Аппарат заработал, и вскоре начал показывать изображение. «Это у меня внутри?» Эви заглянула профессору через плечо и некоторое время рассматривала перемещающуюся картинку вместе с ним. А потом вошёл мальчик. Эрих сразу оторвался от монитора и подошёл к эльксаримам, которые стояли рядом, переглядываясь.
— Устройство каталитической системы совершенно разное, – рассудил он задумчиво. – Но принцип действия оружия – один и тот же. Вы оба – плазменники. Хотя у Рона плазменная нить, а у тебя, Эви, похоже… на пушку. А вот индукционный контур аналогичен.
Эви заинтересованно рассматривала Рональда. На этот раз на нём не было брони и почти никакой одежды – всё тело удалось хорошо рассмотреть, но ничего похожего на свои кибернетические органы девочка не нашла. Мальчик первым протянул руку, чтобы ощупать радужные линии, видневшиеся под кожей её живота. В ответ Эви тоже коснулась упругого живота эльксарима.
— Но у тебя же нет его… – неуверенно произнесла она.
— Есть, – возразил Рон. – Только глубже. Ты не прощупаешь, натяжение пресса не позволит. Когда ты успела мутировать?
— Ночью, – рассказала девочка. – Я не специально, вышло так.
Профессор в это время сравнивал их внутреннее устройство на экране.
— Твой мощнее. Гораздо, – сказал наконец он, обернувшись к Эви. – Почему он с поверхности… не знаю. Наверное, так надо. Ты вроде сказала, что заметила нечто странное. Так что именно?
Эви подняла руку, взглянув на покрытое тонким слоем металлической брони предплечье, пошевелила ей в воздухе и сказала:
— Этого уже нет.
— Что было? – переспросил её Эрих.
— Магнетизм. Ко мне всё мелкое липло, – объяснила она. – Так ведь не должно быть?
— Нет… – профессор задумался, поднеся руку к лицу, а потом спросил. – Ты его активировала?
— Да, – призналась Эви честно.
Кастанеда заинтригованно округлил глаза.
— Работает?!
Девочка кивнула в ответ.
— И что было?!
— Пожар… начался.
— Где пожар?!
— В лесу. Я не хотела, – Эви чувствовала неловкость за своё поведение. – Мне было холодно, и я думала согреться. А получился разряд. Он улетел, и лес загорелся… Что ты смеёшься?
Профессор взглянул на Рона, но на лице мальчика можно было разглядеть лишь едва уловимую тень улыбки.
— Заглушить надо было вовремя, – произнёс он.
А потом взял руку девочки и прислонил снова к своему животу.
— Смотри, я покажу.
Не прошло и полминуты, как Эви явственно ощутила тепло, исходящее изнутри тела мальчика. Мышечная стенка его живота действительно была столь жёсткой, что не давала ничего прощупать внутри. Через небольшое время ладони стало горячо. Убрав руку, Эви подняла глаза и увидела, что лицо Рона раскраснелось, и он даже вспотел от внутреннего жара.
— Уф… Жарко стало, – вздохнул он, стерев пот со лба.
— Он всегда так нагревается? – спросила девочка.
— Нет. Я специально его вхолостую запустил. Просто включаешь его, а потом в определённый момент гасишь, и снова по кругу. При нормальной работе он не перегревается так, – объяснил эльксарим.
— Рон… – Эви снова прикоснулась, попытавшись нажать. – У тебя такой пресс жёсткий, будто тоже из металла. Ты ведь его напрягаешь?
— Нет, – возразил Рон. – Это действительно металл. Я же сказал, натяжение держит. У тебя так же, кстати.
В этот момент профессор, который слышал весь их разговор, занимаясь своими делами, обернулся и знаком пригласил девочку подойти к экрану.
— Смотри. Вот эти тонкие металлические нити, пролегающие вдоль мышечных волокон, называются нитями натяжения, – показал он. – Они есть у всех эльксаримов, хотя плотность их расположения индивидуальна.
— Надо же… Сколько у меня, оказывается, металла внутри, – поразилась Эви.
— Достаточно.
— Как я могу двигаться с такой лёгкостью? Мне показалось, будто я стала легче, – поделилась она своим наблюдением.
Вместо ответа профессор молча указал ей на весы. Высветившееся на их экране значение оказалось для эльксарима сюрпризом. Сойдя на пол, она некоторое время не произносила ни слова.
— Ну, сколько? – улыбнулся Эрих, подойдя.
— Пятьдесят два килограмма… Я десять килограммов прибавила.
— Не удивительно. Ты можешь легко двигаться не от того, что потеряла вес, а от того, что возросла эффективность опорно-двигательного аппарата. Эти твои десять килограммов прекрасно себя держат, словом, – объяснил профессор.
— Но как? – переспросила Эви, не понимая. – Откуда взялась эта лишняя масса? Тут законы физики не у дел остались?
Профессор развёл руками и виновато улыбнулся.
— Не знаю! Но так всегда бывает. Необъяснимый современной наукой феномен! Каких, кстати, в том, что касается вашего брата, выше крыши, – он с энтузиазмом взглянул на эльксаримов. – Вы – непочатый край для исследований, ребята. Наука современного человечества вам не указ!
Плазменники переглянулись.
— Ну да ладно. Довольно о науке. Покажи мне лучше свою пушку. Как ты её активируешь? – спросил Кастанеда с интересом.
— Здесь?.. – Эви впала в недоумение, вспомнив, что произошло, когда она активировала своё оружие в первый раз.
— Ну хорошо, пошли…
Оказавшись на тренировочном полигоне, напоминавшем недостроенный зал с большими квадратными проёмами в стенах вместо окон, сквозь которые свободно гулял ветер прерий, Эви посмотрела на профессора и повторила:
— Здесь?..
Кастанеда задумчиво поднёс руку ко рту. А потом поднял палец кверху и повёл эльксаримов куда-то за пределы здания базы, за перелесок, где открывался широкий пустырь. Здесь отсутствовала всякая растительность, а отметины, оставшиеся на земле, красноречиво свидетельствовали об антропогенном вмешательстве в природный ландшафт. Оказавшись в этом пустынном месте, Эви сосредоточенно склонила голову, и профессор увидел, как по животу её забегали радужные всполохи. Потом, точно так же, как и в прошлый раз, на уровне груди воздух начал светиться, концентрироваться… Наконец, образовался сгусток красно-оранжевого огня, который сорвался с места, улетел и взорвался. В голой земле осталась небольшая воронка.
— Сто тридцать пять метров! – сообщил Рон, дойдя до места, где произошёл взрыв.
— Впечатляет, – сказал Эрих.
Но сама Эви отнюдь не была довольна мощью своего оружия.
— Профессор. Я совершенно не могу этим разрядом прицеливаться, он просто улетает… Вы не находите это странным? – поделилась она, глядя вдаль.
— Действительно, – задумался учёный.
— И вот, опять…
Эви помахала рукой и показала приставшие к металлическому покрытию пылинки. Кастанеда нахмурился. Вернувшись в медицинский кабинет, он усадил девочку на кровать. Экран прибора наблюдения пошёл полосами.
— М-да… Не одно, так другое, – неопределённо высказался профессор, а потом взял что-то из ящика стола и, поднеся к предплечью Эви, отпустил.
Небольшой магнит как по волшебству завис в воздухе в сантиметре от металла. Девочка подвигала рукой – магнит не отставал. На экране проявилось было изображение – но сразу же снова исчезло.
— Какое странное магнитное поле… – произнёс Кастанеда и, достав ещё один магнит, «подвесил» его таким же образом.
Когда несколько магнитов оказались «подвешены», помехи на экране прекратились. Поднеся ещё один магнит, профессор увидел, что он уже не зависает в воздухе.
— Погасилось, – констатировал он. – Ну, тут всё понятно. Его нужно специальным образом заблокировать…
Он вдруг замер, словно на ум ему пришла внезапная догадка. Невольно, он даже коснулся собственного затылка рукой, как это делал прежде маленький эльксарим…
— Нужно заблокировать – и поле не будет исходить… Прости, я отвлёкся. С тобой всё будет в порядке. Я понял, что нужно сделать, – он похлопал девочку по плечу. – Ты проголодалась, я знаю – но подожди пока. Сначала прооперируем, чтобы всё закончить.
Ему показалось, что где-то в глубине бездонного взгляда эльксарима промелькнуло беспокойство.
— Не бойся. Это уже будет под наркозом, – улыбнулся он ей.
На самом деле, Эви с радостью думала о предстоящей операции, потому что ей изрядно надоело чувствовать себя незавершённой. Но сперва ей хотелось сделать кое-что ещё, и она попросила об этом профессора. Тревога за малыша с солнечными волосами не отпускала даже сейчас, наоборот, Эви показалось, что она стала сильнее… Эрих сам проводил её в закрытый отдел на -4-м этаже, к тяжёлой свинцовой двери, снабжённой ещё одним предупредительным знаком. Они вошли. В комнате как будто царил непривычный, но странным образом приятный аромат. Эфир был настолько резок и концентрирован, что у Эви слегка закружилась голова. Она явно почувствовала, как лучи проникают в тело, пронизывая насквозь, – это ощущение бодрило и опьяняло одновременно. Радиоизолятор освещался тусклой настенной лампой, которая издавала потрескивание, время от времени мерцая. На полу рассыпан конструктор, а сам маленький эльксарим сидел тут же, играя с роботом-трансформером.
— Тебе не победить! Сдавайся! – пробормотал он, размахивая игрушкой, а потом оглянулся на вошедших и улыбнулся.
Невероятно! Лягушачья улыбка его ничуть не изменилась. Наблюдая за его игрой, Эви убедилась, что этот маленький мальчик и впрямь отличается ото всех знакомых ей эльксаримов, и не только конфигурацией своей каталитической системы, но даже поведением. Увидев малыша Кассенди по-прежнему жизнерадостным, она почувствовала облегчение. Такой маленький и слабый, почти беззащитный – его так хотелось оберегать! Кассенди провёл в изоляторе уже сутки, и даже беззаботно играя, он наверняка остро испытывал дисбаланс. Эви интуитивно понимала, что должна защищать более слабого собрата. Ей хотелось немедленно унести его отсюда – но идти против воли хозяев было никак нельзя. И хотя она знала, что у профессора Кастанеды нет другого выхода, кроме как держать Кассенди здесь, хотя чувство преданности ему пока однозначно перевешивало, это противоречие несколько угнетало. Эрих взглянул на экран встроенного дозиметра и повёл головой.
— Ну не как АЭС, но пятьсот рентген в час даёт. Лучше бы нам здесь не засиживаться, даже в костюмах, – обратился он к коллеге, вошедшему следом. –Эльксаримам, вроде, нормально рядом с ним… да, Эви?
— Не то чтобы нормально… – отозвалась девочка-киборг, дрожа от проникающих в тело лучей. – Мне очень приятно…
— Я осматривал Ульма на мониторе на всякий случай: никаких негативных изменений, – прокомментировал профессор. – По-видимому, энергия всё ещё ассимилируется организмом. Мы и раньше наблюдали это, но не в таких огромных дозах.
Коллега в радиозащитном костюме принёс горшок с увядшим растением. Пройдя, он поставил его рядом с несколькими уже разместившимися в углу цветками.
— Это от моего коллеги из института. Вот… – смущённо объяснил он. – Он выбросить хотел – сами видите… Думаю, поливать его уже бесполезно.
— Что же они там за цветами не следят, в твоём институте? – отозвался Кастанеда из своего скафандра.
Он взял кувшин с водой и напоил несчастное растение.
— Представьте себе: забыли его в лаборатории с реактором! – рассказал ассистент. – Так что радиации этот цветок нахватался предостаточно. Вот я и решил принести его сюда, раз он уже к такому привычный.
— Кстати, надо будет проконсультироваться со светилами твоего института, что ли. Раз у нас тут такие пироги, – высказал дельную мысль профессор.
«Должно быть, эти растения все принесли для Кассенди, чтобы облегчить его состояние, – догадалась Эви, вспомнив горшки с растениями в комнатах других эльксаримов. – Но этого очень мало. Здесь такой высокий радиационный фон, что баланс сред резко перекошен в техногенную сторону. Мне-то сейчас приятно, потому что я была снаружи, но каково ему сидеть тут столько времени…» Она перевела взгляд на Кастанеду, вглядевшись в его лицо через экран защитного шлем. «Надеюсь, вы понимаете это, хозяин».
Не всегда отдавая себе в этом отчёт, Эви всё же видела, что сознание её изменилось. И когда, уже проснувшись вновь после перенесённой операции имплантирования, она встала с постели и посмотрела на своё отражение в зеркале, то вдруг чётко уловила грань, расколовшую её жизнь на «до» и «после» – и этой гранью стала её элькса-мутация. Словно бы она оказалась в другом мире. Другие чувства. Другие мысли. Другое восприятие… Будто бы, всё, что было раньше – не более чем сон. Или не так… Это сейчас – сон. Всё на уровне интуиции, так лабильно, так восприимчиво – точно на острие ножа… Рассудочное мышление Эви плохо поспевало за её интуитивным восприятием действительности. Принципы, казавшиеся ей раньше незыблемыми законами жизни – они ускользали сквозь пальцы, словно песок, и она больше не видела привычных границ. Чувства сделались безусловными, их не сразу и не всегда удавалось объяснить. Словно Алиса в стране чудес, Эви чувствовала себя героиней фантастического сна. И тем не менее, сознание её оставалось ясным – просто оно вдруг в один момент как бы развернулось, сделалось столь глубоким, что ей стало сложно понять саму себя. К примеру, ей становилось неловко каждый раз, когда профессор извинялся перед ней, когда он ей сочувствовал, непознанное прежде тепло согревало её грудь… Но она не ощущала ни тени неловкости, когда они с Роном стояли рядом на осмотре… почти что голышом. Без малейшего стеснения они могли прикасаться к телам друг друга – и это ровным счётом ничего особого не значило для них. Ибо каждый сразу был обнажён перед другим безо всяких условностей. Словно кристальной чистоты океанская вода у берегов аномальной зоны, где все они родились, как телепатический эфир «океана» – их души были теперь прозрачны друг перед другом, словно бы слившись воедино. Каждый шаг, каждое действие сделалось интуитивно ясным, словно бы всё предопределялось извне. И всё это приводило в состояние ни с чем не сравнимой умиротворённости, общности, единства… Рон говорил, что гармония – это как раз то, чего она искала, будучи пантой. Но оказалось – это нечто гораздо большее…
«Похоже, я так и буду наполовину седой», – рассудила девочка, всмотревшись в своё отражение. Металлические прослойки на коже почти исчезли: по-видимому, сплав растворился и вновь конденсировался уже там, где это нужно. Но волосы на правой половине её головы так и остались пропитанными металлом, серебристо-серыми и жёсткими, почти как проволоки. Эви подняла перед собой руки и машинально свела вместе предплечья, соприкоснувшись тонкими серебристыми кольцами, нанизанными на них. Как те магниты во время осмотра, кольца держались в подвешенном состоянии сами по себе и не падали. Подобные тонкие металлические дуги крепились к вершинам звездообразного сплетения в её груди, а также опоясывали тело сверху и с боков. Разобравшись немного, девочка обнаружила, что все эти дуги и кольца можно легко снять, чтобы не мешали, а в случае надобности надеть снова. Помимо всего прочего, броня на её предплечьях и голенях стала заметно толще.
Вспомнив вновь о медицинском осмотре, о прикосновениях к своему телу, она вдруг ощутила желание близости… «Хочу увидеть Хаттори. Хочу встретиться с ним. Интересно, сколько сейчас времени?» Ещё до своей элькса-мутации, будучи пантой, Эви размышляла о том, как скажет эльксариму в маске о своих чувствах… Пыталась подобрать нужные слова, чтобы признаться ему. Теперь же, постучавшись в дверь его комнаты и оказавшись вновь рядом, она так и не смогла понять… зачем ей нужны были слова? Они сделались едины.
— Устройство каталитической системы совершенно разное, – рассудил он задумчиво. – Но принцип действия оружия – один и тот же. Вы оба – плазменники. Хотя у Рона плазменная нить, а у тебя, Эви, похоже… на пушку. А вот индукционный контур аналогичен.
Эви заинтересованно рассматривала Рональда. На этот раз на нём не было брони и почти никакой одежды – всё тело удалось хорошо рассмотреть, но ничего похожего на свои кибернетические органы девочка не нашла. Мальчик первым протянул руку, чтобы ощупать радужные линии, видневшиеся под кожей её живота. В ответ Эви тоже коснулась упругого живота эльксарима.
— Но у тебя же нет его… – неуверенно произнесла она.
— Есть, – возразил Рон. – Только глубже. Ты не прощупаешь, натяжение пресса не позволит. Когда ты успела мутировать?
— Ночью, – рассказала девочка. – Я не специально, вышло так.
Профессор в это время сравнивал их внутреннее устройство на экране.
— Твой мощнее. Гораздо, – сказал наконец он, обернувшись к Эви. – Почему он с поверхности… не знаю. Наверное, так надо. Ты вроде сказала, что заметила нечто странное. Так что именно?
Эви подняла руку, взглянув на покрытое тонким слоем металлической брони предплечье, пошевелила ей в воздухе и сказала:
— Этого уже нет.
— Что было? – переспросил её Эрих.
— Магнетизм. Ко мне всё мелкое липло, – объяснила она. – Так ведь не должно быть?
— Нет… – профессор задумался, поднеся руку к лицу, а потом спросил. – Ты его активировала?
— Да, – призналась Эви честно.
Кастанеда заинтригованно округлил глаза.
— Работает?!
Девочка кивнула в ответ.
— И что было?!
— Пожар… начался.
— Где пожар?!
— В лесу. Я не хотела, – Эви чувствовала неловкость за своё поведение. – Мне было холодно, и я думала согреться. А получился разряд. Он улетел, и лес загорелся… Что ты смеёшься?
Профессор взглянул на Рона, но на лице мальчика можно было разглядеть лишь едва уловимую тень улыбки.
— Заглушить надо было вовремя, – произнёс он.
А потом взял руку девочки и прислонил снова к своему животу.
— Смотри, я покажу.
Не прошло и полминуты, как Эви явственно ощутила тепло, исходящее изнутри тела мальчика. Мышечная стенка его живота действительно была столь жёсткой, что не давала ничего прощупать внутри. Через небольшое время ладони стало горячо. Убрав руку, Эви подняла глаза и увидела, что лицо Рона раскраснелось, и он даже вспотел от внутреннего жара.
— Уф… Жарко стало, – вздохнул он, стерев пот со лба.
— Он всегда так нагревается? – спросила девочка.
— Нет. Я специально его вхолостую запустил. Просто включаешь его, а потом в определённый момент гасишь, и снова по кругу. При нормальной работе он не перегревается так, – объяснил эльксарим.
— Рон… – Эви снова прикоснулась, попытавшись нажать. – У тебя такой пресс жёсткий, будто тоже из металла. Ты ведь его напрягаешь?
— Нет, – возразил Рон. – Это действительно металл. Я же сказал, натяжение держит. У тебя так же, кстати.
В этот момент профессор, который слышал весь их разговор, занимаясь своими делами, обернулся и знаком пригласил девочку подойти к экрану.
— Смотри. Вот эти тонкие металлические нити, пролегающие вдоль мышечных волокон, называются нитями натяжения, – показал он. – Они есть у всех эльксаримов, хотя плотность их расположения индивидуальна.
— Надо же… Сколько у меня, оказывается, металла внутри, – поразилась Эви.
— Достаточно.
— Как я могу двигаться с такой лёгкостью? Мне показалось, будто я стала легче, – поделилась она своим наблюдением.
Вместо ответа профессор молча указал ей на весы. Высветившееся на их экране значение оказалось для эльксарима сюрпризом. Сойдя на пол, она некоторое время не произносила ни слова.
— Ну, сколько? – улыбнулся Эрих, подойдя.
— Пятьдесят два килограмма… Я десять килограммов прибавила.
— Не удивительно. Ты можешь легко двигаться не от того, что потеряла вес, а от того, что возросла эффективность опорно-двигательного аппарата. Эти твои десять килограммов прекрасно себя держат, словом, – объяснил профессор.
— Но как? – переспросила Эви, не понимая. – Откуда взялась эта лишняя масса? Тут законы физики не у дел остались?
Профессор развёл руками и виновато улыбнулся.
— Не знаю! Но так всегда бывает. Необъяснимый современной наукой феномен! Каких, кстати, в том, что касается вашего брата, выше крыши, – он с энтузиазмом взглянул на эльксаримов. – Вы – непочатый край для исследований, ребята. Наука современного человечества вам не указ!
Плазменники переглянулись.
— Ну да ладно. Довольно о науке. Покажи мне лучше свою пушку. Как ты её активируешь? – спросил Кастанеда с интересом.
— Здесь?.. – Эви впала в недоумение, вспомнив, что произошло, когда она активировала своё оружие в первый раз.
— Ну хорошо, пошли…
Оказавшись на тренировочном полигоне, напоминавшем недостроенный зал с большими квадратными проёмами в стенах вместо окон, сквозь которые свободно гулял ветер прерий, Эви посмотрела на профессора и повторила:
— Здесь?..
Кастанеда задумчиво поднёс руку ко рту. А потом поднял палец кверху и повёл эльксаримов куда-то за пределы здания базы, за перелесок, где открывался широкий пустырь. Здесь отсутствовала всякая растительность, а отметины, оставшиеся на земле, красноречиво свидетельствовали об антропогенном вмешательстве в природный ландшафт. Оказавшись в этом пустынном месте, Эви сосредоточенно склонила голову, и профессор увидел, как по животу её забегали радужные всполохи. Потом, точно так же, как и в прошлый раз, на уровне груди воздух начал светиться, концентрироваться… Наконец, образовался сгусток красно-оранжевого огня, который сорвался с места, улетел и взорвался. В голой земле осталась небольшая воронка.
— Сто тридцать пять метров! – сообщил Рон, дойдя до места, где произошёл взрыв.
— Впечатляет, – сказал Эрих.
Но сама Эви отнюдь не была довольна мощью своего оружия.
— Профессор. Я совершенно не могу этим разрядом прицеливаться, он просто улетает… Вы не находите это странным? – поделилась она, глядя вдаль.
— Действительно, – задумался учёный.
— И вот, опять…
Эви помахала рукой и показала приставшие к металлическому покрытию пылинки. Кастанеда нахмурился. Вернувшись в медицинский кабинет, он усадил девочку на кровать. Экран прибора наблюдения пошёл полосами.
— М-да… Не одно, так другое, – неопределённо высказался профессор, а потом взял что-то из ящика стола и, поднеся к предплечью Эви, отпустил.
Небольшой магнит как по волшебству завис в воздухе в сантиметре от металла. Девочка подвигала рукой – магнит не отставал. На экране проявилось было изображение – но сразу же снова исчезло.
— Какое странное магнитное поле… – произнёс Кастанеда и, достав ещё один магнит, «подвесил» его таким же образом.
Когда несколько магнитов оказались «подвешены», помехи на экране прекратились. Поднеся ещё один магнит, профессор увидел, что он уже не зависает в воздухе.
— Погасилось, – констатировал он. – Ну, тут всё понятно. Его нужно специальным образом заблокировать…
Он вдруг замер, словно на ум ему пришла внезапная догадка. Невольно, он даже коснулся собственного затылка рукой, как это делал прежде маленький эльксарим…
— Нужно заблокировать – и поле не будет исходить… Прости, я отвлёкся. С тобой всё будет в порядке. Я понял, что нужно сделать, – он похлопал девочку по плечу. – Ты проголодалась, я знаю – но подожди пока. Сначала прооперируем, чтобы всё закончить.
Ему показалось, что где-то в глубине бездонного взгляда эльксарима промелькнуло беспокойство.
— Не бойся. Это уже будет под наркозом, – улыбнулся он ей.
На самом деле, Эви с радостью думала о предстоящей операции, потому что ей изрядно надоело чувствовать себя незавершённой. Но сперва ей хотелось сделать кое-что ещё, и она попросила об этом профессора. Тревога за малыша с солнечными волосами не отпускала даже сейчас, наоборот, Эви показалось, что она стала сильнее… Эрих сам проводил её в закрытый отдел на -4-м этаже, к тяжёлой свинцовой двери, снабжённой ещё одним предупредительным знаком. Они вошли. В комнате как будто царил непривычный, но странным образом приятный аромат. Эфир был настолько резок и концентрирован, что у Эви слегка закружилась голова. Она явно почувствовала, как лучи проникают в тело, пронизывая насквозь, – это ощущение бодрило и опьяняло одновременно. Радиоизолятор освещался тусклой настенной лампой, которая издавала потрескивание, время от времени мерцая. На полу рассыпан конструктор, а сам маленький эльксарим сидел тут же, играя с роботом-трансформером.
— Тебе не победить! Сдавайся! – пробормотал он, размахивая игрушкой, а потом оглянулся на вошедших и улыбнулся.
Невероятно! Лягушачья улыбка его ничуть не изменилась. Наблюдая за его игрой, Эви убедилась, что этот маленький мальчик и впрямь отличается ото всех знакомых ей эльксаримов, и не только конфигурацией своей каталитической системы, но даже поведением. Увидев малыша Кассенди по-прежнему жизнерадостным, она почувствовала облегчение. Такой маленький и слабый, почти беззащитный – его так хотелось оберегать! Кассенди провёл в изоляторе уже сутки, и даже беззаботно играя, он наверняка остро испытывал дисбаланс. Эви интуитивно понимала, что должна защищать более слабого собрата. Ей хотелось немедленно унести его отсюда – но идти против воли хозяев было никак нельзя. И хотя она знала, что у профессора Кастанеды нет другого выхода, кроме как держать Кассенди здесь, хотя чувство преданности ему пока однозначно перевешивало, это противоречие несколько угнетало. Эрих взглянул на экран встроенного дозиметра и повёл головой.
— Ну не как АЭС, но пятьсот рентген в час даёт. Лучше бы нам здесь не засиживаться, даже в костюмах, – обратился он к коллеге, вошедшему следом. –Эльксаримам, вроде, нормально рядом с ним… да, Эви?
— Не то чтобы нормально… – отозвалась девочка-киборг, дрожа от проникающих в тело лучей. – Мне очень приятно…
— Я осматривал Ульма на мониторе на всякий случай: никаких негативных изменений, – прокомментировал профессор. – По-видимому, энергия всё ещё ассимилируется организмом. Мы и раньше наблюдали это, но не в таких огромных дозах.
Коллега в радиозащитном костюме принёс горшок с увядшим растением. Пройдя, он поставил его рядом с несколькими уже разместившимися в углу цветками.
— Это от моего коллеги из института. Вот… – смущённо объяснил он. – Он выбросить хотел – сами видите… Думаю, поливать его уже бесполезно.
— Что же они там за цветами не следят, в твоём институте? – отозвался Кастанеда из своего скафандра.
Он взял кувшин с водой и напоил несчастное растение.
— Представьте себе: забыли его в лаборатории с реактором! – рассказал ассистент. – Так что радиации этот цветок нахватался предостаточно. Вот я и решил принести его сюда, раз он уже к такому привычный.
— Кстати, надо будет проконсультироваться со светилами твоего института, что ли. Раз у нас тут такие пироги, – высказал дельную мысль профессор.
«Должно быть, эти растения все принесли для Кассенди, чтобы облегчить его состояние, – догадалась Эви, вспомнив горшки с растениями в комнатах других эльксаримов. – Но этого очень мало. Здесь такой высокий радиационный фон, что баланс сред резко перекошен в техногенную сторону. Мне-то сейчас приятно, потому что я была снаружи, но каково ему сидеть тут столько времени…» Она перевела взгляд на Кастанеду, вглядевшись в его лицо через экран защитного шлем. «Надеюсь, вы понимаете это, хозяин».
Глава 18 - Элькса-единство
Не всегда отдавая себе в этом отчёт, Эви всё же видела, что сознание её изменилось. И когда, уже проснувшись вновь после перенесённой операции имплантирования, она встала с постели и посмотрела на своё отражение в зеркале, то вдруг чётко уловила грань, расколовшую её жизнь на «до» и «после» – и этой гранью стала её элькса-мутация. Словно бы она оказалась в другом мире. Другие чувства. Другие мысли. Другое восприятие… Будто бы, всё, что было раньше – не более чем сон. Или не так… Это сейчас – сон. Всё на уровне интуиции, так лабильно, так восприимчиво – точно на острие ножа… Рассудочное мышление Эви плохо поспевало за её интуитивным восприятием действительности. Принципы, казавшиеся ей раньше незыблемыми законами жизни – они ускользали сквозь пальцы, словно песок, и она больше не видела привычных границ. Чувства сделались безусловными, их не сразу и не всегда удавалось объяснить. Словно Алиса в стране чудес, Эви чувствовала себя героиней фантастического сна. И тем не менее, сознание её оставалось ясным – просто оно вдруг в один момент как бы развернулось, сделалось столь глубоким, что ей стало сложно понять саму себя. К примеру, ей становилось неловко каждый раз, когда профессор извинялся перед ней, когда он ей сочувствовал, непознанное прежде тепло согревало её грудь… Но она не ощущала ни тени неловкости, когда они с Роном стояли рядом на осмотре… почти что голышом. Без малейшего стеснения они могли прикасаться к телам друг друга – и это ровным счётом ничего особого не значило для них. Ибо каждый сразу был обнажён перед другим безо всяких условностей. Словно кристальной чистоты океанская вода у берегов аномальной зоны, где все они родились, как телепатический эфир «океана» – их души были теперь прозрачны друг перед другом, словно бы слившись воедино. Каждый шаг, каждое действие сделалось интуитивно ясным, словно бы всё предопределялось извне. И всё это приводило в состояние ни с чем не сравнимой умиротворённости, общности, единства… Рон говорил, что гармония – это как раз то, чего она искала, будучи пантой. Но оказалось – это нечто гораздо большее…
«Похоже, я так и буду наполовину седой», – рассудила девочка, всмотревшись в своё отражение. Металлические прослойки на коже почти исчезли: по-видимому, сплав растворился и вновь конденсировался уже там, где это нужно. Но волосы на правой половине её головы так и остались пропитанными металлом, серебристо-серыми и жёсткими, почти как проволоки. Эви подняла перед собой руки и машинально свела вместе предплечья, соприкоснувшись тонкими серебристыми кольцами, нанизанными на них. Как те магниты во время осмотра, кольца держались в подвешенном состоянии сами по себе и не падали. Подобные тонкие металлические дуги крепились к вершинам звездообразного сплетения в её груди, а также опоясывали тело сверху и с боков. Разобравшись немного, девочка обнаружила, что все эти дуги и кольца можно легко снять, чтобы не мешали, а в случае надобности надеть снова. Помимо всего прочего, броня на её предплечьях и голенях стала заметно толще.
Вспомнив вновь о медицинском осмотре, о прикосновениях к своему телу, она вдруг ощутила желание близости… «Хочу увидеть Хаттори. Хочу встретиться с ним. Интересно, сколько сейчас времени?» Ещё до своей элькса-мутации, будучи пантой, Эви размышляла о том, как скажет эльксариму в маске о своих чувствах… Пыталась подобрать нужные слова, чтобы признаться ему. Теперь же, постучавшись в дверь его комнаты и оказавшись вновь рядом, она так и не смогла понять… зачем ей нужны были слова? Они сделались едины.
