Сами они никак не вооружены. На них сверху надеты серые куртки и кепки. Гилберт первым сообразил, что следует сделать, и стал стаскивать с них одежду. Я поступила точно также. Не ахти какая маскировка, но могла позволить выиграть нам время.
— Здесь тупик. Либо мы проглядели дверь. Должна же быть ещё какая-то лестница наверх! — проговорила я, напяливая кепку.
— Поищем. Я видел рычаг, мы мимо там прошли.
— Карамба. Мы теряем время.
Обшивка стен лабиринтов одинаковая, как будто содранные с подводной лодки листы. Скоро Гилберт довёл нас до рычага, который он видел. Рычаг располагался на высоте чуть выше человеческого роста. Мы из солидарности посмотрели друг на друга, и рыбак бесстрашно опустил его вниз.
Раздался скрежет открываемого механизма, где-то позади нас. Да, так и есть, одна из стен отошла, образуя спрятанную лифтовую шахту. Но как вызвать лифт? Мы осмотрелись. Ни кнопок, ничего!
— Бесполезно, — я развела руками. И предложила: — Может, спустимся ещё раз вниз и посмотрим там ещё одну лестницу или механизмы? Башня имеет чересчур сложную конструкцию.
— Я думаю, нам наверх, всё равно, — возразил Гилберт.
Он снова осмотрел лифтовую шахту. И полез в неё.
— Гилберт, ты куда? — испугалась я за него. Меня внезапно посетило нехорошее предчувствие.
— Наверх, только наверх! — моряк улыбнулся, стараясь подбодрить себя и меня. — Гляди, тут есть лестница, она идёт вдоль стены.
Неожиданно мы услышали нарастающий шум смертоносного механизма. До меня не сразу дошло, что это значит. А когда я осознала — было, увы, слишком поздно...
— Гилберт, вылезай оттуда, скорее! — ахнула я.
Снизу что-то громадное стремительно падало вниз... Гилберт запрокинул голову, я так и не успела протянуть ему руку, чтобы помочь выбраться...
Это что-то пролетело со страшной скоростью...
Я зажмурилась. Оно было огромное, занимало всё пространство шахты. У Гилберта не оставалось никаких шансов спастись.
Когда оно пролетело вниз, моряка там уже не было.
Я сглотнула, пытаясь справиться с подступившими слезами. Покойся с миром, Гилберт. Надеюсь, он умер быстро. Шарах по голове, и он упал.
Я осталась одна. Снова зажмурилась.
Наверх, только наверх!
Нужно идти. Смерть Гилберта, настолько стремительная и скоропостижная, не должна быть напрасной. Идти...
Если сверху что-то упало и придавило, увлекло за собой Гилберта, то снова оттуда ничего не упадёт. Глянула вниз. Но ничего не видно, сплошная темнота. От пространства потайного лаза в шахту до лестницы, располагающейся вдоль дальней внутренней стенки, примерно метр. Рослому Гилберту не составило труда туда перепрыгнуть. Я же немного замешкалась, мне пришлось применить усилия. Я прыгнула, схватилась за рейки лестницы. Она невообразимо холодная и липкая...
Наверху что-то светилось. Сглотнув подступившие слёзы, я стала подниматься. Как нелепо он погиб. Не в бою, не столкнувшись нос к носу с врагами. Я корила себя, ведь я торопилась попасть наверх, бегом, быстрее. Вот и Гилберт, желая помочь мне, быстро полез в эту проклятую шахту, не осмотрелся как следует.
Подъём казался бесконечным, как обычно и бывает в таких стрессовых ситуациях. Я не обращала внимания ни на липкость лестницы, ни на смрад, царящий здесь, ни на звуки. Звуки за стенками разносились жуткие. Башня жила своей жизнью и сама была живой, как прожорливый бездушный зверь. Который уже начал нас заживо переваривать в своих недрах.
Снизу раздался звук поднимающегося лифта. Я сглотнула. Гилберт погиб, теперь погибну и я.
Но мне повезло — почти на уровне с собой я увидела лаз и юркнула туда. Успела за полсекунды до того, как поднимающийся на дикой скорости тяжеленный чугунный лифт чуть не отрезал мне пятки, лодыжки, икры и так далее. Когда я вползла, точнее, влетела в этот лаз, пот лил с меня градом. Лаз изнутри ещё более грязный и липкий, и пах ещё более дурно. Но он вёл вверх, и я решила продолжить путь по нему. Слишком рискованно возвращаться в шахту, где носится проклятый лифт. А ещё я очень боялась смотреть на этот лифт, если бы он поехал вниз, и я бы на днище увидела останки Гилберта. Я решила, что всегда буду помнить, как он лихо улыбнулся перед смертью. Вселял в меня и в себя надежду.
Скоро я поняла, что этот лаз — словно большая спираль, опоясывал башню по периметру. Сквозь него можно попасть как вверх, так и вниз. Он влажный изнутри. Наверное, это местный водопровод или мусоропровод. Но скорее всего, по нему с верхних этажей сливали какую-то воду. Когда я достигла невообразимой высоты, то услышала неясное бормотание сверху, звуки, похожие на сдвигание мебели, шаги, топот ног, как будто кто-то беспорядочно бегал по маленькой комнате из угла в угол. Сжав пистолет, я замедлила ход и прислушалась. Голос мне показался знакомым. Как будто я давным-давно знала обладателя этого голоса. Он говорил жалостливо и моляще:
— Мальчик, не спи! Мальчик, ты умрёшь, если будешь спать. И не просыпайся! Ты тоже умрёшь, когда проснёшься... Потерпи ещё чуток. Я постараюсь помочь тебе...
Вверху решётка, за ней свет и этот голос. У меня выбор — ползти ещё выше или выползти. Я выбила решётку ногами, она держалась непрочно. И тут же впрыгнула в помещение, изготовившись стрелять. Моё дуло уткнулось в неказистого заросшего седой бородой человека, у которого вместо одной из рук протез как у робота. Сверху на человеке надет белый халат. Жидкие седые волосы окаймляли лысину. Человек держал в здоровой руке шприц и испуганно уставился на меня. Я — на него, не менее испуганно.
Я узнала этого человека. Это Франкшин!!! Я видела его в отражениях видений перед Садовой Дверью. Я никак не могла выстрелить, потому что шок и ступор одолели меня.
Франкшин понял, что я его не убью, и широко улыбнулся:
— Вот кто ты такая! Ты получила моё послание!
Я сглотнула и обвела комнату взглядом. И тут же увидела... Шустика. Но лучше бы я его не видела! Он лежал на старой койке, напоминающей операционный стол, привязанный к ней. Всё его тело окровавлено, в синяках, ссадинах и гематомах, одежда страшным образом разорвана. А голова... На затылке зияла дыра, там было выбрито. И ещё там не было части кости и был виден... мозг! При этом сам Шустик дрожал, метался в судорогах, поэтому он и привязан, чтобы не мог ничего повредить себе. Хотя ему хуже некуда, и даже если бы он что-то повредил, было бы всё равно.
На него напали Крысаки, избили камнями. Неужели его потом приволокли сюда, когда нас оставили умирать, вися над Разломом?
Старый безумный учёный раб прочёл мои мысли:
— Они хотели использовать его как запасное топливо. Они дали ему Зелье Неряхи, и он сейчас пребывает в кошмарах. Ему нельзя ни засыпать в спокойный сон, тогда он умрёт, ни просыпаться — тогда он тоже умрёт. Так он завис между сном и бодрствованием. Я попробую ввести ему эту сыворотку, — Франкшин показал на шприц своим пальцем-роботом. — Думаю, это поможет.
Почти невидящим взглядом я продолжала оглядывать пространство. Я находилась в лаборатории. И её я тоже видела раньше. Вот здесь, около этого окна, стояла Аделия Вайм. Вот оттуда подошёл Крейн. Вот тут она схватила с этого стола раствор...
Карамба! Раствор с зелёной жидкостью, инъекцией-эссенцией тумана, прямо так там и стоит сейчас!!! Там ещё лежат другие шприцы, какие-то — пустые, какие-то — наполненные. Как зачарованная, я взяла один из шприцов и посмотрела на него при свете тусклых лампочек.
— Что ты делаешь? — вопросил Франкшин. — Это твоему другу не поможет, — он беспомощно указал на Шустика. И внезапно испросил у меня разрешения: — Могу я вколоть ему сыворотку?
У меня по-прежнему в руке пистолет. Учёный с опаской посматривал на него. Я поглядела на мальчика.
— Ему не жить... — выдохнула я грустно.
— Нет, ещё есть шанс! — горячо заявил Франкшин. — Я работаю здесь! Я работал раньше, усиленно! Я хочу испытать моё новое лекарство...
— Пробуйте, — позволила я. — Всё равно ему хуже уже не будет.
— Я введу в него эту сыворотку. И залатаю голову. Вот, смотри! — Франкшин с фанатичным блеском в глазах подбежал к железной полочке рядом с операционным столом и поднял оттуда металлическую блестящую гладкую пластину. — Это заменит черепную кость. Ровно по размеру! А потом это место зарастёт волосами, и мальчик будет как новенький.
Шустик застонал. Он видел самые страшные кошмары в тот момент, сильно мучился. У меня защемило сердце. Я закрыла глаза и отвернулась. Пистолет медленно опустила. Что взять с безумца?!
Пока Франкшин, борясь за жизнь мальчика, вводил ему шприц прямо в мозг, я оглядела лабораторию ещё раз. Меня посетила идея. Франкшин в сущности не плохой человек. Такая же запуганная жертва, как и все. Сейчас он пытается спасти Шустика, которому помочь может разве что чудо. Я подошла к окну и выглянула. Там виднелся туман, он клубился внизу, подсвечиваясь прожекторами.
— Вот так. Так, да. Тише, тише, — услышала я шёпот учёного и оглянулась.
Дело закончено. Франкшин ласково, почти по-отечески гладил Шустика по щеке, по волосам. Мальчик перестал дрожать, вообще перестал шевелиться.
Я подошла и не дыша спросила:
— Он умер?
— Нет, что ты! Он просто уснул. Уже вне опасности.
— Точно?
— Совершенно точно, — Франкшин поглядел на меня безумными, но невероятно добрыми глазами.
До меня дошло, что это он создал все эти машины, Город, его тайну. Что его заставили создать настоящую машину времени. И он все эти годы, бесконечное количество времени прозябал в плену у Крейна и Бранча, работая на них. Неужели он такой безвольный трус, что не мог изобрести нечто, что бы обмануло Крейна и Бранча, и позволило Франкшину сбежать из их плена? Странный он.
Я осторожно спросила:
— Господин Франкшин, а вы... не хотели бы бежать отсюда? Уйти, вместе с нами.
— Бежать... — учёный растерянно посмотрел в никуда. Я продолжила уговаривать:
— У нас там внизу лодка, и...
— Лодка, — повторил он и горестно вздохнул.
Я не выдержала и разозлилась:
— Вы здесь томитесь так много времени, в плену! Над вами издеваются эти подонки! Как вы можете терпеть столько времени?! Мы поможем вам! У меня здесь ещё друзья, и они идут сюда сейчас. Мы выкрадем вас, и...
Франкшин покачал головой, и как строгий преподаватель, жестом остановил мой поток словоизлияний:
— Поздно, уже слишком поздно.
— Ничего не поздно! — поспорила я. И внезапно мне стало страшно, морозом сковало сердце, вдруг действительно уже поздно, Франкшину виднее?
Я поглядела на Шустика. Тот спокойно спал. Его грудь медленно и еле заметно поднималась и опускалась. Учёный только что спас ему жизнь. Но не бессмысленно ли? Франкшин не обращал на меня внимания. Он сел к голове Шустика, приставил пластину, закрыл ею страшную дыру в голове юного воришки.
— Есть особый клей, которым можно склеивать кости. Мигом пристанет! — любовно говорил он.
Франкшин достал тюбик с самым настоящим клеем. Меня чуть не затошнило — клеем приклеивать пластину к мозгу? Брр, жуть какая! Даже пусть не к мозгу, пусть к осколкам черепной кости по краю дыры, но всё равно.
— Послушайте, — я решила поговорить с учёным, пока он занимался таким интимным делом. — Вы ведь хотите уйти. Но не решаетесь! Вы ведь давным-давно хотите уничтожить ваши Машины...
— Мои Машины — мои дети. Моё наследие, — рассеянно сказал Франкшин, щипчиками прилаживая пластину к голове Шустика. Клей туда он уже нанёс.
Да он не слушает меня! Тем не менее, я продолжала говорить, горячо, входя в раж:
— Вас же используют! Вы гений, самостоятельная личность. Почему вы позволяете так себя вести с вами? Вы имеете право на свою судьбу... Это же не правильно — быть в рабстве у кого-то. Вы изобрели такое, что не подвластно никому, кроме вас, и при этом позволяете им собой помыкать! Нет, не думайте, я не осуждаю вас, господин Франкшин. Вы великий учёный, и это вы должны были встать над Городом и над Башней, а не Крейн и...
— Крейн! — зашипел вдруг Франкшин. — Не упоминай его имени! Это опасно! Он может прийти сюда!
Закончив приклеивать мозг Шустика, Франкшин вперился в меня глазами. Я совершенно не понимала, о чём он говорит. Крейна здесь нет...
— То, что ты говоришь, бред! — раскритиковал меня учёный. — Нет ходу назад. Если Город остановится — все погибнут. Все умрут, все! Он тоже умрёт, — перст учёного обрекающе вперился в Шустика. — Ты этого хочешь? Чтобы все умерли?!
— Нет, я не хочу смерти для Города. Я хочу вернуться домой, никому не мешать тут. Но тех, кто мешает мне, я вынуждена остановить.
— Я не собираюсь мешать тебе, — затряс бородой Франкшин. — Делай как знаешь. Я уже изобрёл способ спасти Город, даже на случай, если кто-то сильно захочет выйти. Разрушишь Машину-Часы — выйдешь из Города. Но только в этом витке времени. Не в другом. В другом тебе просто-напросто не дадут этого сделать.
Я плохо понимала, о чём Франкшин говорил. Это выше моего разумения. Все эти тайны с временем... Но главное до меня дошло:
— То есть... вы обречены вечно быть с этими двумя вампирами, чтобы город жил?! Вы обречены помогать Городу перемещаться, чтобы все его жители выжили?
— Вечно. Всегда. Везде.
Франкшин дал мне понять, что я всё поняла правильно. Мне стало больно и горько. Я разговариваю с вечным мучеником. Которого ничто не спасёт и никак ему помочь нельзя.
— Карамба... — выдохнула я. Чтобы немного отвлечься, я посмотрела на мальчика. — Как он, выживет?
— Кризис миновал. Ты пришла как ангел. До тебя он стоял одной ногой в могиле, — Франкшин продолжал возиться с клеем, пластиной и головой Шустика, что-то там поправлял, подлаживал. Словно маленький воришка — киборг. Меня поразило, насколько умело Франкшин управляется своим механическим протезом — с поистине ювелирной точностью.
— Когда его сюда принесли, он был в таком же состоянии? Или вам пришлось проделать эту дыру в черепе, потому что там была рана? — Я сама не знала, зачем я это спросила. Наверное, чтобы удостовериться в благородстве Франкшина, что он не сделал из Шустика подопытный материал, чтобы испытать на нём своё "лекарство".
— Мессир Бранч попросил, чтобы я сохранил его жизнь, на случай если бедняжка-блондиночка не выдержит. Её сердечко может не выдержать, она такая впечатлительная. Если она умрёт раньше, чем всё закончится, всё, что положено быть...
Бедняжка-блондиночка — это же Беатрикс! Она здесь! И её приходится ещё больнее и страшнее, чем Шустику. Карамба... А я тут прохлаждаюсь, болтаю с этим сумасшедшим гением. Тут внезапно Франкшин обнадёжил меня:
— Но она выдержит. Всё идёт своим чередом. Город скоро переместится. Я чувствую. Мальчика мы потом отпустим. Я сделаю так, что он всё забудет, что побывал здесь. Он нам ещё пригодится. Вайм хвалят его...
Франкшин забормотал что-то ещё. Я уже не слышала его, потому что моё внимание привлекла открывающаяся дверь. Словно в страшном сне, сменялись декорации. Я не успела спохватиться, как помещение наполнилось людьми в форме охранников. Они заслонили собой всё, пребывали и пребывали. Я могла в них стрелять, но растерялась. Это уже люди, не роботы. Поднять пистолет я не успела. Всё произошло в мановение ока, меня обступили и обезоружили.
В комнату вошёл Крейн. Он оказался выше и массивнее всех, кто тут находился, и от него шла аура зловещей власти.
— Здесь тупик. Либо мы проглядели дверь. Должна же быть ещё какая-то лестница наверх! — проговорила я, напяливая кепку.
— Поищем. Я видел рычаг, мы мимо там прошли.
— Карамба. Мы теряем время.
Обшивка стен лабиринтов одинаковая, как будто содранные с подводной лодки листы. Скоро Гилберт довёл нас до рычага, который он видел. Рычаг располагался на высоте чуть выше человеческого роста. Мы из солидарности посмотрели друг на друга, и рыбак бесстрашно опустил его вниз.
Раздался скрежет открываемого механизма, где-то позади нас. Да, так и есть, одна из стен отошла, образуя спрятанную лифтовую шахту. Но как вызвать лифт? Мы осмотрелись. Ни кнопок, ничего!
— Бесполезно, — я развела руками. И предложила: — Может, спустимся ещё раз вниз и посмотрим там ещё одну лестницу или механизмы? Башня имеет чересчур сложную конструкцию.
— Я думаю, нам наверх, всё равно, — возразил Гилберт.
Он снова осмотрел лифтовую шахту. И полез в неё.
— Гилберт, ты куда? — испугалась я за него. Меня внезапно посетило нехорошее предчувствие.
— Наверх, только наверх! — моряк улыбнулся, стараясь подбодрить себя и меня. — Гляди, тут есть лестница, она идёт вдоль стены.
Неожиданно мы услышали нарастающий шум смертоносного механизма. До меня не сразу дошло, что это значит. А когда я осознала — было, увы, слишком поздно...
— Гилберт, вылезай оттуда, скорее! — ахнула я.
Снизу что-то громадное стремительно падало вниз... Гилберт запрокинул голову, я так и не успела протянуть ему руку, чтобы помочь выбраться...
Это что-то пролетело со страшной скоростью...
Я зажмурилась. Оно было огромное, занимало всё пространство шахты. У Гилберта не оставалось никаких шансов спастись.
Когда оно пролетело вниз, моряка там уже не было.
Я сглотнула, пытаясь справиться с подступившими слезами. Покойся с миром, Гилберт. Надеюсь, он умер быстро. Шарах по голове, и он упал.
Я осталась одна. Снова зажмурилась.
Наверх, только наверх!
Нужно идти. Смерть Гилберта, настолько стремительная и скоропостижная, не должна быть напрасной. Идти...
Если сверху что-то упало и придавило, увлекло за собой Гилберта, то снова оттуда ничего не упадёт. Глянула вниз. Но ничего не видно, сплошная темнота. От пространства потайного лаза в шахту до лестницы, располагающейся вдоль дальней внутренней стенки, примерно метр. Рослому Гилберту не составило труда туда перепрыгнуть. Я же немного замешкалась, мне пришлось применить усилия. Я прыгнула, схватилась за рейки лестницы. Она невообразимо холодная и липкая...
Наверху что-то светилось. Сглотнув подступившие слёзы, я стала подниматься. Как нелепо он погиб. Не в бою, не столкнувшись нос к носу с врагами. Я корила себя, ведь я торопилась попасть наверх, бегом, быстрее. Вот и Гилберт, желая помочь мне, быстро полез в эту проклятую шахту, не осмотрелся как следует.
Подъём казался бесконечным, как обычно и бывает в таких стрессовых ситуациях. Я не обращала внимания ни на липкость лестницы, ни на смрад, царящий здесь, ни на звуки. Звуки за стенками разносились жуткие. Башня жила своей жизнью и сама была живой, как прожорливый бездушный зверь. Который уже начал нас заживо переваривать в своих недрах.
Снизу раздался звук поднимающегося лифта. Я сглотнула. Гилберт погиб, теперь погибну и я.
Но мне повезло — почти на уровне с собой я увидела лаз и юркнула туда. Успела за полсекунды до того, как поднимающийся на дикой скорости тяжеленный чугунный лифт чуть не отрезал мне пятки, лодыжки, икры и так далее. Когда я вползла, точнее, влетела в этот лаз, пот лил с меня градом. Лаз изнутри ещё более грязный и липкий, и пах ещё более дурно. Но он вёл вверх, и я решила продолжить путь по нему. Слишком рискованно возвращаться в шахту, где носится проклятый лифт. А ещё я очень боялась смотреть на этот лифт, если бы он поехал вниз, и я бы на днище увидела останки Гилберта. Я решила, что всегда буду помнить, как он лихо улыбнулся перед смертью. Вселял в меня и в себя надежду.
Скоро я поняла, что этот лаз — словно большая спираль, опоясывал башню по периметру. Сквозь него можно попасть как вверх, так и вниз. Он влажный изнутри. Наверное, это местный водопровод или мусоропровод. Но скорее всего, по нему с верхних этажей сливали какую-то воду. Когда я достигла невообразимой высоты, то услышала неясное бормотание сверху, звуки, похожие на сдвигание мебели, шаги, топот ног, как будто кто-то беспорядочно бегал по маленькой комнате из угла в угол. Сжав пистолет, я замедлила ход и прислушалась. Голос мне показался знакомым. Как будто я давным-давно знала обладателя этого голоса. Он говорил жалостливо и моляще:
— Мальчик, не спи! Мальчик, ты умрёшь, если будешь спать. И не просыпайся! Ты тоже умрёшь, когда проснёшься... Потерпи ещё чуток. Я постараюсь помочь тебе...
Вверху решётка, за ней свет и этот голос. У меня выбор — ползти ещё выше или выползти. Я выбила решётку ногами, она держалась непрочно. И тут же впрыгнула в помещение, изготовившись стрелять. Моё дуло уткнулось в неказистого заросшего седой бородой человека, у которого вместо одной из рук протез как у робота. Сверху на человеке надет белый халат. Жидкие седые волосы окаймляли лысину. Человек держал в здоровой руке шприц и испуганно уставился на меня. Я — на него, не менее испуганно.
Я узнала этого человека. Это Франкшин!!! Я видела его в отражениях видений перед Садовой Дверью. Я никак не могла выстрелить, потому что шок и ступор одолели меня.
Франкшин понял, что я его не убью, и широко улыбнулся:
— Вот кто ты такая! Ты получила моё послание!
Я сглотнула и обвела комнату взглядом. И тут же увидела... Шустика. Но лучше бы я его не видела! Он лежал на старой койке, напоминающей операционный стол, привязанный к ней. Всё его тело окровавлено, в синяках, ссадинах и гематомах, одежда страшным образом разорвана. А голова... На затылке зияла дыра, там было выбрито. И ещё там не было части кости и был виден... мозг! При этом сам Шустик дрожал, метался в судорогах, поэтому он и привязан, чтобы не мог ничего повредить себе. Хотя ему хуже некуда, и даже если бы он что-то повредил, было бы всё равно.
На него напали Крысаки, избили камнями. Неужели его потом приволокли сюда, когда нас оставили умирать, вися над Разломом?
Старый безумный учёный раб прочёл мои мысли:
— Они хотели использовать его как запасное топливо. Они дали ему Зелье Неряхи, и он сейчас пребывает в кошмарах. Ему нельзя ни засыпать в спокойный сон, тогда он умрёт, ни просыпаться — тогда он тоже умрёт. Так он завис между сном и бодрствованием. Я попробую ввести ему эту сыворотку, — Франкшин показал на шприц своим пальцем-роботом. — Думаю, это поможет.
Почти невидящим взглядом я продолжала оглядывать пространство. Я находилась в лаборатории. И её я тоже видела раньше. Вот здесь, около этого окна, стояла Аделия Вайм. Вот оттуда подошёл Крейн. Вот тут она схватила с этого стола раствор...
Карамба! Раствор с зелёной жидкостью, инъекцией-эссенцией тумана, прямо так там и стоит сейчас!!! Там ещё лежат другие шприцы, какие-то — пустые, какие-то — наполненные. Как зачарованная, я взяла один из шприцов и посмотрела на него при свете тусклых лампочек.
— Что ты делаешь? — вопросил Франкшин. — Это твоему другу не поможет, — он беспомощно указал на Шустика. И внезапно испросил у меня разрешения: — Могу я вколоть ему сыворотку?
У меня по-прежнему в руке пистолет. Учёный с опаской посматривал на него. Я поглядела на мальчика.
— Ему не жить... — выдохнула я грустно.
— Нет, ещё есть шанс! — горячо заявил Франкшин. — Я работаю здесь! Я работал раньше, усиленно! Я хочу испытать моё новое лекарство...
— Пробуйте, — позволила я. — Всё равно ему хуже уже не будет.
— Я введу в него эту сыворотку. И залатаю голову. Вот, смотри! — Франкшин с фанатичным блеском в глазах подбежал к железной полочке рядом с операционным столом и поднял оттуда металлическую блестящую гладкую пластину. — Это заменит черепную кость. Ровно по размеру! А потом это место зарастёт волосами, и мальчик будет как новенький.
Шустик застонал. Он видел самые страшные кошмары в тот момент, сильно мучился. У меня защемило сердце. Я закрыла глаза и отвернулась. Пистолет медленно опустила. Что взять с безумца?!
Пока Франкшин, борясь за жизнь мальчика, вводил ему шприц прямо в мозг, я оглядела лабораторию ещё раз. Меня посетила идея. Франкшин в сущности не плохой человек. Такая же запуганная жертва, как и все. Сейчас он пытается спасти Шустика, которому помочь может разве что чудо. Я подошла к окну и выглянула. Там виднелся туман, он клубился внизу, подсвечиваясь прожекторами.
— Вот так. Так, да. Тише, тише, — услышала я шёпот учёного и оглянулась.
Дело закончено. Франкшин ласково, почти по-отечески гладил Шустика по щеке, по волосам. Мальчик перестал дрожать, вообще перестал шевелиться.
Я подошла и не дыша спросила:
— Он умер?
— Нет, что ты! Он просто уснул. Уже вне опасности.
— Точно?
— Совершенно точно, — Франкшин поглядел на меня безумными, но невероятно добрыми глазами.
До меня дошло, что это он создал все эти машины, Город, его тайну. Что его заставили создать настоящую машину времени. И он все эти годы, бесконечное количество времени прозябал в плену у Крейна и Бранча, работая на них. Неужели он такой безвольный трус, что не мог изобрести нечто, что бы обмануло Крейна и Бранча, и позволило Франкшину сбежать из их плена? Странный он.
Я осторожно спросила:
— Господин Франкшин, а вы... не хотели бы бежать отсюда? Уйти, вместе с нами.
— Бежать... — учёный растерянно посмотрел в никуда. Я продолжила уговаривать:
— У нас там внизу лодка, и...
— Лодка, — повторил он и горестно вздохнул.
Я не выдержала и разозлилась:
— Вы здесь томитесь так много времени, в плену! Над вами издеваются эти подонки! Как вы можете терпеть столько времени?! Мы поможем вам! У меня здесь ещё друзья, и они идут сюда сейчас. Мы выкрадем вас, и...
Франкшин покачал головой, и как строгий преподаватель, жестом остановил мой поток словоизлияний:
— Поздно, уже слишком поздно.
— Ничего не поздно! — поспорила я. И внезапно мне стало страшно, морозом сковало сердце, вдруг действительно уже поздно, Франкшину виднее?
Я поглядела на Шустика. Тот спокойно спал. Его грудь медленно и еле заметно поднималась и опускалась. Учёный только что спас ему жизнь. Но не бессмысленно ли? Франкшин не обращал на меня внимания. Он сел к голове Шустика, приставил пластину, закрыл ею страшную дыру в голове юного воришки.
— Есть особый клей, которым можно склеивать кости. Мигом пристанет! — любовно говорил он.
Франкшин достал тюбик с самым настоящим клеем. Меня чуть не затошнило — клеем приклеивать пластину к мозгу? Брр, жуть какая! Даже пусть не к мозгу, пусть к осколкам черепной кости по краю дыры, но всё равно.
— Послушайте, — я решила поговорить с учёным, пока он занимался таким интимным делом. — Вы ведь хотите уйти. Но не решаетесь! Вы ведь давным-давно хотите уничтожить ваши Машины...
— Мои Машины — мои дети. Моё наследие, — рассеянно сказал Франкшин, щипчиками прилаживая пластину к голове Шустика. Клей туда он уже нанёс.
Да он не слушает меня! Тем не менее, я продолжала говорить, горячо, входя в раж:
— Вас же используют! Вы гений, самостоятельная личность. Почему вы позволяете так себя вести с вами? Вы имеете право на свою судьбу... Это же не правильно — быть в рабстве у кого-то. Вы изобрели такое, что не подвластно никому, кроме вас, и при этом позволяете им собой помыкать! Нет, не думайте, я не осуждаю вас, господин Франкшин. Вы великий учёный, и это вы должны были встать над Городом и над Башней, а не Крейн и...
— Крейн! — зашипел вдруг Франкшин. — Не упоминай его имени! Это опасно! Он может прийти сюда!
Закончив приклеивать мозг Шустика, Франкшин вперился в меня глазами. Я совершенно не понимала, о чём он говорит. Крейна здесь нет...
— То, что ты говоришь, бред! — раскритиковал меня учёный. — Нет ходу назад. Если Город остановится — все погибнут. Все умрут, все! Он тоже умрёт, — перст учёного обрекающе вперился в Шустика. — Ты этого хочешь? Чтобы все умерли?!
— Нет, я не хочу смерти для Города. Я хочу вернуться домой, никому не мешать тут. Но тех, кто мешает мне, я вынуждена остановить.
— Я не собираюсь мешать тебе, — затряс бородой Франкшин. — Делай как знаешь. Я уже изобрёл способ спасти Город, даже на случай, если кто-то сильно захочет выйти. Разрушишь Машину-Часы — выйдешь из Города. Но только в этом витке времени. Не в другом. В другом тебе просто-напросто не дадут этого сделать.
Я плохо понимала, о чём Франкшин говорил. Это выше моего разумения. Все эти тайны с временем... Но главное до меня дошло:
— То есть... вы обречены вечно быть с этими двумя вампирами, чтобы город жил?! Вы обречены помогать Городу перемещаться, чтобы все его жители выжили?
— Вечно. Всегда. Везде.
Франкшин дал мне понять, что я всё поняла правильно. Мне стало больно и горько. Я разговариваю с вечным мучеником. Которого ничто не спасёт и никак ему помочь нельзя.
— Карамба... — выдохнула я. Чтобы немного отвлечься, я посмотрела на мальчика. — Как он, выживет?
— Кризис миновал. Ты пришла как ангел. До тебя он стоял одной ногой в могиле, — Франкшин продолжал возиться с клеем, пластиной и головой Шустика, что-то там поправлял, подлаживал. Словно маленький воришка — киборг. Меня поразило, насколько умело Франкшин управляется своим механическим протезом — с поистине ювелирной точностью.
— Когда его сюда принесли, он был в таком же состоянии? Или вам пришлось проделать эту дыру в черепе, потому что там была рана? — Я сама не знала, зачем я это спросила. Наверное, чтобы удостовериться в благородстве Франкшина, что он не сделал из Шустика подопытный материал, чтобы испытать на нём своё "лекарство".
— Мессир Бранч попросил, чтобы я сохранил его жизнь, на случай если бедняжка-блондиночка не выдержит. Её сердечко может не выдержать, она такая впечатлительная. Если она умрёт раньше, чем всё закончится, всё, что положено быть...
Бедняжка-блондиночка — это же Беатрикс! Она здесь! И её приходится ещё больнее и страшнее, чем Шустику. Карамба... А я тут прохлаждаюсь, болтаю с этим сумасшедшим гением. Тут внезапно Франкшин обнадёжил меня:
— Но она выдержит. Всё идёт своим чередом. Город скоро переместится. Я чувствую. Мальчика мы потом отпустим. Я сделаю так, что он всё забудет, что побывал здесь. Он нам ещё пригодится. Вайм хвалят его...
Франкшин забормотал что-то ещё. Я уже не слышала его, потому что моё внимание привлекла открывающаяся дверь. Словно в страшном сне, сменялись декорации. Я не успела спохватиться, как помещение наполнилось людьми в форме охранников. Они заслонили собой всё, пребывали и пребывали. Я могла в них стрелять, но растерялась. Это уже люди, не роботы. Поднять пистолет я не успела. Всё произошло в мановение ока, меня обступили и обезоружили.
В комнату вошёл Крейн. Он оказался выше и массивнее всех, кто тут находился, и от него шла аура зловещей власти.
