– По-моему, эта фраза может означать всё, что угодно.
– О, ещё одно вспомнила: что многие поколения будут изумляться творению отступника на стенах собора. Но тут за ней неправильно записали: не отступника, а преступника. Это очень старая история про художника, который украл у священников золото.
Ксель рассмеялся:
– То есть несчастная старушка несла околесицу, кто-то это ещё и переврал, а теперь ты думаешь, что одно из предсказаний касается лично тебя? Серьёзно?
Лицо Кейны перекосилось от злости.
– Хватит! Ты просто заговариваешь мне зубы и пытаешься сбить с толку! Если условия сделки тебя устраивают, то давай заключим договор.
– Ладно, ладно! И как это делается?
Кейна удивлённо поглядела на него.
– Не надо на меня так смотреть! Я в этом мире первый раз.
– Ну, теоретически… Я читала в книге, что надо просто произнести вслух условия договора и имена участников.
– И всё?
– Теоретически.
Ксель изобразил приглашающий жест, предлагая колдунье первой произнести слова Договора. Та с минуту помолчала, собралась с мыслями и сказала:
– Я, Кейна Эрфарская из Дома Юльнара Аркраса обязуюсь заботиться об Эрлайле Акселаэле до тех пор, пока не найду информацию о моей родной семье. После чего обязуюсь отдать Эрлайлу Акселаэлю кинжал с запечатанным в нём бессмертным и открыть обратный Переход в Шатифьен.
Ксель кивнул.
– Я, Эрлайл Акселаэль обязуюсь защищать Кейну Эрфарскую из Дома Юльнара Аркраса до тех пор, пока она не найдёт информацию о своей родной семье. Всё?
Кейна пожала плечами.
– Теоретически.
– Я не чувствую, чтобы что-нибудь изменилось, – покачал головой Ксель.
– Я тоже.
Кейна порылась в сумке и достала большой круглый медальон на прочном шнуре: медь, чернёная сталь и серебро, покрытые старинными рунами.
– Прости, но мне придётся запечатать твою силу.
– То есть договора и имени тебе не достаточно?
Кейна покачала головой.
– Этот договор… Мне кажется, это просто слова.
– Может быть, надо было внимательнее свои книжки читать? Ну, сама подумай, как я смогу тебя защищать, если моя сила будет запечатана?
Кейна приблизилась. От медальона исходила сокрушающая мощь, вплетённые в металл заклинания как будто ждали момента, чтобы выпить силу бессмертного. Ксель отшатнулся, вскинул ладонь, заслоняясь.
– Кейна! Я не причиню тебе вреда, обещаю.
Та в ответ только покачала головой.
– Прости.
Впервые он увидел её глаза так близко и ясно: светло-карие с полопавшимися от недосыпания капиллярами. Она напугана. Как долго она заботилась о нём? Даже тогда, когда поняла, что он бессмертный и не нуждается в её помощи, она оставалась с ним. И всё это время знала, что в любой момент он может её убить без всякой жалости. Он мог бы убить её прямо сейчас – Кейна не успеет произнести его имя. Всего одно движение, и эта глупая самонадеянная смертная больше не будет ему мешать. Но тогда придётся искать другого мага, способного открыть Обратный Переход в Шатифьен.
Ксель опустил руку, склонил голову и позволил Кейне надеть ему на шею печать Стихий.
Заключённая в медальоне сила обрушилась на бессмертного лавиной воды, камнепадом, стеной огня. Смяла разум, сковала силы, погрузила во тьму.
Когда Ксель смог снова открыть глаза, за стенами домика всё ещё было светло – он чувствовал это. Но Небесный огонь сместился. Кейна опять хлопотала у очага.
– Мне надо будет уйти на некоторое время, – сообщила она. – Надо купить тебе одежду, обувь и плащ от солнца.
– Такие бывают?
– Да. Скригги носят такие плащи. И надо пополнить запасы. До посёлка примерно полдня пути, но, наверно, я задержусь, если одежду придётся шить под заказ. Вряд ли на твой рост найдётся что-то готовое. Ты останешься здесь. Я сварила суп – нормальный, не горелый! – и ещё немножко брусничного отвара. Тебе он, вроде, понравился?
Ксель кивнул – не столько соглашаясь, сколько показывая, что слушает.
– Вокруг дома я навела маскирующие чары, так что его никто не увидит некоторое время. Никуда не уходи.
Ксель криво улыбнулся:
– Да куда ж я пойду?
– Ну, это я так. На всякий случай предупреждаю. Так, вроде всё. Если замёрзнешь – дрова вот тут, у двери, – Кейна указала в угол за очагом. – Огниво на полочке. Сумеешь разжечь?
– Попробую.
– Хорошо, – Кейна подхватила с пола сумку, направилась к двери, споткнулась о половицу. У двери остановилась и опять оглянулась на Кселя.
– Я скоро вернусь.
– Да иди уже.
– Угу.
Она развернулась и выскользнула за дверь. Ксель некоторое время сидел на лежанке, затем дотянулся до фляги на столе, налил в стакан отвар и выпил. Есть ему по-прежнему не хотелось. Он завернулся в одеяло и снова лёг спать.
Проснулся он ночью. В домике было темно, но теперь, когда глаза полностью восстановились, он прекрасно всё видел и без света. Кейна ещё не вернулась. Что-то стучало по крыше. Ксель прислушался. Потом встал, сорвал ненужные уже повязки и бинты – судя по вышитым цветочкам, на повязки Кейна извела свою запасную сорочку – скомкал и бросил в очаг, на почти остывшие угли. Бинты начали тлеть, вонючие сизые струйки потянулись к дымоходу. Ксель скривился от мерзкого запаха, добавил в очаг пару поленьев, чтобы быстрее сгорело.
Тихий стук по крыше сделался почти непрерывным, превратился в равномерный шуршащий шум. Ксель открыл дверь, шагнул за порог и вздрогнул от холодных прикосновений.
– Безумный мир, – проворчал он. – То огонь с неба, то вода…
Он запрокинул лицо к низкому тускло-серому небу, протянул вперёд ладони.
– Эви, – прошептал он. – Почему ты предала Повелителя? Элнум всегда был безумцем, но ты?..
Струи воды ласково обнимали обнажённое тело, смывали хлопья обгорелой кожи, заживляли шрамы. Когда от холода уже зуб на зуб не попадал, Ксель вернулся в дом. Дрова в очаге тускло светились тёмно-красным, от них исходило приятное тепло. Ксель завернулся в одеяло, придвинул поближе котелок, понюхал содержимое, зачерпнул ложкой немного и осторожно попробовал. На вкус суп оказался лучше, чем на вид. Ксель поел – первый раз за время пребывания в Руфлории.
Район, где остановилась Алма, почти не пострадал. Не то, чтобы она специально искала гостиницу подальше от башни Гильдии – просто так получилось. Когда раздался взрыв и начался шторм, ей удалось убедить остальных постояльцев спрятаться в подвале, хоть хозяин гостиницы и пригрозил добавить к стоимости за комнату всё, что случайно разобьют, попортят или съедят, пока прячутся от бури. Но подвал всё же открыл: рассказ о степном самуме и решительность мечницы его убедили. Никто из постояльцев не пострадал – и Алма небезосновательно считала это своей заслугой. Верхний этаж – деревянный, в отличие от кирпичного нижнего – наполовину снесло, две угловые комнаты завалило обломками башни ратуши. В центральной части города, а тем более, вокруг Башни Гильдии магов разрушения были куда значительнее.
«Это не моя вина, – убеждала она себя. – Не моя и не Раймара! Если эти недоумки не справились с бессмертным, которого сами же и вызвали… А что, если он всё ещё здесь? Скрывается среди жителей. Как его узнать? И сумеет ли кто-нибудь его запечатать теперь?»
Алма помогала разбирать завалы и относить раненых к Храму Элнумфарха. И всё время прислушивалась к разговорам. Вдруг станет известно, по чьему заданию маги вызвали монстра? Она говорила только с главой Гильдии и он поклялся не сообщать своим коллегам эти детали, но что, если письмо принца попадёт в чужие руки?
Но нет, об этом не говорили. Рассказывали о чудесном спасении какой-то старушки – она пробегала под деревом, когда то сломало бурей. А её даже веточкой не задело. Рассказывали о пекаре, который будто бы собственными глазами видел чудовище. С пекарем была жена, на рассвете она родила мёртвого ребёнка. Рассказывали про старого Этфреда: узнав, что погибла вся Гильдия, несчастный сошёл с ума.
Прощальные костры горели у Храма Элнумфарха день и ночь – погибли десятки, если не сотни горожан. Погибших магов Гильдии проводили на следующий день: из-за взрыва башни тела нашли не сразу. Алма видела их. На лицах несчастных застыли гримасы ужаса и муки, в кровавых провалах на груди белели осколки рёбер. Сердца чудовище сожрало.
Они не выглядели неопытными юнцами, которые самонадеянно взялись за опасное дело, не рассчитав своих сил. Кроме, разве что, самого младшего, который только недавно из учеников перешёл в маги. Алма больше не могла уверять себя, что кармакские маги – просто недоучки и неудачники. Похоже, им просто не повезло вызвать слишком сильного противника. И теперь в опасности весь город, а то и вся Руфлория: как знать, на что ещё это чудовище способно?! Догадался же монстр уничтожить почтовую станцию и всех почтовых птиц.
Алма решила разыскать пекаря, о котором болтали. Если он видел монстра и сможет его описать, то можно будет передать эти сведения столичным магам, чтобы организовать поиски и запечатать чудовище. Впрочем, некоторые утверждали, что монстр умеет летать, так что затея с поисками может и не увенчаться успехом.
Пекарь оказался не досужей байкой, а вполне реальным нумфом. Алма отыскала его через несколько дней после урагана. Его дом не сильно пострадал во время бури, так что, когда опасность миновала, они с женой туда вернулись. Алме пришлось изрядно попетлять по извилистым тесно застроенным улочкам. Она то и дело забредала в тупик из нагромождений обломков, которые ещё не успели разобрать. Между досками, дождевыми бочками, осколками черепицы и сорванными с петель ставнями носились ребятишки. Они уже позабыли пережитый ужас и играли в «магов и чудовищ», быстренько переделанную из «великанов и воинов». Наконец, она увидела резной деревянный крендель над покосившейся дверью. У двери на крылечке громко плакала девочка.
– Что случилось, маленькая? Кто тебя обидел? – спросила Алма.
– Меня дядя стукнул! – пожаловалась девочка.
Из окна высунулся перемазанный мукой толстяк.
– Врёт она всё, никто её не бил! И нечего лезть в тесто грязными руками.
– Я хотела помочь лепить пирожки-и-и! – опять заревела девочка.
– Мала ещё пирожки лепить, – проворчал пекарь. – Иди вон, лучше, с ребятами поиграй. Толку от твоей помощи…
– Говорят, ты видел чудовище? – спросила Алма пекаря.
Тот испуганно шикнул на неё, кивнул на девочку и махнул Алме рукой, чтобы зашла в пекарню. Та понимающе кивнула и послушалась. Девочка осталась на крыльце. Плакать она перестала, только обиженно сопела.
– Ты можешь рассказать, как оно выглядело? – спросила Алма, плотно закрывая за собой дверь. – Я передам описание в столичную Гильдию магов, чтобы монстра разыскали и запечатали.
– Ох, сударыня, – вздохнул пекарь и тяжело опустился на табурет. – Я ведь и священникам нашим уже рассказывал, и страже. Но вряд ли что-то можно сделать. Ведь его вот так вот от нумфа и не отличить! Они же, говорят, могут кем угодно притвориться… Ох, а вдруг ты и есть монстр? – спохватился пекарь.
Алма растерялась от такого вопроса.
– Ну, какой же я монстр? – нервно усмехнулась она.
– А я знаю, как его отличить, – пекарь поднял указательный палец. – Он ничего о нашем мире не знает. Вот ты знаешь имя короля?
– Конечно! Зорамун VII. А наследника престола зовут Вантейн.
– Вот! А монстр этого не знает. С виду же его ну никак не распознать. Мы с женой, как буря началась и стены ходуном заходили, побежали в Храм. Смотрим, в переулке у площади Семи Дубов вроде как парень у стены сидит. Ну, думаю, видать тоже выскочил из дома в чём был, а теперь от урагана прячется. До Храма-то оттуда далековато. Розалина совсем обессилела, пока добрались. А потом смотрим – рядом девочка маленькая и мёртвая женщина. Тут-то я и смекнул, что дело нечисто. А он уже к ней лапищи свои когтистые тянет – вот-вот сожрёт!
– Мёртвую женщину?
– Да нет же! Девчонку. Тут Розалина возьми да и скажи про Светлого владыку Элнумфарха. Он вроде как даже испугался святого имени-то. Но всё ещё нумфа из себя корчит. А тут у Храма в набат ударили. Он завыл страшным голосом, обернулся чудищем, крылья развернул и умчался прямо в небо. Розалина от увиденного ужаса чувств лишилась. А наш бедный малыш… Он вот на днях должен был родиться… Но из-за этой твари он умер, не родившись, – пекарь хлюпнул носом и поспешно стёр с круглой щеки не притворную слезу. – Розочка слегла и почти не встаёт. Из Храма для неё вот порошки какие-то целебные передали, да толку от них немного… И с этой девчонкой ума не приложу, что делать. Розалина говорит, пусть у нас живёт, раз из родни у неё никого не осталось. Да только как гляну на неё – и сразу рядом то чудище представляю.
Алма взяла его за руку.
– Ты очень храбрый. Правда! Я видела магов, которых убило это чудовище. И, поверь, ты спас малышку от ужасной участи. Даже думать не хочу, что он мог сотворить с бедняжкой. Ты спас ей жизнь. И, возможно, весь город. Ведь сразу после этого ураган прекратился.
– Верно, – кивнул пекарь. – Так и было.
– Ты настоящий герой, – повторила Алма. – Постарайся всё-таки вспомнить, как оно выглядело?
Пекарь задумался, почесал ухо.
– Пока нумфа изображал – смазливый тощий парень. Ничего особенного. Ну а в чудовищной форме его сложно с кем-то спутать.
– Ясно. Что ж, и на том спасибо, – сказала Алма, собираясь уходить. – Знаешь, если хочешь поскорее забыть о том, что произошло, обо всём этом кошмаре, то я бы посоветовала тебе переехать куда-нибудь. Где вообще всё по-другому, чтобы ничего не напоминало ни об этом городе, ни о чудовище. Когда-то мне посоветовали то же самое, и это правда помогло.
– На твой город тоже напало чудовище?
– Нет, – покачала головой Алма. – Я из Орнатта. После… объединения переезд в Столицу помог забыть всё плохое.
– Орнатт? – переспросил пекарь. – Там у вас всегда тепло и круглый год растёт изюм?
Алма улыбнулась и поправила:
– Виноград.
– А что же, хлеб у вас такой же пекут, как у нас или другой?
– Чаще пресные лепёшки и заварные булочки. Но хорошие пекари везде нужны, без работы точно не останешься.
– Да, пожалуй, так и сделаю, – решил пекарь. – Розочка оклемается немного и переедем. Вот только… Эта девочка… Может быть, Светлым Владыкам было угодно, чтобы я её спас, но я не уверен, что смогу хорошо о ней заботиться. Если ты к столичным магам собираешься идти, может, возьмёшь её с собой и по дороге пристроишь в какую-нибудь дружную семью или приют поприличнее?
Алма задумалась. Забота о маленькой сироте не входила в её планы, но пекарь прав: вряд ли он сможет хорошо относиться к малышке после всего, что случилось, хоть он и спас ей жизнь.
– Хорошо, – согласилась она. – Я заберу её, когда отправлюсь обратно в столицу.
На том и договорились.
Оставалось ещё одно важное дело – кристалл Раймара. Ни на шкатулке, ни на самом кристалле никаких опознавательных знаков не было, так что никто не смог бы определить, кому они принадлежали до того, как попасть к Кармакским магам. Однако если кто-то возьмётся расследовать, то смогут отыскать мастеров, изготовивших шкатулку, а после – выйти на заказчика. Этого Алма допустить не могла. Конечно, очень может быть, что ни от шкатулки, ни от кристалла не осталось даже осколков, но Алма решила в этом убедиться.
Весь район вокруг разрушенной башни Гильдии оцепила стража, ближе чем на сотню шагов никого не подпускали. Верхний этаж скалился обломками стен, остальные выглядели целыми, разве что без стёкол. Высокий стражник в блестящих латах преградил Алме дорогу.
– О, ещё одно вспомнила: что многие поколения будут изумляться творению отступника на стенах собора. Но тут за ней неправильно записали: не отступника, а преступника. Это очень старая история про художника, который украл у священников золото.
Ксель рассмеялся:
– То есть несчастная старушка несла околесицу, кто-то это ещё и переврал, а теперь ты думаешь, что одно из предсказаний касается лично тебя? Серьёзно?
Лицо Кейны перекосилось от злости.
– Хватит! Ты просто заговариваешь мне зубы и пытаешься сбить с толку! Если условия сделки тебя устраивают, то давай заключим договор.
– Ладно, ладно! И как это делается?
Кейна удивлённо поглядела на него.
– Не надо на меня так смотреть! Я в этом мире первый раз.
– Ну, теоретически… Я читала в книге, что надо просто произнести вслух условия договора и имена участников.
– И всё?
– Теоретически.
Ксель изобразил приглашающий жест, предлагая колдунье первой произнести слова Договора. Та с минуту помолчала, собралась с мыслями и сказала:
– Я, Кейна Эрфарская из Дома Юльнара Аркраса обязуюсь заботиться об Эрлайле Акселаэле до тех пор, пока не найду информацию о моей родной семье. После чего обязуюсь отдать Эрлайлу Акселаэлю кинжал с запечатанным в нём бессмертным и открыть обратный Переход в Шатифьен.
Ксель кивнул.
– Я, Эрлайл Акселаэль обязуюсь защищать Кейну Эрфарскую из Дома Юльнара Аркраса до тех пор, пока она не найдёт информацию о своей родной семье. Всё?
Кейна пожала плечами.
– Теоретически.
– Я не чувствую, чтобы что-нибудь изменилось, – покачал головой Ксель.
– Я тоже.
Кейна порылась в сумке и достала большой круглый медальон на прочном шнуре: медь, чернёная сталь и серебро, покрытые старинными рунами.
– Прости, но мне придётся запечатать твою силу.
– То есть договора и имени тебе не достаточно?
Кейна покачала головой.
– Этот договор… Мне кажется, это просто слова.
– Может быть, надо было внимательнее свои книжки читать? Ну, сама подумай, как я смогу тебя защищать, если моя сила будет запечатана?
Кейна приблизилась. От медальона исходила сокрушающая мощь, вплетённые в металл заклинания как будто ждали момента, чтобы выпить силу бессмертного. Ксель отшатнулся, вскинул ладонь, заслоняясь.
– Кейна! Я не причиню тебе вреда, обещаю.
Та в ответ только покачала головой.
– Прости.
Впервые он увидел её глаза так близко и ясно: светло-карие с полопавшимися от недосыпания капиллярами. Она напугана. Как долго она заботилась о нём? Даже тогда, когда поняла, что он бессмертный и не нуждается в её помощи, она оставалась с ним. И всё это время знала, что в любой момент он может её убить без всякой жалости. Он мог бы убить её прямо сейчас – Кейна не успеет произнести его имя. Всего одно движение, и эта глупая самонадеянная смертная больше не будет ему мешать. Но тогда придётся искать другого мага, способного открыть Обратный Переход в Шатифьен.
Ксель опустил руку, склонил голову и позволил Кейне надеть ему на шею печать Стихий.
Заключённая в медальоне сила обрушилась на бессмертного лавиной воды, камнепадом, стеной огня. Смяла разум, сковала силы, погрузила во тьму.
Когда Ксель смог снова открыть глаза, за стенами домика всё ещё было светло – он чувствовал это. Но Небесный огонь сместился. Кейна опять хлопотала у очага.
– Мне надо будет уйти на некоторое время, – сообщила она. – Надо купить тебе одежду, обувь и плащ от солнца.
– Такие бывают?
– Да. Скригги носят такие плащи. И надо пополнить запасы. До посёлка примерно полдня пути, но, наверно, я задержусь, если одежду придётся шить под заказ. Вряд ли на твой рост найдётся что-то готовое. Ты останешься здесь. Я сварила суп – нормальный, не горелый! – и ещё немножко брусничного отвара. Тебе он, вроде, понравился?
Ксель кивнул – не столько соглашаясь, сколько показывая, что слушает.
– Вокруг дома я навела маскирующие чары, так что его никто не увидит некоторое время. Никуда не уходи.
Ксель криво улыбнулся:
– Да куда ж я пойду?
– Ну, это я так. На всякий случай предупреждаю. Так, вроде всё. Если замёрзнешь – дрова вот тут, у двери, – Кейна указала в угол за очагом. – Огниво на полочке. Сумеешь разжечь?
– Попробую.
– Хорошо, – Кейна подхватила с пола сумку, направилась к двери, споткнулась о половицу. У двери остановилась и опять оглянулась на Кселя.
– Я скоро вернусь.
– Да иди уже.
– Угу.
Она развернулась и выскользнула за дверь. Ксель некоторое время сидел на лежанке, затем дотянулся до фляги на столе, налил в стакан отвар и выпил. Есть ему по-прежнему не хотелось. Он завернулся в одеяло и снова лёг спать.
Проснулся он ночью. В домике было темно, но теперь, когда глаза полностью восстановились, он прекрасно всё видел и без света. Кейна ещё не вернулась. Что-то стучало по крыше. Ксель прислушался. Потом встал, сорвал ненужные уже повязки и бинты – судя по вышитым цветочкам, на повязки Кейна извела свою запасную сорочку – скомкал и бросил в очаг, на почти остывшие угли. Бинты начали тлеть, вонючие сизые струйки потянулись к дымоходу. Ксель скривился от мерзкого запаха, добавил в очаг пару поленьев, чтобы быстрее сгорело.
Тихий стук по крыше сделался почти непрерывным, превратился в равномерный шуршащий шум. Ксель открыл дверь, шагнул за порог и вздрогнул от холодных прикосновений.
– Безумный мир, – проворчал он. – То огонь с неба, то вода…
Он запрокинул лицо к низкому тускло-серому небу, протянул вперёд ладони.
– Эви, – прошептал он. – Почему ты предала Повелителя? Элнум всегда был безумцем, но ты?..
Струи воды ласково обнимали обнажённое тело, смывали хлопья обгорелой кожи, заживляли шрамы. Когда от холода уже зуб на зуб не попадал, Ксель вернулся в дом. Дрова в очаге тускло светились тёмно-красным, от них исходило приятное тепло. Ксель завернулся в одеяло, придвинул поближе котелок, понюхал содержимое, зачерпнул ложкой немного и осторожно попробовал. На вкус суп оказался лучше, чем на вид. Ксель поел – первый раз за время пребывания в Руфлории.
Район, где остановилась Алма, почти не пострадал. Не то, чтобы она специально искала гостиницу подальше от башни Гильдии – просто так получилось. Когда раздался взрыв и начался шторм, ей удалось убедить остальных постояльцев спрятаться в подвале, хоть хозяин гостиницы и пригрозил добавить к стоимости за комнату всё, что случайно разобьют, попортят или съедят, пока прячутся от бури. Но подвал всё же открыл: рассказ о степном самуме и решительность мечницы его убедили. Никто из постояльцев не пострадал – и Алма небезосновательно считала это своей заслугой. Верхний этаж – деревянный, в отличие от кирпичного нижнего – наполовину снесло, две угловые комнаты завалило обломками башни ратуши. В центральной части города, а тем более, вокруг Башни Гильдии магов разрушения были куда значительнее.
«Это не моя вина, – убеждала она себя. – Не моя и не Раймара! Если эти недоумки не справились с бессмертным, которого сами же и вызвали… А что, если он всё ещё здесь? Скрывается среди жителей. Как его узнать? И сумеет ли кто-нибудь его запечатать теперь?»
Алма помогала разбирать завалы и относить раненых к Храму Элнумфарха. И всё время прислушивалась к разговорам. Вдруг станет известно, по чьему заданию маги вызвали монстра? Она говорила только с главой Гильдии и он поклялся не сообщать своим коллегам эти детали, но что, если письмо принца попадёт в чужие руки?
Но нет, об этом не говорили. Рассказывали о чудесном спасении какой-то старушки – она пробегала под деревом, когда то сломало бурей. А её даже веточкой не задело. Рассказывали о пекаре, который будто бы собственными глазами видел чудовище. С пекарем была жена, на рассвете она родила мёртвого ребёнка. Рассказывали про старого Этфреда: узнав, что погибла вся Гильдия, несчастный сошёл с ума.
Прощальные костры горели у Храма Элнумфарха день и ночь – погибли десятки, если не сотни горожан. Погибших магов Гильдии проводили на следующий день: из-за взрыва башни тела нашли не сразу. Алма видела их. На лицах несчастных застыли гримасы ужаса и муки, в кровавых провалах на груди белели осколки рёбер. Сердца чудовище сожрало.
Они не выглядели неопытными юнцами, которые самонадеянно взялись за опасное дело, не рассчитав своих сил. Кроме, разве что, самого младшего, который только недавно из учеников перешёл в маги. Алма больше не могла уверять себя, что кармакские маги – просто недоучки и неудачники. Похоже, им просто не повезло вызвать слишком сильного противника. И теперь в опасности весь город, а то и вся Руфлория: как знать, на что ещё это чудовище способно?! Догадался же монстр уничтожить почтовую станцию и всех почтовых птиц.
Алма решила разыскать пекаря, о котором болтали. Если он видел монстра и сможет его описать, то можно будет передать эти сведения столичным магам, чтобы организовать поиски и запечатать чудовище. Впрочем, некоторые утверждали, что монстр умеет летать, так что затея с поисками может и не увенчаться успехом.
Пекарь оказался не досужей байкой, а вполне реальным нумфом. Алма отыскала его через несколько дней после урагана. Его дом не сильно пострадал во время бури, так что, когда опасность миновала, они с женой туда вернулись. Алме пришлось изрядно попетлять по извилистым тесно застроенным улочкам. Она то и дело забредала в тупик из нагромождений обломков, которые ещё не успели разобрать. Между досками, дождевыми бочками, осколками черепицы и сорванными с петель ставнями носились ребятишки. Они уже позабыли пережитый ужас и играли в «магов и чудовищ», быстренько переделанную из «великанов и воинов». Наконец, она увидела резной деревянный крендель над покосившейся дверью. У двери на крылечке громко плакала девочка.
– Что случилось, маленькая? Кто тебя обидел? – спросила Алма.
– Меня дядя стукнул! – пожаловалась девочка.
Из окна высунулся перемазанный мукой толстяк.
– Врёт она всё, никто её не бил! И нечего лезть в тесто грязными руками.
– Я хотела помочь лепить пирожки-и-и! – опять заревела девочка.
– Мала ещё пирожки лепить, – проворчал пекарь. – Иди вон, лучше, с ребятами поиграй. Толку от твоей помощи…
– Говорят, ты видел чудовище? – спросила Алма пекаря.
Тот испуганно шикнул на неё, кивнул на девочку и махнул Алме рукой, чтобы зашла в пекарню. Та понимающе кивнула и послушалась. Девочка осталась на крыльце. Плакать она перестала, только обиженно сопела.
– Ты можешь рассказать, как оно выглядело? – спросила Алма, плотно закрывая за собой дверь. – Я передам описание в столичную Гильдию магов, чтобы монстра разыскали и запечатали.
– Ох, сударыня, – вздохнул пекарь и тяжело опустился на табурет. – Я ведь и священникам нашим уже рассказывал, и страже. Но вряд ли что-то можно сделать. Ведь его вот так вот от нумфа и не отличить! Они же, говорят, могут кем угодно притвориться… Ох, а вдруг ты и есть монстр? – спохватился пекарь.
Алма растерялась от такого вопроса.
– Ну, какой же я монстр? – нервно усмехнулась она.
– А я знаю, как его отличить, – пекарь поднял указательный палец. – Он ничего о нашем мире не знает. Вот ты знаешь имя короля?
– Конечно! Зорамун VII. А наследника престола зовут Вантейн.
– Вот! А монстр этого не знает. С виду же его ну никак не распознать. Мы с женой, как буря началась и стены ходуном заходили, побежали в Храм. Смотрим, в переулке у площади Семи Дубов вроде как парень у стены сидит. Ну, думаю, видать тоже выскочил из дома в чём был, а теперь от урагана прячется. До Храма-то оттуда далековато. Розалина совсем обессилела, пока добрались. А потом смотрим – рядом девочка маленькая и мёртвая женщина. Тут-то я и смекнул, что дело нечисто. А он уже к ней лапищи свои когтистые тянет – вот-вот сожрёт!
– Мёртвую женщину?
– Да нет же! Девчонку. Тут Розалина возьми да и скажи про Светлого владыку Элнумфарха. Он вроде как даже испугался святого имени-то. Но всё ещё нумфа из себя корчит. А тут у Храма в набат ударили. Он завыл страшным голосом, обернулся чудищем, крылья развернул и умчался прямо в небо. Розалина от увиденного ужаса чувств лишилась. А наш бедный малыш… Он вот на днях должен был родиться… Но из-за этой твари он умер, не родившись, – пекарь хлюпнул носом и поспешно стёр с круглой щеки не притворную слезу. – Розочка слегла и почти не встаёт. Из Храма для неё вот порошки какие-то целебные передали, да толку от них немного… И с этой девчонкой ума не приложу, что делать. Розалина говорит, пусть у нас живёт, раз из родни у неё никого не осталось. Да только как гляну на неё – и сразу рядом то чудище представляю.
Алма взяла его за руку.
– Ты очень храбрый. Правда! Я видела магов, которых убило это чудовище. И, поверь, ты спас малышку от ужасной участи. Даже думать не хочу, что он мог сотворить с бедняжкой. Ты спас ей жизнь. И, возможно, весь город. Ведь сразу после этого ураган прекратился.
– Верно, – кивнул пекарь. – Так и было.
– Ты настоящий герой, – повторила Алма. – Постарайся всё-таки вспомнить, как оно выглядело?
Пекарь задумался, почесал ухо.
– Пока нумфа изображал – смазливый тощий парень. Ничего особенного. Ну а в чудовищной форме его сложно с кем-то спутать.
– Ясно. Что ж, и на том спасибо, – сказала Алма, собираясь уходить. – Знаешь, если хочешь поскорее забыть о том, что произошло, обо всём этом кошмаре, то я бы посоветовала тебе переехать куда-нибудь. Где вообще всё по-другому, чтобы ничего не напоминало ни об этом городе, ни о чудовище. Когда-то мне посоветовали то же самое, и это правда помогло.
– На твой город тоже напало чудовище?
– Нет, – покачала головой Алма. – Я из Орнатта. После… объединения переезд в Столицу помог забыть всё плохое.
– Орнатт? – переспросил пекарь. – Там у вас всегда тепло и круглый год растёт изюм?
Алма улыбнулась и поправила:
– Виноград.
– А что же, хлеб у вас такой же пекут, как у нас или другой?
– Чаще пресные лепёшки и заварные булочки. Но хорошие пекари везде нужны, без работы точно не останешься.
– Да, пожалуй, так и сделаю, – решил пекарь. – Розочка оклемается немного и переедем. Вот только… Эта девочка… Может быть, Светлым Владыкам было угодно, чтобы я её спас, но я не уверен, что смогу хорошо о ней заботиться. Если ты к столичным магам собираешься идти, может, возьмёшь её с собой и по дороге пристроишь в какую-нибудь дружную семью или приют поприличнее?
Алма задумалась. Забота о маленькой сироте не входила в её планы, но пекарь прав: вряд ли он сможет хорошо относиться к малышке после всего, что случилось, хоть он и спас ей жизнь.
– Хорошо, – согласилась она. – Я заберу её, когда отправлюсь обратно в столицу.
На том и договорились.
Оставалось ещё одно важное дело – кристалл Раймара. Ни на шкатулке, ни на самом кристалле никаких опознавательных знаков не было, так что никто не смог бы определить, кому они принадлежали до того, как попасть к Кармакским магам. Однако если кто-то возьмётся расследовать, то смогут отыскать мастеров, изготовивших шкатулку, а после – выйти на заказчика. Этого Алма допустить не могла. Конечно, очень может быть, что ни от шкатулки, ни от кристалла не осталось даже осколков, но Алма решила в этом убедиться.
Весь район вокруг разрушенной башни Гильдии оцепила стража, ближе чем на сотню шагов никого не подпускали. Верхний этаж скалился обломками стен, остальные выглядели целыми, разве что без стёкол. Высокий стражник в блестящих латах преградил Алме дорогу.
