Точно. В намерения Леры входил непонятный разговор, который нагонял на Шиму тревогу и страх.
То Рача временами что-то непонятное бормотал, мол, Шима - на самом деле не Шима. А теперь и Лера туда же.
- Если ты не хочешь открыться этим людям, скажи мне. Что я - не понимаю? Я умею хранить тайны.
Шима отложила камень. Может, пришло время и ей узнать, про какие тайны толкуют эти двое. Но надо по-хитрому. Когда у Рачи спросила напрямик, тот почему-то смутился и отошёл. Ничего не сказал. Как бы ещё и Леру не спугнуть.
- О каких тайнах ты говоришь?
- Ну... Чем ты раньше занималась...
- Лера, я раньше много чем занималась. Так же, как и сейчас. Тайн в этом нет.
- Ты меня не помнишь? - Лёра постаралась заглянуть собеседнице в глаза.
- Нет.
Шима твёрдо встретила взгляд, но самой стало ещё тревожней. Что-то во всём этом есть нехорошее.
- Я к тебе приходила.
- Куда ко мне? И зачем?
- К тебе в лесную хижину. Где вы с матерью жили.
- Зачем ты приходила?
- Хотела приворожить двоих сразу, - Лера наклонилась к девушке и понизила голос. - Помнишь, ты мне любовный напиток дала?
Шима не помнила. Может быть, она сошла с ума? Ведь бывают же такие случаи с другими людьми. Вот и с ней приключилось. Тогда понятны все её видения о внутреннем огне и чёрных колючках.
Девушка побледнела от ужаса. И что дальше? Дальше она побежит с растрёпанными волосами и без одежды в лес, как на её глазах случилось однажды с соплеменницей?
Лера вновь зашептала:
- Сделай ещё. Я отблагодарю.
- Нет... Не могу...
Девушке захотелось, чтобы пышная розовая фигура вернулась под свою ракиту.
Действительно, Лера встала.
- Не думай, что мне теперь нечего тебе подарить... Я найду...
Шима молча склонилась над зёрнами.
Лера отошла, от досады кусая губы. Да что ей так не везёт?
Шима осталась одна. Руки её дрожали, а в серую муку часто закапали слёзы. Редко лепёшки выходят солёными. Но сегодня, похоже, всех ждёт сюрприз.
Страшно быть сумасшедшей.
- Где-то здесь я видел эту девку. Она шла в ельник.
- Значит, пойдёмте в ельник. Будем искать.
- А найдём? Что дальше?
- Хаша приказал, пока только посмотреть, что за люди. Но коли подвернётся удача, девку взять.
- Ну и темень. И какой дурак в такой глухомани жить будет?
- Наверное тот, кому есть что скрывать. Или от кого-то скрываться.
Четыре тени быстро продвигались по пружинистой хвойной подстилке.
Пятая тень бесшумно скользила следом.
- Мать, я должна тебе рассказать...
- Расскажи, Уша.
- Про последний раз, когда я уходила...
Так и знала! Кама бросила лозу и пристально посмотрела в лицо дочери, ища следы обид. Эти походы в её бывшее племя добром не могли закончиться.
А Уша собиралась с духом. Вот как сказать про отца?
- Что ты молчишь? Говорила тебе, что с ними связываться опасно. А ты...
- Да я не про них. Ну почти не про них. Мы с бабушкой...
- С Налой?
- Ну да. С твоей бабушкой. Моей, получается, прабабушкой...
- Что?
- Мы с ней сдружились, - оживилась Уша. - Она хорошая. И смешная. Особенно, когда сердится. Она хочет к тебе прийти.
Кама улыбнулась, а потом почувствовала, как защипали глаза. Она склонилась над ветками, чтобы скрыть слёзы от дочери. Пробормотала невнятно:
- Это было бы большим счастьем для меня. Но это может быть опасно... для неё...
- Мать, ну не надо так всего бояться. Да, опасно. Но мне кажется, что Нала совсем не трусливая.
- Как бы мне хотелось её увидеть.
- Но я не про это...
- А про что?
Кама вновь бросила лозу. Уша вновь замолчала в нерешительности.
- Две бабы только.
- А, может, кто-нибудь в землянке?
- Да там землянка такая... Кто в ней поместится? Ну, может, один мужик. Что он с нами сделает? Справимся. Вперёд...
Внезапно зашуршала трава под чьими-то быстрыми шагами, затрещали ветки. А женщины успели только оглянуться.
- Уша, беги, - отчаянно закричала Кама. Она вмиг поняла, что означает этот хищный блеск в глазах, когда охота ведётся на человека.
И Уша вскочила на ноги, но не сделала ни шагу.
Конечно, первым делом она дёрнулась выполнять приказ матери, но... куда бежать? А мать? Она мать не оставит!
А в следующую минуту стало поздно.
Грубые мужские руки схватили её.
- Эта! - завопил бородатый мужик, заглядывая ей в лицо. - Она приходила. Точно, я её узнал. Куда ты, милая, дёргаешься? Теперь уж остынь... Натворила дел, а ответить забыла.
Каму схватили двое, она отчаянно вырывалась, но грубый удар в голову заставил её упасть без чувств.
- Мать!
Уша рванула к неподвижно лежащей матери, но мужики потянули её в сторону. В глазах девушки плескался ужас. Она всё поворачивала голову, пытаясь понять, жива ли мать.
Откуда выскочил Аха - никто не сообразил. Только вдруг огромная тёмная фигура вырвала Ушу у мужиков и стала расшвыривать их, как щенят. Один влетел в ствол дерева, тяжело крякнул и у подножия затих.
Но оставшиеся мужики пришли в себя, вытянули из-за поясов длинные ножи и медленно двинулись на Яху. У того в руках ничего не было.
- Отец, - прошептала Уша.
Чем ему помочь? Девушка огляделась по сторонам. Должно же быть что-то.
Топор. Около пня всегда лежит топор, отец дрова колет.
Уша рванула туда. Вот он. Схватила. Повернула уже вооружённая обратно...
Ещё двое лежали неподвижно. Отец справился сам. А четвёртый...
В следующее мгновение Уща закричала:
- Отец! Сзади! Обернись!
Но тот не обернулся... Он не понимал слов... Лишь отчаянный вопль дочери привлёк его внимание, и он посмотрел на неё... И этот его обеспокоенный взгляд... Обеспокоенный тревогой за дочь, был последним... в его жизни. Был последний... и его Уша помнила до конца своих дней.
Как-то вдруг сразу наступила тишина. Или это уши заложило? Или она от ужаса умерла?
Но... тяжёлый свистящий шум... Уша не сразу поняла, что это её дыхание. Она жива. Пока ещё.
Девушка подняла топор, глянула исподлобья на оставшегося на ногах.
- Лучше не подходи!
Мужик оглядел поверженных товарищей, наклонился над телом врага.
- Не трогай его, - заорала в бешенстве Уша и побежала.
Мужик хотел вернуть себе нож, но видя приближающуюся девушку, замер. Он увидел её полубезумный взгляд, увидел занесённый вверх топор, увидел искажённое от ярости лицо... и дрогнул. Отдёрнул руку и побежал безоружный в лес.
Чуть позже Уша сама вытянула нож из спины отца.
Тогда, после ухода Ушиной бабушки, Ара лежала под лавкой на земляном полу, укутанная старой шкурой и долго не могла прийти в себя. Но старушка, похоже, её не выдала.
Теперь Ара уже привыкла. В лачугу никто больше не заходил, тишина вокруг успокаивала. Временами девушка осторожно отворачивала конец вонючей шкуры - открывала обзор. Оглядывалась.
Никого. Полумрак. Полог у входа закрывал её от внешнего враждебного мира.
Искала глазами Наза. Его тоже не видать, но она знала, что темнеющие шкуры в углу - не просто так. Там Наз. Наблюдает в едва заметную щель за жизнью в чужом селении. Уже который день. И ночь.
Но пока ничего не удалось узнать про Лу.
Ара поморщилась. Как всё замлело. Как хочется по нужде. Но надо терпеть. До ночи отсюда не выбраться. Лишь с темнотой им удавалось возвращаться в лес. Там отдыхали. А перед рассветом снова забирались в бабкину хижину. Лучшего места для засады не найти.
Ара закрыла глаза... Заснула.
Проснулась от того, что кто-то пробежал по лицу.
«Мышь» - вздрогнула от отвращения, сдерживая крик. Сдержала. Вовремя вспомнила где она. Помогла и рука, закрывшая ей рот.
Не мышь. Наз её разбудил. Это его пальцы пробежали по лицу.
Ара стала подниматься, помня о лавке над головой. Не хватало громыхнуть здесь, в чужой хижине, в самом центре вражеского племени.
О-о, как ей нужно на выход, подальше от человеческих глаз, и от Назовых тоже.
- Уходим, - шепнул в самое ухо парень.
И Ара закивала головой.
Назад шли по уже привычному маршруту. А может, по другому. Ара особо не вникала, доверилась парню.
В этот раз в лесу долго не останавливались. Аре уже стало казаться, что они ушли слишком далеко, но Наз всё не разрешал ей говорить.
И лишь когда послышалось журчание ручья, Наз повернулся к девушке.
- Лайю...
Но Ара сердито перебила.
- Стой здесь! Я скоро!
Он что думает? Или он ничего не думает?
Через короткое время Ара схватила Наза за руку, зашептала тревожно:
- Что Лайя?
- Она здесь...
- Как здесь? А Лу?
- Про Лу ничего не знаю. Лайю схватили.
- О-о, как же так?
- Сам ничего не понимаю. Держат её в той же яме, что и Леру.
- О-о...
- Не одну. С тем самым охранником, которого мы завалили. Его, вроде, Гаем зовут.
- А как же быть?
- Самим нам не справиться. Теперь ночью их охраняют несколько человек. Мы вдвоём ничего не сможем сделать.
- Как же это ты всё узнал?
- Весь день слушал... Мы же были рядом с хижиной старейшины. Изредка новости долетали и к нам.
- О-о, - Аре стало стыдно. Вот так помощница! Кричала громче всех - меня возьмите, а пользы не принесла никакой.
- И вот что ещё...
Наз нерешительно замолчал.
- Что? Говори!
- Её чем-то опоили...
- Лайю?
- Да... Готовят...
Ара похолодела.
- К чему готовят?
- К жертве.
Новость ошеломила. Это по-настоящему? Это с их Лайей чужие люди хотят что-то вытворить?
- Когда?
- Завтра ночью.
- Что делать будем?
- Я уже думал. Нам нужны все. Ну, может, только кроме Киды...
Ара представила их жалкую кучку воинов с бабкой и дедом впереди. А противники - сильные, жестокие и самое главное - их много.
- Выживет кто-либо из наших? - Наз словно прочитал её мысли.
Ара молчала.
- Или и нам пожертвовать Лайей?
- Нет, - голос девушки прозвучал твёрдо. - Жертвовать мы никем не будем. Будем биться за каждого. Ни одного не отдадим. Наше племя - это как... живое... сердце. Нельзя оторвать кусок и выбросить.
- Значит, надо идти за подмогой.
- Наз, слушай. Я останусь здесь. А ты - беги.
- Опасно.
- Знаю. Но какой от меня будет толк, если все силы отдам на дорогу туда и назад? Нужно беречь то немногое, что у нас есть.
Наз обнял девушку. Прижал её тонкий стан к себе:
- Береги себя...
- Будь осторожен...
Так глубоко в колдыбань Нала ещё не заходила. Но Яка всё шёл и шёл. Временами останавливался, оборачивался и ждал её. Нале не хотелось показывать свою слабость, да и незачем заставлять человека ждать, но сделать ничего не могла. Ноги не шли. Устала.
Не разговаривали. Совсем. Не о чём. Всё, что было - общие интересы, общая жизнь, общие знакомые - осталось позади. Яка вернётся, продолжит эту общую жизнь, а вот она - нет.
Мыслями унеслась в юность. Как же быстро промчалось время! Ведь кажется, совсем-совсем недавно всё было - молодость, красота, сила и бесконечность впереди. А рядом родные. Мать, брат, бабушка, потом муж. Кажется, оглянись, тут же они должны быть. Рядом.
Рядом... Давно уж нет тех родных. Ушли тихо и безвозвратно. Ушли навсегда. Лишь память хранит любимые лица. А уйдёт Нала, так словно и те не жили. Будет ли земля помнить их лёгкую поступь? Или ветер давно и равнодушно сровнял их следы, дождь в свою очередь крепко полил, и земля позабыла...
- Тут.
Голос Яки, хоть и негромкий, заставил вздрогнуть. Нала и забыла про него. Вот и правда - дура старая. Голова дырявая, кому такая нужна?
Остановились перед зарослями крапивы.
- Ты глянь-ка, туда и не пробраться. Вон, видишь бугор?
- Вижу как будто.
- То землянка. Дойдёшь?
- Дойду.
Яка потоптался, спросил нехотя:
- А то, может, ход пробить? - кивнул на крапиву.
- Не. Не надо. К чему?
- И то верно. Ну, прощай, старая Нала.
- И ты прощай... Яка.
Бабка долго смотрела в спину последнему человеку, которого видела в жизни. Долго... Пока та не скрылась в зелени. Да и тогда не сразу отвернулась, всё ждала, может, мелькнёт ещё раз между деревьями. Не мелькнула.
Вздохнула. Повернулась к крапиве.
- Ишь, как ты тут расхозяйничалась! А ну, милая, подвинься чуток.
Стала пробираться в высокой траве, а крапива её жгла, жгла. Но Нала терпела. Не так много ей осталось терпеть.
Внезапно заросли закончились. Перед полуразвалившейся землянкой мурава была густая и невысокая.
- Ишь, как тут хорошо! - вновь подивилась Нала.
Разговаривать вслух ей понравилось, и она продолжила:
- А где же тут старая Коса? Сохранились ли её косточки? Или звери лютые унесли?
Внезапно поняла, что каждый следующий старик хоронит предыдущего. Если оставалось что хоронить.
Подошла ко входу. До полога дотрагиваться страшно - сгнил весь, того и гляди, рассыплется в прах. Но, может, на её век хватит, а вот следующему нечем будет закрываться от мира.
Зимой тяжко придётся.
Вступила в тёмную затхлую землянку, пропахшую пылью и сгнившим деревом. У стены неширокая лавка. А на ней... Нала сдержалась, не отвела взгляд. Постояла над Косой. Поговорила с ней:
- А помнишь...
Потом поискала какую-нибудь палку-копалку. Нашла. Каменная, крепкая. Знать, кто-то позаботился. К вечеру Косу похоронила.
Постояла, качаясь от усталости. Что дальше? Есть хочется. Подумала... Махнула бы рукой, если бы силы остались, - какое там есть! Умирать надо!
Вернулась в землянку, улеглась на место Косы и через короткое время... захрапела на всю округу.
Утром чуть свет вскочила по привычке, огляделась. Воспоминание тяжёлым грузом легло на душу. Не померла за ночь. И есть хочется страшно.
А потом словно пелена в голове спала:
- Да что это я? Наказали умирать, а я и согласилась. Как дура. Ай у меня других забот нет? А внучка? Неужто не взгляну на Каму?
И словно камень свалился с души. И силы откуда-то взялись. Вскочила и не оглядываясь поспешила прочь. Даже не почуяла, как по крапиве проходила.
- Надо только смотреть по сторонам, - учила по дороге саму себя. - Может, ягоды какие попадутся, или ещё что. Есть страшно хочется. Сейчас бы рыбки!
И живот тут же откликнулся громким и продолжительным согласием.
- Бежу, бежу, бежу, - Иза бегала по песку, беспрерывно оглядываясь.
Шан с чуть заметной улыбкой наблюдал за девочкой. Ему понравилось слово. Смешное.
- Куда это ты бежишь? - поинтересовался он.
- Я не куда-то бежу, я убегаю от злого дядьки.
- Какого дядьки?
- Какой украл Лу и побил Каму.
Шан нахмурился, не понимая.
- Я учусь бегать. Когда он за мной погонится, то не поймает, потому что я быстро научусь.
Иза побежала дальше.
- Бежу, бежу...
Шану стало не смешно. Желваки заиграли на скулах.
До чего же подлый Хаша. До чего же мерзкий. Волна гнева и презрения переполнила всё внутри. Так бы и раздавил, как червяка, потому что иначе его не остановить. Жадность и желание всё сгрести под себя не утихает. Длинными руками держит своих людей в страхе, а теперь ещё и здесь, в этом маленьком осиротевшем племени, переворошил, перековеркал всё. И ведь не успокоится. Шан всё больше склонялся к тому, чтобы ему самому, наконец, упокоить своего бывшего старейшину. Ну, или хотя бы попытаться.
Поглядел в сторону шалаша, там хлопотали женщины над раненой. Кама уже пришла в себя. Крепкий сон помог. Когда же утром Уша, почти на себе, притянула свою мать, на неё страшно было смотреть. Шану всегда было страшно смотреть на избитых женщин.
Лера, словно почуяв, что мысли Шана завертелись вокруг женской половины, медленно подошла, пытаясь плавной походкой напомнить приятные события минувших дней.
То Рача временами что-то непонятное бормотал, мол, Шима - на самом деле не Шима. А теперь и Лера туда же.
- Если ты не хочешь открыться этим людям, скажи мне. Что я - не понимаю? Я умею хранить тайны.
Шима отложила камень. Может, пришло время и ей узнать, про какие тайны толкуют эти двое. Но надо по-хитрому. Когда у Рачи спросила напрямик, тот почему-то смутился и отошёл. Ничего не сказал. Как бы ещё и Леру не спугнуть.
- О каких тайнах ты говоришь?
- Ну... Чем ты раньше занималась...
- Лера, я раньше много чем занималась. Так же, как и сейчас. Тайн в этом нет.
- Ты меня не помнишь? - Лёра постаралась заглянуть собеседнице в глаза.
- Нет.
Шима твёрдо встретила взгляд, но самой стало ещё тревожней. Что-то во всём этом есть нехорошее.
- Я к тебе приходила.
- Куда ко мне? И зачем?
- К тебе в лесную хижину. Где вы с матерью жили.
- Зачем ты приходила?
- Хотела приворожить двоих сразу, - Лера наклонилась к девушке и понизила голос. - Помнишь, ты мне любовный напиток дала?
Шима не помнила. Может быть, она сошла с ума? Ведь бывают же такие случаи с другими людьми. Вот и с ней приключилось. Тогда понятны все её видения о внутреннем огне и чёрных колючках.
Девушка побледнела от ужаса. И что дальше? Дальше она побежит с растрёпанными волосами и без одежды в лес, как на её глазах случилось однажды с соплеменницей?
Лера вновь зашептала:
- Сделай ещё. Я отблагодарю.
- Нет... Не могу...
Девушке захотелось, чтобы пышная розовая фигура вернулась под свою ракиту.
Действительно, Лера встала.
- Не думай, что мне теперь нечего тебе подарить... Я найду...
Шима молча склонилась над зёрнами.
Лера отошла, от досады кусая губы. Да что ей так не везёт?
Шима осталась одна. Руки её дрожали, а в серую муку часто закапали слёзы. Редко лепёшки выходят солёными. Но сегодня, похоже, всех ждёт сюрприз.
Страшно быть сумасшедшей.
Глава 113
- Где-то здесь я видел эту девку. Она шла в ельник.
- Значит, пойдёмте в ельник. Будем искать.
- А найдём? Что дальше?
- Хаша приказал, пока только посмотреть, что за люди. Но коли подвернётся удача, девку взять.
- Ну и темень. И какой дурак в такой глухомани жить будет?
- Наверное тот, кому есть что скрывать. Или от кого-то скрываться.
Четыре тени быстро продвигались по пружинистой хвойной подстилке.
Пятая тень бесшумно скользила следом.
- Мать, я должна тебе рассказать...
- Расскажи, Уша.
- Про последний раз, когда я уходила...
Так и знала! Кама бросила лозу и пристально посмотрела в лицо дочери, ища следы обид. Эти походы в её бывшее племя добром не могли закончиться.
А Уша собиралась с духом. Вот как сказать про отца?
- Что ты молчишь? Говорила тебе, что с ними связываться опасно. А ты...
- Да я не про них. Ну почти не про них. Мы с бабушкой...
- С Налой?
- Ну да. С твоей бабушкой. Моей, получается, прабабушкой...
- Что?
- Мы с ней сдружились, - оживилась Уша. - Она хорошая. И смешная. Особенно, когда сердится. Она хочет к тебе прийти.
Кама улыбнулась, а потом почувствовала, как защипали глаза. Она склонилась над ветками, чтобы скрыть слёзы от дочери. Пробормотала невнятно:
- Это было бы большим счастьем для меня. Но это может быть опасно... для неё...
- Мать, ну не надо так всего бояться. Да, опасно. Но мне кажется, что Нала совсем не трусливая.
- Как бы мне хотелось её увидеть.
- Но я не про это...
- А про что?
Кама вновь бросила лозу. Уша вновь замолчала в нерешительности.
- Две бабы только.
- А, может, кто-нибудь в землянке?
- Да там землянка такая... Кто в ней поместится? Ну, может, один мужик. Что он с нами сделает? Справимся. Вперёд...
Внезапно зашуршала трава под чьими-то быстрыми шагами, затрещали ветки. А женщины успели только оглянуться.
- Уша, беги, - отчаянно закричала Кама. Она вмиг поняла, что означает этот хищный блеск в глазах, когда охота ведётся на человека.
И Уша вскочила на ноги, но не сделала ни шагу.
Конечно, первым делом она дёрнулась выполнять приказ матери, но... куда бежать? А мать? Она мать не оставит!
А в следующую минуту стало поздно.
Грубые мужские руки схватили её.
- Эта! - завопил бородатый мужик, заглядывая ей в лицо. - Она приходила. Точно, я её узнал. Куда ты, милая, дёргаешься? Теперь уж остынь... Натворила дел, а ответить забыла.
Каму схватили двое, она отчаянно вырывалась, но грубый удар в голову заставил её упасть без чувств.
- Мать!
Уша рванула к неподвижно лежащей матери, но мужики потянули её в сторону. В глазах девушки плескался ужас. Она всё поворачивала голову, пытаясь понять, жива ли мать.
Откуда выскочил Аха - никто не сообразил. Только вдруг огромная тёмная фигура вырвала Ушу у мужиков и стала расшвыривать их, как щенят. Один влетел в ствол дерева, тяжело крякнул и у подножия затих.
Но оставшиеся мужики пришли в себя, вытянули из-за поясов длинные ножи и медленно двинулись на Яху. У того в руках ничего не было.
- Отец, - прошептала Уша.
Чем ему помочь? Девушка огляделась по сторонам. Должно же быть что-то.
Топор. Около пня всегда лежит топор, отец дрова колет.
Уша рванула туда. Вот он. Схватила. Повернула уже вооружённая обратно...
Ещё двое лежали неподвижно. Отец справился сам. А четвёртый...
В следующее мгновение Уща закричала:
- Отец! Сзади! Обернись!
Но тот не обернулся... Он не понимал слов... Лишь отчаянный вопль дочери привлёк его внимание, и он посмотрел на неё... И этот его обеспокоенный взгляд... Обеспокоенный тревогой за дочь, был последним... в его жизни. Был последний... и его Уша помнила до конца своих дней.
Как-то вдруг сразу наступила тишина. Или это уши заложило? Или она от ужаса умерла?
Но... тяжёлый свистящий шум... Уша не сразу поняла, что это её дыхание. Она жива. Пока ещё.
Девушка подняла топор, глянула исподлобья на оставшегося на ногах.
- Лучше не подходи!
Мужик оглядел поверженных товарищей, наклонился над телом врага.
- Не трогай его, - заорала в бешенстве Уша и побежала.
Мужик хотел вернуть себе нож, но видя приближающуюся девушку, замер. Он увидел её полубезумный взгляд, увидел занесённый вверх топор, увидел искажённое от ярости лицо... и дрогнул. Отдёрнул руку и побежал безоружный в лес.
Чуть позже Уша сама вытянула нож из спины отца.
Глава 114
Тогда, после ухода Ушиной бабушки, Ара лежала под лавкой на земляном полу, укутанная старой шкурой и долго не могла прийти в себя. Но старушка, похоже, её не выдала.
Теперь Ара уже привыкла. В лачугу никто больше не заходил, тишина вокруг успокаивала. Временами девушка осторожно отворачивала конец вонючей шкуры - открывала обзор. Оглядывалась.
Никого. Полумрак. Полог у входа закрывал её от внешнего враждебного мира.
Искала глазами Наза. Его тоже не видать, но она знала, что темнеющие шкуры в углу - не просто так. Там Наз. Наблюдает в едва заметную щель за жизнью в чужом селении. Уже который день. И ночь.
Но пока ничего не удалось узнать про Лу.
Ара поморщилась. Как всё замлело. Как хочется по нужде. Но надо терпеть. До ночи отсюда не выбраться. Лишь с темнотой им удавалось возвращаться в лес. Там отдыхали. А перед рассветом снова забирались в бабкину хижину. Лучшего места для засады не найти.
Ара закрыла глаза... Заснула.
Проснулась от того, что кто-то пробежал по лицу.
«Мышь» - вздрогнула от отвращения, сдерживая крик. Сдержала. Вовремя вспомнила где она. Помогла и рука, закрывшая ей рот.
Не мышь. Наз её разбудил. Это его пальцы пробежали по лицу.
Ара стала подниматься, помня о лавке над головой. Не хватало громыхнуть здесь, в чужой хижине, в самом центре вражеского племени.
О-о, как ей нужно на выход, подальше от человеческих глаз, и от Назовых тоже.
- Уходим, - шепнул в самое ухо парень.
И Ара закивала головой.
Назад шли по уже привычному маршруту. А может, по другому. Ара особо не вникала, доверилась парню.
В этот раз в лесу долго не останавливались. Аре уже стало казаться, что они ушли слишком далеко, но Наз всё не разрешал ей говорить.
И лишь когда послышалось журчание ручья, Наз повернулся к девушке.
- Лайю...
Но Ара сердито перебила.
- Стой здесь! Я скоро!
Он что думает? Или он ничего не думает?
Через короткое время Ара схватила Наза за руку, зашептала тревожно:
- Что Лайя?
- Она здесь...
- Как здесь? А Лу?
- Про Лу ничего не знаю. Лайю схватили.
- О-о, как же так?
- Сам ничего не понимаю. Держат её в той же яме, что и Леру.
- О-о...
- Не одну. С тем самым охранником, которого мы завалили. Его, вроде, Гаем зовут.
- А как же быть?
- Самим нам не справиться. Теперь ночью их охраняют несколько человек. Мы вдвоём ничего не сможем сделать.
- Как же это ты всё узнал?
- Весь день слушал... Мы же были рядом с хижиной старейшины. Изредка новости долетали и к нам.
- О-о, - Аре стало стыдно. Вот так помощница! Кричала громче всех - меня возьмите, а пользы не принесла никакой.
- И вот что ещё...
Наз нерешительно замолчал.
- Что? Говори!
- Её чем-то опоили...
- Лайю?
- Да... Готовят...
Ара похолодела.
- К чему готовят?
- К жертве.
Новость ошеломила. Это по-настоящему? Это с их Лайей чужие люди хотят что-то вытворить?
- Когда?
- Завтра ночью.
- Что делать будем?
- Я уже думал. Нам нужны все. Ну, может, только кроме Киды...
Ара представила их жалкую кучку воинов с бабкой и дедом впереди. А противники - сильные, жестокие и самое главное - их много.
- Выживет кто-либо из наших? - Наз словно прочитал её мысли.
Ара молчала.
- Или и нам пожертвовать Лайей?
- Нет, - голос девушки прозвучал твёрдо. - Жертвовать мы никем не будем. Будем биться за каждого. Ни одного не отдадим. Наше племя - это как... живое... сердце. Нельзя оторвать кусок и выбросить.
- Значит, надо идти за подмогой.
- Наз, слушай. Я останусь здесь. А ты - беги.
- Опасно.
- Знаю. Но какой от меня будет толк, если все силы отдам на дорогу туда и назад? Нужно беречь то немногое, что у нас есть.
Наз обнял девушку. Прижал её тонкий стан к себе:
- Береги себя...
- Будь осторожен...
Глава 115
Так глубоко в колдыбань Нала ещё не заходила. Но Яка всё шёл и шёл. Временами останавливался, оборачивался и ждал её. Нале не хотелось показывать свою слабость, да и незачем заставлять человека ждать, но сделать ничего не могла. Ноги не шли. Устала.
Не разговаривали. Совсем. Не о чём. Всё, что было - общие интересы, общая жизнь, общие знакомые - осталось позади. Яка вернётся, продолжит эту общую жизнь, а вот она - нет.
Мыслями унеслась в юность. Как же быстро промчалось время! Ведь кажется, совсем-совсем недавно всё было - молодость, красота, сила и бесконечность впереди. А рядом родные. Мать, брат, бабушка, потом муж. Кажется, оглянись, тут же они должны быть. Рядом.
Рядом... Давно уж нет тех родных. Ушли тихо и безвозвратно. Ушли навсегда. Лишь память хранит любимые лица. А уйдёт Нала, так словно и те не жили. Будет ли земля помнить их лёгкую поступь? Или ветер давно и равнодушно сровнял их следы, дождь в свою очередь крепко полил, и земля позабыла...
- Тут.
Голос Яки, хоть и негромкий, заставил вздрогнуть. Нала и забыла про него. Вот и правда - дура старая. Голова дырявая, кому такая нужна?
Остановились перед зарослями крапивы.
- Ты глянь-ка, туда и не пробраться. Вон, видишь бугор?
- Вижу как будто.
- То землянка. Дойдёшь?
- Дойду.
Яка потоптался, спросил нехотя:
- А то, может, ход пробить? - кивнул на крапиву.
- Не. Не надо. К чему?
- И то верно. Ну, прощай, старая Нала.
- И ты прощай... Яка.
Бабка долго смотрела в спину последнему человеку, которого видела в жизни. Долго... Пока та не скрылась в зелени. Да и тогда не сразу отвернулась, всё ждала, может, мелькнёт ещё раз между деревьями. Не мелькнула.
Вздохнула. Повернулась к крапиве.
- Ишь, как ты тут расхозяйничалась! А ну, милая, подвинься чуток.
Стала пробираться в высокой траве, а крапива её жгла, жгла. Но Нала терпела. Не так много ей осталось терпеть.
Внезапно заросли закончились. Перед полуразвалившейся землянкой мурава была густая и невысокая.
- Ишь, как тут хорошо! - вновь подивилась Нала.
Разговаривать вслух ей понравилось, и она продолжила:
- А где же тут старая Коса? Сохранились ли её косточки? Или звери лютые унесли?
Внезапно поняла, что каждый следующий старик хоронит предыдущего. Если оставалось что хоронить.
Подошла ко входу. До полога дотрагиваться страшно - сгнил весь, того и гляди, рассыплется в прах. Но, может, на её век хватит, а вот следующему нечем будет закрываться от мира.
Зимой тяжко придётся.
Вступила в тёмную затхлую землянку, пропахшую пылью и сгнившим деревом. У стены неширокая лавка. А на ней... Нала сдержалась, не отвела взгляд. Постояла над Косой. Поговорила с ней:
- А помнишь...
Потом поискала какую-нибудь палку-копалку. Нашла. Каменная, крепкая. Знать, кто-то позаботился. К вечеру Косу похоронила.
Постояла, качаясь от усталости. Что дальше? Есть хочется. Подумала... Махнула бы рукой, если бы силы остались, - какое там есть! Умирать надо!
Вернулась в землянку, улеглась на место Косы и через короткое время... захрапела на всю округу.
Утром чуть свет вскочила по привычке, огляделась. Воспоминание тяжёлым грузом легло на душу. Не померла за ночь. И есть хочется страшно.
А потом словно пелена в голове спала:
- Да что это я? Наказали умирать, а я и согласилась. Как дура. Ай у меня других забот нет? А внучка? Неужто не взгляну на Каму?
И словно камень свалился с души. И силы откуда-то взялись. Вскочила и не оглядываясь поспешила прочь. Даже не почуяла, как по крапиве проходила.
- Надо только смотреть по сторонам, - учила по дороге саму себя. - Может, ягоды какие попадутся, или ещё что. Есть страшно хочется. Сейчас бы рыбки!
И живот тут же откликнулся громким и продолжительным согласием.
Глава 116
- Бежу, бежу, бежу, - Иза бегала по песку, беспрерывно оглядываясь.
Шан с чуть заметной улыбкой наблюдал за девочкой. Ему понравилось слово. Смешное.
- Куда это ты бежишь? - поинтересовался он.
- Я не куда-то бежу, я убегаю от злого дядьки.
- Какого дядьки?
- Какой украл Лу и побил Каму.
Шан нахмурился, не понимая.
- Я учусь бегать. Когда он за мной погонится, то не поймает, потому что я быстро научусь.
Иза побежала дальше.
- Бежу, бежу...
Шану стало не смешно. Желваки заиграли на скулах.
До чего же подлый Хаша. До чего же мерзкий. Волна гнева и презрения переполнила всё внутри. Так бы и раздавил, как червяка, потому что иначе его не остановить. Жадность и желание всё сгрести под себя не утихает. Длинными руками держит своих людей в страхе, а теперь ещё и здесь, в этом маленьком осиротевшем племени, переворошил, перековеркал всё. И ведь не успокоится. Шан всё больше склонялся к тому, чтобы ему самому, наконец, упокоить своего бывшего старейшину. Ну, или хотя бы попытаться.
Поглядел в сторону шалаша, там хлопотали женщины над раненой. Кама уже пришла в себя. Крепкий сон помог. Когда же утром Уша, почти на себе, притянула свою мать, на неё страшно было смотреть. Шану всегда было страшно смотреть на избитых женщин.
Лера, словно почуяв, что мысли Шана завертелись вокруг женской половины, медленно подошла, пытаясь плавной походкой напомнить приятные события минувших дней.
