерти, они все равно нашли ее... и... они не позволили бы ей... остаться в живых... В мире нет полукровок. Нет по той простой причине, что им не дали шанса... быть. К тому же... Это было лишь видение. Отрывочное видение. Я не хочу обольщаться...
- Я понимаю. Прости, если расстроила тебя...
- Ничего. Все в порядке, правда.
- Вир... А как выглядят полукровки? - внезапно заинтересовалась девушка.
- Понятия не имею, - честно признался я. - Не довелось видеть... Хотя... Слышал, что до определенного возраста - лет до тридцати, как правило, - они ничем не отличаются от людей, а потом начинают меняться, пока не превращаются в эвари.
«Для блага клана»... Ненавистная фраза, начертанная кровью Дархона и Гераны. И их невинного дитя... Для блага клана. Не под таким ли девизом совершаются все самые страшные преступления? Тавелеритар прекрасно помнил пророчество, во избежание исполнения которого и поступил тогда на редкость жестоко и бездушно. Боялся Императора, который при желании мог поработить всех эвари. По-прежнему желал блага своему народу... Но четверть века, во время которой ни одна ночь не обошлась без кошмаров, многое изменила. Слишком многое.
Мужчины, одинаково красивые и молодые, чей возраст можно было узнать лишь по бесконечно усталым глазам, долго смотрели друг на друга, казалось, читая самые потаенные мысли. Первым не выдержал Тавелеритар:
- Хочешь что-то изменить?
- Всего лишь искупить, - кривовато улыбнувшись, отозвался Мхолт.
- Любой ценой?
- Самой высшей, если понадобится. Той самой, которую мы когда-то назначили им...
- Это моя ошибка, - покачал головой Мудрейший. - И мне отвечать за ее последствия. Я не в силах предсказать, как все обернется, а потому не могу разрешить тебе следовать за мной. Ты нужен здесь, в Долине. Если что-то пойдет не так, ты защитишь наш народ.
- Я нужен там! - воскликнул Мхолт, подавшись вперед.
- Нет, - мягко сказал Тавелеритар. - Ты мне ничем не поможешь. Ты не сможешь сдержать эмоций, а это не пойдет на пользу делу. Я не буду так рисковать. Это не твой бой. Не твое искупление.
- Ты не понимаешь! - в отчаянии прошептал Мхолт. - Я должен спасти его!..
- Я все понимаю. И потому прошу тебя - останься. Если что-то пойдет не так, Долине грозит опасность. Ты - сильнейший. После меня. И если меня не станет...
- Мудрейший! - невольно вскрикнул Мхолт, но Тавелеритар жестом остановил его, продолжая:
- И если меня не станет, только ты сможешь закрыть Долину от врагов. Если погибнем мы оба, наш народ обречен. Это - твое искупление. И оно во много раз тягостнее моего...
Мхолт низко опустил голову, принимая решение Верховного. Мудрейший прав - этот жребий оказался стократ тяжелее.
Тавелеритар горько вздохнул и молча кивнул. Потом махнул рукой застывшим чуть поодаль эвари, и они почтительно поклонились, прижав ладони к сердцу.
Прощались.
Мудрейший шагнул в туманное марево Врат перехода, не оглядываясь, словно отсекая путь назад.
Долги надо отдавать. А он и так слишком много задолжал своему народу...
* * *
Тихо потрескивал костерок, освещая неровный круг, делая ночь за его пределами густо-фиолетовой, вязкой, словно черничный кисель.
Спутники, утомившись за долгий, тяжелый день, спали, укрывшись плащами. Рэнна тихонько сопела и чему-то улыбалась - видимо, ей снился хороший сон. Что же... хотя бы до утра она будет счастлива. Вир свернулся клубочком, словно огромный кот, и, подобно ему же, нервно вздрагивал во сне - будь у мальчишки в этой ипостаси хвост, он наверняка нетерпеливо подрагивал бы, выдавая тревожные видения своего хозяина. Ольна тоже спала неспокойно. То хмурилась, то беспомощно кусала губы, и время от времени по ее щекам скатывались слезинки...
В общем, все было как всегда - обычная ночь необычной компании, в кою повезло угодить капитану соверийской гвардии.
А ведь эта ночь - теплая, ароматная, звонкая - так походила на ту, другую... Одну из последних ночей, которые Йен провел под отчим кровом.
Тогда под открытым звездным небом так же горел золотисто-алый костерок, и ощущение чего-то неведомого, стоящего у порога грядущего дня, точно так же, как и сейчас, заполняло душу... Но тогда не было злой и жестокой реальности. Тогда рядом была семья. Его семья...
Мама любила весенние посиделки возле костра в саду родового особняка, и постепенно такие бессонные ночи, напоенные чудесными ароматами цветущих деревьев, стали чем-то вроде традиции, пришедшейся по сердцу всей семье. Только ее глава, постоянно занятый и сильно устающий, не всегда составлял компанию жене и детям.
- Йен, расскажи сказку!
Звонкий детский голосок гармонично влился в птичьи трели - будто еще одна птичка-невеличка, привлеченная отблесками пламени, осторожно подсела к костру. У нее были удивительно ясные светло-серые глаза, две смешные русые косички и премиленький любопытный носик с бледно-золотистой россыпью веснушек.
- Он тебе расскажет, Эйри, - усмехнулся молодой парень с темно-русыми волосами и такими же, как у «птички-невелички», глазами. - Про мечи, кинжалы, арбалеты да луки...
- Да уж явно не о надушенных платочках с изящной вышивкой и попытках сочинять баллады, - вернул старшему брату шпильку Йен.
- Тасэн, хочу балладу! - мгновенно воодушевилась ясноглазая «птичка», хлопая в ладоши. Старший брат покраснел и исподтишка показал младшему кулак.
- Иди сюда, родная, - тихонько рассмеялась молодая светловолосая женщина, лукаво взглянув на своих взрослых сыновей. - Я расскажу тебе сказку. Сказку о кольце Дракона...
Йен слушал вполуха. Тогда еще он, пятнадцатилетний непоседа, не мог по достоинству оценить мирные мгновения, наполненные тихим семейным счастьем. Он грезил о подвигах и славе, о схватках и победах... И сказки да легенды, отделанные розовыми рюшечками и политые сладким сиропом, его ничуть не трогали. Единственное, что ему нравилось именно в этой легенде - упоминание о битвах и недюжинном уме и таланте первого Императора, сумевшего создать сильное государство...
- И жили они долго и счастливо? - нетерпеливо вопросила Эйри, вырывая Йена из ленивых размышлений.
- Долго и счастливо, как и все их потомки, - эхом повторила мать, бросив быстрый взгляд на младшего сына. Тот лишь пожал плечами, поняв, о чем вспомнила мама. Рано еще Эйри знать о том, что магические кольца, как и настоящая любовь, не способны спасти от нелепой гибели... Да и не могут сказки, рассказываемые маленьким девочкам, заканчиваться плохо.
- Везет же Императорам, - едва слышно буркнул Тасэн, и Йен не удержался от обидного смешка: столь недостойная зависть старшего братца была обусловлена ветренностью некой юной особы, проживающей по соседству.
Йен даже помыслить не мог, что однажды тоже будет отчаянно завидовать тому, кому по праву принадлежит кольцо Дракона...
Надеяться на то, что вассальная клятва окажется крепче голоса неразумного сердца, было бы глупо.
Но у капитана имелась другая причина, о которой он никогда никому не рассказывал...
Ненастная приграничная осень, вечерний густой туман, хрустящие под ногами листья, крепкая маленькая ручка, вцепившаяся в его локоть, безумные, горящие фанатичным огнем глаза - и тихий, насмешливый голос:
- Сегодня ты не умрешь, пограничник... Тебя ждет иная судьба!
* * *
- Человеческая женщина мертва. Отступник попытался укрыть их новорожденную дочь, но ему не удалось. Их тоже нет в живых. Возмездие свершилось, галор* //Почтительное обращение к Старейшим эвари//. - Голос главы гончих был бесстрастен и сух, но, увидев глаза стоящего против него Старейшего, эвари неожиданно для себя неуверенно добавил, словно оправдываясь: - У нас был приказ. Ваш приказ, галор. Мы не могли поступить иначе.
- Благодарю, Гэрз, можешь идти, - холодно бросил Мхолт, совладав с эмоциями.
Глава гончих, коротко поклонившись и четко развернувшись, покинул дом Второго Старейшего, не забыв закрыть за собой дверь. Гэрз, не имеющий ни физической, ни моральной возможности противиться приказам Схода, чувствовал, что сегодня была совершена самая страшная ошибка изо всех возможных, что он и его отряд послужили слепым орудием чьей-то злой воли, для которой благополучие клана эвари было лишь пустым звуком...
Мхолт стоял, тупо разглядывая вырезанные фигурки драконов на дверном косяке, и прислушивался к нарастающей в сердце режущей боли.
Отступник мертв. Дархон...
Молодая смешливая девчушка мертва. Герана...
Новорожденная девочка мертва. Внучка, имени которой он так и не узнал...
- Мхолт!!!
Он, вздрогнув, обернулся, и тут же щеку обожгла звонкая пощечина. Эрханна, невероятно бледная, с горящим расплавленным серебром взглядом, стояла напротив него. Мать, потерявшая любимого сына. Голос, которым она заговорила, холодный и безжизненный, никак не вязался с ее пылающими яростью глазами:
- Убирайся. Убирайся из моего дома и моей жизни. Ни видеть, ни слышать тебя не желаю. Ты - убийца. Ненавижу тебя. Убирайся.
- Я уйду, - медленно проговорил Старейший. - Но только вместе с сыном. Я не позволю, чтобы ты вбила в его голову те же идеи, что сгубили... - Мхолт запнулся, мучительно закашлялся. - Вирхэйн! Живо иди сюда.
На зов со стороны кухни появился младший сын, как никогда собранный и серьезный, в дорожной одежде и сумкой на плече.
- Мы уходим, - бросил ему Мхолт.
- Нет, - покачал головой Вир, отстраненно глядя на отца. - Это я ухожу. Из Долины. Навсегда. Я не буду больше жить здесь. Прости, матушка...
- Я понимаю тебя, родной, - сквозь слезы, катящиеся по щекам, прошептала Эрханна. - Уходи, пока можешь. И не возвращайся в эту Бездну, в кою стараниями твоего отца и подобных ему Старейших превратилась наша Долина!..
- Вирхэйн, если ты сейчас сделаешь хоть шаг - считай, что у меня нет сына! - хрипло проговорил Мхолт, не веря своим глазам.
- А у тебя его и так нет, - медленно, с явным трудом, отозвался юноша. - Ни одного. Первого ты убил собственными руками, отрекшись от него, а второй... второй сам отрекается от тебя. Никогда не прощу тебе того, что ты сделал с Дархоном и Гераной. У меня больше нет отца. И я больше не буду подчиняться воле Старейших. Можете догнать меня и убить. Мне все равно. Но знайте - больше я вам подчиняться не намерен!
* * *
Йен растолкал нас ни свет ни заря, когда рассвета, казалось, и в помине не было. Вернее, это меня он растолкал. Девушек же разбудил - со всеми предосторожностями кормящей матери и непривычной для него заботой, причем только после того, как заставил меня разжечь погасший костер и приготовить что-то вроде завтрака из надоевших до тошноты грибов. Да-а. Что-то я себя в сей теплой компании начинаю чувствовать лишним. Несправедливо, однако!
Снимая бурлящий котелок с огня, я окинул целительницу внимательным взглядом. И без того худенькая девушка за время наших совместных мытарств по градам и весям Империи осунулась настолько, что в ее сторону страшно было вздохнуть - с ног ведь свалится, как пить дать. Под глазами залегли глубокие тени, делая их еще больше и темнее, а бледность личика могла ввергнуть в черную зависть даже призрака. К тому же Ольна практически перестала есть, и трогательные попытки Йена силой впихнуть в нее хоть пару ложек грибной каши кончались полным крахом и очередным выяснением отношений с плавным переходом на личности, после чего воин позорно дезертировал с поля словесного боя. Сегодня же девушка и вовсе казалась прозрачной, а отсутствующий взгляд наводил на невеселые мысли о бренности нашего существования.
- Ты что, опять ночью плохо спала? - спросил я, насильно всовывая в худенькие руки ложку. - Кошмары?
- Н-нет, - покачала головой Ольна. - Вир... А почему ты никогда не рассказывал о своем отце? Какой он?
Я поперхнулся, закашлялся, и Йен с готовностью хлопнул меня по спине, мало не пришибив. Нет, не любит он меня. Прямо скажем, не за что, но все равно - обидно.
- Зачем тебе? - прокашлявшись и сумев вдохнуть сбежавший из легких после «помощи» гвардейца воздух, спросил я.
- Так. Интересно, - пожала плечами целительница, опуская глаза. Что-то тут нечисто...
- Ничего интересного, уверяю! - преувеличенно бодрым голосом ответил я.
- Если ты пошел в отца, мы тебе охотно поверим, - хмыкнул Йен, бережно кладя на колени Ольне огромный лист лопуха, полный ярко-розовой ягоды. Добрянка, надо же! И где только раздобыл? Девушка удивленно посмотрела на ягоды, потом на воина - и улыбнулась. Наконец-то! За одно это я готов простить Йену сию ядовитую колкость в мой адрес и еще десяток-другой подобных авансом...
- Пойду осмотрюсь немного, нет ли кого съедобного, - поднявшись, уведомил нас пресытившийся грибами капитан и тут же скрылся за деревьями.
Рэнна, уже переодевшаяся в свою одежду и обувь, благо что в долине было тепло, наспех проглотив свою порцию и поморщившись при виде ягод, вновь завернулась в плащ и мирно засопела, не печалясь уходу неугомонного гвардейца. А я выжидательно уставился на целительницу:
- Ольна?
Девушка не стала изображать дурочку. Лишь тяжело вздохнула и, прикрыв глаза, почти прошептала:
- Я знаю, почему ты ушел из дома. Я видела. Это было ужасно, Вир. Мне так жаль...
У меня на миг перехватило дыхание, но я быстро взял себя в руки и улыбнулся как можно беспечнее:
- Не бери в голову, девочка. Это было очень давно.
- Но ты до сих пор не можешь простить...
- Есть поступки, которые невозможно простить.
- Неужели все это вызвано лишь соблюдением чистоты расы? - осторожно спросила Ольна.
- Нет, - горько усмехнулся я. - Тогда я еще не знал тебя, а потому не был откровенен... Во всем повинно пророчество. Дурацкое пророчество, что наш народ погубит дитя-полукровка... Так что у Старейших была благая цель - спасение рода эвари. А для достижения такой возвышенной цели все средства хороши... Только Тавелеритар забыл, что пролитая кровь хотя бы одного из эвари - далеко не благо для остальных!..
Ольна перебралась поближе и обняла меня, успокаивающе проведя ладошкой по моим волосам. А я вспомнил маму... С ней было так же тепло и уютно, и страхи, хотя бы на время, исчезали, уступая место уверенности - раз ты нужен и любим, значит, все будет хорошо... Я судорожно стиснул зубы, чтобы не разреветься. Нет, до такого позора я не докачусь. Хотя... При Ольне плакать не стыдно. Она не осудит, не посмеется, не оттолкнет. Не предаст. И я в который раз возблагодарил богов за то, что наши дороги, образовав общий Перекресток, слились в одну...
- Я видела, что девочка была жива, - тихо начала целительница, перебирая мои спутанные пряди. - Не знаю, дожила ли она до сего дня... Но ведь есть смысл поискать ее, не так ли?
Этого разговора я боялся. Боялся, что именно после него и разгорится искорка-надежда... возможно, лишь для того, чтобы навсегда погаснуть.
- Оль... Я точно знаю, что в мире нет эвари-полукровок. Старейшие не всемогущи, конечно, но Долину покинуло не слишком много эвари, и за ними все равно наблюдают... Каждый из нас знает, на что способны Старейшие; однажды они уже переступили через свои собственные принципы, убив семью моего брата... Оль... Даже если девочка осталась жива после клича смерти, они все равно нашли ее... и... они не позволили бы ей... остаться в живых... В мире нет полукровок. Нет по той простой причине, что им не дали шанса... быть. К тому же... Это было лишь видение. Отрывочное видение. Я не хочу обольщаться...
- Я понимаю. Прости, если расстроила тебя...
- Ничего. Все в порядке, правда.
- Вир... А как выглядят полукровки? - внезапно заинтересовалась девушка.
- Понятия не имею, - честно признался я. - Не довелось видеть... Хотя... Слышал, что до определенного возраста - лет до тридцати, как правило, - они ничем не отличаются от людей, а потом начинают меняться, пока не превращаются в эвари.
