– Кейна! – позвал он.
Та не откликнулась. Она по-прежнему сидела на носу лодки, съёжившись под двумя плащами.
Ксель легонько потряс её за плечо.
Кейна клюнула носом и повалилась набок.
Несколько толчков шестом о дно реки – и лодка зашуршала об илистый берег. Ксель выскочил, вытянул лодку на сушу. Кейна была без сознания, дышала мелко и часто. Ксель прижал ухо к её груди – сердце билось слишком часто и шумно, из последних сил разгоняя кровь по умирающему телу.
– Не вздумай умирать! Ты нужна мне! Иначе кто вернёт меня в Шатифьен? Я не хочу искать другого мага и снова выполнять всякие дурацкие условия!
Ксель отнёс Кейну на взгорок под дерево, бросился к лодке за сумкой с зельями.
– Где же? Да где же оно?
Он вытряхивал склянки и коробочки одну за другой. Круглый синий флакон опять оказался на самом дне. Поспешно отвинтил пробку фляги, выплеснул в стакан всё, что осталось – едва набралась половина. Откупорил синий флакон, потряс над стаканом – кто только додумался делать такие узкие горлышки?! – пока в воздухе не разнёсся горьковатый травяной аромат.
Ксель приподнял голову Кейны – осторожно, чтобы не задеть испещрённую магическими знаками повязку – и влил немного зелья в приоткрытый рот. Кейна закашлялась, захрипела, зелье булькнуло в горле.
– Да что же это!.. А если так?
Ксель набрал в рот немного зелья и, плотно прижав свои губы к её горячим как угли потрескавшимся губам, осторожно выпустил лекарство ей в рот, направляя языком. На этот раз зелье попало куда надо, Кейна непроизвольно сглотнула.
– Умничка, – похвалил Ксель, прекрасно зная, что она его не слышит. – Давай-ка ещё разок.
Глоток за глотком он споил ей всё зелье. Кейна по-прежнему была без сознания, щёки её пылали жаром, а сердце стучало так, словно вот-вот разорвётся от напряжения. Ксель обхватил её, прижал к себе, как будто это помогло бы удержать душу умирающей колдуньи.
– Я не знаю, что ещё можно сделать, – прошептал Ксель. – Знал бы – сделал…
Перед рассветом жар спал, дыхание стало ровным и глубоким. Когда сквозь ветки протянулись первые робкие лучи солнца, ресницы Кейны дрогнули, она приоткрыла глаза и просипела что-то невнятное.
– Что? – переспросил Ксель. – Пить? – он покачал головой. – Прости, ни капли не осталось. А река слишком близко к проклятому лесу, вряд ли это можно пить.
Кейна всё равно взяла флягу, вытрясла и слизнула с горлышка единственную выкатившуюся каплю.
– Как ты?
Кейна только поморщилась в ответ.
– Рана болит?
Кейна осторожно потрогала забинтованный бок.
– Неа…
– Ага, вчера тоже не болела!
Кейна снова пощупала бок, потом сдвинула узкую повязку и отогнула край пластыря. На месте глубокой кровавой раны розовел тонкий шрам.
Колдунья удивлённо уставилась на Кселя.
– Как ты это сделал?
– Что сделал?
– Такой глубокий порез не мог зажить за одну ночь.
– Что, по-твоему, я мог сделать?
– Ну, я слышала легенды, будто некоторые бессмертные умеют исцелять…
Ксель поднял ладони – сдаюсь, мол.
– Это не ко мне. Убивать – пожалуйста, исцелять – нет.
– Но ведь что-то ты сделал?
– Дал тебе то зелье из синей бутылочки.
– Сколько?
– Что – сколько?
– Сколько капель?
– Кейна, ты умирала! Мне некогда было отсчитывать по капле!
Кейна откопала в сумке синий флакон, подняла к глазам и посмотрела на свет. С минуту она порясённо смотрела сквозь синее стекло: зелья осталось на донышке. Потом подняла на Кселя побелевшее, искажённое ужасом лицо и медленно проговорила:
– Это очень сильное зелье. Его нельзя пить слишком много. В другой раз, пожалуйста, будь осторожнее с лекарствами.
– Другой раз? Какой такой другой раз?! Ты всё время собираешься подставляться?
Кейна его не слушала. Она повернула голову к лесным зарослям, на бледном лице вспыхнула улыбка.
– Птицы! Ксель, ты слышишь, птицы поют! Мы выбрались!
В чернильном безлунном небе одна за другой вспыхивали льдистые звёзды. Дорога вилась меж сосен, каждый шаг усталого путника поднимал облачко пыли. Бродяга то поглядывал на небо, высматривая тонкий серп месяца – знал, что его станет видно лишь через пару дней, но всё же надеялся его отыскать. То тревожно оглядывался по сторонам. Тусклый свет звёзд едва серебрил дорогу, в двух шагах за деревьями ничего не разглядеть. Скверная ночь! Путник поёжился, обмотал голову широким шарфом, подул на озябшие пальцы. Слишком холодно для середины лета, словно звёзды своими лучами выстудили воздух. В такое время надо сидеть дома у тёплого очага. Если, конечно, у тебя есть дом.
Справа за стволами сосен мелькнул тёплый огонёк. Путник прибавил шагу. Через сотню шагов он подошёл к невысокой изгороди, окружавшей постоялый двор, и остановился напротив крыльца. Указатель у ворот сообщал, что до ближайшего посёлка десять вёрст. Десять вёрст! Путник тяжко вздохнул. Пустая котомка начала оттягивать плечо, словно набитая булыжниками, а старые сапоги из тонкой кожи как будто сделались чугунными. Он понял, что больше не в силах сделать и шага.
На крыльцо гостиницы выскочила закутанная в шаль девушка, повесила над дверью фонарь и замерла, вглядываясь в темноту. С минуту они с бродягой смотрели друг на друга. Ну конечно! Что ещё можно подумать при виде закутанной в балахон тёмной фигуры! Путник сбросил шарф с головы, приветственно махнул рукой. Поняв, что перед ней не скригг, девушка улыбнулась и помахала в ответ.
– Уже совсем поздно, а до посёлка далеко. Заходи! Отогрейся и поешь.
Бродяга шагнул в круг света у крыльца, но заходить не спешил.
– Мне нечем заплатить за ужин и ночлег, – он потряс пустую котомку.
Внутри что-то пошуршало, но точно не монеты.
– Ничего! Что-нибудь придумаем. Сегодня так холодно! Нельзя в такую ночь оставаться на улице. Заходи! – она решительно распахнула дверь.
– Спасибо. Ты очень добра.
В зале пахло жареным луком и яблочным пирогом, в камине жарко горел огонь, в углу парнишка-менестрель настраивал лютню. Вокруг самого большого стола разместился отряд эвитов-патрульных. Они ужинали и сдержанно, вполголоса, что-то обсуждали. Бродяга устроился за столиком в противоположном углу – пусть дальше от огня, но зато подальше от стойки трактирщика.
Девушка-разносчица упорхнула на кухню, но скоро вернулась с миской луковой похлёбки и несколькими ломтями ржаного хлеба.
– Сента! – окликнул её трактирщик. – Ты чего ему несёшь? Он же ещё не заплатил!
Бродяга смущённо опустил ложку обратно в миску.
Сента подскочила к стойке и начала что-то втолковывать трактирщику. Тот только руками всплеснул.
– Нет, ну ты подумай! Опять какого-то нищего побирушку притащила! Мало тебе этого неумехи, который всё лютню никак не настроит, да и вообще, наверно, играть не умеет, так теперь ещё и этот подозрительный тип! Имей в виду, за его ужин вычту из твоего жалованья!
Та в ответ только фыркнула и скрылась на кухне. Через минуту вернулась и поставила перед бродягой большую кружку горячего сбитня.
– Извини, – виновато пробормотал он.
– Всё в порядке, – улыбнулась разносчица. – Папенька ничего из моего жалованья не вычтет. Потому что он не платит мне жалованья.
– Ах, вот оно что… Спасибо тебе огромное. Ты меня просто спасла.
Патрульные оглядывались на подозрительного бродягу, но тот выбрал самый тёмный угол. Капитан патрульных вскочил.
– Орно?йл?!
Тот сделал вид, что не сразу узнал.
– Хм-м-м… Лэйн?
– Идём к нам, поужинаем вместе. Ребята, подвинтьесь!
Орнойл покачал головой.
– Что нищему побирушке и подозрительному типу делать рядом с бравыми воинами?
Лэйн поморщился.
– Брось ты эти помои! Давай закажу тебе нормальный ужин. У них сегодня есть потрясающее грибное рагу и яблочный пирог.
– Спасибо за приглашение, конечно, но… Славная девушка угостила меня от чистого сердца. Кстати, очень достойная похлёбка. Рекомендую.
Лэйн вздохнул.
– Сколько лет прошло, а ты не меняешься. Нравится тебе тут в темноте сидеть и давиться варёным луком – пожалуйста. Но просто имей в виду, я буду рад, если присоединишься к нам. И я правда хочу угостить тебя сытным ужином. Это меньшее, что я могу для тебя сделать.
– Всё в порядке, – махнул рукой Орнойл. – Мне и тут хорошо.
Лэйн вернулся к остальным патрульным. Он ещё несколько раз оглядывался на Орнойла, в надежде, что тот передумает, но тот не спеша ел похлёбку и делал вид, что не замечает этих взглядов. В другом углу фальшиво и жалобно затренькала лютня. Но после первых же аккордов менестрель досадливо зашипел и продолжил подкручивать колки. Орнойл доел похлёбку и принялся за сбитень.
За дверью раздались шаги. Орнойл замер, едва не выронив кружку – сердце словно сжала ледяная когтистая лапа. Сквозь звон в ушах он слышал, как скрипнула, а потом хлопнула, затворяясь, дверь. Когда, наконец, продышался, взглянул на вошедших – одними глазами, не поворачивая головы.
На пороге стояли двое: девушка в истрёпанной дорожной одежде с магическим скипетром на поясе и закутанный в чёрный плащ долговязый парень.
Колдунья – судя по фиолетовому блеску накопителя, тёмная колдунья – и скригг? Но зачем бы скриггу прятать лицо под капюшоном, если солнце давным-давно скрылось за горизонтом?
Девушка тронула спутника за рукав и указала на свободный столик у камина, тот кивнул, прошёл на указанное место и сел у огня. Колдунья подошла к стойке и положила перед трактирщиком несколько монет.
– Мне нужен горячий ужин и ночлег на две персоны.
Трактирщик сгрёб монетки и расплылся в улыбке:
– Сию секунду, госпожа колдунья. Из готового есть жареная капуста с колбасками, грибное рагу, яблочный пирог. А ежели не торопишься, велю Сенте тесто на блинчики развести или мясную подливу приготовить.
– Нет, нет! Давайте что-нибудь готовое. И капусту, и пирог, и… Нет, грибы не надо.
– Из выпивки что подать?
– Да что-нибудь горячее, – махнула рукой колдунья и оглянулась на своего спутника. – Скажи, а яблочки на камине для красоты стоят?
Румяные яблоки в расписной глиняной миске в самом деле смотрелись нарядно.
– Что ты! Конечно, нет. Угощайся!
Колдунья опять оглянулась и сказала:
– Слышал? Угощайся.
Парень произнёс:
– Благодарю, – протянул руку, ухватил не глядя яблоко и с хрустом надкусил.
Трактирщик поморщился – видно, яблоки всё же были для красоты, но он не посмел отказать колдунье.
– Скажу Сенте, чтобы приготовила ваши комнаты. А ужин сейчас подам, обожди минутку.
– Спасибо, – ответила девушка.
Она устроилась за столом рядом со своим спутником и блаженно потянулась.
– Наконец-то поедим нормальную еду, – мечтательно произнесла она.
– То есть твой суп всё-таки не такой уж нормальный?
– Просто он уже в печёнках сидит, – проворчала колдунья.
Менестрель продолжал настраивать лютню, огонь в камине потрескивал, из кухни донёсся запах жареных колбасок. Эвиты насторожились было при появлении поздних гостей, но скоро вернулись к беседе. Парень в капюшоне продолжал хрустеть яблочками. И всё же, несмотря на царящую в зале идиллию, Орнойла не покидало ощущение приближающейся опасности. Что-то случится. В такие ночи неременно что-нибудь случается.
Трактирщик расставил на столике колдуньи тарелки, вилки и солонку.
– Почти готово. Сейчас колбаски зарумянятся и подам.
По пути в кухню он подошёл к Орнойлу и прошипел:
– Допивай и проваливай. У меня приличная гостиница, а не богадельня.
Орнойл поднял голову.
– Неужели ты выгонишь безоружного путника за дверь в такую ужасную тёмную ночь?
– А нечего по ночам шляться. Посёлок недалеко, как-нибудь дойдёшь.
– Я тебя понял. Допью и уйду, – он демонстративно отпил из полупустой кружки крошечный глоточек. Так можно и до утра полкружки допивать.
– Шибко умный, да? Ну, так я страже скажу, они тебя мигом выкинут.
– Договорились, – улыбнулся бродяга. – Но сначала, с твоего позволения, я всё-таки допью этот чудесный сбитень.
Трактирщик направился обратно на кухню, присмотреть за колбасками, пока Сента готовит комнаты. Орнойл спрятал в котомку оставшийся ломоть хлеба.
Тем временем миска на камине почти опустела, и один из эвитов отважился воспользоваться разрешением трактирщика и угоститься яблоком. Яблоко оказалось последним, они схватили его одновременно. Парень поднял голову и протянул яблоко эвиту. Тот издал нечленораздельный вопль и оттолкнул его руку – яблоко глухо стукнуло о доски и покатилось по полу.
– Д-д-демон! – завопил эвит.
Лэйн и колдунья вскочили и в один миг оказались нос к носу. Девушка как будто пыталась заслонить своего спутника от капитана стражи.
– Он абсолютно ручной, – сказала она. – Я полностью контролирую его.
– Каким образом?
– С помощью Печати трёх Стихий, – объяснила колдунья. – Ксель, покажи.
Демон послушно отогнул полу плаща и продемонстрировал всем любопытствующим висящий у него на шее громоздкий амулет на тяжёлой цепочке.
– Понятно, – кивнул эвит. – И пусть он не смотрит на меня!
– Ксель, не смотри на него.
Тот снова запахнул плащ и опустил голову.
– Что ты замышляешь? – спросил капитан, глядя в глаза колдунье.
– Ничего не замышляю, – простодушно ответила она.
– Зачем тебе это? – он указал на Кселя.
– Просто так, – пожала плечами девушка. – Это был эксперимент, хотела узнать, получится ли у меня вызвать бессмертного из Шатифьена. Получилось. Как только накоплю достаточно силы, отправлю его обратно.
– Прекрасно, – кивнул эвит. – А теперь убеди меня, что это правда.
С минуту капитан и колдунья смотрели друг на друга. Тишина сделалась почти звенящей, казалось, один неловкий шорох – и будет взрыв. Трактирщик стоял у кухонной двери, таращился выпученными глазами на происходящее и комкал в руках полотенце.
– Честное слово, – сказала девушка.
Этот ответ не показался смешным только ей самой, даже ручной монстр фыркнул в кулак.
– Ты ставишь под сомнение слова Кейны Эрфарской из дома Юльнара Аркраса?! – взъярилась колдунья.
– Юльнара Аркраса? – переспросил Лэйн. – Разве отлучённым магам можно брать учеников? Покажи-ка свою лицензию.
Колдунья шумно выдохнула сквозь зубы, вытащила из сумки круглый узкий футляр, вытряхнула из него небольшой свиток и вручила Лэйну. Тот внимательно изучал свиток несколько минут, постепенно меняясь в лице, даже поднёс поближе к светильнику, чтобы проверить подлинность печати Гильдии. После чего вернул свиток колдунье.
– Что ж, Кейна Эрфарская, – произнёс он. – Пока ты и твой ручной монстр не нарушаете общественный порядок, будем считать, что это действительно просто эксперимент.
Трактирщик скрылся в кухне, но вскоре вернулся за стойку. Сента спустилась со второго этажа и сообщила ему, что комнаты готовы. С минуту они горячо, но почти беззвучно спорили, то и дело бросая взгляды на колдунью и монстра, после чего отец вытолкал дочь на кухню.
Менестрель наконец настроил лютню и, усевшись на один из пустых столов, затянул балладу о битве у Солёной скалы. Пел парнишка проникновенно, хоть временами и не попадал в ноты. Эвиты потянулись за кошельками, чтобы наградить певца.
– Монетки сюда, сюда кидайте, – потирая ладони, приговаривал трактирщик. – Господин музыкант уже за счёт заведения отужинал.
Лэйн усмехнулся, одну монтку бросил на стойку, вторую – менестрелю, тот ловко перехватил её в воздухе.
После первой песни зазвучала другая – задорная, про глупого великана и дочь мельника. Несмотря на бодрый мотивчик и взрывы смеха в конце каждого куплета, Орнойл ощущал растущее в воздухе напряжение. Во время баллады колдунья задремала было за пустым столом, подперев кулачком щёку, но на весёлой песне проснулась.
Та не откликнулась. Она по-прежнему сидела на носу лодки, съёжившись под двумя плащами.
Ксель легонько потряс её за плечо.
Кейна клюнула носом и повалилась набок.
Несколько толчков шестом о дно реки – и лодка зашуршала об илистый берег. Ксель выскочил, вытянул лодку на сушу. Кейна была без сознания, дышала мелко и часто. Ксель прижал ухо к её груди – сердце билось слишком часто и шумно, из последних сил разгоняя кровь по умирающему телу.
– Не вздумай умирать! Ты нужна мне! Иначе кто вернёт меня в Шатифьен? Я не хочу искать другого мага и снова выполнять всякие дурацкие условия!
Ксель отнёс Кейну на взгорок под дерево, бросился к лодке за сумкой с зельями.
– Где же? Да где же оно?
Он вытряхивал склянки и коробочки одну за другой. Круглый синий флакон опять оказался на самом дне. Поспешно отвинтил пробку фляги, выплеснул в стакан всё, что осталось – едва набралась половина. Откупорил синий флакон, потряс над стаканом – кто только додумался делать такие узкие горлышки?! – пока в воздухе не разнёсся горьковатый травяной аромат.
Ксель приподнял голову Кейны – осторожно, чтобы не задеть испещрённую магическими знаками повязку – и влил немного зелья в приоткрытый рот. Кейна закашлялась, захрипела, зелье булькнуло в горле.
– Да что же это!.. А если так?
Ксель набрал в рот немного зелья и, плотно прижав свои губы к её горячим как угли потрескавшимся губам, осторожно выпустил лекарство ей в рот, направляя языком. На этот раз зелье попало куда надо, Кейна непроизвольно сглотнула.
– Умничка, – похвалил Ксель, прекрасно зная, что она его не слышит. – Давай-ка ещё разок.
Глоток за глотком он споил ей всё зелье. Кейна по-прежнему была без сознания, щёки её пылали жаром, а сердце стучало так, словно вот-вот разорвётся от напряжения. Ксель обхватил её, прижал к себе, как будто это помогло бы удержать душу умирающей колдуньи.
– Я не знаю, что ещё можно сделать, – прошептал Ксель. – Знал бы – сделал…
Перед рассветом жар спал, дыхание стало ровным и глубоким. Когда сквозь ветки протянулись первые робкие лучи солнца, ресницы Кейны дрогнули, она приоткрыла глаза и просипела что-то невнятное.
– Что? – переспросил Ксель. – Пить? – он покачал головой. – Прости, ни капли не осталось. А река слишком близко к проклятому лесу, вряд ли это можно пить.
Кейна всё равно взяла флягу, вытрясла и слизнула с горлышка единственную выкатившуюся каплю.
– Как ты?
Кейна только поморщилась в ответ.
– Рана болит?
Кейна осторожно потрогала забинтованный бок.
– Неа…
– Ага, вчера тоже не болела!
Кейна снова пощупала бок, потом сдвинула узкую повязку и отогнула край пластыря. На месте глубокой кровавой раны розовел тонкий шрам.
Колдунья удивлённо уставилась на Кселя.
– Как ты это сделал?
– Что сделал?
– Такой глубокий порез не мог зажить за одну ночь.
– Что, по-твоему, я мог сделать?
– Ну, я слышала легенды, будто некоторые бессмертные умеют исцелять…
Ксель поднял ладони – сдаюсь, мол.
– Это не ко мне. Убивать – пожалуйста, исцелять – нет.
– Но ведь что-то ты сделал?
– Дал тебе то зелье из синей бутылочки.
– Сколько?
– Что – сколько?
– Сколько капель?
– Кейна, ты умирала! Мне некогда было отсчитывать по капле!
Кейна откопала в сумке синий флакон, подняла к глазам и посмотрела на свет. С минуту она порясённо смотрела сквозь синее стекло: зелья осталось на донышке. Потом подняла на Кселя побелевшее, искажённое ужасом лицо и медленно проговорила:
– Это очень сильное зелье. Его нельзя пить слишком много. В другой раз, пожалуйста, будь осторожнее с лекарствами.
– Другой раз? Какой такой другой раз?! Ты всё время собираешься подставляться?
Кейна его не слушала. Она повернула голову к лесным зарослям, на бледном лице вспыхнула улыбка.
– Птицы! Ксель, ты слышишь, птицы поют! Мы выбрались!
В чернильном безлунном небе одна за другой вспыхивали льдистые звёзды. Дорога вилась меж сосен, каждый шаг усталого путника поднимал облачко пыли. Бродяга то поглядывал на небо, высматривая тонкий серп месяца – знал, что его станет видно лишь через пару дней, но всё же надеялся его отыскать. То тревожно оглядывался по сторонам. Тусклый свет звёзд едва серебрил дорогу, в двух шагах за деревьями ничего не разглядеть. Скверная ночь! Путник поёжился, обмотал голову широким шарфом, подул на озябшие пальцы. Слишком холодно для середины лета, словно звёзды своими лучами выстудили воздух. В такое время надо сидеть дома у тёплого очага. Если, конечно, у тебя есть дом.
Справа за стволами сосен мелькнул тёплый огонёк. Путник прибавил шагу. Через сотню шагов он подошёл к невысокой изгороди, окружавшей постоялый двор, и остановился напротив крыльца. Указатель у ворот сообщал, что до ближайшего посёлка десять вёрст. Десять вёрст! Путник тяжко вздохнул. Пустая котомка начала оттягивать плечо, словно набитая булыжниками, а старые сапоги из тонкой кожи как будто сделались чугунными. Он понял, что больше не в силах сделать и шага.
На крыльцо гостиницы выскочила закутанная в шаль девушка, повесила над дверью фонарь и замерла, вглядываясь в темноту. С минуту они с бродягой смотрели друг на друга. Ну конечно! Что ещё можно подумать при виде закутанной в балахон тёмной фигуры! Путник сбросил шарф с головы, приветственно махнул рукой. Поняв, что перед ней не скригг, девушка улыбнулась и помахала в ответ.
– Уже совсем поздно, а до посёлка далеко. Заходи! Отогрейся и поешь.
Бродяга шагнул в круг света у крыльца, но заходить не спешил.
– Мне нечем заплатить за ужин и ночлег, – он потряс пустую котомку.
Внутри что-то пошуршало, но точно не монеты.
– Ничего! Что-нибудь придумаем. Сегодня так холодно! Нельзя в такую ночь оставаться на улице. Заходи! – она решительно распахнула дверь.
– Спасибо. Ты очень добра.
В зале пахло жареным луком и яблочным пирогом, в камине жарко горел огонь, в углу парнишка-менестрель настраивал лютню. Вокруг самого большого стола разместился отряд эвитов-патрульных. Они ужинали и сдержанно, вполголоса, что-то обсуждали. Бродяга устроился за столиком в противоположном углу – пусть дальше от огня, но зато подальше от стойки трактирщика.
Девушка-разносчица упорхнула на кухню, но скоро вернулась с миской луковой похлёбки и несколькими ломтями ржаного хлеба.
– Сента! – окликнул её трактирщик. – Ты чего ему несёшь? Он же ещё не заплатил!
Бродяга смущённо опустил ложку обратно в миску.
Сента подскочила к стойке и начала что-то втолковывать трактирщику. Тот только руками всплеснул.
– Нет, ну ты подумай! Опять какого-то нищего побирушку притащила! Мало тебе этого неумехи, который всё лютню никак не настроит, да и вообще, наверно, играть не умеет, так теперь ещё и этот подозрительный тип! Имей в виду, за его ужин вычту из твоего жалованья!
Та в ответ только фыркнула и скрылась на кухне. Через минуту вернулась и поставила перед бродягой большую кружку горячего сбитня.
– Извини, – виновато пробормотал он.
– Всё в порядке, – улыбнулась разносчица. – Папенька ничего из моего жалованья не вычтет. Потому что он не платит мне жалованья.
– Ах, вот оно что… Спасибо тебе огромное. Ты меня просто спасла.
Патрульные оглядывались на подозрительного бродягу, но тот выбрал самый тёмный угол. Капитан патрульных вскочил.
– Орно?йл?!
Тот сделал вид, что не сразу узнал.
– Хм-м-м… Лэйн?
– Идём к нам, поужинаем вместе. Ребята, подвинтьесь!
Орнойл покачал головой.
– Что нищему побирушке и подозрительному типу делать рядом с бравыми воинами?
Лэйн поморщился.
– Брось ты эти помои! Давай закажу тебе нормальный ужин. У них сегодня есть потрясающее грибное рагу и яблочный пирог.
– Спасибо за приглашение, конечно, но… Славная девушка угостила меня от чистого сердца. Кстати, очень достойная похлёбка. Рекомендую.
Лэйн вздохнул.
– Сколько лет прошло, а ты не меняешься. Нравится тебе тут в темноте сидеть и давиться варёным луком – пожалуйста. Но просто имей в виду, я буду рад, если присоединишься к нам. И я правда хочу угостить тебя сытным ужином. Это меньшее, что я могу для тебя сделать.
– Всё в порядке, – махнул рукой Орнойл. – Мне и тут хорошо.
Лэйн вернулся к остальным патрульным. Он ещё несколько раз оглядывался на Орнойла, в надежде, что тот передумает, но тот не спеша ел похлёбку и делал вид, что не замечает этих взглядов. В другом углу фальшиво и жалобно затренькала лютня. Но после первых же аккордов менестрель досадливо зашипел и продолжил подкручивать колки. Орнойл доел похлёбку и принялся за сбитень.
За дверью раздались шаги. Орнойл замер, едва не выронив кружку – сердце словно сжала ледяная когтистая лапа. Сквозь звон в ушах он слышал, как скрипнула, а потом хлопнула, затворяясь, дверь. Когда, наконец, продышался, взглянул на вошедших – одними глазами, не поворачивая головы.
На пороге стояли двое: девушка в истрёпанной дорожной одежде с магическим скипетром на поясе и закутанный в чёрный плащ долговязый парень.
Колдунья – судя по фиолетовому блеску накопителя, тёмная колдунья – и скригг? Но зачем бы скриггу прятать лицо под капюшоном, если солнце давным-давно скрылось за горизонтом?
Девушка тронула спутника за рукав и указала на свободный столик у камина, тот кивнул, прошёл на указанное место и сел у огня. Колдунья подошла к стойке и положила перед трактирщиком несколько монет.
– Мне нужен горячий ужин и ночлег на две персоны.
Трактирщик сгрёб монетки и расплылся в улыбке:
– Сию секунду, госпожа колдунья. Из готового есть жареная капуста с колбасками, грибное рагу, яблочный пирог. А ежели не торопишься, велю Сенте тесто на блинчики развести или мясную подливу приготовить.
– Нет, нет! Давайте что-нибудь готовое. И капусту, и пирог, и… Нет, грибы не надо.
– Из выпивки что подать?
– Да что-нибудь горячее, – махнула рукой колдунья и оглянулась на своего спутника. – Скажи, а яблочки на камине для красоты стоят?
Румяные яблоки в расписной глиняной миске в самом деле смотрелись нарядно.
– Что ты! Конечно, нет. Угощайся!
Колдунья опять оглянулась и сказала:
– Слышал? Угощайся.
Парень произнёс:
– Благодарю, – протянул руку, ухватил не глядя яблоко и с хрустом надкусил.
Трактирщик поморщился – видно, яблоки всё же были для красоты, но он не посмел отказать колдунье.
– Скажу Сенте, чтобы приготовила ваши комнаты. А ужин сейчас подам, обожди минутку.
– Спасибо, – ответила девушка.
Она устроилась за столом рядом со своим спутником и блаженно потянулась.
– Наконец-то поедим нормальную еду, – мечтательно произнесла она.
– То есть твой суп всё-таки не такой уж нормальный?
– Просто он уже в печёнках сидит, – проворчала колдунья.
Менестрель продолжал настраивать лютню, огонь в камине потрескивал, из кухни донёсся запах жареных колбасок. Эвиты насторожились было при появлении поздних гостей, но скоро вернулись к беседе. Парень в капюшоне продолжал хрустеть яблочками. И всё же, несмотря на царящую в зале идиллию, Орнойла не покидало ощущение приближающейся опасности. Что-то случится. В такие ночи неременно что-нибудь случается.
Трактирщик расставил на столике колдуньи тарелки, вилки и солонку.
– Почти готово. Сейчас колбаски зарумянятся и подам.
По пути в кухню он подошёл к Орнойлу и прошипел:
– Допивай и проваливай. У меня приличная гостиница, а не богадельня.
Орнойл поднял голову.
– Неужели ты выгонишь безоружного путника за дверь в такую ужасную тёмную ночь?
– А нечего по ночам шляться. Посёлок недалеко, как-нибудь дойдёшь.
– Я тебя понял. Допью и уйду, – он демонстративно отпил из полупустой кружки крошечный глоточек. Так можно и до утра полкружки допивать.
– Шибко умный, да? Ну, так я страже скажу, они тебя мигом выкинут.
– Договорились, – улыбнулся бродяга. – Но сначала, с твоего позволения, я всё-таки допью этот чудесный сбитень.
Трактирщик направился обратно на кухню, присмотреть за колбасками, пока Сента готовит комнаты. Орнойл спрятал в котомку оставшийся ломоть хлеба.
Тем временем миска на камине почти опустела, и один из эвитов отважился воспользоваться разрешением трактирщика и угоститься яблоком. Яблоко оказалось последним, они схватили его одновременно. Парень поднял голову и протянул яблоко эвиту. Тот издал нечленораздельный вопль и оттолкнул его руку – яблоко глухо стукнуло о доски и покатилось по полу.
– Д-д-демон! – завопил эвит.
Лэйн и колдунья вскочили и в один миг оказались нос к носу. Девушка как будто пыталась заслонить своего спутника от капитана стражи.
– Он абсолютно ручной, – сказала она. – Я полностью контролирую его.
– Каким образом?
– С помощью Печати трёх Стихий, – объяснила колдунья. – Ксель, покажи.
Демон послушно отогнул полу плаща и продемонстрировал всем любопытствующим висящий у него на шее громоздкий амулет на тяжёлой цепочке.
– Понятно, – кивнул эвит. – И пусть он не смотрит на меня!
– Ксель, не смотри на него.
Тот снова запахнул плащ и опустил голову.
– Что ты замышляешь? – спросил капитан, глядя в глаза колдунье.
– Ничего не замышляю, – простодушно ответила она.
– Зачем тебе это? – он указал на Кселя.
– Просто так, – пожала плечами девушка. – Это был эксперимент, хотела узнать, получится ли у меня вызвать бессмертного из Шатифьена. Получилось. Как только накоплю достаточно силы, отправлю его обратно.
– Прекрасно, – кивнул эвит. – А теперь убеди меня, что это правда.
С минуту капитан и колдунья смотрели друг на друга. Тишина сделалась почти звенящей, казалось, один неловкий шорох – и будет взрыв. Трактирщик стоял у кухонной двери, таращился выпученными глазами на происходящее и комкал в руках полотенце.
– Честное слово, – сказала девушка.
Этот ответ не показался смешным только ей самой, даже ручной монстр фыркнул в кулак.
– Ты ставишь под сомнение слова Кейны Эрфарской из дома Юльнара Аркраса?! – взъярилась колдунья.
– Юльнара Аркраса? – переспросил Лэйн. – Разве отлучённым магам можно брать учеников? Покажи-ка свою лицензию.
Колдунья шумно выдохнула сквозь зубы, вытащила из сумки круглый узкий футляр, вытряхнула из него небольшой свиток и вручила Лэйну. Тот внимательно изучал свиток несколько минут, постепенно меняясь в лице, даже поднёс поближе к светильнику, чтобы проверить подлинность печати Гильдии. После чего вернул свиток колдунье.
– Что ж, Кейна Эрфарская, – произнёс он. – Пока ты и твой ручной монстр не нарушаете общественный порядок, будем считать, что это действительно просто эксперимент.
Трактирщик скрылся в кухне, но вскоре вернулся за стойку. Сента спустилась со второго этажа и сообщила ему, что комнаты готовы. С минуту они горячо, но почти беззвучно спорили, то и дело бросая взгляды на колдунью и монстра, после чего отец вытолкал дочь на кухню.
Менестрель наконец настроил лютню и, усевшись на один из пустых столов, затянул балладу о битве у Солёной скалы. Пел парнишка проникновенно, хоть временами и не попадал в ноты. Эвиты потянулись за кошельками, чтобы наградить певца.
– Монетки сюда, сюда кидайте, – потирая ладони, приговаривал трактирщик. – Господин музыкант уже за счёт заведения отужинал.
Лэйн усмехнулся, одну монтку бросил на стойку, вторую – менестрелю, тот ловко перехватил её в воздухе.
После первой песни зазвучала другая – задорная, про глупого великана и дочь мельника. Несмотря на бодрый мотивчик и взрывы смеха в конце каждого куплета, Орнойл ощущал растущее в воздухе напряжение. Во время баллады колдунья задремала было за пустым столом, подперев кулачком щёку, но на весёлой песне проснулась.
