Но не помогло. Пульс увеличивался. Температура тела объекта снова росла.
– Джефф, сделай что-нибудь! – крикнул Колин в истерике.
Виола наблюдала, как Винсент терпит боль, но больше не произносит ни звука. Из грудины у него по-прежнему торчала толстая игла с поршнем.
– Активирую робота-ассистента…
Джефф направил робота к поршню.
– Захват, подъём.
Механическая рука схватила инструмент и выдернула его из кости.
Винсент не сдержал крик.
– Игла успела обрасти тканями, – заметил Колин, осматривая вытащенный инструмент. – У объекта иммунный ответ на инородные предметы и усиленная регенерация.
– Он тут сейчас всё кровью зальёт, – крикнул другой технолог.
– Наложу давящую повязку, – сказал Джефф.
Он направил механическую руку с антисептической салфеткой на грудину объекта, но пальцы Джеффа дрогнули, робот дёрнулся, сместился на пару сантиметров и ударил объекта по рёбрам. Слишком сильно. Раздался хруст.
От неожиданной боли Винсент пронзительно вскрикнул.
Кровотечение не останавливалось. Объект закрыл глаза, словно теряя сознание.
– Кажется, рёбра сломал, – совершенно спокойно сказал Джефф и, отключив микрофон в боксе, снова направил механизированную руку на объект.
Рука робота в этот раз попала в грудину и начала давить. Винсент резко открыл глаза от новой порции боли. Он задыхался, пытался сделать хоть один глубокий вдох.
– Что вы делаете? – в ужасе спросила Виола, но её никто не услышал.
Наконец, Джефф отвёл руку робота в сторону. Кровотечение из грудины уменьшилось, Винсент даже смог дышать. Колин что-то говорил, но из-за отключенного микрофона, в зале ничего не слышали. Лаборант указал на монитор анестезионного аппарата.
Пульс 120, давление 157 на 116, температура тела 39 градусов по Цельсию. Некритично, но решили взять паузу. Пульс объекта держался на одном уровне, температура тоже.
После небольшой передышки, мучитель Джефф снова заговорил в микрофон:
– Готовимся к пункции печени... стоп.
Джефф сверился с информацией на своём планшете, прочистил горло и сказал:
– Отбой пункция. Проводим резекцию. Внимание! Приготовиться к резекции печени. Делаем левостороннюю лобэктомию. Объект остаётся лежать на спине.
Виола закрыла глаза руками. У неё внутри всё содрогалось от одной мысли о грядущей операции. Это ведь не мёртвый пустынный хорёк на лабораторном столе… Живой человек. Пусть он монстр, но выглядит же, как человек! Это же Винсент. Он же живой, он умеет улыбаться, он держал её за руку, обнимал…
Ещё из школьного курса Виола помнила, что резекция подразумевает собой удаление почти половины органа. У печени нет нервных окончаний, но зато есть во всех окружающих её тканях. И такая обширная полостная операция без анестезии и переливания крови – это зверство. Они хотят убить Винсента?
«Борнали неуязвимы для огня и оружия, и, даже если получают ранения, регенерируют», – так говорил учитель в школе.
Виола уже поняла, что Винсент, безусловно, относится к этому самому редкому виду чудовищ. Но если борнали неуязвимы, то почему тогда Винсент сейчас истекает кровью? Почему он кричит от боли? Почему и кто его лишил зрения?
Виола одновременно хотела и покинуть лабораторию, чтобы не быть соучастником происходящего, и остаться, чтобы иметь возможность сделать хоть что-то. Совесть подсказала ей, что нужно выбрать второй вариант.
Понимал ли Винсент, что сейчас с ним будут делать? О чём он думает прямо сейчас?
Виола подобралась поближе к боксу и взглянула на монитор показателей.
– Пульс 130, давление 200 на 160! – ахнула она.
– Его не разорвёт? – спросил лаборант за спиной Виолы.
– Вот и увидим, – ответил ему другой.
Технолог, исполняющий роль хирурга, сделал первый надрез посеребрённым скальпелем.
Винсент издал хриплый крик. Пульс 150.
Технолог не мог продолжать. Он судорожно взглянул на Джеффа и указал на объект. Джефф включил микрофон в боксе.
– Надрез зарастает быстрее, чем я успеваю попасть внутрь, – доложил хирург. – Подключайте лазер. Пусть он непрерывно разрезает плоть, а я доберусь до органа.
– Хорошо, только береги пальцы, – сказал Джефф и снова отключил микрофон в боксе.
Механическая рука робота-ассистента доукомплектовалась лазерным наконечником и повторила рассечение поверх незажившего разреза.
Винсент пытался терпеть. Но на втором проходе лазера у него вырвался утробный крик.
Хирург сделал ещё один надрез вслед за лазером, попробовал вскрыть брюшную полость, но снова не успел, ткани срослись. После очередного разреза лазером хирург глубже вогнал свой скальпель и зажимом отогнул кожу. Она уже начала срастаться. Тогда хирург дёрнул сильнее, просто разрывая плоть.
Винсент кричал нечеловеческим голосом. Душераздирающие вопли слышали все в лаборатории. Но никто ничего не сказал, никто не остановил хирурга и Джеффа. Все лаборанты потупили взоры и сделали вид, что ничего не происходит.
Хирург продолжал свою работу, а Джефф управлял лазером, снова и снова прожигая регенерирующую плоть. Наконец, брюшная полость была варварски вскрыта. Хирург приступил к резекции.
Вдруг из кабинета вышел разгневанный мистер Галеви:
– Вы можете отключить микрофон в боксе? – зло спросил он. – Невозможно же работать под эти крики!
– Сэр, микрофон выключен, – растерянно пояснил Джефф.
– Ну, тогда вставьте этой твари кляп, чтобы не орал!
Виола забилась в угол за свой рабочий стол и накрыла голову руками. Это какой-то кошмарный сон. Сюрреализм.
Вскоре крики прекратились, но не потому, что экзекуция закончилась. Просто исполнительные работники при помощи медицинских жгутов для остановки кровотечения сделали подобие кляпа, затянув их вокруг головы объекта, а сверху для надёжности заклеили армированным скотчем.
Через час, когда резекция наконец-то закончилась, а весь пол стерильного бокса залился кровью, Джефф вспомнил про то, что они забыли взять образцы спинномозговой жидкости и серого вещества. Стол перевели в вертикальное положение, отключили налобный захват и склонили голову объекта к груди. Длинной иглой сделали пункцию из ствола головного мозга.
Виола отпросилась выйти подышать свежим воздухом. Если бы она имела пристрастие к курительным смесям, то сейчас не отказалась бы их использовать.
Возвращаться в лабораторию не хотелось. Не так она себе представляла работу своей мечты. Адам Галеви, возможно, и хороший генный инженер, но как человек он Виоле совсем не нравился. Как и вся его команда.
И что за ирония? Если бы Виоле не вздумалось вчера приехать на работу в свой выходной, то она, возможно, до сих пор бы числилась в лаборатории мистера Саммерса, не зная и не видя, какие зверства творятся совсем рядом.
Сегодняшний день перевернул для неё весь мир.
Стало понятно одно. Если и есть на Земле самое жестокое чудовище, то это, безусловно, человек.
Виола вернулась в лабораторию спустя несколько часов, и готовилась выслушать замечания в свой адрес. Но на неё никто не обращал внимания. В общем зале за компьютерами тихо работали четверо. В боксе никого не осталось, кроме объекта.
Показатели на мониторах свидетельствовали о том, что объект всё ещё жив. Но визуально он находился без сознания.
Кровь с пола убрали и восстановили стерильность.
Виола не знала, куда себя деть, поэтому собрала все отработанные лабораторные сосуды и инструменты, рассортировала их на «одноразовые» и «многоразовые». Первые утилизировала, вторые отнесла сначала в моечную, потом в стерилизационную комнату. За этим не самым интеллектуальным занятием прошёл остаток рабочего дня.
Виола осталась на ночное дежурство. Это даже не обсуждалось. Она не могла уйти.
– Охрана у главного входа и у грузового лифта, – напомнил ей мистер Галеви, уходя.
Виола кивнула. Охрана ей не понадобится сегодня. А, может, это было не напоминание, а предупреждение, чтобы глупостей не наделала? Виола об этом сразу не подумала.
По всему телу несчастного виднелась запекшаяся кровь. Рот так и оставили перевязанным импровизированным кляпом из жгутов и серой липкой ленты. Объекта бросили после последней пункции прикованным к столу в вертикальном положении, с ярким освещением в боксе.
Это самая настоящая пытка.
Виола судила по себе. Уснуть в таком положении при ярком свете невозможно, даже если очень хочется.
Через панель управления она приглушила свет до ночной подсветки. Бокс погрузился в полумрак, огни оборудования моргали цветными светодиодами, экран показывал умеренный сердечный ритм.
Винсент вдруг поднял голову. Его глаза светились огненными ореолами, он смотрел прямо на Виолу. Она подошла ближе и положила ладонь на стекло.
– Ты видишь меня? – шёпотом спросила она.
Винсент медленно моргнул.
Виола перевела стол в горизонтальное положение и зашла в бокс. В руках она держала объёмную мягкую тубу.
Она подошла вплотную к кушетке и выдавила на свою ладонь зелёный полупрозрачный гель. Аккуратно нанесла его на обмороженные огнетушителем руки Винсента, которые по-прежнему выглядели неважно, покрытые волдырями. Лёгкими массирующими движениями Виола распределила охлаждающий гель по всем повреждённым участкам одной руки. Потом обошла стол и повторила эту процедуру со второй рукой.
Она взглянула на Винсента. У него в глазах стояли слёзы.
– Это регенерирующий гель, – пояснила Виола. – Он должен помочь.
Винсент закрыл глаза. Слёзы скатились по его щекам. Виола дотронулась до его скулы кончиком пальца, вытирая слёзную дорожку. Он тут же распахнул веки.
Виола смотрела в его огненные ореолы, не отрывая взгляда. Какие же они завораживающие… Почему она тогда испугалась их? Почему она испугалась Винсента? Ведь это по-прежнему он. Всё тот же загадочный и добрый мальчик, который столько раз её выручал.
О чём он думает прямо сейчас? Это смертоносное чудовище, которое вытерпело адскую боль, никого не убив и не покалечив, а теперь тихонечко плачет, пока никто не видит.
– Твоё зрение вернулось? – тихо спросила Виола, боясь, что их кто-то может подслушать.
Винсент снова медленно моргнул.
Виола взяла салфетки, смоченные в антисептическом растворе, и начала аккуратно протирать кожу вокруг рваных и неумело зашитых ран. Ткани уже срастались. Кровь запеклась, превратившись в твёрдую корку. Кожа вокруг сломанных рёбер посинела.
Виола аккуратно провела по груди Винсента, размачивая и убирая засохшую кровь. В брюшине рана оказалась ещё влажная.
Монитор известил об увеличении пульса объекта.
– Извини, – сказала Виола и активировала подачу физраствора. – Нам запретили тратить на тебя наркотические препараты, раз анестезия тебя не берёт. Но ты обезвожен, капельница не помешает. Попробуй поспать. Скоро они все вернутся, и пытки продолжатся. Я не могу помочь. Прости.
Утром все обратили внимание, что исследовательский стол в горизонтальном положении и свет в боксе приглушён.
– Ты и колыбельную ему спела? – ехидно спросил Джефф, обращаясь к Виоле.
Адам Галеви вышел из своего кабинета и раздал старшим инструкции:
– Сегодня проводим электролиз. Подключайте электроды к объекту, будем подавать электрический ток.
– А как же стальные захваты? И ток? – спросила Виола.
Все посмотрели на неё, как на дурочку.
– Там диэлектрические вставки, – пояснил один из стажёров.
– За работу! К вечеру уже должен быть подготовлен отчёт с результатами, – приказал мистер Галеви, а сам удалился обратно в свой рабочий кабинет.
– То есть вы считаете, что Винсент Джонс замешан в этом происшествии?
Женщина с короткими фиолетовыми волосами взглянула поверх очков. Так смотрят учителя на провинившихся учеников, когда хотят задавить их своим авторитетом. Но стальную Ханну Вольф не сразить этим взглядом. Её, вообще, взглядом не сразить. Вольф за свою длинную жизнь успела пообщаться с преступниками разных калибров. Уж с начальницей отдела кадров в «Бруно ФармИндастриал» она как-нибудь справится.
– Я считаю, что он совершенно точно связан с этим происшествием, – ответила Ханна.
Она огляделась. Просторный кабинет всего на одного человека, со вкусом обставленный современной мебелью из металла и стекла. Острые углы, холодные оттенки, минимум предметов, – всё как Ханна любит, но позволить себе не может.
– Могу я осмотреть его рабочий кабинет? – внезапно спросила следователь.
Начальница отдела кадров немного помялась, потом нахмурилась и неохотно сказала:
– Идите за мной.
Кабинет Винсента Джонса выглядел гораздо скромнее. Во всю стену располагалось панорамное окно от пола до потолка – единственное украшение комнаты. Рядом стоял невзрачный письменный стол с рабочим компьютером и самое обычное передвижное кресло. Мебели для посетителей Ханна не увидела.
На столе сохранялся идеальный порядок. Ни разбросанных бумаг, ни карандашей и ручек, ни стикеров с напоминаниями, ни рабочего планшета, ни сувениров и прочей сентиментальной ерунды, которую люди порой тащат на рабочие места, чтобы создать подобие уюта.
Кабинет выглядел необитаемым.
– Он точно тут работал? – с недоверием спросила Ханна.
– Точно.
Ханна в задумчивости подошла к окну. Отсюда открывался впечатляющий вид на весь город. Если долго присматриваться, то можно увидеть в просветах дорожных потоков и другие уровни. Вдруг небольшой изъян привлёк внимание Ханны. В правом углу сверхпрочное стекло пошло мелкими трещинами.
– Что вы делаете с сотрудниками, которые прогуливают работу? – спросила Ханна, не отрываясь от завораживающей паутинки трещин.
– Мы их увольняем, – автоматически ответила начальница кадров.
– Как быстро? Сколько пропущенных без уважительной причины дней могут стать причиной для увольнения?
– Бывает, что и одного дня достаточно.
– Винсента Джонса вы уже уволили?
– Нет, он находится под личной протекцией мистера Бруно. Эти правила на него не распространяются.
Ханна резко повернулась. Женщина с фиолетовыми волосами прикусила нижнюю губу, осознавая, что сболтнула лишнее.
Следователь подошла ближе и спросила:
– Могу я поговорить с мистером Бруно?
– Извините, исключено. Мистер Бруно – очень занятой человек. Запись к нему на две недели вперёд.
Ханна пожала плечами. Она не выглядела расстроенной или удивленной, такой ответ для неё оказался вполне ожидаем. Протянув карточку со своим именем, следователь сказала:
– Позвоните мне, если вдруг появится какая-то новая информация.
– Хорошо, я вас провожу...
– Не стоит, я запомнила дорогу, – отрезала Ханна.
Проходя по опенспейсу, Вольф чуть не столкнулась с зазевавшейся белокурой девушкой, которая на своих высоких тонких каблуках оказалась ростом с долговязую Ханну.
– Кела, тебя большой босс искал, – сказал парень, выглядывая из-за перегородки.
Белокурая девица расплылась в улыбке и ускорила шаг в сторону лифтов.
Кела зашла в кабинет и тут же повернула защёлку на двери. Маркус приблизился. От девушки как всегда пахло сладкими цветами и цитрусами.
Кела прикрыла глаза и потянулась губами к шее Маркуса. Но он отстранился.
– Не сейчас, – пояснил он.
Кела удивлённо подняла брови и кокетливо пожала плечами.
– Зачем же ты меня вызывал?
– Ты видела Винсента вчера или сегодня?
Кела резко помрачнела.
– У меня до сих пор болит затылок и остались синяки на шее после его "ласк". Я больше не хотела бы его видеть, вообще, никогда.
Маркус изменился в лице, его глаза вспыхнули.
– Джефф, сделай что-нибудь! – крикнул Колин в истерике.
Виола наблюдала, как Винсент терпит боль, но больше не произносит ни звука. Из грудины у него по-прежнему торчала толстая игла с поршнем.
– Активирую робота-ассистента…
Джефф направил робота к поршню.
– Захват, подъём.
Механическая рука схватила инструмент и выдернула его из кости.
Винсент не сдержал крик.
– Игла успела обрасти тканями, – заметил Колин, осматривая вытащенный инструмент. – У объекта иммунный ответ на инородные предметы и усиленная регенерация.
– Он тут сейчас всё кровью зальёт, – крикнул другой технолог.
– Наложу давящую повязку, – сказал Джефф.
Он направил механическую руку с антисептической салфеткой на грудину объекта, но пальцы Джеффа дрогнули, робот дёрнулся, сместился на пару сантиметров и ударил объекта по рёбрам. Слишком сильно. Раздался хруст.
От неожиданной боли Винсент пронзительно вскрикнул.
Кровотечение не останавливалось. Объект закрыл глаза, словно теряя сознание.
– Кажется, рёбра сломал, – совершенно спокойно сказал Джефф и, отключив микрофон в боксе, снова направил механизированную руку на объект.
Рука робота в этот раз попала в грудину и начала давить. Винсент резко открыл глаза от новой порции боли. Он задыхался, пытался сделать хоть один глубокий вдох.
– Что вы делаете? – в ужасе спросила Виола, но её никто не услышал.
Наконец, Джефф отвёл руку робота в сторону. Кровотечение из грудины уменьшилось, Винсент даже смог дышать. Колин что-то говорил, но из-за отключенного микрофона, в зале ничего не слышали. Лаборант указал на монитор анестезионного аппарата.
Пульс 120, давление 157 на 116, температура тела 39 градусов по Цельсию. Некритично, но решили взять паузу. Пульс объекта держался на одном уровне, температура тоже.
После небольшой передышки, мучитель Джефф снова заговорил в микрофон:
– Готовимся к пункции печени... стоп.
Джефф сверился с информацией на своём планшете, прочистил горло и сказал:
– Отбой пункция. Проводим резекцию. Внимание! Приготовиться к резекции печени. Делаем левостороннюю лобэктомию. Объект остаётся лежать на спине.
Виола закрыла глаза руками. У неё внутри всё содрогалось от одной мысли о грядущей операции. Это ведь не мёртвый пустынный хорёк на лабораторном столе… Живой человек. Пусть он монстр, но выглядит же, как человек! Это же Винсент. Он же живой, он умеет улыбаться, он держал её за руку, обнимал…
Ещё из школьного курса Виола помнила, что резекция подразумевает собой удаление почти половины органа. У печени нет нервных окончаний, но зато есть во всех окружающих её тканях. И такая обширная полостная операция без анестезии и переливания крови – это зверство. Они хотят убить Винсента?
«Борнали неуязвимы для огня и оружия, и, даже если получают ранения, регенерируют», – так говорил учитель в школе.
Виола уже поняла, что Винсент, безусловно, относится к этому самому редкому виду чудовищ. Но если борнали неуязвимы, то почему тогда Винсент сейчас истекает кровью? Почему он кричит от боли? Почему и кто его лишил зрения?
Виола одновременно хотела и покинуть лабораторию, чтобы не быть соучастником происходящего, и остаться, чтобы иметь возможность сделать хоть что-то. Совесть подсказала ей, что нужно выбрать второй вариант.
Понимал ли Винсент, что сейчас с ним будут делать? О чём он думает прямо сейчас?
Виола подобралась поближе к боксу и взглянула на монитор показателей.
– Пульс 130, давление 200 на 160! – ахнула она.
– Его не разорвёт? – спросил лаборант за спиной Виолы.
– Вот и увидим, – ответил ему другой.
Технолог, исполняющий роль хирурга, сделал первый надрез посеребрённым скальпелем.
Винсент издал хриплый крик. Пульс 150.
Технолог не мог продолжать. Он судорожно взглянул на Джеффа и указал на объект. Джефф включил микрофон в боксе.
– Надрез зарастает быстрее, чем я успеваю попасть внутрь, – доложил хирург. – Подключайте лазер. Пусть он непрерывно разрезает плоть, а я доберусь до органа.
– Хорошо, только береги пальцы, – сказал Джефф и снова отключил микрофон в боксе.
Механическая рука робота-ассистента доукомплектовалась лазерным наконечником и повторила рассечение поверх незажившего разреза.
Винсент пытался терпеть. Но на втором проходе лазера у него вырвался утробный крик.
Хирург сделал ещё один надрез вслед за лазером, попробовал вскрыть брюшную полость, но снова не успел, ткани срослись. После очередного разреза лазером хирург глубже вогнал свой скальпель и зажимом отогнул кожу. Она уже начала срастаться. Тогда хирург дёрнул сильнее, просто разрывая плоть.
Винсент кричал нечеловеческим голосом. Душераздирающие вопли слышали все в лаборатории. Но никто ничего не сказал, никто не остановил хирурга и Джеффа. Все лаборанты потупили взоры и сделали вид, что ничего не происходит.
Хирург продолжал свою работу, а Джефф управлял лазером, снова и снова прожигая регенерирующую плоть. Наконец, брюшная полость была варварски вскрыта. Хирург приступил к резекции.
Вдруг из кабинета вышел разгневанный мистер Галеви:
– Вы можете отключить микрофон в боксе? – зло спросил он. – Невозможно же работать под эти крики!
– Сэр, микрофон выключен, – растерянно пояснил Джефф.
– Ну, тогда вставьте этой твари кляп, чтобы не орал!
Виола забилась в угол за свой рабочий стол и накрыла голову руками. Это какой-то кошмарный сон. Сюрреализм.
Вскоре крики прекратились, но не потому, что экзекуция закончилась. Просто исполнительные работники при помощи медицинских жгутов для остановки кровотечения сделали подобие кляпа, затянув их вокруг головы объекта, а сверху для надёжности заклеили армированным скотчем.
Через час, когда резекция наконец-то закончилась, а весь пол стерильного бокса залился кровью, Джефф вспомнил про то, что они забыли взять образцы спинномозговой жидкости и серого вещества. Стол перевели в вертикальное положение, отключили налобный захват и склонили голову объекта к груди. Длинной иглой сделали пункцию из ствола головного мозга.
Виола отпросилась выйти подышать свежим воздухом. Если бы она имела пристрастие к курительным смесям, то сейчас не отказалась бы их использовать.
Возвращаться в лабораторию не хотелось. Не так она себе представляла работу своей мечты. Адам Галеви, возможно, и хороший генный инженер, но как человек он Виоле совсем не нравился. Как и вся его команда.
И что за ирония? Если бы Виоле не вздумалось вчера приехать на работу в свой выходной, то она, возможно, до сих пор бы числилась в лаборатории мистера Саммерса, не зная и не видя, какие зверства творятся совсем рядом.
Сегодняшний день перевернул для неё весь мир.
Стало понятно одно. Если и есть на Земле самое жестокое чудовище, то это, безусловно, человек.
Виола вернулась в лабораторию спустя несколько часов, и готовилась выслушать замечания в свой адрес. Но на неё никто не обращал внимания. В общем зале за компьютерами тихо работали четверо. В боксе никого не осталось, кроме объекта.
Показатели на мониторах свидетельствовали о том, что объект всё ещё жив. Но визуально он находился без сознания.
Кровь с пола убрали и восстановили стерильность.
Виола не знала, куда себя деть, поэтому собрала все отработанные лабораторные сосуды и инструменты, рассортировала их на «одноразовые» и «многоразовые». Первые утилизировала, вторые отнесла сначала в моечную, потом в стерилизационную комнату. За этим не самым интеллектуальным занятием прошёл остаток рабочего дня.
Виола осталась на ночное дежурство. Это даже не обсуждалось. Она не могла уйти.
– Охрана у главного входа и у грузового лифта, – напомнил ей мистер Галеви, уходя.
Виола кивнула. Охрана ей не понадобится сегодня. А, может, это было не напоминание, а предупреждение, чтобы глупостей не наделала? Виола об этом сразу не подумала.
По всему телу несчастного виднелась запекшаяся кровь. Рот так и оставили перевязанным импровизированным кляпом из жгутов и серой липкой ленты. Объекта бросили после последней пункции прикованным к столу в вертикальном положении, с ярким освещением в боксе.
Это самая настоящая пытка.
Виола судила по себе. Уснуть в таком положении при ярком свете невозможно, даже если очень хочется.
Через панель управления она приглушила свет до ночной подсветки. Бокс погрузился в полумрак, огни оборудования моргали цветными светодиодами, экран показывал умеренный сердечный ритм.
Винсент вдруг поднял голову. Его глаза светились огненными ореолами, он смотрел прямо на Виолу. Она подошла ближе и положила ладонь на стекло.
– Ты видишь меня? – шёпотом спросила она.
Винсент медленно моргнул.
Виола перевела стол в горизонтальное положение и зашла в бокс. В руках она держала объёмную мягкую тубу.
Она подошла вплотную к кушетке и выдавила на свою ладонь зелёный полупрозрачный гель. Аккуратно нанесла его на обмороженные огнетушителем руки Винсента, которые по-прежнему выглядели неважно, покрытые волдырями. Лёгкими массирующими движениями Виола распределила охлаждающий гель по всем повреждённым участкам одной руки. Потом обошла стол и повторила эту процедуру со второй рукой.
Она взглянула на Винсента. У него в глазах стояли слёзы.
– Это регенерирующий гель, – пояснила Виола. – Он должен помочь.
Винсент закрыл глаза. Слёзы скатились по его щекам. Виола дотронулась до его скулы кончиком пальца, вытирая слёзную дорожку. Он тут же распахнул веки.
Виола смотрела в его огненные ореолы, не отрывая взгляда. Какие же они завораживающие… Почему она тогда испугалась их? Почему она испугалась Винсента? Ведь это по-прежнему он. Всё тот же загадочный и добрый мальчик, который столько раз её выручал.
О чём он думает прямо сейчас? Это смертоносное чудовище, которое вытерпело адскую боль, никого не убив и не покалечив, а теперь тихонечко плачет, пока никто не видит.
– Твоё зрение вернулось? – тихо спросила Виола, боясь, что их кто-то может подслушать.
Винсент снова медленно моргнул.
Виола взяла салфетки, смоченные в антисептическом растворе, и начала аккуратно протирать кожу вокруг рваных и неумело зашитых ран. Ткани уже срастались. Кровь запеклась, превратившись в твёрдую корку. Кожа вокруг сломанных рёбер посинела.
Виола аккуратно провела по груди Винсента, размачивая и убирая засохшую кровь. В брюшине рана оказалась ещё влажная.
Монитор известил об увеличении пульса объекта.
– Извини, – сказала Виола и активировала подачу физраствора. – Нам запретили тратить на тебя наркотические препараты, раз анестезия тебя не берёт. Но ты обезвожен, капельница не помешает. Попробуй поспать. Скоро они все вернутся, и пытки продолжатся. Я не могу помочь. Прости.
Утром все обратили внимание, что исследовательский стол в горизонтальном положении и свет в боксе приглушён.
– Ты и колыбельную ему спела? – ехидно спросил Джефф, обращаясь к Виоле.
Адам Галеви вышел из своего кабинета и раздал старшим инструкции:
– Сегодня проводим электролиз. Подключайте электроды к объекту, будем подавать электрический ток.
– А как же стальные захваты? И ток? – спросила Виола.
Все посмотрели на неё, как на дурочку.
– Там диэлектрические вставки, – пояснил один из стажёров.
– За работу! К вечеру уже должен быть подготовлен отчёт с результатами, – приказал мистер Галеви, а сам удалился обратно в свой рабочий кабинет.
Глава 18. Вторжение
– То есть вы считаете, что Винсент Джонс замешан в этом происшествии?
Женщина с короткими фиолетовыми волосами взглянула поверх очков. Так смотрят учителя на провинившихся учеников, когда хотят задавить их своим авторитетом. Но стальную Ханну Вольф не сразить этим взглядом. Её, вообще, взглядом не сразить. Вольф за свою длинную жизнь успела пообщаться с преступниками разных калибров. Уж с начальницей отдела кадров в «Бруно ФармИндастриал» она как-нибудь справится.
– Я считаю, что он совершенно точно связан с этим происшествием, – ответила Ханна.
Она огляделась. Просторный кабинет всего на одного человека, со вкусом обставленный современной мебелью из металла и стекла. Острые углы, холодные оттенки, минимум предметов, – всё как Ханна любит, но позволить себе не может.
– Могу я осмотреть его рабочий кабинет? – внезапно спросила следователь.
Начальница отдела кадров немного помялась, потом нахмурилась и неохотно сказала:
– Идите за мной.
Кабинет Винсента Джонса выглядел гораздо скромнее. Во всю стену располагалось панорамное окно от пола до потолка – единственное украшение комнаты. Рядом стоял невзрачный письменный стол с рабочим компьютером и самое обычное передвижное кресло. Мебели для посетителей Ханна не увидела.
На столе сохранялся идеальный порядок. Ни разбросанных бумаг, ни карандашей и ручек, ни стикеров с напоминаниями, ни рабочего планшета, ни сувениров и прочей сентиментальной ерунды, которую люди порой тащат на рабочие места, чтобы создать подобие уюта.
Кабинет выглядел необитаемым.
– Он точно тут работал? – с недоверием спросила Ханна.
– Точно.
Ханна в задумчивости подошла к окну. Отсюда открывался впечатляющий вид на весь город. Если долго присматриваться, то можно увидеть в просветах дорожных потоков и другие уровни. Вдруг небольшой изъян привлёк внимание Ханны. В правом углу сверхпрочное стекло пошло мелкими трещинами.
– Что вы делаете с сотрудниками, которые прогуливают работу? – спросила Ханна, не отрываясь от завораживающей паутинки трещин.
– Мы их увольняем, – автоматически ответила начальница кадров.
– Как быстро? Сколько пропущенных без уважительной причины дней могут стать причиной для увольнения?
– Бывает, что и одного дня достаточно.
– Винсента Джонса вы уже уволили?
– Нет, он находится под личной протекцией мистера Бруно. Эти правила на него не распространяются.
Ханна резко повернулась. Женщина с фиолетовыми волосами прикусила нижнюю губу, осознавая, что сболтнула лишнее.
Следователь подошла ближе и спросила:
– Могу я поговорить с мистером Бруно?
– Извините, исключено. Мистер Бруно – очень занятой человек. Запись к нему на две недели вперёд.
Ханна пожала плечами. Она не выглядела расстроенной или удивленной, такой ответ для неё оказался вполне ожидаем. Протянув карточку со своим именем, следователь сказала:
– Позвоните мне, если вдруг появится какая-то новая информация.
– Хорошо, я вас провожу...
– Не стоит, я запомнила дорогу, – отрезала Ханна.
Проходя по опенспейсу, Вольф чуть не столкнулась с зазевавшейся белокурой девушкой, которая на своих высоких тонких каблуках оказалась ростом с долговязую Ханну.
– Кела, тебя большой босс искал, – сказал парень, выглядывая из-за перегородки.
Белокурая девица расплылась в улыбке и ускорила шаг в сторону лифтов.
***
Кела зашла в кабинет и тут же повернула защёлку на двери. Маркус приблизился. От девушки как всегда пахло сладкими цветами и цитрусами.
Кела прикрыла глаза и потянулась губами к шее Маркуса. Но он отстранился.
– Не сейчас, – пояснил он.
Кела удивлённо подняла брови и кокетливо пожала плечами.
– Зачем же ты меня вызывал?
– Ты видела Винсента вчера или сегодня?
Кела резко помрачнела.
– У меня до сих пор болит затылок и остались синяки на шее после его "ласк". Я больше не хотела бы его видеть, вообще, никогда.
Маркус изменился в лице, его глаза вспыхнули.
