Горынычем друзья прозвали Игоря за способность вспыхивать — идеей, задачей, девушкой… Правда, с возрастом ему случалось загораться всё реже и реже. Но на этот раз Андр попал в точку. Игорь Дмитриевич не просто горел — пылал.
— Смотри, Андр!
Игорь Дмитриевич торжественно выложил на стеклянный столик перед Измайловым толстый том в некогда роскошном, а теперь изрядно потёртом кожаном переплёте. Золотые буквы на его переплёте потускнели, а местами совсем стёрлись, но название «Пурпурный рог Иштарны» всё ещё можно было разобрать.
— И? — поторопил Андр, уже понявший, что друг наткнулся на что-то действительно интересное.
Горыныч тем временем раскрыл книгу и предложил другу:
— Читай!
— Ежели желаешь познать незнаемое, призови Хранителя Тёмных Тайн…— прочитал вслух Андр и нахмурился. — Ничего не понимаю! Она же должна была быть на катрильском! Все эксперты подтвердили…
— Эксперты были правы. Она написана на катрильском. Хотя в остальном экспертизы филологов, которые мы проплатили для предъявления ревнителям, — полная туфта.
— Но это же не катрильский! — возразил Измайлов.
— В том-то и дело! — выдохнул Игорь Дмитриевич. — Совсем как в «Записках на змеиной коже»! Помнишь, там была проклятая тетрадь? В ней были записки на арузском, а каждый читал её на своём родном? — не обманул его ожидания Игорь Дмитриевич.
— Не помню, — усмехнулся Измайлов. — Я не любитель фильмов ужасов.
— Так и я не любитель, — кивнул Горыныч. — Но студенты тогда долго обсуждали, как хорошо было бы читать книги без перевода.
— И чего ты хочешь от меня? — с подозрением спросил Андр.
Кипучая энергия Горыныча не раз толкала их компанию на рискованные авантюры.
— Только не говори, что хочешь провести эксперимент с этой книгой!
— Тогда я лучше промолчу, — ответил Горыныч, всем своим видом показывая, что от своей затеи не отступится.
Он действительно помолчал, но после паузы заговорил с жаром:
— Я хочу провести небольшой ритуал, чтобы доказать, что эта книга — настоящая.
— Можешь не экспериментировать, — ещё больше нахмурился Измайлов. — Я тебе не рассказывал, но…
— Вот и молчи пока, — остановил его Игорь Дмитриевич. — Тайна нам сейчас очень пригодится для ритуала.
— Но зачем тебе это, Горыныч? — чуть насмешливо спросил Измайлов. — Прорицания? Привороты? Проклятия?
— Премудрость, — в тон ему ответил Горыныч. — В этой книге ритуалы призывов, но не сумранитов, а нейтральных духов. Нейтральных! За их призыв ревнители не сотрут тебя в порошок.
— Да, ревнители ничего не заметят, — задумчиво подтвердил Измайлов.
— Зато духи могут поделиться знаниями или ответить на вопрос… — тоном искусителя продолжил Горыныч.
В глазах Измайлова вспыхнул огонёк заинтересованности.
— На любой вопрос? — спросил он.
— Про любой не знаю, но с разумным должны справиться. — ответил приободрившийся Игорь Дмитриевич.
— И что для твоего эксперимента надо? — уточнил Андр уже деловым тоном. — Будем кроликов резать и дурман-траву жечь?
— Кроликов и дурман-траву придумали чернокнижники. А Хранителю Тёмных Тайн, — Горыныч кивнул на фолиант, — в жертву приносят тайны.
— Какие тайны? — спросил Измайлов.
— Желательно тёмные. Весь смысл в том, что проводить ритуал «познать незнаемое» нужно вдвоём, с тем, кому ты готов доверить свою тайну. Иначе о ней узнает не только Хранитель…
— Вот как… — задумчиво произнёс Андр.
У него за последнее время накопилось достаточно тайн. И не меньше вопросов. Так что, если есть шанс, что этот самый Хранитель поможет разобраться с охотниками за наследством… Рискнуть стоит.
— Твоя взяла, Горыныч, — усмехнулся Измайлов и потянулся к книге. — Ну, давай посмотрим, что нужно, чтобы «познать незнаемое».
— Три свечи, верёвка, жертвенник и серебряная чаша, — с готовностью перечислил Игорь Дмитриевич. — Верёвка и свечи у меня есть.
— Серебряная чаша? — задумчиво повторил Андр.
Он внимательно осмотрел кабинет. Взгляд его остановился на полке, где собирал пыль большой серебряный кубок с надписью: «Почётному доктору наук».
— Пойдёт? — спросил он у Горыныча, указывая на полку.
— Вот как ты относишься к знаку уважения Университета, — с деланой обидой произнёс Горыныч.
Они оба рассмеялись. Смех чуть разрядил напряжение.
— Но для ритуала подойдёт, — кивнул Игорь Дмитриевич.
— Но что будем делать с жертвенником? — спросил Измайлов.
— На нём надо будет сжечь бумагу с записанными тайнами. Думаю, что достаточно будет какой-нибудь приличной пепельницы… — Горыныч чуть растеряно обвёл взглядом кабинет некурящего друга.
— Приличную пепельницу… Сейчас… Где-то тут была…
Немного подумав, Андр достал из шкафа убранную с глаз подальше большую металлическую пепельницу.
— Отлично, — обрадовался Горыныч. — Тогда делаем так…
Час спустя все детали предстоящего ритуала были обговорены-переговорены и настала пора действовать. Горыныч разложил верёвку на полу вокруг двух кресел, связал её концы, приговаривая:
Я завязываю узел,
Я накладываю узы.
Чтоб злой дух, зверь или птица
Не смогли в мой круг пробиться.
Пламя, воздух, твердь, вода,
Обойдёт мой круг беда.
Жизнь и смерть, огонь и мрак,
Я сказал, да будет так!
Тщательно задёрнул шторы, создавая полумрак в комнате. Вернулся в кресло и зажёг свечку, стоявшую на столе. А потом продекламировал:
Тайной заката,
Секретом рассвета,
Хладом небесным,
Жаром подземным
Я заклинаю,
Рахас-Аранди: явись на зов.
Пламя свечи дрогнуло, словно от лёгкого порыва ветра. Игорю Дмитриевичу показалось, что в кабинете похолодало. Но он, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, продолжал:
Тьмою ночною,
Мглою пещерной,
Дымкой забвенья,
Мороком хитрым,
Я заклинаю,
Рахас-Аранди, тайну прими.
Пламя вздрогнуло ещё сильнее, а Горыныч посмотрел прямо на Измайлова.
— Рахас-Аранди, тайну прими, — торжественно произнёс он.
Он чуть помолчал и начал рассказывать:
— Счастливчик, ты помнишь тот случай на первом курсе… Когда мы хотели забраться на крышу музея Древностей?
Андр кивнул. Эту историю он помнил хорошо.
— Даже не верится теперь, что такими безмозглыми идиотами были. — хмыкнул Измайлов.
— Вадимыч, наш куратор, тогда перехватил нас на подходе к музею, потому что его предупредили, — продолжал Горыныч.
Измайлов кивнул, но перебивать друга больше не стал.
— Ты тогда из Кощея чуть душу не вытряс. Всё пытался выяснить, кто предупредил куратора.
Андр снова кивнул.
— А ведь это я, — вздохнул Горыныч. — это я тогда струхнул и предупредил отца. Ну а тот уже связался с Вадимычем.
Он помолчал, настороженно глядя на друга. Андр кивнул, пытаясь скрыть улыбку. И Горыныч улыбнулся ему в ответ, словно из ботинка пропал мелкий камушек, мешавшийся много лет.
— Вот, Рахас-Аранди, моя тайна.
Горыныч резким движением разорвал листок с тайной, аккуратно сложил обрывки, поднёс к горящей свече и бросил вспыхнувшие клочки в пепельницу.
Теперь наступила очередь Измайлова. Андр зажёг вторую свечу. Пламя затрепетало от порыва, едва не загасившего свечи, а после произнесения ритуального призыва в комнате ощутимо похолодало.
— Рахас-Аранди, тайну прими, — провозгласил Измайлов. — Ведаю я, что во зло были использованы ритуалы из книги этой.
Горыныч побледнел.
— «Чёрное безумие» было на меня наложено. И только чудом да помощью богов, забытых ныне, смог я от него избавиться.
— Андр, — ты серьёзно? — не удержался от вопроса Игорь Дмитриевич.
Измайлов кивнул.
— Вот Рахас-Аранди, моя тайна.
Андр поджёг свой листок и бросил в пепельницу.
А потом Горыныч вновь начал читать заклинание, Андр повторял за ним слово в слово:
Вечностью каплей,
Ветром мгновений,
Звёзд хороводом,
Песнью эфира
Я заклинаю,
Рахас-Аранди, тайну открой.
Третья свеча вспыхнула сама собой, а потом порыв ветра загасил все огоньки. Кабинет погрузился в темноту. Перед глазами Игоря Дмитриевича замелькали неясные образы, в ушах зазвучал нестройный хор голосов… Потом всё стихло, перед внутренним взором Игоря Дмитриевича возник старик. Лицо его непрерывно изменялось, черты плавились и плыли, застывая лишь на миг. И каждый лик его был отталкивающим, уродливым. Зато глаза оставались неизменными — мудрые, чуть насмешливые.
— Детскую тайну открыл ты мне, человек. Ничтожную тайну. — раздался в ушах Игоря Дмитриевича тихий дребезжащий смех. — И ты надеялся заплатить ею за незнаемое?
Горыныч не нашёлся с ответом. Он и сам понимал, что его терзания из-за той давней истории были глупостью, не стоящей скорлупки от выеденного яйца. И почему он выбрал именно её?
— Но коль скоро она была такой важной для тебя, — продолжал старик, — на первый раз приму её. И открою настоящую тайну, тайну этой книги.
Перед глазами Игоря Дмитриевича снова замелькали образы, но уже не так быстро. А комментарии старика помогли разобраться и сложить обрывочные видения в единую картину. Это было почти как в «Записках на змеиной коже», где дух надиктовывал письмена и начертание ритуалов старцу, находящемуся в трансе, на границе сна и яви. Только духов, диктовавших «Рог», было несколько. Игорь Дмитриевич различил фигуру с головой собаки, заметил мелькнувший лисий хвост и запомнил высокого мужчину в чёрно-белом плаще, стоявшего за спиной медиума.
— Вот моя тайна, человек, — торжественно возгласил старик. — Налагаю запрет: ни устно, ни письменно, ни каким-либо другим способом, ни наяву, ни во сне не сможешь ты поделиться ею. Я сказал, да будет так!
Он исчез, а свет в комнате вспыхнул ярко, словно загорелось не три, а три тысячи свечей. Игорь Дмитревич зажмурился бы, не будь его глаза и без того закрыты. Потом свет ослабел, и только тогда Горыныч осмелился открыть глаза. Первое, что он увидел, было ошарашенное лицо друга.
— Чему я так радовался в июне? — пробормотал Андр и растеряно потёр лицо рукой.
— Что? — непонимающе переспросил Горыныч.
— Мальчишка сказал, что я пойму, что к чему, если вспомню, чему радовался в июне, — пояснил Измайлов.
Уточнять, что за мальчишка, Игорь Дмитриевич не стал. Он вспомнил, что киношный Рахас-Аранди представал перед людьми то стариком, то юношей, то и вовсе серединку на половинку. Вместо этого Горыныч, завершая ритуал, дрожащими руками взял пепельницу, высыпал в кубок с водой пепел от сгоревших листков. Вода забурлила, вспенилась, потом успокоилась и … на её поверхности неверном свете свечей задрожало изображение мотылька с белым и чёрным крыльями.
— Что бы это значило? — озадаченно спросил Андр.
Под вечер мне позвонила Нютка.
— Поздравляю, мам! — затараторила она. — Ты у нас теперь знаменитость!
— Скажешь тоже! —хмыкнула я.
— Да нет, тут так и написано: «знаменитая переводчица Сания Ниас»
— «Тут» — это где? — растеряно спросила я.
— В «Театральном обозрении». Лови ссылку, — весело сказала дочка.
Оказалось, что Нютка наткнулась в сети на репортаж, посвящённый премьере «Аретаны». Часть его была посвящена премьере, а часть — светской публике. В «светской» части репортажа было несколько фотографий Адели. На одной из них «засветилась» и я.
— Видишь?! — гордо сказала Нютка. — Ты здесь такая красотка!
— Да уж, — хмыкнула я.
Фотография получилась удачной, хоть сейчас на обложку какой-нибудь «Чаровницы». Но при одном взгляде на неё у меня засосало под ложечкой от предчувствия неприятностей.
— Ты только глянь, мам, сколько тут комментариев!
Я глянула и недовольно поморщилась. Комментариев под фотографией было много. Слишком много, на мой вкус. Обсуждали меня, моё знакомство с Измайловой, а заодно и «Хроники».
— Ма, кажется ты за вчерашний день сделала для продвижения своих «Хроник» больше, чем весь отдел маркетинга за месяц. Я бы на твоём месте потребовала с них деньги за рекламу. — хихикнула дочка.
Нютка шутила, а вот редактор «Ветра перемен» Евгений Лазарев был совершенно серьёзен. Он переслал мне предложение издательства принять участие в завтрашней встрече с читателями в рамках продвижения «Хроник». И деньги предлагал тоже серьёзные — больше, чем за перевод главы самой книги.
Первым порывом было согласиться. Но потом я вспомнила о предупреждении Измайлова и задумалась. Для чего Андру понадобилось разводить такую таинственность с предупреждением? И кто должен быть осторожен? Софья Старцева, которая станет его наследницей через каких-то пять дней, или Сания Ниас, которую свет признал беглой катрильской грандессой?
О единстве этих двух дам знали немногие. За Андра и Олега можно было не беспокоиться. А мой сосед, став Артуром, научился держать язык за зубами. Вот Матвей Егорович, услышав новость, непременно поделился бы с матушкой, а через час о моём псевдониме знал бы уже весь Бельск. Но пока весь Бельск, все мои бывшие знакомые шлют мне письма по электронной почте, сокрушаясь над тем (эту версию придумала Нютка и озвучила её подружке), что у меня в Зарянске украли телефон. И всем написавшим я отвечала одно и то же. Да, прямо на вокзале. Нет, новый я пока не купила. Да, я устроилась на работу. Да, квартира очень дорогая, а брать телефон в кредит не хочу. Вот получу зарплату, а пока… Пока пишите мне письма крупным шрифтом и передавайте привет всем, кто меня знает.
Немного поколебавшись, я написала Лазареву, что готова участвовать в мероприятии, но хотелось бы узнать поподробнее. Вопрос Евгению Александровичу я задала потому, что у Сании не было опыта участия в подобных встречах. Но оказалось, что и у Софьи не было опыта участия во встречах такого масштаба.
Похоже, «Ветер перемен» решил зайти с козырей. Лазарев написал, что «хозяйкой» встречи будет знаменитая Света Цветова, способная создать остросюжетное шоу даже из прогноза погоды. В роли эксперта выступит председатель Клуба любителей остросюжетных детективов. А отвечать на их вопросы Лазареву и мне. Вопросы обещали быть каверзными…
Остаток вечера был посвящён «Хроникам». Я пересматривала текст, выбирая самые яркие цитаты и самые головоломные каламбуры, которыми грешил Ленвуд. И так увлеклась, что задремала прямо за столом. Уснула, позабыв вознести молитву о спокойных снах Бэтцу. И потому на меня тут же набросились кошмары. Мне снилось, что я бегу по незнакомому городу, а за мной по пятам несётся толпа поклонников и почитателей.
— Сания, позвольте Вас пригласить…
— Сания, косметику какого бренда Вы предпочитаете?
— Сания, а у Вас есть мужчина?
Я сворачивала в узкие переулки, ныряла в подворотни, перебегала дорогу на красный свет. Но из дверей домов, мимо которых я пробегала, выскакивали люди и присоединялись к моим преследователям.
— Сания, дайте мне автограф!
— И мне автограф!
— И мне…
Но толпа за моей спиной росла, как снежный ком. Я выбилась из сил и совсем уже было отчаялась, когда передо мной возник огромный мотылёк. Одно крыло его было угольно-чёрным, другое — глянцево-белым, как мелованная бумага.
— Здравствуй, женщина, — сказал Мотылёк Вечности.
Он чуть качнул крыльями и толпа исчезла, словно её и не было.
— Приветствую тебя, Летящий-над-Вечностью, — поклонилась я. — Я записала всё то, что ты мне прежде поведал. Расскажешь ли, что было дальше?
— О, да! Слушай…
На этот раз Мотылёк поведал мне о судьбе мага, в которой немалую роль сыграло туманное предсказание.
— Глупо получилось, — фыркнула я, выслушав историю. — Неужели нельзя было предупредить точнее?!
— Смотри, Андр!
Игорь Дмитриевич торжественно выложил на стеклянный столик перед Измайловым толстый том в некогда роскошном, а теперь изрядно потёртом кожаном переплёте. Золотые буквы на его переплёте потускнели, а местами совсем стёрлись, но название «Пурпурный рог Иштарны» всё ещё можно было разобрать.
— И? — поторопил Андр, уже понявший, что друг наткнулся на что-то действительно интересное.
Горыныч тем временем раскрыл книгу и предложил другу:
— Читай!
— Ежели желаешь познать незнаемое, призови Хранителя Тёмных Тайн…— прочитал вслух Андр и нахмурился. — Ничего не понимаю! Она же должна была быть на катрильском! Все эксперты подтвердили…
— Эксперты были правы. Она написана на катрильском. Хотя в остальном экспертизы филологов, которые мы проплатили для предъявления ревнителям, — полная туфта.
— Но это же не катрильский! — возразил Измайлов.
— В том-то и дело! — выдохнул Игорь Дмитриевич. — Совсем как в «Записках на змеиной коже»! Помнишь, там была проклятая тетрадь? В ней были записки на арузском, а каждый читал её на своём родном? — не обманул его ожидания Игорь Дмитриевич.
— Не помню, — усмехнулся Измайлов. — Я не любитель фильмов ужасов.
— Так и я не любитель, — кивнул Горыныч. — Но студенты тогда долго обсуждали, как хорошо было бы читать книги без перевода.
— И чего ты хочешь от меня? — с подозрением спросил Андр.
Кипучая энергия Горыныча не раз толкала их компанию на рискованные авантюры.
— Только не говори, что хочешь провести эксперимент с этой книгой!
— Тогда я лучше промолчу, — ответил Горыныч, всем своим видом показывая, что от своей затеи не отступится.
Он действительно помолчал, но после паузы заговорил с жаром:
— Я хочу провести небольшой ритуал, чтобы доказать, что эта книга — настоящая.
— Можешь не экспериментировать, — ещё больше нахмурился Измайлов. — Я тебе не рассказывал, но…
— Вот и молчи пока, — остановил его Игорь Дмитриевич. — Тайна нам сейчас очень пригодится для ритуала.
— Но зачем тебе это, Горыныч? — чуть насмешливо спросил Измайлов. — Прорицания? Привороты? Проклятия?
— Премудрость, — в тон ему ответил Горыныч. — В этой книге ритуалы призывов, но не сумранитов, а нейтральных духов. Нейтральных! За их призыв ревнители не сотрут тебя в порошок.
— Да, ревнители ничего не заметят, — задумчиво подтвердил Измайлов.
— Зато духи могут поделиться знаниями или ответить на вопрос… — тоном искусителя продолжил Горыныч.
В глазах Измайлова вспыхнул огонёк заинтересованности.
— На любой вопрос? — спросил он.
— Про любой не знаю, но с разумным должны справиться. — ответил приободрившийся Игорь Дмитриевич.
— И что для твоего эксперимента надо? — уточнил Андр уже деловым тоном. — Будем кроликов резать и дурман-траву жечь?
— Кроликов и дурман-траву придумали чернокнижники. А Хранителю Тёмных Тайн, — Горыныч кивнул на фолиант, — в жертву приносят тайны.
— Какие тайны? — спросил Измайлов.
— Желательно тёмные. Весь смысл в том, что проводить ритуал «познать незнаемое» нужно вдвоём, с тем, кому ты готов доверить свою тайну. Иначе о ней узнает не только Хранитель…
— Вот как… — задумчиво произнёс Андр.
У него за последнее время накопилось достаточно тайн. И не меньше вопросов. Так что, если есть шанс, что этот самый Хранитель поможет разобраться с охотниками за наследством… Рискнуть стоит.
— Твоя взяла, Горыныч, — усмехнулся Измайлов и потянулся к книге. — Ну, давай посмотрим, что нужно, чтобы «познать незнаемое».
— Три свечи, верёвка, жертвенник и серебряная чаша, — с готовностью перечислил Игорь Дмитриевич. — Верёвка и свечи у меня есть.
— Серебряная чаша? — задумчиво повторил Андр.
Он внимательно осмотрел кабинет. Взгляд его остановился на полке, где собирал пыль большой серебряный кубок с надписью: «Почётному доктору наук».
— Пойдёт? — спросил он у Горыныча, указывая на полку.
— Вот как ты относишься к знаку уважения Университета, — с деланой обидой произнёс Горыныч.
Они оба рассмеялись. Смех чуть разрядил напряжение.
— Но для ритуала подойдёт, — кивнул Игорь Дмитриевич.
— Но что будем делать с жертвенником? — спросил Измайлов.
— На нём надо будет сжечь бумагу с записанными тайнами. Думаю, что достаточно будет какой-нибудь приличной пепельницы… — Горыныч чуть растеряно обвёл взглядом кабинет некурящего друга.
— Приличную пепельницу… Сейчас… Где-то тут была…
Немного подумав, Андр достал из шкафа убранную с глаз подальше большую металлическую пепельницу.
— Отлично, — обрадовался Горыныч. — Тогда делаем так…
Час спустя все детали предстоящего ритуала были обговорены-переговорены и настала пора действовать. Горыныч разложил верёвку на полу вокруг двух кресел, связал её концы, приговаривая:
Я завязываю узел,
Я накладываю узы.
Чтоб злой дух, зверь или птица
Не смогли в мой круг пробиться.
Пламя, воздух, твердь, вода,
Обойдёт мой круг беда.
Жизнь и смерть, огонь и мрак,
Я сказал, да будет так!
Тщательно задёрнул шторы, создавая полумрак в комнате. Вернулся в кресло и зажёг свечку, стоявшую на столе. А потом продекламировал:
Тайной заката,
Секретом рассвета,
Хладом небесным,
Жаром подземным
Я заклинаю,
Рахас-Аранди: явись на зов.
Пламя свечи дрогнуло, словно от лёгкого порыва ветра. Игорю Дмитриевичу показалось, что в кабинете похолодало. Но он, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, продолжал:
Тьмою ночною,
Мглою пещерной,
Дымкой забвенья,
Мороком хитрым,
Я заклинаю,
Рахас-Аранди, тайну прими.
Пламя вздрогнуло ещё сильнее, а Горыныч посмотрел прямо на Измайлова.
— Рахас-Аранди, тайну прими, — торжественно произнёс он.
Он чуть помолчал и начал рассказывать:
— Счастливчик, ты помнишь тот случай на первом курсе… Когда мы хотели забраться на крышу музея Древностей?
Андр кивнул. Эту историю он помнил хорошо.
— Даже не верится теперь, что такими безмозглыми идиотами были. — хмыкнул Измайлов.
— Вадимыч, наш куратор, тогда перехватил нас на подходе к музею, потому что его предупредили, — продолжал Горыныч.
Измайлов кивнул, но перебивать друга больше не стал.
— Ты тогда из Кощея чуть душу не вытряс. Всё пытался выяснить, кто предупредил куратора.
Андр снова кивнул.
— А ведь это я, — вздохнул Горыныч. — это я тогда струхнул и предупредил отца. Ну а тот уже связался с Вадимычем.
Он помолчал, настороженно глядя на друга. Андр кивнул, пытаясь скрыть улыбку. И Горыныч улыбнулся ему в ответ, словно из ботинка пропал мелкий камушек, мешавшийся много лет.
— Вот, Рахас-Аранди, моя тайна.
Горыныч резким движением разорвал листок с тайной, аккуратно сложил обрывки, поднёс к горящей свече и бросил вспыхнувшие клочки в пепельницу.
Теперь наступила очередь Измайлова. Андр зажёг вторую свечу. Пламя затрепетало от порыва, едва не загасившего свечи, а после произнесения ритуального призыва в комнате ощутимо похолодало.
— Рахас-Аранди, тайну прими, — провозгласил Измайлов. — Ведаю я, что во зло были использованы ритуалы из книги этой.
Горыныч побледнел.
— «Чёрное безумие» было на меня наложено. И только чудом да помощью богов, забытых ныне, смог я от него избавиться.
— Андр, — ты серьёзно? — не удержался от вопроса Игорь Дмитриевич.
Измайлов кивнул.
— Вот Рахас-Аранди, моя тайна.
Андр поджёг свой листок и бросил в пепельницу.
А потом Горыныч вновь начал читать заклинание, Андр повторял за ним слово в слово:
Вечностью каплей,
Ветром мгновений,
Звёзд хороводом,
Песнью эфира
Я заклинаю,
Рахас-Аранди, тайну открой.
Третья свеча вспыхнула сама собой, а потом порыв ветра загасил все огоньки. Кабинет погрузился в темноту. Перед глазами Игоря Дмитриевича замелькали неясные образы, в ушах зазвучал нестройный хор голосов… Потом всё стихло, перед внутренним взором Игоря Дмитриевича возник старик. Лицо его непрерывно изменялось, черты плавились и плыли, застывая лишь на миг. И каждый лик его был отталкивающим, уродливым. Зато глаза оставались неизменными — мудрые, чуть насмешливые.
— Детскую тайну открыл ты мне, человек. Ничтожную тайну. — раздался в ушах Игоря Дмитриевича тихий дребезжащий смех. — И ты надеялся заплатить ею за незнаемое?
Горыныч не нашёлся с ответом. Он и сам понимал, что его терзания из-за той давней истории были глупостью, не стоящей скорлупки от выеденного яйца. И почему он выбрал именно её?
— Но коль скоро она была такой важной для тебя, — продолжал старик, — на первый раз приму её. И открою настоящую тайну, тайну этой книги.
Перед глазами Игоря Дмитриевича снова замелькали образы, но уже не так быстро. А комментарии старика помогли разобраться и сложить обрывочные видения в единую картину. Это было почти как в «Записках на змеиной коже», где дух надиктовывал письмена и начертание ритуалов старцу, находящемуся в трансе, на границе сна и яви. Только духов, диктовавших «Рог», было несколько. Игорь Дмитриевич различил фигуру с головой собаки, заметил мелькнувший лисий хвост и запомнил высокого мужчину в чёрно-белом плаще, стоявшего за спиной медиума.
— Вот моя тайна, человек, — торжественно возгласил старик. — Налагаю запрет: ни устно, ни письменно, ни каким-либо другим способом, ни наяву, ни во сне не сможешь ты поделиться ею. Я сказал, да будет так!
Он исчез, а свет в комнате вспыхнул ярко, словно загорелось не три, а три тысячи свечей. Игорь Дмитревич зажмурился бы, не будь его глаза и без того закрыты. Потом свет ослабел, и только тогда Горыныч осмелился открыть глаза. Первое, что он увидел, было ошарашенное лицо друга.
— Чему я так радовался в июне? — пробормотал Андр и растеряно потёр лицо рукой.
— Что? — непонимающе переспросил Горыныч.
— Мальчишка сказал, что я пойму, что к чему, если вспомню, чему радовался в июне, — пояснил Измайлов.
Уточнять, что за мальчишка, Игорь Дмитриевич не стал. Он вспомнил, что киношный Рахас-Аранди представал перед людьми то стариком, то юношей, то и вовсе серединку на половинку. Вместо этого Горыныч, завершая ритуал, дрожащими руками взял пепельницу, высыпал в кубок с водой пепел от сгоревших листков. Вода забурлила, вспенилась, потом успокоилась и … на её поверхности неверном свете свечей задрожало изображение мотылька с белым и чёрным крыльями.
— Что бы это значило? — озадаченно спросил Андр.
Глава 6 Издержки известности
Под вечер мне позвонила Нютка.
— Поздравляю, мам! — затараторила она. — Ты у нас теперь знаменитость!
— Скажешь тоже! —хмыкнула я.
— Да нет, тут так и написано: «знаменитая переводчица Сания Ниас»
— «Тут» — это где? — растеряно спросила я.
— В «Театральном обозрении». Лови ссылку, — весело сказала дочка.
Оказалось, что Нютка наткнулась в сети на репортаж, посвящённый премьере «Аретаны». Часть его была посвящена премьере, а часть — светской публике. В «светской» части репортажа было несколько фотографий Адели. На одной из них «засветилась» и я.
— Видишь?! — гордо сказала Нютка. — Ты здесь такая красотка!
— Да уж, — хмыкнула я.
Фотография получилась удачной, хоть сейчас на обложку какой-нибудь «Чаровницы». Но при одном взгляде на неё у меня засосало под ложечкой от предчувствия неприятностей.
— Ты только глянь, мам, сколько тут комментариев!
Я глянула и недовольно поморщилась. Комментариев под фотографией было много. Слишком много, на мой вкус. Обсуждали меня, моё знакомство с Измайловой, а заодно и «Хроники».
— Ма, кажется ты за вчерашний день сделала для продвижения своих «Хроник» больше, чем весь отдел маркетинга за месяц. Я бы на твоём месте потребовала с них деньги за рекламу. — хихикнула дочка.
Нютка шутила, а вот редактор «Ветра перемен» Евгений Лазарев был совершенно серьёзен. Он переслал мне предложение издательства принять участие в завтрашней встрече с читателями в рамках продвижения «Хроник». И деньги предлагал тоже серьёзные — больше, чем за перевод главы самой книги.
Первым порывом было согласиться. Но потом я вспомнила о предупреждении Измайлова и задумалась. Для чего Андру понадобилось разводить такую таинственность с предупреждением? И кто должен быть осторожен? Софья Старцева, которая станет его наследницей через каких-то пять дней, или Сания Ниас, которую свет признал беглой катрильской грандессой?
О единстве этих двух дам знали немногие. За Андра и Олега можно было не беспокоиться. А мой сосед, став Артуром, научился держать язык за зубами. Вот Матвей Егорович, услышав новость, непременно поделился бы с матушкой, а через час о моём псевдониме знал бы уже весь Бельск. Но пока весь Бельск, все мои бывшие знакомые шлют мне письма по электронной почте, сокрушаясь над тем (эту версию придумала Нютка и озвучила её подружке), что у меня в Зарянске украли телефон. И всем написавшим я отвечала одно и то же. Да, прямо на вокзале. Нет, новый я пока не купила. Да, я устроилась на работу. Да, квартира очень дорогая, а брать телефон в кредит не хочу. Вот получу зарплату, а пока… Пока пишите мне письма крупным шрифтом и передавайте привет всем, кто меня знает.
Немного поколебавшись, я написала Лазареву, что готова участвовать в мероприятии, но хотелось бы узнать поподробнее. Вопрос Евгению Александровичу я задала потому, что у Сании не было опыта участия в подобных встречах. Но оказалось, что и у Софьи не было опыта участия во встречах такого масштаба.
Похоже, «Ветер перемен» решил зайти с козырей. Лазарев написал, что «хозяйкой» встречи будет знаменитая Света Цветова, способная создать остросюжетное шоу даже из прогноза погоды. В роли эксперта выступит председатель Клуба любителей остросюжетных детективов. А отвечать на их вопросы Лазареву и мне. Вопросы обещали быть каверзными…
Остаток вечера был посвящён «Хроникам». Я пересматривала текст, выбирая самые яркие цитаты и самые головоломные каламбуры, которыми грешил Ленвуд. И так увлеклась, что задремала прямо за столом. Уснула, позабыв вознести молитву о спокойных снах Бэтцу. И потому на меня тут же набросились кошмары. Мне снилось, что я бегу по незнакомому городу, а за мной по пятам несётся толпа поклонников и почитателей.
— Сания, позвольте Вас пригласить…
— Сания, косметику какого бренда Вы предпочитаете?
— Сания, а у Вас есть мужчина?
Я сворачивала в узкие переулки, ныряла в подворотни, перебегала дорогу на красный свет. Но из дверей домов, мимо которых я пробегала, выскакивали люди и присоединялись к моим преследователям.
— Сания, дайте мне автограф!
— И мне автограф!
— И мне…
Но толпа за моей спиной росла, как снежный ком. Я выбилась из сил и совсем уже было отчаялась, когда передо мной возник огромный мотылёк. Одно крыло его было угольно-чёрным, другое — глянцево-белым, как мелованная бумага.
— Здравствуй, женщина, — сказал Мотылёк Вечности.
Он чуть качнул крыльями и толпа исчезла, словно её и не было.
— Приветствую тебя, Летящий-над-Вечностью, — поклонилась я. — Я записала всё то, что ты мне прежде поведал. Расскажешь ли, что было дальше?
— О, да! Слушай…
На этот раз Мотылёк поведал мне о судьбе мага, в которой немалую роль сыграло туманное предсказание.
— Глупо получилось, — фыркнула я, выслушав историю. — Неужели нельзя было предупредить точнее?!
