Глава 0. Дневник
Мы зарождаемся в пробирках.
У нас нет родителей. И никогда не будет детей.
Мы не знаем, что такое любовь.
Виола написала три строчки в своей тетради и густо зачеркнула их. Прямые линии. Рваные росчерки. Спиральные круги. Не годится. Буквы всё равно проглядывают. Тетрадь теперь нужно уничтожить.
Опасные мысли нельзя излагать на бумаге. Один неверный шаг, и тебя заподозрят в отклонении. Детей с отклонениями утилизируют. Даже если после инкубатора они прошли первую медкомиссию и их признали «нормальными».
Виола знала, что она ненормальная, не такая как остальные. Об этом нельзя говорить, об этом нельзя писать. Но странные сны продолжают ей сниться, и от них не спрятаться, их не забыть.
Сначала они врывались к ней размытыми картинками, обрывками, мутными силуэтами. Но чем старше Виола становилась, тем отчётливее приходили видения.
Тогда Виола начала рисовать. Изображения в альбоме давались ей легко и снимали часть гнетущего груза. И карандашные наброски ни у кого не вызывали вопросов.
«Эта девочка хорошо рисует», – говорили про неё педагоги.
«Ей нужно налегать на творческие дисциплины», – вторили им врачи, изучающие мозговые процессы.
Чего хочет сама Виола, никто не спрашивал. В Обществе никто не интересуется желаниями детей. А Виола мечтала стать нейробиологом. Мечтала исследовать мозг и нервную систему, разбираться в том, что у людей в головах. Понять, что в голове у неё самой. И изобрести чип, отключающий чужие воспоминания.
После ужасной пандемии двести лет назад люди ослабли, но выжили. Всеобщая вакцинация спасла часть населения Земли, но сделала её бесплодной. Когда учёные изобрели первый ДНК-инкубатор для массового использования, наука и медицина скакнули вперёд. Следом появилась сыворотка молодости, на которую мог заработать золотых коинов любой трудящийся гражданин Общества. И применяя сыворотку, трудиться ещё дольше. Зарабатывать большее количество коинов на большее количество сывороток.
Людей стали клонировать. Но выращивать сразу больших и взрослых особей оказалось экономически невыгодно. Из инкубатора доставали девятилетних детей. Как если бы они рождались и росли естественным путём. Инкубатор выращивал такие образцы всего за десять месяцев. Популяция людей быстро восстанавливалась.
Дети, появляясь на свет, уже могли говорить, ходить, самостоятельно есть и одеваться. Ещё за девять лет они успевали научиться всему остальному, проявить себя, сдать профильные экзамены и получить профессию.
Генная инженерия развивалась. Клонологи вносили небольшие отличия в каждый экземпляр. Клонированные люди никогда не повторяли с точностью свою предыдущую версию. Новым поколениям присваивали другие имена и фамилии, а информация о коде ДНК хранилась в секрете.
Дети из инкубаторов не помнили прошлые жизни своих оригиналов. Не должны были помнить.
Виоле оставалось учиться полгода. Ей уже семнадцать лет, она в выпускном классе школы-интерната, которая на седьмом уровне.
«Это престижно», – не уставали напоминать учителя.
«Это перспективно», – соглашались ученики.
Виола грезила, что удачно сдаст необходимые экзамены и получит приглашение на работу в крупнейшую фармацевтическую компанию Конгломерата.
– Ви, ты слышала, Джои и Лу отправили на утилизацию? – раздалось над ухом замечтавшейся Виолы.
Ксана подошла неожиданно.
Ксана – не друг, но она всё время рядом и всё время что-то рассказывает.
В этом сезоне у неё ярко-жёлтые волосы, подстриженные до плеч. И когда Ксана делится очередными новостями, её сочные пряди словно загораются, возвещая всех вокруг: «Внимание, внимание, тут свежие сплетни!»
– Как это? За что? – удивилась Виола.
Джои и Лу – тоже в выпускном классе. Им оставалось совсем чуть-чуть до окончания школы. Виола их часто видела на совместных уроках. Джои отличалась высокой эрудицией и любознательностью, Виола могла бы с ней подружиться, но Джои слишком любила общаться и гулять, а Виола предпочитала тишину и укромный угол библиотеки. Лу выглядел спокойным мальчиком, и он добился лучших спортивных результатов. Тренер хотел даже отправить его на соревнования сборной, проходящие на восьмом уровне.
– Их застукали в подсобке за столовой. Представляешь, говорят, они там тискались. – Ксана хихикнула. – Прямо вот кожа к коже соприкасались. Руками и даже лицами! Фу!
Ксана скривилась как от съеденного лимона, а Виола почувствовала, как краской наливаются её щеки. Виола не очень любила свою белую кожу, ведь на ней в каждой неудобной ситуации тут же выступал предательский румянец. А ещё мелкие веснушки расползались от переносицы.
История Джои и Лу казалась невероятной. С виду нормальные ребята и вдруг попались на таком серьёзном нарушении. Любые телесные контакты запрещены среди детей.
– И что? – переспросила Виола. – Их, правда, утилизируют?
Ксана пожала плечами.
– Их сейчас допрашивают по отдельности, а потом заберут в ДэПэДэДэ.
Виола нахмурилась, не понимая.
– Департамент по делам детей, – устало расшифровала Ксана. – Может, и не утилизируют, а сошлют на третий уровень без сертификата зрелости. Но долго они там не проживут.
Прозвенел сигнал окончания перемены.
Следующим по расписанию шёл урок изобразительного искусства. Виола на нём всегда отдыхала, чувствуя себя в своей стихии. Она быстро выполняла задания учителя, и всё оставшееся время посвящала своим наброскам в альбоме.
– Флауэрс опять принялась за свои страшные картинки, – смеялись ребята с дальних парт, видя, как Виола быстро заштриховывает тени.
На альбомном листе появились две фигуры. Они стояли спиной перед широкой рекой. У девушки длинные волосы развивались на ветру, а юноша в руках держал сорванный цветок. Эти фигуры появились из простых линий карандашом. Но Виола ещё помнила как дул тёплый ветер, помнила рябь на поверхности воды и расходящиеся круги в месте, куда юноша бросил туда камешек. Виола помнила, как в этом сне не было никаких уровней, никаких экзаменов и переживаний о карьере. Не было самого Мегаполиса. Вокруг лишь зелень травы, шелест листвы и пение птиц. Аромат запретной свободы.
Карандаш Виолы завис над бумагой. Слова рвались из неё потоком. Но их нельзя записывать сюда. Что же делать?
«Я загружаю все свои конспекты на сервер, – обронил как-то один мальчик в столовой. – Зашифровываю их, чтобы никто не смог открыть».
Тогда Виола подумала, что это излишняя предосторожность. Её конспекты всегда были с ней в тетрадях и учебном планшете.
Но что если на сервере можно оставить анонимные записи, закодированные от чужих глаз?
Этот вопрос не давал ей покоя до следующего дня.
Утром она встала пораньше и перед первым уроком зашла в библиотеку. Компьютерный класс пустовал. Идеально.
– Можно мне доступ на дальний компьютер у окна? – вежливо попросила Виола администратора.
Женщина подняла бровь.
– В углу который?
Виола кивнула.
Привет, дорогой дневник.
Я хочу рассказать тебе о моих тайных мыслях, которые пугают. Но ты не должен испугаться, дорогой дневник. Забери с собой мои терзания. И возможно, мне станет легче. Может, моё безумие остановит своё развитие.
Каждую ночь я вижу разлом, и он всё ширится.
Мир вот-вот развалится.
Каждую ночь я слышу, как он трещит по швам, как надрывается в тонком месте. И некоторые его куски готовы улететь в обрыв.
Мы зарождаемся в пробирках.
У нас нет родителей. И никогда не будет детей.
Мы не знаем, что такое любовь.
Мы не помним свои прошлые жизни. Но я, кажется, вспоминаю. Либо схожу с ума.
Я никогда не нарушала правил, но к голове приливает кровь, и я ловлю себя на странных размышлениях. Я хочу ощутить свободу, я хочу гулять по земле. Настоящей твёрдой почве, а не искусственных дорожках на нашей аллее или рулонных газонах, раскатанных садовником.
Я хочу увидеть бескрайнее небо, а не его кусочки, проглядывающие через другие уровни.
Сейчас я в выпускном классе и моя история подходит к концу. Я не знаю, что будет со мной дальше.
Мир вот-вот развалится.
Если я выживу, дорогой дневник, я напишу тебе снова.
Глава 1. Новенький в классе
Виола дописала последнюю фразу и заархивировала файл. Он автоматически улетел на серверную папку с закодированным названием. Уроки информатики не прошли даром.
«Надеюсь, тебя никогда не найдут», – мысленно сказала Виола улетевшему архиву. Она очистила историю своих действий за последний час, завершила сеанс и покинула библиотеку. Нужно спешить на математику.
Виола шла по длинному коридору, постоянно отдергивая вниз короткую юбку платья. Но от быстрой ходьбы, она снова задиралась. Узкие рукава и облегающий плотный лиф так же сковывали движения и доставляли неудобства. Можно было надеть что-то другое, но такие тесные платья сейчас в моде у девочек выпускных классов, а Виола не хотела выделяться из толпы.
«Не выделяться» – такое кредо у Виолы. Именно поэтому она носила красные волосы. Она уже не помнила свой настоящий цвет, но с тех пор, как в школу просочилась мода на пёстрые прически, она так и осталась с красным цветом. Иногда он приобретал морковно-алый тон, иногда, наоборот, более винный. Но в любом случае все оттенки красного удачно гармонировали с её голубыми глазами и тонкой белой кожей.
Виола успела заскочить в класс за пару минут до звонка.
Мисс Чен, учительница математики, зашла как всегда под ритмичный стук собственных каблуков. Сегодня она оделась в костюм пурпурного цвета с глубоким декольте.
Учительница окинула учеников оценивающим взглядом, дотронувшись до своих больших очков в тонкой оправе, которые носила для стиля, а не из-за плохого зрения. Следом за учительницей в класс вошёл неизвестный кудрявый парень.
– Дети, здравствуйте. Познакомьтесь, новый ученик нашей школы – Винсент Джонс. Он только вчера вечером прибыл в наш кампус, сегодня у него первые уроки.
Новенький стоял неподвижно, аккуратно оглядывая класс своими огромными серыми глазами. А все в классе в ответ рассматривали новенького. Его каштановую копну волос, мягкими витками обрамляющую миловидное лицо, его чистую светлую кожу, которой обзавидуется любая девушка, его блеклую футболку, болотного цвета толстовку и тёмные свободные штаны, похожие на старомодные джинсы.
– И да, мистер Джонс, – снисходительным тоном продолжила мисс Чен. – Наша школа даёт своим воспитанникам свободу. Порой слишком большую. В том числе и в выборе одежды… Но попрошу вас в будущем придерживаться общих тенденций. Мешковатость и серость у нас не в почете, мы же не на каком-нибудь третьем уровне. Мы на седьмом! – гордо отметила она. – Наша школа растит граждан с большим потенциалом, а не пищу для варксов.
По классу пробежали смешки:
– Пища для варксов!
– Вот болван!
– Кто так одевается?!
Несмотря на такое скверное приветствие на лице у новенького отображалось полное безразличие. Он внимательно выслушал учительницу и, ничего не ответив, занял свободное место за партой. Винсент Джонс казался слишком спокойным и даже немного уставшим для подростка.
«Я бы сгорела со стыда на его месте», – подумала Виола, уткнувшись в учебный планшет.
Она сидела в среднем ряду и весь урок украдкой наблюдала за новеньким, который занял место у окна чуть впереди. Джонс почти не прикасался к планшету и ничего не записывал в рабочую тетрадь. Даже на учительницу он не поднимал взгляда и не слушал её. Весь урок кудрявый парень задумчиво рассматривал собственные руки, сжимая и разжимая кулаки.
Урок закончился, и ученики вылетели из кабинета. Виола чуть задержалась в коридоре, пытаясь проследить, куда пойдёт молчаливый новичок. Но когда толпа учеников рассеялась, Джонса нигде не было.
Виола немного огорчилась и поспешила на свою любимую биологию. Мистер Хаджессон обещал интересную лабораторную работу, нельзя было опаздывать.
На биологию новенький не пришёл.
Зато там проводилась диссекция пустынного хорька.
Каждый из учеников под контролем учителя смог сделать вскрытие, вытащить и разобрать основные внутренние органы мелкого грызуна. Виола восхищалась анатомией и сразу записалась на все дополнительные занятия. Но её восторг разделили не все одноклассники.
– Фу, потрошеная крыса, – взвизгнула Трейси, девочка со смуглой кожей, янтарно-карими глазами и лиловыми прядями.
– Не крыса, а пустынный хорёк!
– Да какая разница, меня сейчас вырвет…
Трейси скорчилась так, что никто не стал задерживать её на уроке.
– Мистер Хаджессон, а это пустынный хорек из настоящей пустыни? – раздался голос ученика с последней парты. Глен-выскочка, узкоглазый мальчик с пепельно-белыми волосами.
– Нет, этого зверька вырастили в нашей лаборатории, как и всех его предшественников, – не отрываясь от проводимой диссекции, ответил учитель.
– А чудовищ мы препарировать будем? – не унимался мальчишеский голос.
– Нет, мистер Ли. Этим вы займётесь самостоятельно, если после экзаменов успешно попадёте в фармацевтическую лабораторию, – устало ответил учитель.
До конца дня Виола больше не встречалась с новеньким, как и на следующий день.
Неужели у них по расписанию больше не совпал ни один урок, или загадочный Джонс просто сбежал? В первый же день.
По пятницам совмещенный урок обществознания и истории проводился в большой аудитории для нескольких параллелей. Виола пришла чуть пораньше, чтобы занять место поближе к лектору. Она не отличалась хорошим слухом, а эти предметы ей нужны для выпускных экзаменов.
Лектора ещё не было, но зато вокруг его стола собралась группа парней. Виктор Блэк, негласный лидер всей параллели выпускных классов, вальяжно сел на преподавательский стул. Его свита выстроилась у него за спиной: Глен, Альфред и Тони.
Виола сначала не придала значения их собранию. Они часто выкидывали нечто подобное. Но на пороге появился новенький, и всё встало на свои места.
– Эй, Винсент, – ласково пропел Виктор, и его приспешники прыснули от смеха. – Подойди к нам, давай познакомимся.
Виола замерла.
Остальные в классе тоже умолкли, направив взгляды на кафедру. Новенький же, сохраняя самообладание, подошел к ребятам. На нём снова надеты свободные штаны темного цвета, а вот толстовку сменила тёмная рубашка из плотной ткани. Длинные рукава, закатанные до локтя, обнажали жилистые предплечья.
– Винсент, Винсент, – нараспев повторил Виктор. – Нам с ребятами очень интересно, откуда ты такой взялся.
Новенький молчал.
Он заходил в аудиторию ссутулившимся, сейчас же вытянулся во весь рост, но его лицо по-прежнему выглядело равнодушным.
– Ты что, немой? – не выдержал Виктор и заржал вместе со своими дружками.
– Нет, – ответил Винсент.
Это короткое слово заставило всех снова умолкнуть и приковать своё внимание к новенькому. Виола поняла, что сейчас впервые услышала его голос, такой бархатистый, полный глубины, столь несвойственной мальчишкам его возраста. Даже у Виктора, высокого широкоплечего красавца, до сих пор проскакивали визгливые нотки ломающегося голоса.
Когда временная завеса очарования спала, Виктор продолжил допрос:
– Вот скажи, почему ты такой кудрявый? Это какая-то химия, завивка?
– Нет, это генетика. Ген кудрявых волос доминантный. Но даже в наше время он самый редкий, проявляется всего у пятнадцати процентов населения. Поэтому я могу понять ваше удивление.
