А те – соседкам. К полудню вся женская половина тихо шушукалась. Мужская нет. Мужики шли и шли себе, хоть и вместе, но далеко друг от друга. Временами останавливались и налаживали оселками косу. Изредка к своему тятьке или брату подбегал дитёнок с кувшином воды. Но дитёнку и в голову не приходило пересказывать какую-то непонятную историю про Дашу. У него своих историй поле целое. Любуйся, наслаждайся, впитывай.
А бабы никак не могли угомониться:
- Я сразу поняла, что нечисто это…
- Ага… Неделю не было, а тут явилась, даже сарафан не помяла.
- Знамо дело, с самим лешим знакомая.
- Он ей, небось, все тропинки показал.
- Я надысь заблудилась, ночь в лесу пробыла, так света белого невзвидела.
- Смотри, как подурнела. Уж Даша ли это?
- Улита давно ведь жалилась.
- Так Тиша вроде говорил, что брехня это?
- Много мужики понимают!
- Она ему глаза застлала. Подменыши это умеют. А Улита, видать, разглядела.
- Знамо дело – мать. Что ж она своего дитёнка от подменыша не отличит?
- Бывает, что и не различают.
- Ну да…
- Бабы, так Дашка же старая для подменыша.
- Во-во. Столько лет нас дурачила. А теперь, видать, что-то недоброе задумала.
- Как бы скот не пропал.
И отяжелели сердца.
- Как бы дождь не улил. Сено тогда всё взопреет.
Но небо было ясным, и стариковы колени не подсказывали о дожде.
- Как бы голод…
Тут уж рты прикрыли. Можно и дальше беды перечислять, много их. Но лучше поостеречься, чтобы не накликать.
В полдень все разошлись по кустам. Отдых. Теперь нельзя работать. Полудница накажет.
- Что за полудница? - неосторожно поинтересовалась Мара.
Ива так и захлопала глазами.
- Ты не знаешь про полудницу?
Мара прикусила язык. Поздновато. Но доброе и бесхитростное сердце Ивы скоро нашло извинения:
- Ну вы в своём Дебрянске даёте! Уж ежели про полудницу забыли… Во что значит город…. Ну так я тебе сейчас расскажу.
Мара и Ива решили отдохнуть под шелестящими низкими ветвями белоствольных берёз подальше от остальных сельчан.
- Одна баба жала жито, - начала Ива. – А время за полдень было. Ей бы уйти, а думает, клочок малый остался, жалко бросать. Выпрямила спину, глядь, а по полю идёт… Высо-окая. Трёх человек друг на друга поставь, такая будет. В белой рубахе, платочек на голове тоже белый. А в руке серп. Бабе б бежать в село, а у неё ноги отнялись, слушаться перестали. Смотрит и смотрит, как та приближается. Хотя… бабе не убежать. Парень ещё мог бы… А баба вряд ли… Полудница подошла близенько так и давай расспрашивать, вопросы с загадками задавать. Как пахали поле, да жито сеяли, как всходило оно и цвело. Все в подробностях спрашивает, а баба в подробностях говорит. У неё уже и язык отниматься стал, а замолчать нельзя – полудница серпом живо голову снимет. Так и говорила всё, говорила. Наконец охнула полудница: «Ты у меня силу отняла!». А баба вынула гребешок из-за пазухи: «На, мол, тебе подарочек!» Полудница и взяла… Дале пошла.
Мара с интересом поглядела на девушку. Верит ли она в эти сказки?
Глаза Ивы круглые, наивные, в них попеременно отражались все эмоции, которые должна испытывать та баба. И страх от встречи с потусторонним существом, и отчаянная попытка спастись, и усталость от долгих разговоров.
Губы Мары чуть дрогнули – верит.
- А ещё случай был. Мужик заснул на меже. А тут как что толкнуло под бок. Он открыл глаза – стоит. Он: «Чур меня!». А она высунула длинный язык и лизнула его в щёку. С тех пор у того язвы по щеке пошли. А другому мужику голову свернула. Потом на место прикрутила, да не так. С тех пор голова у него тяжёлая…
Мара села, поглядела на просторы. До чего же здесь всё же приятно, несмотря на полудниц и прочую нечисть. Вдалеке травы от ветра заходили зелёными волнами.
- Видишь, - прошептала Ива, указывая туда же пальцем. – Это она…
- Так нет же никого.
- Потому и не показывается, что нет никого. Нельзя сейчас работать под солнцем.
Мара снова чуть улыбнулась.
- Ива… Это всё очень интересно…
- Что ты! Страшно! – поправила Ива.
- Страшно, - согласилась Мара. – Но гораздо страшнее, когда невинную девушку со света сживают.
Ива молча закивала. Согласилась. Глаза из перепугано-наивных стали печальными.
- У нас тоже недавно случай был… Акулина утопилась… Сжили… со свету люди добрые.
- Даша, может, сходим на реку?
Даша лежала на сене, на верхушке самой дальней скирды. Здесь девушки выбрали себе место для ночёвки.
Но закат только догорал. Неожиданно у всех оказалось много свободного времени. Вот и решали, куда его девать. Хотя молодёжь давно решила. У реки жгли костёр, оттуда доносились девичьи песни, визги и смех. И откуда силы появились? С покоса возвращались – еле ноги волокли. А теперь этим ногам снова покоя нет.
Настя уговаривала Дашу пойти на гулянье.
- Не хочу…
Опечаленная девушка обернулась к Маре:
- Я с ней останусь.
Насте становилось страшно.
Маре тоже было не по себе. Через несколько дней она навсегда уйдёт из этого мира. А как же девушки? Ведь в том, что сейчас происходит с Дашей, есть и её вина.
Правду говорили, что любая мелочь может повлечь изменения в чужих судьбах. Вот и Дашина жизнь изменилась. Кто знает, может, и не получилась бы такая круговерть, если бы они с Андреем не стали бродить по чужому двору, как по музею.
Но в глубине души Мара с такими доводами тоже была не согласна. Они ведь всего лишь сковырнули рану, которая давно нарывала. Над Дашей с детства висела невидимая угроза. И рано или поздно её пришлось бы решать. Ведь тот же мельник не сегодня и не вчера задумался, брать ли её в жёны.
Поэтому виноватая она или нет, а только всё, что можно, она должна попытаться сделать.
- Я схожу…
- Найдёшь в темноте дорогу назад?
- Найду… наверное…
Мара пошла к реке, навстречу розовым облакам и далеко темнеющему небу, и мрачные мысли уносились прочь.
Откуда ей, городской жительнице, так знакома, родна, любима деревня, бескрайние просторы и вольный ветер? Откуда ей так близки эти люди? В каком сне она видела, как устремляется к солнышку василёк, приподнявшись на свои зелёные цыпочки? В какой песне она слышала, как звенит многоголосьем лето, сотканное из птичьих трелей и шелеста листвы? Где она умудрилась обонять запах свежескошенной травы, ведь сегодня он ей показался таким знакомым?
Но на берегу вдруг раздались тревожные возгласы. Мара ускорила шаг.
Оказалось, Захар с коня упал. Кобылка молоденькая, пугливая, дёрнулась от какого-то зверька - в наступающих сумерках не успели разглядеть, а Захар в это время верхом сидел, да расслабился. Вот и грохнулся наземь.
Но оказалось – ничего страшного. Когда Мара подбежала на помощь, он сам сел. Поводил плечами, проверяя повреждения:
- Как ты?
- Не убился?
- Где зашибся?
Обеспокоенные друзья засыпали вопросами.
- Да нормально всё. Только мальцам не рассказывайте, - усмехнулся Захар, - засмеют.
Остальные тоже посмеялись. Мало ли? Бывает…
Вскоре широкий хоровод возобновился. Лишь Мара осталась сидеть рядом с парнем. Она заметила, что ему на самом деле не весело. И больно… Она знала, как это бывает.
Вдруг спохватилась. Вынула из пояса Анюткину «звёздочку», протянула парню:
- Подержи.
Тот сначала дёрнулся в недоумении:
- Что это? Камень самоцветный? Никогда такой не видел? Или цветок?
- Это поможет.
Захар неуверенно взял.
- Тебе помог?
- Мне помог, - кивнула Мара. – Излечил от страшной болезни.
И Захар поднял глаза. Поглядел внимательно на девушку. И теперь в его взгляде не прыгали насмешливые искорки.
- Ты не ведьма?
- Нет, - замотала головой Мара. – Честное…
- Я вижу… Потому и беру.
Взял «звёздочку».
- Мара! Мара! Айда с нами в хоровод, - позвала Ива.
Мара поднялась, пошла. Протянула одну руку Иве, вторую – незнакомой девушке. Стала что-то подпевать. Больше для виду рот раскрывать и подтягивать мелодию в длинных местах.
Время тянулось. Костёр в центре завораживал. Мара оглядывала девичьи и юношеские фигуры и не могла избавиться от чувства нереальности происходящего.
Вдруг кто-то тронул за плечо. Оглянулась – Захар.
- Отойдём-ка.
Мара пошла за парнем.
- Благодарствую, - протянул «звёздочку».
- Помогла?
- Почти сразу.
Мара порадовалась. Сунула Анюткину находку в пояс, повернулась уйти… А потом снова оглянулась. Что-то не то. Захар смотрел печально и словно не решался сказать…
- Что? – сама спросила Мара.
- Брат… Не слыхала?
- Нет.
- Брат мой лежачий… Я когда с Галки упал, с кобылы, подумал, что второй калека у нас теперь будет. Да нет… Один по-прежнему…
Захар пытливо заглянул в глаза девушке.
- Где он? – спросила Мара.
- Он в селе. Куда уж ему на сенокос? - горькая усмешка скривила губы. - Ты думаешь, поможет?
- Думаю, да. Только у нас мало времени. Надо сегодня.
- Сейчас? – Захар даже обрадовался.
- Это возможно?
- Ты верхом умеешь?
- Нет, - Мара чуть виновата взглянула в серые глаза.
- Я пошёл запрягать. Едешь?
- Да…
Захар побежал к коням, которые небольшим табуном паслись за шалашами. На секунду обернулся неуверенно, оглядел девок и парней.
И Мара поняла: «А что люди скажут?» Посмотрел на неё, и Мара ещё раз кивнула, показывая готовность.
Ну что скажут? Тут уж людям решать, что говорить. А ей нет смысла слишком трястись над собственной репутацией.
В село прибыли ночью. Во двор въезжать не стали, Захар привязал коня к столбу у ворот. К рассвету надо вернуться на луг.
- Осторожно… Постой, я за лучиной схожу… А то давай мне руку, - несмело предложил парень.
Теперь его отношение к Маре изменилось. Исчезла насмешка, на её смену пришло… Мара даже и не определила эту форму. Похоже на уважение, только глубже. Наверное, так раньше крестьяне относились к учительницам. Как к особам чуть-чуть с другой планеты.
Парень и сам, казалось, изменился. Но здесь всё понятно. Исчезло зубоскальство, как маска, и Мара теперь узнала Захара настоящего – серьёзного и надёжного парня.
По дороге он спокойным тоном рассказал о брате. Но под этим спокойствием скрывалась глубокая тоска. Мара её ясно слышала.
- Всегда мне всё рассказывал, а тут молчит. Что случилось – никто не знает. Нашли его мужики у леса. На охоту пошёл на своих ногах, а назад… принесли. С тех пор лежит.
- Давно случилось?
- Давно...
Вот и весь разговор. Дальше ехали молча, каждый переживал своё.
Во дворе Мара протянула Захару руку. Крепкая мужская шершаво-твёрдая ладонь непривычно коснулась её кисти. Девушка едва сдержалась, чтобы не отдёрнуть свою. Когда она так? С Романом, давным-давно. Но теперь нельзя. И убрать руку тоже неудобно. Ладно, здесь, кажется, недалеко.
- Он теперь с бабкой. Остались мы вчетвером, я, мать, бабка и Алан.
Вскоре заскрипела дверь.
- Теперь стой. Я зажгу лучины.
- Хтой-та? – раздался старческий голос.
- Баб, спи. Это я.
- Захар, что ли?
- Да… Спи. Я скоро назад.
Вскоре из угла раздался храп. Во бабуля даёт, усмехнулась Мара. Какое спокойствие и доверие к жизни. Начиная с открытой двери и заканчивая полным отсутствием любопытства. Хотя… старость.
Вскоре жёлтый свет показал хату. Мара не стала рассматривать. Излишнее любопытство до добра не доводит. Надо учиться у бабки, что храпела из тёмного угла.
Захар пошёл в противоположную сторону.
- Алан… Спишь?
- Нет.
Голос совсем не сонный. И снова отсутствие любопытства. Но тут уже по другим причинам. Мара знала. Это бывает, когда болезнь уводит всё дальше от окружающего мира в глубины, неведомые здоровым людям. Из них не так-то просто вынырнуть. Да и часто незачем.
- Я тебе лекарку привёл.
- Ещё одну?
- На этот раз ту, которую нужно. Перехожая. У Тишиных на время остановилась... Мара, подойди.
Мара несмело подошла. Больные – люди особые. И постороннему человеку они могут не обрадоваться.
Худой, бледный, заросший щетиной парень лежал в куче тряпья. Мара ахнула. Они близнецы… И глаза защипали от неясной боли. Своей боли и чужой беды. Но может, в тусклом свете не заметят? Заметили, ничего не сказали.
- Я не лекарка. Просто у меня есть вещь. Она меня вылечила. У меня тоже была болячка. Сейчас…
Девушка торопливо полезла в пояс. И вскоре хата засияла новыми огнями.
- Это что?
- Я не знаю. Мы это называем… Неважно. Только нельзя ронять эту штуку. Она на земле почти исчезает. Может, не только на земле, но и на другой поверхности. Потом не найти обычными глазами.
Алан внимательно вгляделся в лицо девушки:
- А тебе не жалко?
Мара на мгновение замерла. Была у неё идея. Очень интересная. Но теперь…
- Не жалко.
Алан посмотрел на переливающуюся разноцветьем звёздочку, сказал задумчиво:
- Она поможет…
Мара радостно вздохнула – хорошее предзнаменование. Настрой имеет большое значение. Организму не придётся тратить время на борьбу с неверием.
- Как эту штуку приладить? – повернулся Захар к Маре.
Но Алан сам знал.
- У меня на пояснице… на спине… Туда надо…
- А как же ты будешь лежать? Она ведь и острая, и твёрдая.
Алан протянул руку. Мара передала звёздочку. Алан подержал в тонких пальцах.
- Она мягкая и тёплая. Самое то…
- Тогда надо привязать чем-то.
- Не надо. Сама удержится, - Алан теперь говорил, словно в забытьи. Словно находился в пограничном состоянии. Частично с ними, частично в каком-то неведомом мире.
- Мара, я поверну его, а ты приложи.
- Хорошо.
Звёздочка легла в поясничное углубление легко и надёжно. Когда Захар вернул брата на место, глаза его были закрыты, лицо спокойное и расслабленное.
- Он спит? – удивился Захар.
- Похоже, что да. Пошли.
Назад, по двору, Мара не протянула руку.
- Мне видно…
- Да… Кажется, небо светает.
Но Мара поняла, что Захар догадался об истинной причине.
- Почему ты у нас задержалась?
Испуганной Маре на миг показалось, что парень знает о ней больше, чем кажется. Но он пояснил:
- Перехожие, если и останавливаются, то на это у них свой резон.
И Мара сообразила, что это шанс. Шанс привлечь мужскую поддержку.
- Мне нужно помочь Даше.
Захар долго молчал. Потом сказал задумчиво:
- Когда в распрю вступает ведьма, тогда силы становятся очень неравны. А ежели две ведьмы…
- Вот поэтому я здесь задержусь.
На луг вернулись, когда восток вовсю алел, а мужики налаживали свои косы.
- Я вовремя, - порадовался Захар.
Мара с сочувствием поглядела на парня. А спать? Сама же она рассчитывала зарыться в сено на несколько часов.
Но не тут-то было.
Когда она пробиралась к дальнему стогу, со стороны шалашей ей навстречу вынырнула тётка Улита.
- Проснулась? – ядовитым тоном поинтересовалась она. И вильнула глазами в сторону теперь уж далёкой фигуры Захара. – Пошли… Девки уже встали. Сейчас перекусим и за работу.
Мара не посмела возразить.
Бабушка Ульяна толкнула деда в бок.
- А? Чего? – по-стариковски закряхтел он спросонья.
- Тихо. Пошли-ка отойдём.
- Куда?
Дед хлопал глазами и никак не мог понять, чего от него хочет эта неугомонная. Ни днём, ни ночью покоя от неё нет. Но встал.
Щенок, нашедший себе надёжное укрытие возле дедова бока, поднял голову, но вставать следом не решился, снова уткнул нос в мягкую подкладку спальника.
Бабуля не стала больше тратить силы на переговоры, молча схватила деда за руку и потянула подальше. Дед, наконец, догадался, что опять от Артёма секреты, шёл молча. Но дойдя почти до реки, резко затормозил.
А бабы никак не могли угомониться:
- Я сразу поняла, что нечисто это…
- Ага… Неделю не было, а тут явилась, даже сарафан не помяла.
- Знамо дело, с самим лешим знакомая.
- Он ей, небось, все тропинки показал.
- Я надысь заблудилась, ночь в лесу пробыла, так света белого невзвидела.
- Смотри, как подурнела. Уж Даша ли это?
- Улита давно ведь жалилась.
- Так Тиша вроде говорил, что брехня это?
- Много мужики понимают!
- Она ему глаза застлала. Подменыши это умеют. А Улита, видать, разглядела.
- Знамо дело – мать. Что ж она своего дитёнка от подменыша не отличит?
- Бывает, что и не различают.
- Ну да…
- Бабы, так Дашка же старая для подменыша.
- Во-во. Столько лет нас дурачила. А теперь, видать, что-то недоброе задумала.
- Как бы скот не пропал.
И отяжелели сердца.
- Как бы дождь не улил. Сено тогда всё взопреет.
Но небо было ясным, и стариковы колени не подсказывали о дожде.
- Как бы голод…
Тут уж рты прикрыли. Можно и дальше беды перечислять, много их. Но лучше поостеречься, чтобы не накликать.
В полдень все разошлись по кустам. Отдых. Теперь нельзя работать. Полудница накажет.
- Что за полудница? - неосторожно поинтересовалась Мара.
Ива так и захлопала глазами.
- Ты не знаешь про полудницу?
Мара прикусила язык. Поздновато. Но доброе и бесхитростное сердце Ивы скоро нашло извинения:
- Ну вы в своём Дебрянске даёте! Уж ежели про полудницу забыли… Во что значит город…. Ну так я тебе сейчас расскажу.
Мара и Ива решили отдохнуть под шелестящими низкими ветвями белоствольных берёз подальше от остальных сельчан.
- Одна баба жала жито, - начала Ива. – А время за полдень было. Ей бы уйти, а думает, клочок малый остался, жалко бросать. Выпрямила спину, глядь, а по полю идёт… Высо-окая. Трёх человек друг на друга поставь, такая будет. В белой рубахе, платочек на голове тоже белый. А в руке серп. Бабе б бежать в село, а у неё ноги отнялись, слушаться перестали. Смотрит и смотрит, как та приближается. Хотя… бабе не убежать. Парень ещё мог бы… А баба вряд ли… Полудница подошла близенько так и давай расспрашивать, вопросы с загадками задавать. Как пахали поле, да жито сеяли, как всходило оно и цвело. Все в подробностях спрашивает, а баба в подробностях говорит. У неё уже и язык отниматься стал, а замолчать нельзя – полудница серпом живо голову снимет. Так и говорила всё, говорила. Наконец охнула полудница: «Ты у меня силу отняла!». А баба вынула гребешок из-за пазухи: «На, мол, тебе подарочек!» Полудница и взяла… Дале пошла.
Мара с интересом поглядела на девушку. Верит ли она в эти сказки?
Глаза Ивы круглые, наивные, в них попеременно отражались все эмоции, которые должна испытывать та баба. И страх от встречи с потусторонним существом, и отчаянная попытка спастись, и усталость от долгих разговоров.
Губы Мары чуть дрогнули – верит.
- А ещё случай был. Мужик заснул на меже. А тут как что толкнуло под бок. Он открыл глаза – стоит. Он: «Чур меня!». А она высунула длинный язык и лизнула его в щёку. С тех пор у того язвы по щеке пошли. А другому мужику голову свернула. Потом на место прикрутила, да не так. С тех пор голова у него тяжёлая…
Мара села, поглядела на просторы. До чего же здесь всё же приятно, несмотря на полудниц и прочую нечисть. Вдалеке травы от ветра заходили зелёными волнами.
- Видишь, - прошептала Ива, указывая туда же пальцем. – Это она…
- Так нет же никого.
- Потому и не показывается, что нет никого. Нельзя сейчас работать под солнцем.
Мара снова чуть улыбнулась.
- Ива… Это всё очень интересно…
- Что ты! Страшно! – поправила Ива.
- Страшно, - согласилась Мара. – Но гораздо страшнее, когда невинную девушку со света сживают.
Ива молча закивала. Согласилась. Глаза из перепугано-наивных стали печальными.
- У нас тоже недавно случай был… Акулина утопилась… Сжили… со свету люди добрые.
Глава 120
- Даша, может, сходим на реку?
Даша лежала на сене, на верхушке самой дальней скирды. Здесь девушки выбрали себе место для ночёвки.
Но закат только догорал. Неожиданно у всех оказалось много свободного времени. Вот и решали, куда его девать. Хотя молодёжь давно решила. У реки жгли костёр, оттуда доносились девичьи песни, визги и смех. И откуда силы появились? С покоса возвращались – еле ноги волокли. А теперь этим ногам снова покоя нет.
Настя уговаривала Дашу пойти на гулянье.
- Не хочу…
Опечаленная девушка обернулась к Маре:
- Я с ней останусь.
Насте становилось страшно.
Маре тоже было не по себе. Через несколько дней она навсегда уйдёт из этого мира. А как же девушки? Ведь в том, что сейчас происходит с Дашей, есть и её вина.
Правду говорили, что любая мелочь может повлечь изменения в чужих судьбах. Вот и Дашина жизнь изменилась. Кто знает, может, и не получилась бы такая круговерть, если бы они с Андреем не стали бродить по чужому двору, как по музею.
Но в глубине души Мара с такими доводами тоже была не согласна. Они ведь всего лишь сковырнули рану, которая давно нарывала. Над Дашей с детства висела невидимая угроза. И рано или поздно её пришлось бы решать. Ведь тот же мельник не сегодня и не вчера задумался, брать ли её в жёны.
Поэтому виноватая она или нет, а только всё, что можно, она должна попытаться сделать.
- Я схожу…
- Найдёшь в темноте дорогу назад?
- Найду… наверное…
Мара пошла к реке, навстречу розовым облакам и далеко темнеющему небу, и мрачные мысли уносились прочь.
Откуда ей, городской жительнице, так знакома, родна, любима деревня, бескрайние просторы и вольный ветер? Откуда ей так близки эти люди? В каком сне она видела, как устремляется к солнышку василёк, приподнявшись на свои зелёные цыпочки? В какой песне она слышала, как звенит многоголосьем лето, сотканное из птичьих трелей и шелеста листвы? Где она умудрилась обонять запах свежескошенной травы, ведь сегодня он ей показался таким знакомым?
Но на берегу вдруг раздались тревожные возгласы. Мара ускорила шаг.
Оказалось, Захар с коня упал. Кобылка молоденькая, пугливая, дёрнулась от какого-то зверька - в наступающих сумерках не успели разглядеть, а Захар в это время верхом сидел, да расслабился. Вот и грохнулся наземь.
Но оказалось – ничего страшного. Когда Мара подбежала на помощь, он сам сел. Поводил плечами, проверяя повреждения:
- Как ты?
- Не убился?
- Где зашибся?
Обеспокоенные друзья засыпали вопросами.
- Да нормально всё. Только мальцам не рассказывайте, - усмехнулся Захар, - засмеют.
Остальные тоже посмеялись. Мало ли? Бывает…
Вскоре широкий хоровод возобновился. Лишь Мара осталась сидеть рядом с парнем. Она заметила, что ему на самом деле не весело. И больно… Она знала, как это бывает.
Вдруг спохватилась. Вынула из пояса Анюткину «звёздочку», протянула парню:
- Подержи.
Тот сначала дёрнулся в недоумении:
- Что это? Камень самоцветный? Никогда такой не видел? Или цветок?
- Это поможет.
Захар неуверенно взял.
- Тебе помог?
- Мне помог, - кивнула Мара. – Излечил от страшной болезни.
И Захар поднял глаза. Поглядел внимательно на девушку. И теперь в его взгляде не прыгали насмешливые искорки.
- Ты не ведьма?
- Нет, - замотала головой Мара. – Честное…
- Я вижу… Потому и беру.
Взял «звёздочку».
- Мара! Мара! Айда с нами в хоровод, - позвала Ива.
Мара поднялась, пошла. Протянула одну руку Иве, вторую – незнакомой девушке. Стала что-то подпевать. Больше для виду рот раскрывать и подтягивать мелодию в длинных местах.
Время тянулось. Костёр в центре завораживал. Мара оглядывала девичьи и юношеские фигуры и не могла избавиться от чувства нереальности происходящего.
Вдруг кто-то тронул за плечо. Оглянулась – Захар.
- Отойдём-ка.
Мара пошла за парнем.
- Благодарствую, - протянул «звёздочку».
- Помогла?
- Почти сразу.
Мара порадовалась. Сунула Анюткину находку в пояс, повернулась уйти… А потом снова оглянулась. Что-то не то. Захар смотрел печально и словно не решался сказать…
- Что? – сама спросила Мара.
- Брат… Не слыхала?
- Нет.
- Брат мой лежачий… Я когда с Галки упал, с кобылы, подумал, что второй калека у нас теперь будет. Да нет… Один по-прежнему…
Захар пытливо заглянул в глаза девушке.
- Где он? – спросила Мара.
- Он в селе. Куда уж ему на сенокос? - горькая усмешка скривила губы. - Ты думаешь, поможет?
- Думаю, да. Только у нас мало времени. Надо сегодня.
- Сейчас? – Захар даже обрадовался.
- Это возможно?
- Ты верхом умеешь?
- Нет, - Мара чуть виновата взглянула в серые глаза.
- Я пошёл запрягать. Едешь?
- Да…
Захар побежал к коням, которые небольшим табуном паслись за шалашами. На секунду обернулся неуверенно, оглядел девок и парней.
И Мара поняла: «А что люди скажут?» Посмотрел на неё, и Мара ещё раз кивнула, показывая готовность.
Ну что скажут? Тут уж людям решать, что говорить. А ей нет смысла слишком трястись над собственной репутацией.
Глава 121
В село прибыли ночью. Во двор въезжать не стали, Захар привязал коня к столбу у ворот. К рассвету надо вернуться на луг.
- Осторожно… Постой, я за лучиной схожу… А то давай мне руку, - несмело предложил парень.
Теперь его отношение к Маре изменилось. Исчезла насмешка, на её смену пришло… Мара даже и не определила эту форму. Похоже на уважение, только глубже. Наверное, так раньше крестьяне относились к учительницам. Как к особам чуть-чуть с другой планеты.
Парень и сам, казалось, изменился. Но здесь всё понятно. Исчезло зубоскальство, как маска, и Мара теперь узнала Захара настоящего – серьёзного и надёжного парня.
По дороге он спокойным тоном рассказал о брате. Но под этим спокойствием скрывалась глубокая тоска. Мара её ясно слышала.
- Всегда мне всё рассказывал, а тут молчит. Что случилось – никто не знает. Нашли его мужики у леса. На охоту пошёл на своих ногах, а назад… принесли. С тех пор лежит.
- Давно случилось?
- Давно...
Вот и весь разговор. Дальше ехали молча, каждый переживал своё.
Во дворе Мара протянула Захару руку. Крепкая мужская шершаво-твёрдая ладонь непривычно коснулась её кисти. Девушка едва сдержалась, чтобы не отдёрнуть свою. Когда она так? С Романом, давным-давно. Но теперь нельзя. И убрать руку тоже неудобно. Ладно, здесь, кажется, недалеко.
- Он теперь с бабкой. Остались мы вчетвером, я, мать, бабка и Алан.
Вскоре заскрипела дверь.
- Теперь стой. Я зажгу лучины.
- Хтой-та? – раздался старческий голос.
- Баб, спи. Это я.
- Захар, что ли?
- Да… Спи. Я скоро назад.
Вскоре из угла раздался храп. Во бабуля даёт, усмехнулась Мара. Какое спокойствие и доверие к жизни. Начиная с открытой двери и заканчивая полным отсутствием любопытства. Хотя… старость.
Вскоре жёлтый свет показал хату. Мара не стала рассматривать. Излишнее любопытство до добра не доводит. Надо учиться у бабки, что храпела из тёмного угла.
Захар пошёл в противоположную сторону.
- Алан… Спишь?
- Нет.
Голос совсем не сонный. И снова отсутствие любопытства. Но тут уже по другим причинам. Мара знала. Это бывает, когда болезнь уводит всё дальше от окружающего мира в глубины, неведомые здоровым людям. Из них не так-то просто вынырнуть. Да и часто незачем.
- Я тебе лекарку привёл.
- Ещё одну?
- На этот раз ту, которую нужно. Перехожая. У Тишиных на время остановилась... Мара, подойди.
Мара несмело подошла. Больные – люди особые. И постороннему человеку они могут не обрадоваться.
Худой, бледный, заросший щетиной парень лежал в куче тряпья. Мара ахнула. Они близнецы… И глаза защипали от неясной боли. Своей боли и чужой беды. Но может, в тусклом свете не заметят? Заметили, ничего не сказали.
- Я не лекарка. Просто у меня есть вещь. Она меня вылечила. У меня тоже была болячка. Сейчас…
Девушка торопливо полезла в пояс. И вскоре хата засияла новыми огнями.
- Это что?
- Я не знаю. Мы это называем… Неважно. Только нельзя ронять эту штуку. Она на земле почти исчезает. Может, не только на земле, но и на другой поверхности. Потом не найти обычными глазами.
Алан внимательно вгляделся в лицо девушки:
- А тебе не жалко?
Мара на мгновение замерла. Была у неё идея. Очень интересная. Но теперь…
- Не жалко.
Алан посмотрел на переливающуюся разноцветьем звёздочку, сказал задумчиво:
- Она поможет…
Мара радостно вздохнула – хорошее предзнаменование. Настрой имеет большое значение. Организму не придётся тратить время на борьбу с неверием.
- Как эту штуку приладить? – повернулся Захар к Маре.
Но Алан сам знал.
- У меня на пояснице… на спине… Туда надо…
- А как же ты будешь лежать? Она ведь и острая, и твёрдая.
Алан протянул руку. Мара передала звёздочку. Алан подержал в тонких пальцах.
- Она мягкая и тёплая. Самое то…
- Тогда надо привязать чем-то.
- Не надо. Сама удержится, - Алан теперь говорил, словно в забытьи. Словно находился в пограничном состоянии. Частично с ними, частично в каком-то неведомом мире.
- Мара, я поверну его, а ты приложи.
- Хорошо.
Звёздочка легла в поясничное углубление легко и надёжно. Когда Захар вернул брата на место, глаза его были закрыты, лицо спокойное и расслабленное.
- Он спит? – удивился Захар.
- Похоже, что да. Пошли.
Назад, по двору, Мара не протянула руку.
- Мне видно…
- Да… Кажется, небо светает.
Но Мара поняла, что Захар догадался об истинной причине.
- Почему ты у нас задержалась?
Испуганной Маре на миг показалось, что парень знает о ней больше, чем кажется. Но он пояснил:
- Перехожие, если и останавливаются, то на это у них свой резон.
И Мара сообразила, что это шанс. Шанс привлечь мужскую поддержку.
- Мне нужно помочь Даше.
Захар долго молчал. Потом сказал задумчиво:
- Когда в распрю вступает ведьма, тогда силы становятся очень неравны. А ежели две ведьмы…
- Вот поэтому я здесь задержусь.
На луг вернулись, когда восток вовсю алел, а мужики налаживали свои косы.
- Я вовремя, - порадовался Захар.
Мара с сочувствием поглядела на парня. А спать? Сама же она рассчитывала зарыться в сено на несколько часов.
Но не тут-то было.
Когда она пробиралась к дальнему стогу, со стороны шалашей ей навстречу вынырнула тётка Улита.
- Проснулась? – ядовитым тоном поинтересовалась она. И вильнула глазами в сторону теперь уж далёкой фигуры Захара. – Пошли… Девки уже встали. Сейчас перекусим и за работу.
Мара не посмела возразить.
Глава 122
Бабушка Ульяна толкнула деда в бок.
- А? Чего? – по-стариковски закряхтел он спросонья.
- Тихо. Пошли-ка отойдём.
- Куда?
Дед хлопал глазами и никак не мог понять, чего от него хочет эта неугомонная. Ни днём, ни ночью покоя от неё нет. Но встал.
Щенок, нашедший себе надёжное укрытие возле дедова бока, поднял голову, но вставать следом не решился, снова уткнул нос в мягкую подкладку спальника.
Бабуля не стала больше тратить силы на переговоры, молча схватила деда за руку и потянула подальше. Дед, наконец, догадался, что опять от Артёма секреты, шёл молча. Но дойдя почти до реки, резко затормозил.
